Текст книги "Огненный меч Империи (СИ)"

Автор книги: Алла Касперович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 18

Как-то незаметно и совершенно неожиданно наступило лето. Всё больше и больше погожих деньков радовало Москву и её жителей. Арсений, просыпавшийся с рассветом, выходил на службу с удовольствием. Ему нравилась Первопрестольная, нравились люди, такие разные и во многом для него необычные. Встречались и иноземцы, и на них он смотрел, открыв рот. На дворников же, таких, как он, никто не обращал внимания, а значит, можно было беспрепятственно наблюдать и слушать, что народ говорит. Чем Арсений и занимался, пока его хозяин осваивал огненную науку.

За это время ресницы и брови Ирины Григорьевны успели полностью отрасти, причём ресницы будто стали длиннее. То ли заслуга особой мази Полины, то ли так и раньше было, но попросту стёрлось из памяти. Что немудрено, ведь не до красоты, когда твоё жилище хотя бы за последний месяц раза два чуть не взлетело на воздух. К счастью, обошлось.

Далеко в огненной магии продвинуться не удалось, но кое-каких вполне заметных успехов всё же достигли. И сегодня решалось, останутся ли Михаил Арсеньевич и Арсений бесплатно жить в доходном доме Зайцевой ещё на месяц.

В комнате без окон, освещённой только свечами в канделябрах, расставленных в нишах, спрятанных в стенах, намечался своеобразный экзамен. Ирина Григорьевна сидела на стуле, положив ладони на колени, и с нетерпением ждала представления. Полина же, стоявшая за её спиной, заметно нервничала, хоть и старалась себя не выдавать. Руки она сцепила в замок, чтобы пальцы не дрожали, и губу закусила с той же целью. Причём, огонь Полину нисколько не пугал, зато неприкрытая мужская нагота – более чем. И ведь не впервой видеть ей Михаила Арсеньевича без одежд, а всё никак привыкнуть не могла. Хозяйка благодушно над нею посмеивалась, что уверенности нисколечко не добавляло.

– Полина, – говаривала бывало она, – он же сейчас как дитя малое! Да что он тебе сделает?

«Сделает не сделает», – пыхтела про себя Полина, – «а уж точно не дитя! И не малое!»

Справедливости ради, Михаил Арсеньевич нарочно её никогда не смущал. Он и сам не привык так часто не по определённому делу обнажаться перед дамами, тем более перед невинными девицами. Да что поделаешь, раз с огнём так быстро договориться не получалось. Теория о том, что подчинить его невозможно, как это было с другими магиями, оказалась верна. Только договариваться и никак иначе. И приходилось действовать наощупь, потому что Михаил Арсеньевич Морозов, по сути, являлся первопроходцем на пути магии огня. Если были и другие выжившие после попыток приручить пламя, то широкой общественности об этом не сообщали.

– Михаил Арсеньевич, Вы готовы? – поторопила его Ирина Григорьевна, чуть подавшись вперёд. Ей не терпелось проверить, удастся ли им закрепить то, чего они добились за последнюю неделю. Например, вчера её любимейший халат остался совершенно цел, Михаил Арсеньевич таким образом оплатил себе и своему слуге предыдущие полмесяца, которые прожил в доходном доме в долг, потому что умудрился сжечь одну из штор в личной гостиной Ирины Григорьевны. И ведь не было нужды в неё заворачиваться! Да что она, почтенная вдова, там не видела! К тому же после стольких совместных магических опытов колдунья почти перестала воспринимать его как мужчину. Почти. – Михаил Арсеньевич, Вы меня слышите?

– А? Что? Да…

Он немного задумался, повторяя про себя всё, что должен сделать, чтобы и сегодня поладить с огнём. В конце концов, он обязан не подвести ни свою наставницу и помощницу, ни Полину, без знаний и снадобий которой пришлось бы туго, ни Арсения, на деньги которого и была куплена одежда, в которой Михаил сейчас и собирался сейчас испытать самого себя.

Сглотнув, он несколько раз вдохнул и выдохнул, прикрыл глаза и прислушался к себе. Ирина Григорьевна и Полина больше не издали ни звука, за что он был им безмерно благодарен.

