Текст книги "Семеро по лавкам, или "попаданка" во вдову трактирщика (СИ)"

Автор книги: Алёна Цветкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

«Простой люд» в моём лице совершенно не был с этим согласен. Но его, как водится, никто не спрашивал.

Для растяжки мы купили длинный отрез самого дешёвого льна. Для краски замешали уголь со смолой, чтобы надпись не смыло дождями. А стойками для растяжки стали обычные деревья, росшие по обеим сторонам дороги.

Буквы мы с детьми переносили с бумажки на ткань целых два дня. Считать ножки и лепестки оказалось забавно. И к тому времени, когда мы закончили, даже Ванюшка легко различал написанные буквы. У моих детей появилась новая игра, а все доступные поверхности были украшены букашками и цветами. Дети писали слова, которые можно составить из тех букв, что были им известны.

Возможно, что то есть правильное в идее двух алфавитов, если детям так просто освоить букашки и цветы. Потом с них будет проще перейти на символы. А пока я решила взять пару уроков по таракашкам… Очень уж нужны были нам недостающие буквы.

Зато баннер получился на славу. Он обошёлся нам в пять монет: одну отдали писарю, на две купили ткани и на две монеты накормили путников, которые помогли нам натянуть растяжку над дорогой.

И подарил надежду, что всё будет хорошо.

Глава 10

Несколько дней баннер провисел без всякой пользы. Купцы его замечали, читали, подъезжали к воротам, чтобы спросить у Егорки, правда ли то, что там написано. Но, получив утвердительный ответ, всё равно направляли обозы в город под защиту городских стен.

Дети расстроились: затея, казалось, провалилась. Авдотья жалостливо вздыхала и поджимала губы, глядя на меня. Её сомнения в моей разумности, похоже, лишь укрепились после «провала». Однажды вечером она даже попыталась меня утешить:

– Нельзя каждый раз полагаться на везение, пора думать головой. И выйти замуж, конечно… За Прошку. Потому что Тимоха сюда не переедет, а заберёт тебя к себе.

Не отчаивались лишь двое: Мишаня и я. Мишаня – потому что не совсем понимал, что происходит. Я – потому что знала: не всякая реклама срабатывает с первой минуты. Иногда нужно время, чтобы она «раскачалась».

Так и вышло. Первый караван завернул к нам примерно через неделю.

Я занималась очисткой местного напитка в баре, готовясь к вечернему наплыву гостей из Ламана, когда в помещение ворвался взъерошенный Егорка:

– Мам! – радостно закричал он с порога. – Там купцы! По рекламе! Их много!

Я улыбнулась и кивнула:

– Отлично! Пусть заезжают во двор. Я предупрежу Авдотью.

– Мам! Это большой обоз! Я насчитал двадцать человек, и ещё осталось! – Егорка ловко считал в пределах двух десятков, но дальше начинал путаться и заикаться, оправдывая нежелание учиться тем, что такие большие числа ему вряд ли пригодятся.

Я не стала напоминать, что счёт до двадцати – это мало. Егорка и сам поймёт: он у меня умненький, хоть и с отцовским гонором.

– А ты считай двадцатками, – посоветовала я. – Десять человек – двадцать монет. Ещё пять человек – ещё десять монет…

– Там больше, чем два раза по двадцать, – в голосе Егорки прозвучала паника. – И они хотят поговорить с тобой. Ну скорее, мам, а то уедут! Они не могут ждать долго!

«Больше?!» – встрепенулась я. В прошлый раз обоз состоял из четырнадцати человек и считался довольно крупным: подводы стояли во дворе плотно. Примерно на такой состав я и рассчитывала, когда готовила рекламу.

– Ванюшка, ты за старшего, – кивнула я младшему и бросилась к воротам. Обоз нельзя упускать, даже если Егорка ошибся в подсчётах. Хотя я знала: когда ему нужно, он считает ловко.

Я была готова к шутке, но не к тому, что увидела наяву.

Караван оказался огромным – тянулся от наших ворот до самого леса. Это был именно караван, а не привычный обоз. Вместо лошадей подводы тащили белоснежные верблюды. Сами подводы нельзя было назвать телегами: слишком длинные, с высоким пологом из плотного серого полотна над каждой. На ум самопроизвольно пришло слово «арба».

Купцы, однако, не вписывались в образ восточных гостей. Ни ярких халатов, ни тюрбанов, ни хитрого прищура. Обычная, можно сказать, европейская внешность – разве что невысокого роста. Одежда тоже ничем не выделялась.

– Вы хозяйка? – ко мне подошёл коренастый мужчина чуть ниже меня, в кожаных доспехах и чёрной бандане (в этом мире банданы оказались самым распространённым мужским головным убором – я видела их так же часто, как платки на женщинах).

– Я. Меня зовут Олеся. Это ваш обоз?

– Наш. Я отвечаю за безопасность. Можете называть меня Кроп.

– Очень приятно…

Я попыталась проявить вежливость, но Кроп бесцеремонно перебил:

– Это ваше? – указал он на баннер за воротами. Не дав мне ответить, продолжил: – Госпожа Омул готова поделиться рецептом своей родины, если вы позволите её людям приготовить и поесть своей еды.

Его слова должны были насторожить, напугать. Но я, испорченная безопасностью другого мира, лишь ответила:

– Конечно. Именно для этого мы и повесили объявление. Мы хотим кормить гостей едой, к которой они привыкли на родине, и будем рады научиться готовить то, что вам нравится.

Кроп усмехнулся. Мне почудилось в его усмешке что то неприятное – то ли презрение, то ли пренебрежение. Но я отмахнулась от ощущения, как от надоедливой мухи.

– Мне нужно минимум пять комнат, желательно приличных – без клопов, трактирной вони и грязи.

– У нас шесть, – улыбнулась я, сдерживая нарастающее недовольство. Что за манера разговаривать так, будто собеседник – грязь под ногами этой госпожи Омул?

– Могу я посмотреть? – прищурился безопасник.

Этот прищур неожиданно успокоил меня: точно так же смотрел глава службы безопасности в моём банке, когда клиент казался… скажем, немного не таким, как все. Он называл таких смешным, а не обидным словом – «при пи пи нутые».

– Конечно, – расслабилась я. Мы и есть такие… С изюминкой. Какой дурак даст скидку в пять монет за рецепт? Я приглашающе взмахнула рукой: – Прошу вас.

Кроп тщательно осмотрел комнаты: проверил окна, залез под нары, то ли искал что то, то ли проверял чистоту пола.

– Неплохо, – кивнул он. – Мы займём все шесть и сеновал, там будут спать караванщики.

Я кивнула, досадуя, что не успели обустроить чердак. Тогда я бы выбила Кропа из его самоуверенной позиции.

– Ужин нас не интересует, а вот на завтрак вам придётся приготовить блюдо, которому вас научит госпожа Омул. Если вас устраивает, мы будем ночевать здесь.

В голове щёлкнул калькулятор: шесть комнат по три монеты – восемнадцать. За вход – пусть сорок. Завтрак бесплатный. Ужин не нужен. Итого примерно шестьдесят монет минус пять за рецепт. Неплохо, но и не идеально: завтрак то они съедят бесплатно! Да и неизвестно, что за рецепт: вдруг какие нибудь соловьиные язычки, которые не только сожрут прибыль, но и вгонят в долги?

– Если блюдо, которому меня пожелала научить госпожа Омул, готовится из простых продуктов… У нас не столичный ресторан, а придорожный трактир, – напомнила я. – Набор продуктов ограничен.

В глазах Кропа мелькнуло удивление. Не знаю, чем я его поразила, но это было приятно.

– У вас есть всё необходимое, – кивнул он. – Я слышал крик петуха, с яйцами проблем нет. Специи безвозмездно предоставит госпожа Омул, их хватит, чтобы вы могли удивлять гостей.

– В таком случае передайте госпоже Омул, что я рада видеть её в своём трактире.

Авдотья стояла на крыльце, прячась за дверью, и наблюдала, как караванщики размещают арбы во дворе, который сразу стал казаться тесным.

– Не нравятся они мне, – вздохнула она. – Гнать их надо, Олеся.

– Ну конечно, – усмехнулась я. – Прямо сейчас выгоню гостей, которые принесли больше шестидесяти монет. Готова биться об заклад: Трохим никогда столько за вечер не зарабатывал.

– Зато Трохим меня слушал. Если я говорила, что гость мне не нравится, он его и на порог не пускал, – поджала губы кухарка. – Ох, пожалеем мы, что пустили их во двор! Деньги не принесут радости.

– Авдотья, – вздохнула я, – что опять не так? Чем они тебе не угодили? Верблюды вместо лошадей непривычны, но разве это причина для неприязни?

– Верблюды?! – удивилась она и фыркнула. – Что в верблюдах непривычного? Полмира на них ездит. Нам, человекам, они не по карману, вот и пользуемся лошадьми. А остальные скорее верблюда купят, чем коня: он и везёт больше, и ест меньше, и живёт дольше.

– Ты хочешь сказать, что караван нечеловеческий? – подняла я брови, снова пытаясь уловить разницу между Кропом, Тимохой, оборотнем, ночевавшим у нас, и остальными гостями. И снова не находила. Для меня все они были людьми или, по местным меркам, человеками.

– В том то и дело, что человеческий, – нахмурилась Авдотья. – Только подумай: у каких человеков может быть столько верблюдов?

Я пожала плечами. Для меня неважно, люди они или нелюди. Главное, платят и ведут себя прилично.

– Вот потому и говорю: гнать их надо, – повторила полудраконка.

– Не выгоню, – спокойно ответила я. – Даже не надейся. Когда госпожа Омул будет учить нас готовить блюдо её родины, веди себя прилично, не фыркай и не показывай, что не хочешь её видеть. Поняла?

– Госпожа Омул? – переспросила Авдотья, отвернулась и добавила с необычной интонацией: – Поняла, чай не дура.

Но продолжала причитать о том, что я ещё пожалею, пустив «этих» в трактир.

Авдотья ворчала без остановки. В какой то момент я просто перестала её слушать. Кем бы ни были эти люди, я не откажу им в ночлеге. Именно об этом я и мечтала: чтобы у меня останавливались разные гости с разными вкусами. А мы будем готовить их любимую еду, давать им возможность на миг оказаться дома.

Тем временем весь караван въехал во двор. Арбы аккуратно, но плотно расставили по спирали, в центре остался довольно большой пятачок. Там шустрые караванщики сложили дрова для костра и устанавливали странную треногу в человеческий рост. Видимо, собирались готовить ужин. Я тяжело вздохнула, представив, сколько денег прибавилось бы у меня, если бы караванщики не отказались от нашей похлёбки.

– Госпожа Олеся! – вывел меня из задумчивости голос Кропа.

Он привёл невысокую, коренастую женщину в белом платке и фартуке. Она шла, старательно разглядывая что то на земле.

– Это Фрата, – коротко представил он и, кивнув на меня, обратился к ней: – Это госпожа Олеся. Ты научишь её готовить хевву.

– Хорошо, господин Кроп, – отозвалась Фрата и подняла на меня взгляд. – Я очень рада, госпожа, что вы позволили нам приготовить…

– Фрата! – резко осадил её Кроп.

Она тут же замолчала, снова опустив взгляд.

– Ты должна научить госпожу Олесю готовить хевву. И ничего больше. Я тебя предупредил! – отчеканил он.

Фрата кивнула, не поднимая головы, и сделала шаг вперёд.

Кроп взглянул на меня. На миг мне показалось, что он приготовился и меня «заколотить словесными гвоздями», но он лишь кивнул и ушёл, оставив нас с Фратой.

– Прошу вас, – посторонилась я, пропуская Фрату на крылечко, ведущее прямо на кухню, минуя гостевой зал. – Давайте начнём готовить. А то скоро стемнеет…

– Стемнеет? – удивлённо прошептала Фрата, потом словно спохватилась: – Ах, да, простите, я забыла…

И тут у меня засосало под ложечкой. Права была Авдотья, в этом караване и в этих людях что то странное. Но когда выяснилось, что Фрата – личный повар госпожи Омул, я тут же забыла обо всём. Такая удача! Получить секретный рецепт от повара главы города всего за пять монет. О большем и мечтать не приходилось.

Хевва оказалась подобием форшмака, но вместо сельди использовалась рыбная мука. Именно она давала основной вкус и служила той самой приправой, которую предоставила госпожа Омул. Пахла эта «специя» так, что у меня слёзы наворачивались на глаза. Авдотья и вовсе спряталась в своей комнате, отказавшись выходить на кухню. Впрочем, уговорить её удалось быстро.

Как ни странно, вкус готового блюда оказался вполне приличным, если, конечно, кто то нашёл в себе силы запихнуть отчаянно воняющую субстанцию в рот. Пахла хевва ничуть не лучше основной «приправы».

Авдотья так и не решилась попробовать получившееся блюдо. Зато вторую порцию приготовила безупречно, в отличие от меня. Моё блюдо оказалось совершенно несъедобным и полетело в помойку.

– Ничего страшного, госпожа Олеся, – доброжелательно улыбнулась Фрата. – Чистокровным человекам сложно уловить нужный баланс ароматов. Вам повезло, что ваша кухарка полукровка: она тонко уловила правильные пропорции. Этой муки вам хватит, чтобы приготовить завтрак для нас. Я прикажу принести вам ещё один мешок рыбной муки, вы сможете готовить хевву для своих гостей, как обещала госпожа Омул.

Она протараторила это, поклонилась и стремительно выбежала из кухни, оставив нас с Авдотьей и двумя мисками хеввы. Третья миска, моя неудачная попытка, отправилась в помойку и воняла так, словно там сдох целый косяк селёдки.

– Убери эту приправу подальше, – кивнула я на остатки рыбной муки, – чтобы наши продукты не пропитались рыбой. И вынеси помои… А то мне кажется, что я вся пропиталась этой вонью…

– А я говорила, гнать их надо со двора, – тут же ввернула Авдотья. – Вот откуда они узнали, что я полукровка? Об этом даже не всякий ламанец знает. А этих я впервые вижу.

Я промолчала. Пожалуй, впервые была полностью согласна с Авдотьей. Мне тоже не понравился этот момент.

– И хевва эта… Ну кто, скажи мне, Олеся, кто из человеков будет заказывать подобную дрянь? – озвучила мои мысли кухарка. – А у нас теперь целый мешок этой вони. И где мы будем её хранить, скажи ка мне? В кладовой нельзя, через неделю все продукты будут с одинаковым вкусом и запахом…

– Выбросим, и всё, – отмахнулась я, скорее успокаивая себя, чем Авдотью.

– Выбросим?! – ахнула она. – Целый мешок хеввы?! Да кто ж так продуктами то раскидывается?! Эта приправа, знаешь, какая дорогая!

Не успела я ответить, на кухню ввалился бледно зелёный Егорка.

Глава 11

– Что с тобой, сынок? – ахнула я и кинулась к нему. – Заболел?!

Егорка мотнул головой и с трудом, словно сдерживая тошноту, пробормотал:

– Нет… просто… такая вонь!

– Это приправа, – вздохнула я. – Завтра нам нужно будет приготовить для гостей завтрак. А потом мы просто выбросим эту рыбную муку.

– Нет, – Егорке стало лучше, и он смог говорить связно. – Рыбой не воняет… Рыбой пахнет вкусно. А вот во дворе е е… Мам, мне кажется, они положили в котлы тухлое мясо. Анушка увела остальных в избу, сказала, что там не так воняет. А я прибежал к тебе.

– Вот говорила я, – взвилась Авдотья, – гнать их надобно! Одни проблемы от таких гостей! Другие сейчас как учуют, чем у нас во дворе воняет, так и вовсе приходить перестанут. Тогда совсем зубы на полку положим! Лучше одна монетка в своём кошельке, чем горсть в чужом!

Спорить с «народной мудростью» – себя не уважать. К тому же я была с ней согласна: лучше монетка в своём, чем горсть в чужом. Однако если есть возможность получить часть этой горсти, глупо её игнорировать.

– Сидите тут, – велела я и выскочила за дверь.

Егорка не ошибся. На улице воняло так, что я едва устояла на ногах.

Однажды, когда мы были молоды и бедны, мой знакомый привёз из командировки в одну северную страну баночку старинного и очень традиционного блюда, которое мы решили продегустировать всей компанией. Стоило открыть крышку, как поднялась такая вонь, что кому то стало плохо сразу. Кто то, в том числе и я, так и не решился попробовать ни кусочка. И только двое самых безбашенных парней рискнули вкусить прелести квашенной особым образом селёдки…

Так вот, вонь от сюрстрёмминга не шла ни в какое сравнение с тем, что я ощутила сейчас во дворе моего трактира. Егорка был прав: после такого даже хевва покажется вкусной.

Недолго думая, я прижала к носу подол юбки и рванула в самую гущу событий, к котлам, возле которых суетились наши «дорогие» гости. Среди всех я знала только Кропа: он стоял прямо у костра среди одинаково приземистых мужчин. Но стоило мне сделать шаг к нему, как путь мне преградил какой то незнакомец:

– Простите, госпожа, но вам туда нельзя. Кольхен готовят только мужчины, присутствие женщин может испортить вкус готового блюда.

– Да мне всё равно! – взвизгнула я. Запах тухлятины просто душил меня, лёгкие отказывались вдыхать отравленный воздух. – Уберите это с моего двора немедленно!

– Но разве не вы обещали гостям возможность вкушать привычную им пищу? – усмехнулся он. Недобро так, неприятно. – И уже получили свою плату: и деньгами, и рецептом нашего традиционного блюда.

Я мысленно выругалась. Прав… Этот человек, который не просто спокойно дышал этой вонью, но и собирался съесть то, что готовилось в их котлах из этого ужасного тухлого мяса, был абсолютно прав. Мы именно об этом договаривались изначально. И я получила свою плату. Но откуда же я знала, что речь идёт о чём то подобном? Я думала, они будут готовить суп… или кашу… ну, или жарить мясо… а не вот это…

Незнакомец чётко уловил мою заминку и понял, в чём моя слабость.

– Неужели вы собираетесь нарушить уговор?

Я замялась. Не знала, что сказать. Нарушить договор было для меня чем то страшным. Привыкла к этому ещё в прошлой жизни: вся моя работа в банке строилась на том, что все железно соблюдают договоры. А если не соблюдают, то ты имеешь полное право обратиться в суд и всё равно вынудить человека соблюсти подписанное соглашение.

Да, здесь мы ничего не подписывали, договорённости были только на словах. И опять же опыт прошлой жизни говорил: договор без правильного оформления, подписей и печати – не договор. В принципе, никто не смог бы упрекнуть меня, если бы я решила отказаться от своих слов и запретить разводить вонь на моём дворе.

Никто, кроме меня самой…

А я чувствовала: если пойду на поводу эмоций и прикажу гостям убираться прочь, то пострадаю больше всего именно сама. И дело не в тех монетах, что уже лежат в моём кармане. Дело в том, что я потеряю репутацию. Больше никто и никогда не поверит ни единому моему слову. Купцы ведь существуют не в вакууме… А значит, эти сорок с гаком человек начнут рассказывать на каждом углу, как их, вопреки данному слову, выгнали из моего трактира.

И снова этот странный незнакомец как будто бы понял, о чём я думаю. Он улыбнулся и кивнул:

– Вот и правильно… А сейчас вам лучше уйти. И простите, что не приглашаю разделить с нами трапезу. Неподготовленного человека наше сегодняшнее блюдо просто убьёт. А я этого не хочу.

Я молчала. Во первых, мне и сказать то было нечего. Во вторых, боялась открыть рот, тошнота стала просто невыносимой.

– Вам лучше уйти, – повторил незнакомец. – Спрячьтесь за закрытыми дверями. И не переживайте: запах быстро выветрится, как только мы закончим наши празднества.

На кухню я вернулась на деревянных ногах. Уже представляла, как будет ныть Авдотья, пеняя мне: «Я же говорила». Как с укоризной посмотрит сын, в глазах которого я потеряла авторитет, потому что не справилась с проблемой.

Но, как ни странно, они оба промолчали. И не сказали ничего. И, судя по сочувственным взглядам, даже не подумали.

А приправа для хеввы, кстати, на самом деле пахнет довольно вкусно.

Весь вечер мы так и просидели в трактире, не выходя во двор. За детей я не беспокоилась: мы уже поужинали, а Анушка способна присмотреть за младшими братьями и сёстрами и уложить их спать вовремя.

А мы втроём, чтобы не терять зря время, занялись уборкой. Авдотья скоблила столы на кухне, а мы с Егоркой и Мишаней – в гостевом зале. Всё равно при такой вони к нам ни один гость не заявился.

Как только стемнело, во дворе стало шумно… Видимо, незнакомец не врал: у караванщиков случился какой то свой праздник, который они решили отметить столь гнусным варевом. Я нисколько не сомневалась: в обычной жизни люди такую гадость есть не могут, как бы их не приучали к такому с детства. Всё равно вкусовые рецепторы не обманешь. Тот же сюрстрёмминг – блюдо не на каждый день.

– Они там, кажется, пляшут… и поют… – Егорка таращился в окно, выходящее на двор, и пытался разглядеть, что происходит за рядами гружёных под завязку арб в центре площадки, где горел костёр. Сын то ли привык к вони, то ли просто оказался крепче, чем я, но уже не так сильно реагировал на доносящиеся до нас «ароматы».

Я же боялась открыть рот, чтобы не впустить неприятный запах в лёгкие, которые и так уже отказывались дышать. Ещё немного, и за глоток свежего воздуха я готова буду отдать полцарства и трактир в придачу.

Зато работалось очень хорошо. Я с таким остервенением скоблила деревянные столешницы, представляя на месте этих столов то Кропа, то госпожу Омул, то того незнакомца, который так легко нашёл во мне нужные кнопки, заставив отступить и позволить караванщикам остаться, что к полуночи, когда гости наконец утихомирились и сожрали ритуальную пищу из тухлятины, я успела отскоблить не только все столы, но и все скамейки.

Давно хотела, да всё не хватало ни времени, ни сил, ни желания возиться со скребком. Это не такая простая работа, как может показаться: от древесной пыли нос чешется, и руки потом болят от однообразных движений.

Егорка помогал мне не очень активно, то и дело отвлекаясь на пригляд за караванщиками. А потом и вовсе заснул, сидя на лавке и положив голову на стол.

Мишаня давно и как то технично исчез, растворившись в темноте… Наверное, решил, что раз пользы от него никакой, а он первым же движением «отскрёб» от доски щепку толщиной в сантиметр и испортил поверхность стола, то он здесь и вовсе не нужен.

А я всё скребла и скребла, переставляя подсвечник с толстой свечой с одного стола на другой.

– Олеся, – громкий шёпот Авдотьи заставил меня вздрогнуть. Я как раз представляла, как с наслаждением снимаю стружку с Кропа, чтоб ему пусто было. Если бы он сразу сказал, что именно собирается приготовить на ужин, я никогда и ни за что не согласилась бы на подобные условия! – Костёр погас… И во дворе уже почти не воняет… Шла бы ты спать… И не беспокойся, хевву я завтра сама приготовлю, накормлю гостей и спроважу с глаз долой… А ты отдохни...

Я вздохнула и бросила скребок. Весь пол гостевого зала был засыпан древесной стружкой. Прежде чем звать сюда гостей, нужно было подмести и вымыть полы. Рано утром, спозаранку, этим обычно занималась Анушка. Но сегодня ей и так досталось, присматривать за пятью детьми не так то просто. Да и грязи я развела куда больше обычного.

– Сейчас приберусь тут, – хрипло отозвалась я на слова Авдотьи и, зевнув, добавила: – А ты иди, тебе вставать рано. Я завтра посплю подольше…

Авдотья кивнула и исчезла. Она жила тут же, при кухне, превратив одну из кладовых в спальню.

Я тяжело поднялась, отряхнула подол юбки от стружки и взялась за метлу. Вымести зал начисто, и при свете всего одного огарка, и когда сама едва держишься на ногах, зевая каждые три минуты… Я, наверное, заснула бы стоя, если бы эта проклятая метла могла стоять и не падать, заставляя меня просыпаться от ощущения падения.

– Госпожа, – раздался вдруг голос.

Я открыла глаза и уставилась на невесть откуда взявшегося незнакомца, того самого, что помешал мне разогнать гостей.

– Почему вы ещё не спите? Уже далеко за полночь…

– А вам какое дело? – хотела огрызнуться я, но не вовремя зевнула, превратив реплику в унылый, бессвязный вой.

Незнакомец кивнул на метлу:

– У нас есть примета: нельзя мести дом после заката, можно ненароком вымести удачу.

– А вам то какое дело до моей удачи?! – наконец смогла я выразить всё своё недовольство сегодняшней ситуацией.

– Вы мне нравитесь, – улыбнулся он. – И если вы позволите прикоснуться к вашей ладони, то я буду знать, что у нас может получиться…

Сон как рукой сняло. Я вытаращилась на этого неизвестно кого и выпалила:

– Вы дракон?!

– Дракон? – мужчина насмешливо фыркнул. – Драконы гораздо выше и крупнее…

– Ну, может, вы просто много болели в детстве, – буркнула я, злясь на этого не дракона, на Авдотью, на себя и на весь этот мир в целом. Ну что за ерунда такая?! Почему я никак не могу разобраться, как все так легко и просто, бросив всего один взгляд на «людя», определяют, кто он: человек, дракон или оборотень?!

Незнакомец захохотал. Похоже, ему зашла моя шутка, в отличие от меня самой. Мне то совсем не было весело.

– Я человек, – отсмеявшись, заявил он и добавил: – На три четверти… Так вы позволите коснуться вас?

– Нет, конечно! – рявкнула я и сделала шаг назад для верности, выставив перед собой метлу. Если этот наглец попытается дотронуться до меня, ему придётся иметь дело с ней. – Не знаю, как у вас, а у нас, у чистокровных человеков, такое не принято. Мы не щупаем друг друга, чтобы понять, что у нас может получиться.

– Да? – вздёрнул бровь незнакомец и с искренним любопытством поинтересовался: – А что же вы делаете?

– Знакомимся, – ответила я. – Общаемся, узнаем друг друга… И только потом решаем, хотим ли мы чего то большего, чем просто дружбы…

– Любопытно, – вздёрнул вторую бровь этот не дракон. – А я слышал, что человеки просто обращаются к провидицам… И завтра мы можем сходить с вами. Говорят, в Ламане неплохая провидица…

– Да с чего вы взяли, что я хочу быть с вами?! – взвилась я, совершенно не думая, что выдаю себя этими словами с потрохами. – Что за порядки у вас такие?! Чуть не каждый встречный с первой минуты желает жениться! Да мне за всю жизнь столько предложений не поступало, сколько за этот месяц!

– Ничего удивительного, – пожал плечами незнакомец и обворожительно улыбнулся, заставляя моё сердце встрепенуться. Причём появилось ощущение, будто это было насильно словно он напоил меня приворотным зельем. – Вы красивая молодая женщина. Умная и явно образованная…

Я невольно фыркнула:

– Я даже читать не умею. – Смех смыл липкую паутину приворота, и я снова была спокойна. – Так что вы ошиблись…

– Не может быть, – качнул головой незнакомец. – Я же вижу: у вас за плечами гораздо больше, чем можно приобрести в этом трактире.

– В любом случае, – я сделала шаг назад, оставив между нами метлу, – вам лучше уйти. У меня ещё много работы. А в нашем трактире запрещено применять расовые способности…

– Ах да, – спохватился он. – Я ведь пришёл сюда именно за этим… Но вы должны пообещать мне, что это станет нашим с вами маленьким секретом.

Мне стало неспокойно. Зачем он пришёл? Что должно стать нашим маленьким секретом? Я невольно попятилась:

– Что вам от меня надо?!

Но не успела я договорить: незнакомец взмахнул рукой, что то буркнул себе под нос, и в тот же миг яркое пламя пробежало по полу, засыпанному стружкой, сжигая мусор и оставляя после себя идеальную чистоту.

– Что это?! – прошептала я, вцепившись в родную метлу, словно она действительно могла защитить меня от того безобразия, что случилось прямо сейчас. С ужасом я обвела взглядом абсолютно чистый зал трактира.

– Это наш с вами маленький секрет, – прошептал этот странный не человек… и не дракон… и подмигнул мне.

Он быстро сделал два шага вперёд и оказался нос к носу со мной. Я увидела его глаза близко близко – странные, очень странные, не такие, как у всех. Мне показалось, что его тёмно коричневая радужка крутится, как колесо, гипнотизируя меня мельканием спиц…

– Ничего не понимаю, – пробормотал он и внезапно схватил меня за предплечья, сжимая так крепко, что я ахнула.

Я собиралась возмутиться, но в этот миг его взгляд как будто чуть изменился, а моё сердце забилось в груди, как пойманная птица. Не от страха, от какого то странного притяжения. Словно этот незнакомец был моим близким родственником, которого я давным давно потеряла. Но лишь на один короткий миг. Потом всё смыло ледяным ужасом, поднявшимся откуда то из глубины души.

– Отпустите меня немедленно! – истерично завопила я, одновременно резко ударяя коленом ему прямо между ног.

Это вышло неосознанно, произвольно. Просто страх, густо приправленный какой то отчаянной, на грани безумия злостью, хлынул в меня, сметая все границы и правила. И если бы его ладони в тот же миг не разжались, выпуская меня, я вцепилась бы в него зубами, защищая свою жизнь.

Я тут же отпрыгнула прочь и замерла, выставив перед собой метлу, как копьё. Тяжело дышала, пот застилал глаза, а ноги мелко дрожали, будто я пробежала не пять шагов, а пять километров. Рванула бы дальше, если бы он не упал на колени, держась за место удара.

– П простите, – простонал мужчина, держась за причинное место. – Я не хотел напугать вас… Я просто хотел понять, что с вами не так… Я чувствую в вас что то странное… То, чего не может быть! Ведь я же ясно вижу, что вы чистокровный человек, и в вас нет ни капли чужой крови… Но я не знал, что вы… И тем более что вам пришлось пережить такое… Ещё раз простите…

– Вон! – прошептала я. Хотела сказать гораздо больше: что он мерзавец, что я сама не понимаю, что со мной происходит, откуда этот совершенно дикий и неуправляемый страх… Но не смогла. Потому что вдруг поняла: я ошиблась. Это не «он». «Он» – кто то другой. – Вон!

– Простите ещё раз, – простонал он снова, но спорить не стал. Тяжело поднявшись, прихрамывая и по прежнему не опуская руки от паха, он заковылял к выходу.

А я без сил опустилась на ближайшую скамью, обняла метлу. Меня резко начала бить крупная дрожь, от неё застучали зубы, а по всему телу свело мышцы от судороги. И больше всего меня заботила только одна мысль: кто этот «он»?

Я чувствовала, что должна узнать об этом. Этот «он» был в моём прошлом, моём, а не той Олеси, место которой я заняла в этом мире. И это было что то совсем нехорошее. То, что вызывало панический страх даже при попытке вспомнить.