Текст книги "Семеро по лавкам, или "попаданка" во вдову трактирщика (СИ)"

Автор книги: Алёна Цветкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Хотя, одернула себя, зачем думать про людей плохо? Тимоха просто на самом деле добрый человек. Он ведь помог мне сегодня, и не один раз, и совершенно бескорыстно. Не считать же платой пяток яиц, которые пошли на яичницу и которые он к тому же сам притащил, сказав, что куры снеслись сегодня по дороге. А раз уж я их купила, стало быть, и яйца тоже мои.

– Дяденька Тимоха, – вступила в разговор Анушка, – ты говоришь, коров твоих некому доить? А что же жена твоя?

– Анушка! – воскликнула я. Пол под ногами как будто превратился в тонкий лёд. Почудилось мне, будто невзначай ступили мы с детьми туда, куда не надо.

– А я не женат, – ответил Тимоха Анушке, но смотрел при этом на меня. И я почувствовала, как лёд под ногами заскрипел, покрываясь сетью мелких трещин… Ещё немного, и я рухну в воду. Если повезёт, то там будет очень мелко, и я не утону. Только промокну и страшно замёрзну.

– Не женат?! – ахнула Анушка в полном восторге. И тут же добавила тихо, картинно опустив глазки и постреливая в Тимоху взглядами из под ресниц: – А я сегодня купила себе отрез, буду вышивать рубаху для жениха… Большую рубаху… И через три года мне уж замуж можно…

Это что, дочка моя малолетняя с Тимохой флиртует?! Я на миг даже опешила. Хотела сказать ей, что староват то жених для тринадцатилетней девчонки, но тут заговорил он сам:

– Рубаху для жениха вышивать, хорошее дело. Правильное. Девкам без приданого никак. И жених у тебя будет красивый да молодой. И будешь жить ты с ним долго и счастливо… Проводи меня до выхода, хозяюшка, – обратился он ко мне.

Я быстро вскочила. Это именно то, что я хотела сейчас больше всего, указать гостю на выход. Не нравилось мне, в какую степь забрёл наш разговор, начинавшийся так невинно.

А когда мы с Тимохой отошли на несколько шагов, я услышала позади себя разговор детей.

– Дура ты, Анька, – фыркнул Егорка, – ты что, не слышала, что бабка Авдотья говорила? Дракон он! И на наших девках не женятся.

– Ну и пусть дракон, – фыркнула Анушка. – Главное, чтобы людь был хороший.

Егорка что то ей ответил, но мы уже ушли слишком далеко, и я ничего не услышала.

Глава 6

Я проводила Тимоху до ворот. Он вёл свою лошадь, я шла рядом. Между нами ощущалось напряжение, словно тот странный разговор за столом ещё не завершился. Мне было не по себе… Вернее, не мне, прошлая Олеся, ставшая моей интуицией, настойчиво пыталась предупредить о чём то. Но о чём именно, я понять не могла. Поэтому лишь старательно улыбалась и молчала.

Тимоха тоже не произносил ни слова, вплоть до самого прощания.

– Олеся, – он запнулся, и я вдруг осознала: он тоже волнуется. – Ежели тебе нужна будет помощь…

Я торопливо кивнула:

– Хорошо.

Он вздохнул, бросил мимолетный взгляд назад и произнёс:

– Ты, ежели что, на меня не злись… Не хотел я, так уж вышло. А Авдотье скажи, что я не такой, как все. И не стану…

Снова запнулся и резко сменил тему:

– А ты, ежели вдруг захочешь стать хозяйкой в моём доме, так не молчи… Я буду рад. Знаю, у вас так не принято, но у нас, у драконов, всё гораздо проще.

Он улыбнулся, посмотрел мне прямо в глаза, обхватил мою ладонь своей лапищей и прошептал:

– Мне достаточно одного касания, чтобы понять: у нас с тобой получится хорошая семья… И дети у тебя уже есть, – добавил он. – А одной тебе тяжело будет.

«Да что же это такое?!» – возмутилась я мысленно. Ещё один претендент на мою руку и сердце? Что тут, мёдом намазано? Не зря мне почудилось что то нехорошее в его намеках за столом.

Резко выдернув ладонь, я помотала головой:

– Я не собираюсь замуж. И со всеми трудностями справлюсь сама! – произнесла твёрдо.

