Текст книги "Астральный летчик"

Автор книги: Алексей Яковлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

4
Теология

Алик, разомлевший после сауны, лежал на жесткой армейской койке в своей мансардочке. Уже давно за лесом печально пропел отбой пионерский горн:

 
Спать, спать по палатам!
Пионерам и вожатым.
 

Уже охранники вежливо попросили сотрудников лаборатории с теннисного корта.

Все стихло. На черном предосеннем небе зажглись крупные не летние звезды, уже угомонились в своих игрушечных замках ласточки под застрехой мансарды. А Алик все лежал в темноте закинув руки за голову, думал. Информации было много, но она никак не укладывалась в систему.

В мансарде вдруг зажегся яркий свет. Алик зажмурился и сел на койке. Различил в голубом ореоле черный силуэт. Алик закрыл глаза и снова открыл. Из ореола, как привидение, возник улыбающийся Василий в черной форме и в черной пилотке.

– Прямо к тебе. С развода караула. Даже переодеваться не стал.

Алик ему не поверил. Решил, что Василий специально захотел показаться ему именно в таком виде.

– А что это за форма на тебе?

Василий сел на табуретку прямо под яркой лампой:

– Наша форма… форма ОЭТа.

– А-а, – сказал Алик, – общества рогатых тружеников?

– Не уподобляйся Льву Наумовичу, – мягко попросил Василий.

Алик скинул ноги с кровати. Василий внимательно оглядел его розовое распаренное тело. Посмотрел в глаза:

– Другой человек! Ясный, лучистый взгляд. То, что нужно АЛу.

Алику даже неудобно стало от его пристального взгляда. Он натянул серый свитер с красными буквами на груди. Василий понял его замешательство по-своему.

– О своих вещах ты не волнуйся. Утром их сюда принесут. Да и вещей-то там. Мятый костюм да рваные кроссовки.

– ATT?

– Пистолета не было. Наверное, твой Андрюша его куда-то заныкал.

Василий бросил пилотку на стол:

– Боевой паренек. Ох, боевой. Вылитый я после первой зоны. Волчонок.

Он сам дал повод. И Алик задал ему весь вечер мучивший его вопрос:

– А с Андрюши параметры сняли?

– Какие параметры? – Василий сделал вид, что ничего не понял.

Пришлось ему объяснить:

– Параметры его биополя. Для астральной ловушки.

Василий долго молчал. Потом улыбнулся грустно:

– Я вижу, ты круто въехал в проблему. Приятно иметь дело с умными людьми. Но и хлопотно. Умные понимают гораздо больше того, что им нужно. А всякий перебор – беда. Горе от ума, как говорится. Давай договоримся сразу – Андрюшина жизнь мне ни к чему. Стреляли в него случайно. Охранник уже отбывает наказание в строгом карцере.

– Зачем же ты его сюда привез?

– Я его привез для тебя. Для твоего спокойствия. Чтобы ты мог спокойно работать.

– Как заложника? – понял Алик. – Ты его привез как заложника. Чтобы я на тебя работал.

Василий засмеялся:

– Вот обследуешь меня на приборах, поставишь диагноз – и отправлю я твоего Андрюшу до самой Фурштатской. С шиком.

– У него на квартире засада.

– Временно. Пока я не дал отбой.

Клочки информации стали собираться хоть в какую-то систему. И Алик спросил:

– Это ты оставил засаду? Это ты послал чекистов на «скорой помощи»? Ты! И на стрелку группу «Град» ты отправил!

– А ты это только сейчас понял? – удивился Василий. – Я же тебе сразу признался, что целую неделю тебя искал. Я же тебе сразу сказал, как обрадовался, что АЛ и Саша в одном флаконе!

– Значит, ты и чекистами командуешь? – сел на койке Алик.

– Не я, – скромно улыбнулся Василий, – ими командует генерал Калмыков. Мой старый друг.

Алика вспомнил наконец, где он встречал Василия раньше. Василий ему подмигнул:

– А чего ты не куришь? Кури. Восемь лет не курю, а люблю иногда, когда в моем присутствии курят.– И он протянул Алику пачку «Мальборо».

Точно так же, как в тот раз. В тысяча девятьсот восемьдесят седьмом.

