Текст книги "Суженый для горной ведьмы (СИ)"
Автор книги: Альма Либрем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Все вокруг так и сверкало роскошью. Осматривая в очередной раз эту россыпь золота, серебра и драгоценных камней, Геор задался вопросом, во сколько обошелся бал, обустроенный даже без его ведома. Несомненно, он был очень богат, и король никогда не скупился на вознаграждения, но надо же иметь меру!
– И как бы ты смотрел в глаза своим гостям, когда они спросили б тебя, почему не было пышной свадьбы?
– Сказал бы, что нас повенчало море, и это была любовь с первого взгляда.
– И все узнали бы, что она простолюдинка!
– А повенчать морем с какой-нибудь заморской принцессой меня не могло? – раздраженно переспросил Геор. – Прекрати, мама. Я все равно представлю Дараэллу обществу, хочешь ты того или нет. К тому же, с минуты на минуту она должна появиться, я в этом уверен.
Лисандра опустила глаза с таким видом, что Геору вдруг стало не по себе.
– Мама?
– Мне жаль…
Геор вдруг подумал, что почерк Дараэллы вряд ли выглядел так, как на той записке. Это совершенно не соответствовало ее характеру.
– Ты мне солгала? Что с нею случилось?
Но мать не ответила. Вместо этого она вдруг расцвела в радостной улыбке и бросилась к спешившей к ним девице.
– Жанетт, моя дорогая! Как мы с Геором рады тебя видеть!
Геора едва не перекосило – от радости, от чего же еще! Леди Жанетт Остерз была обыкновенной городской барышней среднего сословия, аристократка, но без титула, из не слишком богатой семьи. В целом, как казалось Каннингему, вполне милая, но не лишенная хитрости девица, желающая поправить свое положение за счет выгодного брака.
Так кто ж против! Но матушка, нашедшая с Жанетт общий язык, почему-то считала, что положение поправлять Остерз будет именно за счет брака с Геором.
Сейчас единственным желанием Каннингема было схватить мать за руку, оттащить ее в сторону и потребовать от нее ответ, что же произошло с Дараэллой. Но, к сожалению, такой возможности у Геора не было. Устроить такой скандал на публике означало лишиться остатков репутации, а Геор не мог себе этого позволить. Ладно он, но гнев общества может пасть и на весь флот, а жертвовать своими людьми Каннингем не собирался.
Жанетт уже остановилась рядом, накручивая блондинистую прядь на палец, и едва не обнялась с его матушкой, Лисандра, кажется, с трудом удерживала необходимую дистанцию. Они обе о чем-то очень мило ворковали, но Геор не прислушивался к словам и пропустил минимум три вопроса. Прежде бледнокожая, светловолосая Жанетт, всегда наряжавшаяся в бледно-розовые платья и чересчур затягивающая шнуровку, не вызывала у него никаких эмоций, но сегодня она ужасно раздражала, особенно постоянными случайными прикосновениями. Геор почему-то даже представить сейчас не мог, что испытывает желание по отношению к кому-либо другому, кроме собственной жены. Да она была прекрасней всех этих барышень вместе взятых!
– Прошу приветствовать, – прогрохотал голос церемониймейстера, – Его Светлость, лорд Себастьян Брайнер! Ее Высочество, леди Айрис Брайнер!
Геор вскинул голову, наблюдая за тем, что происходило на балконе. Первого советника он узнал легко – им с Себастьяном приходилось довольно часто решать вопросы касательно флота, – а вот леди Айрис помнил очень плохо. Принцесса редко появлялась в обществе, как, собственно, и ее супруг, и терпеть не могла балы. Скорее всего, матушка прислала им приглашение чисто для проформы, потому что проигнорировать королевскую дочь – а все государство судачило о том, что Его Величество не просто так включил леди Айрис в род и заставил своим именем заменить имя ее отца, для чужих детей такого не делают, – по меньшей мере опасно.
Даже церемониймейстер смутился, не знал, как представить. Стандартная фраза – "лорд такой-то с супругой", – не слишком хорошо работает, когда супруга этого самого лорда – принцесса.
