Текст книги "Любовь в ритме танго"

Автор книги: Альмудена Грандес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц)

– Нет, я вовсе не дерьмовая девушка… – меня трясло, словно от внезапно поразившей болезни, поэтому я старалась медленно и четко выговаривать каждое слово, чтобы смысл сказанного дошел до Фернандо. Теперь я была уверена в том, что говорила ранее. – Ну вот, вижу, что ты презираешь меня!

– Я, – Фернандо растерянно уставился на меня немигающим взглядом. – Я тебя презираю?

– Да, ты… Ты мне ничего не сделаешь, потому что я девушка, а иначе… и потому, что когда ты смотришь на меня, временами это производит такое впечатление, что… Хорошо, я скажу… ты смотришь на меня так, как если бы я была каким-то редким животным, или – я повысила голос и заговорила увереннее, – или потому что мое лицо похоже на индейское.

– Ах, вот оно что! Вот, значит, что ты думаешь…

Я старалась прочитать по лицу Фернандо, что он собирается мне ответить. И то, что я увидела, мне не понравилось. Он явно медленно соображал, возможно, задержка в развитии. Я слышала, так обычно говорили, но отношению к Пасите. А теперь Фернандо выглядел практически так же, как она. У него была задержка в развитии, я уверена.

– Нет, не я так думаю, – сказала я с уверенностью игрока, у которого на руках выигрышная комбинация карт. – Так многие говорят.

– Кто эти многие?

– Моя сестра… и остальные.

– Кто такая твоя сестра – эта слабачка, которая постоянно хвостом крутит? – сказал он с ударением. Мне не понравилось, что он назвал Рейну слабачкой, ведь она ею не была. Но приходилось признать, что доля правды в его словах есть. – А ты что думаешь? Ведь ты тоже что-то думаешь? Ты же умеешь думать? Или нет?

– Конечно, я тоже так думаю. Я вообще много думаю… – тут я зачем-то ему улыбнулась и замолчала, пока он не улыбнулся мне в ответ. – Мне иногда становится страшно, когда ты так строго, жестко смотришь на меня. Я решила, что это из-за моего индейского лица, других же причин нет.

Фернандо медленно сел обратно на скамейку рядом со мной. Он протянул руку к поясу, достал пачку сигарет и предложил мне закурить, не говоря ни слова. Это была первая сигарета в моей жизни.

– Ух-ты, ты куришь «Пэлл Мэлл»!

– Да…

Фернандо достал зажигалку и дал мне прикурить, потом зажег свою сигарету. Мои чувства обострились от такой близости.

– Ничего особенного, – сказал он.

– Это очень хорошо, – я сделала первую затяжку и закашлялась от ужасного першения в горле, не привыкшему к дыму. – Хотя их производят на Канарских островах, табак выращивают здесь, в этой местности.

– Я знаю, об этом мне говорит здесь каждый, зачем вы обращаете внимание на всякие глупости? Почему ты думаешь, что я смотрю на тебя предвзято?

– Не знаю, – смогла выговорить я между приступами кашля. – Может быть, ты смотришь так, потому что в Германии нет похожих на меня женщин, а еще ты вспоминаешь о своей невесте.

– Нет. Моя невеста стройная, светлая и маленькая, – выговорил он, и глазом не моргнув. – Мне нравятся маленькие женщины и, как сказать, которые не привлекают к себе внимания.

– Непримечательные? – предположила я. Я хотела, чтобы Фернандо проводил меня до дома, но все же немного боялась его.

Он улыбнулся.

– Нет. Есть другое слово.

– Незаметные.

– Точно, маленькие и незаметные.

– Прекрасно, знаешь, ты очень смешной, – мне стало легче разговаривать с ним, он улыбнулся. – Как ее зовут?

– Кого? Мою невесту? Хельга.

– Э… красиво, – по-испански ее имя звучало кошмарно, я не смогла припомнить ни одного фильма, где бы героиню так звали.

– Ты находишь? А мне не нравится. Вот твое имя звучит очень красиво.

– Малена? Да, да, оно очень красивое, – мне всегда очень нравилось произносить свое имя. – К тому же так еще называется танго, оно очень грустное.

– Я знаю, – Фернандо бросил окурок и сделал паузу, вдохнув чистый воздух. – Знаешь, почему я на тебя так смотрю?

