Текст книги "Вечный дом. Мир ноль-А. Пешки ноль-А"

Автор книги: Альфред Элтон Ван Вогт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 36 страниц)

XVII

Джон Прескотт, галактический агент – и они были в этом уверены – связанный лежал на диване и следил за каждым их движением. Светлые волосы при ярком свете электричества казались почти белыми. Кляп не скрывал его издевательской усмешки.

Госсейн смотрел на него с отвращением.

– Знаете, – сказал он, – в поступках этого человека есть нечто патологическое. Он позволил убить свою жену, чтобы доказать мне, что стоит на моей стороне. И я поверил, что он принял ноль-А учение, что Икс и Харди убиты им в порыве мести. Только теперь я вспоминаю, что он остановился, подойдя к Торсону, и дал мне возможность вмешаться. Таким образом он уничтожил землян, служивших прикрытием для заговорщиков галактической империи, и теперь именно они контролируют правительство Земли.

Госсейн закрыл глаза.

– Постойте, – сказал он. – Я хотел бы понять. Игры этого года – ведь они должны определить преемника Харди. И кто же впереди?

Кейр пожал плечами.

– Какой-то Торсон. – Он в недоумении замолк. – Да, раньше я не улавливал связи, – медленно продолжал он. – Вы ответили на свой вопрос.

Ужасная мысль заставила Госсейна забыть о том, что следующим президентом земли станет Джим Торсон, личный представитель Энро, он думал о Машине: ведь если все так, то ей нельзя больше ни в чем доверять. А представить себе Землю без Машины Игр было невозможно.

Доктор Кейр мягко сказал:

– Все это сейчас несущественно. Мы должны действовать планомерно. Один из нас должен выйти из дома и выяснить обстановку.

Госсейн глубоко вздохнул и заставил себя успокоиться.

– Где ваша семья? – спросил он. – Жена, дети? Я давно хотел спросить. Они дома? У вас есть дети?

– Трое. Но они родились на Венере и до восемнадцати лет не могут посещать Землю. Все они сейчас в Нью-Чикаго.

Они понимающе улыбнулись друг другу, довольные собой. Задача перед ними стояла сложная, но они знали, что решат ее: знаменитый ученый и… тот, кому еще предстоит показать, на что он способен.

Они без лишних споров решили, что встречаться с окружившими дом заговорщиками выйдет доктор – его фигура больше походила на фигуру Прескотта, а седые волосы в темноте могли не разглядеть. Он влез в ботинки-локаторы, которые оказались узковаты для его ног, но зато степень риска сильно уменьшалась. Подражать голосу Прескотта доктору не составило труда: он превосходно владел своими голосовыми связками. Потренировавшись минуты три, он освоил интонации Прескотта и мог говорить его голосом и громко, и шепотом.

– Настала пора, – жестко сказал Госсейн, – джентльмену рассказать, о чем он договорился со своими друзьями.

Наклонившись к пленнику, он вынул кляп. Он не скрывал отвращения к Прескотту. Тот, по-видимому, представив себе, какими методами он сам заставил бы врага заговорить, начал сразу, не дожидаясь вопросов:

– Дом окружен десятком людей, но они должны только следить за вами. Арест в их задачи не входит. Примерно в это время я должен выйти и дать им понять, что все идет по плану. Пароль – «Венера».

Госсейн кивнул.

– Хорошо. Доктор, я буду ждать вас через пять минут. Если вы не вернетесь, я отброшу брезгливость, и Прескотт получит пулю в лоб.

Кейр грустно улыбнулся.

– Пожалуй, мне следует немного опоздать.

Он вышел через полуоткрытую дверь и растворился в тумане.

Госсейн посмотрел на часы.

– Сейчас десять минут пятого, – сказал он Прескотту и поднял пистолет.

Капли пота выступили на висках Прескотта и стекали по щекам. Госсейну пришло в голову воспользоваться напряжением пленника. Он вновь взглянул на часы. Прошло тридцать пять секунд.

– Одна минута, – сказал Госсейн.

Бесконечная цепь изменений в клетках организма определяет то, что называют физиологическим временем. Но психологическое восприятие течения времени зависит от обстоятельств, каждый переживает его по-своему, тем более в стрессовой ситуации, когда оно зависит от ощущений человека. Секундная стрелка на циферблате завершила бег по кругу, прошла минута.

