Текст книги "Вечный дом. Мир ноль-А. Пешки ноль-А"

Автор книги: Альфред Элтон Ван Вогт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 36 страниц)

XI

Путь оказался притупляюще однообразным. Тоннель часто поворачивал и все ощутимее спускался. За десять минут пути Госсейн миновал два ответвления. В течение следующего часа он насчитал семь боковых коридоров и трижды тоннель разветвлялся. Чтобы не заблудиться, он отмечал в блокноте каждый поворот – получилась своеобразная карта. Он спустился на несколько сот футов и понимал, что находится под землей, а наверху над ним лес. Раньше он не задумывался, какими должны быть корни у могучих деревьев Венеры. И вот увидел, как мощные отростки переплетались самым фантастическим образом – нельзя было понять, где кончается один корень и начинается другой. Он попытался пройти в один из боковых коридоров. Твердая на ощупь древесина желтого цвета казалась прочной, как сталь. И сколько ни старался, он не мог найти ни выключателей, ни дверей, ни других следов деятельности людей.

Госсейн начал нервничать. Он решил разгадать тайну подземного лабиринта, но понял, что времени для этого понадобится немало. Он не догадался запастись водой и пищей и подумал, что, пожалуй, лучше потерять еще часа два и вернуться за припасами, чем ослабеть от голода и жажды.

Обратный путь он прошел без задержек. В кухне он приготовил сандвичи с толстыми ломтями ветчины и аккуратно уложил их в бумажный пакет; потом присел к столу в гостиной и принялся подкрепляться яйцами с беконом. Внезапно двери спален распахнулись, и в комнату ворвались трое мужчин с пистолетами в руках – как будто их вытолкнула пружина. Четвертый высокий мускулистый мужчина с карими глазами появился у входа и небрежно прислонился к стене.

– Поднимите руки, Госсейн, – сказал он.

Госсейн сидел в неудобной позе, боясь пошевелиться. Итак, Элдред Кренг, венерианский детектив и галактический агент, тайный приверженец принципов ноль-А, наконец, вернулся домой.

При всем этом Госсейн испытывал облегчение. Гилберт Госсейн должен жить во что бы то ни стало. Жить до тех пор, пока он не сможет предупредить человечество об угрожающей ему опасности. Появление Кренга, по его представлению, было первым шагом в намеченном Машиной плане. Госсейн встал, подняв кверху руки, и старался приспособиться к новой ситуации, чтобы выполнить поручение Машины. Но как начать рассказ, он еще не придумал.

Один из охранников подошел к столу, взял пакет, приготовленный Госсейном, и разорвал его. Хлеб и мясо вывалились на стол, два куска упали на пол. Человек молча ухмыльнулся. Холеное лицо, широкие плечи, крепкая фигура оставляли неприятное впечатление. Он шагнул к Госсейну.

– Приготовился уйти? – он говорил с легким акцентом. Он вновь ухмыльнулся и ударил Госсейна по лицу. – Не получилось? – И замахнулся еще раз.

– Хватит, Блейни, – откуда-то слева послышался голос Кренга.

Охранник опустил руку. Но выражение лица и интонации в голосе выдавали его.

– Мистер Кренг, а если бы он удрал и не позвонил на подстанцию? Кому бы пришло в голову искать его здесь? Наш хозяин…

– Молчать!

Блейни нехотя подчинился. Госсейн обратился к Кренгу.

– На вашем месте, – сказал он, – я бы не доверял Блейни после того, как он достигнет сорокалетнего возраста.

– Что-что? – вырвалось у охранника. Он уставился на Госсейна в недоумении.

Кренг вопросительно смотрел на Госсейна.

– Не только психиатр, но и психолог, – сказал Госсейн, – объяснил бы вам, почему Блейни ударил меня. Его нервная система реагирует неадекватно: то, что могло бы быть, он воспринимает как случившееся на самом деле. Это болезнь, и она постепенно прогрессирует. С годами его храбрость иссякнет, а трусость он будет прятать за приступами садизма. И к сорока годам его жизнь превратится в кошмар: он заново будет переживать стычки, которые в прошлом грозили ему опасностью. – Он пожал плечами. – Это личность, не обладающая ноль-А гармонией.

В серых глазах Блейни сверкнула ненависть, он перевел взгляд на Кренга:

– Разрешите ударить его, мистер Кренг, – хрипло попросил он.

– Нет. Разве его мнение может иметь значение для вас?

Блейни был явно недоволен, и Госсейн промолчал, чтобы не накалять обстановку. Он начал рассказывать о том, что произошло с ним. Его слушали, не перебивая. Когда Госсейн закончил свой рассказ, Кренг достал из портсигара сигарету и закурил. Он задумчиво молчал. Госсейн имел возможность внимательно изучить внешность стоявшего перед ним человека.

Элдред Кренг был не очень высоким и худощавым. На свету его карие глаза казались светлее, чем были на самом деле. Смуглое лицо как у людей Востока или Средиземноморья с выражением легкого недоумения и манера держаться выдавали сильную волю.

Так, значит, вот какого человека любила Патриция Харди. Однако разбираясь в своих чувствах, Госсейн не нашел в них неприязни к Кренгу. Он помнил инструкции, полученные в робоплане, и знал, что помощи от Кренга ждать не следует: он был окружен заговорщиками, за ним наблюдали галактические агенты, а присутствие Торсона требовало от него особой осторожности.

Затянувшееся молчание прервал смех Кренга.

– Видите ли, – сказал он, – я чуть было не поверил вам. В данный момент, однако, не имеет значения – говорите вы правду или нет. В любом случае решено созвать конференцию и в вашем присутствии обсудить положение. Детские игры кончились. Мы немедленно отправляемся на Землю.

– На Землю! – повторил Госсейн. Он невесело улыбнулся. За все время своего пребывания на Венере он сообщил об опасности, угрожающей Солнечной системе, только Амелии Прескотт. Самое большое, что она, по-видимому, могла сделать, – это позвонить в детективное агентство, а оно в руках заговорщиков. Из двухсотмиллионного населения планеты – только одна женщина.

Кренг приказал:

– Блейни, введите Прескоттов.

Госсейн не выдал своего удивления. Ему больно было видеть, как в гостиную ведут мужа и жену в наручниках, с пластиковыми кляпами, закрывавшими рты. Муж притворился, что видит Госсейна впервые. Амелия же не смогла не выдать своего потрясения, она даже попыталась что-то сказать, но попытка не удалась, и она безнадежно покачала головой, не отрывая взгляда от Госсейна.

Он пожалел ее. Она доверилась мужу, полагая, что он убежденный сторонник ноль-А принципов, но это привело к трагическим последствиям. Прескотт предал ее. Потому-то заговорщики лишили ее возможности говорить. И это окончательно убедило Госсейна, что она не принадлежит к их числу. Будь она в их организации, сейчас она просто сыграла бы роль пострадавшей, а они не боялись бы, что она заговорит. Для убедительности пришлось заткнуть рот и мужу. Конечно, это было большое неудобство, но, видимо, игра стоила свеч. Госсейн не понимал цели этого представления, но сделал вид, что всему верит: заговорщики не подозревали, что он знает, кто такой Прескотт. Сомнительное преимущество в игре, когда партнеры используют крапленую колоду.

XII

Звездолет вонзился в черноту космического пространства. На борту корабля находились сотни мужчин и одна женщина. Кренг сказал об этом Госсейну на второй день полета.

– Я получил приказ доставить вас на Землю, чего бы это ни стоило, – добавил он.

Госсейн не отозвался. Он не совсем понимал Кренга. Похоже, что агент из галактики уж очень высоко ценил свое положение и готов на любые поступки, чтобы остаться вне подозрений. Однако, с другой стороны, если он старается ради того, чтобы развитие человечества шло по ноль-А пути, временные уступки заговорщикам были необходимы.

Кренг исчез за поворотом коридора, а Госсейн остался стоять у большого иллюминатора, глядя в черное пространство. В яркой звезде, сверкавшей впереди, завтра уже можно будет узнать Землю, а к вечеру они доберутся до дворца президента Харди. Путешествие займет всего три дня и две ночи.

Посадка на Землю разочаровала Госсейна. Он думал, что увидит планету и Город Машины сверху, но облака и густой туман скрыли их. На миг мелькнул атомный маяк на шпиле Машины – никакая непогода не смогла бы скрыть его, – и звездолет опустился на площадку внутри гигантского здания космодрома. Госсейна по трапу повели вниз…

Улица, ведущая к дворцу президента, и сквер перед входом казались пустынными, но не успел Госсейн сделать и двух шагов, как со всех сторон плотным кольцом его окружили охранники и провели в ярко освещенный вестибюль. Они остановились перед дверью на втором этаже.

– Мы пришли, – сказал Кренг. – Это комнаты для гостей президента. – Он повелительно махнул рукой охране: – Вы свободны.

Отступив в сторону, он вежливо пропустил Госсейна вперед и прошел за ним в просторный холл.

– Спальня, ванная, запасный выход, – объяснил он, указывая на двери, ведущие из холла. – Комнаты смежные. – Помолчав, он добавил: – Охраны нет, вход свободен, но бежать и не пытайтесь. Уверяю вас, из дворца вы не выйдете. – Дружелюбно глядя на Госсейна, он сказал: – В шкафу вы найдете вечерний костюм. Часа будет достаточно? Я бы хотел кое-что показать вам перед обедом.

– Хорошо, – сказал Госсейн.

Раздеваясь, он обдумывал возможность побега. Если Кренг сказал правду и охраны нет, можно попытаться незаметно выскользнуть отсюда. Хотя, конечно, возможно, это провокация.

Из нескольких костюмов, висевших в шкафу, он выбрал темный с блестками и уже направился в ванную, когда услышал в холле какой-то шум. Накинув халат, он вышел из спальни. Патриция Харди осторожно закрывала дверь запасного выхода. Повернувшись, она двинулась ему навстречу.

– Вы поступили глупо, убежав, когда начался обыск, – сказала она сразу. – Разве вы не слышали, что я отказалась подчиняться приказу Торсона? – Она тряхнула головой и, не дожидаясь ответа, продолжала. – Ни к чему вспоминать прошлое. Да, вы убежали, вас убили, а теперь вы вернулись. Ведь это вас убили? – Госсейн собирался ответить, но она опять не дала ему вымолвить ни слова. – У меня всего минута. Должна вам сообщить, что после вашего побега месяц назад я на подозрении, и если меня здесь застанут… – она пожала плечами. – Госсейн, кто вы? Мне надо знать.

Появление Патриции сняло с Госсейна ощущение полного одиночества. Ее возбуждение передалось ему.

– Говорите же! – нетерпеливо сказала она.

Госсейн вздохнул и в нескольких словах передал ей ход событий. Проснулся на Венере. Как там оказался, не знает. Попал в плен. Скрывать ему нечего. О том, что Прескотт участвует в заговоре, она знала от Кренга. Госсейн понимал к тому же, что комнаты могут прослушиваться, и об осторожности забывать нельзя.

Не дослушав до конца, Патриция досадливо закусила губу и опустилась в кресло.

– Значит, вы знаете не больше, чем тот, первый, – сказала она горько. – Похоже, вы и правда только пешка.

Госсейн стоял, глядя на нее сверху вниз. Он не хотел обсуждать с ней вопрос о двух Госсейнах, хотя кое-какие соображения на этот счет у него были. Он понимал, что она права, но все равно обидно, когда тебя называют пешкой.

– А при чем, собственно, здесь вы? – спросил он.

Взгляд девушки потеплел.

– Извините меня, – сказала она. – Я не хотела обижать вас. Дело в том, что все заинтересованные стороны пребывают в недоумении из-за того, что вы сами ничего не знаете о себе. Торсон, личный представитель Энро, отложил вторжение на Венеру. Понимаете? Я знала, что это вас заинтересует. Не перебивайте меня. Я хотела серьезно поговорить с вами еще месяц назад. Разумеется, вы хотите знать, кто такой этот Икс. Мы тоже. Это человек с железной волей. Но никто не знает, к чему он стремится. Пока, по-видимому, он думает о своем выдвижении. Он сказал, что вас надо использовать. Представители Галактической Лиги тоже ничего не понимают: они не могут решить, на чьей стороне тот космический шахматист, который ввел вас в игру. Все бродят впотьмах, не зная, что делать дальше. – Патриция остановилась, глаза ее горели. – Для вас сейчас открываются невиданные возможности. Не упускайте их. Соглашайтесь на любое предложение, не ставьте жестких условий. Вам надо остаться в живых.

Она вскочила с кресла, дружески коснулась его руки и побежала к выходу.

– Желаю успеха! – сказала она напоследок и исчезла за дверью.

Пока Госсейн принимал душ, из головы не выходила мысль: «Откуда она все знает? Кто она?»

Выйдя из ванной, он увидел в холле Майкла Харди. Президент сидел в кресле.

Увидев Госсейна, он улыбнулся. Внешность президента соответствовала представлению о спокойном, выдержанном человеке с сильной волей и незаурядным умом – человеке, воплощавшем разум и справедливость. Он твердо встретил изучающий взгляд Госсейна.

– Я распорядился поместить вас в эти комнаты, – сказал Харди, – чтобы нас не подслушивали. У нас очень мало времени.

– Неужели? – сказал Госсейн. Он не скрывал неприязни к человеку, который стал президентом, миновав Игры, путем заговора и махинаций, обманув каким-то образом Машину, то есть совершив непростительное преступление. Госсейн воспринимал все это как личное оскорбление.

Легкая улыбка появилась на лице немолодого человека.

– Оставьте это, – сказал Харди. – Не уподобляйтесь детям. Вам нужна информация. Мне тоже. Сделаем так: сначала вы мне задаете три вопроса, потом я вам. – Он замолчал. Видя, что Госсейн никак не реагирует на его предложение, он добавил: – Не теряйте времени. Неужто вам не о чем спросить?

Госсейн отбросил вражду в сторону. Вопросов было столько, что для ответов не хватило бы целого вечера. Да, нельзя тратить время попусту.

– Кто вы такой? – спросил он прямо.

– Увы, – ответил Харди. – Даже если я не тот, за кого себя выдаю, я вам не откроюсь, потому что не хочу оказаться в вашей власти: ведь любой детектор лжи сможет получить эти сведения от вас. Вы теряете время, задавая подобные вопросы.

– Известно ли вам обо мне что-нибудь необычное?

– Да, – ответил Харди. Он заметил, как что-то вспыхнуло в глазах Госсейна, и сразу добавил: – Но немного. За несколько дней до вашего появления я получил письмо, отправленное из этого города. Автор сообщал, что ему известны планы вторжения на Венеру, планы, тайна которых охранялась особенно строго. Он писал также, что вы предотвратите вторжение и что вас можно найти в отеле «Тропик-парк». Письмо я сжег. А вас сумели доставить сюда. Остальное вы знаете. Давайте третий вопрос.

– Второй, – поправил его Госсейн.

– Третий. Если вы откажетесь отвечать на один из моих вопросов, я зачту его. Идет?

Госсейн пытался разобраться в том, что услышал. Харди, несомненно, говорил правду. Немыслимое положение, в которое попал Госсейн, кто-то создал намеренно. Но зачем? Он впервые оценивал президента Земли с точки зрения его сообщников. Каждый из заговорщиков имел свою личную корыстную цель, но Харди сумел добиться, чтобы эти безжалостные люди доверили ему самый ответственный пост.

– Я жду, Госсейн!

Он забыл о Харди. И все яснее понимал, что разговор не имеет смысла. По-видимому, Харди не скажет ему ничего важного.

– Что будет со мной?

– Вам сделают предложение, но я не знаю, какое именно. Торсон и Икс обсуждают его сейчас. Я советую вам согласиться на любое их предложение. Ваша позиция очень сильна: ведь если было два тела, то почему не может быть третьего? Конечно, это только предположения, – нахмурился он.

Госсейн думал о таком варианте, но пришел к выводу, что двух тел не могло быть. Он хотел возразить, но вовремя спохватился. Он прикрыл глаза: зачем его пытаются уверить в нелепых вещах? Зачем внушали эту бессмыслицу? История, которая произошла с ним, пока не имеет объяснения, это странная история. Но ведь заговорщики постоянно наблюдают за ним. Голос в робоплане, назвавшийся агентом Машины, мог обманывать. Да, прежде чем высказывать свои сомнения, надо посмотреть, как будут развиваться события. Он повторил, глядя на Харди:

– Только предположения…

– Первый мой вопрос, – сказал Харди. – Что за человек или группа людей стоит за вами? Они вступили с вами в контакт?

– Нет. Если Машина не при чем, как вы говорите, то я ничего не понимаю.

Харди улыбнулся.

– Ваш ответ неверен, потому что основан на отсутствии знаний. Видите, я высказал ноль-А утверждение. Кстати, не только я, но и все мы, собираясь уничтожить ноль-А учение, пользуемся его методами. «Карта – не территория». Ваша уверенность в том, что вы ничего не знаете, – только мысль о реальности, но не сама реальность.

Он умолк, думая о чем-то своем и улыбаясь. Затем снова заговорил:

– Вопрос второй. Ощущаете ли вы сами, что отличаетесь от других людей? Я знаю, что допускаю семантическую неточность формулировки – все люди отличаются друг от друга. Но яснее сформулировать вопрос не могу.

Госсейн понял вопрос и оценил его как чрезвычайно интересный. Он и сам задавал его себе.

– Я не ощущаю ничего особенного. Должно быть, вы имеете в виду открытие Торсона. Что он нашел в моем мозгу? – Госсейн наклонился вперед, от напряжения его бросало то в жар, то в холод. Он с трудом перевел дыхание, когда Харди сказал:

– Погодите. Вопрос третий. Как вам удалось найти тщательно запрятанный в лесу дом Кренга?

– Меня привез туда робоплан, который вынудил меня подняться на борт.

– Что за робоплан? – спросил Харди.

– Прошу прощения, моя очередь, – сказал Госсейн. – Может, удобнее задавать по одному вопросу? Что обнаружил Торсон в моем мозгу?

– Дополнительное образование. Я о нем ничего не знаю. Торсон думает, что особыми возможностями эта ткань не наделена.

Госсейн кивнул. Он был согласен с Торсоном: ведь он не ощущал какого-то особенного отличия от других людей.

– Что за робоплан? – повторил Харди свой вопрос.

– Я думал, что робоплан был агентом Машины.

– Думали?

– Моя очередь, – ответил Госсейн.

– Ваши ответы неполны. Вы не потребовали доказательств?

– Компьютер сообщил факты, о которых знает только Машина. Но он действовал с применением силы – а это подозрительно.

Харди нахмурился.

– Понимаю, – сказал он. – Но ничего определенного сказать не могу. Кренг и Торсон сошлись очень близко и держат свои действия в секрете. Думаю, – тут он невесело усмехнулся, – что я попал в немилость.

Госсейну стало понятным, почему президент сам пришел к нему и разговаривал как с равным. Он ясно представил себе, что они марионетки. Он не успел ничего сказать, Харди продолжал:

– Я не жалею о выборе. Машина закрыла для меня путь к дальнейшему продвижению, а я не смирился с ее решением.

– Чем же Машина объяснила свое решение?

– Она определила во мне задатки потенциального диктатора. Создатели Машины учли такую возможность, и в программе Машины были поставлены соответствующие барьеры.

– И вот теперь вы хотите доказать, что Машина была права?

– Да, я воспользовался редкой возможностью, когда она была мне предоставлена. Я и сейчас пошел бы на это. В галактических высших сферах место для меня найдется. Торсон просто осторожничает. – Харди успокоился и даже улыбнулся. – Однако мы отвлеклись…

В комнату внезапно вошел человек в форме охранника и закрыл за собой дверь.

– Сэр, – обратился он к президенту, – мистер Торсон поднимается по лестнице. Я только что получил сигнал.

Президент встал. Он был недоволен, но сохранил присутствие духа и достоинство.

– Пора идти. Полагаю, я узнал все, что хотел. И я все больше склоняюсь к мысли, что вы не последний Госсейн. До свидания. Не забывайте о моем совете: компромисс – вот что оставит вас в живых.

Харди и охранник вышли через запасный ход, тем же путем некоторое время назад воспользовалась и Патриция. Буквально через несколько секунд раздался стук в дверь. У входа стоял Торсон.

XIII

Госсейн сразу узнал его: чрезвычайно высокий, широкоплечий, с крупными чертами лица и ястребиным носом, он с самого начала вел себя так, что не оставалось сомнений в его положении – личный представитель Энро, человек, которого все боятся. Черные глаза его сверкали, лоб бороздили морщины.

– Вы еще не готовы, – бросил он резко и быстро осмотрел комнату.

Госсейн представил себя на его месте. Торсон прибыл с каких-то далеких звезд в незнакомую ему и непонятную Солнечную систему. На Земле, окруженный людьми, которых он не знал, он должен выполнить приказ тех, кто его послал. Эта работа требовала постоянного нервного напряжения, колоссальных усилий. Он не мог позволить себе расслабиться, потерять контроль над заговорщиками, с которыми приходилось сотрудничать.

Торсон принюхался.

– У вашего одеколона довольно странный запах, – сказал он.

– Не обращайте внимания, – ответил Госсейн небрежно. Он и сам ощутил слабый аромат духов Патриции. Ей надо быть более внимательной к мелочам. Он смотрел на инопланетянина безразличным взглядом. – Чем могу служить?

Торсон стоял на пороге, не заходя в холл, и внимательно рассматривал Госсейна.

– Хотелось посмотреть на вас, – сказал он, – просто посмотреть. И все.

Внезапно повернувшись, он пошел по коридору. Госсейн внутренне подготовился к тяжелому разговору и чувствовал, что его обманули. Недоумевая, зачем Торсон заходил к нему, он одевался. Вдруг он вспомнил, что к нему должен зайти Кренг, и услышал, как открылась дверь.

– Иду! – крикнул он.

Ответа не было. Через мгновение чья-то тень мелькнула сзади. Госсейн быстро повернулся. В спальне стоял Прескотт.

– У меня совсем нет времени, – сказал он.

Удивление, вызванное появлением Джона Прескотта, сменилось досадой. Посетители вели себя довольно однообразно – все спешили, а это утомляет. Но он ничего не ответил и вопросительно поднял брови.

– Вы, наверное, хотели бы знать, кто я такой, – сказал Прескотт.

Он говорил быстро и ничего не скрывал: да, галактический агент, но тайный сторонник ноль-А мира. Госсейн перестал что-либо понимать.

– Я должен вам все рассказать, – говорил он. – В тот день, когда вы напали на нас, я узнал вас по фотографиям и доложил своему начальству на Венере. Но я был уверен, что вам удалось бежать. Поверьте, я был поражен, когда увидел вас в доме Кренга.

Он остановился и перевел дыхание. Госсейн едва сумел скрыть свое разочарование. Его единственное преимущество перед заговорщиками, которые считали, что Прескотт вне подозрений, исчезло. Конечно, такая мелочь не могла иметь решающего значения, но он рассчитывал воспользоваться ею. И все-таки, почему это Прескотт так разоткровенничался?

– Я боюсь за Амелию, – сказал Прескотт взволнованно. – Она не участвовала во всем этом. Я согласился, чтобы меня связали, но только чтобы она ничего не узнала. Я полагал, что ее выпустят сразу после вторжения на Венеру. Но несколько минут тому назад Кренг и Торсон сказали, что используют ее, чтобы заманить вас в ловушку.