– Нет, но мне бы очень хотелось узнать.

– Тогда… – он вздохнул, как бы подавив неизвестное еще мне чувство, улыбнулся и покачал головой, изображая человека, пресыщенного жизнью. – Нет, я не могу тебе сказать.

– Почему?

– Потому что ты не поймешь. Сколько тебе лет?

– Шестнадцать.

– Врешь.

– Ну, хорошо, мне осталось еще пара дней до дня рождения…

– Две недели.

– Две недели – это не очень много. Или нет?

– Да, это немного.

– А тебе сколько лет?

– Девятнадцать.

– Врешь.

– Хорошо… – он начал улыбаться. – Мне исполнится в октябре.

– Вот у тебя еще много времени до дня рождения. Восемнадцать лет – это еще слишком мало для человека, который пытается показать себя взрослым.

– Возможно. Здесь да, в Германии – нет. Там я уже считаюсь взрослым.

– Давай договоримся. Я приглашаю тебя на мой день рождения, и ты мне что-нибудь подаришь. Идет?

– Нет.

– Почему?

– Потому что я не хочу ничего праздновать в этой дерьмовой компании, и ты, я уверен, поймешь меня.

– Тебе все это не нравится. Правда?

– Да, мне они не нравятся.

Взгляд Фернандо на мгновение стал каким-то пустым. Он был совсем близко от меня, а мне приходилось привыкать к этой близости. Я посмотрела на открывающийся передо мной пейзаж раскинувшихся плантаций и гор.

– Вот этого я никогда не пойму. Посмотри, как красиво.

– Это? Это пустыня. Сухая и безжизненная.

– Потому что сейчас июль и все высохло. Но здесь не всегда так. Ты должен приехать весной и посмотреть, как цветут белыми цветами вишни, как все утопает в цветах…

– Я никогда не вернусь.

Эти последние слова прозвучали для меня, словно пощечина, он сделал мне больно. Он, наверное, не знал, какую боль причинили мне его слова. Я судорожно втянула в себя воздух и вздохнула. Мне захотелось снова отодвинуться от него подальше. Меня поразил даже не тон, с которым слова были произнесены, а то, что они означали, как жестко они звучали, как абсурдно, как несправедливо. Мне казалось, он специально говорит это мне, чтобы я почувствовала себя идиоткой. Этот немец нарочно завоевал мое тело и душу, чтобы мучить меня, а потом объявить, что никогда не вернется.

– А ты не хочешь уехать отсюда? А как же те патриоты, которые приезжают сюда, чтобы умереть, – спросил Фернандо.

– Здесь? Нет.

– Ну, тогда где-нибудь в Малаге, где такая же погода, а поля такие же сухие и безжизненные.

– Нет, там нет моря.

– Я в этом невиновата, Фернандо.

Тут он повернулся и пристально посмотрел мне в глаза. Я почувствовала, как по моей спине побежал холодный пот, а в горле встал комок.

– Я знаю, Индианка, – усмехнулся он, дав мне новое прозвище. – У тебя хорошее чувство юмора.

– Не называй меня так.

– Почему нет? Вы же зовете меня Отто.

– Я – нет. Я не такая, как остальные.

Потом произошло то, что мне трудно описать, что-то явно пошло не так. Меня тянуло к нему, словно сотней канатов. Так детей тянет к рождественской елке, под которой спрятаны подарки. Его голова склонилась очень близко к моей, наши глаза встретились. Я подумала, что он хочет меня поцеловать, и закрыла глаза. Тьма обступила меня со всех сторон. Но он меня не поцеловал. Я открыла глаза и сказала уже резко:

– Я не такая, как они. Я другая, изгой.

Фернандо меня не поцеловал. Его губы были близко от моих, но вместо этого он приблизил их к моему уху и стал нашептывать. Для меня это был словно ушат холодной воды.

– Думаю, что для испанки ты очень хорошенькая.

Я посмотрела на него, и мы оба расхохотались. Мне не понадобилось много времени, чтобы понять его настроение. Но я начала защищаться.

– А что особенного в испанках?

– Ничем, просто вы немножко… стесняетесь, так это говорится?

– Это от многого зависит.

Мне понадобилось время, чтобы понять, услышанное. Неожиданные слова Фернандо заставили меня задуматься. Мне захотелось разговорить его, понять, чем он отличается от людей, которых я встречала до сих пор, и почему меня так к нему тянет. Я постаралась забыть о тех минутах смущения и страха, которые пережила, и глубоко вздохнула. Мне захотелось услышать, что он скажет об испанских женщинах. Ведь многое, что нам кажется очевидным, другим бросается в глаза, а ведь эти отличия и рождаю нашу самобытность, нашу испанскую душу.

– От чего?

– Сложно сказать в двух словах. Чтобы объяснить разницу, понадобится много времени и слов, – он рассмеялся, но я была решительно настроена продолжать эту комедию. – Ты интересуешься модой? Я имею в виду – во что модно сегодня одеваться, какой стиль сегодня актуален?

– Нет.

– А образованием интересуешься?

– Нет.

– А историей своей семьи?

– Нет.

– Политикой?

– Нет.

– Возможно, ты патриотка?

– Нет.

– Тогда не знаю… Мне нравится секс.

– Ясно. Тогда ты должен мне об этом рассказать.

Фернандо расхохотался, но я взглядом заставила его замолчать и продолжить наш разговор. Я чувствовала себя обманутой, видя, как он улыбается, сверкая зубами.

– Ты что-нибудь знаешь об этом? Ты должна пообещать, что не скажешь своей…

И тут он остановился, я предположила, что он хотел сказать «бабушке», но решил промолчать, может быть, из уважения.

– Так о чем ты спрашиваешь?

– О твоих познаниях, о твоем опыте.

– У меня нет опыта.

– Я тебе скажу. Немцы все делают лучше.

– Может быть.

– Именно так.

– Только они плохо играют в баскетбол.

Он рассмеялся.

– Да… Возможно, это единственное, что мы делаем плохо.

– А мы это делаем хорошо, а еще итальянцы, югославы и греки… А знаешь почему?

Он отрицательно покачал головой и рассмеялся. А я продолжала болтать, не замедляя темпа. – Потому что в баскетболе нужно все делать быстро, там важна реакция, умение быстро думать.

– Очень смешно! Это шутка?

– Иногда и мне случается шутить.

– Вот как? Я, признаюсь, не совсем тебя понял. Ты все так раздуваешь, а я ведь хотел тебе честно обо всем рассказать.

– Но ничего не сказал!

– Пойдем, Малена!

Он сделал паузу, достал две сигареты и предложил одну мне. Теперь я закурила более уверенно, дым больше не жег легкие. Мы встали и пошли по дороге.

– Знаешь, Малена, что в Гамбурге есть улица, очень узкая, на которой находятся только публичные дома. На первом этаже в этих домах большие окна, напоминающие витрины магазинов, только единственный там товар – это сами проститутки. Клиенты идут по улицы и заглядывают в эти окна-витрины. Они видят, как проститутки ходят в прозрачных пеньюарах, читают книжки, сидя в кресле в витрине и показывая прохожим свои ноги, как они смотрят телевизор. К каждой проститутке ведет отдельный ход. При входе платишь по таксе… Как-то раз мы с Хельгой случайно зашли на эту улицу, так Хельга в ужасе бежала оттуда и увела меня, только чтобы я ничего не увидел. Кстати, моя мама родилась в Гамбурге, но никогда не бывала на этой улице, никогда ее не видела, а я пару лет назад, когда ходил в школу, на обратном пути всегда с друзьями шел по этой улице.

– И один из вас заходил внутрь. Так? – я хотела произнести эти слова с иронией, но при этом старалась говорить серьезно.

– Нет, только смотрели, мы ничего другого поделать и не могли… Ни у кого из нас не было нужной суммы, а еще мы были слишком маленькими, нас бы не пустили ни в один из этих домов.

– Тебя до сих нор это очень сильно беспокоит. Ведь теперь-то ты мог войти. Разве нет?

– Да, ведь смотреть – это не самое приятное на свете. А еще следует сказать, что они невероятно хороши, все. Я бы не ошибся, пойдя туда.

– Ты жалеешь, что не был там.

– Нет, вовсе нет, – Фернандо улыбнулся, – тем более я не жалуюсь.

– Очень красиво, мне он тоже понравился.

– Кто?

– Фильм, содержание которого ты мне пересказываешь. А теперь расскажи мне что-нибудь про пиратов, про акул или что там еще. Давай же!

– Ты мне не веришь. Да, Индианка?

– Конечно, я тебе не верю. Ты мне все это рассказываешь, потому что считаешь, что я не смогу отличить правду ото лжи, что я дурочка.

Он смотрел на меня странным взглядом, не так, как мои друзья, которые меня разыгрывали. Теперь я сама стала сомневаться в справедливости своих выводов. Я остановилась и внимательно посмотрела на него.

– Это правда? Отвечай, Ферднандо. Ты говорил серьезно?

Он кивнул.

– Это было на самом деле?

– Конечно. Такие же дома есть и в других странах – в Бельгии, в Голландии и еще во многих других, где никто не умеет играть в баскетбол.

– Какая чушь!

– К сожалению, следует признать, что все испанцы – мужланы, Малена. Я уверен, что ты дальше Мадрида не ездила, а потому ничего не знаешь.

– Неправда. Я была во Франции.

– Ну, конечно. Ты только ездила с монахинями в Лурдес.

– Ну и что? – я покраснела. – Как ты узнал?

– Я тоже должен был ехать туда с экскурсией. Там все говорят по-испански, автомобили водят испанцы, которые притворяются иностранцами, чтобы запудрить разным глупышкам мозги, – тут он явно намекал на Маку, – и все они глупые, неотесанные, недалекие идиоты, от которых меня мутит. А потом мы поехали в Эскориал, вечером.

– Когда это было?

– Дай подумать. Три, нет, четыре года тому назад… А почему ты спрашиваешь? Ты тоже была там?

– Нет. Я никогда не была в Лурдесе, мне не нравятся такие места.

– А куда бы ты поехала, если бы была во Франции? В Париж?

– Нет, не в Париж… Лучше на юг.

– А почему на юг? – улыбнулся Фернандо.

– Я не помню точно, но мы всегда едем на юг, поближе к морю.

– На побережье?

– Да. У меня из головы выпало название города, я постоянно забываю названия и даты.

– Это место рядом с крупным городом?

– Да, точно.

– С каким?

Я помнила, что это не Ницца, но близко от Марселя. Название города вертелось у меня на языке, но я никак не могла его произнести. Я помнила, что он часто упоминается в книжке об Астериксе, что этот город часто называют южной столицей.

– Лион.

– Ха! Уверен, ты не была нигде дальше Лурдеса!

– Очень хорошо, умник! – я подпрыгнула. Мне не хотелось смеяться над Фернандо. И я улыбнулась ему так же, как улыбалась Порфирио, но понимала, что ситуация зашла в тупик и мне нужно срочно что-то предпринять. – Если ты все так хорошо знаешь, то тебе со мной неинтересно, я пойду.

Я щелкнула каблуками и быстро пошла по дороге, но не успела сделать и десять шагов, как рядом с моей левой щиколоткой ударился камешек. Я повернулась и посмотрела на него с выражением обиды на лице.

– Что это было?

– Не могу объяснить, не знаю, – сказал он с ударением на последнем слове, что не предвещало ничего хорошего. – А что делаешь ты, Индианка?

– Ах! – удивленно выдохнула я, хотя в действительности ожидала, что он что-то сделает. – Не говори мне, что тебе это интересно…

Он не нашел, что ответить, а я опять торжествовала. Меня впервые поцеловал двоюродный брат Анхелиты на ее свадьбе, полтора года назад. Потом полгода считалось, что у меня есть жених – друг Иньинго, который мне совершенно не нравился, хотя я снисходила до разговора с ним. Мы целовались, в конце концов он запустил руку мне в декольте, на этом наше с ним общение закончилось. Потом еще был случай, когда Хосерра очень напился и тоже приставал ко мне с поцелуями. А теперь Фернандо догонял меня. Я подумала, что теперь точно не смогу спать спокойно по ночам.

– Я делаю то же, что и всегда.

– То есть?

– Я люблю щекотать себе нервы. Понимаешь?

Я легко шагала на своих каблучках, мне очень хотелось взглянуть Фернандо прямо в глаза, чтобы увидеть его реакцию. Я шла быстро, меня словно что-то толкало вперед. И тут я услышала за спиной шум мотора мотоцикла. Я поняла, что он сел на свою «Бомбу Вальбаум» и теперь ехал за мной. Он объехал меня и остановился.

– Куда ты идешь?

– В мой чертов дом, который тебе так не нравится, хотя мне до этого не дела.

– Давай я тебя подвезу, – предложил Фернандо.

Я подошла к нему и села на сиденье не без труда, потому что мои ноги дрожали, словно сейчас решался вопрос всей моей жизни. Через пару секунд я взобралась на сиденье позади Фернандо, прижалась к нему и почувствовала незнакомое чувство радости. Я прижималась к нему, а ветер трепал мои волосы. Я обеими руками обнимала Фернандо, грудью прижималась к его спине, точнее, к его лопаткам. Мои ноги опирались в выхлопные трубы. Я подумала, что это отличный летний транспорт, но зимой ездить на мотоцикле холодно, тем более ветер с силой хлещет в лицо.

– Знаешь, я никогда раньше не ездила на мотоцикле. Мне немного страшно.

– Держись крепче – и ничего плохого не случится.

– Мы очень быстро едем.

– Что?

– Мне страшно.

Несколько раз мотоцикл буквально прижимался к земле на поворотах и Фернандо отталкивался ногой от гравия, от чего мне становилось еще страшнее. Мне постоянно казалось, что в следующий раз он не успеет коснуться земли ногой, и «Бомба Вальбаум» вместе с нами рухнет в кювет или в канаву. Дорога была в ухабах, поэтому наша поездка напоминала аттракцион «Русские горки», – не ясно, что тебя ждет впереди. Несколько раз мотоцикл взлетал и с грохотом приземлялся на дорогу, а потом с воем продолжал путь. Мы обогнали несколько машин, в том числе и автомобиль Начо. Я видела, как Рейна прилипла к окну, провожая меня взглядом. Наверное, ее шокировало то, что я с этим парнем, – мне так показалось, когда мы пронеслись мимо. И вот впереди показался мой дом, через некоторое время мы уже были совсем близко.

– Приехали.

– Ну, нет, пожалуйста… Если тебе не трудно, обогни сад и подвези меня к черному входу. Так будет лучше.

Мотор взревел еще громче – и мы понеслись вокруг сада, поднимая столбы пыли. Я задумалась, почему я так сказала. Я не хотела слезать с этого сиденья, отрываться от спины Фернандо. Возможно, так было из-за новых, необычных ощущений, которые я сегодня испытала. Я казалась себе похожей на героинь женских романов, но испытывать любовное томление мне не хотелось. Улыбка скользнула по моим губам. Я подумала, что не существует никакой более сильной радости, чем с полным правом обнимать любимого человека. Не знаю, понимал ли он, что я чувствую, или нет. Вот мы подъехали к черному входу, мотоцикл остановился с легким ворчанием. Фернандо первым спрыгнул на землю, повернулся ко мне и подал руку, желая помочь. Я оперлась на его руки и прошептала:

– Поцелуй меня, дурачок.

Возможно, помешал шум мотора, потому что Фернандо не расслышал мои слова. Он поставил меня на землю и спросил:

– Что ты сказала?

– Ничего.

Мы стояли около мотоцикла, я все еще чувствовала идущий от Фернандо сигаретный запах, который теперь объединял нас. Я попросила его подвезти меня к черному входу, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания домашних. Я пошла к двери, через пару шагов обернулась и сказала:

– Большое спасибо за поездку. Думаю, мы еще увидимся.

– Подожди секунду, – сказал он и поманил меня пальцем. Затем показал на сиденье своего мотоцикла со словами: – Давай забирайся…

– Я? Но я не умею водить.

– Не думай об этом. Забирайся. Просто смотри перед собой, а я помогу тебе удержать равновесие.

Мое сердце бешено заколотилось, будто хотело выпрыгнуть из груди. Я осторожно взобралась на мотоцикл теперь уже перед Фернандо, без помощи которого я бы просто не справилась с управлением. Найти опору для ног оказалось делом непростым. Я наклонилась, поглядела вниз, рассмотрела, чем привинчены диски на колесах мотоцикла. При этом я не хотела сгонять Фернандо с его места, которое, как мне казалось, теперь не очень безопасно. Мы сделали еще один круг, остановились уже вдалеке от двери, поближе к саду. Я обернулась к Фернандо. Он улыбался.

