Текст книги "Семеро по лавкам, или "попаданка" во вдову трактирщика (СИ)"

Автор книги: Алёна Цветкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 14

– Мне кажется, я вас расстроила, – вновь заговорила Лина, заметив, что я не собираюсь уходить и продолжаю сидеть за её столом, наплевав на все правила приличия.

А я просто не могла встать. Внезапно осознала: до сегодняшнего вечера, вопреки здравому смыслу, лелеяла надежду встретить такого же попаданца, как я. Если мне удалось попасть в этот мир, почему то же самое не могло случиться с кем то ещё? Мы могли бы стать друг для друга теми, с кем можно разделить тайну, которую каждый из нас вынужден скрывать даже от самых близких.

Но теперь, когда выяснилось, что «Лина из Лининграда» – всего лишь досадное совпадение, во мне словно что то надломилось. Всё вдруг показалось незначительным, мелочным…

Всё это время я запрещала себе тосковать по прошлой жизни, её невозможно вернуть. Шла вперёд, не оглядываясь, не думая о том, что осталось за спиной. В этом было моё спасение: иначе я давно сошла бы с ума в чужом мире.

И ещё дети… Они держали меня на плаву. Пусть их родила другая Олеся, та, что жила в этом теле до меня, но биологически именно я была их матерью.

– Ничего, – хрипло произнесла я и резко встала. – Простите, я должна проведать своих детей.

Я стремительно выбежала из трактира и помчалась домой. Нужно было обнять их, чтобы не утонуть в темноте бесконечной душевной боли. Вбежала на крыльцо, распахнула дверь. Хотелось закричать, разорвать душную плёнку отчаяния, облепившую душу.

Дети сидели на полу вокруг Анушки. Она снова что то шила для приданого и, открыв рты, слушала сказку. Даже Егорка. Хотя, уверена, он знал эту старинную историю про сбежавшего из дома мальчика ничуть не хуже старшей сестры. Глаза детей горели, а Ванюшка и вовсе открыл рот, словно хотел сказать, что мальчишка глуп, раз доверился сначала оборотню, а потом дракону, эльфу и гному…

Я не стала мешать. Прижалась к дверному косяку, смотрела на них и чувствовала, как жгучая боль отступает, оставляя лишь едва слышное эхо очередной потерянной надежды. «Ну, это не страшно, – подумала я. – Сколько раз такое было, и сколько раз ещё будет…»

– Бежит мальчик по дорожке лесной, а навстречу ему маг, сами знаете откуда, – продолжала рассказывать Анушка, ловко работая иглой. – И говорит: «Мальчик мальчик, я тебя поймаю и заберу себе…» А он ему отвечает…

– А зачем магу из Гойи мальчик? – вскинулся Ванюшка. – Им нужны девочки!

– Гойи? – переспросила я. Сказку слышала не раз, но про мага из Гойи услышала впервые. Да и драконица спрашивала, не гойянка ли я…

– Тш ш ш, – одновременно со мной зашипела Анушка. – Не произноси это слово! А то тебя услышат маги и тут же прибегут, чтобы забрать в Гойю!

Она понизила голос до шёпота, и от её интонации у меня мороз пробежал по коже. Младшие дети дружно заплакали, даже Ванюшка испуганно закивал и вытер набежавшую слезу.

– Не буду, – ответил он шёпотом.

– Анушка, – позвала я дочь и вывела её в сени. – Я должна узнать, что такое Гойя?

Анушка испуганно вскинулась:

– Мам, ты что! Нельзя произносить это слово!

– Я слышала, – кивнула я. – Но хочу, чтобы ты ответила на мой вопрос. Ты знаешь, где эта Гойя?

Анушка помотала головой, опустив взгляд:

– Мам, прости, я больше не буду…

– Я тебя не виню, – вздохнула я и обняла дочь. Похоже, невольно напугала ребёнка. Постаралась выйти из ситуации с наименьшими потерями: – Просто не говори об этом с детьми. Хорошо?

– Хорошо, – Анушка обняла меня, прижалась мокрой щекой к плечу. Боль внутри меня начала отпускать.