– Ох, Геор, даже сама королевская семья прибыла, чтобы поздравить вас, – Жанетт так и прильнула к его руке. – Это так мило! А вы хорошо знакомы? Я себе даже не представляю, как можно смело разговаривать с кем-либо такого высокого происхождения… Но ведь ваши подвиги на море свидетельствуют о том, что вы совсем ничего не боитесь!
Воркование Остерз раздражало. Оттолкнуть ее было неприлично, устраивать скандал, когда на него смотрела та самая королевская дочка – тоже мерзко, – да еще и лорд Брайнер, заметив виновника торжества, приветственно улыбнулся, потому Геор вынужден был ответить коротким кивком головы, показывая, что заметил. Следовало ли уточнять, что Жанетт приняла это на свой счет и разразилась очередной тирадой о его невероятной смелости? И чем она только нравится матери?!
Геор попытался успокоиться. Смотреть на Жанетт не хотелось, а Каннингем, хоть это было и не совсем прилично – правда, никто бы и не заметил, – присмотрелся к принцессе. Леди Айрис похорошела с момента своей свадьбы. Если тогда она была просто обычной, милой девочкой, то сейчас стала словно… дороже, что ли? Гордая осанка, серьезный взгляд, мягкая улыбка на губах – принцесса не могла назваться первой красавицей государства, но, определенно, была весьма привлекательной молодой женщиной. К тому же, не натянула на себя этот нынче модный наряд, платье с корсетом, таким, что дышать в нем, по заверению многих барышень, просто невозможно.
Жанетт вот затянула себя так, что платье вот-вот лопнет!
Каннингем присмотрелся и осознал, что леди Айрис не надела это высокомодное платье не просто так. Ладонь ее то и дело ложилась на едва заметный животик – королевское семейство ждало пополнение.
Лорд Себастьян медленно – должно быть, из-за жены, – но уверенно пересекал толпу гостей, отвечая короткими полупоклонами тем, кто приветствовал его. Леди Айрис только мягко улыбалась, очевидно, подруг среди присутствующих у них не было.
Сомнений не оставалось, они направлялись к Геору.
Жанетт тихо охнула.
– О! – прошептала она. – Так близко к принцессе…
– Будьте добры, помолчите, – оборвал ее Геор и, наконец-то освободившись от цепкой хватки девицы и проигнорировав недовольный материнский взгляд, ступил навстречу Себастьяну.
– Лорд Брайнер, Ваше Высочество… Какая честь, – улыбнулся он. – Не ожидал, что вы почтите этот праздник своим присутствием.
Себастьян ответил знакомой усмешкой и, на сей раз не пытаясь удержать дистанцию, пожал Геору руку.
– Не мог не поздравить… Вижу, вы наконец-то носите свой родовой венчальный браслет? Неужто женились? – взгляд Себастьяна разочарованно скользнул по Жанетт, словно он заподозрил в ней супругу адмирала.
– Да, – кивнул Геор. – Но моя супруга…
Он не знал, что сказать. Запаздывает? Но ведь из-за материных козней Геор даже не знал, что с нею произошло! В порядке ли Дараэлла?
К счастью, неловкую паузу заполнил громкий голос церемониймейстера.
– Прошу приветствовать, – с какой-то странной дрожью произнес мужчина, вновь оглашая прибывшего гостя, – графиня Каннингем!
Жанетт вздрогнула, словно ее ударили, и посмотрела сначала на Геора, потом на Лисандру. Казалось, она поняла, что слова о женитьбе совершенно серьезны, именно в тот момент, когда о прибытии графини огласил церемониймейстер.
– Но вы же говорили, – зашептала она, обращаясь к Лисандре и совершенно не стесняясь, что посторонние могут услышать, – что это была вынужденная мера, что все это – не в самом деле, и…
– Это какая-то ошибка, – Лисандра повернулась к церемониймейстеру и даже сделала шаг вперед, чтобы, должно быть, подняться на балкон, откуда спускались все гости, и объяснить ему, что единственная графиня Каннингем уже давно присутствует в зале, но не успела.