– Теперь ты не боишься, Индианка?

Видимо, он решил поддержать мою игру.

– Да, не боюсь! Думаю, что и раньше мне не стоило говорить тебе о моих страхах.

– Нет, наоборот, хорошо, что ты сказала. Я предпочитаю, чтобы мне говорили правду. Кстати, что ты мне тогда сказала?

– Я? – переспросила я, глупо улыбаясь. – Послушай, я тебе совсем ничего не говорила до того, как сказала, что теперь не боюсь.

– Нет, после того как мы в первый раз остановились перед твоим домом, до того как ты сказала, что теперь ничего не боишься.

– Я ничего не говорила тебе, после того как мы в первый раз остановились перед моим домом. Я сказала только, что теперь перестала бояться, но уже после того, как прокатились во второй раз, когда мотоцикл уже вела я.

– Говори, пожалуйста, помедленнее, иностранцу очень трудно воспринимать твою речь. Ты говоришь скороговоркой.

– Вовсе нет.

– Именно.

– Меня зовут Малена, и я говорю на языке, на котором говорят с головокружительной быстротой.

Фернандо рассмеялся, его веселость передалась мне.

– Ты и бегаешь быстро, – заметил он.

– Да. Ты хотел знать, что я сказала, когда мы в первый раз остановились перед домом. Я сказала… – и тут я зажала рот ладонью, потому что не смогла повторить свои слова, – тогда они звучали уместно, теперь нет.

– Что ты сказала?

– Ну ладно, я ничего не говорила. Тебе показалось. Я не говорила, если точно, я шептала. А это не то же самое. Понимаешь? Это совсем другое слово… – я видела, что Фернандо опять улыбается, он скорчил гримасу, которой проявлял неподдельный интерес к моим словам. – Я не знаю, существует ли в немецком языке разница между словами «говорить» и…

– Шептать, – нетерпеливо закончил мою фразу Фернандо, – конечно, существует. Так что ты прошептала?

– После того, как?..

– Да.

Я сделала паузу. У меня не было другого выбора: либо смотреть ему в глаза и ответить, либо убежать. Но убегать я не собиралась, у меня не было ни малейшего желания так поступать.

– Кажется, я назвала тебя дурачком.

– Возможно, это я и слышал.

– И ты не слышал больше ничего другого. Правда?

– Почему ты назвала меня дурачком?

– Ну, хорошо! Это все равно что неопределенный артикль в речи, произносимой спонтанно. Так обращаются друг к другу мои родители, все время: «Дурачок, дурочка». Не принимай это всерьез. В действительности я не хотела сказать ничего плохого… Это не важно.

– Почему ты назвала меня дурачком, Малена?

Теперь было самое время для того, чтобы уйти. Но я почему-то решила найти компромисс.

– Хочешь, я снова прошепчу это?

– Да.

Но теперь я не смогла бы это сделать – слова потеряют прежний смысл. Я подняла голову и посмотрела Фернандо прямо в глаза. Потом заговорила спокойным уверенным голосом, медленно, делая многозначительные паузы там, где надо, четко выговаривая все слова.

– Я не просто назвала тебя дурачком. Я попросила тебя поцеловать меня. Мне тогда показалось, что и ты чувствуешь похожее желание. Но, похоже, я ошибалась. Или ты просто испугался поцеловать меня, потому что у тебя есть невеста. Или потому что я тебе не нравлюсь, что было бы для меня хуже всего на свете.

Теперь мне стало совсем страшно, хотя говорила я без страха и без смущения. А он не делал ничего, чтобы прервать меня, потом он обнял меня и притянул к себе. Я прижалась к его груди и обвила обеими руками его шею. Он убрал волосы с моего лица и поцеловал.

В тот же миг реальность перестала для меня существовать, у меня будто крылья выросли.

* * *

Когда я стараюсь оживить в памяти события последующих дней, мне непросто отличать реальное от вымышленного, от того, что я сама себе напридумывала. Что-то происходило в моих снах, что-то – в реальности, – то, о чем я так давно мечтала. Мне было и раньше трудно не зацикливаться на своих фантазиях, а теперь с этим обстояло еще сложнее, потому что правда и вымысел смешались и стали в моей голове одним целым.