– Две минуты, – сказал Госсейн твердо.

Прескотт отозвался низким, охрипшим голосом:

– Если доктор не дурак, он вернется через пять минут. Но учтите, что мой связной болтливый идиот. Не спешите.

Прошло полторы минуты. Пот лился с лица Прескотта ручьями.

– Три минуты, – сказал Госсейн.

– Я говорил правду, – запротестовал Прескотт. – Мне незачем врать. Все равно вы будете в наших руках – рано или поздно. Через неделю или две – какая разница. После исследования Кейра я знаю, что вы не можете использовать свой дополнительный мозг. А это все решает.

Странное ощущение испытывал Госсейн, слушая этого венерианца и одновременно представляя себе сцену в тумане, в котором исчез Кейр. По часам прошло две минуты.

– Четыре минуты, – сказал он. Напряжение нарастало. Еще немного, и Прескотт не выдержит. Он медленно наклонился к нему, вопросы были готовы сорваться с его языка.

Прескотт продолжал:

– Я уверен, что никакой сверхчеловек не сможет остановить военное вторжение инопланетян – оно начнется с часу на час. Это еще одна причина, по которой я сказал вам правду. Я даже думаю, что возня с вами – просто перестраховка.

Часы Госсейна показывали двенадцать с половиной минут пятого. Но по времени, переживаемому психикой Прескотта, прошли те пять минут, которые были ему отведены. «Слишком быстро», – подумал Госсейн. Уверив пленника, что время течет вдвое быстрее, он не дал ему возможности по-настоящему осознать свое положение и испугаться. Но дело сделано. Если Прескотт готов сломаться, то только в данный момент.

– Пять минут прошло, – заявил он решительно.

Лицо Прескотта приобрело синеватый оттенок.

– Я вам даю еще одну минуту, – отчеканил Госсейн. – Если доктор Кейр не вернется или вы не ответите на мой вопрос – прощайтесь с жизнью. Я хочу знать, где Икс или кто-то еще получили приспособление, с помощью которого они разладили Машину? Где оно сейчас? – И он еще раз посмотрел на часы, как бы отсчитывая эту последнюю минуту, и вздрогнул, на долю секунды забыв о Прескотте. Прошло четыре минуты. Он понял, что доктор действительно не возвращается слишком долго. Вид посеревшего лица Прескотта немного успокоил его.

– Искривитель пространства, – сказал он, – встроен в стену комнаты Патриции Харди. – Голос галактического агента звучал слабо и неровно, казалось, человек вот-вот лишится чувств.

Странное название прибора уверило Госсейна в том, что Прескотт говорит правду. Искривитель, конечно же, должен находиться недалеко от Машины и, конечно, не на виду у всех. И почему бы не у Патриции? Госсейн не стал пользоваться детектором лжи. Ведь Прескотт спасал свою жизнь, и любая задержка могла испортить весь замысел Госсейна. Он еще раз взглянул на часы. 4 часа 15 минут. Госсейн посмотрел на дверь. Теперь, когда время стало его врагом, он стал понимать ощущения Прескотта. Потребовалось усилие воли, чтобы задать следующий вопрос.

– Откуда у вас искривитель?

– Его привез Торсон. Нелегально. Галактическая Лига запрещает пользоваться искривителем для других целей, кроме транспортировки…

Открылась дверь, и Прескотт умолк. Тело его обмякло, губы растянулись в глупой улыбке. В дом торопливо вошел доктор Кейр.

– Нельзя терять ни минуты, – сказал он, – светает, и туман рассеивается. Я сказал им, что мы улетаем. Идем.

Он помог засунуть кляп в рот Прескотта и взял свой саквояж.

Госсейн спросил:

– И куда же?

Кейр выглядел повеселевшим, как мальчишка, который предвкушает интересное приключение.

– Мы улетим на моем робоплане. Но вот куда именно, я надеюсь, вы позволите мне не упоминать при мистере Прескотте. Тем более что его ботинки я намерен выкинуть на окраине города.

Через пять минут они уже взмыли в воздух. Госсейн смотрел вниз на Город, окутанный туманом, и душа его ликовала.

Они свободны!

XVIII

Госсейн устроился в удобном кресле робоплана. Доктор Кейр выглядел усталым, веки его смыкались.

– Доктор, – обратился к нему Госсейн. – Скажите, какая она – Венера. Ну, города, например.

Кейр наклонился, чтобы лучше видеть своего спутника.

– Наши города очень похожи на земные. Только при их строительстве учитывался более мягкий климат. Из-за высокой облачности большой жары у нас не бывает. Дожди идут только в горах. Но по ночам на равнинах выпадает обильная роса, так что ее хватает для орошения почвы. Я ответил на ваш вопрос?

– Не совсем. Меня интересуют достижения науки. Далеко ли вы ушли от Земли?

– О, нет. Все открытия, сделанные учеными Венеры, сразу становятся известными на Земле. Есть такие отрасли, в которых Земля по-прежнему опережает Венеру, но это и неудивительно: здесь и людей больше, и специализация более разработана, так что ученый даже среднего уровня имеет возможность делать важные открытия.

– Понятно. – Госсейн напряженно слушал. – Скажите мне в таком случае, как развитая наука Венеры и Земли объясняет существование двух физических тел для одной личности.

– Не знаю, – устало ответил Кейр. – Разберемся утром.

– Давайте сейчас, – настаивал Госсейн. – Что может ответить наука на этот вопрос?

– Не знаю, – повторил Кейр и нахмурился. – Это не вопрос. Это проблема. А вы хотите, чтобы я с ходу разгадал эту тайну бытия. Кому-то удалось осуществить этот процесс… Без сомнения, подобные биологические эксперименты проводились в Солнечной системе, но я пока не могу объяснить, каким образом удалось создать два тела одновременно и дополнительный мозг.

– Я думаю вот о чем, – сказал Госсейн. – Каждая из враждующих сторон имеет определенные преимущества: у одной – решение проблемы бессмертия, у другой – искривитель пространства. Но тот человек, который стоит за мной, боится выступить открыто.

– Да, в этом что-то есть.

– Скажите, доктор, – продолжал Госсейн, – если бы вы были облечены самой высокой властью решать даже судьбы целых планет, что бы предприняли, узнав, что галактическая империя готовит захват Солнечной системы?

– Я бы поднял народ, – сразу ответил Кейр. – Общество, построенное на ноль-А принципах, еще не было испытано войной, но я уверен, что оно устоит.

Прошло еще несколько минут. Госсейн вновь прервал молчание:

– Куда мы летим?

Доктор Кейр оживился впервые за время полета.

– Три года назад случай занес меня в небольшой дом на берегу озера в очень пустынном месте. Там я прожил несколько месяцев. Мне так хорошо работалось, что я купил этот дом. К сожалению, больше я туда так ни разу и не мог вернуться. – Он грустно улыбнулся. – Там нас долго никто не потревожит.

– Понятно, – выдавил из себя Госсейн.

Он прикинул, сколько времени они летят. Около получаса. Это хорошо. Если человеку потребовалось всего полчаса, чтобы понять, что легкая жизнь не для него, процесс самосовершенствования идет довольно успешно. А как было бы восхитительно лежать на песчаном берегу, в полном покое, и тренировать свой мозг под руководством знаменитого ученого. Только этому не бывать.

Он представил себе уединенный дом доктора. Неподалеку, наверняка, есть деревня, ферма или поселок. Три года назад ученый, занятый своей работой, должно быть, и не замечал окружающий мир. Конечно, он после работы выходил на прогулки по пустынному берегу, и даже если встречал кого-то, то не обращал на них внимания. Но сам-то он не мог остаться незамеченным. А когда двое внезапно поселяются в пустовавшем доме сразу после убийства президента, это не может не вызвать подозрений.

Госсейн вздохнул. Нет, идиллии не получится – не будет он загорать на пляже, занимаясь собой, когда захватчики на пороге планеты. Он взглянул на доктора. Тот сидел с закрытыми глазами, голова откинута на спинку кресла, ровное дыхание поднимало и опускало грудную клетку. Госсейн тихо окликнул:

– Доктор!

Кейр не пошевелился. Он спал.

Госсейн подождал еще немного, затем подошел к пульту управления. Задав автопилоту курс по широкому кругу, он вернулся в свое кресло, вынул из кармана блокнот и написал:

«Дорогой доктор, извините, что покидаю вас так внезапно. Хорошо, что вы спите, иначе мы потеряли бы много времени на споры. Я бы очень хотел, чтобы вы закончили обследование и научили меня управлять дополнительным мозгом. Но есть вещи более неотложные. Читайте объявления в вечерних газетах. Я буду подписываться „Гость“. Если захотите ответить, подпишитесь „Знакомый“».

Записку он положил на пульт управления и занялся пристегиванием лямок одного из парашютов. Минут через двадцать он увидел в тумане атомный маяк Машины. Госсейн задал автопилоту прежний курс, и когда робоплан, сделав широкий круг, пролетал над президентским дворцом, он открыл дверь и шагнул в предрассветную мглу.

XIX

Гравитационный парашют был создан последователем ноль-А науки: он сел однажды за стол с намерением разработать математические принципы, которые стали основой конструкции этого аппарата. Использовался при этом всем известный закон притяжения – два предмета, находящиеся в пространстве, падают по направлению друг к другу, однако предмет с меньшей массой падает быстрее. Теоретически эту тенденцию можно изменить, но только приложив громадное количество энергии. Однако наука реального мира просто использовала закон притяжения как закон природы и меняла атомную структуру предмета, чтобы замедлить падение или изменить его направление.

Гравитационный парашют выглядел как металлическая упряжь с кожаными прокладками в тех местах, где она давила на тело. Управлять им было довольно легко. Поэтому новое устройство в ряде случаев заменило электрический мотор и атомный двигатель.

Нажимая кнопки, Госсейн без приключений опустился прямо на балкон спальни Патриции Харди.

Он хотел бы сначала поговорить с Машиной, но понимал, что попытки проникнуть к ней обречены. Ее должны были охранять, как королевскую сокровищницу в древние времена. Но кому может прийти в голову, что он вернется во дворец президента? Госсейн очень надеялся, что никому.

Он смягчил приземление, слегка спружинив ногами, и быстро выпрямился. Снял парашют, расстегнув его легким прикосновением руки, и аккуратно сложил на полу. Балконные двери заскрипели, но Госсейн отбросил осторожность. Он рассчитывал на неожиданность, быстроту и хорошее знание планировки комнат.

Он еще не решил, как поступит с Патрицией, но сейчас ему вдруг пришло в голову, что она считает его убийцей отца. Однако отступать было поздно.

Он подошел к кровати, навалился на девушку и закрыл ладонью ее рот. Затем быстро связал ей руки и ноги, предварительно использовав простыню как кляп.

Он зажег свет.

– Извините меня за грубость, – сказал он. Ему и в самом деле было не по себе. К тому же только Патриция могла помочь ему выбраться из дворца после того, как искривитель будет уничтожен.

Но ее взгляд был устремлен поверх его головы. Госсейн обернулся. В дверях стоял Элдред Кренг.

– На вашем месте, – сказал он, – я бы воздержался от глупостей.

Карие глаза Кренга блеснули. Поза его была свободный и очень спокойной. Он стоял между двумя охранниками, державшими бластеры наготове.

– Вы не сообразили, Госсейн, – продолжал он, – что невозможно незаметно пролететь над дворцом. У меня для вас есть сюрприз: Прескотта нашли и освободили. На основании его доклада я уговорил Торсона, и он разрешил мне поступить с вами по своему усмотрению.

Госсейн молча ждал продолжения. Он увидел, что для него появилась тень надежды: Кренг, тайный приверженец ноль-А системы, уговорил Торсона. Госсейн понимал, что положение Кренга слишком опасно, поэтому никогда не ждал от него помощи. Но сейчас…

– Мы поняли, – продолжал Кренг, – что тому, кто ввел вас в игру, безразлично, убьют вас или нет. Более того, ваша смерть запланирована им, поскольку ваша задача могла считаться выполненной, когда мы обнаружили у вас дополнительный мозг. И вот вы немедленно появляетесь на Венере и опять выполняете задание, цель которого вам неизвестна. Полагаю, что и это задание вы выполнили, поскольку этот неизвестный опять бросает вас на произвол судьбы. Каков вывод? Должно существовать третье тело. Госсейн, оно появится, как только второе будет уничтожено.

Он улыбался. Глаза его сверкали.

– Тому, кто стоит за вами, сейчас нелегко. Он не может выпустить в свет двух одинаковых Госсейнов, это очевидно. Конечно, задача эта фантастически сложная, но если все-таки допустить, что каждый из вас сможет реализовать свои возможности и начнет создавать дубли, столь же могущественные, как оригинал… Легко представить, к чему приведет такая тактика.

Кренг с сожалением посмотрел на Госсейна.

– Торсон настаивал на том, чтобы запереть вас в надежную тюрьму, но я продолжаю утверждать, что смерть или тюрьма – безразлично. И то, и другое вызовет появление третьего Госсейна. Мы предпочитаем, чтобы у неизвестного шахматиста не было возможности ввести в игру новую фигуру. Поэтому, руководствуясь здравым смыслом, мы решили просто отпустить вас на свободу без всяких условий, мы уверены, что вы сами позаботитесь о своей безопасности.

Госсейн ожидал, чего угодно, но не этого. Свобода! Да, помощь Кренга превзошла все его ожидания. Одно его смущало, почему галактический агент, перешедший в веру ноль-А, не хочет появления Гилберта Госсейна-3. Заявление Кренга застало его врасплох:

– Что вы решили? – переспросил он.

– Ваше дело закрыто, – коротко ответил Элдред Кренг. – Обвинения, предъявленные вам, сняты. Об этом оповещена полиция. Ваш мозг никакой опасности не несет, а помешать нашим планам невозможно даже в теории. Поздно. Вы можете обращаться к кому угодно и с чем угодно.

Кренг отвернулся. Непринужденность его манер говорила о том, что он сразу выбросил из головы проблемы человека, с которым только что говорил. Он обратился к охранникам:

– Отведите этого человека в его комнату, накормите его, дайте ему одежду. Он может оставаться здесь до девяти часов утра. Если он захочет уйти раньше, не задерживайте.

Госсейн пошел вслед за охранниками. Он не решился посмотреть на Патрицию Харди, не сказал слов благодарности Кренгу, боясь, что его подслушает Торсон.

В девять часов он вышел из дворца. День был ясный, погожий, хотя туман местами еще не рассеялся.

XX

Покидая дворец, Госсейн думал, что за ним следят, что вряд ли Торсон просто так отпустил его на свободу.

Он был единственным пассажиром на автобусной остановке. Войдя в автобус, он встал у заднего окна и смотрел на убегающую назад дорогу. Примерно два квартала за автобусом ехал довольно странный автомобиль, но он свернул на одну из боковых улиц, обогнав автобус, который остановился, чтобы подобрать женщину, поднявшую руку. Она вошла в автобус и, не обращая внимания на единственного пассажира, устроилась на переднем сидении и вышла через несколько кварталов.

«Должно быть, – решил он, – они понимают, что я непременно пойду в отель и к Машине».

В отеле, где Госсейн оставил багаж и двести долларов, клерк попросил его расписаться в регистрационной книге. Этого он не учел. Но взял ручку и твердо вывел свою фамилию, улыбнувшись собственности смелости.

Клерк пошел за перегородку и вернулся с ключом.

– Вы знаете, куда идти?

Госсейн думал о своем: «Даже подпись не изменилась». Он покачал головой. Если кто-то в будущем станет объяснять, что с ним происходит, пусть позаботится, чтобы эти объяснения были четкими и ясными.

В отделении хранения багажа он провел десять минут. Его больше всего интересовали три костюма. Он помнил, что на одном из них он установил термостат на шестидесяти шести градусах по Фаренгейту, а не на привычных семидесяти двух. На двух костюмах термометры показывали семьдесят два, на третьем – шестьдесят шесть градусов.

Он быстро переоделся. Костюм был как раз. Госсейн вздохнул. Он с трудом привыкал к мысли, что мертвец в лаборатории дворца и он сам – один и тот же человек.

Деньги он нашел там, куда положил их, – между страницами книги. Отсчитав семьдесят пять долларов, он закрыл чемодан, запер сейф и вернул ключ клерку. На улице его внимание привлек голос автоматического продавца газет. Он вспомнил вчерашнее вечернее сообщение по радио с обвинением в преступлении, которого он не совершал. Заголовки газет сообщали о смерти президента, но содержание статей резко изменилось: «Госсейн оправдан… Проводится расследование… В сообщении, переданном сразу после убийства, были допущены грубые ошибки… Джим Торсон, наиболее вероятный преемник президента, требует…»

Значит, они не хотели возмездия, отказывались от своих слов. Очень тонкий и точный ход: в умы людей заронили подозрения по отношению к Венере и Машине. Когда понадобится, этим можно воспользоваться, раздув из искорки пожар.

На второй странице Госсейн увидел заголовок: «Новостей с Венеры не поступало». Он прочел: «Сегодня утром связаться с Венерой не удалось». Это сообщение подействовало на него угнетающе. Он начал понимать, в какое положение попал: один из пяти миллиардов землян, он теперь мог получить сведения о том, что происходит, только из газет и радиопередач. Он потерял надежду вмешаться в события и что-то в них изменить. Сколько глупостей он совершил! Как это получилось, что в президентском дворце он оказался в ночь убийства? Гилберту Госсейну следовало учесть последствия такого шага, ведь он не умалишенный, чтобы устраивать мелодраматические сцены. А теперь его к Машине даже не подпустят!

Но он ошибся. Никто не остановил его. По безлюдным аллеям парка он шел к Машине. Игры продолжались уже двадцать девять дней, отсеялось около девяноста процентов участников. Он вошел в кабину, прикоснулся к металлическим контактам, чтобы наладить связь, и стал ждать. Приблизительно через полминуты из громкоговорителя прозвучал голос:

– Ситуация определена. Что вы собираетесь делать?

Вопрос ошеломил Госсейна. Он пришел, чтобы получить инструкции, выслушать советы – будущее было таким неясным, что говорить о намерениях было бессмысленно.

– Я растерян, – сказал он. – За короткое время я пережил ощущение смерти. Я, ни на минуту не останавливаясь, пытался предпринять что-нибудь для пользы человечества. И вот внезапно все это оказалось ненужным. Я могу делать, что хочу, моя жизнь в безопасности, я должен зарабатывать себе на жизнь и заниматься другими обычными делами. Единственное, что я планирую сегодня, – это посетить Институт семантики и отыскать доктора Кейра. Ведь жителей Венеры необходимо предупредить о грозящей им беде.

– Они уже знают, – сказала Машина. – Нападение на планету было начато шестнадцать часов назад. В операции участвовало пять тысяч звездолетов с двадцатью пятью миллионами солдат. Они…

– Что? – закричал Госсейн.

– В данный момент, – сказала Машина, – все большие города Венеры захвачены. Первый этап войны завершен.

Руки Госсейна соскользнули с контактов. Он испытал глубочайшее отчаяние, и оно пересилило чувство безмерного уважения к Машине.

– Чудовище! – крикнул он. – Ты их не предупредила!

– Я знаю, – ответил бесстрастный голос, – вы уже слышали об искривителе пространства. Я лишена возможности выступать публично, пока он направлен на мои схемы.

Госсейн удержал новый взрыв негодования и стал слушать дальше.

– Электронные системы искусственного мозга сложны и могут функционировать правильно при соблюдении определенных условий. Поток энергии должен быть прерывистым. Искривитель блокирует некоторые каналы, создает помехи для возникновения очередных импульсов. Таким образом, нарушена моя связь с внешним миром. Я не могу контролировать фотоэлементы, тиратроны, усилители и их нагрузку.

– Да, но ты же разговариваешь со мной! Значит, можешь…

– Могу. Но только с отдельным человеком, – сказала Машина. – Могу использовать свои резервы и сообщить нескольким людям о заговоре. Допустим, я это сделаю. Допустим, что эти люди начнут обвинять правительство. Но прежде чем им поверят, Торсон привезет еще один искривитель – и все будет кончено. Нет, друг мой, любой преступник, имеющий доступ к радио и газетам, за час добьется большего, чем я за год. И пока у меня нет возможности выступить публично, я предпочитаю молчать.

– Но что же делать?