– Графиня Каннингем, леди Дараэлла, – дополнил церемониймейстер, вероятно, заметив, что в зале не поняли, о ком он говорит.
А потом она вышла на балкон, и Геор поймал себя на мысли, что могли и не уточнять.
Дара и прежде была красивой – горные ведьмы просто не бывают другими, – но се йчас от нее просто нельзя было оторвать взгляда. Геор помнил, хоть и смутно, ее на королевской свадьбе, в не слишком выделяющемся платье, да и видел тогда только издалека, привык к супруге, одетой во все мужское – брюки, рубашка, волосы заплетены в косу, чтобы не мешать…
Сейчас она была совершенно иной.
Геор узнал платье в его родовых синих оттенках – красивое, но довольно простое, с пышной юбкой, открытыми плечами и изящной вышивкой на лифе и на поясе, украшенной мелкой россыпью сверкающих камней. У их семьи была традиция – дебют молодой графини Каннингем всегда происходил в похожих нарядах, в одном и том же оттенке, хотя, разумеется, менялся фасон и крой. Мама проклинала свое платье, ненавидела его, говорила, что синий никогда не был ей к лицу. Геор видел портрет, на котором Лисандра стояла в похожем наряде рядом со своим супругом, разряженным, пышным и довольно подкручивающим модные в те годы усы. Он считал, что мама была божественно красивой, но платье нисколечко ей в том не помогало, оно просто было лишним элементом, созданным традиции ради.
Мать хранила платье, казавшееся ей слишком простым и скучным, в отдельной комнате, вместе со всеми остальными, что носили графини Каннингем. Их никогда не надевали дважды. И Геор был готов поклясться – не зря же он столько лет любовался на портрет, пока отец не умер и мать не приказала избавиться от этой картины, – что это было мамино платье.
Только на Даре оно смотрелось как-то по-другому. Казалось, у женщин можно было отыскать множество схожих черт, но главное все-таки отличалось. Дара сама по себе была иная. Она чувствовала себя прекрасной не благодаря дорогому наряду, а потому, что была собой. Свободной. Настоящая горная ведьма, как бы ее ни нарядили. И хотя мамино платье по убранству соответствовало ее статусу до замужества – аристократки без высокого титула, как она представилась отцу, – на Дараэлле оно сверкало так, словно было украшено сапфирами, а вышивка выполнена драгоценной нитью. Каждый лучик света так и тянулся к молодой графине, и она буквально сияла.
Дараэлла не надела никаких украшений, за исключением венчального браслета. Волосы ее не были собраны в вычурную прическу, как у большинства присутствующих дам, а волнами спадали на обнаженные плечи, словно нарочно подчеркивая бледную гладкую кожу.
Ни одна из присутствующих в зале женщин не провела два года в море. Большинство и них только и занимались, что своей внешностью.
И, тем не менее, ни одна не могла похвастаться такой нежной кожей, прекрасными густыми волосами, красивым лицом, не нуждающимся ни в какой косметике. Дараэлла могла бы потрясти общество и в рубище, а в обыкновенном, по сути, платье и вовсе была неотразима.
Даже с такого расстояния было видно, как светились уверенностью ее синие глаза, а на губах играла ласковая улыбка.
А еще было заметно, как почти каждый мужчина, находящийся в зале, вмиг забыл про свою спутницу. Красота горной ведьмы затягивала в свои сети так стремительно, что, должно быть, одного желания Дары было бы достаточно, чтобы влюбить в себя каждого из присутствующих. Геор почему-то был уверен, что теперь, прикажи она им всем сражаться за одну только возможность прикоснуться к ней, пригласить на танец, и большинство бросилось бы вызывать друг друга на дуэль.
И это была его жена.
– Она взяла мое платье, – охнула Лисандра. – Эта мерзкая девица посмела ворваться в наш дом, нарядиться в чужое…
– Это моя жена, – оборвал ее Геор. – Это ее дом. И она может наряжаться здесь во все, во что захочет, потому что она такая же хозяйка этих вещей, как и я, мама. И хозяйка этого бала.
Лисандра задохнулась от гнева. Она вскинула руку, очевидно, пытаясь колдовать, и Геор ни с того ни с сего вспомнил, как у какой-то виконтессы, не нравившейся матери, в подобной ситуации поломался каблук, а у кого-то вообще треснуло платье…
Вот только Дараэлла была все так же прекрасно и все так же не шла, а буквально плыла над ступеньками, спускаясь вниз, к гостям.
Потому что теперь она была горной ведьмой. А Лисандра – всего лишь завистливой женщиной, чья красота пусть немного, но все же отцветала…
Глава тринадцатая
Дара ненавидела пристальное мужское внимание. Каждый раз, когда на нее направляли одинаковый голодный взгляд, девушка чувствовала себя просто куском мяса. Дар горных ведьм казался ей проклятием.
Ее выделяли из толпы, когда в горах появлялись мужчины. Она нравилась многим, и лже-королю тоже пришлась по душе. А потом, когда стала вольной, просто не пользовалась своим даром настолько часто. Пираты и так влюбились бы в любую более-менее нормальную на вид женщину, плавай та с ними на одном корабле, и Дараэлла привыкла прятаться за повязкой, притворяться изуродованной для посторонних, а своих – просто выталкивать прочь, если вдруг думали ослушаться. Магия у нее всегда срабатывала отлично, и защитить себя, обладая ведьминским даром, было не так уж и трудно.
И только сейчас, представ пред высшим обществом, Дараэлла поняла, что же хорошего было в ее красоте. Казалось, ни один из присутствующих не смел отвести от нее потрясенный взгляд. Мужчины не могли испытывать голод и страсть по отношению к чужой жене, и их взгляд – потребителей, желающих обладать той, на кого они укажут пальцем, – теперь содержал совершенно иные чувства. Каждый из присутствующих восторгался ею, мечтал о ней, как мечтают о далеком и недоступном, к чему никогда не посмеют даже притронуться. Дара неожиданно для себя самой почувствовала странное торжество, с которым ничего не могла поделать.
Она поняла, какое это удовольствие – быть чем-то вроде предмета поклонения. В горную ведьму, когда оно того желает, невозможно не влюбиться. Дара не хотела их любви, но желала произвести впечатление. На Геора, на Лисандру, на эту мерзкую блондинистую девицу, что сейчас стояла рядом с ними… И, признаться, ей это удалось…
– Леди… – она слышала ошеломленные вздохи со всех сторон, пока спускалась по ступенькам, и с удовольствием отметила, что никто даже не думает задать неудобные вопросы, заговорить о происхождении, просто остановить ее. Дараэллу воспринимали, словно хозяйку этого дома, даже не сомневаясь, по какой причине выбор желанного всеми жениха, титулованного и богатого человека, упал именно на эту женщину.
Казалось, каждый из присутствующих был уверен в том, что Геор нашел себе отличную партию.
Женские взгляды не были столь же однозначными, как и мужские. Кто-то искренне поражался чужой красоте, кто-то в самом деле смотрел с завистью, даже не думая прятать гнев, плещущийся во взгляде, кто-то пытался притвориться равнодушным, вскинуть голову и отвернуться, делая вид, будто не озабочен появлением молодой графини.
Кому-то, должно быть, нравилось, что в ее гордой, практически королевской поступи не было кокетства. Дару совершенно не интересовали чужие мужья. Может быть, дело было в том, что каждая горная ведьма – собственница, может, Геор успел уже привязать ее к себе собственной магией, но Дара хотела произвести впечатление в первую очередь на него и на его семейство.
Она остановилась напротив своего супруга и с вызовом смотрела ему в глаза, в этот миг не замечая никого другого. Даже Лисандра, которую она, кажется, в очередной раз победила, сейчас могла только бросать на невестку испепеляющие взгляды, но не больше.
Геор, кажется, сомневаясь в том, что делает, протянул Даре руку, и она приняла его ладонь. Адмирал улыбнулся и повернулся к гостям, казалось, в этот момент смотревшим только на них.