Теперь я мне не хотелось плакать, как раньше. Удивительно, каким сильным потрясением стала для меня встреча с героем моих грез. Это было такое же чувство неестественности, ирреальности происходящего, какое бывает при просмотре фильмов, когда герои портретов или старых фотографий оживают и общаются с живыми людьми. Теперь мне следовало переживать из-за того, насколько сильно я привязалась к своему герою. Как только я начинала о нем думать, так по коже пробегал холодок, а тело вспоминало его прикосновения. Со временем мне удалось научиться держать себя более сдержанно, даже строго. При этом я сама очень изменилась. Я перестала быть той маленькой девочкой, которая только делала вид, что она живет. Теперь я жила по-настоящему, то есть мне только предстояло научиться жить.

Многое изменилось во мне, я сама замечала разницу в своем поведении, в словах и движениях, например, я стала примерять украшения, к которым раньше не испытывала никакого интереса. Мне хотелось измениться для Фернандо. Но я отдавала себе отчет в том, что до сих пор он общался с прежней Маленой, поэтому мой новый образ ему может не понравиться. Мне следовало меняться медленно, бережно сохраняя все лучшее, что было во мне раньше. А что касается Фернандо, то теперь перед моими глазами всегда стоял его образ – парень с квадратной бородкой, которая мне так нравилась. Я спрашивала себя, как такой красивый парень, как он, мог обратить на меня внимание. И не находила ответа, только чувствовала, как расту в своих собственных глазах.

Я помню, как боялась смотреть на свое лицо в зеркало, как боялась найти на нем малейший изъян, а потом спустилась по лестнице вниз. Он ждал меня на своей «Бомбе Вальбаум», я решилась погулять с ним до самого вечера. Я шла быстро, боясь встретить маму, но остановилась в прихожей, чтобы еще раз посмотреть на себя в зеркало. Я боялась разоблачения со стороны близких, боялась, что они спустят меня с небес на землю. Я не помню, чтобы у меня когда-нибудь так блестели глаза, как тогда. Я насмешливо улыбалась себе в зеркале и не могла поверить, что этот прекрасный и совершенный образ в зеркале – мой.

Когда я вернулась домой, приближалось время ужина. Я тихо вошла в коридор, стараясь не шуметь. Потом осторожно заглянула на кухню, все уже собрались за столом, но к еде еще не приступали. Мама только начала накладывать первое. В этот раз и папа, и мама ужинали дома, что бывало нечасто. Я сделала несколько шагов по коридору, желая подняться в свою комнату и переодеться. Мне нужно было привести в порядок не только внешний вид, но и мои чувства, чтобы никто не заметил, что я с минуты на минуту оторвусь от пола и улечу в небеса от переполнявшей меня радости. Я была уже в своей комнате, когда услышала шорох за спиной. В дверях стояла Рейна. Наверное, она пришла позвать меня ужинать, хотя явно хотела сказать что-то еще, но не могла выговорить ни слова от переполнявших ее чувств. Она не знала, как начать разговор, поэтому я приветливо ей улыбнулась.

– Где ты была все это время, дорогуша? С кем встречалась? Только не злись, просто скажи.

Слова Рейны вернули меня на землю. Скинув туфли, я села на кровать. Я решила, что будет лучше называть вещи своими именами.

– Я каталась с Фернандо. Я вовсе не хочу, чтобы ты высказывалась по этому поводу, твое мнение мне неинтересно. Ясно?

– Малена!

Ее улыбка не была ответом на мои обидные слова, в этой улыбке было что-то еще, какое-то другое чувство, которое мне пока было не понять. Я не сознавала, что для Рейны мое поведение кажется настоящим вызовом. Теперь, похоже, она радовалась за меня, так же как раньше радовалась тому, что я получала хорошие отметки в колледже. Моя сестра радовалась – для меня это значило много.

– Удачи, дорогуша! Очень хорошо. Мне очень хотелось найти тебе жениха.

– Хорошо, у него есть двухколесный конь. Жених, все говорят о том, что нужен жених, но я не знаю, что это значит.

– Конечно, не знаешь. Ты со временем поймешь… Итак, утром я проснулась в одном доме с Магдаленой испанской, а засыпать пойду с Магдаленой гамбургской.