Уже приготовилась отстаивать своё право на одинокое вдовство, но Тимоха не стал спорить, уговаривать или насмехаться, мол, «ты же баба…».

– Я понял, – кивнул он, склонив голову в знак признания моего права решать собственную судьбу. – Но всё же, на всякий случай, помни: я всегда готов принять тебя и детей в своём доме. Или просто помочь… Как сегодня.

– Хорошо, – ответила я, не углубляясь в детали. В мыслях же твёрдо решила: обращусь к нему за помощью лишь в самом крайнем случае, когда все иные возможности будут исчерпаны.

Тимоха улыбнулся, присел на край телеги, взмахнул вожжами. И тут я не выдержала:

– Подожди! – окликнула его. Когда он обернулся, спросила: – Почему ты предложил мне стать хозяйкой? Ведь драконы не женятся на нас?

– Ну почему, – усмехнулся Тимоха. – Женятся. Правда, детей обычно не делают. Но тебе и не нужны дети. У тебя их уже много.

– А почему детей не делают? – ухватилась я за возможность узнать что то о драконах.

– А ты спроси у Авдотьи, – ответил Тимоха и, хлестнув лошадь, крикнул: – Н-но!

Бежать за ним и выяснять, при чём тут Авдотья, я не стала, хоть искушение было велико.

Этот короткий разговор оставил пищу для размышлений. Драконы не выходили у меня из головы до самого вечера.

А тут ещё Анушка без устали твердила о Тимохе. Старшая дочь размечталась, как станет женой дракона и будет доить его пять коров, в её глазах они воплощали огромное богатство.

Не только Анушка прониклась: Егорка тоже задумался о чём то своём и к вечеру явился ко мне с «интересной» идеей, предложил попытать счастья и посвататься к дракону. И это при том, что я никому не рассказывала о разговоре у ворот!

Сначала пыталась перевести всё в шутку, но Егорка оказался на редкость настойчив. Когда же я, желая отвязаться от него, заметила, что инициатива должна исходить от мужчин, он странно посмотрел на меня и выдал:

– Мам, ты чего? Это же драконы. Они, басурмане проклятые, живут по совсем другим правилам и считают, что бабы во всём, кроме супружеской постели, равны мужикам. У них даже во главе самого сильного клана стоит женщина. Старая уже, а всё правит.

(«Басурмане проклятые» он, конечно, не говорил, но смысл был именно таков.)

Не стану врать: порядки драконов мне понравились. Даже стало обидно, что я оказалась здесь, а не в их мире.

Постепенно я смирилась с мыслью, что драконы – не просто нация… или не совсем нация. Когда осторожно расспросила Ванюшку о драконах, он объяснил: драконы не любят человеков, потому что считают их плохими. Человеки не любят драконов, потому что боятся. Есть ещё полукровки, которых не принимают ни те, ни другие: человеки видят в них драконов, а драконы – человеков.

Больше пятилетний сын ничего важного рассказать не смог, но и этого хватило, чтобы осознать: драконы – не люди… то есть не человеки.

Пришлось принять простую истину, которую следовало осознать ещё в первый день: вокруг меня не прошлое, и я не просто живу жизнью другой Олеси. Вокруг совершенно иной мир. А я – попаданка.

Я слышала о таких, в моём старом мире это направление фэнтези было популярно. Но, во первых, фэнтези я не особо любила, а во вторых, читать особо не успевала. В редкие свободные вечера предпочитала штудировать специальную литературу по банковскому делу, психологии и менеджменту, а не сказки для больших девочек. Работа была для меня делом серьёзным, поэтому все познания о попаданцах сводились к давнему просмотру фильма о янки при дворе короля Артура.

Помимо размышлений о себе и окружающем мире, весь день я занималась трактиром. Распределила детей по делам и объяснила, какой помощи жду от каждого. Должность Егорки переименовала из курьера в мои помощники, хотя круг его обязанностей от этого не изменился.

Дети с радостью включились в работу: Анушка взялась скоблить столы, Машенька с Сонюшкой отправились на кухню, а мы с Егоркой принялись отдраивать второй этаж.

Солнце уже клонилось к закату, и первая комната, та самая, где ночевали купцы, сияла непривычной чистотой, когда Егорка, которого я отправила за водой, ворвался на второй этаж с криком:

– Мам! Мам! Там молочник пришёл! И мясник! Говорят, если не отдадим им денег, то они будут жалобу писать в управу!