– Дамы и господа! – его зычный голос пронесся над залом. Мужчина, привыкший перекрикивать море, знал, что ему хватит сил привлечь внимание присутствующих на балу. – Сегодня вы собрались здесь, чтобы поздравить меня с юбилеем службы во флоте, но есть еще один повод, должно быть, куда более серьезный. В этот прекрасный день я хочу представить вам свою любимую супругу Дараэллу.
Зал приветствовал молодую графиню Каннингем бурными аплодисментами, и Дара отчетливо осознала, что своим появлением отрезала все возможности для отступления. Теперь, даже если она очень захочет, ни о каком тайном разводе можно и не заикаться. Но ведь Дараэлла знала об этом и до того, как вышла к Геору.
Она просто была готова к подобному и не собиралась отступать. Глупо до сих пор полагать, что они друг к другу равнодушны.
Тем не менее, такое пристальное внимание не могло не смущать. Дара обрадовалась, когда вновь заиграла музыка, и Геор увлек ее за собой – ведь молодая пара должна была стоять в самом центре танцевального круга, чтобы каждый рассмотрел супругов, восхитился их красотой, тому, как они прекрасно подходят друг другу.
За то короткое время, что Дара провела при дворе, она успела уяснить, какие пары больше всего любили. Множество людей знало друг друга очень отдаленно, и зачастую молодожены не вызывали у гостей никаких личных ассоциаций. Даже самый уважаемый державный муж не привлек бы достойное внимание на своей свадьбе или на первом балу после женитьбы, если он не был хорош собой или его супруга оказалась бы дурнушкой. Но и Геор, и Дара были красивы, к тому же, каждый чувствовал на себе магию горных ведьм, излучаемую ими. И хотя Дара надеялась, что рано или поздно внимание к ним угаснет, и каждый вернется к своим делам, привычным для подобных мероприятий, все равно не могла избавиться от ощущения, что за ними неотрывно наблюдают.
– Как Тиам? – это было единственное, что успел спросить Геор.
Дара, если б могла, ответила бы ему мысленно, но пришлось коротко выдохнуть:
– Хорошо.
Она не стала спрашивать мужа, как тот посмел отправиться на бал без нее – знала, что на это Лисандра тоже надеялась, полагая, что если не убила свою соперницу, то хотя бы глупыми действиями разрушит ее брак. Взгляд экс-верховной так и жег спину, должно быть, она проклинала сейчас и Дараэллу, и собственного сына, и единственной возможностью выдержать это испытание до конца было просто не обращать на нее внимание.
Но никакой танец не мог длиться вечно. И, хотя Дара чувствовала себя в нем уютнее, чем в беседе с дражайшей свекровью, она позволила отвести себя в сторону.
Лисандра смотрела на нее так, словно пыталась взглядом воспламенить платье. Дараэлла знала, что то должно было особенно уколоть свекровь – в конце концов, оно было на нее сшито, но, Дара понимала, не подчеркивало всей красоты, тогда еще не увядшей. Она сразу узнала волшебную ткань, из тех, которые используют для своих нарядов горные ведьмы. Лисандра, должно быть, хотела выглядеть великолепно на своем первом вечере, следуя традициям, о которых Даре поведал во время дороги сюда поведал Тиам.
Она позабыла, что горы умеют наказывать даже тех, кто сбежал достаточно далеко, чтобы его не сумели обнаружить. И наказывают они всегда с ужасной жестокостью, не задумываясь над тем, насколько несчастной будет неприятно и больно.
– Однако, это было очень неожиданное и смелое появление, – проронила Лисандра. – Не думала, что моя невестка способна на такую наглость…
– Все же, простая кровь в чем-то и выгодна, – моментально вмешалась в разговор светловолосая девица, которая, как заметила Дара, так и вилась раньше вокруг Геора. – Как и отсутствие дворянского общества при становлении! Это так избавляет от всяких рамок…
Дара покосилась на Геора, дожидаясь, пока он хоть что-нибудь скажет этой девице – потому что Дараэлла знала, насколько ее ответ может прозвучать грубо в подобной ситуации, – но адмирал не успел и рта раскрыть.