Она рассмеялась собственной глупой шутке. В ту ночь она меня не могла оставить в покое, не выведав всех подробностей.

– Расскажи мне, пожалуйста! – Рейна молитвенно сложила руки. – Я хочу все знать, все, все, все… Пожалуйста…

– Нет, оставь меня в покое.

– Но почему?

– Потому что он тебе не нравится.

– Но ты же не знаешь! Послушай, мне на него абсолютно наплевать. Я тебе всякое говорила раньше, но в действительности я не хотела обидеть его. Мне… мне правда казалось, что он может навредить тебе, серьезно, но я ничего не имею против него, я даже не могла себе представить… Но теперь я все начинаю видеть иначе, я тебе клянусь, Малена.

– Хорошо, но в любом случае…

– Расскажи мне о нем, давай! Ты даже не представляешь, что я себе о нем напридумывала. Если ты мне все расскажешь, я обещаю, что не буду звать его Отто никогда больше.

Мы спустились вниз на кухню. Там никого уже не было, видимо, все поели и разошлись. Мы сели за стол, на котором стояла огромная тарелка с салатом «Оливье». Рейна присела рядом со мной, просительно заламывая руки, буквально на коленях умоляя меня все ей рассказать. Честно говоря, я сама умирала от желания поговорить с сестрой. Теперь я была в уверена в Рейне, ведь она искренне за меня радовалась.

– Если ты скажешь маме хоть слово, она узнает от меня, как ты на машине Начо ездишь в Пласенсию.

Такое заявление обладало огромной силой. Мама страшно паниковала, когда мы гуляли с кем-то, кому она не доверяла, то есть не с дядей Педро и не с Хосеррой. Рейна частенько залезала в машину к Начо, а я закрывала на это глаза.

– Конечно, Малена. Да и зачем мне делать что-либо в таком духе?

Теперь я могла говорить. Я рассказала сестре все до последних минут нашей встречи с Фернандо, тогда я перешла на скороговорку. Рейна заметила мое смущение и почуяла, что самое интересное будет дальше.

– И что дальше? – спросила она.

– Ничего такого.

– Ничего такого?

– Ну, хорошо, он поцеловал меня, мы обнимались, ну и все… – я сказала это как можно более спокойно, стараясь при этом спокойно улыбаться. Мне казалось, что такие вещи следует сообщать самым спокойным тоном. – А вообще водить мотоцикл очень трудно. Ты об этом знаешь?

– М-да. Почему ты не ешь?

Она положила на мою тарелку огромную порцию салата и теперь ждала, когда я начну его поглощать. Я любила это разноцветное блюдо, особенно салат Паулины, которая вместо зелени добавляла в него вареную картошку, сырые яйца и оливки. Мне нравилась эта мешанина. Я добавила в свою тарелку еще немного майонеза и попробовала, что получилось. Мне понравилось, но от переполнявших меня эмоций было трудно заставать себя проглотить хоть немного.

– Что-то в меня ничего не идет. У тебя нет сигареты?

Рейна частенько курила в доме в это лето. Потому я решила, что она угостит меня сигаретой.

– Конечно. А с каких пор ты куришь? – спросила она, соскребая остатки салата со своей тарелки и отправляя их в рот.

– Уже четыре или пять часов.

– А-а. «Пэлл Мэлл»? Черные? У меня есть такие.

– Да, я курила именно их. Мне понравилось.

– К сожалению, – она улыбнулась, – ведь это вредно.

Я улыбнулась в ответ. Рейна закурила первой, потом дала мне прикурить от своей сигареты.

– Теперь тебе стоит только протянуть руку. Я тебя всегда угощу.

– Спасибо, – просто ответила я, избегая напыщенных фраз благодарности.

– Но все это вовсе не важно. Успокойся. Я тебе советую не попадаться на глаза матери.

– Знаю, Рейна, знаю.

К нам присоединилась Паулина, и мы обе стали расточать благодарности ее необыкновенному салату. Рейна даже попросила рецепт. Я думала о том, что до моего дня рождения остается всего две недели, что я стану совсем взрослой, а Фернандо еще придется подождать несколько месяцев до совершеннолетия. Он получит все права. Рейна тоже вспомнила о Фернандо и сказала: