Текст книги "Вечный дом. Мир ноль-А. Пешки ноль-А"

Автор книги: Альфред Элтон Ван Вогт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 36 страниц)

XII

Дом был действительно стар. Уже больше тысячи лет прошло, как он приютился на горе и смотрел вниз, на все то же море. И так же, как и у моря, у него не было желаний, не было мыслей, не было цели. Шли дни, шли годы, дом менялся, но это были только внешние изменения: заново оформленные интерьеры, новые усилия по наведению чистоты, новая расстановка мебели. Снова и снова добавлялись или изменялись какие-то детали. По-другому начали разбивать сады, чтобы они стали еще более зелеными и чтобы у них был еще более ухоженный вид. К нему свозили массы земли, создавали из них новые ландшафты, потом они долгие годы радовали глаз, потом их разрушали. Деревья сажали, и они жили и умирали, или их спиливали. Дом не видел, не чувствовал, не менялся. Все эти годы он твердо стоял на твердой земле – безжизненное строение из мрамора и тайны.

Это было внушительное одноэтажное здание, и стояло оно на высоком холме. Стивенс часто думал о том, что единственное, что спасло этот дом от влияния людей, которые проходили мимо него по дороге внизу, так это то, что самая его примечательная черта была спрятана за полосой деревьев. Он видел эти ступени, когда давно был в доме, и до сих пор был под впечатлением.

Когда машина начала взбираться по горе, он оглянулся. Солнце бросало лучи на огромное водное пространство, которое начиналось оттуда, где заканчивался город. Направо и налево раскинулись окраины Альмиранта, они будто врезались в холмы, покрытые густой зеленью. Далеко к югу мерцали две серебристых ленты железной дороги, неожиданно появлявшейся из кустарника и плавно поворачивавшей к Тихому океану.

Машина с визгом обогнула островок, на котором росли деревья на одном уровне с вершиной горы. А вот и дом.

Бросив на него первый же взгляд, Стивенс выпрямился. Он забыл о впечатлении, которое на него произвели ступени. А может быть, в тот раз, когда он его видел, дом не значил для него так много. Изгородь из деревьев, должно быть, и была посажена, чтобы воспоминания не были такими яркими. Она скрывала ступени. Прохожий поднимал глаза над деревьями и видел поверх их макушек одноэтажный дом с широким фасадом. Ни одной ступени снизу видно не было, а там их было (Стивенс педантично их сосчитал) двадцать пять. Они протянулись вдоль всего фасада дома, метров на тридцать по меньшей мере, и поднимались к широкой каменной террасе с двойной дверью из толстого стекла в центре.

Ступени были сделаны из мрамора. Дом был построен из тщательно отполированных плит такого же мрамора, белизна которого создавала иллюзию его отдаленности. Если на него смотреть с близкого расстояния, то в сияющей сероватой белизне появлялся зеленоватый оттенок.

Стивенс вышел из машины вслед за Мистрой и Хаулэндом, медленно поднялся за ними к террасе и встал рядом, когда Хаулэнд позвонил.

Прошла минута, еще пять звонков, но дверь никто не открывал.

Стивенс первый отошел от двери. Он прошел вдоль террасы, прислушиваясь к тишине. Легкий бриз подул ему в лицо, и это напомнило ему о том шоке, который он перенес в офисе Хаулэнда. И еще он подумал о том, что возможно тысячу лет назад женщина – которая все еще жива – вот так же стояла здесь, на этом вечно живом мраморе, и чувствовала ласку такого же бриза в такое же вечное зимнее калифорнийское утро, как это.

Тогда эти места, конечно, не назывались Калифорния. Это было до того, как пришли испанцы со своими названиями Калифорнии – Байя и Алта, и до того, как пришли ольтеки, и, возможно, до полумифических тольтеков.

Стивенс смотрел вниз, туда, где зеленая земля касалась великолепного, безмятежного моря… Пятьдесят поколений дом смотрел со своей высоты в эти глубины и наблюдал, как странные мужчины и женщины приходят из далеких земель, невидимых за горизонтом. Стивенс почувствовал какой-то приступ меланхолии, страшной зависти, нежелание стареть и умирать, пока этот бессмертный дом продолжал стоять на часах под вечно теплым небом Калифорнии.

Он мрачно взглянул на каменные ступени, взбиравшиеся к террасе. Их боковины были отполированы до того же гладкого сияния, как и вся поверхность. Но здесь и там все же были трещины. Он подумал, не появились ли они здесь после битв в незапамятные времена – от попадания камней и наконечников стрел.

Он забыл о главном. Что же это было? Как этот дом помогал людям жить вечно? Он опустился на колени и вытащил из одной трещины обломок мрамора. Он положил его в карман, намереваясь позже отправить на анализ. Когда он сделал это, он обернулся и увидел Мистру метрах в десяти от себя. Их глаза встретились, Стивенс стыдливо посмотрел в сторону, но уже понял, что она изумлена.

В этот момент дверь открылась, и было слышно, что Таннахилл разговаривает с Хаулэндом. Стивенс был спасен. Он поспешил вперед.

– Мистер Таннахилл, – сказал он мрачно, – я хотел позвонить вам, но мне угрожали арестом в случае, если я это сделаю.

Таннахилл посмотрел на него, глаза его сузились, потом он посмотрел на Хаулэнда.

– Лучше войдите все, – сказал он, наконец, и добавил: – Я лег вздремнуть, а слуг у меня в доме еще нет. Вот сюда.

Стивенс вошел последним. Он увидел, что они находятся в большом центральном холле. Полы были натерты до блеска. В дальнем конце его была видна площадка лестницы, которая вела вниз к другой площадке, а дальше ступени сбегали, поворачивая, и их уже не было видно. В холл выходило двенадцать дубовых дверей, по шесть с каждой стороны. К ближайшей двери их и повел Таннахилл.

Входя последним, Стивенс помедлил ровно столько, чтобы успеть шепнуть Таннахиллу:

– Дела плохи.

Таннахилл кивнул:

– Я ожидал этого.

В гостиной все сели, кроме Таннахилла. Его взгляд остановился на Мистре.

– А, секретарь моего дяди, Мистра Лэннет, молодая дама, которая уволилась без уведомления как раз перед моим приездом. Почему вы это сделали?

Хаулэнд перебил его.

– Возможно, я смогу объяснить, почему она это сделала. Есть основания полагать, что мисс Лэннет была – э-э – любовницей вашего дяди. Несколько лет назад он ее бросил. То, что она сделала, чтобы причинить вам неудобство, был несомненно ее единственный метод расплаты – ваш дядя.

Таннахилл сказал:

– Давайте перестанем топтаться вокруг да около. Вы вскрыли могилу?

– Да.

– Ну и что?

– Гроб пуст.

– Вы собираетесь предъявить мне обвинение в убийстве?

– Да, – сказал Хаулэнд, – собираюсь.

– Болван! – бросил Таннахилл. Но Стивенс увидел, что он побледнел.

Воцарилась тишина.

Стивенс молчал и не двигался. У него было чувство, что Таннахилл сделал ошибку, начав говорить так откровенно. Уж кто-кто, а он-то знал, лучше чем кто-либо из присутствующих, что Хаулэнд был вне себя от ярости, и он понял, что прокурор округа был удивлен тем, как отнеслись к его визиту здесь с того момента, как он вошел в дом.

Таннахилл, хромая, прошел к креслу и опустился в него. Напротив него Хаулэнд, откинувшись на спинку кресла, посмотрел на Мистру и спросил:

– Итак, мисс Лэннет, вы готовы с нами сотрудничать?

Таннахилл тоже взглянул на нее. Щеки его уже окрасились бледным румянцем.

– Я бы хотел задать мисс Лэннет несколько вопросов.

Хаулэнд резко сказал:

– Вы можете задавать ей вопросы на перекрестном допросе. Все, что мне нужно от нее теперь…

Вот здесь вмешался Стивенс.

– Хаулэнд! – Голос его звучал пронзительно. – Я бы хотел знать, какое обвинение выдвигается против мистера Таннахилла. Вы собираетесь его обвинить в убийстве его дяди и Джона Форда? Или только Джона Форда?