В тот год Алик, совершенно неожиданно для себя, получил приглашение из Америки. Его приглашали на конгресс независимых исследователей ВТО в какой-то занюханный городишко Шарлоттсвилл, штат Вирджиния. ВТО американцы называли проблему внетелесных опытов. Они ознакомились с выступлением Алика на скромном конгрессе в Будапеште в восемьдесят пятом. Там он впервые узкому кругу совершенно смурных ученых продемонстрировал фотографии мыслеобразов крыс, произведенных горячечным воображением болезных из пятого отделения Бехтеревки. В Будапеште после его доклада к нему подошел седой косматый человек, долго вертел в руках фотографии и спросил по-английски, не пытался ли Алик фотографировать объекты ПСО.

Алик и не знал тогда, что это такое. Он и фамилию косматого забыл. И вот спустя два года получил от него приглашение на конгресс.

Алик побежал в Публичку, перерыл подшивку «Scientist» и нашел, что ПСО американцы называют предсмертный опыт. Он удивился, какое отношение его крысы имеют к этому самому ПСО. Но документы на отъезд все-таки подал.

И вот через месяц где-то ему позвонили из КГБ. По вопросу отъезда. Назначили встречу, но не в Большом доме, а где-то на Миллионной, в частной квартире. Алик насторожился, но на встречу пошел. В частной квартире его ждали двое. Аккуратные, загадочные, в костюмах и галстуках. Один, с усами, – помоложе. Другой, без усов, усталый, – постарше. Младший представил старшего:

– Полковник Калмыков. Старший следователь УКГБ.

Тогда он еще был старшим следователем. И полковником. Они долго пили чай с печеньем. Разговаривали о том о сем. О науке, о новых, хлынувших на голову потоком острых публикациях в литжурналах…

В конце разговора полковник Калмыков вдруг предложил Алику прокатиться в Америку бесплатно. Надо сказать, что независимые ученые пригласили его на конгресс, но подъемных не предложили. Поездка туда влетала в хорошую копеечку. И Алик решил машину продать. А тут полковник сам предлагал прокатиться на конгресс бесплатно. Алик его не понял. Ему вежливо объяснили, что все его дорожные расходы берет на себя КГБ.

Алик не ожидал от них такой щедрости. Понял, что эта поездка будет больше похожа на «творческую командировку». И попросил объяснить, в чем будет заключаться его «творчество». Ему объяснили. В институте Бехтерева появился недавно веселый рыжий аспирант из США. Стен, кажется, его звали. Рыжий так влюбился в демократическую Россию, что даже жениться надумал на студентке психологического факультета. И именно сейчас срочно собирался домой, испросить благословения своих американских родителей.

Алику предложили «случайно» составить ему компанию. Их места в самолете «случайно» окажутся рядом. У них будет о чем поговорить за долгие одиннадцать часов лета. Рыжий, оказывается, очень заинтересовался фотографиями Алика (чего Алик, кстати, не знал). Алик только должен подружиться с рыжим Стеном. А это совсем не трудно, убеждал Алика полковник Калмыков. Ведь и Стен мечтает с ним подружиться, только стесняется.

Алик должен был просто подружиться с общительным янки. А в Америке познакомить рыжего со своим другом. Только и всего. Почти даром обходилась поездка.

– У меня в Америке нет друзей, – честно признался Алик.

Чекисты вежливо улыбнулись друг другу:

– Это наш друг. Вы рыжего знакомите с ним. И ваша миссия кончена. Дальше наши проблемы.

Алик покраснел. Он понял, что должен послужить подсадной уткой. Подманить рыжего общительного Стена под выстрел. Ведь «друг», с которым он должен его познакомить, явный разведчик. Агент КГБ.

Алик помялся, но вежливо и твердо отказался от «творческой командировки». Вежливо и твердо.

Ему так же твердо объяснили, что рыжий Стен никакой не аспирант, а разведчик ЦРУ. Стен интересуется его крысами только потому, что считает, что Алик работает на секретную лабораторию КГБ. Эту самую ЛАВ, которая в восемьдесят седьмом году была скрыта под скромным номером почтового ящика.

Алика убеждали, что вывести на чистую воду коварного вражеского агента – его святой патриотический долг. Но Алик понимал патриотизм и святость как-то по-другому. Ему убежденно доказывали его ошибку, долго доказывали. Наконец усталый полковник попросил его подождать в прихожей.

Вот там, в прихожей конспиративной квартиры, Алик и увидел впервые Василия.

Он и тогда был весь в черном. В черном костюме, в черном галстуке. И немножко поддатый. Будто явился туда с чьих-то поминок. Алик сел на стул напротив него. И Василий, улыбаясь, протянул ему пачку «Мальборо».

Тогда Алик и закурить не успел. В прихожую вошли чекисты. Полковник попросил Василия в комнату. А младший, усатый, пошел провожать Алика до дверей. Василий поймал Алика на полдороге. Подмигнул веселым серым глазом:

– Пачку-то верните, коллега.

Алик смутился еще больше и поспешно вернул ему дорогую пачку. Сам он тогда курил дешевые болгарские «Родопи».

У дверей младший чекист извинился перед Аликом за беспокойство. Уверил, что никакие неприятности ему не грозят. Разве что о заграничных командировках придется забыть. Даже в соседние страны. И еще чекист попросил забыть о встрече в прихожей. Забыть этого черного поддатого человека, который назвал Алика «коллега».

Их короткую встречу в прихожей конспиративной квартиры напомнил Василий Алику красной пачкой «Мальборо».

Василий засмеялся:

– Долго же ты вспоминал. А я тебя сразу узнал. Еще там, на бульваре. У церкви. Эх ты, психолог!

Алик закурил. Василий молчал загадочно. Ждал вопроса. И Алик решил играть в его игру:

– Зачем ты был в той квартире?

– Калмыков хотел меня познакомить с тобой. Конечно, в случае твоего согласия. Он был уверен, что ты согласишься. Что за дела? Познакомить рыжего с «другом». И вся твоя поездка за их счет. Любой дурак согласился бы.

Алик затянулся горевшей как порох сигаретой:

– Значит, ты и был тем «другом»?

Василий грустно кивнул.

– Значит, ты был их агентом?

Василий опять кивнул.

– Ты же сказал, что ненавидишь КГБ.

Василий засмеялся:

– Змея кусает свой хвост. От любви до ненависти – шаг. И потом, это у меня в крови. Семейная традиция. От отцов не отрекаются.

– Когда же ты… Когда же ты стал на них работать?

– После Артека. Во-первых, Гоша очень боялся, что всплывет история с Мариной. Во-вторых, они опекали его коммерческую деятельность. Его комсомольский ТМЦ… Лучшей крыши не придумаешь. Ну а в-третьих, мне очень нужно было в Америку… – он засмеялся. – К маме. Гоша и привел меня к Калмыкову.

– Подожди, – поймал его Алик, – твоя мама сама могла тебя туда пригласить.

Василий парировал, не задумываясь:

– А кто бы меня отпустил к ней с двумя судимостями?

Алик потушил быстро догоревшую сигарету:

– Ну и что ты сделал с тем рыжим?

– Ничего, – развел руками Василий. – Он теперь мой шеф.

– Стен?

– Назовем его Стеном.

– В ЦРУ? – поразился Алик.

– В ОРТе, – ответил Василий.

– В обществе рогатых?

– Не надо, – твердо предупредил Василий, – шутки кончились. Не уподобляйся местечковым шутникам.– Василий положил ногу на ногу. Сложил пальцы на колене. – Калмыков уже тогда понял, кто такой Стен. Понял, что его работа в ЦРУ просто отмазка. Через меня Калмыков решил связаться с ОРТом.

Алик посмотрел на него обалдело:

– Так что же такое ОРТ?

– Я тебе рассказывал. Общество разумныхтружеников. Большего тебе пока знать не положено.

Взвизгнула солдатская койка. Алик вскочил, зашагал босой по тесной мансарде:

– Но цели? Хотя бы цели!

Василий поправил под широким ремнем черную гимнастерку:

– Хорошо. Это ты должен узнать прежде, чем пойдешь проверять меня на приборах. Прежде, чем ставить диагноз. Ты должен это узнать, чтобы понять: мне нужно вернуть себя, стать прежним не из мелкой прихоти, даже не ради Марины. Мне нужно стать прежним ради нашего общего дела. Сядь!

Все опять походило на бред. Гудение лампы под низким потолком. Смуглое лицо Василия без теней. И черная, почти южная, ночь за окном… И вспышки зарниц далеко над заливом… И тихий, размеренный как гекзаметр, голос Василия.

– Феодализм, капитализм, социализм… – это лишь поверхность. Экономические способы достижения одной цели. А цель у человечества испокон веков одна – бессмертие! Мумии фараонов в египетских пирамидах, непрерывная наследственность королевской крови, передаваемый по наследству капитал, коммуны-муравейники, а в центре муравейника – сморщенный дедушка в Мавзолее, ожидающий своего воскрешения. Глупая шотландская овца, точная клонированная копия своей глупой матери… Что это такое? и есть мечта о бессмертии! Анекдот бессмертия! Пошлый, заезженный анекдот… На анекдоте не построить концепцию! – Василий замолчал.

– А у вас? – не выдержал Алик.

Василий чуть улыбнулся. Совсем чуть-чуть. Левым уголком рта. Тем местом, где еще недавно была родинка.

– Мы не зря называемся обществом разумных тружеников. Мы уразумели главную ошибку мировой цивилизации. Трагическую ошибку человечества!

– Даже так! – воскликнул со смехом Алик.

Василий не обратил на его смех никакого внимания, обернулся к столу и взял черную книгу с золотым крестом на обложке. Алик и внимания не обратил, что в мансардочке на столе лежала Библия. Василий открыл самую первую страницу:

– Ты помнишь, как появился на Земле человек?

Алик ответил сразу:

– Его сотворил Бог. Создал по своему образу и подобию.

– А сотворить и создать – это разве одно и то же?

Алик задумался на секунду:

– Сотворить – это творчество. Это процесс. А создать – это сделать. Это работа. Слушай, а какая разница?

– Большая.

Василий открыл Библию. На самых первых страницах.

– В первой главе Бытия, на шестой день, в самом конце творения Бог вдруг говорит: « СотворимЧеловека по образу Нашему и подобию Нашему; и да владычествуют они (заметь, они!) над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися на земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божьему сотворил его; мужчину и женщину, сотворил их…» Как это тебе нравится, а?

– Подожди, подожди, – заволновался Алик, – разве он их обоих сразу создал? Женщину ведь потом – из ребра… Что-то не то… Дай-ка мне твою книгу посмотреть!

Василий рассмеялся и показал ему книгу:

– В чем ты меня подозреваешь, Саша?! Обычная Библия. Синодальная типография. Иллюстрации Доре.

И он открыл Алику вторую страницу. На черном рисунке в тропическом райском саду лежал распростертый Адам. Рядом с ним стояла златокудрая, созданная из ребра Ева. А над ними в глубине хмурился Бог в ослепительном сиянии.

– Подожди, – задумался Алик. – Когда же он создал Адама из глины, а Еву – из его ребра?

– Это потом. Это уже вторая глава.

– Подожди! Выходит, он дважды создавал человека?

– Первый раз он сотворил, а второй раз – создал, – уточнил Василий. – И это был уже совсем другой человек. Совсем другой!

Алик замотал головой, не понимая:

– Зачем же ему понадобился другой?

Василий положил Библию на колено.

– На шестой день творения сотворилБог человеков – мужчину и женщину. Без имени, заметь. Им имен и не нужно. Они же по его образу и подобию.

– А Адам?

– Да подожди ты со своим Адамом,– брезгливо перебил его Василий. – Всё по порядку. – И Василий тихо и размеренно стал читать по Библии: – «И сотворил Бог к седьмому дню дела свои, которые Он делал, и почилв день седьмый от всех дел своих, которыя делал…» Бог после каждого дня восклицал: «Как это хорошо!» А на шестой день, сотворив человеков, Он даже воскликнул: «Весьма хорошо!» Ну прямо: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»

– Ты не отвлекайся, – оборвал его Алик, – дальше излагай.

– Изволь, – немного манерно согласился Василий. – Значит, Он нарадовался и почил от трудов своих праведных. Господь уснул, не послав дождь с неба.– Василий поднял палец и прочел: – «Но пар поднимался с земли и орошал все лицо земли»! Ты понял?

– Нет, – выдохнул Алик.

Василий сказал торжественно и строго:

– Вот этот пар с земли, ее пот, так сказать, и есть самое главное! Для нас с тобой. Для человеков. Бог уснул. Не дал на землю своего живительного дождя. И земля вспотела своим паром. И стала развиваться по своим законам!

– Что же тогда получается? – засмеялся Алик.– Есть, значит, Его законы, и есть земные? Жизнь на Земле идет не по Его законам?! Так?

– Не так!

– