Текст книги "Огненный меч Империи (СИ)"

Автор книги: Алла Касперович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 5

С именин Ольги Васильевны минула неделя, яблоневый цвет облетел, укрыл бело-розовым ковром землю, и с каждым днём становилось всё теплее. Жизнь в Большом доме вернулась в привычное русло, а в охотничьем домике она и так никогда не менялась. Арсений заботился о том, чтобы хозяин всегда был сыт и в добром здравии. А Михаил… А Михаил изнывал от скуки.

Барыня Суздальская присылала мальчонку с весточкой о том, что барин снова уехал, но Михаил просил передать, что очень занят и не знает, когда освободится. Не говорить же барыне, что не хочет он к ней в койку снова прыгать, хоть и остался в прошлый раз более чем доволен. Обидится наверняка, а он ведь ещё и передумать может, ближайшая из прекрасных любовниц всё-таки. Гости ж всё равно разъехались, и Михаил немного жалел, что так ни к кому не заглянул.

С самых именин супруги Пётр Алексеевич почти не выходил из кабинета. Завтракал, обедал, ужинал, даже ночевал там. Можно было бы подумать, что он вообще куда-то уехал, но никто ни на секунду не забывал, что Его Сиятельство не покидал свои владения – его присутствие ощущалось в воздухе.

И всё равно появилась некоторая вольность, хоть и не такая, как когда Пётр Алексеевич уезжал либо по светским делам в Санкт-Петербург, либо по колдовским – в Москву. Лет двести уже две столицы поделили между собой обязанности. «Петра творение» стало своеобразным культурным центром Империи. Здесь почти всё своё время проводил Его Императорское Величество Иван VI. От политики он, можно сказать, отошёл, делами государственными почти не занимался. Проводил шикарные балы, посещал театральные представления, оперу, выставки. В общем, доживал свой век в роскоши и развлечениях. Он не был старым человеком, но всегда тяготился своей монаршей участью, и об этом знали все даже самые мелкие дворяне. Лишь простой люд по-прежнему видел в нём непогрешимого Батюшку-царя.

В Первопрестольной же обитал цесаревич Александр. Как только стало возможно, отец передал все политические и колдовские дела ему и с облегчением выдохнул. Сын, к всеобщей радости дворян, характером и умом пошёл в Императрицу Софью. Её любили и уважали все, именно она, как поговаривали не без оснований, принимала все мало-мальски важные решения. Ни один указ не был принят без того, чтобы сперва обсудить его с ней. Однако Софья Александровна покинула этот мир слишком рано, оставив двоих детей и безутешного супруга. За два дня сгорела. Ходили слуги, что её отравили, но так ничего и не доказали. Официально обожаемая всеми императрица умерла от внезапной болезни.

Несколько лет император правил самостоятельно, приближённых он выбирать не умел и слишком близко подпустил к себе льстецов. Те года едва не привели к международному кризису, потому что в неумелых руках Ивана VI внешняя политика превратилась в игру в интересах маленькой кучки приближённых. Чуть было не дошло до дворцового переворота, но вовремя в дело вступил цесаревич Александр. Молодой, но правильно воспитанный матерью, наученный её примером и обладавший её умом, он сумел взять реальную власть в свои руки, не без поддержки Вяземских, Юсуповых и Кропоткиных. Удалось оставить хотя бы формальную власть за императором и сохранить лицо государства.

С тех пор как Александр стал во главе Империи, хоть и в тени, потихоньку пришёл порядок, а вместе с ним – и спокойные дни.

Праздные, ленивые дни. Одинаковые дни. Дни, в которые хочется выть от скуки. Во всяком случае именно такими они и были для Михаила.

Он бесцельно бродил по имению и никак не мог придумать себе занятие. Книги из княжеской библиотеки он давно прочёл, а новые никто не завозил и не собирался. Родион, единственный, кто хоть что-то читал, в последнее время не открыл ни одной книги, если она не касалась колдовства. К светской литературе никто, кроме Михаила, особой любви не питал. Ольга Васильевна, возможно, и почитала бы что-нибудь, но голова у неё болела настолько часто и так сильно, что даже если бы кто-нибудь читал для княгини вслух, это не спасло бы дело.

Конечно, можно было бы попросить Родиона, чтобы он выписал новые книги, но не позволяла гордость. Как не позволяла и присоединиться к его занятиям. В отличие от Михаила, он серьёзно относился к совершенствованию своего магического мастерства. Несколько раз, правда, довёл себя до истощения, дважды сваливался с таким жаром, что по-настоящему опасались за его жизнь, а уж сколько раз он без чувств падал, и вовсе сосчитать невозможно.

Вот и сейчас, когда Михаил решил всё-таки взять парочку книг из библиотеки – самых зачитанных и залюбленных, – он застал Родиона в зале для тренировок. Не то чтобы он нарочно туда шёл, просто путь в библиотеку пролегал мимо. Были слышны сдержанные удары воздуха о стену – Родион учился контролировать свою силу, чтобы она не разрушила его тело. И с каждым разом у него получалось всё лучше и лучше.

Михаил втайне ото всех тоже тренировался. Даже верный Арсений ни о чём не подозревал. Особенно он не догадывался о том, что львиную долю всех вылазок хозяина в спальни прекрасных дам на самом деле составляли тренировки по ту сторону лесного озера, куда, кроме случайного зверя, никто не забредал.

Но сколько бы Михаил ни старался, хватало его ровно настолько, насколько и десять, и пятнадцать лет назад. За это время его навыки нисколько не улучшились. Всё то же замедление падения, да несколько струек воздуха из пальцев. Что бы он ни делал.

– Ох… – раздалось из-за двери тренировочной залы, и удары о стену прекратились.

Больше не послышалось ни звука, и Михаил, уже отошедший на несколько шагов, тут же вернулся и, не постучав, распахнул дверь. По опыту знал: если это касалось здоровья Родиона, медлить нельзя. И на сей раз в этом тоже убедился.

Не тратя время на оклики, Михаил подскочил к Родиону, распростёршемуся на полу, и легонько похлопал по щекам, приводя в чувство.

– Миша… – Родион открыл глаза. Лицо его, и так бледное от природы, посерело.

– Эх, Родя, Родя… Опять ты!

– Миша, вот только ты не надо, ладно? Заканчивай.

– Я? Я только начал!

Однако он действительно замолчал – понимал, что Родион и так с трудом находится в сознании и незачем его мучить нравоучениями, всё равно без толку – тот ещё упрямец. Миша помог ему подняться и опереться на его плечо.

– Спасибо…

– Молчи уж!

Важнее всего было не наткнуться на Петра Алексеевича, столь жалкий вид наследника всегда его безмерно злил, и это отражалось на всех домашних. К счастью, комнаты Родиона находились как раз между библиотекой и тренировочной залой. Миша уложил его на кровать, снял с него обувь и поставил рядом. Как только голова Родиона коснулась подушки, он мгновенно погрузился в сон – так его тело всегда отзывалось на перенапряжение. Спал он обычно не меньше суток.

В спальне было довольно тепло, поэтому Михаил не стал накрывать друга одеялом – всё равно скоро наверняка придёт кто-нибудь из слуг, а значит, за Родиона можно было не беспокоиться.

Но уходить Михаил не торопился, он подошёл к окну – ему всегда очень нравился вид из спальни Родиона на парадную подъездную дорожку, на деревья, растущие вдоль неё. Когда Миша был маленьким, ему представлялось, что именно эта дорожка должна увести его туда, где он станет тем, с кем считаются, кого уважают и говорят как с равным. Дорожка за эти годы никуда не делась, и жизнь уже взрослого Михаила тоже осталась прежней.

Он уже хотел отойти от окна, когда послышался стук копыт и на дорожке появилась карета, запряжённая двумя вороными. Лакей подбежал, чтобы открыть дверцу, и из кареты вышел грузный человек, одна рука у которого отсутствовала. Михаил сразу его узнал, хоть никогда лично не встречался с ним. Да и как он мог, если в главную обитель Вяземских приехал сам князь Кропоткин. Не было привычки у колдунов разных стихий ездить по гостям друг к другу. Понятное дело, Михаила Фёдоровича Вяземского ни в одной из двух столиц никто не ждал. Он и цесаревича-то видел только потому, что тот решил навестить своих самых важных сторонников, силу, без которой никогда не смог бы обрести реальную власть.

Вслед за лакеем выскочили и другие слуги, чтобы поприветствовать гостя. Кто-то сообщил им, что прибыла очень важная птица. Никого не удивило, что он приехал один – колдун такой силы не нуждался в дополнительной охране. А вот то, что он вообще приехал, действительно поражало. Но дело этим не закончилось, потому что сразу же подъехала ещё одна карета, и на сей раз из неё выбрался сухопарый и низенький старичок, но никто из знавших его не обманывался его безобидной внешностью – князь Юсупов был так же силён, как и во время своей молодости.

– Да что ж такое?.. – пробормотал Михаил.

Как назло, Родион спал беспробудным сном мертвеца, сейчас ничто не смогло бы его разбудить. Уйти из дома незамеченным у Михаила сейчас точно не получилось бы. Оставалось только одно: отсидеться в комнате друга.

Но его разъедало любопытство: зачем же в одном месте собрались три главных колдуна Империи, три непримиримых соперника? Каждый из них рвался стать самым главным, но цесаревич Александр старался никого особо не выделять, чтобы окончательно не рассорить. И вот они под одной крышей. Для чего? Вряд ли речь шла о чём-то хорошем.

Просто сидеть Михаил не мог, но и попадаться на глаза Петру Алексеевичу однозначно не стоило. Поэтому он, когда оба князя скрылись в доме, стал ходить взад-вперёд по комнате. Родион ни о чём, понятное дело, не подозревал, а для Михаила время тянулось мучительно медленно.

Вскоре в комнату постучали, Михаил прятаться не стал. Если бы это был Пётр Алексеевич, он уж точно так не деликатничал. В этом доме для него не было закрытых дверей. И действительно, зашёл один из лакеев.

– Михаил Фёдорович! И Вы тут!

– Ну да, – заулыбался он. – Что там у нас такое, Гришка?

– Ой, Михаил Фёдорович! – начал было он, прикрыв за собой дверь, но вдруг вспомнил, зачем вообще сюда явился. – Михаил Фёдорович, а Родион Петрович, что, спит? – На лице лакея за доли секунды сменилось множество чувств, победило отчаяние.

– Спит, – подтвердил он, понимая, о чём именно спросил его Гриша.

– П-пётр Алексеевич срочно требует его к себе…

Гриша побледнел и, казалось, вот-вот сам лишится чувств. Михаил и хотел бы чем-нибудь помочь, да не мог. При самом жгучем желании не мог.

– Мих… Михаил Фёдорович, что делать? Там они все… три…

– Зачем хоть, знаешь?

Лакей так яростно замотал головой, что казалось, ещё немного и она оторвётся.

– Мих Ф-фёдрыч…

Михаил сжал зубы и шумно выдохнул через ноздри. По-хорошему, ему бы не высовываться, дождаться, когда всё закончится, и благополучно покинуть Большой дом. Самое лучшее решение. Самое лучшее, но…

– Я сам всё скажу Петру Алексеевичу.

Глаза лакея округлились, и в них появилось неверие, сменившееся робкой надеждой.

– М-михаил Фёдорович…

– Присмотри пока за Родионом Петровичем. И не бойся, Гриша, всё будет хорошо.

Он и сам в это не особо верил, но хотя бы немного удалось успокоить Гришку, всё-таки росли вместе. Собственно, а что такого может сделать Пётр Алексеевич с тем, кого и так не захотел признать и откровенно презирал за слабую колдовскую силу? Ещё больше разочароваться? Куда уж больше?

Но сколько бы Михаил себя ни убеждал, так до конца и не поверил в собственную ложь. Сколько бы он ни говорил себе, что ему всё равно, однако всякий раз ловил взгляд князя вовсе не для того, чтобы не попасть под его гнев, а чтобы хотя бы заметить намёк на одобрение.

Выходил Михаил из комнат Родиона с тяжёлым сердцем, ноги будто свинцом налились. Но что он точно натренировал за эти годы, так это упрямство. А потому спустя несколько минут Михаил стучал в княжеский кабинет, где, как сообщил Гриша, и собрались все три главы колдовских родов.

– Можно. – Князь Вяземский никогда не говорил громко, но всё равно его всегда все слышали.

Набрав побольше воздуха в грудь, Михаил повернул ручку и открыл дверь. Князья стояли вокруг рабочего стола и даже не обратили внимания на вошедшего. Пришлось прокашляться. Когда три головы повернулись к нему, Михаил поклонился:

– Ваше Сиятельство! – первым поприветствовал он Петра Алексеевича, как того требовали негласные правила – глава своего рода всегда важнее. Затем он умудрился, не показав, к кому именно обращается, поприветствовать и князя Кропоткина, и князя Юсупова. – Ваше Сиятельство! Ваше Сиятельство!

Приезжие князья и не подумали отвечать. Они не знали, кто перед ними, но раз Пётр Алексеевич до сих пор не представил его им, значит, сошка очень мелкая.

– Где Родион? – Князь Вяземский смерил Михаила недовольным взглядом – понимал, что вряд ли услышит что-нибудь хорошее.

– Прошу прощения, Пётр Алексеевич, но Родион Петрович сейчас не сможет подойти – его сейчас нет.

Разумеется, князь Вяземский всё понял, и его взгляд из недовольного превратился в крайне раздражённый.

– Тогда передай Родиону, чтобы, когда… вернётся, немедля ехал в Москву. Цесаревич созывает всех Вяземских, Юсуповых и Кропоткиных. Я уезжаю прямо сейчас.

– А… – начал было Михаил и пожалел, что не успел прикусить себе язык.

Но было поздно, Пётр Алексеевич прекрасно знал, что он хотел сказать:

– Ты, – князь сделал паузу, – не едешь.

Михаил замер только на миг, а затем поклонился и уточнил:

– Я могу идти, Ваше Сиятельство?

– Иди, – кивнул Пётр Алексеевич и больше не потратил на него ни единого взгляда.

Михаил снова поклонился и вышел. И никто не видел, как потемнело его лицо.

Глава 6

Арсений таким мрачным и сосредоточенным видел хозяина только раз: когда тот ещё мальчонкой явился насквозь промокшим. Сколько бы Арсений тогда его ни спрашивал, он так и не рассказал, что произошло.

Вот и сейчас, вернувшись из Большого дома поздно вечером, он уселся в кресло возле печки и не двигался. Арсений не решился что-нибудь спрашивать, захочет – сам расскажет. А не захочет, так и клещами на вытащишь.

– Михаил Фёдорович, поешьте горяченького. Я тут щи в чугунке подогрел.

Михаил, словно очнувшись, повернул к слуге голову, взгляд его по-прежнему оставался мутным.

– Что?

– Вы б поели, Михаил Фёдорович! – повторил Арсений. – Марфа свежих щей передала. Говорит, Вы от ужина отказались. Хорошие щи, наваристые. Вы б поели, а?

– Не хочу. Я не голоден.

Разумеется, Арсению рассказали о том, что произошло сегодня в Большом доме – там до сих пор слуги никак не могли успокоиться. Да и как иначе? Не каждый же день в родовом гнезде князей Вяземских собираются три главных колдуна Империи! Да было ли вообще такое⁈ Не знал Арсений только того, что происходило за дверями княжеского кабинета.

Гришка, племянник Марфин, в ножки Михаилу Фёдоровичу кланялся за то, что тот взял удар на себя. Чуть подняли парнишку, хорошо хоть лоб себе об пол не расшиб. Сам Михаил Фёдорович, как от князя вышел, так и пропал куда-то, и никто его не видел, пока он, задумчивый, не появился на пороге охотничьего домика.

Пётр Алексеевич вместе с другими князьями после обеда отбыл в Первопрестольную. Гришка сказал, что Родион Петрович тоже должен был с ними ехать, но он, как это частенько с ним случалось, крепко спал – приходил в себя после тренировки. Ольга Васильевна вся распереживалась – чувствовало её материнское сердечко, что случилось нечто недоброе. Собственно, то чувствовали все сердца в имении Вяземских. Опять же – три князя разом собрались! Собаки и те чуяли, что что-то не так.

– Михаил Фёдорович, ну чуточку! Я Вам полмиски налил всего.

– Ладно, – кивнул Михаил и поднялся. Голода он совсем не чувствовал, но не хотел расстраивать Арсения, поэтому и согласился.

А тот с облегчением выдохнул, когда хозяин не только всё съел, но и попросил добавки. Михаил только усмехнулся про себя – он даже не почувствовал вкуса, зато порадовал Арсения, так почему бы тогда не попросить ещё?

После позднего ужина Михаил сразу же отправился спать, но не смог уснуть до самого утра – мешали тяжёлые мысли. Да и как иначе, когда князь сказал ему, чтобы он никуда не ехал? Ну и правильно. Ну и нечего. Ну и зачем? Что делать слабому колдуну в Москве? Род своей никчёмностью позорить? Чем он, Михаил, помочь сможет, если что? Пёрышко вверх подымет? С третьего этажа мягонько прыгнет? Свечу погасит? Так то и без магии можно. А что? Бывали случаи, когда из окон выпрыгивали и живыми оставались. Кого он своей магией удивит? Кто он такой? Бездарь? Лентяй? Неумеха? Внебрачный сын от крестьянки?

Да он спасибо сказать должен, что его вообще в семью приняли! Пётр Алексеевич мог его в крестьянскую семью отдать и забыть о нём. Так нет же, взял в имение.

«Ну да», – хмыкнул Михаил, глядя в потолок, за окном давно наступила темнота, звёзды спрятались за облаками, и сквозь окно совсем не проникал свет. Так же темно и мрачно, как на душе у Михаила. – «Взял, потому что думал, что я колдуном сильным стану. С таким-то отцом! А оно вон как вышло…»

Он перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. И простонать бы, а лучше и вовсе завыть, но тогда Арсений проснётся. А его Михаил уж совсем не желал волновать. Хоть их и не связывала кровь, для него простой слуга был роднее любого из Вяземских, даже Родиона, а с ним они росли вместе и стали настоящими друзьями. Но только Арсений никогда не оставит, не предаст и всегда будет на стороне хозяина – Михаил сердцем чуял, хоть и не понимал, чем такую преданность заслужил.

Ночь заканчивалась, а сон так и не пришёл. Небо расчистилось, лишь кое-где несмело плыли тонкие облака-паутинки, и ничто не мешало солнцу подарить имению Вяземских радостный рассвет. Вот только вышел он кроваво-красным, как в самое морозное утро, что немало удивило местных – никогда такого весной никто здесь не видывал. Знаком нехорошим посчитали. Михаил же ничего необычного не заметил, а всё потому, что, когда наступил рассвет, лежал на боку, отвернувшись к окну задом. И когда первые предрассветные лучи накрыли землю, он наконец погрузился в сон. Такой же кроваво-огненный, как и непривычно большое солнце, всполошившее всех, кто его видел.

Арсений тоже почуял что-то неладное, когда вышел на улицу, чтобы набрать воды. Он смотрел, как деревья окрашиваются красным и чувствовал, как внутри всё холодеет от нехорошего предчувствия.

– Не к добру это… Не к добру… – бормотал Арсений.

Впрочем, вскоре солнце стало обычным, и все, кто пропустили кровавый рассвет, потом никак не могли понять, почему другие ходят со страхом в глазах. И, что любопытно, никто не осмелился вслух назвать причину беспокойства. Отчего-то им казалось, что, опиши они, что видели, беда случится.

Михаил же проспал не только необычный рассвет, но и добрую половину дня. И дальше бы спал, если бы во сне не свалился с кровати.

– Михаил Фёдорович, как же Вы так! – подбежал к нему Арсений, присел на корточки и помог хозяину подняться, тот смотрел на него ошалевшими глазами.

– Да я… Приснилось что-то…

– Не ушиблись?

Михаил покачал головой и моргнул. Сон, так резко прервавшийся, всё не уходил из памяти. Огненный сон, пожирающий пламенем сон. Но начался он с пронизывающего ледяными ветрами холода. Михаил, нет, маленький Миша сидел в середине совершенно пустой комнаты: полумрак, голые серые стены, каменный пол и единственное узенькое окошко, посмотреть в которое не хватало храбрости. И вроде закрытая комната, а ветры дули со всех сторон, но разве такая малость должна удивлять колдуна воздуха?

Миша и не удивлялся. Он прижал колени к себе и обхватил их руками, теплее не стало. Холодно, ужасно холодно, и так одиноко… И тут напротив окна в стене начало прорезаться другое, и чем больше оно обозначалось, тем сильнее отличалось от первого. Оно всё росло и росло, и грозило занять собой всю стену, но пугали не только его размеры.

Что творилось за первым окошком, Миша не видел, но оттуда доносились голоса. Различить их не получалось, однако они казались смутно знакомыми. Второе же окно постепенно меняло краски. И если сперва за ним виднелась только непроглядная чернота, то теперь там стали появляться языки пламени. Они лизали снаружи стекло, всё быстрее и быстрее разрастаясь, и вот уже послышался шум огня, поглощающего всё на своём пути. Поддалось и окно, и пламя пробралось в комнату, никакие ветра ему не были помехой, они лишь раззадоривали его и подпитывали. Жа́ра Миша не чувствовал, лишь приятное тепло, однако огонь наводил на него ужас. Поразительно, но пламя не ворвалось в комнату, а вползло туда осторожно, как если бы ожидало, что его пригласят. Но, не дождавшись ни приглашения, ни того, что его прогонят, оно жидким огнём стало растекаться по стенам.

Страх парализовал Мишу, но в то же время тепло, а вовсе не жар, огня влекло к себе, и постепенно заставило двигаться. И вот уже Миша стоял на ногах и тянул к нему руки. Пламя завораживало, манило, звало к себе… А за соседним окном голоса звучали всё громче и громе, перекрывая шум огня, наконец они стали различимы: Родя, Ольга Васильевна, Пётр Алексеевич… Не было там только Арсения. Но когда говорили господа, он всегда молчал.

– Миша, Миша, идём поиграем! – звал Родя.

– Мишенька, идём, я тебе игрушку из столицы привезла… – увещевала его Ольга Васильевна.

– Михаил, ты почему не тренируешься? – Голос Петра Алексеевича звучал привычно строго.

Привычно… А пламя сулило что-то новое, неизведанное…

– Михаил! – Князь повысил голос совсем немного, но и этого хватило.

И Миша решился. Он отдёрнул руки, отвернулся от пламени и пошёл к невзрачному и узкому окошку, за которым он теперь видел голые деревья, жавшиеся друг к дружке в промозглости тумана. Тепло по-прежнему грело спину, но чем дальше он уходил, тем больше начинал зябнуть. На миг Миша задумался, а не вернуться ли обратно, но сжал зубы, отворил окошко, еле протиснулся в него и…

… и оказался на полу в охотничьем домике, при этом пребольно ударившись локтем.

– Михаил Фёдорович, точно не ушиблись? – повторил вопрос Арсений.

– Точно-точно. Вот ты раскудахтался! Давай лучше позавтракаем!

– Обед уже, Михаил Фёдорович.

– Обед⁈

– Ну да, Михаил Фёдорович… – заволновался Арсений. – Вы что-то хотели?

Но Михаил его больше не слушал. Он наскоро умылся студёной водой, оделся прилично, чтобы не пугать добрейшую Ольгу Васильевну, если она вдруг, что маловероятно, покинет свои комнаты и вздумает прогуляться. К Большому дому он не шёл, а бежал, боясь, что может опоздать. И ведь едва не опоздал!

Родион как раз спускался с крыльца, когда Михаил почти добрался до ступенек.

– Фух! – выдохнул он, остановился, согнулся, положив руки на бёдра, и пытался отдышаться. Да он даже от барина Воропаева так не убегал! А ведь тот его чуть ли не догнал – так он был быстр. И скор на расправу… Собственно, к барыне Воропаевой Михаил более не заглядывал вовсе не потому, что она ему чем-то не угодила. Как раз наоборот. Но барынь много, а жизнь у него одна. Вряд ли Пётр Алексеевич стал бы заступаться за неугодного родственничка. – Еле успел!

– Миша… – Родион не знал, куда глаза девать. Конечно же, всё тот же Гришка рассказал ему о том, что произошло вчера, и как лучший и единственный друг спас его от отцовского гнева. Как знал он и о том, что отец велел ему оставаться в имении и даже не помышлять о том, чтобы ехать в Москву. Если уж совсем начистоту, Родион до последнего надеялся, что Миша не придёт его провожать в дорогу. Пусть и не он так жестоко с ним поступил, но ведь Пётр Алексеевич – его отец, поэтому доля вины лежала и на нём.

– Родя, ты прости ради Бога! Проспал я! – Михаил выпрямился. На лице его не было и тени обиды, он улыбался искренне и от души – уж фальшивую улыбку друга Родион точно сумел бы отличить от настоящей. – Ты… Вы надолго?

– Не знаю, Миш, не знаю, – покачал головой Родион, он с трудом сглотнул комок в горле. – Знаю только, что должен в Москву прибыть как можно скорее… – Он виновато развёл руками.

– Не бойся, не буду я тебя задерживать! – хмыкнул Михаил. – Дай хоть обниму тебя разок перед отъездом!

Родион не то чтобы удивился, но всё же с лёгким сомнением посмотрел на друга, однако послушно распростёр руки для объятий. Михаил сжал его так, что он чуть было дыхания не лишился.

– Эй, медведь, полегче!

– Угу. Ты береги себя там.

– Ты тоже, Миш, ты тоже.

Родион уже хотел высвободиться из лапищ Михаила, но тот его не пустил и тихонько заговорил на ухо:

– Родя, я тут попросить тебя хотел…

– Мм?

– А что, если я…

Назад Михаил возвращался шагом и в приподнятом настроении. Солнце светило, птицы радостно щебетали, и самому хотелось петь. Как же хорошо на душе, когда решение принято! Ни шагу назад!

Арсения Михаил нашёл за домиком, он колол дрова.

– Михаил Фёдорович! – Слуга убрал топор. – Проголодались? Или Марфа Вас покормила?

Михаил с удивлением отметил, что ни разу не вспомнил о еде. Да и до обеда ли сейчас?

– Арсений, – он уселся на освободившийся пень, на котором слуга и колол дрова, – я в Москву поеду. Ты со мной? Ты только не торопись с ответом. Пётр Алексеевич и наказать меня за вольность может. И тебе тогда достанется.

Ответа не потребовалось ждать.

– Куда Вы, Михаил Фёдорович, туда и я.

– Уверен?

– Михаил Фёдорович, – усмехнулся Арсений, – я Вас с малолетства нянькаю. Не обижайте меня такими вопросами.

Улыбнувшись слуге, Михаил задрал голову и вгляделся в небо. Скоро, совсем скоро он будет вот так же смотреть на небо в Первопрестольной. Впервые он поедет куда-то настолько далеко.

– Москва, жди меня!