С досадой швырнула грязную тряпку в ведро. Вчера я перерыла весь дом, но заначку Трохима не нашла… Если она вообще существовала. Да и Егорка мог ошибиться, он ведь ребёнок. Платить по счетам мне было нечем. Вот если бы они согласились подождать месяц… или лучше полгода…

Но сперва нужно было выяснить сумму долга, доставшегося мне в наследство от умершего мужа.

– Идём, – бросила Егорке. – Попробуем уговорить их подождать ещё немного. Денег у нас всё равно нет.

– Эх, – протянул сын, – не надо было сегодня на рынок ходить! Надо было отдать им… Тогда бы они точно подождали. Батька всегда так делал.

– А ты знаешь, сколько он был должен? – спросила я, спускаясь по лестнице.

Егорка помотал головой:

– Не знаю… Но очень много. Они грозились, что в управу пойдут, и тогда наш трактир выставят на торги… Мам, а если выставят?! Эх! Надо было тебе за Прошку замуж выходить!

– И чем бы это помогло? – усмехнулась я. – Твой дядька совсем не похож на того, у кого водятся деньги.

– Но он же мужик! У него вон какие кулаки! – в голосе сына звучало отчаяние. – Они согласились бы подождать. А сейчас не согласятся!

– Это мы ещё посмотрим, – улыбнулась я. Не стану же объяснять сыну, что давным давно умею разговаривать с кредиторами.

Мясник и молочник, два кряжистых, заросших по самые брови мужика, чей внешний вид не давал подсказки об их роде занятий, ждали во дворе. Они хмуро оглядывались по сторонам и тихо переговаривались. В дверях трактира стояла Авдотья, видимо, именно благодаря ей кредиторы не ворвались в гостевой зал с требованием немедленно выплатить долг.

– Добрый день, уважаемые, – улыбнулась я мужикам. – С чем пожаловали?

– Муженёк твой покойный, – начал первый, – денег нам задолжал…

– Заплатить бы надобно, – подхватил второй и добавил: – Люди говорят, сегодня на ярмарке вас видели. Отрезы покупали, стало быть, деньги то есть…

– А ежели не отдашь, так мы в управу пойдём. Жаловаться станем, что вдова Трохима мужнино наследство на тряпки пустить хочет, вместо того чтобы долги отдать.

– Денег у меня нет, – спокойно ответила я. Если эти двое рассчитывали меня напугать, то ошиблись. – Муж ни одной монеты мне не оставил. Всё, что я потратила сегодня на ярмарке, на продукты и на крохотный отрез для приданого дочери, заработала сама.

– Дак всё равно долги вернуть надобно!

– Надобно, – согласилась я. – Но прежде я хотела бы узнать точную сумму. И обсудить возможность отсрочки платежа.

Мужики переглянулись, явно не ожидая такого поворота.

– Чего?! – хором переспросили они, вытаращив глаза.

– Отсрочки, – терпеливо повторила я, растягивая губы в самой доброжелательной улыбке. – Но сначала давайте определимся с суммой. Сколько именно должен вам Трохим?

Молчание затянулось. Мясник почесал заросший подбородок, молочник нервно сглотнул. Наконец первый пробурчал:

– Полтыщи монет.

Егорка за моей спиной ахнул.

А молочник, в глазах которого мелькнула хитрая искорка, тут же добавил:

– Каждому.

– На каждый глаз, – невозмутимо продолжила я.

– Чего?! – не понял мясник.

– На какой глаз? – нахмурился молочник.

«Два мудреца, одинаковых с лица», – мысленно усмехнулась я, но голос остался ровным и вежливым:

– А документы у вас есть? – почти ласково спросила я.

– Какие документы? – в голосе молочника прозвучало искреннее недоумение.

– Которые подтверждали бы эту сумму, конечно, – пояснила я, не переставая улыбаться. – Или вы думаете, управа поверит вам на слово? Ну, так тогда я скажу, что Трохим вам всё отдал. И у меня даже свидетель есть. Ты же видел, сынок, как батька рассчитался с этими хорошими людьми?

Я повернула голову к Егорке и, пользуясь тем, что мужики не видят, подмигнула ему одним глазом.

