Текст книги "Огненный меч Империи (СИ)"

Автор книги: Алла Касперович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 16

Когда к Арсению снова пришла Полина с тем, чтобы попросить очередную смену одежды, у того брови на лоб полезли. Во-первых, его воображения не хватало на то, чтобы представить, чем же таким занимаются, а точнее, как этим самым занимаются его хозяин и Ирина Григорьевна. Рвёт она её на нём, что ли? А во-вторых, одежда слишком быстро заканчивалась. Они ведь с хозяином ехали в Москву на денёк-другой, да в имение князя Вяземского воротиться собирались, вещей с собой почти и не брали, да и не было их никогда много, Пётр Алексеевич щедростью не отличался. А оно вон как вообще вышло.

Всё, что осталось, Арсений собрал и передал краснеющей Полине, предупредив, что, если так и дальше пойдёт, то хозяину придётся ходить нагим, потому что одежда Арсения ему ну никак не подойдёт. Ни по статусу, ни по размеру.

– Рослым да плечистым вырос, – поведал Арсений Полине, которая ни о чём не спрашивала и с удовольствием поскорее бы ушла. Отвечать на расспросы о Михаиле Арсеньевиче ей было не велено. – Как он там хоть? Хорошо ест? Высыпается?

Полина замерла, моргнула и, прижав охапку с одеждой к пышной груди, выскользнула в коридор и умчалась, едва не выронив штаны. Ирина Григорьевна строго-настрого запретила отвечать на любые вопросы о Михаиле Арсеньевиче. Любые!

А вскоре влетела в гостиную к хозяйке, где та пила чай вместе с Михаилом, чью наготу хоть сколько-то, но скрывала широкая простыня, обёрнутая вокруг его тела. Разумеется, Полина пересказала всё, что с ней произошло.

– Ну, на это ты могла ответить! – расхохоталась Ирина Григорьевна, звякнув чашечкой о блюдце. – Накормлен, напоен, спать уложен.

Рот Полины приоткрылся и тут же захлопнулся. Она молча положила одежду рядом с Михаилом, и, дождавшись дозволительного кивка от хозяйки, поспешила сбежать.

– Одевайтесь, Михаил Арсеньевич, – улыбнулась ему Ирина Григорьевна и взяла с подноса ватрушку, – и продолжим.

– Если Вы не возражаете, – он поставил свою чашку вместе с блюдцем на стол и больше ничего брать не стал, – я бы всё-таки навестил Арсения. Он же ещё ничего не знает. Хочу сам сказать ему, что со мной всё в порядке.

– Ах, простите! – На лице Ирины Григорьевны впервые за всё время их короткого, но весьма продуктивного знакомства, появилось виноватое выражение. – Я так увлеклась нашими исследованиями, что обо всём другом позабыла! Конечно же, идите! Только возвращайтесь поскорее. Вас, мой дорогой огненный друг, пока нельзя оставлять без присмотра.

– Разумеется, – улыбнувшись, кивнул он. – А теперь позвольте, я оденусь.

Ирина Григорьевна не удержалась и хмыкнула:

– Ой, что я там у Вас не видела, мой дорогой!

Полина, ожидавшая за дверью, могла бы с чистой совестью ответить то же самое. Вот только восторгов хозяйки по этому поводу не разделяла.

Ирина Григорьевна всё же оставила Михаила одного, хоть он едва и не поддался соблазну и не сбросил простынь при ней. Дразнить и он умел. Из гостиной, одевшись, Михаил ушёл сразу в комнаты, что занимал вместе с верным и незаменимым слугой и, если уж совсем честно, родным, хоть и не по крови, человеком. Сколько они уже не виделись? День, два, три? Михаил потерял счёт времени, для него оно с тех пор как себя проявил огонь текло по-другому, он почти не чувствовал его бег.

Когда Михаил вошёл в комнату, Арсений, наводивший порядок в другой, выскочил навстречу хозяину, на лице его читалась искренняя обеспокоенность.

– Михаил Фёдорович! Да как же так! Да что ж Вы себя не бережёте? Женщина она красивая, знойная – тут я Вас понимаю, но и о себе помнить надобно! Вы хоть спали? Ели? А с одеждой Вы что сделали?

– Тише-тише! – расхохотался Михаил, выставив вперёд руки, словно защищаясь. – Всё со мной хорошо. Я ел, спал – не волнуйся. И не был я с Ириной Григорьевной в том смысле, что ты думаешь. И вообще, не Фёдорович я больше. И не Вяземский.

Арсений сразу понял, о чём он, и сглотнул:

– Но ведь… Михаил?

– Михаил, Михаил. Морозов Михаил… – Он посмотрел ему прямо в глаза. – Арсеньевич.

– К-как… Арсеньевич? Но как же?..

– Всё просто, – улыбнулся Михаил. И сказал то, о чём частенько размышлял, но вслух, похоже, так ни разу и не выразил: – Роднее тебя у меня никого нет.

Ни разу Михаил не видел Арсения настолько растерянным. Даже тогда, когда Пётр Алексеевич отрёкся от него перед всей Москвой, верный слуга и то выглядел более собранным. Однако к этой растерянности примешалось и нечто другое. Сперва неверие, а затем… Радость?

– И никаких возражений! – усмехнулся Михаил. – У меня и паспорт есть. Хочешь, покажу? – Арсений отвернулся и поднял руку к лицу, чтобы тайком что-то с него стереть. – Эй, ты что? Плачешь?

– Н-нет, Михаил… Ар-ар…

– Арсеньевич. – Михаил подошёл к нему, взял за плечи, развернул к себе и, улыбаясь, заглянул в глаза. – Запоминай: теперь я Михаил Арсеньевич. Ар-сень-е-вич!

– Но как же…

Договорить он не успел, потому что вмиг оказался в медвежьих объятиях хозяина, да таких крепких, что чуть дух не испустил.

А после Михаил рассказал ему всё, что с ним произошло, ничего не утаивая и не приукрашивая. Арсений только диву давался. Он мало что понимал в колдовских делах и переживал, что ничем не может помочь хозяину.

– Я и сам пока ничего не могу, – признался Михаил. – Если бы не Ирина Григорьевна, вообще не знаю, что бы делал.

– А вы с ней точно не?..

– Арсений, за кого ты меня принимаешь! Я не бегаю за каждой юбкой!

– А я и не говорил, что за каждой. Я Вас об Ирине Григорьевне спросил.

– Точно! Ирина Григорьевна! – встрепенулся Михаил. – Я ведь обещал ей не задерживаться!

Он вскочил со стула, на котором сидел последние полчаса, и заторопился прочь. Арсений окликнул его:

– Михаил Фё… Арсеньевич!

– Да? – обернувшись, улыбнулся он.

– На Вас последняя одежда. Больше нет. Совсем нет.

Михаил округлил глаза, а затем усмехнулся:

– Понял, Арсений, постараюсь её сберечь.

О проблеме с облачением подопытного по имени Морозов Михаил Арсеньевич Полина успела предупредить хозяйку до того, как он вернулся. И предупредила, и принесла всё, что было велено: два халата, шесть нижних юбок и восемь старых платье, от которых старательная Полина отпорола верхнюю часть за ненадобностью – всё равно не влезет, а так хоть срам прикроется.

– Переодевайтесь, Михаил Арсеньевич! – хитро улыбаясь, сказала Ирина Григорьевна. – Пора делом заняться!

Одежду Михаила оставили в гостиной, а кучу обносков госпожи Зайцевой перенесли в комнатку, смежную с той, где Ирина Григорьевна и проводила все свои опыты. И где Михаил навсегда лишился магии воздуха, зато приобрёл возможность стать первым в Империи, а может быть и во всём мире, огненным колдуном.

– Что ж, Михаил Арсеньевич, приступим!

Два халата и три нижние юбки спустя Ирина Григорьевна подняла руки:

– Всё! Сдаюсь! Перерыв. Что-то мы делаем не так.

Больше всех передышке обрадовалась Полина. Ещё одна перемена одежды, и невинное девичье сердечко не выдержало бы такой красоты.

Пока Михаил поглощал ночной перекус, сидя на кушетке в кабинете колдуньи, Ирина Григорьевна корпела над бумагами, выводя всё новые и новые формулы. Итог её ни разу не устроил. Жалкие сведения об огненной магии, а точнее, о теории огненной магии, что ей удалось раздобыть, мало чем помогали. Скорее уж, вели по ложному пути. Знания о магии земли оказались бесполезными, о воздушной – тем более. А может, дело как раз в этом? А что если, отбросить вообще всё, что они знали о магии? А вдруг, ничего ни у кого раньше не получалось с огнём, потому что всегда действовали так же, как и с магиями воздуха, земли и воды? У всех трёх один и тот же принцип: разум и воля подчиняют стихию. Огонь же не подчинялся никому и ничему.

– Михаил Арсеньевич, Вы же пытаетесь управлять огнём, как это делали с воздухом?

– Да, – кивнул он, вернув кусок холодного мяса на тарелку, которую держал в руках. – Только воздух меня хотя бы немного слушался. Огонь выходит разом, управлять я им не могу. Боюсь, что всё здесь сожгу, поэтому и загоняю обратно в себя.

– А что, если, – Ирина Григорьевна задумчиво почесала писчим пером подбородок, – попробовать не управлять им, а, скажем, договориться? – Она покачала головой. – Забудьте, Михаил Арсеньевич, я чушь какую-то несу.

– А что, если это не чушь? – Он внимательно посмотрел на колдунью. – Я сейчас тоже скажу что-то странное. Знаете, Ирина Григорьевна, мне всё время кажется, что он живой. Огонь живой.

– Живой, говорите…

– Если Вы не против, я хотел бы попробовать остаться в комнате один.

– Михаил Арсеньевич, опасно.

– Знаю.

Колдунья какое-то время думала, а затем решительно кивнула и встала.

– Ладно. Буду страховать Вас снаружи!

И они снова отправились в комнату для магических опытов.

Ушли ещё три юбки от старых платьев и две простыни, прежде чем Михаил сумел оставить на себе третью. Правда, в сильных подпалинах.

А вдали и от доходного дома Зайцевой, и от самой Первопрестольной, в имении князя Вяземского другой его сын, но только признанный, тоже боролся. Но не с собой и даже не с тренировочными мишенями, а с родным отцом.

После того как они вернулись из Москвы, тренировки Родиона ужесточились. Настолько, что каждый день для него мог стать последним – отец не собирался его щадить.

– Ну, вставай! – рявкнул Пётр Алексеевич, когда сын упал на колени. – Вставай!

Родион упёрся ладонями в пол в тщетной попытке отдышаться и глядел вниз, потому что никак не мог поднять голову. Из носа текла кровь и падала крупными каплями, смешиваясь с потом. Горло горело, а тело бил озноб.

– Слабак, – сплюнул князь и вышел.

Спустя секунду Родион рухнул на пол и забился в конвульсиях.

Глава 17

Родион не осознавал, где и как долго находится. Казалось, что не было ни конца, ни края его мучениям. В ушах шумело, а тело будто полностью состояло из боли, во рту чувствовалась кровь, а глаза заплыли и не открывались. Но он хотя бы не умер, а значит, ещё один день жизни он себе вырвал.

Внезапный кашель заставил Родиона согнуться пополам, отчего кровь хлынула не только изо рта, но и прошла сквозь ноздри, обжигая их. Потихоньку приступ стих, Родион сплюнул кровь и попробовал если не отдышаться, то хотя бы просто дышать. Давалось с трудом, но всё же выходило сносно.

«Значит, буду жить».

Лежал Родион на боку и, нащупав ладонью пол, попытался оттолкнуться от него. Не с первой попытки, но ему удалось. Глаза по-прежнему не открывались, зато почти выровнялся стук сердца, скакавший до этого неровно и то и дело затухавший. Чему Родион научился с тех пор, как ему отрезали земляную и водную магии, так это к тому, как правильно восстанавливаться. Опытным путём ещё будучи ребёнком – а иначе не выжил бы с его-то хилым телом, – он выяснил, что магия рода может не только поражать врагов или развлекать скучающих дам на балу, но и лечить своего хозяина, но только в том случае, если хозяин при смерти.

С этим справлялся только сон на грани между смертью и жизнью, когда тело обездвижено, а дух словно парит над ним. Родион пытался рассказать о своих находках отцу, но тот лишь посмеялся над ним, сказав, что такой способ годится лишь для таких слабаков, как он. Что ж, видимо, он был прав. Но Родион по-другому не мог, поэтому он должен был поскорее добраться до кровати, чтобы уже там провалиться в свой целебный полусон-полусмерть.