Хаулэнд почти не размышлял над вопросом:

– Мы выдвинем обвинения во время его ареста.

– Я полагаю, – мрачно сказал Стивенс, – что мотивы поведения бывшего поверенного состояния Таннахилла могут быть неправильно истолкованы, когда он, будучи прокурором округа, выдвигает обвинения против своего старого клиента. Вы готовы к тому, что ваши действия будут истолкованы неправильно?

Было совершенно очевидно, что Хаулэнд был не тот человек, который слишком беспокоится о своем будущем. Он нетерпеливо махнул рукой.

– Естественно, – сказал он, – арест произойдет только тогда, когда расследование будет закончено. Мы ждем подтверждения из больницы, где он лечился, относительно его местонахождения третьего мая. Есть еще пара вещей, которые предстоит уточнить. Однако я хочу предупредить мистера Таннахилла, чтобы он не уезжал из города.

Таннахилл медленно встал. Он казался усталым.

– Мне кажется, что мистер Хаулэнд совершает ошибку, пытаясь отличиться без поддержки местных, я бы сказал, финансовых сил, которую он мог бы получить, в этом я уверен, если бы он энергично взялся за дело с нужной стороны. Но одно я могу обещать ему точно. – Он смотрел Хаулэнду прямо в глаза. – Если он все-таки рискнет и предъявит мне это, – он заколебался, – это странное обвинение, он будет втянут в бой, в котором разрешены все захваты.

Он спокойно закончил:

– А теперь до свидания, мистер Хаулэнд, надеюсь, мы с вами еще встретимся.

Хаулэнд иронически поклонился:

– Я в этом уверен. – Он встал и взглянул на Мистру: – Вы идете, мисс Лэннет?

Женщина быстро подошла к Стивенсу.

– Я отвезу Хаулэнда, а потом вернусь за тобой.

Она не ждала, пока Стивенс согласится, повернулась и пошла к двери. Они с Хаулэндом вышли. Стивенс оглянулся и увидел, что Таннахилл наблюдает за ним.

Таннахилл, он и дом – на мгновение Стивенсу показалось, что дом стал для него живым существом. Он сидел и старался понять его настроение. Но не было слышно ни звука. Мраморный дом затих и переживал еще один день своей долгой жизни, не обеспокоенный присутствием своих обитателей. Всю тысячу лет своего существования он был безразличен к таким мелочам.

Таннахилл нарушил молчание.

– А что это вы сказали насчет того, что Хаулэнд раньше был моим поверенным?

Когда Стивенс все объяснил, Таннахилл сидел некоторое время с поджатыми губами и наконец сказал:

– Ведь людям обычно не нравится, когда их покупают. И не обращайте внимания, если я буду настоятельно просить Хаулэнда снова стать моим поверенным. Вы же понимаете, что этого не произойдет. Ни я, ни Хаулэнд больше не доверяем друг другу после этого инцидента. Но возможность получать довольно значительный доход может как-то подействовать на него, когда дело дойдет до прямого предложения.

Стивенс промолчал. Он не был так уж уверен, что Хаулэнд не ухватится за это предложение. И он спокойно спросил:

– Мистер Таннахилл, как вы можете объяснить, почему человек может захотеть притвориться, что он умер, отказаться платить огромный налог на наследство, а потом опять появиться в имении под видом своего же племянника?

Таннахилл сказал:

– Не говорите чепухи. У меня есть одна теория, если это то, что вы имеете в виду. Ведь очевидно, что меня положили в могилу, потому что тела моего дяди просто не было. – Он наклонился вперед и серьезно продолжал. – Как еще можно это логически объяснить? За его убийством последовал целый ряд событий. И кто бы этого ни сделал, он вынужден был его официально похоронить, чтобы не было никаких подозрений на убийство. Поэтому они выкрали меня из больницы, когда я был без сознания и подсунули вместо него. Видимо, между нами было сходство. А поскольку я был без сознания, то, как полагали, я не буду помнить об этом инциденте.

Все это звучало очень правдоподобно. Стивенс осторожно сказал:

– Можно попробовать построить на этом вашу версию. Стоит попытаться.

Таннахилл был мрачен.

– А что насчет мисс Лэннет?

Стивенс заколебался, потом сказал:

– Как секретарь вашего дяди она несомненно будет главным свидетелем. Меня волнует не столько то, что она скажет, как то, какие новые факты могут проясниться относительно ее положения в доме, ее конкретного состояния и так далее.

– Понятно, – задумчиво сказал Таннахилл.

Стивенс почувствовал неловкость:

– Мне очень жаль, но все работает против вас.

Таннахилл встал, решительный и мрачный. Он сказал осторожно:

– Мне кажется, я знаю, что нужно этой женщине Лэннет, и я сделаю это, если необходимо. – Его голос напрягся. – Я хочу, чтобы вы поняли Стивенс, что нет ничего, чего бы я не смог сделать… Знакомясь с историей моей семьи, я понял, что в решительные минуты для смелого и отчаянного человека границ не существует.

Стивенсу было интересно, сколько же книг о своей семье прочел Таннахилл, но он не рискнул расспрашивать. Он услышал звук автомашины, взбирающейся по холму, и понял, что это возвращается Мистра. Он заколебался, потом сказал:

– Мистер Таннахилл, насколько я могу оценить ситуацию, я считаю, что наша первая задача – попытаться избежать ареста. Для этого, я думаю, нам нужно использовать то уважение, которое здесь испытывают к семье Таннахиллов.

Он объяснил, что он имел в виду, и потом сказал:

– Нам придется положиться на то, что газеты примут вашу сторону и не опубликуют ничего из того, о чем мы им сейчас расскажем. Но думаю, что именно мы должны ввести их в курс дела.

Таннахилл выслушал план Стивенса с явным беспокойством и неохотно произнес:

– Вы действительно верите в то, что нужно действовать открыто?

– Еще, – сказал Стивенс, – я собираюсь позвонить судье Портеру и судье Адамсу. Думаю, что они не знают о планах Хаулэнда.

Сам он мало верил в это. Вероятно, группа в целом не знала, что против них фабрикуют дело. В этом деле Мистре нельзя было доверять. Ее настрой против Танекилы мог помешать ей сделать то, что было необходимо, чтобы спасти его. Кроме того, у нее были свои планы.

Таннахилл протянул руку:

– Честное слово, Стивенс, мне это все больше нравится.

Когда они обменялись рукопожатием, Стивенс сказал:

– Если случится худшее, то наша лучшая защита – самим найти убийцу. Как только у меня будут новости, я вам позвоню.

Стивенс помедлил на ступеньках Большого дома и еще раз оглядел его. Мистра как раз поворачивала на дорожку. Ветер стал сильнее, и у него захватило дух от того великолепия, которое он увидел.

Небо разгоревшегося дня было ослепительно ярким. Короткие зыбкие волны огромной водной массы океана, словно драгоценные камни, сверкали на солнце. Город внизу оделся в самые нарядные зеленые одежды, и дома выглядывали из роскошной зелени.

Мистра немного не доехала до того места, где стоял Стивенс, и остановилась ниже. Когда он поравнялся с машиной, она открыла дверцу:

– Пожалуйста, быстрее!

Настойчивость ее голоса и выражение лица напугали Стивенса. Он быстро сел рядом с ней:

– Что случилось?

Вместо ответа она рванула машину вперед. Она нажала кнопку, и верх машины развернулся, закрылись стекла.

Вместо того, чтобы повернуть по той же дорожке, по которой Мистра приехала, и затем спуститься к подножию холма, она обогнула группу деревьев и поехала по узкой мощеной дорожке, а потом вниз мимо высокой изгороди. Машина так резко увеличила скорость, что Стивенс сказал:

– Мистра, Бога ради…

Он замолчал и сглотнул от ужаса. Метрах в тридцати от них дорога обрывалась, казалось, у края скалы. Изумленный, Стивенс повернулся к Мистре и увидел, что она закрыла рот и нос прозрачным щитком. В то же мгновение он почувствовал какой-то запах в машине.

Газ!

Он еще смутно силился осознать, что произошло, пытаясь нащупать аварийный тормоз, когда его голова мягко стукнулась о приборный щиток. Еще минуту он что-то понимал, потом – темнота.

XIII

Стивенс, моргнув, открыл глаза, и услышал, как Мистра говорит:

– Ты можешь позвонить мистеру Таннахиллу, если хочешь его предупредить.

Слова звучали для него абстрактно, и Стивенс, вспомнив в доли секунды ту ужасную картину, когда машина мчалась к краю пропасти, инстинктивно опять ухватился за аварийный тормоз.

Но его не было.

Изумленный, он огляделся и увидел, что находится в квартире Мистры. Справа от него был бар. Слева – коридор, который вел к спальням. С другой стороны в окне сияло солнце. Что-то бормотало радио в углу комнаты, и Мистра, которая, видимо, склонилась над баром в тот момент, когда он посмотрел на нее, появилась с двумя стаканами в руках.

Она посмотрела на Стивенса и сказала:

– Я уверяю тебя, ты можешь позвонить отсюда. Этот телефон соединен с релейной системой, а значит и с общей телефонной линией.

Стивенс взглянул на телефон и мотнул головой – ему не хотелось признаться в том, что он не понимает, о чем она говорит. Он уже дважды мысленно возвращался к тому моменту, когда машина рвалась к краю пропасти и нащупывал аварийный тормоз, потом…

Он здесь!

Он с упреком посмотрел на нее:

– Чем это ты меня нокаутировала?

Мистра улыбнулась:

– Прости, но у меня просто не было времени объяснять, и я подумала, что ты начнешь бороться со мной.

Стивенс раздраженно заметил:

– Если я правильно все понимаю, ты должна была отвезти Хаулэнда в его офис и…

Мистра быстро перебила его:

– Я связалась с группой и рассказала им о том, что планирует Хаулэнд. Было решено, что сейчас важно только одно – замести следы. Видимо, придется надавить на него. Но у нас есть опасения, что этот номер не пройдет.

Стивенс мысленно перебирал всех значительных людей в городе, которых он считал членами группы и кто смог бы оказать на Хаулэнда давление, и резко спросил:

– Почему нет?

Мистра покачала головой:

– Мой дорогой, ты не понимаешь. У Хаулэнда свои политические амбиции. Если его друзья начнут слишком на него давить, он повернется против них. Так уже случилось в нашей истории, и мы потеряли контроль над городом на несколько лет. И мы не хотим, чтобы это произошло еще раз.

Стивенс спросил:

– Как группа планирует действовать?

Мистра была краткой:

– Прежде всего, отговорить Хаулэнда. Если это не удастся, мы решили не мешать ему. В этом случае мы, разумеется, сделаем все, чтобы уничтожить его.

– Ты что, считаешь, что можно допустить, чтобы он арестовал Таннахилла? – Стивенс упрямо мотнул головой. – Извини, но я хочу попробовать не допустить этого.

– Почему?

– У меня такое ощущение, – Стивенс говорил уже спокойно, – что женщину, которая напичкала Таннахилла наркотиками, совсем не заботили его интересы. И если группе он тоже не нравится, тогда то, что мы планируем здесь, может оказаться не выходом из положения, а чем-то вроде узаконенного суда линча. Здесь я выхожу из игры.

– Группе он может и не нравится, – сказала Мистра, – но это никак не отражается на ее решении. Она понимает, что сменить владельца – слишком сложная процедура. Наследников у семьи нет, и вполне может случиться, что мы потеряем дом. Я поняла, что я должна воспользоваться случаем, чтобы не дать им покинуть Землю, но мне это не очень-то нравилось.

Стивенс твердо сказал:

– Что-то здесь не то, какая-то ловушка. Ты признала, что группа очень хочет замести следы. Ты можешь поклясться, что они не собираются принести Таннахилла в жертву?

Она ответила, не задумываясь:

– Я не могу поклясться, но зная их, я верю в это.

Он вынужден был признать, что этот ответ показался ему честным. Она, вероятно, не могла отвечать за каждого из группы, чьи тайные намерения были известны лишь им самим и, возможно, их телепату.

Он сказал:

– Я думаю о том, что нам следует избежать неприятной процедуры ареста. Я думаю, нам следует поддержать Таннахилла с помощью его адвоката и сразу же внести залог и подготовить поручительство. У Хаулэнда нет оснований вести какую-то скрытую игру в этом деле.

Мистра предложила:

– Тогда лучше позвонить. Таннахиллу. Хаулэнда как раз сейчас уговаривают. Если он будет реагировать, как мы и предполагали, он выпишет ордер на арест через час.

Стивенс переспросил:

– Что?

Он вскочил и уже через минуту говорил с Таннахиллом. Он объяснил, что происходит, но не выдал своего источника информации, а потом рассказал, как он планирует действовать. И в конце концов он сказал:

– Неподалеку от дома у вас должна быть наготове машина, которую сразу узнать трудно. Садитесь в нее. – И добавил. – Если возможно, когда бы вы ни выходили из машины, не берите трость… приклейте усы – и мы встретимся, как я предложил.

Таннахилл, казалось, был спокоен:

– Это хороший совет, Стивенс, я так и сделаю.

Стивенс с облегчением повесил трубку.

Мистра вдруг произнесла безразличным голосом:

– Лучше выгляни в окно.

Стивенс нахмурился:

– В окно!

Подозрение, которое вдруг закралось в него, заставило его вскочить на ноги. Жалюзи были подняты, и сквозь них пробивалось слепящее солнце. Он повернул их в горизонтальное положение и застыл, качаясь. Он подумал, что вот-вот упадет в обморок.

– О, Боже! – выдохнул он.

Небо было темным. Внизу – огромное неясное пространство.

Первый шок прошел. Он понял, что все это – бесформенное, безжизненное пространство. К ощущению потусторонности добавилось ощущение чего-то всеобъемлющего. Наконец, он вспомнил, где он видел эти затуманенные изображения – фотографии V—2, сделанные с высоты сотен и сотен миль, производили такое же страшное впечатление.

Он отошел от окна, прошел мимо Мистры, задев ее, и быстро прошел по коридору в библиотеку и музыкальную комнату. Оказалось, что он хорошо ее запомнил. Войдя, он бросил один быстрый взгляд и увидел металлическую дверь, к которой вела лестница… Когда он был здесь в первый раз, она была заперта. Сейчас она была открыта. Он поднялся по ней и вошел в кабину управления космическим кораблем – это сомнений не вызывало.

Там было четыре стула, встроенные в рамы, приделанные к полу. Они стояли в ряд перед длинным изогнутым пультом управления. Эта кабина видимо располагалась над жилыми помещениями, потому что он мог смотреть через «окна» в любом направлении и увидел выпуклый металлический корпус обтекаемого, но почти прямоугольной формы корабля. Над окнами и прямо перед стульями было прикреплено несколько телевизионных экранов, на одном из которых светилось изображение того, что можно было видеть внизу.

Корабль словно повис в пространстве. Не было ни ощущения движения, ни звука моторов. Стивенс хотел было сесть на один из стульев, но резко выпрямился:

– Это ведь совершенно точно ее квартира. Видимо, нижняя часть здания Уолдорф Армз была как бы стартовой площадкой корабля, а купол – пусковой установкой. Здесь она меня не обманывала.

Он сам себе удивлялся, ведь он долго всему этому не верил, несмотря на то, что обо всем знал. Но с самого начала одних слов было недостаточно, чтобы убедить его. Теперь ему все и продемонстрировали.

Но все-таки он мысленно вернулся именно к словам – ко всему тому, что она сказала в прошлый раз о нападении на Лориллу. Медленно, шаг за шагом, он вернулся в гостиную. Мистра сидела на диване, держа свой стакан в руке, его стакан стоял на столике перед ней. Когда он вошел, она вопросительно посмотрела на него, потом покачала головой.

– Ты все еще не соглашаешься помочь мне? – спросила она.

– Я не могу.

– Почему?

Ему очень хотелось найти веские аргументы. Но он не находил нужных слов. Наконец, он спросил:

– Почему ты думаешь, что тебе нужна моя помощь?

– Во время последней войны на борту бомбардировщиков были большие отряды военных для того, чтобы проводить различные операции: для каждого задания – определенный человек. В моем распоряжении есть аппаратура, которая теоретически даст мне возможность выполнить эту работу, но практически это затруднительно по крайней мере под огнем противника.

– Тебе приходится учитывать даже это?

Мистра кивнула:

– Какое-то время мы будем в радиусе действия самой мощной в мире противовоздушной обороны. Мой корабль был создан не для того, чтобы воевать. Вот почему они отдали его мне. Так мне сказали сегодня. Так им легче рассчитывать на то, что ни один член группы не будет рисковать жизнью.

– А ты будешь?

– Эллисон, мы должны воспользоваться возможностью. Другого пути нет.

Стивенс попытался найти какой-то подходящий ответ, но это ему не удалось, и, наконец, он сказал раздраженно:

– Чего я не в состоянии понять, так это почему такая спешка?

– Я получила очень важные новости. Нападение на Соединенные Штаты перенесено на октябрь вместо следующего января.

– До этого еще восемь месяцев, а ты так взволнована. – Стивенс просто физически ощущал, как где-то у него внутри поднимается агрессивность и пытается вырваться.

– Ты не понимаешь, – сказала Мистра. – Бомбы, которые они будут использовать, хранятся партиями. В течение следующей недели они будут распределены по военно-воздушным и морским базам. После этого возможно только психическое давление.

Долгую минуту она смотрела на него, а потом сказала:

– Тебе придется поверить мне на слово, что существует опасность и возможно нападение. – Она помолчала немного, потом закончила: – Эллисон, это твой шанс попасть в дом.

Предложение было слишком неожиданным, чтобы он мог сразу его осознать. Стивенс притих, мысль его работала медленно, как это бывает после шока. До него вдруг действительно смутно дошло, что ему следовало предполагать, что она сделает такое предложение. Ведь после всего, что он узнал, у группы было два выхода. Либо взять его в Большой дом, либо убить! И сейчас Мистра говорит ему, что ее цена – постараться сделать так, что его возьмут.

Он заволновался, подумав об отсутствии выбора. Ему очень хотелось верить, что она сможет это сделать, но все прошедшие события, и то, что она сама в опасности, оставляли мало надежды. Наконец, он вяло произнес:

– Я сомневаюсь, сможешь ли ты одна открыть для меня двери Большого дома.

Она сказала:

– Думаю, что смогу. – И не глядя на него, она предложила: – Дорогой мой, жизнь длинна, и в ней есть неприятные минуты. Конечно, в самой этой мысли присутствует ужас: «Что это все означает? Куда это ведет?» Эллисон, я играла с маленькими детьми, а потом, девяносто лет спустя, я стояла, все такая же молодая, и смотрела, как одного из них, высохшего и в саване, опускали в могилу. Это ужасно, я могу тебе сказать. Некоторые из нас становятся циниками и черствыми людьми и тем самым как бы устанавливают барьер перед жестокостью смертной жизни. И я так жила какое-то время. Я жила сегодняшним днем. У меня были десятки любовников, один за другим, и я бросала их при первых же признаках старения. Это прошло, и какое-то время я жила, как монашка. Но это была лишь реакция. Постепенно у меня сформировалась более здоровая жизненная философия – философия долгой жизни. И как ни странно, эта философия, которую я так медленно постигала, основана на понимании простых вещей: то, что полезно для здоровья – хорошо; должно быть равновесие между потребностями тела и разума; да и многое другое, что выглядит гораздо более тривиальным, когда об этом говоришь, нежели это есть на самом деле. Но, как я поняла, существует нечто гораздо более важное для женщины, чем все остальное, и именно в этом я осталась обделенной. Ты догадываешься, о чем я говорю?

Стивенс тепло взглянул на нее, задетый за живое необычайной искренностью и серьезностью, звучавших в ее голосе. И вдруг осознание того, что она имела в виду, взволновало его.

– У тебя никогда не было ребенка. Ты об этом говоришь?

Мистра кивнула.