– Да, мам, – тут же подхватил сын. – Видел. Своими глазами видел.

– Ну вот, – кивнула я застывшим от негодования мужчинам. – Теперь у вас выбор: можете пойти в управу, жаловаться, что Трохим должен вам по полтыщи монет каждому, и надеяться, что кто то в такое поверит. Либо согласиться подождать и получить по сотне монет на каждого через… скажем, пять месяцев.

Мясник, похоже, был главным в этой «делегации». Он первым сориентировался:

– Три месяца.

– Пять, – твёрдо ответила я.

Молочник неожиданно поддержал меня: – Идёт. Но ежели через пять месяцев не отдашь, мы не в управу пойдём жаловаться, а красного петуха в твой двор пустим. Ясно?

– Предельно, – кивнула я.

– А ежели хочешь, чтоб мы тебе продукты возили, так оплачивать привезённое будешь сразу, – выдвинул он ещё одно условие. – Ни крынки тебе не привезу без оплаты.

– Идёт, – согласилась я. Всё равно планировала сама заниматься покупками. Что то подсказывало: так выйдет дешевле.

Значит, второй – молочник. А первый – мясник. Буду знать.

Расстались мы довольно мирно, хотя руки друг другу не пожали. Не то чтобы я была против, но, видимо, им не понравился итог встречи. Он то, наверное, рассчитывал облапошить одинокую вдову, а не вышло.

Авдотья всё время беседы простояла рядом молча. Когда кредиторы ушли, покачала головой и снова завела разговор о том, какая я везучая: мол, пожалели меня мужики, не стали добивать бабу, оставшуюся одну с семью ребятишками мал мала меньше.

Я спорить не стала. Повезло, значит, повезло. Пусть так.

Теперь предстояло обдумать, как за пять месяцев отдать все долги. С одной стороны, это всего сорок монет в месяц, сумма, казалось бы, не столь велика. Вчера за одну ночь я заработала тридцать монет. Но с другой, купеческие обозы к нам заглядывали редко. Обычно гостей было так мало, что едва хватало на пропитание большой семьи. Выделить из обычного дохода сорок монет, чтобы рассчитаться с прошлыми долгами, задача не из простых.

А ведь ещё столько всего нужно купить! Одних кроватей около двух десятков…

Следующие несколько дней я продолжала отмывать трактир и комнаты на втором этаже. Гостей за эту неделю почти не было, заночевали человек пять, не больше. Продуктов, купленных в прошлый раз, пока хватало, и я приберегла монетки, не потратив ни одной.

Уставали мы с детьми так, что не каждый вечер могли ложку донести до рта с открытыми глазами. Но постепенно вокруг становилось чисто, и это радовало меня, придавало новых сил.

Больше всего в эти дни меня удивляла Авдотья. Посмотришь на неё, вроде еле дышит, а стоит взяться за дело, так у неё будто второе дыхание открывается. Только бело серый платочек, который она, как мне кажется, не снимала с головы даже ночью, мелькает то тут, то там. И еды успевает сготовить, и посуду помыть, и прибраться, и ещё за детьми присмотреть.

Пока мы с Егоркой одну комнату убираем, Авдотья и на кухне порядок наведет, и на огород успеет сбегать, пару грядок прополоть, и детям сказочку между делом рассказать, а потом ещё и к нам придёт, станет над душой стоять, причитая, что совсем ни себя, ни детей не жалею…

В такие минуты мне хотелось её убить. Вот откуда в старухе столько энергии? Я после трудового дня еле до постели доползала. Мой тюфяк, набитый свежим сеном, казался мне мягче любых перин и уж точно ароматнее. Засыпала я, едва голова касалась подушки.

Правда, и во сне не переставала думать о трактире, о долгах и о том, как привлечь гостей. Наверное, поэтому снилась мне мешанина разных образов: начиная от Трохима, который так спрятал свою заначку, что мы до сих пор не могли её отыскать, и заканчивая старым купцом, который смотрел на меня с благодарностью за возможность на короткий миг вернуться в счастливые времена, которые он навсегда потерял.

Неизвестно, чем бы всё закончилось, но в один прекрасный день, вернее, в одно прекрасное утро. всё резко изменилось. К нам пожаловал ещё один странный гость.