«Я ведь дома?» – видеть Родион всё ещё не мог. – «Вроде бы дома…»

Потихоньку возвращалась память. Точно. Он ведь дрался один на один с отцом. Тренировочным этот бой назвать мог бы только умалишённый. Раньше отец не снисходил до того, чтобы его тренировать, считал слишком слабым, что было недалеко от истины. Родион понимал, что против отца никогда не выстоит – тело не позволит. Но и в том случае, если бы с его телом всё было в порядке, победить всё равно бы не вышло. Среди всех Вяземских не было никого, кто мог бы сравниться по силе с Петром Алексеевичем. Так мог ли Родион надеяться, что отец снизойдёт до того, что лично начнёт его тренировать?

Он и не начал. Всё, что происходило после возвращения из Москвы, скорее напоминало бойню, а не тренировку. Неужели князь Вяземский, родной отец, и вправду хочет забить его насмерть? Вряд ли, скорее уж, проверить, сколько он сможет выдержать, прежде чем отдать Богу душу. Наследник, будущий князь – и такой слабак? Позор всего рода Вяземских. Родион и сам порой начинал в это верить. И делал всё, чтобы примирить хрупкое тело с огромнейшей воздушной магией, врождённой огромнейшей воздушной магией. Как так вышло? За что? Почему он не родился таким же сильным и здоровым, как Миша? Вот если бы объединить их сильные стороны… Получился бы один правильный колдун, а не то что они оба: серединка на половинку.

«Как там Миша?» – пронеслось в голове Родиона, когда он, в очередной раз откашлявшись кровью, пальцами стал открывать себе глаза.

Веки разлепились, и в глаза ударил свет. Неяркий, но Родиону и того хватило, чтобы зажмуриться. Привыкнув, он сумел наконец осмотреться. Да, он всё так же находился в тренировочной комнате, день близился к завершению, хоть «тренировка» и началась с рассветом. А закончилась когда? Он не помнил.

Сейчас бы добраться до постели и не попасться никому на глаза, ведь все и так считали его доходягой. Из всей родни только один Миша никогда не смотрел на него ни свысока, ни с жалостью, что ещё хуже. Да, сочувствовал, когда он впадал в своеобразную спячку, но всегда поддерживал и помогал, как умел. И сейчас Родиону его не хватало до безумия, наверное, впервые он почувствовал себя настолько одиноким. И только теперь понял, что, если бы не Миша, вряд ли сумел бы так далеко продвинуться, да и вообще выжить.

«Только бы у тебя всё было хорошо…»

Постепенно Родион подполз к двери, но выбираться в коридор не стал. Не хватало ещё, чтобы слуги увидели его в таком состоянии. Маловероятно, конечно, потому как сюда приходили только в случае самой крайней необходимости. Но кое-кто всё же мог и наведаться. И ладно бы слуги, но ведь Родиона могла застать мать. Хотя что ей делать в этой части дома, если она обычно дальше своих покоев в другом крыле никуда и не уходила? Но всё равно рисковать не хотелось. Ей и так жилось несладко, болезни разъедали и тело, и душу. Не хватало ей ещё добавить переживаний за единственного сына. Конечно же, она знала, что ему досталось такое же слабое здоровье, как и у неё. Но одно дело знать, и совсем другое увидеть своими глазами последствия.

Пусть с матерью у них и не сложились близкие отношения, но страданий он ей точно не желал и ограждал, как мог.

Дождавшись, когда за окном стемнеет, а сам он сможет держаться на ногах дольше минуты, Родион осторожно выглянул в коридор, убедился, что он пуст, и только тогда покинул тренировочную комнату. Если бы не стена, он бы наверняка упал, а так медленно, но он всё же добрался до своих комнат, где его уже ждал слуга Гришка.

Так ждал, что уснул на стуле у окна.

– Родион Петрович! – встрепенулся Гриша, когда дверь чуть слышно скрипнула. – Ой, батюшки! Да что ж это…

– Помоги… мне… дойти.

– Родион Петрович! Что ж делать-то?..

Ответить тот уже не смог, потому что рухнул сперва на колени, а затем и вовсе растянулся на ковре. Родион не слышал, как вскрикнул слуга, как перенёс, как ему и было велено поступать в таких случаях, хозяина на кровать, снял с него обувь и одежды, смыл кровь, а раны смазал целебной мазью.

На сей раз одними сутками обойтись не получится.

Гриша, убрав окровавленную одежду и тряпицы, которыми омывал хозяина, в мешок, подошёл к окну и распахнул его настежь. Очень уж неприятный запах стоял в хозяйской спальне. Ветер, словно только того и ждал, рывком внёс ночную свежесть весны. Гриша вдохнул полной грудью и обеспокоенно оглянулся на Родиона Петровича: не холодно ли ему, дышит ли, выживет ли? Что бы там ни говорили остальные, а Гришку всегда восхищало упорство княжеского наследника. Другой бы сдался и залёг пожизненно в постель, раз слабым таким и болезненным уродился. Родион Петрович же всякий раз, когда казалось, что в Царстве Божьем станет на одну душу больше, будто восставал из мёртвых.

Однако прежде Родион Петрович никогда возвращался с тренировок весь в крови. Ох, как бы Грише хотелось высказать, всё что он думает о Петре Алексеевиче! Но в том-то и дело, что он даже думать о нём боялся.

Ветер быстро унёс кровавый смрад, и Гриша заторопился вынести мешок, чтобы свежесть не перебили дурные запахи от теперь уже бесполезного тряпья. Дом спал, как если бы ничего эдакого не произошло. А ведь действительно, разве что-то стряслось? Родион Петрович свалился сном мертвеца после тренировки? Так, не впервой же! Пётр Алексеевич его чуть не убил в учебном бою? Так, то отцовская наука! Михаил Фёдорович не только не вернулся из Москвы, так его ещё и из рода изгнали? А кто его в той Москве ждал? Разве ему не было велено сидеть здесь и никуда не высовываться? Вот сам и виноват!

Чего только Гришка ни наслушался с тех пор, как Пётр Алексеевич с Родионом Петровичем воротились. И всяк выходило, что Михаил Фёдорович – тварь неблагодарная. Его пригрели, накормили, напоили, дом какой-никакой дали, а он в Москву попёрся князя позорить. Но сначала говорили так только сами Вяземские, приехавшие на денёк к Петру Алексеевичу погостить. Гостили, правда, в основном в его кабинете и даже ночевать не остались. Речи их после подхватили и некоторые слуги, из тех, кто не ладил с Михаилом Фёдоровичем, вороватые и завистливые. Мол, и колдун из него никакой, а княжеской лаской всё ж одарен. Знали бы они, что на самом деле означает ласка князя Вяземского – завидовать бы не стали. Конечно, Гришка и сам не понимал, что там происходило между Петром Алексеевичем и Михаилом Фёдоровичем, но сердцем чувствовал, что ничего там хорошего и нет.

Пока Гришка думал о Михаиле Фёдоровиче, ставшем изгоем, он успел дойти до охотничьего домика. Здесь сжечь окровавленную одежду сподручнее, да и Родион Петрович так наказал, когда Гришка его в постель укладывал, не хотел, чтобы кто-то видел, что с ним отец его родной сделал.

Охотничий домик пустовал совсем недолго, но уже выглядел так, будто в нём давно никто не жил. Будто души лишился.

– Как Вы там, Михаил Фёдорович? – глянув в звёздное небо, пробормотал Гриша.

Не подозревал он только, что никакого Михаила Фёдоровича Вяземского больше не существовало. А вдали от имения князя Вяземского, в самой Первопрестольной в эти же мгновения Михаил Арсеньевич Морозов всеми силами пытался не сжечь на себе последние штаны. Другую одежду ему пока не выдали, а иначе тренироваться было бы не на чем. Гардероб Ирины Григорьевны изрядно оскудел, кое-что позаимствовали и из скромного сундука Полины. Если дело так и дальше пойдёт, то понадобится заняться покупками. Причём за счёт самого Михаила, потому что Ирина Григорьевна принципиально благотворительностью не занималась. Деньги свои она заработала сама и за просто так делиться ими ни с кем не собиралась. Пообещала только, что позволит Михаилу – и его Арсению, разумеется, – жить в доходном доме бесплатно ещё несколько месяцев, если тот наконец научится не пугать Полину неприкрытым совершенством мужского тела. Пока выходило не очень, и Арсений продолжал нести службу в рядах московских дворников – мало ли что.

В эту звёздную ночь не спал и самый главный человек Первопрестольной, а точнее, будем честны, и всей Империи. Кабинет его освещали всего три свечи в канделябре на рабочем столе, их вполне хватало, чтобы читать донесения из столицы. С каждым новым листом цесаревич всё больше хмурился.

– Может, хватит на сегодня? – из темноты послышался сонный голос.

– Нет. Лиза, я тебе говорил, чтобы ты шла спать.

– Ни за что, – отрезала она. На людях великая княжна Елизавета никогда бы не стала пререкаться с братом, будущим императором. Но в его кабинете они находились одни, а потому незачем было надевать маски. – Если я не буду стоять у тебя над душой, ты просидишь здесь до самого утра.

– Лиза, мне нужно работать, – Александр потёр уставшие глаза, им приходилось напрягаться, ведь далеко не у каждого доносчика прекрасный почерк.

– Спать тебе хоть иногда надо.

Елизавета вышла из темноты. На портретах царевна всегда казалась выше, чем была на самом деле. С ростом птички-невелички, тонкостью кости, миловидными и всё ещё немного детскими чертами лица Елизавету вполне могли бы принять за ребёнка. Но в прошлом месяце ей исполнилось восемнадцать, и к императору стали отправлять сватов намного чаще, чем до того. И с всё более и более выгодными условиями, потому что королевские дома из ближайшей Европы и не только мечтали породниться с колдуньей, несущей в себе три равных по силе магии. К счастью, в этом вопросе император всё же прислушивался к дочери, а потому пока можно было не волноваться. Во всяком случае об этом.

– Со мной всё в порядке, – в который раз повторил цесаревич, хотя чувствовал подступающую головную боль. Прошлой ночью он урвал у сна три часа, этой же, похоже, подобная роскошь его не ждала.

– Саша, – царевна убрала светлую прядь за ухо, – мир не рухнет, если ты немного поспишь. Ты и так сейчас сделал всё, что мог. Я думаю, они убоялись. Вся Москва видела, что за тобой стоят сильнейшие колдуны.

– Не уверен, что этого достаточно, – произнёс Александр, откладывая в сторонку очередной донос. И в каждом одно и то же, только имена менялись. – Лиза, ты сама видишь, что они делают всё, чтобы очернить мой образ. Помнишь, как отец смотрел на меня, когда мы с тобой навещали его?

– Помню, – кивнула она, помрачнев. – Думаю, граф Бурмин постарался.

– Я тоже так считаю. Втёрся гад в доверие к императору.

– Почему ты его не устранил, когда можно было?

Они оба понимали, что теперь любое покушение на графа бросит тень на цесаревича.

– Я его недооценил, – признался он. – Притворялся гулякой, любителем лёгкой жизни. Сама знаешь, вся столица кишит такими.

– Да уж, – передёрнула плечами Елизавета. – Сборище благородных бездельников.

– А Бурмин оказался не дурак, подсидел кого надо. Если бы я только раньше заметил…

– Не вини себя, Саша, – царевна подошла ближе и потрепала его по голове, – в отличие от отца, ты не развлекался. Нет, Саша, правда! То, что ты устроил на Хитровке должно было их устрашить. Что они могут? Какая у них сила? Да, они тоже колдуны, но разве хоть кто-то из них сравниться с Вяземскими, Юсуповыми или Кропоткиными? А мы с тобой? Мы с тобой несём в себе три магии!

Александр открыл было рот, чтобы поведать сестре тайну, гложившую его долгие годы, но в последний миг передумал. Возможно, когда-нибудь он и решится.

– Хотел бы я верить, что теперь всё будет в порядке, Лиза. Но, пока официальная власть находится в руках отца, я всё равно остаюсь вторым в Империи, ты сама это знаешь. Два переворота мне уже удалось предотвратить, но я уверен, что будут ещё. Я должен стать сильнее, Лиза.

– И станешь. Я в тебе не сомневаюсь, – она мягко накрыла его ладонь своей, не дав взять следующий лист из бесконечной стопки, – но давай всё-таки пойдём спать. У тебя завтра… У тебя сегодня с утра встреча с министрами. Давай ты не будешь их пугать тёмными кругами и дурным настроением, хорошо?