Я улыбнулась. Я не одна. Совсем не одна. У меня семеро по лавкам. Семь причин бороться за будущее. Семь причин идти вперёд, не глядя по сторонам. Семь причин жить дальше, несмотря ни на что.

Именно в этот момент я, кажется, поняла ту Олесю, что была здесь до меня. Она рожала детей, чтобы дать себе силы выжить в кошмаре, который устроил ей Трохим. Теперь Трохима нет. И той Олеси тоже. Но есть я. И мои семь причин не сдаваться.

– Давай зайдём в дом, – прошептала я Анушке. – В сенях холодно.

Я обнимала детей, словно после долгой разлуки. Они липли ко мне, прижимались со всех сторон. Я целовала, тискала, щекотала малышей, они заливисто смеялись, сияли от счастья. Все, кроме Анушки и Егорки. Старшие в какой то момент отделились от толпы, смотрели на меня хмуро и недовольно.

– Что случилось? – спросила я, на миг отвлекаясь от младших.

Анушка отвернулась. Егорка тяжело вздохнул:

– Ты раньше так делала, когда батька тебя колотил, – сказал он и добавил: – Если тебя кто то обидел, ты только скажи. Уж я ему устрою! Скажу Мишане, чтоб разобрался…

Я чуть не рассмеялась, настолько забавной выглядела нарочитая серьёзность сына. Но это обидело бы его, поэтому просто кивнула, не меняя выражения лица:

– Конечно, сынок. Ты настоящий мужчина и защитник семьи. Но всё хорошо, меня никто не обижал. Просто я очень люблю вас. Иди ко мне.

Я протянула руки, и он, ни секунды не медля, прыгнул в мои объятия. Анушка тоже успокоилась и присоединилась к нашей куче мале.

Мы валялись на полу, обнимались, хихикали. Я даже забыла, что в трактире ждёт важная гостья.

А она не постеснялась напомнить о себе. В разгар веселья в избу влетела рассерженная Авдотья, шипящая, как сотня гремучих гадюк:

– Олес ся, – голос кухарки трещал, как змеиная погремушка, предупреждая: ещё немного и она яростно бросится на меня и покусает, – тебя ж дёт гос тья…

– Точно, – рассмеялась я, продолжая тискать Сашеньку. Он заливисто хохотал, смешно извивался, пытаясь одновременно избежать щекотки и остаться на месте, чтобы я поиграла с ним подольше. – Меня ждёт гостья…

– Не виж жу ничего с смешного, – гремучие змеи ещё быстрее завибрировали хвостами, стараясь напугать меня грохотом трещоток. – Я не долж жна з заниматьс ся гос тями!

С одной стороны, Авдотья была права: её обязанность – кухня, а не гости. С другой, я частенько помогаю ей, так почему бы ей не помочь мне хотя бы раз? Тем более гостья всего одна…

– Да не злись ты так, – вздохнула я, выпуская Сашеньку из объятий. – Ничего страшного не случилось. Ну, показала бы ей…

Я не договорила. Авдотья впервые на моей памяти вскипела, потеряв самообладание:

– Нич чего с страш ного не с случилос сь?! Да она з заш шла на мою кух хню!

Я уже собиралась сказать: «Ничего страшного, подумаешь, какая ерунда», но Егорка успел раньше. Он присвистнул: «Ничего себе…» А Анушка сочувственно произнесла:

– Вот нахалка! Но ты не расстраивайся, Авдотья, она завтра уедет, а ты останешься с нами. Потому что мы тебя любим.

Дети наперебой стали уверять её в своей любви. Я поддакивала, уверяла: «Плюнь на эту хамку, не переживай. Она для нас никто, а ты – член семьи».

Потом рванула в трактир. Всё таки нехорошо, что гостья осталась там одна.

«Нахалка» дремала за столом, сложив руки и положив на них голову. Она даже не открыла глаза, когда я приблизилась. Лишь лёгкое прикосновение к плечу заставило её зашевелиться.

– Прошу прощения, Лина, – прошептала я. – Давайте я отведу вас в номер. Там вам будет гораздо удобнее.

Драконица кивнула. Она и раньше была уставшей, а теперь, после еды, её совсем разморило. С трудом встала, а когда сделала первый шаг, её так качнуло, что я кинулась поддержать. Но она справилась сама и устало вздохнула:

– Я провела в полёте больше суток… Оказывается, это гораздо труднее, чем я думала, когда решилась на побег…

Лина резко замолчала. Я не стала переспрашивать: чувствовала, что она нечаянно проболталась, а тема, судя по всему, запретная, лезть в неё не стоило. К тому же мне вовсе не хотелось превращаться в жилетку для посторонней драконицы. Зачем мне её проблемы, когда своих вагон и маленькая тележка? Один нескончаемый дождь, разогнавший всех клиентов, чего стоит…

Я кивнула и взмахнула рукой, приглашая её следовать за собой. Решила поселить Лину в том же номере, где когда то останавливалась госпожа Омул. Если уж её он устроил, подойдёт и этой богато одетой драконице.

– А у вас тут уютно, – с улыбкой заметила Лина.

Я пробормотала привычные слова благодарности, так всегда отвечала на лестные отзывы гостей. Уже собиралась уйти, но Лина остановила меня:

– Олеся, подождите!

Я обернулась.

– Скажите вашей полукровке, что я не хотела её обидеть. Я не знала, что в ней так сильна драконья кровь. А если бы знала, ни за что не зашла бы на её территорию без разрешения.

Я снова кивнула, а потом, не подумав, выпалила:

– Я тоже не знала, что у Авдотьи такая привязанность к моей кухне. Раньше она никогда не вела себя так… Конечно, ей не нравилось, когда посторонние заходили на её территорию, но прежде это не вызывало у неё столь сильного гнева.

Драконица неожиданно рассмеялась.

– Ничего удивительного. Я слышала, вы недавно стали владелицей этого трактира, а прежний хозяин терпеть не мог представителей иных рас. Вряд ли у вас до этого гостил хоть один дракон, тем более такой неосторожный, что рискнул заглянуть на кухню, в логово вашей полукровки.

Я пожала плечами:

– У нас был один дракон… – Задумалась и добавила: – А может, и не один. Как узнать? Вы ничем не отличаетесь от людей, если, конечно, не спускаетесь с небес прямо во двор, а входите через ворота.

Лина фыркнула и расхохоталась. Не понимаю, что так развеселило её в моих словах, я говорила чистую правду. Я до сих пор не могла взять в толк, как местные отличают людей от не людей. Начинала думать, что это какая то особая чуйка, которой я напрочь лишена.

– Только не говорите об этом другим драконам! – сквозь смех предупредила она. – Они могут счесть это за обиду. У нас не принято прятать уши.

– Уши?! – вырвалось у меня. – При чём тут уши?

– Как это при чём?! – Лина перестала смеяться и уставилась на меня, словно впервые увидела. – Олив был прав: вы очень странная…

Не дав мне и слова сказать, она продолжила:

– Людей разных рас легко отличить по ушам. У людей они обычные, гладкие; у драконов – покрыты мелкими чешуйками; у оборотней – очень волосатые, с кисточкой на конце; у эльфов – удлинённые, с острым кончиком; а у гномов – крупные и толстые. Увидите, сразу поймёте, о чём я.

Я была ошеломлена. Всё оказалось настолько просто, что даже странно, почему я не догадалась раньше? Впрочем, ничего удивительного. Кто в нашем мире при встрече с другим человеком обращает внимание на уши? Никто.

Уши – малозаметный элемент внешности. Их замечают лишь тогда, когда они явно выбиваются из нормы: слишком большие, или, скажем, сильно оттопыренные. В остальных случаях на них просто не смотрят. Уши как уши.

А здесь, оказывается, всё иначе. Каждый, кого ты встречаешь, первым делом смотрит именно на уши…

Я попыталась вспомнить, какие уши были у Тимохи. Не смогла. Они были «обычные». У оборотня уши вообще скрывались под банданой. Хотя волосы и торчали в разные стороны, я, хоть убей, не помнила, были ли там кисточки.

Зато теперь стало понятно, почему местные так любят банданы. Спрятал уши, и никто не догадается, что ты не человек. Или, наоборот, человек.

Так вот почему Авдотья носит платок! Чтобы никто не понял, что она полукровка. Дети ведь говорили, что полукровок в человеческих городах не жалуют.

Голова шла кругом от этих открытий. Всю ночь я не могла уснуть, ворочалась и мысленно перебирала всех, кого встречала в этом мире, пытаясь вспомнить их уши. Но всё тщетно: сложно воскресить в памяти то, на что никогда не обращал внимания.

Утром дождь прекратился. Из за туч выглянуло тусклое осеннее солнце, обещая ясный день. Я решила воспользоваться моментом и съездить в город. Накопилось два срочных дела: закупить продукты и наконец то своими глазами увидеть разницу в ушах. Внутри всё свербело от нетерпения.

И у меня это получилось.

О, как изменился мир вокруг, стоило мне начать разглядывать уши прохожих! В Ламане, как выяснилось, больше всего людей: гладкие, ничем не примечательные ушные раковины встречались чаще всего. Попадались и оборотни с их забавными кисточками, выглядело мило. У меня даже руки зачесались от желания потрогать: интересно, волоски жёсткие или мягкие?

Ни драконов, ни эльфов, ни гномов мы так и не встретили. Зато накануне вечером я успела как следует разглядеть уши нашей гостьи. После её слов я буквально вытаращилась на них, как баран на новые ворота, и не могла оторвать взгляд от полупрозрачных раковин, покрытых мелкими, словно маковые зёрнышки, чешуйками, пока не закрыла дверь её номера.

Когда я пошла на кухню передать Авдотье извинения гостьи, еле сдержалась, чтобы не попросить кухарку снять платок. Интересно же, как выглядят уши полукровки: покрыты чешуёй наполовину или одно ухо обычное, а второе – нет?

Не знаю, есть ли в Ламане полукровки оборотни, но между всеми увиденными мной волосатыми ушами я не заметила разницы.

– Мам, – Егорка дёрнул меня за руку.

Я посмотрела на сына. Он хмурился, смотрел озадаченно:

– С тобой всё в порядке?

– Да, сынок, всё хорошо, – кивнула я. – Почему спрашиваешь?

– Ну просто… – Егорка вздохнул. – Ты так странно смотришь на всех. Людям это не нравится. Вон они какие недовольные… И не улыбаются совсем.

– Да брось, – фыркнула я. – Всё хорошо.

– Точно? – переспросил сын. Я кивнула, подтверждая. – Просто нам молочник махал, хотел, чтоб мы подошли. А ты посмотрела на него так, словно впервые видишь, и прошла мимо. Мне кажется, ему это не понравилось…

Молочник? Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, видела ли его сегодня. Не смогла. Сегодня я не видела людей – только уши.

Вздохнула. С мясником и молочником я ещё не рассчиталась. Если клиенты не вернутся в ближайшее время, придётся просить ещё одну отсрочку. А значит, ни в коем случае нельзя портить с ними отношения. А я, судя по словам Егорки, только что это и сделала. Вряд ли человек, к которому проявили столь явное пренебрежение, пойдёт мне навстречу.

– Давай вернёмся к нему, – кивнула сыну. – Всё равно молоко надо купить.

Да, про продукты я тоже совсем забыла. Так и носилась по торговым рядам, не потратив ни одной монеты. Экономично, конечно, но детей кормить надо. И неизвестно, когда смогу приехать в город снова, таскаться по размытой дороге удовольствие сомнительное.

Переключиться с ушей оказалось неожиданно трудно. Они притягивали взгляд, как магниты. Лишь усилием воли я заставляла себя смотреть на лица прохожих.

Когда мы вернулись домой, выяснилось, что гостья решила остаться у нас на несколько дней. Она вышла к обеду, поела и снова ушла в номер, попросив Анушку разбудить её к ужину.

Глава 15

Будить гостью я отправилась, когда за окном уже стемнело. В доме царило напряжённое молчание: сердитая Авдотья, которую ничуть не успокоили извинения Лины, яростно гремела посудой и шипела на детей. Всем своим видом она показывала, что мы ей страшно надоели.

Я её понимала. Кому понравится, когда семеро человек без конца дёргают тебя вопросами о том, скоро ли ужин? Молчал только наш младший, он ещё не умел произносить такие сложные слова. Но и он смотрел на Авдотью весьма красноречиво.

«Не стоило тратить большую часть дня на пустую злость», – подумала я. Обычно мы ужинали гораздо раньше.

Гостья уже не спала. Мне даже показалось, что она караулила меня у двери: стоило лишь тихонько стукнуть костяшками пальцев по дереву, предупреждая о своём появлении, как дверь распахнулась.

Я невольно засмотрелась на её уши, покрытые крохотными полупрозрачными чешуйками. Сегодня уши буквально заворожили меня. Я могла думать и видеть только их. Лишь через мгновение осознала, насколько это невежливо.

– Прос… – начала я извиняться, но гостья неожиданно схватила меня за руку и с силой втянула в комнату, захлопнув дверь за моей спиной. Я поперхнулась словами и возмутилась: – Куда вы меня тащите?!

– Олеся, – торопливо зашептала Лина, – мне в голову пришла отличная идея! Мне кажется, мы с вами можем помочь друг другу…

Её лихорадочно блестевшие глаза мне совсем не понравились. Казалось, она была не в себе.

– Мне не нужна помощь, – попыталась я выдернуть руку и отказаться. Но ни то, ни другое не удалось.

Лина держала меня крепко, хотя и осторожно. Я не чувствовала боли или дискомфорта, но, как ни старалась, не могла вырваться. А она продолжала говорить резким, быстрым шёпотом, который со стороны напоминал горячечный бред:

– Я знаю, кто вы. И поняла, почему Олив почуял в вас родную душу. И почему вы – неглупая и, скорее всего, образованная женщина, прячетесь в этом убогом трактире. Не обижайтесь, но ваша идея никуда не годится. Трудно представить, что трактирщица, которая не видела в жизни ничего, кроме стен этого заведения, которая всю свою короткую жизнь рожала детей, обладает таким высоким интеллектом.

– Я не понимаю, о чём вы говорите, – пробормотала я.

По спине пробежал озноб, мурашки собрались в ложбинке позвоночника. Холодные лапки заставляли деревенеть мышцы ног и груди, а сердце сбивалось с ритма.

– Всё вы понимаете, – истерично хихикнула она. – Я видела вашу реакцию, когда спросила, не из Гойи ли вы…

– Мне кажется, – я сделала ещё одну попытку скрыть правду, – вы не в себе. Вам стоит обратиться за помощью к компетентным специалистам.

Страх накрыл меня плотной пеленой, воздух с трудом пробивался сквозь неё. Ещё немного, и я задохнусь. Дышала так, словно пробежала марафон на пределе сил.

Я надеялась, что эта сумасшедшая, разгадавшая мою тайну, отстанет от меня. Или хотя бы на миг выпустит руку, тогда я рвану прочь, запру дверь снаружи и помчусь в Ламан, чтобы сдать беглянку. Не знаю, от кого она бежит, но её наверняка ищут. Пусть сами с ней разбираются. Главное, чтобы не поверили в то, что она сейчас говорит…

– А мне кажется, – широко улыбнулась она, – вы просто боитесь признать, что я права. Вы сбежали из Гойи… Вернее, не вы. Это ваша мать выкрала вас оттуда ещё в младенчестве. Именно об этом говорил Олив, когда почувствовал ваше родство. Их род хранит эту тайну, но я то знаю: много лет назад первая жена его отца сбежала с новорождённой девочкой в человеческие земли. И поэтому я ощутила нашу близость. Когда то давно предок Олива и мой предок смешали кровь, объявив себя семьёй. Правда, семьи не получилось, они разбежались раньше, чем успели завести детей. Но мы с Оливом до сих пор считаем себя родственниками.

– Вы не правы, – в очередной раз попыталась я объяснить сумасшедшей драконе, что она ошибается. Но её было не остановить, она даже не услышала меня, продолжая тараторить:

– Мы с Оливом дружим с детства. Решили пойти против воли наших отцов, задумавших соединить нас узами брака. Олив не может уйти от сестры. Поэтому пришлось бежать мне. Я хочу попросить вас о помощи. Мне нужно спрятаться где то на время, пока Олив не убедит наших отцов, что никакой семьи у нас не получится. Мы слишком разные.

Она перевела дух, но прежде чем я успела что то сказать, добавила:

– Я заплачу вам столько, что вы сможете купить ещё один трактир в Ламане или даже в столице.

«Или рассчитаться с Авдотьей…» – мелькнуло в голове. Упускать такой шанс было бы глупо. Но и соглашаться сразу – тоже.

– А если вас найдут в моём трактире? – хрипло спросила я. – Не хотелось бы, чтобы мне и моим детям грозила какая то опасность.

Лина кивнула:

– Понимаю ваши опасения. Но обещаю: я никогда и никому не расскажу о вашей тайне. Олив тоже ничего не скажет отцу. Они не ладят, у них слишком разные взгляды на жизнь.

– И вы ответите на любые мои вопросы, – не спросила, а утвердила я, решив не упускать возможность. Одно дело старая кухарка, прожившая всю жизнь в Ламане на кухне. Другое – образованная драконица, изучавшая историю человеческих земель. Я ведь мечтала нанять учителя, когда заработаю достаточно денег. А теперь могу получить его даром и прямо сейчас.

– Если сама знаю ответ, – снова кивнула она.

– Я хочу знать историю человеческих земель, и не только их. Ещё географию… Хотя бы основы права… И научиться читать нормальными буквами, а не букашками и цветами…

– Не может быть, чтобы ваша мать не научила вас всему, что знала сама, – вытаращилась на меня Лина.

Я ответила, радуясь, что знаю хотя бы эту часть истории:

– Она умерла, когда я была совсем маленькой.

– Умерла?! – удивилась Лина. – Но этого не может быть!

Мне оставалось лишь пожать плечами. Может или нет, в памяти Олеси смерть матери оставила глубокий след.

О том, что гостья останется у нас, я объявила за ужином. Авдотья пришла в ярость. Она и так выглядела недовольной, швыряла тарелки на стол, будто бросала камни в ненавистную драконицу. А когда узнала, что Лина задержится надолго, рассвирепела настолько, что тяжёлая глиняная миска в её руках тихо хрустнула и рассыпалась на мелкие кусочки.

Мы все обомлели. Стенки миски были толщиной в большой палец такую и Мишаня не всякий раз сломает, только если очень постарается. А Мишаня – шкаф два на два, вышибала. А Авдотья – хрупкая старушка кухарка.

– Не понимаю, – нахмурилась я, – что тебе не нравится? Она будет жить наверху, в гостевых комнатах, и на твою кухню даже не заглянет. Я специально предупредила её об этом.

– Она дракона, – зашипела Авдотья, вновь заводя свою пластинку.

– И что? – пожала я плечами. – Мы с детьми люди. Ты наполовину человек, наполовину дракон. Но разве нам когда нибудь мешало быть почти семьёй? Лина всего лишь гостья.

– Лина?! – Авдотья побледнела. У меня появились подозрения, что кухарка знает больше, чем говорит. – Её зовут Лина?!

– Так она представилась, – кивнула я и нахмурилась. – А что?

– Ничего, – Авдотья отвернулась. Резко успокоившись, тихо добавила: – Нельзя ей здесь оставаться. Прогони её. Скажи, чтобы немедленно уходила.

– Вот ещё, – фыркнула я.

Да, я чуяла подвох в предложении гостьи. Согласилась лишь потому, что информация о новом мире была мне необходима как воздух. Если бы Авдотья не устраивала истерики каждый раз, когда гость принадлежал к иной расе, я, возможно, прислушалась бы к её словам. Но сейчас её желание избавиться от Лины казалось очередной попыткой продавить меня и вернуться к правилам, которых придерживался мой покойный муж.

– Я уже сказала, что она может оставаться столько, сколько захочет. Нам придётся быть с ней любезными. Всем нам…

Я обвела взглядом притихших детей. Они слушали нашу перепалку, держа ложки в руках и открыв рты, не для еды, а потому что им было интересно, чем всё закончится.

– Авдотья, – задержала взгляд на хмурой кухарке, которая смотрела куда то в сторону, – тебя это тоже касается. Поняла?