– Закон группы: никаких детей. Когда-то дети рождались, но их отдавали на воспитание. Это было сделано без угрызений совести, и я приняла все это, как и требовалось. Но теперь я этого не принимаю. Уже десять лет я ищу мужчину, который бы мог стать отцом моего ребенка.

Она замолчала, потом глубоко вздохнула:

– Эллисон, я полагаю, ты догадываешься, – я хочу, чтобы этим мужчиной был ты.

Пока она говорила, он почувствовал, как ее пальцы коснулись его руки. Он не заметил, как она протянула к нему руку, и это неожиданное прикосновение было для него словно искра. Она породила пламя, которое охватило все его тело. Он схватил ее руку, сжал ее и нежно поцеловал.

И не говоря больше ни слова, они начали раздеваться. Еще минута, и он легко подхватил ее на руки, понес в спальню и опустил на кровать. Она протянула к нему руки. Он позволил ей притянуть себя и опустился с ней рядом.

Когда они обнялись, Стивенс вдруг подумал: «Может быть, она пытается купить меня своим телом?» Он думал об этом лишь мгновение, но потом отбросил эту мысль, как не имеющую значения. В каком-то смысле так оно и было. Но это была его женщина, хотя бы только на сейчас. Ее охватило желание, и он был счастливчиком, который мог его удовлетворить. Он был даже склонен верить, что долгие годы она ни к кому не испытывала такого ответного чувства, как к нему.

Какое-то время он вообще ни о чем не думал, он лишь ощущал ее физическую близость и нарастающее чувство возбуждения. Он подумал о том, может ли смертный мужчина любить бессмертную женщину? Нет, сейчас он не хотел думать об этом. Это было сейчас, а не когда-нибудь потом, когда он станет старше, а она будет все еще молодой, красивой и желанной. Здесь и сейчас это была любовь крепкого мужчины и здоровой женщины, которые с каждой встречей доказывали, что любят друг друга очень сильно. И еще было приятно осознавать, что ни разу у них не проскользнуло в отношении друг к другу ничего ханжеского.

Когда они уже оделись, она молча повела его к бару. Ничего не говоря, она повернулась и снова бросилась к нему в объятия:

– Эллисон, я правда верю, что люблю тебя так, как никогда не любила.

Голос Мистры звучал мягко. Стивенс поцеловал ее, все еще не веря. Ее губы приникли к его губам, отвечая на его поцелуй, в этом сомнений не было.

– Мистра, – сказал он, – ты красавица.

Она засмеялась низким контральто.

– И это гарантировано навсегда. Не забудь об этом.

А он забыл. Он попытался отогнать пришедшую мысль. На мгновение он так сильно прижал ее, что она засмеялась и задохнулась:

– Мой дорогой – воздух!

Стивенс разомкнул объятия. Он отошел и сказал мрачно:

– Ты говоришь о том, что в мир нужно впустить новую жизнь. А что же с тысячами тех, кто умрет, когда начнется нападение?

Она взглянула на него и удивленно покачала головой:

– Я показала тебе предупреждение, которое будет передано.

– Они не обратят на него никакого внимания, ты же знаешь.

Она наклонилась к нему и серьезно сказала:

– Эллисон, нападение должно произойти, независимо от потерь. Ты должен мне помочь. – И быстро продолжала – Конечно, ты не должен отказываться от своего шанса попасть в дом – шанса нашей любви – я клянусь, мы дадим им все возможности.

– Я вижу, ты не упомянула себя.

– Для меня нет цены. Только любовь может купить любовь. А это приходит позже.

Опять его захлестнуло чувство. Но потом он покачал головой и наконец сказал:

– Прости, дорогая. Я бы отдал, что угодно… – Он замолчал и беспомощно протянул к ней руки.

– Но тебе не нужно отдавать что угодно.

Стивенс не ответил сразу же, но он уже принял решение. Если он сделает этот шаг, он психологически уже не будет свободным. Он вдруг резко осознал, что эта хорошенькая женщина может подавить его. А тогда он и не захочет высвобождаться из-под ее власти. Вот он, этот важный момент. Он должен вернуться и идти вперед. Даже для того, чтобы любить, он должен остаться верным самому себе.