Он замолчал и дрожащими руками достал небольшую металлическую коробочку, открыл крышку и подошел к Госсейну: там лежали двенадцать белых пилюль.

– Возьмите одну, – сказал Прескотт.

Госсейн послушался, хотя знал, что будет дальше.

– Проглотите ее, – сказал Прескотт.

Госсейн покачал головой. Прескотт раздражал его.

– Я не принимаю неизвестных лекарств.

– Я забочусь о вашей безопасности. Клянусь, это противоядие.

– Меня еще не отравили, – сказал Госсейн мягко.

Прескотт резко закрыл коробку. Он сунул руку в карман и попятился, выхватывая бластер.

– Госсейн, – сказал он, – у меня нет другого выхода. Либо вы проглотите таблетку, либо я убью вас.

Госсейн не испугался. Угроза не казалась реальной. Он перевел взгляд с таблетки на Прескотта.

– В холле, – сказал он терпеливо, – стоит детектор лжи. Он поможет нам уладить разногласия. – И оказался прав.

Прескотт, взявшись за контакты детектора, заявил:

– Пилюля – противоядие. Она гарантирует безопасность Госсейна в случае, если мне придется пойти на крайние меры. Прошу подтвердить это заявление, не вдаваясь в подробности.

– Утверждение истинно, – сразу же подтвердил аппарат.

Госсейн проглотил пилюлю и некоторое время ожидал последствий. Но никаких ощущений не последовало. Он сказал Прескотту:

– Надеюсь, что ваша жена не пострадает.

– Спасибо, – ответил Прескотт.

Он повернулся и вышел в коридор. Дверь за ним закрылась. Госсейн закончил одеваться и, расслабившись, уселся в кресле, ожидая Кренга. Тревога в его душе нарастала. Каждый из приходивших к нему преследовал свою цель, но все были уверены, что кризис приближается.

На Венеру готовили вторжение. Кто? Военная галактическая держава? Возможно. Другим цивилизациям это и в голову не могло прийти – поработить расу людей, даже не вышедшую за пределы своей звездной системы. Загадочные агенты, длительная подготовка, проникновение и завершающий мощный удар из глубин вселенной. Намеки на Галактическую Лигу, якобы способную противостоять вторжению и защитить человечество, выглядели туманными и неопределенными, если сопоставить их с действиями Торсона и его сторонников: попрание законов, убийства, предательства, заговоры, захват власти на Земле.

– И кто-то думает, что я могу предотвратить войну? – вслух сказал Госсейн и засмеялся нелепости этого предположения.

Однако проблема Гилберта Госсейна близка к разрешению. Самой, пожалуй, опасной была попытка убедить его в существовании второго тела. Логика спасла его рассудок. Он не позволит выбить себя из седла, останется в здравом уме и постарается извлечь максимум пользы из сегодняшней встречи вечером. Громкий стук прервал его размышления. Он увидел Кренга и облегченно вздохнул.

– Вы готовы?

Госсейн кивнул.

– Тогда идем.

Они спустились по лестнице на несколько этажей, прошли по узкому коридору, и Кренг открыл запертую дверь своим ключом. За дверью было просторное помещение с мраморным полом и лабораторным оборудованием.

– Заходите, – сказал Кренг. – Я подожду вас здесь, а вы осмотрите тело.

– Тело? – удивленно повторил Госсейн и вдруг понял: тело!

Он забыл о Кренге и вошел в комнату. В дальнем углу на столе лежал человек, закрытый простыней. Госсейн чувствовал, что самообладание покидает его. Одно дело слышать о своем втором теле, другое – видеть его своими глазами.

Подобное несовпадение жизненных установок разума и реальности было настолько страшным, что нервная система Госсейна испытала шок, выключившись на какую-то долю секунды. Комната закружилась, предметы поплыли. Он качнулся. Но приступ кончился, и разум вернулся к нему в тот же миг. Он ощутил пол под ногами, вдохнул прохладный воздух. Еще не до конца оправившись от шока, он в полубессознательном состоянии подошел к столу и сдернул простыню на пол.