Текст книги "За синими горами (СИ)"

Автор книги: Алина Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

– А я играю! – с вызовом сообщила мне дочь, поднимая на меня злые зареванные глаза.

– И во что же? – интересуюсь, вынимая у нее из рук ножницы.

– Они жили, – кивает дочь на растерзанных кукол. – Жили-жили, дружили, никого не трогали. А потом пришел король эльфов и всех убил! Все сломал! Все уничтожил! – крик переходит в рыдания – громкие, горькие, безутешные.

– Нет, – качаю я головой, садясь и пристраивая дочь на колени. – Все было совсем не так. Это другая сказка. Король эльфов… он не был злым, просто был он чудовищно одинок. У него никого не было – ни родных, ни друзей – совсем никого. И холодно и темно было в его душе. И вот он шел – и увидел свет, что горел в одном маленьком домике. И он подошел, и заглянул в окно. И увидел счастливую семью, в которой жили любовь и счастье. А эльфы видят любовь и счастье как самый яркий свет, который только можно себе представить. Ощущают как самое жаркое тепло. И позавидовал король эльфов этой семье. И захотел погасить их огонь. Уничтожить свет, уничтожить тепло… Он просто забыл, понимаешь, что если огонь погасить, то уже не согреться. Но одна маленькая девочка – одна маленькая храбрая девочка – ему об этом напомнила. Сказала, что тепла у нас много, и мы поделимся. Дадим погреться у нашего огня. И чуть-чуть отдохнуть. Ведь путь эльфийских королей так долог… И король эльфов проникся, и принес свои дрова для костра, чтоб тот горел еще ярче, еще теплее…

– Не нужны нам его дрова! Пусть Яську вернет! Он заколдовал ее, заколдовал, ты разве не видишь?! Он хочет ее украсть! Он специально надарил нам всяких подарков. Специально сидит там и претворяется хорошим! Все эльфы злые, злые!

– Нет, ну что ты? Он не злой. И Ясю он хочет спасти. Ей плохо среди людей. Ты же видишь, какая она у нас маленькая, слабенькая. Ей нужно в волшебную страну. Там растут особенные цветы, эльфы пьют их нектар и набираются сил. И Ясе тоже нужен этот волшебный нектар. Без него она не вырастет. Не станет здоровой и сильной. Ты же знаешь, Яся у нас волшебная девочка. А волшебные существа в реальном мире не выживают. Ей надо обратно, в свою сказку.

– Тогда мне тоже надо в сказку!

– А реальные люди не выживают в сказках, – вздыхаю я совершенно искренне.

Ксюша не отвечает. Она громко сопит, отчаянно прижимаясь ко мне и уткнувшись носом мне в шею. А я обнимаю ее и глажу по волосам, по все еще вздрагивающей спине. Долго, пока моя кроха не засыпает. И лишь уложив в кроватку, возвращаюсь к нашему гостю.

Яся тоже уснула, так и не выпустив отца из объятий, и Анхен собирается уходить. Андрей великодушно предлагает ему остаться на ночь у нас, но Владыка лишь улыбается:

– Еще я немного голоден. И почему-то не думаю, что вы с супругой готовы мой голод утолить.

– С кормлением вашей дочери как-то справлялись, – не понимает его мой муж.

– Есть нюансы, – Анхен не спешит вдаваться в подробности.

– Трупов море нам завтра, надеюсь, не вынесет? – я еще помню его объяснения, что десяток жаждущих секса с ним дев легко позволяют обходиться без убийств, но уж пусть подтвердит.

– Никаких трупов, – кивает он. – Но подробности этой ночи запомнят не все, надеюсь, за это ты меня не осудишь.

Асю он укладывает лично.

– И ты не боишься, что у них кроватки стоят так близко? – спрашивает только, никак не комментируя растерзанные подарки.

– Боялась бы – не поставила. Утром они все равно найдутся в обнимку в одной кровати. Живые и невредимые… Первые годы было действительно страшно. Но мы справились, Яся для людей не опасна.

– Так не бывает, она ребенок.

– Так есть.

Из дома выхожу вместе с Анхеном, мне надо забрать у Ольги на ночь мою малышку. До дома Ольги он вызывается проводить. Что ж, так даже лучше.

– Знаешь, я все же не буду ждать два дня, чтобы тебе ответить.

– Ждать два дня не разумно. Вам надо собираться.

– Нет, Анхен. Мой ответ – нет.

– Ты позволяешь твоим обидам говорить сейчас за тебя, – не принимает он отказа.

– Не угадал. Свои обиды я отпустила. И простила тебя. Давным-давно. Приняла, что ты – это ты, и по-другому ты поступить не мог, не можешь и не сможешь. Вот только любовь прощение не воскрешает. А моя любовь к тебе умерла где-то в подвалах Владыки, а быть может – еще по дороге к ним. Я могу понять, почему ты сделал это. Но любить того, кто поступил так и не мог поступить иначе, я не в силах.

– Я изменился с тех пор.

– И поэтому, сняв очки, ты послал пятилетнему ребенку мощнейший ментальный приказ? Может и изменился. Прежде детей ты не трогал.

– Прости.

– Простить не значит забыть, – лишь качаю головой с печальной улыбкой. – И, даже прощая, невозможно вновь поверить тому, кто однажды предал. И невозможно полюбить его вновь… Я помню время, когда я с замиранием сердца ловила каждую твою улыбку, каждый твой взгляд, помню, как мне хотелось порадовать тебя, заслужить твое одобрение. Как я смотрела на твои губы, и мечтала, чтоб ты поцеловал. Но сейчас… Мне не важно, одобряешь ты меня или нет – слишком за многое я тебя не одобряю. Ты пытался польстить мне, назвав меня равной – вот только я тебя равным себе не считаю. Ты Великий Владыка, и, возможно, еще станешь одним из самых великих правителей, ты сумел уничтожить абсолютное зло – твоего дядю. Вот только ты сделал это не вместо того, чтобы отдать меня ему на пытки, а после того. После того, как он жестоко пытал меня, как он затравил и подвел под пытки твою жену. Что толку, что ты победил, если перед этим ты даже не попытался спасти тех, кто тебе верил, кто был полностью от тебя зависим? Если ты просто отдал? Если ты не способен бороться за жизнь, только мстить до смерти?.. Анхен, которого я любила, никому не позволил бы тронуть тех, кого поклялся защищать. Он бы дрался за них, а не после их смерти. Он бы никогда не пожелал зла ребенку. Но ты – не он. И выходит, я любила не тебя. Свою мечту о тебе, иллюзию…

– А целовала тебя тоже иллюзия? – он вдруг оказывается близко-близко. Одной рукой обхватывает за талию, другой запутывается в волосах. – И голову ты теряла исключительно от фантазий? – его губы накрывают мои. И я пытаюсь не реагировать, пытаюсь не отвечать… Но меня пьянит его запах – такой родной, такой бесконечно знакомый, его дыхание на моих губах, его нежность, его все возрастающий напор… И я растворяюсь в его поцелуе, забывая обо всем на свете, сгораю, чтоб возродиться вновь, пью его и не могу напиться…

– Ты моя, Лара, – шепчет он мне, оторвавшись от моих губ. – Ты можешь сказать миллионы обидных слов, ты имеешь на них право. Ты можешь отвергать меня, отворачиваться, обижаться. Но твое сердце стучит так же бешено, как и прежде, твое тело все так же жаждет стать единым с моим, твоя кровь все так же стремиться к Слиянию.

– Нет, – выворачиваюсь из его объятий, отступаю на шаг. И чувствую, что на глазах выступают слезы. – Нет. Все это уже было, Анхен. Не единожды и не дважды. Все то же самое, слово в слово, действие в действие. Ты совершаешь нечто, что, как мне кажется, ни простить, ни принять невозможно, исчезаешь на время, потом появляешься – с извинениями, с любовью, с поцелуями. И я тону в твоих объятьях, схожу с ума от сексуальных страстей, соглашаюсь все забыть, начать все заново и… Нет, Анхен, – я решительно качаю головой. – Эти качели не для меня, я из них выросла. Да, ты желанен, как прежде. Да, мое тело реагирует. Но душа – нет. Мне никогда не полюбить тебя снова. А влечение тел… вампиру ли не знать, как мало этого для счастливой совместной жизни.

– Но ты создана для меня. Мы созданы друг для друга.

– Мы – нет. А вот первое утверждение истинно. Меня действительно создали для тебя. Твоя дорогая бабуля облагодетельствовала девочку не бескорыстно. Она не просто усилила мою регенерацию. Она превратила меня в лекарство. Для своего непутевого внука, – Сэнта говорила, что я однажды пойму. Я и поняла. Семь лет – достаточно долгий срок для раздумий и размышлений. – Моя кровь умиротворяет. Гасит твои приступы безумия. Должна гасить. Лекарство, конечно, не совершенно, а может, его надо принимать лет сто без перерыва, чтоб появился стойкий результат, инструкций бабуля не выдала. Но это свойство моей крови, полагаю, одна из причин, почему Яся так спокойна. Почему не бросается на людей, как другие вампирята.

– Бред, – недоверчиво хмурит он брови.

– Найди другую причину. Она говорила, что я нужна тебе. В девятнадцать лет я, конечно же, думала, что эти слова о любви, о счастливой совместной жизни… Но Лоу прав. Фраза «ты для него» совсем не обязательно о счастье. В данном случае я лишь предмет, необходимый в обиходе. Меня превратили в вещь. Создали для тебя, да.

– Нет, – качает головой Владыка. – Вернее, даже если Сэнта и намудрила что-то в этом роде, в чем я не уверен, я этого в виду не имел. Я всегда хотел видеть тебя своей любимой. Не кувшином с кровью. Не флаконом с лекарством. В конце концов, это даже унизительно, превратить мою любовь в костыль. Я не инвалид. И я не болен. И со своими проблемами я справлюсь сам… Мне просто одиноко без тебя, Ларис. Мне нужна твоя улыбка. Твоя рука в моей руке.

– Я верю. Вот только мне это больше не нужно. Я хочу держать за руку своего мужа. Идти по жизни с ним, не с тобой.

– Ты нужна своей дочери.

– Я нужна всем своим детям. А Тая вынуждена жить у тетки, пока ты гостишь у нас. Или ты думаешь, что я откажусь от своей дочери ради твоей?

– Ты утверждала, что Яся тоже твоя, – мгновенно обижается он. – Ты приучила ее к своей любви, ты научила звать тебя мамой. И просто закроешь за ней дверь?

– Не просто. Но я учила ее, что любить друг друга это не значит мучить. Любить – это значит позволить быть счастливым. Каждому на своем месте. Позволить быть счастливым тому, кого ты любишь. И позволить быть счастливым себе. Разве смогу я быть счастливой, если не пущу ее с тобой туда, где ей будет действительно хорошо? Притворяясь, что и с нами ей тоже неплохо? Но разве сможет быть по-настоящему счастлива она, видя, как я мучаюсь рядом с ней в месте, для человека не предназначенном? Как страдает папа Андрей и сестры от того, что ее вампирский папа Анхен разрушил ее человеческую семью? Разве не станет она, подрастая, винить во всем себя? Как винила себя в детстве Ясмина – за смерть отца, смерть матери…

– Ну почему ты непременно собираешься мучиться? Я зову тебя стать моей женой, Владычицей. Только подумай, сколько хорошего ты сможешь сделать для людей.

– Только подарить им еще одну красивую ложь. Я даже Бездну не смогу пересечь, если ты забудешь оставить распоряжение слугам. И я никогда не смогу сделать ничего, кроме того, что ты мне позволишь. То есть кроме того, что ты мог бы сделать и сам. Жена Владыки – не владычица, ее просто так называют. И мне давно не девятнадцать лет, чтоб я купилась на звучное наименование, поверив, что высокий статус может заменить любовь, и променяв мою семью на фантик от конфетки. Я уже жила в твоем дворце, Анхен, богатством покоев и звучным титулом меня уже давно ни в один дворец не заманишь. Я люблю своего мужа. Я обожаю своих детей. У меня есть возможность творить. Есть признание меня, как художницы. Есть друзья, которые меня понимают. И это для меня самое главное сокровище. То, без чего жизнь станет бессмысленной. И я не готова от него отказаться.

– А от собственной молодости откажешься так же легко?

– Молодость проходит. Для людей это естественно.

– Правда? Только не говори, что не смотрелась в зеркало. Ты все еще выглядишь, как юная девочка, а ведь тебе почти тридцать.

– Регенерация, – пожимаю я плечами.

– Регенерация, – соглашается он. – Но, видишь ли, Лара. Регенерация у тебя включается только после укуса вампира. Твою молодость длила моя дочь. Она уйдет – и молодость закончится. Ты начнешь стареть так же, как и все прочие люди.

– Правда? – улыбаюсь я совершенно искренне. – А я уж и не надеялась почти. Ты себе представить не можешь, насколько неудобно выглядеть юной. Тебя постоянно воспринимают несмышленой малолеткой, смотрят сверху вниз, надо столько усилий приложить, чтоб тебя хотя бы просто услышали! Меня достали просьбы позвать маму. Муж со мной уже скоро по улице будет идти стесняться.

– Ой, лукавишь, Ларис, – не верит мне Анхен. – Люди мечтают о вечной молодости. И не только те, что с обожанием взирают на вампиров. Все.

– Не соглашусь. Вечная молодость была бы замечательна, будь она как у вампиров – для всего народа. А быть вечно молодой среди расы, которая стареет – неудобно, не более. Не комфортно. А мечтают – да те, в основном, кто свою единственную молодость провел бездарно, хотел бы переиграть. И встретить того самого мальчика. А я своего уже встретила, мне все остальные зачем? Я не вампир…

– Ты бы знала, как жаль, что ты не вампир, – вздыхает в ответ Владыка. – Тебе столько дано, а ты не хочешь даже пытаться… Ведь ты моя, Лара. Мое сердце, моя душа, моя совесть…

– Так моя ли вина, что ты уничтожил собственную душу? Разбил ее вдребезги, а теперь тщетно пытаешься склеить осколки?

– Но я люблю тебя, Ларис. Неужели это совсем ничего для тебя не значит?

– Это льстит моему самолюбию, – признаюсь ему честно. – Очень льстит, правда. Но ответить мне нечем. Я смотрела на вас сегодня, пока вы беседовали. Двое мужчин, интересных, знающих, увлеченных. Но только один из них настоящий. Не ты. Прости. У меня нет другого ответа.

Они с Ясей уехали через день. Целый день на сборы, прощания, слезы, обеты. К нам приходила бабушка, тетушки, кузены, кузины. Желали Ясеньке счастья, желали удачи. Бабушка плакала. Яся держалась. Смотрела на всю суету вокруг нее скорее недоуменно, больше следила, как мне кажется, чтоб папа опять не потерялся. И лишь когда Анхен открыл перед ней дверцу своего огромного черного внедорожника, приглашая садиться, словно очнулась:

– А почему одно кресло детское? А Ксюша? Она разве не едет?

И, услышав «нет», отчаянно, безнадежно расплакалась. Вцепилась в сестру – хмурую, молчаливую. Пытающуюся держаться из последних сил. Но тут… тут они рыдали уже обе, а мы медлили, не решаясь разорвать их.

– А ведь ты могла бы этого избежать, – укоризненно взглянул на меня Анхен.

– Какой ценой? Разрушив все, что мне дорого? И добившись в итоге того, что всем станет вдесятеро больнее?

– Но себе ты оставляешь лазейку.

– А ты хотел, чтоб у твоей дочери была мать. И ты поклялся.

– Да, – кивает он. – Я поклялся.

Смирившись с тем, что в Страну Людей я с ним не поеду, Владыка попытался расплатиться с нами за все, что мы сделали для его дочери. Но его деньги заинтересовали Андрея так же слабо, как и меня:

– Все, что я делал, я делал для своей жены и своей дочери. Не для вас. Вы вправе воспользоваться плодами, но оценивать свою любовь я не позволю.

– Я согласен, не все можно измерить деньгами. Но, скажем, перевод в Москву, в одну из ведущих клиник… или должность главврача в этой… Я мог бы устроить.

– Не приму, не тратьте зря силы. И если вы действительно считаете себя обязанным нам хоть немного – оставьте в покое мою жену. Вы потеряли ее. Давно и, я уверен, навсегда. По доброй воле она к вам не вернется. Так умейте проигрывать достойно.

– Я просто пытаюсь быть благодарным. Разве это, по-вашему, не достойно?

– Оплатить свой долг? – поддержала я мужа. – Нет, Анхен. Ты передо мной в неоплатном долгу. Таким он и останется. Чтобы ты никогда не смог сказать, что за дочь ты со мной расплатился. И чтобы ни ты, ни кто угодно другой из тех, кто тебе подчиняется, никогда и пальцем не трогали мою семью. Не причиняли им вред – ни словом, ни действием. Ни мне, ни мужу, ни детям, ни внукам, ни правнукам, никому из потомков до тех пор, пока возможно будет еще отследить родство. И если ты действительно мне благодарен, ты поклянешься в этом.

Он поклялся. Я знаю, его клятвы не самые нерушимые в мире, но он поклялся, а это лучше, чем ничего. И еще одну клятву с него я потребовала:

– Ты помнишь птичку, что я нашла когда-то? Ты еще верил, что Лоу ее заколдовал.

– Было бы сложно не поверить.

– Но все же попробуй. Я подарила ее нашей дочери, как единственный способ связи со мной. Она коэрэна, она не будет видеть лишь тень. Она увидит меня во плоти, услышит, мы сможем общаться. Поклянись, что не станешь мешать. Что не отнимешь. Ты говорил, что нашей дочери нужна мать. Так не лишай.

Он вздыхает. Молчит, сжимая недовольно губы. Потом все же решается.

– Хорошо. Я клянусь. Птичка останется у Аси и я не стану препятствовать, чтобы она носила ее. Надевай, где ты ее прячешь? – оборачивается он к дочери.

– У меня ее нет, – отвечает ребенок. – Она спрятана. В очень тайном месте. Вот найду и тогда надену.

– А мне не расскажешь, что это за место?

– Нет. Это наш с мамой секрет.

– И по-твоему это разумно? – вновь поворачивается он ко мне. – Ты обнадеживаешь ребенка столь ненадежной вещью, да еще и боишься рассказать мне, где эту вещь искать. Она же совсем дитя, Лара. А если она не найдет? Кто будет виноват, снова я?

– Она обязательно найдет, Анхен. И мы с ней обязательно увидимся. Не волнуйся, я видела это во сне. Одном из тех, что непременно сбываются.

Он лишь качает на это головой, веря, не веря – я не знаю. Главное, что не отказывая.

– Я бы хотел, чтоб ты пришла и в мои сны.

Что ответить на это? Лишний раз повторить все то, что не раз уже сказано? Молчу. Его сны мне не подчиняются. Пусть смотрит, что хочет.

– Но один подарок у меня для тебя все-таки есть, – произносит на прощание Владыка. – Не клятвы и обещания. Всего лишь украшение для твоих волос. Которое, я надеюсь, ты у меня примешь, – и он достает из кармана… заколку. Ту самую, что он дарил мне когда-то на крыше светлогорской больницы. Ту, что приглянулась некогда сынку прокурора, ту, что, как я полагала, навеки сгинула. А он ее, оказывается, нашел. – Она ведь уже твоя, верно? Одну и ту же вещь невозможно подарить дважды. Я лишь возвращаю.

Я взяла. Хотя, кажется, руки дрожали.

– «Носят ли вампиры серебряные заколки?» – повторила я свой давний вопрос. – Как жаль, что я уже знаю ответ. Как жаль, что он вышел настолько жестоким… Откуда у тебя с собой эта заколка? Неужели ты привез ее специально?

– Я же сказал, я ехал к тебе. И надеялся, что эта вещь поможет мне до тебя докричаться. Все еще надеюсь. Я совершал ошибки, да. Но не совершаешь ли ты сейчас еще большую ошибку, отталкивая протянутую руку? Отказываясь даже попытаться начать все с начала?

– Я уже пыталась, Анхен. Много раз. Ошибкой была уже вторая попытка.

– Все та же категоричная моя Лариска, – вздыхает он. – Самая несносная из всех несносных. Что ж. Просто носи ее и знай, что я люблю тебя. И если когда-нибудь ты передумаешь… Или тебе понадобится моя помощь… Просто позови.

Он обнимает меня на прощание. Крепко, долго. Целует в щеку. А потом все же вынуждает Яську отпустить сестру, сажает ее в машину и уезжает. Ксюша рыдает на руках у отца. А я все смотрю вслед черной человеческой машине, на которой Владыка вампиров покидает наш город. Моя первая любовь, так и не ставшая Единственной. Моя мечта, которая не сбылась. Нет, я не хочу вернуть все вновь. Но и забывать я не намерена.

Уверенным жестом я заколола волосы королевским конэсэ и отправилась за Таей. Моей доченьке пора вернуться домой.