Он появился на рассвете. Просто вышел из ближайшего леса и прямиком направился к нам, хотя все нормальные люди в такое время идут мимо, в город.

Я как раз вышла из избы и встречала рассвет на крылечке, заставляя себя проснуться. Как говорила моя бабушка: «Поднять подняли, а разбудить забыли». Вот примерно так я себя и чувствовала, когда бодрый и весёлый голос произнёс:

– Здорово, хозяюшка. Накормишь одинокого путника завтраком?

Я кивнула, хотя больше всего мне хотелось сказать какую нибудь гадость, не столько в адрес «путника», сколько в адрес совершенно бессовестного Тимохиного петуха, который тихой сапой прятался между кур, когда я их покупала, а теперь каждое утро орал как ненормальный, поднимая меня с постели лучше любого будильника.

К счастью, Авдотья шуршала на кухне и не видела гостя. Поэтому он сначала вошёл в трактир, и только потом она вылетела из кухни с горящими от возмущения глазами и зашипела на него, как змея:

– Уходи! Здесь тебе не место!

И вот что опять не так?!

Даже если это дракон, мне уже всё равно. У нас выдалась пустая неделя, и каждый гость на вес золота. А этот, судя по внешнему виду, вовсе не беден. Я была полна решимости вытрясти из него как можно больше.

– Авдотья! – осадила я её. – Иди на кухню. Мы с тобой потом поговорим…

Улыбнулась гостю, стараясь, чтобы улыбка не выглядела натянутой. Незачем ему знать, что я на самом деле чувствую. А я ощущала что то странное: этот дракон, в отличие от Тимохи, вызывал подспудный, безотчётный страх. С трудом заставила себя повернуться к нему спиной, чтобы проводить в зал и усадить за столик.

Глава 7

У меня вновь возникло ощущение, что я чего то не знаю, чего то важного, способного изменить моё отношение к этому человеку. Чего то, что, похоже, известно даже детям. Не зря Анушка, едва появившись в зале, ойкнула и тут же исчезла, утащив за собой Сонюшку.

Пришлось самой нести завтрак странному гостю. Пока он ел, я притаилась у кухонной двери, внимательно разглядывая его в надежде понять, что так напугало Авдотью и Анушку.

На первый взгляд – обычный мужчина. Высокий, симпатичный. И совсем не похож на Тимоху: ни широких плеч, способных, кажется, поднять быка, ни пшеничных волос, ни спокойного взгляда синих глаз.

Но если он тоже дракон, должно же быть что то общее с Тимохой? Ведь Авдотья и Анушка как то определили его «национальность»…

Путник больше напоминал старого ворона. Тёмная кожа, прямые тёмные волосы, жёсткие, как стальная проволока, выбивались из под чёрного платка, повязанного на манер банданы. Чистое выбритое лицо, ни усов, ни бороды, хотя все местные мужчины носили их. Большой нос с горбинкой, не лишавший его привлекательности. Чёрные глаза смотрели пронзительно и холодно, несмотря на широкую добродушную улыбку. Одет он был в белую льняную рубаху и плотно облегающую жилетку из тонко выделанной кожи, окрашенной в чёрно синий цвет.

Он расположился за столом с таким достоинством, будто находился не в придорожном трактире, а во дворце Людовика Четырнадцатого. Вот только аромат от него шёл отнюдь не французских духов. Во дворе мне казалось, что лёгкий запах мокрой псины, лишь причуда обоняния, но в помещении вонь стала невыносимой.

Я бы непременно предложила ему помыться и постирать одежду, но у нас пока не было для этого условий: ни бани, ни прачечной. А холодной водой из колоды такую вонь не перебить.

Ел гость быстро, но аккуратно. Яичница на сале, наше традиционное утреннее блюдо (курочки исправно неслись), исчезла с тарелки почти мгновенно. Видно, путник был очень голоден. Я уже подумывала принести ещё порцию, но он тщательно вытер тарелку кусочком хлеба и поднялся:

– Благодарю, хозяюшка. А номера у тебя случайно не найдётся? Чистого, с нормальной постелью и без клопов?

– Найдётся, – кивнула я, радуясь, что накануне мы с Егоркой разобрали сундук с постельным бельём и набили старые тюфяки свежим сеном. Да, кроватей у нас пока не было, в номерах стояли грубо сколоченные нары, но вид комнат заметно улучшился. – Я вас провожу.

Путник кивнул и взмахнул рукой, пропуская меня вперёд.

Я шла, ощущая, как незнакомец буквально прожигает взглядом мою спину. Но это было бесполезно. Я давно научилась улыбаться сквозь зубы и отрастила между лопаток толстую броню, которую не пробить никаким взглядом.

Мы поднялись на второй этаж. Чтобы не мучить себя, я распахнула дверь в первую комнату и посторонилась:

– Прошу, – взмахнула рукой, – здесь вам будет удобно…

Мужчина царственно кивнул, шагнул к двери, заглянул внутрь и тут же отступил:

– Не думаю, что вы это всерьёз. Считайте, что я оценил вашу шутку. Покажите мне нормальную комнату.

Я прикрыла глаза, сдерживая ярость, вспыхнувшую, как сухая солома от спички. Это, между прочим, почти лучшая комната! Я лично отмыла её до блеска. Да, обстановка скудная: нары вдоль стены, табуретка вместо тумбочки и пара гвоздей для вещей. Но что он хотел от придорожного трактира? Пятизвёздочного отеля?

– Извините, но номера люкс в нашем заведении не предусмотрены, – язвительно ответила я и с грохотом захлопнула дверь, едва не задев кончик носа гостя. Сделала вид, что это сквозняк.

Мне удалось его удивить. Мужчина вытаращился на меня, словно увидел диковинку. Даже его назойливый прищур пропал.

– Номера люкс? – переспросил он. – В заведении?

Я отвернулась. Наверняка он и слов то таких не знает.

– Но разве я просил люкс? – его голос смягчился. – Неужели вы никогда не встречали наших? Мы селимся только в комнатах, окна которых выходят в лес…

– Ваших? – нахмурилась я. – Драконов? Встречала.

Мужчина насмешливо фыркнул, затем расхохотался:

– Драконов?! Ну конечно же, нет.

Он шагнул ко мне и дёрнул носом, словно принюхиваясь. От резкого запаха мокрой псины у меня заслезились глаза.

– Неужели вы не чувствуете запах моего зверя? – вкрадчиво спросил он.

– Запах чувствую, – сморщила нос и отвернулась. Вежливость вежливостью, но дышать этим «ароматом» невозможно. – И очень рада, что вы не притащили своего зверя в мой трактир. Иначе пришлось бы отказать вам в ночлеге. А вам я бы предложила помыться, если бы у меня была такая возможность.

Гость подавился смешком:

– Помыться?! Мне?!

– Да, вам, – кивнула я. – Вы, наверное, привыкли к запаху своего зверя, но для посторонних он неприятен.

Мужчина растерянно хлопал глазами, глядя на меня как на умалишённую.

– Если вам не нравится эта комната, – шагнула я назад, – ничего другого предложить не могу. Очень жаль.

А то он полежит на простынях, а я потом в жизни не избавлюсь от этого проклятого запаха.

– Или, – чуть смягчилась я, – могу предложить переночевать на сеновале в конюшне. Там можете спать хоть в обнимку со своим зверем. Слова не скажу.

– Вы никогда не видели оборотней? – в глазах гостя вспыхнуло понимание. – Очень странно. Здесь такие девственные леса, и наших тут бегает довольно много…

– Оборотней?! – переспросила я, вытаращившись на мужчину. – То есть вы… оборотень?! И этот зверь – вы сами?!

– Очень странно, – он приблизился ко мне, почти вплотную, принюхался к шее, где билась жилка, и прошептал: – В вас есть что то неправильное. Мой зверь тревожится.

– Со мной всё нормально, – отступила я, распахнув дверь в другую комнату. – Посмотрите этот номер. Он попроще, но должен вам понравиться. Окна выходят в лес, как вы и хотели…

Гость кивнул и плавным движением оказался внутри.

– Да, вы правы… Эта комната меня вполне устроит. Я спущусь, когда стемнеет. Буду благодарен, если никто не побеспокоит меня до заката. Мой зверь ночной охотник, и он будет очень недоволен.

– Я предупрежу остальных, – не стала спорить я. Лучше сказать детям, чтобы не шумели. Зверя лучше не будить.

Отдав оборотню ключ, я спустилась вниз. В зале никого не было, но из кухни доносились возбуждённые голоса. Стоило мне войти, все замолчали и уставились на меня.