Я не удивилась бы, если бы она взбрыкнула, зафыркала или выразила негодование любым другим способом. Но Авдотья лишь кивнула, не повернув головы. Потом тихо добавила, куда тише, чем возмущалась раньше:

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. И не будешь жалеть о своём решении потом, когда всё закончится…

Что я могла ей ответить? Только в третий раз пожать плечами и сказать честно:

– Я тоже на это надеюсь. Но я готова нести ответственность за свои решения. Как бы тяжела ни была эта ноша.

Дальнейший ужин прошёл в молчании. Дети быстро доели и разбежались, атмосфера за столом стала слишком тягостной. Когда мы остались с Авдотьей вдвоём, я решила вернуться к разговору. Устала от постоянных ссор и разногласий. Если бы не мысль о том, кому Трохим обязан появлением трактира, а значит и я тоже, давно попросила бы кухарку на выход.

– Почему она тебе не нравится? – спросила я.

Мой вопрос повис в воздухе. Авдотья делала вид, что не слышит или не понимает, о ком речь. Лишь когда я потеряла терпение и собралась повторить вопрос громче, она наконец ответила:

– Потому что она дракона.

– Но ты тоже! Пусть лишь наполовину! И я не понимаю, почему ты их так ненавидишь, – вздохнула я и бросила ложку. Аппетит пропал после ссоры; весь ужин я лишь ковыряла жаркое, с трудом проглотив пару ложек.

Авдотья тоже почти не ела, видимо, испытывала то же, что и я. Она вздохнула:

– Как раз потому, что я наполовину такая же, как она… – Не дав мне задать уточняющий вопрос, пояснила: – Драконцы никогда ничего не делают просто так. У нас в крови думать наперёд и просчитывать все возможные ситуации.

Снова вздохнув, она нехотя призналась:

– Думаешь, я просто так отдала Трохиму все свои сбережения? – еле слышно фыркнула она. – Нет. Я знала, что он никогда не вернёт мне долг. А значит, смогу жить в трактире столько, сколько захочу. Он никогда не заработает столько, чтобы отдать мне деньги.

Я кивнула, звучало разумно. Но не удержалась от вопроса:

– А почему ты привела меня к нему? Почему именно меня?

На этот раз Авдотья фыркнула громче:

– Потому что только такая, как ты, смогла бы выдержать его характер, его побои… Ведь тебе некуда было возвращаться. – Она тяжело вздохнула. – Да и родни у тебя не было, никто не помог бы Трохиму вернуть мне деньги.

Неожиданно рассмеялась:

– Думаешь, он был рад, что у него на кухне хозяйничает полукровка? – спросила и сама ответила: – Нет. Трохим ненавидел меня больше всех на свете. Если бы не драконья кровь во мне, давно извёл бы и сгноил в могиле… Я уж сбилась со счёта, сколько раз он подсылал ко мне идиотов с оружием, сыпал яд в еду, а потом делал вид, что ни при чём…

– Я не знала об этом, – покачала я головой.

Авдотья хмыкнула:

– Конечно, не знала. Ты всегда была редкостной дурой… Уж прости, Олеся, но это так. Единственное, что у тебя хорошо получалось, рожать от него детей. Впрочем, не только от него…

– Что?! – ахнула я, вытаращив глаза. – Не может быть!

И тут же поняла: может. Сразу вспомнила. Да, всё так и было. Та Олеся, что жила здесь до меня, была с другими, со многими. Не потому, что ей нравилось, а потому, что не находила сил сопротивляться, когда мужчина использовал её. Потом, когда он терял интерес, она забивалась в тёмный угол и плакала.

Авдотья каждый раз вытаскивала её оттуда, отпаивала чаем и вела к батюшке, чтобы он помог пережить унизительную боль. Снова и снова. Пыталась научить Олесю, что говорить и делать в таких ситуациях. Но когда очередной мужчина хватал её и тащил в комнату, всё повторялось.

– И вот что странно, – задумчиво произнесла старуха, – после смерти Тимохи ты резко изменилась. Ты даже напрочь забыла, как мы вытравили из твоего чрева плод от тайных прогулок с тем оборотнем… Трохим сразу всё понял бы, увидев ушки твоего сына. Скрыть похождения уже не вышло бы.