– Действительно, – мягки й, звонкий и до боли знакомый женский голос заставил Дару вздрогнуть от неожиданности, – дворянское общество для юной девицы, когда она только растет и обучается манерам, просто незаменимо, а быть аристократкой, даже не титулованной – это повод для гордости. Ведь девушке, выросшей в простой семье и не плясавшей на подобных балах с юности, так трудно потом привыкнуть ко всему этому шуму… К тому же, все, что далось вам, Жанетт, от рождения, леди Каннингем пришлось зарабатывать своим умом, красотой и смелостью. Но, как видите, труд иногда приносит свои плоды, а алмазы в грязи встречаются хоть и реже, чем стекляшки в высоком обществе, зато стоят куда дороже. Кому, как не мне, оценить это?
Жаннет от смущения аж пятнами пошла.
– Ваше Высочество! – ахнула она. – Разумеется, я не даже не смела иметь вас в виду, когда говорила о…
– Довольно извинений, – довольно улыбнулась Айрис, сделав шаг вперед. – Дараэлла, дорогая, – она ступила к подруге и нежно взяла ее за руки. – Я так рада видеть тебя здесь, такую прекрасную и, – Айрис покосилась на Геора, – надеюсь, с любимым мужчиной.
– Айри! – воскликнула Дара, не скрывая своей радости. Она не видела подругу долгие два года, и за это время девушка – впрочем, куда более уместно было называть ее молодой женщиной сейчас, – сильно изменилась.
Все-таки, в Айрис появилось что-то такое, что может быть свойственно исключительно королеве. Было нечто невероятное в том, как сверкали ее глаза, в ее мягкой, спокойной улыбке, в том, как она держала спину. И не надо быть ведьмой, чтобы увидеть, что Айрис буквально светилась изнутри от счастья.
– Я тоже невероятно рада встрече! – воскликнула Дара, шагнув еще ближе к подруге. – Хоть, возможно, предпочла бы разговор и в более приятной обстановке, – она бросила взгляд на попятившуюся Жанетт.
Блондинка, казалось, не знала, куда и деваться. Она выглядела так, будто вот-вот сгорит со стыда.
– Ты просто великолепно выглядишь, – промолвила Айрис. – И кажешься совершенно счастливой.
– Да, – Дара неожиданно для себя самой осознала, что не испытывает совершенно никакой грусти. Да и какой повод? – В самом деле, столько всего изменилось… Возможно, мы обсудим это не на балу? Я буду так рада видеть тебя гостьей моего дома!
– Разумеется, – кивнула Айрис. – Как только у меня появится такая возможность.
Дара улыбнулась и победно взглянула на Лисандру. Свекровь не посмела сказать ничего – вероятно, прекрасно понимала, каковы могут быть последствия ее хамства при принцессе.
– К сожалению, мы ненадолго прибыли на бал, только чтобы поздравить адмирала Каннингема, – промолвила Айрис. – Я и не ожидала, что повстречаю здесь тебя. Увы, но нам с Себастьяном уже пора удалиться. А тебя, кажется, опять ждет танец?
И вправду, играла музыка, и церемониймейстер громогласно приглашал молодых супругов вновь плясать вместе с остальными гостями, чтобы своим счастьем поделиться со всем миром.
Лисандры где-то не было, и Дара была готова поклясться, что эту гениальную идею церемониймейстеру преподнесла именно она. Тем не менее, спорить не хотелось, да и Айрис показалась несколько уставшей и бледной – Дара заметила, как она то и дело прикасалась к животу, словно проверяла, все ли хорошо, и поглядывала на супруга, – потому Дара не видела за собой никакого права удерживать подругу.
– Буду ждать тебя, – улыбнулась она напоследок, победно взглянула на Жанетт и приняла ладонь супруга, соглашаясь на танец.
На этот раз на них уже смотрели не так пристально, но Дара все равно чувствовала повышенное внимание – и от этого, признаться, никак не могла избавиться от желания спрятаться куда-нибудь от человеческих взглядов.
– Хочешь, – словно прочитав ее мысли, заговорщицки протянул Геор, – сбежим?
Музыка заиграла быстрее, словно издеваясь над ними, и Геор закружил девушку в стремительном танце, увлекая за собой. Она подчинилась, радуясь тому, что появилась возможность сбежать из самого центра зала, не привлекать к себе еще больше внимания. Танцуя среди других пар, сливаясь с ними, Геор и Дара могли больше не думать о чужом мнении и не бояться перекинуться несколькими словами.
– А ты разве не собираешься сбежать со своей любовницей? – хихикнула Дараэлла. – Мне кажется, эта девица уже готова. Ты только позови, она моментально прыгнет к тебе в постель!
То ли повинуясь стремительной мелодии, то ли просто поддавшись своему внезапному желанию, Геор так крепко обнял ее, прижимая к себе, что Даре даже стало нечем дышать. Ноги на несколько секунд оторвались от земли, и магия, отзываясь на ее чувства, волной прокатилась по платью и потекла к гостям.
– Если б мне так хотелось, чтобы мою постель грела Жанетт Остерз, – скривился Геор, – то я мог устроить это уже давным-давно.
Он вновь закружил Дару, уводя ее все дальше и дальше, и в какое-то мгновение они врезались в дверь. В какофонии звуков – шелест платьев, топот ног, гром музыки, набиравшей обороты, – никто и не обратил внимания, как дверь зала на мгновение распахнулась, и хозяева бала вылетели в коридор, не нарушая танцевального ритма. Зал умел хранить свое спокойствие, и дверь захлопнулась, не позволяя гостям заметить исчезновение Каннингемов, там, внутри, ничего не переменилось, только стало, возможно, немного легче дышать.
– Надо же, сколько интереса по отношению к этой прелестной леди, – хмыкнула Дара. – А какой у нее острый язык! Жаль только, что глупенькая. Но вам, мужчинам, это, кажется, по душе?
Здесь, в широком коридоре, тоже было слышно музыку, и Геор не позволил Даре остановиться. Он кружил ее в танце, ускользая все дальше и дальше от бального зала, от постороннего внимания и громкого шума. Должно быть, их уже увидели слуги, но кто в своем уме будет мешать хозяину плясать с собственной супругой? Они ведь не хотят потом оказаться виноватыми во всех бедах?
Дара тоже, будь она служанкой, старалась бы не показываться Геору на глаза. А Лисандре уж подавно.
Сообщат? Что ж, графиня – единственная, кто попытался бы нарушить их единение умышленно, но Дара сомневалась, что бывшая верховная позволит себе такую дерзость именно сейчас. Нет, должно быть, она не настолько смела и отчаянна, ну, и не хочет вбить последний гвоздь в отношения с сыном.
– Ну не знаю, – усмехнулся Геор. – Некоторые мужчины предпочитают перчинку в отношениях.
– О да, – хмыкнула Дара. – Вижу, твой отец был особенным любителем острого. Между прочим, ты знаешь, как хорошо прятать яд под какие-нибудь удивительные специи?
– Нет, но, кажется, узнаю в процессе семейной жизни, – Геор закружил ее, не позволяя остановиться ни на мгновение, и подхватил на руки. – Моя супруга, должно быть, обожает готовить и вмешиваться в работу кухни?
– Вообще-то, не очень, – скривилась Дараэлла, у которой никогда не получалось ничего съедобного. – Но, если драгоценный супруг будет проводить много времени с посторонними женщинами, должно быть, мне придется заглядывать на кухню почаще. Возможно, готовка немного развеет скуку, а у супруга будет стимул меня отвлекать?
– Я готов отвлекать тебя регулярно, – рассмеялся Геор. – Вне зависимости от того, почему меня не было дома.
Он поднялся на этаж выше, но Дару так на землю и не опустил. Девушка крепко уцепилась супругу в плечи и смотрела в его синие, как у истинных горных, глаза. Магия, возможно, ее, а может, и принадлежавшая Геору, заставляла воздух вокруг них потрескивать и вспыхивать крохотными синими искрами. От каждого, пусть даже случайного прикосновения, казалось, что магия вспыхивала вокруг колдовским ореолом. Платье Дары словно сплошь состояло из колдовства, и с каждым прохладным прикосновением ткани к обнаженной коже все мысли о будущем и о проблемах улетали прочь.
– И все же, – Дара попыталась говорить серьезнее, – меня смущает активность твоей матери. Проклятье, которое она наложила на Тиама – это худшее, с чем мне приходилось сталкиваться. Оно ужасное, Геор.
– Забудь о ней, – кажется, даже не вслушиваясь в слова своей жены, отмахнулся Геор. – Это все в прошлом. И сейчас не имеет никакого значения.
– Тебе легко говорить, – фыркнула Дараэлла. – Ты этого не делал…
Геор вынужден был опустить ее на землю, чтобы открыть дверь спальни, и Дараэлла выскользнула из его объятий, отступила вглубь коридора.
– Ты не представляешь, что она с ним сделала, – покачала головой Дара. – И на что еще будет способна, чтобы от меня избавиться. Будь моя воля, я бы приказала отправить ее далеко в горы искупать свою вину перед ведьмами. И, поверь, даже этого для твоей матери будет слишком мало!
– Тем не менее, она меня родила, – возразил Геор. – И она меня любит.
– О!.. Она любит себя, – скривилась горная ведьма. – Послушай…
– Я не хочу ничего слушать, – Геор вновь поймал жену и утянул ее за собой в спальню. – Все завтра. Я не хочу, чтобы и сегодняшний день кто-то испортил.
– Однако, – усмехнулась Дара. – Его уже испортили. Твоя матушка, Тиам, эта Остерз с ее остротами – она посмела оскорбить принцессу!
– Это мы тоже с тобой обязательно обсудим. Завтра, – Геор потянулся к ее устам. – Все завтра, Дара.
Девушка не успела возразить – адмирал накрыл ее губы нежным, но долгим поцелуем, и Дараэлла застыла, словно завороженная. Она никогда не испытывала влечения к мужчинам и была уверена, что это чувство так и останется ей недоступным, но сейчас, когда странный жар распространялся по всему телу, внезапно осознала, как это, когда в тело проникает проклятая магия горных ведьм, принадлежавшая Геору. Отличить это чувство от любви, должно быть, невозможно, и Дара сама не знала, что с нею происходило. Может быть, она просто была заворожена? Теряла рассудок от его прикосновений потому, что он заколдовал ее, а не потому, что сама того хотела?
Это не имело значения. Ни страх, ни отвращение не возвращались, и Дараэлла поддалась, ответила на поцелуй, чувствуя, что тает, будто лед в чужих теплых руках. Привычные ограничения растворялись, не оставляя ей ни единого шанса вырваться, да что там – даже пожелать этого.
Сильные мужские ладони скользнули вдоль ее спины. Какая-то частичка ее надеялась на то, что пальцы Геора запутаются в хитрой шнуровке, что он не совладает с платьем, но то, должно быть, само поддавалось его необузданной, не захваченной в тиски самообладания магией. Прохладная ткань скользнула по плечам, и Дара почувствовала, как розовеют то ли от смущения, то ли от возбуждения ее щеки.
Говорят, горные ведьмы – лучшие на свете любовницы. Что же, ей не раз рассказывали, как вести себя с мужчиной, только все знания, все то, что она слышала от старших сестер, куда-то исчезло. Дара была благодарна уже тому, что ее пальцы, пытаясь расстегнуть пуговицы проклятого камзола, не дрожали, словно она перед этим выпила слишком много вина. Зато бурлила магия – своя собственная, та, которую она впитала, пытаясь исцелить Тиама, и принадлежащая Геору.
Дара не впервые чувствовала прикосновение его рук к своей коже, Геор ведь с самой первой встречи позволял себе больше, чем можно было кому-либо другому, но все равно, прежде Дараэлла не была настолько беззащитной, настолько слабой, настолько… согласной поддаться соблазну. Все мысли перемешались у нее в голове, должно быть, для того, чтобы легче оказалось отбросить их в сторону вместе со стеснением – и с мешающей одеждой.