Анушка раскраснелась, Егорка хмурил брови, Машенька и Сонюшка тихо плакали, Ванюшка и младшие замерли, как мышки, увидевшие кота. Лишь Авдотья сохраняла спокойствие, или делала вид, гремя чугунками.

– Что за шум, а драки нету? – улыбнулась я, пытаясь разрядить обстановку старой шуткой из другого мира.

– Мама! – младшая группа кинулась ко мне. Машенька и Сонюшка разрыдались. Анушка и Егорка продолжали буравить друг друга взглядами.

– Да что с вами происходит? – не поняла я.

– Ты пустила в дом оборотня! – выпалил Егорка, словно обвиняя меня в чём то нехорошем.

– Ну и что?! – вступилась за меня Анушка. – Батька умер! И мама снова может выйти замуж!

Авдотья так громко поставила чугунок на стол, что мы все подпрыгнули. Непонятно было, на чьей она стороне.

– Тише, дети, – улыбнулась я. – Оборотень просил не будить его до заката. Его зверь ночной охотник, и он будет очень недоволен шумом.

Дети насупились. Я продолжила:

– А по поводу всего остального… Кто сказал, что я впустила оборотня, потому что собираюсь замуж? У нас трактир и постоялый двор, где едят и ночуют разные люди: человеки, драконы, оборотни… Мы будем пускать всех и никому не откажем из за глупых предрассудков.

Даже Авдотья перестала греметь чугунками.

– Всё ясно?! – вскинула я брови. – Вопрос с моим замужеством закрываем раз и навсегда: я не собираюсь ни за кого выходить. Муж мне не нужен, и другие дети тоже. У меня уже есть свои, и они самые лучшие на свете. Всем понятно?

Дети молчали, отвернувшись. То ли не верили мне, то ли им не понравилось услышанное.

– Мам, – Ванюшка дёрнул меня за подол, – а откуда ты знаешь, что мы самые лучшие на свете? Ты что, видела всех детей, какие только есть?

В его глазах светилось искреннее любопытство. Я рассмеялась, присела и обняла мальчишку. Он тут же прижался ко мне, замер, наслаждаясь объятиями.

– Мне не нужно видеть всех, сынок, – прошептала я. – Я люблю вас больше всех остальных детей на свете.

– И всегда будешь любить? – Ванюшка поднял на меня взгляд серых, не по детски серьёзных глаз.

– Всегда, – кивнула я твёрдо.

– Даже если… – он запнулся, – выйдешь замуж за оборотня?

Я вздохнула. Он ещё слишком мал и не до конца понял, о чём я говорила. Не стала спорить – просто кивнула:

– Да, сынок. Даже в этом случае.

Оборотень оказался приличным гостем. Он проспал весь день, спустился к ночи, поужинал, заплатил и ушёл, на прощание обдав меня запахом мокрой псины и снова прошептав, что я странная и тревожу его зверя.

В комнату, где он ночевал, я входила с опаской. Вдруг всё провоняло так, что ни отстирать, ни отмыть не удастся? Но, к моему удивлению, внутри было чисто и свежо. Если бы не разобранная постель, можно было подумать, что там никто и не ночевал.

Я быстро взбила тюфяк, поменяла бельё, протёрла пыль и помыла полы. Решила сразу постирать постельное, запасного комплекта не было, а к утру оно должно высохнуть. За горячей водой зашла на кухню.

Авдотья весь день недовольно гремела посудой. Я несколько раз спрашивала, в чём дело, хотя и так понимала: её раздражало присутствие оборотня. Каждый раз, когда я просила детей не шуметь, она шипела и злилась.

– Всё, Авдотья, – улыбнулась я, глядя на сердитую кухарку, – можешь расслабиться. Оборотень ушёл. Зато у нас теперь есть деньги.

Я положила на стол пять монет.

– С тех нищих, что заказывают ужин и спят прямо за столом, не разбогатеешь. А мне ещё долги отдавать. Те, что остались после Трохима.

– Что то маловато твой оборотень дал, – проворчала Авдотья. – Могла бы и побольше попросить. Раз уж он так тебе понравился, что ты и про детей, и про мужа позабыла.

– Во первых, не мало, а столько, сколько должен был: по монете за завтрак и ужин и три за постой. Во вторых, ничего страшного не случилось оттого, что дети один день провели без криков и воплей. И вообще, давно пора научить их тихим играм, а то носятся целыми днями по двору и орут, как дикие. Городки, например, весело, полезно и прилично. Но это потом. А в третьих, муж мой помер, если ты не забыла. И даже если бы не помер, при чём тут муж?

Авдотья запыхтела, будто хотела что то сказать, но не решалась. То ли боялась, что я её уволю, то ли не хотела обидеть.

– Да говори уже! – не выдержала я. Смотреть на её муки было невыносимо.

– Да что говорить то! – всплеснула руками Авдотья. – Будто ты сама не знаешь! Забыла, как на оборотня в лесу наткнулась лет семь назад и чем это закончилось?!

Я на миг отрешилась от реальности, пытаясь отыскать в остатках памяти Олеси хоть что то похожее. Но ничего не нашла. Вряд ли это было что то хорошее.

– Не забыла. И что? Теперь всю жизнь от оборотней шарахаться и терять деньги?

– Да что с тобой такое случилось?! – Авдотья почти кричала. – Ты вообще можешь думать о чём то кроме денег?! Только и слышно: деньги, деньги, деньги! Ладно, Прошке отказала – он всем известен как дурень, даже Трохим его со двора гнал! Но ты и Тимохе отказала! Думаешь, не знаю, что он тебе предлагал?! Всё знаю! Сразу поняла, как увидела ваши переглядывания! И вместо них ты оборотня в дом притащила?! Дура! Не будет он с тобой жить, уйдёт в леса и забудет твоё имя в тот же миг!

От её слов стало холодно и неприятно. Авдотья прожила с Олесей столько лет, знала её как облупленную. Неужели бедная Олеся не заслужила даже крошечного кредита доверия? Почему без всякого повода Авдотья обвиняет меня в чём то нехорошем?

Я отвернулась. Оправдываться не хотелось, оправдывается тот, кто виноват. А я ничего из того, в чём меня обвиняли, не делала.

– Это не твоё дело, – сухо ответила я, желая закончить разговор.

Но старуха не унималась:

– А об Анюшке ты подумала?! Она уже большая, через год другой у неё начнутся месячные. Думаешь, тогда твой оборотень обойдёт её десятой дорогой, раз уж с тобой шуры муры завёл?! Да щас! Анушка целый день за печкой пряталась, тряслась от страха и плакала! Кому она потом нужна будет, порченная?! Ни один хороший мужик на такую не позарится!

– Хватит! – резко осадила я кухарку. Зря позволила ей говорить. Лучше бы она и дальше дулась молча, чем слушать этот бред. – Ты несёшь чушь, и про оборотня, и про меня, и уж тем более про Анушку. Она ещё мала об этом думать. Пусть рубаху жениху вышивает, а не про оборотней мимо проходящих думает! Тогда её никто и не тронет.

– Дура ты, Олеся! Ни баба, ни девка супротив оборотня не устоит, ежели он захочет! Как дыхнет, как пустит запахи свои, разум потеряет твоя Анушка и против воли с ним ляжет!

– Какие запахи?! – сорвалась я на крик. – Рядом с ним стоять невозможно, так воняет мокрой псиной, что дышать нечем! Никакие запахи эту мерзость не перебьют!

– Мокрой псиной?! – Авдотья ахнула. – Ты сказала, от него воняло мокрой псиной?!

Она растерялась и смотрела на меня с искренним недоумением.

– Мерзкой мокрой псиной! – я швырнула бельё на пол. – Удивляюсь, что вся комната не пропахла. Думала, не отстирать будет!

А кухарка вдруг закрыла лицо руками и с облегчением рассмеялась.

Оказалось, тот запах, который я приняла за вонь, и есть те самые «запахи», привлекающие человеческих женщин и оборотниц. А другие существа, например, драконы, чуют вместо притягательного аромата сильную вонь.

Авдотья тоже уловила нотки возбуждения оборотня и решила, что он получил от меня то, что хотел.

Конфликт исчерпал себя. мы с Авдотьей помирились. Однако нас обеих терзали вопросы. Авдотью – почему афродизиак оборотня на меня не подействовал. Меня – что делать с Анушкой, когда начнутся месячные. Не прятать же её каждый раз за печку.