Текст книги "Астральный летчик"

Автор книги: Алексей Яковлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

8
Only you

Дома было тоскливо и пусто.

В кухне на столе, прислоненная к чайнику, стояла записка от мамы. Без знаков препинания: «Андрюша ждала не дождалась уехала на дачу к тете Леле всего на два дня у нее крыжовник осыпается пельмени в холодильнике борщ на подоконнике картошка между дверей будь умницей не скучай я скоро всего на два дня мама».

Рядом лежали три десятки из «командировочных». Андрюша вспомнил, что на фотографии мать стояла у куста крыжовника и радостно кому-то улыбалась в объектив. И до него с внезапной ясностью дошло, что свою мать он потерял.

Потерял то, что никогда и не думал потерять.

Думал, что мать – это навсегда.

Как собственное сердце.

Оно остановится – и ты остановишься…

И потерял.

У нее крыжовник осыпается…

Андрюша перевернул записку. На обороте торопливо, наверное уже опаздывая, мать черкнула: «Звонил два раза какой-то то ли Айзенберг то ли Айсман не расслышала».

Андрюша понял, что звонил ему Айлендер. Островитянин. Алик из КГБ.

По ящику шли спортивные новости, кончилась программа «Время». Значит, было уже полдесятого. Если отнять время на дорогу, они просидели с Мариной у стадиона целый час. А ему показалось, что от силы минут десять… Андрюша послонялся по квартире. Постоял у телефона. И набрал «простой номер». В трубке после гудков щелкнуло. Автоответчик заговорил по-английски, очень красиво, без американского жлобства:

«Это Коммерческое Глобальное Бюро. Пожалуйста, оставьте вашу информацию и телефон. Вам обязательно позвонят. Большое спасибо».

После второго щелчка Андрюша сказал вежливому джентльмену по-русски:

– Это Первозванный. Мне срочно нужно связаться с вами. Жду вашего звонка.

После звонка стало немного легче, пропала дурацкая раздвоенность. Отпала необходимость идти к «голубому песцу». Еще неизвестно, что понял бы «песец» из его доклада и как бы это сказалось потом на судьбе Марины. Ведь Марина назвала «песца» негодяем. Теперь до встречи с Аликом «песец» ничего не узнает о Марине. Алик объяснит ему, что нужно сказать «песцу».

Андрюша разделся, аккуратно повесил на плечики спецодежду, сунул в карманы пиджака носки, трусы, майку. С наслаждением натянул на себя сменный тельник и тренировочные штаны. И только тут вспомнил, что не ел со вчерашнего вечера. Он босиком пошел на кухню. Поднял крышку кастрюли на подоконнике. Мамин борщ подернулся сальной коркой, есть его не хотелось. Долго возиться. Андрюша отломал горбушку хлеба и поставил чайник. Хорошо бы пельмени с пивом, но из дома теперь не выйдешь, пока Алик не позвонит.

Андрюша нарезал на кухонной доске лук и помидоры на салат, думая о букете фиалок в луже у мрачного замка. О том, что ему вот уже второй раз в жизни выпадает дурацкая роль. Тогда у Михайловского он хоть понял что-то про юную девушку и пожилого усталого мужчину, наверное, ее учителя. В учителей юные девушки часто влюбляются. Вернее, переносят на них свой любовный порыв. «Пришла пора – она влюбилась». Влюбилась – здесь вторично. Первично – пришла пора! И в эту пору рядом с ней не оказалось Андрюши! Андрюша опоздал на какие-то несколько недель, а рядом с ней оказался седой учитель…

Это и потрясло тогда Андрюшу. Эта простая реальность довела его до дверей военкомата. До превращения в башмак… Блин!

Острый нож саданул по пальцу. Кровь смешалась с помидорным соком.

Андрюша сунул палец под холодную воду, почувствовал вдруг, что судорожно напряглись мышцы шеи, перекосился рот, вытаращились глаза.

«Начинается! – подумал Андрюша.– Как там, на войне». Мокрой рукой он закрыл искореженный рот и заорал на весь засыпающий родной дом жутким голосом:

– А-а-а! Бли-и-и-ин, компот!…

Он не сразу услышал телефонный звонок. Завинтил кран. Пошел в прихожую. Отдышавшись, снял трубку, приложил ее к уху и замолчал: пусть клиент сам проявится. В трубке захохотал Алик.

– Молодец, Первозванный. Доверяй, но проверяй. Докладывай, что у тебя стряслось?

Андрюша удивился, что Алик так быстро нашелся. Трезвый и веселый. Он сказал, стараясь быть веселым и спокойным:

– Есть новости. Срочно нужно увидеться. Как понял? Прием. – Это он добавил не в шутку, просто по инерции.

– Я вас понял прекрасно, сэр, – ответил Алик по-английски.

– Алик, срочно. Есть много новостей.

– У меня небольшая проблема с помещением, сэр. Не могли бы вы что-нибудь предложить для нашей встречи? – И добавил по-русски: – Как поняли? Прием, мать твою! Даешь Кавказ!

Андрюше не понравилась его веселость. Он уже хотел посоветовать Алику принять таблетку, но сказал совсем другое:

– У меня чисто. Мать на два дня на дачу уехала.

– О'кей, Первозванный! Называйте адрес.

Андрюша назвал свой адрес.

– Фурштатская – это что? – уточнил Алик. – Бывшая Петра Лаврова?

– Точно, – подтвердил Андрюша. – Почти на углу Литейного.

– А-а, – обрадовался Алик, – рядом с моим бывшим офисом. О'кей! Засекайте время, буду через пятнадцать минут. Прошу приготовить что-нибудь пожевать. Бутылки я беру на себя!

Андрюша хотел сказать, что никаких бутылок не надо – дело очень серьезное. Но Алик уже повесил трубку.

Из пальца на паркет накапала красная лужица. Андрюша подумал, что примета нехорошая, и пошел в комнату за йодом.

По ящику уморительно кривлялись «Маски-шоу», но Андрюша глядел на экран сморщившись. Вылил на палец впопыхах почти полфлакона.

Из головы не выходила последняя фраза Алика. Насчет бывшего офиса рядом с его домом. И Марина сказала, что Чен думает, что Саша… то есть Алик, из КГБ… Да пусть хоть из ЦРУ. Из Гестапо. Из Моссада. Вместе взятых… Сегодня Алик все расскажет! Все! Что происходит, в какую историю он попал и чего от него хотят.

А если Алик будет опять то пьянеть, то трезветь, рассказывать дурацкие притчи и стебаться, Андрюша заставит его говорить. Пускай на войне он стал башмаком. Он знал, на что идет… А здесь…, не спросясь его, ни черта не объяснив, хотят превратить его в труп. Иди исполняй. А потом уроем тебя под асфальт… Блин! Хорошо что из их денег не истрачено ни доллара! Блин! Так на войне не делают!

У капитана Слесарева это было самое суровое выражение, хуже мата. Так он оценивал трусов и подлецов, газетные статьи, телерепортажи и речи политиков. И о любимой женщине, бросившей капитана, пока он воевал в горах, капитан сказал только: «Так на войне не делают». И больше ее не вспоминал.

– Так на войне не делают, – повторил Андрюша и решил, что сегодня, все узнав от Алика, он просто спустит его с лестницы, кое-что объяснив ему на лету, и больше о нем не вспомнит!

В прихожей раздался длинный звонок. Андрюша посмотрел на свое суровое лицо в зеркале, шумно выдохнул и пошел открывать.

За дверью стоял худой мужик в ватнике и засаленной кепке. В резиновых сапогах, в руке удочки. Андрюша подумал, что мужик с дачи. Может, с матерью что-то случилось. Он спросил осторожно:

– Вам кого?

– Да мне бы эта… Как яго… Перьвозванова.– И Алик ему подмигнул.

Андрюша пропустил его в прихожую. Осмотрел полутемную лестницу и закрыл за ним дверь. Тоже персонаж из дурацкого шоу, подумал он мрачно. Алик снял звякнувший рюкзак. Поставил в углу удочки. Бросил на пол кепку и ватник. Сел в кресло у телефона. Крякнул, стянул резиновые сапоги и спросил серьезно:

– Что случилось, Первозванный? Ты убил кого-нибудь?

– Это почему? – мрачно буркнул Андрюша.

– У тебя лицо наемного киллера и свежая кровь на полу. Только, пожалуйста, не говори, что ты сейчас вот только что решил на ужин зарезать курицу. Мы не поверим. – И он похлопал рукой по знакомой маечке.

Андрюша хотел ответить ему, как дворник у Соловьевского, в той же тональности. Но сдержался.

– Я палец порезал. – И показал ему коричневый палец.

– Не верим! – сурово отрезал Алик. – Показывайте труп. Предупреждаю: чистосердечное признание облегчит вашу вину и возбудит нашу гуманность. Расстрел мы заменим электрическим стулом. Где труп, Первозванный? Я жду. – И грозно встал.

Кажется, он опять был на хорошей кочерге, и Андрюша решил прекратить дурацкое шоу:

– Я сейчас с Мариной встречался.

Алик снова сел в кресло. Зачем-то снял трубку телефона, подержал у уха и снова повесил.

– Это первоклассный труп. Поздравляю, Первозванный. Надеюсь, она не долго мучилась? Бедняжка.

Андрюша достал из кармана спецодежды длинный конверт и протянул его Алику:

– Здесь десять тысяч баксов.

– Десять тысяч «гринов» от Фрези Грант! – поправил Алик. – Знакомая сумма. – Но конверт не взял.

– Бери. Она просила их тебе передать, – настаивал Андрюша.

Алик надел очки и, склонив голову набок, разглядывал написанные на нем буквы. Черные, крупные, под японские иероглифы. Андрюше надоело держать перед его носом конверт. Он отвел руку.

– И все? – посмотрел на него Алик. – Больше она ничего не просила мне передать?

– На словах просила.

– Не слышу слов.

Андрюша соображал, что лучше – сразу схватить его за кадык и заставить говорить правду или сначала передать ему слова Марины.

– Я жду слов, Первозванный. Вы их забыли? Или не поняли? Может, она по-японски с вами говорила?

Алик явно сам напрашивался. Андрюша решил ему помочь:

– Она мне много чего рассказала, Саша. Только ты же мне сказать не даешь. Как говорил капитан Слесарев, с тобой хорошо на пару говно есть.

Алик посмотрел на него внимательно и встал:

– Извини… Нервы… Нервы, как лопнувшие струны разбитого рояля… Бред! – Он хлопнул в ладоши. – Давай-ка для начала хлопнем, тетка, по стакану, сдвинем мозги набекрень! Первозванный, я просил вас приготовить поздний ужин. Надеюсь, вы исполнили мой небольшой каприз?

– Блин! – вскрикнул Андрюша.– Чайник взорвется!

И с конвертом в руках бросился на кухню…

Они сидели на кухне под уютным розовым абажуром. На столе дымились пельмени. В салатнице млели в подсолнечном масле помидоры с луком. Алик уже вскрыл матовую литровую бутылку «Абсолюта». Чертыхаясь, возился с неудобной открывашкой. Вскрывал к пельменям пиво «Калинкинъ».

Андрюша решил, что самое время поставить вопрос ребром:

– Значит… Марина мне сказала…

– Не гони-не гони-не гони! – умоляюще сложил руки Алик и разлил по фужерам «Абсолют». – Сначала сдвинем мозги. Без этой процедуры я не пойму ни единого слова этой удивительной женщины. – Он поднял фужер. – Прозит.

Они выпили. Из тех же фужеров запили пивом. Закусили помидорами. Алик молчал, только чему-то улыбался про себя. Пьянел, что ли? Это очень не понравилось Андрюше. Сегодня он ему был нужен трезвым.

– Ты таблетку прими. Слышь?

– Да? – встрепенулся Алик. – Думаешь, поможет?

– Ты же сам вчера говорил, – напомнил ему Андрюша.

Алик достал упаковку, выдавил таблетку, покрутил ее в пальцах и отложил в сторону.

– Сегодня мне не хочется их принимать. Сегодня я хочу немного расслабиться. Я устал, Первозванный. Очень устал. Могу я позволить себе небольшой отдых? Я ведь сегодня с другом. Правда, Первозванный?

Андрюша молча жевал пельмени.

– Не волнуйся, Первозванный. Твой собеседник трезв как стекло. Он не испортит беседу…

Андрюша не слушал его. Он ел пельмени и ждал момента для атаки.

– Первозванный, вы заняты? Может, мне лучше уйти?…

– Я жду, когда ты кончишь стебаться.

– Сте-бать-ся? – повторил Алик. – Уот из ит? Наверное, что-то неприличное. Башмачный сленг какой-то… Ладно. Давай принимать друг друга такими, какие мы есть. Правда? Я человек конченый. А у тебя еще есть шанс из башмака превратиться в какой-то другой предмет. Вот тогда, в зависимости от того, в кого или во что ты превратишься, я и переменю к тебе отношение. Правда?

Андрюше показалось, что Алик оскорбил его. Но водка с пивом после вчерашнего сделали свое черное дело – соображалось туго. Он решил еще чуть-чуть подождать.

– Первозванный, повтори мне, пожалуйста, ее слова. Только, если можно, без сленга. Если твой сленг наложится на текст непредсказуемой женщины, сдвинутые набекрень мозги опрокинутся кверху килем… Так что она тебе сказала? Хотя бы самое главное…

Андрюша положил вилку и пошел в атаку:

– Самое главное?… Она сказала: «Андрюша, не давайте ему пить!»

– А разве ты мне даешь? – очень удивился Алик. – Она ошиблась. Это же я тебе даю!

И он опять наполнил фужеры. Они выпили. Андрюша материл себя за медлительность – Алик его опережал. Не давал за себя ухватиться.

Алик взял со стола длинный конверт, встал под самый абажур, еще раз внимательно перечитал черные буквы и спросил неожиданно:

– Первозванный, вы не подскажете, что такое «КУМИТЭ»? Это же, кажется, по вашей японской части… Я имею в виду восточные единоборства… Так не подскажете?

Андрюша даже засмеялся про себя. На сей раз Алик сам дал ему в руки козырного туза. Андрюша тоже встал. Взял конверт, прочитал на нем черные буквы в орнаменте из цветущих сакур: «Шоу Кумитэ» и ответил:

– Что такое «кумитэ», я не знаю. А «нукитэ»– это такой прием. Удар по горлу. Выполняется он так. – Андрюша пошел ладонью в горло Алику.

Наверное, просто случайно Алик успел среагировать. Выставил защиту, отбил удар и отскочил к плите.

– Что случилось, Первозванный? Я тебя обидел? Извини. Извини меня, сынок…

Это слово как хлыстом ударило Андрюшу. Он засмеялся тихо:

– Ты сказал «сы-нок»… Мне сказал? Мне?

– Да что случилось, Первозванный?!

– Какое ты имеешь право называть меня сынок?! Ты! Чмо! Козел болотный! Так на войне не делают!

Андрюша выскочил из кухни. Пошел в комнату. Взял из голубого дембельского альбома конверт с деньгами. Вернулся и бросил конверт на стол перед Аликом. «Алику с приветом» было крупно выведено на конверте. Алик в ответ чуть улыбнулся:

– Мне еще одно письмо? Ты же со мной… Расскажи лучше на словах, Первозванный.

Андрюша сел напротив него, облокотился на стол и выдохнул ему прямо в лицо:

– Это ты мне сейчас все расскажешь! Все, блин! Или я вышибу твои жалкие мозги! Понял?

Алик тяжело вздохнул. Сказал тихо:

– Это называется – точка кипения. Когда вещество переходит из одного состояния в другое… Я тебя очень прошу, Первозванный, не переходи в другое состояние… Тебе твое нормальное очень идет…

Андрюша саданул ладонью по столу:

– Блин! Надоело!… Первозванный, говоришь?… Друг, говоришь? Думаешь, купил меня с потрохами за триста баксов? Купил башмака бессловесного… Ему лапши на уши навешай, и он до смерти ее жевать будет!…

Алик внимательно смотрел на него широко открытыми голубыми глазами. Просто смотрел, ничего не говоря. И Андрюша начал успокаиваться:

– Ну что я про тебя знаю?… Кто ты? Алик или Саша? Бандит или чекист… Почему я на тебя работать должен?… Так на войне не делают! Ты знаешь, что такое друг на войне?… Знаешь? – Андрюша безнадежно махнул рукой.

– Понимаю, – тихо сказал Алик.

– Да что ты понимаешь?! – опять махнул рукой Андрюша, чуть не опрокинув бутылку.

И отвернулся от Алика.

Алик налил «Абсолюта» совсем немного. На палец от дна. Протянул фужер Андрюше.

– Давай договоримся так, Первозванный. Я назначу день своей исповеди. С утра мы, как люди, сходим в храм, причастимся… А потом найдем какой-нибудь укромный уголок… Чтобы нам долго никто не мешал… И я тебе расскажу… Нет, я тебе поведаю… Всю свою дурацкую жизнь… А пока… Верь мне, Первозванный… Я тебя никогда не предам… Верь мне, Первозванный… Договорились?

Андрюша повернулся к нему, посмотрел на протянутый фужер:

– А я тебе свою жизнь расскажу… Ладно?

– Так ты же мне всю ее рассказал, – улыбнулся Алик.

– Нет, – скривил рот Андрюша. – Не всю. Ты меня совсем не знаешь. Ты меня на войне не видел…

– Я тебя сейчас… Пять минут назад видел…

– А-а,– махнул рукой Андрюша,– не обращай внимания. Это так… бытовуха…

Они выпили и долго молчали. Наконец Андрюша поднял голову.

– Ладно… Про себя можешь не рассказывать. Подожду до исповеди. Ты мне хотя бы исходную объясни. Если хочешь, чтобы я на тебя работал.

Алик задумался:

– Что же мне тебе объяснить?

Андрюша взял «беломорину», раскатал табак в пальцах:

– Для начала нужно знать – куда бежать, в кого стрелять. Как говорит капитан Слесарев.

– А кто это? – поинтересовался Алик.

И Андрюша вкратце рассказал ему про своего командира. Рассказал и затосковал по родным братанам. Как там они сейчас? Жаркой южной ночью…

– За-ме-ча-тель-ный человек,– оценил капитана Алик. – Мы с ним, выходит, коллеги.

Андрюша насторожился:

– Ты тоже офицер? Чекист?

Алик откинулся на спинку стула и засмеялся от души:

– Последнее место моей, так сказать, работы – клиника института имени Бехтерева… А проще, сумасшедший дом…

– И что ты там делал? – ошалел Андрюша.

Алик снял очки, близоруко прищурился:

– Время моей исповеди еще не пришло… Сначала дело сделаем.

– Короче,– сказал Андрюша голосом командира отделения, – доложи ситуацию. Реально. И мои задачи. Что тебе надо? Чего ты хочешь?

Алик развел руками:

– Я же тебе вчера объяснил. Мне нужно сто тысяч баксов. Всего сто тысяч.

Андрюша затянулся папиросой.

– А Марина?

– А что Марина?

– Ты же любишь ее!

– Не я, – опустил голову Алик. – Саша… Саша ее очень любил…

– Короче,– перебил его Андрюша,– не хочешь говорить, я сам тебе объясню ситуацию, как я ее понимаю. А ты поправь, если я не прав.

Алик с удивлением и интересом посмотрел на него:

– Ну объясни… Объясни мне мою ситуацию, Первозванный…

Андрюша не обратил внимания на его очередной стеб.

– Исходная – ты любишь Марину!

– Саша, – поправил его Алик, – Саша ее любил.

– Допустим, – махнул рукой Андрюша. – Марина после института работает у «песца». Так?

– Так, – кивнул Алик.

– Тот ее подставляет на десять тысяч… Кстати, для кого он ее подставил? Для себя? Он же голубой! Значит, он ее подставил по чьему-то заказу!

Алик внимательно смотрел на него. Андрюша продолжал внакат:

– Ты ничего не знаешь. Ты продаешь все: машину, книги, квартиру…

– Не я, – тихо уточнил Алик, – это Саша все продает…

– А это уже не важно! – снисходительно посмотрел на него Андрюша.

– А что важно?

– Справедливость! – сурово поднял вверх палец Андрюша. – Они у тебя отняли все! Твою девчонку продали «папе»! Ты потерял машину, квартиру… И за все ты просишь у них всего сто тысяч? – Андрюша зло хмыкнул. – Блин!

– А ты что предлагаешь?

Теперь Андрюша откинулся на спинку стула и сказал не спеша, с расстановкой, словно хорошее стихотворение прочитал:

– Мочить их, гадов, от живота. Длинными очередями.

– Кавказский вариант здесь не проходит, – улыбнулся Алик.

– Почему? – обиделся Андрюша.

Алик придвинулся к столу, положил подбородок на ладонь:

– Слушай, Первозванный, передай-ка мне дословно весь твой разговор с Мариной. От начала до конца со всеми деталями. Старайся ничего не пропустить… Лучше таблетку перед этим прими. – И он пододвинул к Андрюше белое колесико.

– Не надо, – отмахнулся Андрюша.

Он закурил «беломорину». Наморщил брови. Закрыл глаза и снова увидел залив, чаек, вечернее солнце над Кронштадтом. Говорил он долго. Алик слушал его очень внимательно. Голубые глаза его то широко открывались. то закрывались, впитывая информацию. Иногда правая рука его машинально тянулась к бутылке. Тогда Алик брал бутылку за горлышко, ласково стучал по горлышку ногтем, словно прося подождать немного, и снова весь окунался в Андрюшин рассказ.

Когда Андрюша закончил и открыл глаза, Алик сидел, откинувшись на спинку стула, глядел не мигая на розовый абажур, мычал что-то про себя. Андрюша с трудом уловил модную когда-то песенку «Онли ю» Пола Анки. Наконец Алик отчетливо выговорил:

– Андрюша, мать у тебя за-ме-ча-тель-но уютная женщина.

– Откуда ты знаешь? – удивился Андрюша такому повороту.

– Знать женщину не дано никому, Андрюша. В нее можно только верить. Сколько ей лет?

– Сорок пять.

– Это когда она опять? – кивнул Алик. – И мне скоро сорок… Ерунда… Андрюша, хочешь я стану твоим папой? Чтобы по праву называть тебя сынком…

Андрюша уже привык к его шуткам и засмеялся:

– У нее, по-моему, уже кто-то есть.

– И у нее есть? – расстроился Алик.– Господи, как мне не везет.

– Ты мне больше в роли друга нравишься, – успокоил его Андрюша.

– В роли?! – обиделся Алик. – Андрюша, я не артист. Я люблю иногда, как ты говоришь, стебаться… Хотя я и не понимаю, что это такое, но, наверное, это вульгарное слово будет самым точным определением тому, что я иногда себе позволяю…

Алик грубо схватил бутылку за горло и разлил по фужерам. Так же грубо отставил бутылку от себя, как смертельно надоевшую вещь, и радостно расхохотался:

– Слушай, Первозванный, у тебя же мнемонический талант. Ты мне все гениально поведал! Ты – гений памяти! За тебя, гений! Брат по несчастью!

Они выпили. И Андрюша ему раскрыл секрет своего «гения».

– Так у нас же спецзанятия майор Демченко проводил. Майор Демченко из «Альфы». Ты вообще-то смекаешь, что такое разведбат в штурмовой бригаде?

– Извини. Не смекаю, – честно признался Алик.

– Да это же покруче спецназа! – похвастался Андрюша. – Мы любой спецназ сделаем. Даже зеленых беретов…

– За-ме-ча-тель-но! – опять наполнил фужеры Алик. – Давай выпьем за замечательные войска. За войска, где учат не забывать, а помнить!

Они выпили, и Алик опять загрустил, уставился на абажур. Андрюша кашлянул:

– Алик… Я тебе хоть помог?… Есть в моем докладе хоть зерно информации?…

– У-у, – устало засмеялся Алик, – куча информации. Эверест информации. Мои мозги на грани оверкиля…

– Поделись.

Алик хитро посмотрел на него и взял со стола красивый длинный конверт:

– Самое главное здесь. В этом конверте.

– Деньги? – не поверил Андрюша.

Алик осторожно вскрыл конверт столовым ножом. Высыпал на стол деньги. Вместе с ними выскользнула узкая белая бумажка. Алик взял ее и, не читая, протянул записку Андрюше.

– Вот что самое главное.

Андрюша взял записку. Красным шариком на бумажке были выведены печатными буквами всего три английских слова: «SAVE MARINA STAIN».

Андрюша посмотрел на Алика. Тот сидел, сложив руки на груди, и напевал с веселой тоской, почти как Пол Анка:

 
Только ты,
Девчонка рыжая,
Лишь тебя-а-а,
Во снах все вижу я…
 

– Спаси. Марина. Пятно,– вслух перевел Андрюша.

– Какое пятно? – удивился Алик и взял записку.

– «Сейв Марина Стейн», – прочел ему Андрюша. – Без точек. А стейн – пятно.

– Или фамилия, – подумав, сказал Алик. – Марина Стейн… Или Штейн… Интересно…

– Откуда ты узнал, что там записка? – перебил его Андрюша.

– Высчитал, – скромно ответил Алик.

– На компьютере? – съязвил Андрюша.

– Зачем? Все очень просто. Она вернула мне долг. А могла ведь и не отдавать. Я ее об этом не просил. Эрго! Она вернула мне долг, чтобы попросить меня! О чем она может попросить? У нее все есть. «Папа» ей ни в чем не отказывает… У них контракт. Он погасил ее долг… Так сказать, спас ее честное имя… А взамен потребовал свободу. Пока только свободу…

– И она согласилась?!

– Как видишь.

– Про-да-лась… Блин, – скривил рот Андрюша.

– Не обижай ее, Первозванный… Фрези Грант не продается… Все гораздо проще. Фрези Грант влюбилась…

– В кого?! – чуть не задохнулся Андрюша. – В этого… кабана… В пионервожатого?

Алик посмотрел на него, прищурившись:

– Еще вчера я тоже так думал…

– А теперь что ты думаешь?! – потребовал ответа Андрюша.

Алик вздохнул и уставился на часы на холодильнике:

– Это очень неожиданная вещь… Даже для меня… очень неожиданная. Она же сама сказала тебе… ты же передал мне ее слова…

– Слушай, не тяни! – взмолился Андрюша. – Что она мне сказала?

– Она сказала: «Саша думает, что я все знала и ушла к Георгию Аркадьевичу…»

– «А я ушла не к нему!» – хлопнул по лбу ладонью Андрюша.

Эти слова Марина сказала между прочим, как бы про себя. Андрюша и внимания на них не обратил и сейчас за это очень на себя разозлился.

– Как это не к нему?! Сам говоришь, скоро год, как она у «папы» живет. А где же этот тогда?… Фуськи все! Фуськи! Бабское вранье! Она себя оправдывает!… За этого кабана…

– Не надо так про нее, Первозванный, – вежливо попросил Алик.– Она никогда не врет. Я же сказал, она атавизм.

– Так где же он?

– Его еще нет. Но скоро он должен появиться…

– Откуда ты знаешь?

– Ее мама уже в больнице.

– При чем тут ее мама?

– Эта чокнутая мадам – единственный человек, который может повлиять на решение Марины… И вот она уже в больнице… От греха…

Андрюша не ожидал, что Алик выудит столько информации из его короткого рассказа, но ему страшно захотелось узнать еще больше.

– Марина знает этого парня?

– Она влюблена в него, Первозванный! – рассердился Алик.

– А ты? Ты-то его знаешь?!

Алик глядел в темное окно, курил, и в окне отражалось его худое, уставшее лицо с резкими складками вокруг рта. Наконец он сказал:

– Думаю, нет… Единственное, что я про него знаю… Он не курит… Больной или спортсмен… Или йог какой-нибудь…

– Это-то ты откуда знаешь?

– Это ты мне сам сказал, Первозванный, – улыбнулся Алик.

– Слушай, кончай! Объясни!

– «Папа» ей не дает курить, а сам высаживает за день две пачки «Мальборо» как минимум. Это тебе ни о чем не говорит?

Андрюша помассировал стриженый затылок:

– Выходит, ради этого парня Марину подставили… Потом выкупили… И уже год «папа» бережет ее для него, как… как в сейфе?… Сам «папа»!… Что же это за паренек такой?!

Алик с силой затушил в пепельнице сигарету:

– Я тебе отвечу, Первозванный. Этот паренек и есть «папин» секрет! Вот мы его и открыли, Первозванный!

Алик засмеялся. Разлил «Абсолют» по фужерам. Поднял свой фужер:

– За первый успех, сотрудник!

– Подожди, – остановил его Андрюша, – ты говоришь, она влюблена в него. Так? Он вот-вот должен появиться. Так? Зачем же эта записка?

– Хороший вопрос, Первозванный. – Алик поставил фужер. – Я сам думаю над этой проблемой. Можно сказать, только об этом я сейчас и думаю… Марина Стейн… Может, и не фамилия… Пятно?

– И что ты надумал?

Алик улыбнулся широко и опять поднял фужер:

– Надумал срочно сдвинуть мозги набекрень. И еще раз, с мозгами набекрень, прокрутить твою информацию. Уверен, Марина где-то в чем-то эту тайну мне раскрыла. Прозит, Первозванный.

– Подожди! – опять остановил его Андрюша.– Можно сделать проще.

– Как? Излагай, но помни: гениальное – всегда просто, но не все, что просто, гениально.

– Кончай! – рассердился Андрюша. – Мы завтра украдем ее. Она нам все сама расскажет.

Алик вежливо улыбнулся Андрюше:

– Действительно просто… Только что мы скажем ее охране? – Алик засучил майку, достал из-за спины обшарпаннный ТТ. – У нас для разговора с ними всего пять коротких реплик…– Алик положил пистолет на стол.– А у них длинные монологи автоматов «узи»… Боюсь, они нас пе-ре-го-во-рят, Первозванный…

– Брось! Сегодня она одна на такси приехала.

Алик засмеялся:

– Эх ты, разведчик, гранатометчик энд снайпер…

Андрюша вспомнил наглую рожу таксиста:

– Думаешь, этот мастер – тоже «папин» кадр?

Алик закашлялся. С силой потушил очередную сигарету.

– Как говорят глубоко суеверные люди, тут даже к гадалке не надо ходить. И «папу» не надо недооценивать. Что такое, по сути своей, пионервожатый? Надзиратель за детьми! Не зря «папу» повысили до звания директора – старшего надзирателя пионерского рая – Артека!… Подожди, подожди, подожди…

И Алик снова уставился в темное окно. Андрюша думал о своем. Он вспомнил звеневшую диском сцепления тачку.

– Нет. Ты не прав, Алик. Этот мастер – посторонний человек. Лох затертый.

– Ну да, – сказал, не отрываясь от окна, Алик. – Лох с автоматом под сиденьем… Он же тебя чуть не застрелил, Первозванный.

– Когда? – поразился Андрюша.

– Когда ты из леса в полном бандитском параде вышел. «Папа» его предупредил, что ее похитить могут. Для тебя, лоха, и был задуман весь маскарад с дребезжащей тачкой. Пока ты подходил, он глаз с тебя не спускал… И ствол своего «узи».

Андрюша недоверчиво улыбнулся:

– Чего же он мне подмигивал? Кивал на нее? Большой палец показывал?

– Это он потом подмигивал. Когда сообразил, что никакого похищения не будет. Просто телка вырвалась от «папы» на свободу, чтобы встретиться с каким-то хахалем. Вот он тебе и подмигивал и палец большой показывал. Мол, иди себе, трахайся на здоровье. А я пока по радиотелефону вызову «папиных» краснокожих на «чероки». И это будет твое последнее романтическое свидание. Краснокожие снимут с тебя скальп и отрежут яйца…

Андрюша засмеялся, но не очень весело:

– А Марина-то знала про него?

– Скажи ей спасибо. Она тебя спасла.

– Как это? – оторопел Андрюша.

– А так… Села с тобой на открытом месте, чтобы он вас видел и не хватался за радиотелефон. Если бы он вас хотя бы на минуту потерял из поля зрения, пел бы ты сейчас, Первозванный, нежным дискантом.

Андрюша вспомнил бесконечные серые струйки сигаретного дыма над тачкой и почесал стриженый затылок.

– А «песец»?… Зачем же «песец» меня туда отправил?…

Алик оторвался наконец от темного окна. Повернулся к Андрюше и ободряюще хлопнул его по плечу:

– Он тебя опять подставил. Редкая все-таки сука этот «голубой песец»! Ловко он тебя под бандита снарядил. Припугнул «папу»… Дурак…

– Зачем он меня так снарядил? – не понял Андрюша.

– Завтра он нам все сам объяснит! Слушай, Первозванный, мы за разговорами совсем о деле забыли! – И Алик поднял давно налитый фужер.

Но теперь задумался Андрюша:

– Подожди. Марина сказала, что они нас по всему городу ищут…

Алик опять посмотрел в темное окно и сказал своему отражению:

– За тех, кто ищет! Прозит!

Они выпили, и до Андрюши вдруг дошло, что рыбацкий маскарад Алика – совсем не дурацкое «Маски-шоу». Он заволновался.

– Они что, тебя уже нашли?

– Я же с тобой, Первозванный,– успокоил его Алик. – Они нашли мою, так сказать, конспиративную квартиру. Это, конечно, тоже много… Но не все. Я увидел их машины в окно. Видел, как они жаждут общения со мной. Но! Но я очень торопился, Первозванный. Что делать?… Я торопился на рыбалку. Охота, как говорится, пуще неволи…

– Они видели тебя?

– Я даже поздоровался с «папой» на лестнице. Как всякий вежливый человек…

– И он тебя не узнал?

– А ты меня узнал? – прищурился Алик. – С Георгием Аркадьевичем мы виделись всего один раз в жизни. Мне этого вполне достаточно. К тому же я вел тогда совсем другую жизнь и выглядел соответственно. Поскольку, как известно, питие определяет бытие!… Я как-нибудь покажу тебе фотографию Саши – между нами ничего общего. С портрета глядит законченный сытый розовый мудак… Извини. Ты первый начал стебаться…– Алик вдруг спросил неожиданно серьезно: – А этот негодяй знает твой адрес?

– «Голубой песец»? – понял Андрюша. – Нет. Только телефон.

– И это не замечательно, – покачал головой Алик. – Будем надеяться, что открывать им твой телефон совсем не в его интересах.

– Кому открывать мой телефон? -не понял Андрюша.

– «Папе» и Чену,– спокойно объяснил Алик.– Когда я летел к тебе, у «Ариадны» уже стоял до боли знакомый джип «чероки». Мастер доложил «папе», что ты вышел из машины недалеко от «Ариадны»…

Андрюша засмеялся:

– И на АОНе у Марины его телефон… Я ведь от него звонил…

Алик широко открыл глаза, словно собирался чихнуть. Но не чихнул. Просто проглотил информацию.