Главное, не торопиться и оставаться спокойным – огонь не терпит суеты. Как и не терпит грубости и напора – урок стоил Михаилу новеньких брюк, их ему на своё жалование купил Арсений. Так виноватым горе-колдун не чувствовал себя очень и очень давно. Неприятное чувство, да и осадок до сих пор не исчез.

Михаил затих, вслушиваясь в себя. Где-то там внутри, в полной темноте забрезжила искорка, она постепенно разрасталась, но в какой-то миг замерла, будто ждала чего-то. Торопить её Михаил не стал – знал, что может не справиться, если поспешит. И тогда искорка, поняв, что её ни к чему не принуждают, сама потянулась к колдуну, к его сути, к его душе. Приятное тепло заполнило всё его тело, а пламя растеклось по венам, перекрашивая их цвет из неприметного синего в ярко-огненный. Но и то было лишь одним из первых шагов.

Полина зажмурилась – и раньше видела подобное начало, – хозяйка же её, наоборот, ещё шире распахнула глаза, чтобы не пропустить ни полсекундочки потрясающего зрелища. Так и хотелось затушить все свечи, чтобы не проморгать ничего, что связано с магией огня. Однако пока она не могла себе позволить полную тьму – если что-то пойдёт не так, сподручнее приводить комнату в порядок хоть при каком-то свете.

А Михаил меж тем продолжал. Он не думал ни о зрительницах, ни о том, что у него может что-нибудь не получиться. Сейчас он был один на один со стихией. Они будто узнавали друг друга, привыкали. Все предыдущие попытки прийти к взаимопониманию вполне можно было бы назвать успешными, однако всегда чего-то не хватало. Но чего?..

Постепенно маленькая искорка, разгоревшаяся и увеличившаяся в размерах, начала вытягиваться, принимая форму, чем-то похожую на человеческую, но лишь отдалённо. Ни рук, ни ног, ни лица на некоем подобии головы не было, однако сомнений не возникало – существо живое.

Михаил протянул к нему бесплотную руку, и огонь несмело двинулся навстречу.

«Ты и я едины…» – осторожно произнёс несуществующими губами огненный колдун, только сейчас догадавшись, что же он так долго упускал. – «Ты и я едины… Ты и я едины!»

И пламя, ослепительно вспыхнув, потоком разлилось по телу Михаилу, срослось с его душой. Отныне они и вправду стали единым целым.

– Матерь Божья Пресвятая Богородица… – Ирина Григорьевна потрясённо взирала на огненное чудо перед своими глазами.

Полина же, вцепившись пальцами в хозяйский стул, стояла с раскрытым ртом и, кажется, забыла как дышать.

И было чему поражаться: там, где только что находился Михаил Арсеньевич Морозов, появился человек, полностью сотканный из огня. И только одежа и обувь напоминали о том, что существо когда-то было колдуном-изгнанником из рода Вяземских.

Постепенно черты Михаила начали проступать, а огонь впитывался в его кожу до тех пор, пока не остался только на кончиках пальцев рук.

– Ирина Григорьевна, Полина, вы это видите? – Он и сам не верил, что всё получилось. – Видите⁈

– Полина, открывай глаза! – скомандовала хозяйка, уверенная, что та до сих пор стояла зажмурившись. – Ба, да ты и так смотришь! – расхохоталась она. – Михаил Арсеньевич, мы видим, мы всё видим! Ух, наконец-то! Полина! Это надо отметить!

Ирина Григорьевна чуть ли не приплясывала и боролась с тем, чтобы не подойти к подопытному-подопечному и хорошенечко его ощупать. Во-первых, опасно. Неизвестно, насколько хорошо колдун владел и собой, и магией. А во-вторых, Полина тогда снова начнёт невесть что о ней думать. А что тут думать? Это же такое событие! Впервые за историю человечества – может, и не так, но пусть сперва докажут обратное! – удалось освоить магию огня.! – Полина, это нужно отпраздновать! Беги на кухню! А мы тут с Михаилом Арсеньевичем дальше сами…

Уговаривать Полину не потребовалось, и она резвой козочкой помчалась заказывать ужин в хозяйскую гостиную.

– Ну что ж, Михаил Арсеньевич, – жмурясь от предвкушения, заговорила колдунья. – Пожалуйте в мой кабинет. Пока там ужин готовят, мы с Вами побеседуем. Только, будьте добры, потушите пальцы – у меня в кабинете много ценных бумаг.

Михаил почти её не слушал, он сосредоточился на ощущениях. В пальцах слегка покалывало, но в остальном он чувствовал себя совершенно обычно, если не считать чудеснейшего расположения духа. Давненько он не был настолько доволен собой! Да и был ли вообще?

– Михаил Арсеньевич! – поторопила его Ирина Григорьевна, стоя на пороге. – Я Вас жду.

– Ах, да. Прошу прощения, иду. – Огонь медленно втянулся в кончики его пальцев и совершенно исчез, оставив после себя лёгкое чувство потери.

– Ну что Вы, Михаил Арсеньевич! – Обернувшись, колдунья одарила его нежной улыбкой. – Мы обязательно продолжим. Дайте себе отдохнуть, хорошего понемногу.

Михаил ответил ей благодарной улыбкой и следом за неповторимой Ириной Григорьевной вышел из комнаты, где только что навсегда поладил с огнём. Никаких сомнений, ведь они стали едины и неотделимы.

Пока Ирина Григорьевна старательно записывала всё, что ей рассказывал Михаил о том, как ему удалось договориться с огнём, Полина успела и на кухне всех расшевелить, и гостиную подготовить, и оповестить – без посторонних ушей, разумеется! – вернувшегося со службы Арсения, что сегодняшний опыт с огнём прошёл более чем удачно. Столько счастья в глазах человека ей ещё не доводилось видеть.

Покончив с записями, Ирина Григорьевна их перечитала и осталась весьма и весьма довольна и Михаилом, и собой, и тем, что у них в итоге вышло.

– Чудесно, мой дорогой Михаил Арсеньевич, просто великолепно! Мы с Вами отлично постарались! Думаю, завтра можно сделать вылазку в город. Куда-нибудь недалеко, чтобы не искушать судьбу.

Михаил медленно кивнул и расплылся в улыбке. С тех пор, как он в первый раз едва не сжёг доходный дом, они с Ириной Григорьевной вместе решили, что на улицу выходить пока не стоит, дабы не накликать беду. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь пострадал. Да и раньше времени не хотелось бы, чтобы прознали о том, что магия огня действительно существует. О нет, Ирина Григорьевна никому не собиралась отдавать корону первооткрывателя. Михаил нисколько не возражал. Он был ей бесконечно благодарен, а отплатить ничем не мог. Единственное, что он умел делать хорошо, он никогда бы не посмел ей предложить. Нет, для него Ирина Григорьевна Зайцева навсегда останется дорогим другом, наставницей и той, кто в него поверил.

Следующим утром Михаил проснулся вместе с Арсением, что того немало удивило.

– Михаил Арсеньевич, а что ж Вы так рано? – Со временем он свыкся с новым отчеством хозяин и перестал всякий раз на нём спотыкаться. – Спали бы себе ещё!

– Не могу, – усмехнулся Михаил, застёгивая пуговицы новенькой рубашки. Вчера на ней не появилось ни одной подпалины, как, впрочем, и на остальной одежде. – Я сегодня на улицу иду с Ириной Григорьевной.

– Да это же замечательно! – обрадовался Арсений, а затем окинул внимательным взглядом хозяина. – Вам бы к цирюльнику заглянуть, Михаил Арсеньевич. Я так хорошо, как здешние цирюльники, не умею.

– Нет, Арсений, ты же знаешь, у нас нет лишних денег.

– Лишних нет, Михаил Арсеньевич, – согласился тот и хмыкнул. – Но я тут сберёг немного как раз на такой случай.

– Арсений… – Комок подобрался к горлу Михаила. – Я тебе обещаю: тебе скоро не понадобится выходить дворником.

– Не беспокойтесь, Михаил Арсеньевич, я в порядке, мне даже нравится. А Вы лучше о себе подумайте.

Михаил улыбнулся и покачал головой. Он твёрдо решил, что обеспечит им с Арсением достойную жизнь. А после…

Он провёл рукой по изрядно отросшим волосам.

После будет после, а пока нужно постричься.

Глава 19

Выходить на улицу оказалось немного боязно, но оно и немудрено, ведь с тех пор, как Михаил получил новое имя, а с ним и паспорт, он ни разу не покидал стены доходного дома, ставшего ему если не родным, то уж точно дружелюбным пристанищем. Жильцы если не смирились с тем, что их обожаемая госпожа Зайцева всё время проводила с молодым фаворитом, то хотя бы перестали возмущаться вслух и почти не обсуждали между собой её скандальное поведение. Впрочем, скандальным оно было не более недели, а затем всем надоело перемывать косточки Ирине Григорьевне и её красавцу-полюбовнику, поэтому перешли на новости куда пикантнее: дочка купца Еремеева – за глаза её ещё страхолюдиной и каргой звали за лицо рябое и нрав противный, – что в девках до сих пор ходила, обвенчалась со стариком, в деды ей годившимся. Эка невидаль? Ан нет, обвенчалась недавно, а уже и родить успела. Да не кого-нибудь, а арапчонка! Вот то скандал так скандал!

А потом ещё много чего произошло, не столь яркого, но всё равно привлекавшего к себе внимание, и о почти сожительстве Ирины Григорьевны Зайцевой и Михаила Арсеньевича Морозова благополучно позабыли.

Несмотря на солнце, стыдливо прятавшееся за пушистыми облаками, день не то чтобы радовал теплом. А может, Михаилу так казалось, потому что слишком долго он просидел взаперти, перемещаясь между комнатой для опытов, кабинетом своей милейшей наставницы, её гостиной и собственной, уже почти родной спальней. И сейчас каждый новый шаг по московским улицам давался с некоторым трудом, как если бы Михаил очень и очень долго не двигался. Однако дело было вовсе не в том, что тело его задеревенело, о нет, вольному воздуху противился разум – опасался, что неопытный огненный колдун может причинить кому-нибудь или чему-нибудь вред. Михаил сомневался, что осмелился бы выйти за порог доходного дома в одиночку.

– Далась Вам эта цирюльня! – фыркнула Ирина Григорьевна, ловко перепрыгнув гнилое яблоко, сразу видно, что не здесь служил Арсений, уж у него-то всегда было чисто. – Моя Полина прекрасно обращается и с ножницами, и с бритвой!

Михаил как представил Полину с опасной бритвой у его горла, так чуть не перекрестился. И ведь наверняка она ему зла не желала, но всякий раз в его присутствии настолько сильно смущалась и даже пугалась, что он против воли начинал чувствовать себя чудищем лесным из сказок.

– Арсений тоже отлично стрижёт, – заметил Михаил и вдруг схватил колдунью за руку, и потянул на себя, чтобы уберечь от колёс кареты, кучер которой на что-то отвлёкся и ехал прямо на них. У Михаила гулко забилось сердце то ли от осознания того, что Ирина Григорьевна едва не пострадала, то ли от того, какой хрупкой и в тоже время удивительно сильной она ему казалась. Чтобы не зайти в мыслях слишком далеко, он с лёгким сожалением выпустил её из объятий.

– Вот как… – отозвалась колдунья и повернулась к так ничего и не заметившему кучеру. Откуда взялся ком земли, прилетевший ему прямо в затылок, тот тоже не понял. – Так-то лучше, – хмыкнула она.

Михаил не мог не восхититься её ребяческой улыбкой.

– Арсений очень хочет, чтобы меня непременно постригли в московской цирюльне, – продолжил он, когда они возобновили путь. – Я ему не смог отказать.

Ирина Григорьевна улыбнулась уголками губ, в глазах её вспыхнули янтарные искорки, и кивнула.

– Мы почти на месте, – сказала она, когда вдали показалась вывеска. – Сюда мои хорошие знакомые захаживают. Я с Вами не пойду – делать мне там нечего. Тут за углом недавно кофейню открыли. В моду кофе пока не вошёл, но, думаю, недолго ждать. – Колдунья наморщила носик. – Горький, правда, собака, но зато пирожные к нему подают превосходные.

О кофе Михаилу доводилось только слышать. Пётр Алексеевич считал его придурью молодёжи, а Ольга Васильевна как-то шепнула, что не прочь бы попробовать хоть чашечку – слышала где-то, что его как лекарство используют. А вдруг и с её хворями помог бы? Родион признался, что несколько раз тайком пробовал, когда бывал с отцом в обеих столицах, но так и не понял, за что же так хвалят новый напиток.

– Ну всё, Михаил Арсеньевич, дальше сами! – улыбнулась ему Ирина Григорьевна и ободрительно похлопала по руке. – Как закончите, зайдёте за мной. Видите вон тот поворот? Да, он самый. Вы не торопитесь, если что, мне есть чем заняться. – Она помахала перед его носом небольшим справочником с самыми последними открытиями по трём видам магии, замаскированный под томик романтических поэм. – Скоро увидимся, дорогой мой.

И она, оглядываясь по сторонам – не хотелось бы попасть под копыта или колёса, – ушла. Михаил же какое-то время в нерешительности постоял около цирюльни, делая вид, что дышит воздухом и никуда не спешит. Как бы ни прискорбно было это признавать, а он немного, самую малость… боялся. Пусть когда-то он и являлся частью древнего, почитаемого во всей Империи рода, а никуда раньше не выезжал и как себя вести в подобных местах не знал, хоть и какое-никакое представление имел.

Однако отступать он не привык, а потому, наконец собравшись с духом, потянул дверную ручку на себя и переступил порог цирюльни, откуда на него сразу же пахнуло мылом и одеколоном – забористая смесь, мгновенно проникшая в ноздри. Чихнув, Михаил привлёк к себе внимание.

– Ах, добро пожаловать, Ваше благородие! – поприветствовал его цирюльник с пышными рыжими усами, в то время как на голове у него, там, где ещё остались волосы, виднелся каштановый пушок. – Изволите постричься или побриться?

– И то, и другое, – кивнул Михаил. И добавил на всякий случай: – Я от Ирины Григорьевны.

– А! – В глазах цирюльника мелькнуло понимание. – Сделаем всё в лучшем виде!

Михаила усадили на свободный стул, оставшиеся два занимали молодой щеголеватый студент и раздобревший от сытой жизни бородач, над приличным видом которых трудились два других цирюльника, обладатели таких же впечатляющих усов, как и у того, что обслуживал «его благородие».

Кроме Арсения, никто раньше не касался его волос ножницами, а щёк – опасной бритвой. И не сразу удалось расслабиться, но всё же в какой-то миг Михаил поймал себя на том, что больше не волнуется и даже начал получать некое удовольствие. И вскоре на него из зеркала смотрел по-модному подстриженный молодой человек, явно отхвативший подарок от жизни. Что ж, можно сказать и так. К тому же огонь себя никак не проявил, хоть и чувствовался где-то глубоко внутри. Приятное и умиротворяющее ощущение.

– Сколько я должен? – поинтересовался Михаил.

Денег, оставленных Арсением, хватило с лихвой, а значит, можно будет по дороге купить что-нибудь и для него. Начать бы самому зарабатывать… Знать бы только как! Кроме того, сперва нужно всё-таки разобраться с новыми способностями. Не хватало ещё сжечь какую-нибудь контору или заживо спалить какого-нибудь чиновника.

На улицу Михаил вышел обновлённым и с наслаждением полной грудью вдохнул. Воздух, конечно, не такой чистый, как в охотничьем домике на краю леса, но всяко лучше, чем в душной цирюльне, насквозь пропахшей мылом и одеколоном. От последнего Михаил отказался, очень уж запах показался ему чужим, цепким и удушливым.

Отыскать Ирину Григорьевну труда не составило. Как она и говорила, сидела она за круглым столиком в кофейне и увлечённо читала. Со стороны она напоминала романтичную натуру, провалившуюся в стихи о любви, но Михаил-то знал, какая она на самом деле, и не мог не восхищаться. Он благодарил Господа, судьбу, да кого угодно за то, что их пути пересеклись. Вряд ли он сумел бы без её поддержки так быстро прийти в себя после того, как его на всю Москву назвали самозванцем. Не говоря уже о её неоценимой помощи с магией огня.

Не только Михаил любовался красотой госпожи Зайцевой. Группка студентов с единственной чашкой кофе на пятерых, не сводила с неё взгляд. Офицер в летах, пришедший с дамой, время от времени заинтересованно поглядывал на Ирину Григорьевну. А за окном стоял какой-то юнец, скорее всего, гимназист, и мял шапку, заворожённо пялясь на красавицу, годившуюся ему в матери.

Михаил прищурился, поджал губы и подошёл к её столику, не забыв вернуть на лицо улыбку:

– Ирина Григорьевна! Позволите?

Она оторвалась от чтения, подняла на него глаза, в которых мгновенно зажглись янтарные огоньки, и, широко улыбнувшись, воскликнула, никого не стесняясь:

– Ах, Михаил Арсеньевич! Как же прекрасно! Как же Вам к лицу новая стрижка! Бесподобно! Присаживайтесь же! Пирожные здесь восхитительны!

Дама за соседним столиком поперхнулась и бросила на неё осуждающий взгляд, который Ирина Григорьевна с удовольствием оставила без малейшего внимания. Спутник же её с ещё большим интересом оглядел прекрасную незнакомку. Михаил с некоторым удовлетворением отметил про себя, что это для других она незнакомка, а для него, не считая Арсения, самый близкий человек во всей Москве.

Кофе Михаилу не пришёлся по вкусу, как и Родиону, а пирожные и вправду оказались чудо как хороши.

– Ирина Григорьевна, я… – начал было он, но тут же позабыл, что хотел сказать, потому что с улицы донеслись отчаянные крики.

– Пожар! Пожар! Помогите! Пожар!

Волнение прошлось по кофейне, люди заговорили все разом, но предпринимать ничего не стали, и только земляная колдунья и огненный колдун вскочили со своих мест и бросились прочь.

– Эй! А деньги! – понеслось им вслед.

Они и не подумали задержаться, ведь промедление могло стоить кому-нибудь жизни, а это куда более ценная монета. Михаил никогда не считал себя героем, да и как? Что мог сделать слабый колдун, годившийся только на то, чтобы развлекать местных барынь? Однако он всегда приходил н помощь, если в нём кто-то нуждался. Так и сейчас у него не возникло ни тени сомнения, что он должен бежать. В конце концов, дело касалось огня. А вдруг получится что-то сделать?

Ирина Григорьевна не имела привычки вмешиваться в то, что её не касалось непосредственно. Что случалось довольно редко, как, например, сейчас, когда она знала, что пожарные успеют приехать только на пепелище – слишком уж далеко отсюда располагалась пожарная часть. А что может погасить огонь, когда рядом нет воды? Не хотелось бы привлекать к себе излишнее внимание, но ничего не поделаешь.

Долго бежать не пришлось – загорелась книжная лавка неподалёку. Ирина Григорьевна порой заглядывала туда и знала, что на втором этаже жили хозяин с женой и четырьмя детьми.

Огонь полыхал, подпитываясь книгами, мебелью и коврами, которыми так гордился хозяин. Сейчас же он стоял на улице и, заламывая руки, выл подобно раненому зверю. Жена его без чувств лежала на пыльной мостовой, а трое детей, рыдая навзрыд, жались друг к другу.

– Трое? – выдохнула Ирина Григорьевна, не досчитавшись ещё одного. – Лаврентий Семёнович, где Глаша?

Он повернулся к ней, глаза его наполнились безумием, он мог только мычать и обгоревшим носом указывать на занятый безжалостным пламенем дом.

– Лаврентий Семёнович, Глаша внутри⁈ – Получив невнятный кивок, колдунья повернулась к Михаилу, застывшему рядом с ней. – Михаил Арсеньевич! Там девочка внутри! Я не могу засыпать всё землёй! Её может завалить!

– Я понял, – кивнул он, всё это время пытавшийся на расстоянии поладить с чуждым ему огнём, но тот не отзывался. Можно было попробовать внутри, да и ещё одна идея появилась, но не было никакой уверенности, что сработает.

А пламя меж тем разрасталось и тянуло свои жадные зыки на соседние дома. Ирина Григорьевна как могла втиснула между ними хоть тонкий, но всё же слой земли, но он давал лишь очень и очень короткую отсрочку. Мешкать было нельзя, и Михаил, стиснув зубы, бросился в пока ещё не обвалившийся проход.

– Михаил Арсеньевич! Миша! – кричала ему вслед Ирина Григорьевна, но он её не слышал.

Все его мыли заняла Глаша, ради которой он рискнул собственной жизнью. Треск брёвен и шум огня перекрывали остальные звуки, и девочка не отзывалась, сколько бы Михаил её ни звал. Быть может, она лишилась чувств, а то и вовсе успела угореть, но думать об этом было страшно.

– Глаша! Глаша! – Лёгкие Михаила обжигал чужеродный жар, дым травил, а воздуха почти не осталось. – Глаша! Глаша!

Огонь не слушался, и Михаил клял себя на чём свет стоит за самонадеянность. Какой из него герой? Но поступить по-другому он всё равно не мог. И если уж ему суждено погибнуть здесь, то так тому и быть. Но он не сдастся! Ни за что! Он не слабак, что бы там себе ни думал Пётр Алексеевич!

Мысль о князе, ярость, обида на него придали Михаилу сил. Раз уж он не может поладить с огнём, то уж точно сумеет защититься от него. Сосредоточившись, Михаил прислушался к себе, вызывая собственное пламя. Кожа его начала светиться, источая чуть заметные по сравнению с пожаром вокруг язычки пламени. Чужой огонь больше не имел над ним власти, и Михаил, больше не боясь его, стал пробираться через рухнувшие балки, одежда загорелась, но боли причинить не могла. Разве огонь может навредить огню?

На второй этаж Михаил попал далеко не с первой попытки – пришлось сперва разобрать завал. Каждая секунда была на счету, чем больше времени проходило, тем призрачнее оставалась надежда, что девочка всё ещё жива.

Михаил нашёл её бездыханной у лестницы. Глаша, оказавшаяся совсем крошечной, всего лет трёх от роду, видимо, ползла к выходу, но завал её остановил. Подняв её на руки и не забыв убрать с себя огонь, Михаил вместе с ней скатился с полусожжённой лестницы, упал, но сумел защитить собой ребёнка, хоть и не был уверен, что она ещё не задохнулась – некогда было проверять.

Свой огонь больше не оберегал его, и чуждый, будто почуяв, что жертва перед ним беззащитна, с удвоенной силой набросился на человека, посмевшего ему перечить. Путь к выходу казался бесконечно длинным, с ношей на руках пробираться сквозь огненные преграды становилось всё труднее и труднее. И возможно, если бы не открывшая полные ужаса глаза Глаша, Михаил сдался бы на милость стихии.

– Всё будет хорошо… – Слова вылетели сами собой, а значит, так тому и быть а Михаил никогда не обещал того, что не собирался выполнять. – Всё будет хорошо, ты только держись покрепче!

Михаил стискивал зубы до скрежета, во рту давно обосновалась кровь, в ушах шумело, обожжённая кожа приносила невыносимую боль, но доверчивое сердечко билось рядом, а значит, ни шагу назад!

Сквозь то, что раньше было дверью, выкатился Михаил, обнимавший маленькую девочку, крошечными ручками державшуюся за его шею. К ним тут же метнули прохожие, а Лаврентий Семёнович упал на колени, задрал голову и завыл пуще прежнего, захлёбываясь слезами.

И только Ирина Григорьевна не сдвинулась с места. Медленно, очень медленно она развела руки в стороны, а затем подняла их над головой. И в тот же миг книжную лавку погребла земля, не оставив ни единого огненного следа. Только тогда колдунья подскочила к пытавшемуся отдышаться Михаилу. Девочку успели унести подальше, отпаивали водой и обтирали чумазое личико. Ей безмерно повезло: на коже почти не было ожогов.

– Михаил Арсеньевич! – Ирина Григорьевна опустилась около его головы на колени. – Ну что ж Вы так! Что я Арсению скажу?

– Он ругаться будет… – Улыбка причинила ему боль. – Я последнюю одежду испортил…

– Далась Вам эта одежда! Вы человека спасли! Ребёнка!

– Это хорошо… – Он прикрыл зудящие глаза и провалился в забытье.

А спустя несколько минут прибыла пожарная бригада.