И я снова «вспомнила». Да, так и было. Тот оборотень спас её, когда один из неряшливых гостей потащил добычу в кусты, воспользоваться молчаливой уступчивостью. Олеся впервые влюбилась. Сбегала к нему тайком от мужа. Была счастлива ровно до того момента, пока не узнала, что в ней зародилась жизнь. Оборотень тут же исчез, оставив её разбираться с проблемами в одиночку.

Она испугалась по настоящему. Не за себя (Олеся не привыкла жалеть себя), а за детей. Если родился бы малыш полукровка, всё сразу вылезло бы наружу. Трохим усомнился бы и в том, что остальные дети, его. Муж не стал бы терпеть: в лучшем случае прогнал бы её с детьми из трактира. А Олесе некуда было идти.

Тогда Авдотья купила у знахарки запрещённое снадобье, избавляющее от ненужного ребёнка, едва ли не силой влила его в Олесю. Потом собственноручно закопала крохотного полуоборотня в овраге.

Олеся и прежде не смела возражать кухарке. После того случая совсем притихла, позволяя помыкать собой. Даже когда Авдотья решила выдать её замуж за Прошку.

– Поначалу я думала, ты сошла с ума от горя, – продолжала Авдотья. – Трохим, при всех недостатках, не был полным дураком. Он знал, когда идти до конца, а когда лучше отступить. Колотил тебя по малейшему поводу, но никогда не бил по лицу, не наносил увечий и по своему оберегал… Ты не могла не понимать, что Прошка не такой. Он сам показал это в первую встречу, избив так, что ты едва поднялась. Тот фингал… Помнишь? За все полтора десятка лет замужества ты ни разу не ходила с синяками на лице.

Авдотья вздохнула. Я молчала, поражённая не столько её откровениями, сколько тем, как они отзывались в моей душе. Всё так и было. Теперь и я «вспоминала».

– Потому и не стала давить на тебя. Думала, пусть баба немного отлежится, в себя придёт. Но стало только хуже. Ты менялась быстрее, чем я успевала привыкнуть. Уверена, – хмыкнула она, – ты даже не заметила, когда наши «гости» пытались, как и раньше, воспользоваться твоей уступчивостью…

В голове вспыхнули воспоминания, уже не той Олеси, а мои собственные. Всё так и было: поначалу некоторые гости вели себя странно. Хватали за подол или за руку, тянули к себе с пошловатой улыбкой.

Я думала, что здесь так принято, и просто одёргивала их, напоминая, что в моём трактире руки лучше держать при себе, иначе Мишаня поможет найти выход. Это всегда работало. Потом подобные инциденты сошли на нет. Да и гостей сомнительного вида стало меньше, тараканы не любят квартиры, где регулярно наводят чистоту и посыпают углы дустом.

– А сейчас твой трактир процветает, – вздохнула Авдотья. – Ты сделала то, что было не под силу Трохиму. И никому другому, впрочем. Даже прежний хозяин, построивший этот трактир своими руками, не зарабатывал столько, сколько ты…

Она хмуро качнула головой и закончила:

– А теперь эта дракона… Мало того, что ты при встрече не установила твёрдую цену за услуги, словно знала: драконы терпеть не могут быть обязанными. Теперь она заплатит за ночлег гораздо больше обычного, чтобы точно не остаться должной. А ты ещё и позволила ей жить здесь сколько угодно! Понимаешь, что всё это значит?!

Авдотья уставилась на меня. Я слегка потеряла нить разговора, погрузившись в тёмные воспоминания той Олеси. Иногда казалось, что вот вот найду ответы на все вопросы. Но каждый раз ниточка, ведущая туда, куда мне надо (я это чуяла), выскальзывала из рук и исчезала.

– Что?! – спросила я, прерывая затянувшуюся паузу.

Авдотья ответила:

– Она заплатит тебе достаточно, чтобы рассчитаться со мной. И тогда ты выгонишь меня из трактира… А мне, – запнулась она и тяжело вздохнула, – мне, Олеся, тоже некуда идти…

Кухарка отвернулась и замолчала. Наверное, ждала, что я начну утешать и успокаивать её. Но я не стала.