Текст книги "Край забытых богов (СИ)"
Автор книги: Алина Борисова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
– Предполагается, что я должна познать эти тайны спиной?
– А ты, – его руки неторопливо скользят по моему телу, останавливаясь на талии, – хочешь познать их спиной ко мне? Тоже вариант.
Смеюсь, обнимая его за шею.
– И из нас двоих это я несносна?
– Временами, – он вновь целует, а затем решительно разворачивает лицом к скале. – А теперь смотри.
Смотрю. Темный камень, рассеченный множеством горизонтальных трещин, словно поделенный ими на ровные широкие ярусы. Укоренившаяся в этих трещинах трава, в основном сухая, еще прошлогодняя. Мох, ползущий по шершавым от ветра камням… А солнце восходит, заменяя безликую серую тьму игрой света и тени на каменном основании. И я, наконец, вижу их – множество рисунков, выбитых на этих камнях. Домик, домик, человечек, олени, бегущие дружной толпой. Это мог бы нарисовать ребенок, контуры фигур ровные и четкие, но предельно простые. На бумаге. Но выбить такое в камне детских сил не хватило бы точно.
– Что это? – интересуюсь у Лоу, медленно двигаясь вдоль каменного фриза. Шаг за шагом, метр за метром, разглядывая все новые и новые картинки. Еще дома, люди меж ними, чаще пешие и с воздетыми к небу руками, несколько всадников, подгоняющие стадо. Идущие ярусами рисунки покрывали площадь высотой с человеческий рост и длиной, должно быть, с десяток метров.
– Изображение поселка. Человеческого поселка, – Лоу движется вдоль скалы вместе со мной, разглядывая рисунки не менее внимательно, порой проводя пальцами по контурам того или иного изображения. – Когда-то давно в этой долине жили люди. Строили себе прочные деревянные дома, занимались земледелием, разводили скот…
– Деревянные дома? Не шатры?
– Смотри сама. Вот это прямоугольное здание с четким треугольником крыши, – его пальцы скользнули по одному из рисунков, – точно изображает деревянную постройку, видишь, даже брусья, из которых сложен дом, здесь прорисованы. А вот это строение – уже то, что ты называешь шатром, видишь, мягкие контуры, округлая крыша.
– Но погоди, если они умели строить деревянные дома – зачем им шатры? Да и потом, если они строили себе подобные дома, едва ли они были такими уж дикими.
– Забавно ты уровень дикости по типу жилища определяешь. Но в основном я согласен, дикарями они не были. В долине найдены остатки оросительных каналов, прорытых еще в древности – здесь издавна занимались земледелием. Оно требует оседлости, вот и появляются постоянные деревянные жилища. Хороший дом не срубить каменным топором – эти люди знали обработку металлов. Кстати, именно ударами металлического инструмента выбиты все эти изображения.
– А шатры?
– Скотоводство. Необходимость отгонять скот на летние пастбища. Вот там и ставили эти шатры. Не потому, что не умели строить постоянные дома. А потому, что тут требовались временные. Продуманная конструкция, простая в сборке, легкая в переноске…
– Тогда зачем на картине они стоят вперемешку? Если бы все было так, как ты говоришь, изобразили бы два отдельных поселка.
– Ну, возможно, дело в том, что это не совсем картина.
– А что же это?
– Это молитва. Обращение к богам с просьбой о благоденствии и процветании. Видишь, почти все люди здесь тянут руки к небу, прося благословить – и эти дома, и эти стада, и напитки в сосудах, и мясо в котлах. Это просьба о том, чтоб было всего и много, вот и изобразили – всего и много, насколько хватило места.
– Что-то полей не изобразили. Разве им был не нужен хороший урожай?
– Возможно, к моменту создания этого фриза полей уже не было. Мы ведь их только по косвенным признакам вычислили. Во времена появления в этих землях вампиров здесь уже не только полей не наблюдалось, здесь и деревянных домов уже больше не строили, – он рассказывает охотно и с увлечением. Даже сомнения не вызывает, что все это ему действительно интересно. И эти рисунки. И люди, на скалах их выбившие. И их образ жизни, и причины его изменения. – Скотоводство в этих землях оказалось более выгодным занятием. Может, климат стал более засушливым, может, дело в том, что сменился народ, населявший эту межгорную котловину.
