Текст книги "Дар Авирвэля"

Автор книги: Алина Акубекова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Знакомый запах дурманил рассудок. От дома веяло детством и любовью, но они больше не ощущались так, как ощущались до всего пережитого в Эвасе. Теперь детство и любовь словно находились на другом конце океана, неведомые, далёкие, совершенно чужие. А на родном берегу цвели затейливые цветы, переливались бирюзовым цветом травы, плыли по сахарному небу такие близкие облака… Сердце сжалось в комок, и с каждым шагом по лестнице оно стучало всё чаще и чаще. Внутри, как обычно, образовалась пустота. Артур никак не мог привыкнуть к этому ощущению, каждый раз надеясь, что больше такого не случится. И каждый раз, к сожалению, терпел очередное поражение. Но прямо около разукрашенной двери в свою комнату, выпрямив тяжёлую спину, он решил хоть ненадолго воспрянуть духом: «Возможно, это сгладит мамины переживания», – подумал юноша, поворачивая дверную ручку.

Ольга сидела на сыновьей кровати, едва удерживая в руках одну из множества плюшевых игрушек – красно-золотого дракончика Смауга. На этой ноте Артуру вспомнился Тарсиргейн, совсем непохожий на алчное злобное существо одного из любимых писателей. Ну и что? Наверняка в Эвасе есть драконы наподобие этого корыстного дракона.

– Мама…

Ольга повернулась к сыну. Её синие глаза, переданные однажды любимому ребёнку, излучали боль и лёгкое веяние смерти. Но прошёл всего миг, и они наполнились нежданным приливом радости и удивления. Подскочив с кровати, всё так же держа в руке плюшевого дракончика, она кинулась к сыну и крепко-крепко обняла его! До уха донеслась слёзная икота, сопряжённая с бесконечными благодарностями Богу и Вселенной, и сыну за то, что он сумел вернуться домой невредимым. Эта сладостная минута, которую нельзя передать никакими непошлыми словами (например, падением неподъёмного космоса с плеч или вдохом самого свежего воздуха после многих лет жизни в смоге), не заканчивалась долго. Ника стояла рядом, наблюдая за долгожданной встречей матери и сына ласковыми глазами. Хотя её всё ещё снедала некоторая злоба за пропажу друга, сейчас это чувство подменило иное, более доброе и трепетное.

– Мама, я так соскучился по тебе…

Артур прильнул к ней и потёрся о волосы. На место пустоты пришло тепло, слегка морозящее руки и ноги, а глаза наполнились слезами радости. Обняв любимую маму крепче, он легко вздохнул. Да, ему определённо недоставало такой ласки и ощущения любви…

– Как ты тут без меня?

Ольга подняла взгляд на высокого сына и улыбнулась через рыдания:

– Сам подумай, дурачок. Я так ждала тебя… В полиции потеряли надежду, но я говорила, что с тобой всё хорошо, просто нужно искать дальше. Они забросили дело в дальний ящик – я даже не сомневаюсь в этом. Но я так рада, что ты вернулся!.. – она глянула на одежду и странный рюкзак. Потом перекинула взгляд на запачканного Мерлина и обратно на Артура. – Где же вы были?

– В Эвасе… в другом мире.

– Как?..

Артур полагал, что его мама удивится, если услышит это. Так и вышло. Но в её взгляде было что-то… особенное, непривычное и даже тоскливое. Надежды юноши касательно происхождения его отца становились всё менее далёкими, а на лице проступила улыбка.

– Мерлин показал мне это место… случайно. Мы застряли там, – он решил не упоминать, как именно они «застряли», – но всё же нашли способ вернуться. Здесь, вроде, прошло почти два месяца, да? Прости, что я так надолго пропал… Я не хотел, чтобы ты переживала.

Не верить сыну Ольга просто не могла: его одежда походила на лёгкое снаряжение охотника, в рюкзаке оказалось много странной вкусной еды, а сам юноша будто немного вырос и возмужал. Хотя женщина не считала себя легковерной, она, тем не менее, приняла слова Артура за чистую монету. А потом попросила Нику удалиться, дабы побеседовать с объявившимся отпрыском тет-а-тет и разъяснить все недосказанности. Когда девушка нехотя покинула комнату – ведь ей было очень интересно, что же за место увидел друг, – мать и сын уселись на мягкую кровать с воздушным матрацем (о, какое же несказанное чувство комфорта настигло Артура!), и Ольга начала медленно говорить, создавая почти искусственные паузы, которые позволили бы сыну сформировать бесцельно блуждающие мысли.

– Артур, мальчик мой… Я думаю, уже нет смысла рассказывать тебе о том, в чём ты всегда был прав, – она улыбнулась и погладила сына по голове. – Ты уже узнал, что существуют другие миры. Нет, ты знал это всегда… А тот мир, в который попал ты, и вовсе считается изначальным… По его образу и подобию были созданы почти все иные миры, включая наш. Или, если говорить о Вселенной, как о науке, почти все миры сформировались по единой системе, с похожей флорой и фауной и небольшими различиями в психологии. И… я знаю это от твоего отца.

– Так он правда был аррином?! – Артур обрадованно подскочил, чуть не свалившись с кровати. Ольга нашла такую реакцию странной и даже настораживающей.

– Да, так он назвался. Я знаю, что почти никогда не рассказывала тебе про него. Но это не из-за того, что я сильно тоскую – хотя я действительно тоскую, – а из-за его происхождения. Я надеялась, что ты не узнаешь о мире своего отца… Ведь там опаснее, чем в нашем мире. Войны жёстче, пусть и происходят реже, множества виданных и невиданных тварей стремятся убить тебя, отсутствуют технологии и хорошие перспективы… Всё, как ты любишь. Но я не уверена, что там ты сможешь стать достойным человеком, ведь, скорее всего, ты будешь вынужден жить и работать на ферме… Если вообще выживешь.

– Я люблю фермы! Помнишь, с какой радостью я помогал дедушке и бабушке с огородом и ульями, когда мы ездили в деревню?

– Ты жил в деревне два месяца, а не всю жизнь. Артур, пойми…

– Подожди, мам. Прости, что перебил, но… ты уже знаешь о моём желании вернуться?..

– Это предсказуемо. Твои глаза горят, как не горели даже после появления Мерлина, а ноги так и просятся отправиться в те места. Но я не думаю, что это хорошая идея.

– Мам, я справлялся с трудностями ужасной репутации, я изучал разные травы, почти подстрелил оленя (промахнулся всего на пару сантиметров!) и даже летал на драконе! Ты правда думаешь, что я не справлюсь? Эвас… Эвас подарил мне то, что не может подарить эта реальность. Там я стал кем-то, пусть не очень значимым, и даже удостоился чести обедать с королевской семьёй! Пожалуйста, дай мне возможность решить это лично… В конце концов, я могу приходить к вам двоим каждый тамошний год и проводить с вами весь Авирвэль!

– Авирвэль?..

– Потом объясню. Пожалуйста, мам! Пожалуйста-пожалуйста! Я обещаю, что ты будешь гордиться мной! Я стану самым лучшим человеком того мира и одним из лучших людей этого!

Ольга смолкла. Лицевые мышцы напряглись, едва омрачая образ неухоженной женщины, а пальцы привычно затарабанили по губам. Мгновение растянулось для Артура на многие часы. Он предвкушал, боялся, надеялся и представлял, как любимая мама отвезёт его к ближайшим известным вратам и распрощается до следующей весны. Или лета? Наверное, эти циклы имеют своё расписание. Он всё смотрел, наблюдал, жадно раскрыв уверовавшие глаза, и внимал каждому шороху. Мерлин запрыгнул на кровать, пачкая прелестный пододеяльник с рисунком белого единорога немытыми лапами. Но никто не задумывался об этом сейчас. Часы беззвучно шли вперёд, в завершение дня, и стрелка в виде красивой стрелы смещалась всё левее и вверх, будто собиралась отправиться в полёт. От мучительного ожидания скрутило живот. Рюкзак с прекрасными булочками и фруктами был совсем рядом, но любое движение казалось сейчас таким же опасным, как тишайший звук в логове чудища. Артур точно не знает, сколько прошло минут. Но Мерлин, волнующийся в гораздо меньшей степени, сказал бы, что минуло всего тридцать секунд. И был прав, хотя хозяин бы принялся возражать, ссылаясь на каждую миллисекунду, проведённую в тяжелейшем ожидании. Но в итоге, когда минутная стрелка обернулась в половину, Ольга всё же заключила:

– Нет, сынок. Я не могу отпустить тебя. Это очень опасно. Но, чтобы ты не сильно расстраивался, пойду приготовлю тебе что-нибудь особенное. Я уже давно не притрагивалась к кухне… – уставшая женщина встала с кровати, едва качнув её, и удалилась из комнаты.