– Я бессильна.

Госсейн почувствовал, что сказано не все.

– Может быть, ты хочешь сказать, что все в моих руках?

– Я не уверена, – ответила Машина, – что вы понимаете, насколько точный анализ ситуации сделал Кренг.

Госсейн вспоминал разговор с Кренгом. Причины, по которым его не собираются убивать…

– Что же? – воскликнул он. – Выходит, я должен покончить с собой?

– Если бы я могла, – торжественно сказала Машина, – вы были бы убиты, как только открыли дверь. Но в мои схемы встроены ограничения, которые позволяют убить человека только при прямом нападении на меня.

Госсейн никак не ждал, что Машина может быть настроена столь враждебно. Он в изумлении сказал:

– Не понимаю. Неужели ты серьезно предлагаешь?..

– Вы выполнили ваше предназначение, – сказал голос Машины, – и должны уступить место третьему, более совершенному Госсейну. Возможно, вам и удалось бы научиться пользоваться дополнительным мозгом. Но времени на это нет. А Госсейн-3 получит эту возможность, как только проснется его сознание.

– Но ведь это смешно. – Госсейн нервничал. – Я не могу стать самоубийцей. – Он с трудом овладел собой. – Почему… почему третий Госсейн должен появиться только после смерти второго?

– Это и мне не совсем понятно, – ответила Машина, – после нашей последней встречи мне сообщили, что смерть очередного тела служит сигналом для электронного устройства, которое автоматически передает принятый сигнал следующему телу. Принцип связи ясен и довольно прост, в биологических процессах мне разобраться трудно.

– Кто сообщил? – спросил Госсейн.

После короткой паузы из щели в панели выпал конверт.

– Мне посылают инструкции по почте, – сказала Машина. – Ваше второе тело прибыло на грузовом автомобиле. Вместе с этой запиской.

Госсейн развернул небольшой лист и прочел напечатанный текст:

«Тело Госсейна-2 отправьте на Венеру и оставьте вблизи дома Прескоттов. Когда он покинет дом, робоплан должен доставить его к замаскированному в дереве дому Кренга и передать приказание сдаться хозяину дома. Он должен получить сведения о положении на Венере. Примите необходимые меры безопасности».

– Грузы, которые я отправляю на Венеру, никогда не проверялись. Ваша доставка обошлась без помех.

Госсейн еще раз перечитал записку, чувствуя, что им овладевает непонятная слабость.

– И это все? – с трудом выговорил он.

Казалось, Машина что-то обдумывает.

– С тех пор я получила еще одно послание, в котором говорится, что скоро сюда будет переправлено тело Госсейна-3.

Госсейн побледнел.

– Это неправда, – прошептал он. – Ты говоришь это для того, чтобы заставить меня умереть.

Он замолчал. Зачем продолжать рассуждения о его самоубийстве? Он не собирался совершать этот поступок, а по какой причине, не все ли равно? Разговор стал абсурдным. Не произнеся больше ни слова, он встал и пошел в город.

Весь день он не находил себе места. Старался не думать об услышанном, не поддаваться отчаянию. Только к вечеру он сумел успокоить свои нервы. Он устал, чувствовал себя несчастным, но уже мог логично рассуждать. Он сообразил, что Машина даже не предложила ему уничтожить искривитель, по-видимому, понимая, что такая попытка обречена на провал.

За обедом он составил план действий. Во-первых, необходимо позвонить Патриции и уговорить ее встретиться во дворце. Он был уверен, что она сможет уделить ему несколько минут с глазу на глаз. Он обязан что-то сделать!

Встав из-за стола, он сразу подошел к видеофону. На экране появилось ее лицо, она обрадовалась, увидев его, и быстро сказала:

– У нас всего минута. Где мы встретимся?

Когда он назвал место встречи, она нахмурилась, недоверчиво покачала головой и задумчиво посмотрела на него.

– Это очень рискованно, – медленно произнесла она. – Но если вы не боитесь, я готова. Значит, завтра ровно в час. Постарайтесь, чтобы вас не увидели Прескотт, Торсон или Кренг.

Госсейн обещал, что будет осторожен, попрощался и отключил связь. И лицом к лицу столкнулся с Прескоттом.