– Народ? – понимаю, что глупо, но… – А что за народ здесь жил? Ну, на кого похожий? И почему ты думаешь, что сменился? Тоже по косвенным признакам вычислил?
– Нет, еще и прямые доказательства имеются, – смеется Лоурел. – А люди здесь всегда жили разные. Те, кто подобно твоим предкам, пришел в эти земли с запада. И те, кто пришел с востока. Мы нашли свидетельства пребывания здесь и тех, и других.
– Кто это мы? И зачем вам здесь что-то искать, вычислять, исследовать?
– Те, кто живет в этих землях теперь. Те, кто считает эти земли своей родиной. В основном те, кого среди вампиров принято именовать Новыми. Потому что это наша земля, и нам интересна ее история…
– Странные вы, – не смогла удержаться. – Сначала извели всех людей на еду, а потом решили изучить их историю.
– Какие же тогда вы? – не остается в долгу вампир. – Судя по вашей истории, вы предпочитали изводить друг друга просто так, даже практической пользой не заморачиваясь. И, кстати, на еду извели далеко не всех жителей этих мест. Часть ушла на восток, став еще одним племенем дикарей. В развитии мы их, конечно, отбросили назад весьма сильно, с этим не поспоришь. Когда из хозяина жизни ты превращаешься в добычу, тут уж не до развития высоких технологий. Но тем интереснее узнать, как они жили прежде. Вот тебе разве не интересно?
– Мне – да, но я человек, – я задумчиво вожу пальцами по холодному камню, ощущая неровность выбитых некогда контуров. – Как думаешь, давно здесь эти рисунки?
– Что для тебя давно, Ларис?
Пожимаю плечами. Давно для меня – это когда я среди людей жила. А вот эти люди тоже когда-то жили. В своем каком-то «давно». А живи они до сих пор – я и здесь была бы среди людей.
– Точной даты, понятно, нет, – продолжает меж тем Лоу. – Да и не изучена еще толком эта скала, многие изображения лишайником скрыты, надо чистить, рассматривать, копировать. Вот, кстати, буду благодарен, если поможешь. Хотя бы несколько фрагментов, пока солнце еще не высоко. Днем их уже практически не видно.
– Ты хочешь, чтоб я их перерисовала? – несколько удивляюсь. – А разве не проще сделать отпечаток? Приложить лист бумаги, заштриховать…
– Отпечаток любой дурак сделает. Ты нарисуй. Мне интересно, как видишь их именно ты.
Рисую. И, незаметно для себя, увлекаюсь. Рисую древние изображения на камнях. И сами камни на вершине сопки. И даже солнце, неторопливо встающее где-то сбоку. Рисую Лоу, аккуратно счищающего с камней мох и лишайник. Рисую вид с вершины нашей сопки – на заливные луга вдоль реки, и округлые очертания холмов, и синеющие в утренней дымке горы на горизонте. И тюльпаны, заполнившие степь от края до края. Красные, белые, желтые, лиловые, от них рябило в глазах, даже в неярком утреннем свете…
– А сейчас ведь апрель, – впервые приходит мне в голову.
– Кончается, принцесса моя спящая. С добрым утром! – Лоу отвешивает мне шутовской поклон. А я вдруг вспоминаю, что принцессой называл меня раньше Анхен. И тюльпаны дарил. Однажды. А я их выкинула. Или я выкинула лилии?
– И сильно кончается? Апрель.
– Двадцать шестое. Это важно?
– Уже не очень, – но все же вздыхаю. – День рождения у меня, – поясняю вампиру. – Был. Недавно. А я и забыла. И, знаешь, даже там, у людей, никто ведь не помнит.
– Что ж, значит, будем праздновать сейчас, – Лоу подходит и обнимает меня сзади, чтобы не потревожить рисунков, лежащих у меня на коленях. – Вы ведь празднуете каждый год, верно?
Киваю.
– А вы что же, реже?
– Реже. Значительно. Так сколько тебе исполнилось?
– Двадцать один.
– Поздравляю, – он тихонько целует меня сзади в шею. А потом вдруг неожиданно прикусывает. И прижимает к себе, так крепко, что не вздохнуть.
– Ты чего? – несколько ошарашенно интересуюсь, когда он с глубоким выдохом отпускает.
– Так… Подумалось… Хорошо мне с тобою, Лар, – неожиданно признается Лоу. И, словно встряхнувшись, продолжает уже совсем другим тоном, – так с меня, похоже, подарок?
– Смеешься? То, что я все еще жива – уже подарок. Если бы не ты, все эти тюльпаны рисовал бы сейчас кто-нибудь другой. А я бы их даже не увидела.
– Пессимистка, – он кладет подбородок мне на плечо. – Тебе суждена долгая жизнь. Я это знаю. Чувствую в каждом твоем вздохе. Просто ты не сдавайся. Не сбегай от жизни в сны, ладно?
– Это очень легко сказать, Лоурэл, – тема была непростая, и мне меньше всего хотелось бы его обидеть. Но ведь ничего не бывает без причины, и причины порой стоят того, чтобы их озвучить. – Но жизнь, в полном смысле этого слова, есть у тебя. У тебя есть дела, друзья, встречи, работа. Жизнь была вон у них, – я киваю на каменный фриз, где всадники гонят к поселку стадо, а женщины помешивают еду в огромных котлах. – А я… у меня чувство, будто я застряла где-то, вне времени и пространства. Мне хорошо с тобою, но… Когда ты уходишь, чтобы продолжить жить где-то еще, в моей жизни не остается ни цели, ни смысла. Я всю свою жизнь училась. И в этом был смысл, ведь только выучившись, я смогла бы получить ту работу, к которой стремилась. И в моей работе был бы смысл, ведь я помогала бы людям, избавляя их от боли а, возможно, и смерти. И ради этого стоило бы вставать по утрам, вне зависимости, насколько удачно у меня все… в личном плане. Меня так учили, меня к этому готовили, а теперь… я просто не могу найти зацепок… придумать повод…
– Я думал об этом, маленькая, – соглашается Лоу, все так же сидящий у меня за спиной, чуть обнимающий меня одной рукой и глядящий куда-то вдаль поверх моего плеча. – И я бы мог предложить тебе работу. Мне даже кажется, что она тебя заинтересует. Есть только одно маленькое «но». Мне придется представить тебя широкой публике. Не побоишься?
Сглатываю.
– А… что за работа? И что за публика?
– Публика исключительно вампирская, уж прости, другой в наличии не имеется. Если тебя это хоть сколько утешит – публика преимущественно молодая, из Новых. Народ простой, в правительственных кругах не вращается, в близости к правящей семье тоже покуда не замечены.
– Даже так? – не смогла не улыбнуться. – А себя ты частью «правящей семьи» не считаешь?
– Здесь главное, кем считает меня Владыка, – чуть усмехается Лоу.
– А Владыка тебя не считает?..
– Не считает. К счастью. И потому, в отличие от того же Анхена, я могу заниматься тем, чем хочу, а не тем, чем велят. И именно поэтому я могу сделать тебя следующее предложение. Мы с коллегами занимаемся изучением жизни людей в довампирский период. В этой долине сменил друг друга не один народ и не одно государство. От их жизни осталось множество материальных свидетельств. И если ты рискнешь присоединиться к нашей маленькой исследовательской экспедиции, есть шанс узнать много интересного, о том, как жили здесь люди задолго до появления вампиров. Заинтересует?
– Ох, Лоу, – порывисто оборачиваюсь и обнимаю его, крепко-крепко. – Спасибо! Это было бы так… Это было бы настоящее, понимаешь? Была бы жизнь. Ты действительно меня возьмешь? Это будет самый лучший подарок, правда!
Он обнимает меня в ответ, гладит встрепанные ветром волосы.
– Но есть одно «но», – интригующе шепчет мне в ушко.
– Они меня не примут? Твои друзья. Будут относиться с высокомерным презрением?
– Друзей воспитаем. Не сразу, конечно, но куда они от нас денутся? Я о другом.
Встревоженно отстраняюсь и смотрю в его глаза. Серьезные-серьезные, вот только в уголках губ чуть подрагивает усмешка.
– Так какое же «но»? – интересуюсь уже чуть спокойней.
– По ночам мы обычно спим. А работаем днем, пока светит солнышко. Так что, если ты с нами – придется решительно отказываться от дурных привычек.
Целую его, вреднющего.
– Не смейся. Ты же понимаешь, что я буду вести себя сообразно обстановке. И… я надеюсь, ты не станешь никому рассказывать про мои сны?
– Ну что ты, Лар, я и про свои-то не рассказываю. Это будет наша с тобой страшная-престрашная тайна.
– И когда мы туда поедем?
– Завтра.
Завтра. Это слово жгло меня нетерпением весь оставшийся день. Я не могла уже толком рисовать, хоть я и скопировала по просьбе Лоу еще несколько заинтересовавших его фрагментов. Однако, чем выше поднималось солнце, тем хуже были видны выбоины в камне, жизнь древнего поселка словно исчезала на глазах, растворяясь в темно-буром массиве скального фриза.
Но завтра… завтра я уже увижу не только рисунки, но и вещи, и… что могло остаться? Завтра. Надо только дождаться завтра. Впервые за много месяцев я не только не спешила в царство грез, но и вовсе не могла уснуть, волнуясь о предстоящем. Все эти вампиры. Его друзья. Как они меня примут? Как мне предстоит теперь жить? И что за тайны древних скрывает эта земля?
И когда сон все же смежил мне веки, и легкокрылая птица моих странствий вновь потянула меня за собой в призрачный путь, я впервые отгородилась от ее зова. Так легко и естественно, словно умела это всегда. Хватит бродить призрачными дорогами. Меня ждут дела. Реальные дела. Уже завтра.
Утро завтрашнего дня встретило меня банальнейшей женской проблемой: нечего надеть. Самой смешно от идиотизма ситуации, ведь еще прошлым летом эта проблема стояла передо мной отнюдь не в переносном смысле, и я согласна была на любые сшитые меж собой кусочки ткани, а сейчас шкаф ломится от нарядов, а я… А я мечусь по комнате, не в силах решить для себя главное: кто я? Кем я хочу предстать перед всеми этими вампирами? Ведь встречают по одежке, а первое впечатление самое важное, и я хочу, чтоб они действительно позволили мне там работать, а не просто украшать собой их досуг.
Лоу сказал, у них там полевой лагерь, и мы будем жить там минимум несколько недель, не возвращаясь домой. Значит, форма одежды предполагается походная, но это штаны, а штаны – это одежда для вампирши. Кто знает, может для большинства человечка в вампирской одежде, это что для нас пудель в галстуке и костюме-тройке. Значит, платье. Я человек, и я этого не стыжусь, да и в вампиры не рвусь записываться. Но платья у меня все очень нарядные, для полевых работ не годятся, получится просто девочка для развлечений.
– Готова? – вот кого сомнения не мучают, изящно небрежен даже в чем-то невзрачно сером. С тончайшей паутинкой белой вышивки по вороту весьма вампирской в своем минимализме майчонки, с нетускнеющим серебром волос, собранных в нарочито свободный хвост, из которого уже выбились вольнолюбивые пряди. – Не готова, – констатирует, охватив взглядом полуодетую меня и художественный беспорядок вокруг. – Лара, не тормози, что-то одно на себя, все остальное в чемодан, потом разберемся.
– И что на себя? – устало опускаюсь на кровать, затравленно глядя вокруг.
– Лар, ну что за уныние? – он садится рядом, берет за руку. – Так боишься ехать? Если хочешь, мы все отменим, я ж не настаиваю.
– Да нет, я просто…
– Я все время буду рядом, всегда поддержу, – чуть потянувшись, он снимает со спинки стула нежно-розовое платье, протягивает мне. – Если решили лететь, то пора выходить.
– Это слишком нарядно.
– Я настолько нехорош, что не заслуживаю нарядной спутницы? Перестань. Мы летим знакомиться. С вампирами, с обстановкой, с условиями жизни и работы. Может, тебе еще не понравится. Зато останешься в их памяти недостижимой мечтой.
– Все б тебе смеяться.
– Не смеюсь. Большинству из них Страна Людей недоступна. Хоть посмотрят, как цивилизованные люди выглядят.
И то спасибо, что предупредил. Потому как посмотреть на то, как выглядят цивилизованные люди, высыпали, кажется, все. Из первых минут своего пребывания в их лагере помню только бесконечную череду изумленных взглядов, недоверчиво переходящих с меня на Лоу и обратно. И бесконечную лавину вампирских аур. Чувствую себя щепкой, подхваченной потоком. Я уже и забыла, насколько сильно их ощущаешь, когда их много.
– И что это мы празднуем? – первое, что я внятно расслышала. Черноволосый красавчик, небрежно засунув руки в карманы штанов, неторопливо перешагнул через скамейку, на которой сидел до этого в окружении товарищей, и двинулся к нам. – Если это приз за эндо-проекцию, то мы готовы его принять, она закончена.
А вот забыла я уточнить, я эльвийский-то понимаю? Впрочем, наверно должна, иначе какой от меня толк. Но пока я могу позволить себе не услышать.
– Как в прошлый раз? С расхождением по плотности потока в десятки ратон? – легкая усмешка на губах моего спутника. – А ручки ты в карманах правильно держишь. Вот там и дальше держи. Да, кстати, дорогие коллеги, – чуть повысил он голос. – Позвольте представить вам мою спутницу.
– Что, вот прям здесь? – голос из толпы. – Вечером в шатре удобней будет.
Всеобщий заливистый хохот. Молчу. Сдержанно улыбаюсь.
– Ключевое слово «мою», – все та же невозмутимая легкая усмешка. – И вечером в свой шатер я никого не зову. А кто своей ядовитой слюной попортит ей хотя бы кружево на платье, останется и без зубов, мешающих красивой улыбке, и без работы в данной экспедиции. Пока понятно объясняю?
– О, да, светлейший, куда ж понятней, – черноволосый приблизился к нам почти вплотную, выразительно оглядывая меня с головы до ног. – А что, нельзя было выпить ее где-нибудь по дороге? Так необходимо было тащить свой элитный паек сюда? Очень сильно похвастаться захотелось?
– Да хвастаться, к сожалению, особо нечем, ты уж прости, Ларис, – Лоу оборачивается ко мне с самым покаянным видом. – Хотел друзьями похвастаться, да некоторые из них, увы, слишком дурно воспитаны. Это, кстати, Лиринисэн. На самом деле у него много достоинств, но вот знание основ этикета среди них, к сожалению, не числится. Прости.
– Да кончай ты уже кривляться, – нетерпеливо перебил сей достойный друг. – Твоя кровеносная куколка все равно ни слова не понимает.
– А вдруг? – все же не выдержала я. – Что, если понимаю? Мне просто любопытно, Лиринисэн, станет ли вам хоть на секунду неловко за все те гадости, что вы успели наговорить?
Не знаю, можно ли назвать неловкой паузу, что последовала за моими словами. Скорее, это был глубокий ступор, в который вогнало всех присутствующих понимание того, что я говорю на их языке. Несколько бесконечных секунд тишина была просто оглушительной.
– Что, восхищаться давно умершими людьми чуть проще, чем выказать толику уважения живым? – негромкий, чуть насмешливый голос Лоу в этой тишине звучит просто музыкой. – Лариса с детства увлекается историей, и я пригласил ее в эту экспедицию в качестве моей помощницы и консультанта.
Никогда я не увлекалась историей, ни единого дня. Это не я, это Лиза… Знакомая горечь привычно кольнула сердце. Она писала стихи и грезила древностью, они были так похожи, а он… Не оценил, не заметил… убил. А я… словно занимаю сейчас ее место. Все, о чем она мечтала, и даже больше…
– И в чем же она тебя проконсультирует? – Лиринисэн явно справился с потрясением, но униматься не собирался. Все та же ядовитая усмешка. – Как снять с нее эти километры ткани?
– Настолько завидно, что снимать их будешь не ты? Так ты выдержку тренируй, порой полезно, – Лоу смотрит уже без улыбки. – Консультировать она меня будет в вопросах человеческого быта. Согласись, люди знают об этом чуточку больше. И потому им проще понять назначение многих древних вещей.
– Все так же носишься с идеей сотрудничества? – в разговор вступил еще один вампир. В отличие от черноволосого смотрел спокойно, без ухмылки. – Я понимаю, идея привлекательна. Но она неосуществима, Лоурэл, как ни крути. Твоя девочка сгорит в течение недели, постоянное нахождение в таком мощном поле наших аур… ты же понимаешь, никто не станет ради нее минимизировать излучение.
– Понимаю, Нардан. И не прошу. Это проблема моя, и я решу ее самостоятельно. Но на уважительном отношении к моей подруге я буду настаивать. И настаивать категорически.
– Это самое малое, что мы можем сделать для нашей гостьи, не так ли, Лирин? – спокойно соглашается Нардан, но черноволосый лишь выдает еще одну презрительную усмешку. – Рад приветствовать вас в нашей компании, Лариса, – Нардан чуть склоняет голову, не отрывая от меня своих внимательных карих глаз. – Нарданидэр ир го тэ Тандарэ, начальник данной экспедиции. Не возражаете, если я покажу вам наш лагерь, пока Лоурэл беседует с друзьями?
Вопросительно оборачиваюсь к Лоу. Тот чуть кивает, одобрительно улыбаясь, и убирает руку, все это время крепко державшую меня за талию. Что ж, позволяю Нарданидэру увести меня. Опасений он у меня не вызывает, хотя и смущает немного тот факт, что он здесь самый главный начальник. Мне почему-то казалось, что начальником должен быть Лоу.
Но это не столь существенно, как Лиринисэн. Я его вспомнила. Он видел меня с Лоу прошлым летом.
– Давно вы за Бездной? – начинает светскую беседу вампир, неторопливо уводя меня прочь от возбужденной толпы его подчиненных.
– Чуть больше двух месяцев, – охотно рассказываю местному начальнику обговоренную загодя версию событий. Нас провожает множество взглядов, но компанию составлять никто не рвется. Похоже, ждут, чтоб мы отошли, чтобы наброситься с расспросами на Лоу. Ну, за него не переживаю, он это заварил, уж наверняка знал, что делает. – Лоурэл сразу предупредил, что мне придется очень многое учить заново, прежде чем он познакомит меня с подлинными свидетельствами жизни древних. А так же с исследователями этой жизни, – с милой улыбкой киваю светлейшему начальнику. И продолжаю делиться фактами своей биографии. – Тяжелее всего, конечно, было выучить ваш язык, но ведь без него мое пребывание здесь было бы и вполовину не так информативно, как хотелось бы.
– Но, полагаю, уже не раз возникали моменты, когда вы жалели, что его выучили, – с понимающей улыбкой кивает на это Нарданидэр. И это понимание во взгляде, и эта готовность пожалеть меня, бедную, маленькую и убогую, неожиданно здорово злит и заставляет чуть отступить от подготовленного загодя сценария.
– Вы имеете в виду вашего коллегу? Нет, что вы! – радостно улыбаюсь, и начинаю вдохновенно грузить, восторженно хлопая глазками. – Знаете, мне всегда были интересны настоящие, не выдуманные вампиры, а он так, с ходу, дал мне прекрасную возможность познакомиться с великолепным образцом подлинного вампирского менталитета…
– Подлинного?.. – озадачился светлейший Нардан.
– Ну да. Вы ведь знаете, вампиры в Стране Людей опутаны целой сетью правил и предписаний, по сути, они не имеют права проявлять при людях свою истинную сущность, свое подлинное отношение. Бедные, ведь они вынуждены ежесекундно подавлять свои природные инстинкты, противопоставляя собственной природе фантастическую выдержку и воспитание, – да, маленьких и убогих мы тоже жалеть умеем. Сострадание – одно из истинно человеческих качеств, меня всегда в школе учили. – И мне всегда было интересно, какие же они… вы… в свободной обстановке, когда не надо соответствовать высоким идеалам и изображать благодетелей человечества.
– Изображать? – вампир смотрел на меня все более изумленно. – И откуда ж, позвольте спросить, у человеческой девы могли возникнуть подобные мысли? – В его представления о человеческих девах я явно и решительно не вписывалась.
– У-у, три года работы в Центральном Государственном архиве дали мне возможность ознакомиться с очень разными документами, в том числе и теми, что не слишком-то вписываются в официальную версию, – помнится, один авэнэ рассказывал, что в наших архивах и библиотеках чего только не найдешь, просто никто не ищет. Вот любознательная я и отыскала. – Правда, мои институтские преподаватели очень не рекомендовали мне ссылаться на эти документы в своих курсовых, что было, конечно, обидно, но я все понимаю, люди опутаны правилами и предписаниями не меньше, чем вампиры. К счастью, судьба свела меня с Лоурэлом…
– В каком институте вы учились, простите?
Вопрос ожидаемый. Так ведь и ответ мне еще вчера подсказали.
– Человеческой истории и архивного дела. Это в Новограде. Знаете, всю жизнь жила на соседней улице и мечтала туда поступить. Но даже и представить не могла, что однажды мне доведется прикоснуться к столь древней истории. И изучить, прямо на месте, не только особенности быта давно ушедших людей, но и особенности быта, психологии, образа мыслей ныне живущих вампиров, – и смотрю широко раскрытыми от восторга глазами, как милейший Нарданидэр справляется с потоком вылитой на него информации.
– Вот как? Неожиданно, – вампир чуть качает головой, пытаясь подобрать слова. – Знаете, прекрасная дева, я столько лет изучаю людей, но оказался как-то не готов, что кто-то из людей приедет изучать нас.
Если это поможет вам взглянуть на людей по-новому – всегда пожалуйста, молча улыбаюсь озадаченному вампиру. Или хотя бы увидеть меня не только как «кровеносную куколку».
А ведь он уже забыл, как меня зовут. Вернее, даже и не запоминал. Так что Лоу был прав, менять имя смысла не имело. Им всем без разницы, они его и не слышат. И уж тем более никто не помнит, как звали погибшую человечку авэнэ.
Меж тем мы неспешно идем меж расставленных в свободном порядке шатров, так похожих на тот, что я оставила среди вечных снегов Сияющих гор. Тюльпаны цветут и здесь, радуя глаз своим хаотическим многоцветьем. А впереди, метрах в трехстах от последних палаток возвышается ровный округлый холм. И, похоже, светлейший Нардан ведет меня именно к нему.
– Так вы хотите сказать, что пересекли Бездну исключительно из исследовательских интересов? – возобновляет беседу начальник экспедиции с лукавой улыбкой.
– Конечно. Зачем же еще? – не сразу понимаю ход его мыслей.
– В основном ее пересекают из-за любви.
Ах, вот в чем дело. Справился с удивлением и вновь пытается встроить меня в рамки всевампирского шаблона. Влюбленная дева, отдающая жизнь ради них, прекрасных. Нет, Великие, в это я играть не готова.
– Из-за любви ее стоило бы пересекать в обратном направлении. А если вампир согласен на гибель собственной возлюбленной – о какой любви может идти речь? Ну что вы, светлейший Нарданидэр, если бы Лоурэл любил меня – меня бы здесь не было.
– А вы? – не сдается вампир.
– А если бы я любила его – меня возмутила бы его готовность пожертвовать моей жизнью ради прихоти. И любовь бы прошла. Так что не выдумывайте то, чего нет. Я глубоко уважаю Лоурэла как мудрого, высокообразованного вампира, и ценю то время, что мы провели и проводим вместе, но любовью все же принято называть несколько иное.
Он лишь качает головой на мои слова. Неудивительно, ведь даже Лоу предпочел бы, чтобы я рассказала о великой любви. Это для них так понятно, так обыденно. Вот только мне была слишком неприятна сама мысль, что кто-то будет считать, что я могла поверить в такую любовь. И Лоу со мной согласился, хотя так и не понял, чем лучше вариант «из любви к науке». Да наверно, ничем, если б я не знала, как недорого стоит «любовь» вампира.
Последний шатер остался позади. Мы вышли на открытое пространство. По-весеннему свежий ветер нещадно трепал мои отросшие волосы. Еще недостаточно длинные, чтоб заплетать из них косу, но давно уже не столь короткие, чтоб походить на вампирскую стрижку. Отвела от лица спутанные пряди, разглядывая открывшийся пейзаж.
Горы были здесь значительно ближе, сплошь покрытые хвойным лесом, они тянулись, неровной бесконечной стеной, окаймляя долину. Небольшие группы деревьев то там, то здесь разбавляли ставшее уже привычным однообразие степного пейзажа. Рассекая долину стальной стрелой, несла прочь свои воды река, неестественно прямая на этом участке. А прямо перед нами возвышался очень странный холм.
Нет, он не был округлым, как показалось мне вначале. Скорее это была правильная четырехгранная пирамида со срезанной верхней частью. Этак до половины срезанной.
– Уже знаете, что это? – поинтересовался мой спутник, кивая на усеченную пирамиду, поросшую травой и тюльпанами, как и все вокруг.
– Могу только догадываться, если честно. Лоурэл лишь загадочно намекнул мне, что я смогу увидеть те самые деревянные дома, что поразили меня на наскальных рисунках, и даже их обитателей.
– А где вы видели наскальные рисунки? – заинтересовался вампир.
– Где-то в этой долине, точно место не назову, мы прилетели туда в полной темноте. Лоурэл хотел, чтоб я скопировала для него ряд фрагментов, говорил, они могут помочь при датировке…
– Так вы еще и рисуете?
– В основном рисую. А знания надеюсь получить здесь. Разумеется, если вы не будете категорически против моего участия в данной экспедиции.
– Ну, если вашему покровителю удастся утихомирить взбудораженную вашим появлением молодежь, я не вижу причин настаивать на вашем отъезде. Вы весьма… необычны. Я бывал за Бездной, даже работал куратором некоторое время. Вы не похожи на тех, с кем мне доводилось общаться. Так что я могу понять Лоурэла, привезшего вас сюда.
– Увезшего меня оттуда, вы имели в виду? – чуть усмехаюсь. Да, роль Лоу во всей этой истории выглядит предельно логично: обнаружил человечку, не вписывающуюся в рамки созданного общества и из этого общества ее изъял. Фокус «по великой любви» не прошел, пришлось расплачиваться не собой, а потаканием моим «научным интересам». – Так вы хотели рассказать мне, что это за холм. Он ведь рукотворный, я верно полагаю?
– Да, и представляет собой тот самый «деревянный дом», что обещал вам ваш покровитель. И даже вместе с жильцами. Это дом мертвых, – пояснил в ответ на мой вопросительный взгляд. – Мы называем подобные сооружения склепами. В отличие от курганов, бытовавших на данной территории в более раннюю эпоху, склепы содержат в себе массовые захоронения, доходящие порой до сотни человек…
– Так здесь похоронены погибшие от эпидемии? Или их убили в сражении? На войне? – о том, что различные племена людей воевали между собой достаточно регулярно, я прочла за эту зиму немало.
– Что? С чего вы?.. Ах, нет, они умерли в разное время и по совершенно разным причинам, но традиция, сложившаяся на данной территории…
– О, светлейший Нардан, вам так понравилось преподавать в человеческом университете, что вы решили устраивать для своих студентов выездные практикумы? – светловолосый вампир с прибором непонятного мне назначения в руках, возник неожиданно, из-за спины.
– Фэрэл, ты точно закончил с замерами? – появление насмешливого вампира светлейшего Нарданидэра особо не обрадовало.
– Да я бы закончил, да ваши тела фонят, вызывая погрешность прибора. Просили же всех отойти. Вот вы, кстати, и просили! – светловолосый перевел взгляд на меня, обворожительно улыбнулся и перешел на человеческий. – Простите, светлейшая дева, что прерываю вашу беседу. Но солнце сияет ярче при виде вашей красы, а у моего прибора сбивается дыхание.
– Бедный Фэрэл, – поддакивает Нарданидэр, так же переходя на человеческий. – Такой молодой, а уже искусственные легкие.