«Как так?!» – воскликнула грудь поверженного Артура, не готового к такому повороту. Конечно, каждый бы предположил, что столь затянувшееся ожидание не сулит ничего хорошего. Однако Артур, будучи очень оптимистичным и обнадёженным человеком в самой своей сути, искренне полагал услышать положительный ответ. Но теперь, с грузом, ударившимся о голову, он рухнул лицом в подушку и зарыдал так, как не рыдал уже очень давно. Он так хотел вернуться в Эвас, так хотел прожить достойную жизнь – по своим меркам, естественно, – а теперь мамин приговор раскрошил мечты в мелкие крошки! Но как ослушаться кого-то, кто воспитывал тебя, не жалея сил своих, в одиночестве и добром нраве? Нет, Артур не может быть настолько неблагодарным и распущенным! Поэтому он рыдал, прекрасно осознавая, что не имеет достаточно сил и характера для побега, который бы равнялся смачному плевку в лицо любимой матери…

Ника тихо юркнула в комнату, поэтому плачущий юноша не услышал её и не сделал вид, что всё хорошо. Девушка приблизилась к другу, погладила его и похлопала по плечу. Её обычные слова утешения: «Да не волнуйся, всё будет хорошо», и «Если будешь плакать – потеряешь душу», в этот раз не возымели эффекта. Будучи человеком таким же честным и искренним, она не подслушивала чужой разговор, поэтому не знала, почему её близкий друг захлёбывается слезами и соплями. Она могла только предполагать, но никогда не доверяла предположениям всерьёз, ведь однажды они привели прямо к стае агрессивных собак, бродящих по округе. Но сейчас её предположение могло оказаться верным – тётя Оля сказала что-то насчёт путешествия в тот, другой мир.

– Артур, ну не плачь. Неужели всё настолько плохо?..

– Она… сказала… что я не вернусь… в Эвас…

Артур перебивал каждое слово икотой и хрюканьем и не мог остановиться. Мамин отказ потряс его до глубины души, а любые попытки Ники успокоить товарища приводили к полному игнорированию или, в лучшем случае, отрицанию: «Всё не так плохо». «Да, всё ещё хуже!» Под конец перепалки, когда у девушки не осталось терпения, она встала с кровати и приобрела привычный офицерский вид, голосящий о том, что сейчас наступит самая настоящая армейская строгость. В такие моменты отказ от повиновения оборачивался самыми плачевными последствиями (в последний раз Ника так разозлилась, что вынудила Артура стричь газон)! В наступившей суровости даже весьма броская многоцветная одежда девушки казалась переделанной армейской формой. Подбоченившись и сохмурив брови, она гордо задрала подбородок и твёрдо сказала:

– Мельхов Артур Игоревич, сейчас же прекрати лить слёзы понапрасну и пойми, наконец, что ты пережил, – юноша немного успокоился и глянул на подругу одним глазом. – Ты побывал в каком-то расчудесном краю, вымахал там и стал похож на мужчину. И при этом ты позволяешь себе рыдать из-за какого-то пустяка, как избалованная истеричка! Сядь и утри слёзы, живо!

Голос Ники пылал сталью, а выправка повергала в смятение душу. Никто в здравом уме не посмел бы ослушаться девушку, недовольную и сконфуженную таким происшествием! Поэтому Артур тут же сел и сделал всё, что ему приказано. От рыданий остались лишь красные глаза и такой же нос. А Ника, чувствуя неугасимую власть, продолжила ковать, пока горячо:

– Уж не знаю, какие удивительные приключения выпали на твою голову, Артур, но ты заметно изменился с нашей последней встречи. Я ещё порасспрашиваю тебя насчёт того мира. А пока мне хочется знать, почему ты позволяешь себе тратить бесценные слёзы на всякие глупости. Ну и что, что тётя Оля так сказала? Ты что, готов отбросить все свои цели из-за одного несогласия? Может быть, ты не очень хочешь отправляться обратно, поэтому так быстро сдаёшься? Не такого Артура я не провожала в долгий путь! Если ты хочешь – нет, если ты чувствуешь, что твоё место там, тебе следует приложить все возможные усилия для успешного завершения своей миссии! Она не отпустила тебя сейчас. Что ж, тогда займись делом и штудируй книги и интернет, чтобы обогатиться знаниями! А потом, через неделю или месяц, или даже год, когда у тебя будет гораздо больше знаний, ты отправишься в тот мир образованным человеком! Так что? Ты будешь тратить время на слёзы или займёшься делом, как и подобает вольным птицам наподобие нас с тобой?

Слушая пламенную речь Ники, Артур невольно зажёгся её энтузиазмом. Ну и что, что мама не согласилась? Быть может, она согласится в следующий раз! Или, как сказала Ника, следует сначала заняться собой, а потом прийти к маме и сказать, что он готов к трудностям? Да! Определённо! Не имеет значения, сколько времени это займёт (в пределах двух лет, конечно). В любом случае, он вернётся в Эвас и будет жить там!

– Спасибо, Ника… – прохрипел Артур сопливым голосом. – Ты всегда поддерживаешь меня… Это так приятно!.. Как бы я хотел быть тобой…

– Иди умойся и высморкайся, а потом поговорим. Ты ещё столько должен мне поведать!

И он поведал. Вернее, сначала умылся как следует, смыл с себя грязь и глубокую тоску, а после этого рассказал Нике обо всём, что пережил (и что помнил), не утаив ни происхождение своего отца, ни дружбу с «древним злом», ни полёт на драконе. Каждое новое описание повергало подругу в доселе незнакомые эмоции – к счастью, крайне положительные, – а временами появляющиеся вопросы исчезали, неся за собой восхвалённое «о-о-о» и «а-а-а». Но чем больше Артур вдавался в подробности знакомства с Айвой и Киамой, в монолог о забавной сварливости Далия Мара и долгие объяснения причин становления преступниками, тем сильнее сжималось томящееся сердце. О, как же хотелось вернуться, встретиться с новообретёнными друзьями и представить им своих двух близких людей! Всё больше юноша интересовался сам у себя, чем же сейчас занимаются товарищи: устроился ли Далий Мар во дворце, в самой высокой башне? Уехали ли Айва и Киама в вековое странствие? И как там поживает принцесса Викки? Ах, Викки! Артуру так хотелось увидеть её, увидеть их всех, что он совсем не заметил наступившее молчание. Но стоило Нике напомнить другу, что он всё ещё в мире людей, он извинился и продолжил рассказ.

Сутки ещё не закончились, а сложилось впечатление, что минули бесконечные годы. Душу снедала тоска, сердце разваливалось от одиночества, а сознание стремилось вернуться в Эвас, не жалея ни о чём и ни о ком. Но долгий и почти непрерывный монолог подошёл к концу. «И вот, я вернулся», – заключил Артур максимально клишировано, но душевно, и получил за это долгие тёплые объятия. Ника уловила потаённые переживания друга и постаралась утешить его доброй песней, которую часто напевала в час нужды. Позже мотив подхватил и Артур.

Под парусом грусти, шуршащим в глазах,

Плывёшь ты в незримые ране места.

Летит галеон, несравненный ни с чем,

Он солнцу товарищ и брат насовсем…

Поют штили, поют ветра,

Никто не будет забыт никогда…

А тот, кто забыт, заслужил это, значит,

Но веришь ты: будет однажды иначе…

Ты смотришь вперёд, не боясь ничего:

Ни гром и ни свет, и ни пен кружево,

Тебя не страшат – хоть топи, хоть убей!

Ты солнцу товарищ и брат,

Так славы и боли бесстрашно испей!

Поют штили, поют ветра,

Никто не будет забыт никогда.

А тот, кто забыт, заслужил это, значит,

Но веришь ты: будет однажды иначе.

Земля пред тобою, вода и земля,

А ты всё плывёшь, позабывши себя.

Так что же ты ищешь? Не славы и денег,

Но небо и волю, что тяжбы все стерпит!..

Поют штили, поют ветра,

Никто не будет забыт никогда!

А тот, кто забыт, заслужил это, значит,

Но веришь ты: будет однажды иначе!

Добрался до неба, до края земли,

И ждёшь теперь ты отраженье зари.

Оно всё краснеет, желтеет, белеет,

И с ним галеон твой стареет и тлеет!

Но ты не умрёшь, твоя дружба нетленна:

Ты солнцу товарищ и брат самый верный!..

Молчат штили, молчат ветра,

Но никто не будет забыт никогда!

А тот, кто забыт, станет вновь всем известен,

И знаешь ты: так было сказано в песне!

Чем дольше они исполняли эту прекрасную морскую песню, тем легче становилось на душе. Недурной басовый голос, смешанный с некоторой женственностью, постоянные перепады тонов и сам плавающий текст вселяли больше и больше уверенности в завтрашнем дне. Пусть Артур не особо следил за словами, отдавая предпочтение мелодии, но, тем не менее, он решил, что сумел уловить посыл. Хотя никакого чёткого посыла там не было, Ника обрадованно чмокнула друга в щёку и ещё раз напомнила, чтобы он не вёл себя, как капризный ребёнок. На том и порешили. А после этого, как и полагается, отправились в кухню, с которой уже начали раздаваться потрясающие запахи свежеприготовленного обеда. И, как обычно, второе Ольга подавала с тем самым несравненным соусом, переставшим быть загадкой только для их небольшой компании! Пока они наслаждались прекрасным обедом, Ника всё так же продолжала допытываться до ответов.

Обед закончился, но вопросы всё ещё оставались. В какой-то момент к неспокойной беседе присоединилась и Ольга. Желание разузнать о мире любимого, которого она представила Нике Тарленом, перекрывало какое-либо негодование, и всё больше вопросов исходило именно от неё. Артур поведал о том, кто такие эльрины, о некоторых особенностях их культуры и мировосприятия. Рассказал, как альманрины обожают и боготворят драконов (и какие драконы на самом деле простые; по крайней мере, Тарсиргейн). Заключилось всё тем, что юноша принёс рюкзак и дал обеим слушательницам вкуснейшие вериониковые пирожки. После такой насыщенной красками еды все разногласия и споры медленно угасли, а Ника перестала чувствовать сильную обиду и злость. Улыбаясь и смеясь, она глянула на время и сообщила, что ей неплохо бы вернуться домой. И даже настойчивость Артура не смогла остановить их от недолговременного прощания. В конце концов, они всегда были соседями.

День промчался незаметно, ведь Артур завалился спать. Ему предстояло вернуться в повседневный людской режим, но сейчас, после насыщенного дня в Эвасе и менее насыщенного дня на Земле, разум начал усыплять его. И каким же наслаждением стало падение в мягкую-мягкую, только что заправленную кровать! Льняное бельё пахло цветами, чистотой и немного химией, и вдохнув этот запах единожды, уставшему больше не представлялось возможным подняться. А когда рядом валяется любимый пёс, тоже вымученный долгим путём, лёгкость и онемение охватывают всё тело… Артур даже забыл помыться или хотя бы почистить зубы (что он, впрочем, не делал уже очень давно). Его голову заполняла мысль об отдыхе – приятном отдыхе в мягкой кроватке…

Инглия… нет, Солнце слепило глаза. Свет выглядывал из-за качающихся штор тонкой неровной полосой и выглядел, как вьющаяся змейка. Пели знакомые птицы, ветер шептал что-то, разлетаясь по комнате и освежая тяжёлую голову. Мерлин уже ушёл вниз, к маме, которая одаривала весь небольшой дом запахами свежеприготовленного омлета с сосисками. Живот урчал, тоскуя по незнакомой еде, но не мог ничего изменить. К большому сожалению, Артур тоже был не в силах что-то улучшить. Он перекатился на спину и долго пялился в потолок, обклеенный флуоресцентными звёздочками, которые каждую ночь светятся неприятным зелёным блеском. Нахлынувший поток мыслей погружал юношу всё глубже и глубже в сознание, так что очень скоро из виду пропали какие-либо звуки извне. Он не слышал, как мама звала его к столу. В этот момент он думал, когда же в следующий раз увидит Айву и Киаму. Ведь если они и правда уехали, их дорожки разойдутся на много-много лет. Как не хочется терять из виду таких хороших друзей!..

Когда короткая стрела циферблата, сравнимая с арбалетным болтом, притормозила на одиннадцати часах, Артур всё же нашёл в себе силы подняться. Он уселся, всё ещё накрытый лёгким мягким одеялом, и снова задумался: как же поживают Далий Мар и Викки. Общаются ли они? А может, Далия Мара всё же не пустили во дворец и сказали идти своей дорогой? А если нет? Вопросы гложили и гложили, как червяк гложет упавшее яблоко, а ответов так и не находилось. А после осознания слов Ники захотелось сесть с какой-нибудь полезной книгой и погрузиться в себя. В конце концов, ещё ничего не потеряно! Есть месяц… Один несчастный месяц на то, чтобы уговорить маму отпустить его туда, где живётся лучше. Это представлялось просто нереальной задачей.

Когда Ольга позвала в четвёртый раз, Артур всё же услышал. Он нехотя потянулся, кряхтя и скрипя горлом, отдёрнул одеяло в сторону (ноги пробрал утренний озноб) и лениво сполз к краю. Не было ни сил, ни желаний. Только мысли, мысли, мысли доставали до самых уязвимых струн души, и всё остальное становилось таким бессмысленным и не важным. Ватные ноги, ещё не привыкшие к комфорту, чуть не упали на пол. Пришлось сесть и подумать ещё немного. Как там поживают другие гости мира? Отправляются ли они домой? Не надоедает ли им ждать целый год, чтобы вернуться к друзьям и в любимые места? Артур не чувствовал, что сможет делать так же.

Ольга медленно открыла дверь и глянула на ушедшего в себя сына. Его глаза уставились куда-то в никуда, а руки крепко сжимали простыню. Оказалось, что по щекам прокатились слёзы. Женщина елейно улыбнулась, тихо зашла в комнату и присела около любимого ребёнка. Её переполняло понимание тяжести, свалившейся на юные плечи, но это вовсе не значило, что она отпустит его в опасные места, где он окажется беспомощным и лишённым материнской любви. Она мягко обняла его, улыбаясь смиренной улыбкой, и погладила спутанные сальные волосы. Добрые слова, адресованные в пустоту, не возымели эффекта. Артур всё так же глядел за границы этого мира, явно представляя себя среди таких близких эльринов. И что же может сделать любящая мать, которой не импонирует идея, связанная с однозначной потерей сына?..

– Артур, ты пойми, у всех своя жизнь. Ты должен быть среди своих сородичей, среди людей. Эльрины – другие, с другими законами и культурой, с другим строением тела. Неужели ты думаешь, что они похожи на тебя больше, чем ты на других людей?

– Мам, не забывай, что я только на половину человек. Это значит, что я могу быть членом обоих обществ, разве нет? Я везде свой и чужой – и среди людей, и среди эвассари. Не внушай мне идею о том, что люди мне ближе. Это не так! За полтора месяца в Эвасе я встретил столько достойных личностей… Я никогда не встречал стольких среди людей! В Эвасе я чувствую себя частью чего-то значимого. А здесь… Здесь я никто. И никогда не стану кем-либо. Далий Мар прав: я не блещу интеллектом, а моя фантазия никому не нужна. Мы живём в циничном обществе. Я ненавижу цинизм! По крайней мере, если он означает отказ от веры во всё волшебное… А эвассари живут среди волшебства, они верят ему и его проводникам. Ни разу мне не удалось наткнуться на эльрина-циника. Ни разу!

– Артур, мальчик мой, такова жизнь…

– Вот именно. Жизнь здесь такова. А я могу жить там, где жил мой отец!..

Ольга ещё долго выслушивала доказательства и лелеянья, однако они не впечатлили её. В конце концов, она и её сын отличались друг от друга самыми пренеприятным образом: она видела мир реалистично, научно, объяснимо, а он твёрдо верил и следовал за своей верой даже туда, где может ничего не оказаться. Они не могли понять друг друга, покуда Ольга никогда бы не попала в Эвас, не увидела его красоту и цветение, и никогда бы не сумела прикоснуться к сказке. Хотя сказать, что перед ней закрыты все миры – в крайней степени опрометчиво.

– Кстати говоря… Раз теперь мне известна вся правда, может, расскажешь, как ты встретилась с отцом? Не каждый день представляешь, каким образом жизнь свела двух разных существ!

Долгие отговорки и отнекивания не возымели эффекта. Артур хотел знать, что же случилось, и каждая попытка матери отвести тему в иное русло обращалась прахом. В итоге, плача из-за воспоминаний и не хотя возвращаться в те недолгие, но приятные моменты, она покорно кивнула. Сама Ольга знала недостаточно много подробностей из жизни любимого аррина, но постаралась рассказать как можно больше и как можно понятнее. Артур навострил уши и выпучил глаза, следя за каждым словом, за каждым жестом матери. Ему не хотелось упустить ни одной крошки этой странной и любопытной истории!.. По крайней мере, он полагал, что она такой окажется.

Глава XV . Последняя надежда

Стоял погожий зимний день 4 370 года этой эры. Холода близились к завершению, инглия постепенно брала верх над морозами. Этот год выдался особенно холодным, со свежим летом и заснеженными месяцами зимы. Разве что в самом конце года нифира сжалилась, одарив землю тонкой белой пеленой, больше похожей на исчезающую дымку. Лесные деревья укрывало серебристое одеяние. Листья ещё не начали проглядываться из мириад почек, зверьё и насекомые выползали из жилищ и таяли от спячки медленно, нехотя. Весна желала перенять последний холодный месяц позже обычного. Обещанные ранние плоды не созрели, спасаясь от низких температур, и есть было нечего. Посевные зёрна так и лежали в больших тяжёлых мешках, дожидаясь тепла. Многие земледельцы предрекали голодный год, и многие аристократы соглашались с ними. И все опасались обыденной проблемы – набеги племён арринов, не желающих голодать с остальными ни при каких условиях.

Нет, арринов нельзя назвать агрессивными и воинственными. Более того, среди всех эвассари они считаются весьма спокойными, уравновешенными и даже мягкими. Но когда наступает голод, а отчаяние затмевает надежду – тут и думать не приходится, как поступать дальше. Обычно сдержанный народ выплёскивает всю копящуюся энергию прямо на ближайшую деревню, грабит её и старается успеть убежать обратно в племя, прихватив немало чужих припасов. Случается это раз в несколько лет, когда зимы холодны, как космос, а лето овевают ветры. И до сих пор никто не мог изменить это: в конце концов, аррины тоже эвассари, тоже нуждаются в выживании… и иногда даже более, чем иные. А общинный строй, сохраняющийся у большинства арринов на протяжении тысяч лет, пагубно влияет на любую современную деятельность. Лишь немногие из них готовы покинуть родной дом и близких, дабы примкнуть к настоящей цивилизации. Большинство же, не желая перенимать разные новшества, следуют стародавним традициям, поклоняются Создателю и покровителям, передают знания лишь из уст в уста. Некоторые племена даже говорят на своём языке, не следуя по столь древним стопам остального мира! Но, к счастью, таких становится всё меньше. И отцу Артура – Тарлену – повезло родиться и расти в племени, которое принимало современный мир чуть активнее ближайших соседей. Но всё же, аррины продолжали быть арринами, голодными и измученными холодом. Они собирались взяться за старое.

Но перенесёмся подальше. Довольно далеко от племени Ка́йхен[12], от Тарлена и прочих героев этой истории. Перенесёмся прямо в замок Ска́тэр Ка́йваль[13], где в тот момент проходило очередное предвесеннее заседание, призванное разобраться с уходящим годом и понять, что же будет в новом. Большой каменный зал, скруглённый по краям, заливал свет свечей. Сквозь открытые арочные окна, покрытые замысловатой мозаикой с сюжетами, посвистывал ветер, полощущий гербы союзных стран, что висят с левого бока. В высоких стенах перешёптывались старики и относительно молодые деятели. Тихие разговоры нарушали гробовую тишину многовекового замка – истинного дома королевской семьи Альмандина. Тогда шёл первый год правления Одры Бельтайн, но сотни, если не тысячи проблем, разом свалились на её сильные плечи: высокие налоги (вековечная проблема, даже когда её нет), голодный год, атака на границы, повышение безработицы, долги перед Морганитом и много-много прочего… Но самой серьёзной проблемой было нападение племён на деревни. Ведь нехватка провианта вела к целому ряду опасностей, спасения от которых не сыскать нигде, кроме как в очередных одалживаниях, сокрытиях правды и прочих неприглядных способах решения проблем. И Одра Бельтайн, будучи молодой, но подготовленной и весьма дерзкой королевой, решила разобраться с надоедливыми арринами раз и навсегда. Жалость к покусителям и эгоистам всегда была неведома ей, как неведомо неуважение к драконам. Посему, собрав заседание и быстро разъяснив масштабы своих действий, она выдвинула законопроект, призванный спасти многих эльринов от нападок никому не нужных племён. И старцы, и молодые, и приглашённые – все нашли в этом губительном решении благо. Один лишь король Морганита – Вельмер II Мабон – высказался против настолько кардинального решения. И его мнение приходилось учитывать, несмотря на две сотни противоположных голосов.

– Тогда поступим следующим образом, – заключила Одра Бельтайн, поправив серебряную корону, украшенную каменьями. – Вместо открытого нападения предоставим племенам выбор: или они соглашаются на мирное сосуществование, или мы разрешаем атаковать их при первом же нарушении нового закона. Как вам такая мысль, Ваше Златоносное Величество? – слова королевы пропитало нежелание поступать подобным образом, но возражать самому богатому королю Эваса никто не смел. Особенно, если это касалось чужих жизней.

– Я принимаю это условие. Оно в разы мудрее прошлой дерзости, – король Вельмер II Мабон одобряюще кивнул и обратился к своему семилетнему сыну, сидящему рядом. – Учись, Юлиан. Если будешь настаивать на своём – окружающие всегда согласятся с тобой. По крайней мере, пока ты полноправный Мабон. И хватит играть с волосами – ты же не принцесса.

Собрание закончилось, и вместе с последним его мигом в силу вступил новый закон. Теперь любой воин – простой солдат или даже высокородный рыцарь – мог уничтожить племя, которое решит напасть на деревню. И за это, что самое вдохновляющее, не последует наказания! Так, оповестив города и крупные сёла о столь неоднозначном законе, все похрабрели и начали ждать, когда же очередное племя решит напасть на припасы.

Стоит отметить две вещи. Во-первых, этот закон оказался настолько доделанным, что помилование назначалось за любое устранение арринов, даже если их нападение на деревни не мог подтвердить ни один житель этой самой деревни. Такую лазейку оставила сама королева Одра Бельтайн, ибо ей претила сама мысль о том, что кто-то может ошиваться в лесах и доставлять какие-то неудобства. Но своему коллеге Вельмеру II Мабону она, естественно, ничего не сказала. «Пусть ещё хоть раз попробует перечить мнению Верховной Королевы!» – так подумала королева, искренне ненавидя чужое вмешательство в проблемы её государства. Во-вторых же, об этом законе забыли (не захотели) уведомить самих арринов, что так наивно полагали отделаться парой покалеченных воинов! Как ни в чём не бывало, с приходом первого голода небольшие племена принялись нападать на деревни, грабить их и убегать обратно в глушь лесов Этивэйен[14], прихватывая так много еды и зёрен, что половина, в итоге, оказалась сгнившей и выброшенной обратно. В конце концов, деревенские жители устали настолько, что начали запрашивать по крайней мере дюжину солдат на каждое село! А проезжающие мимо рыцари резко стали благословением, которое тут же использовалось по назначению.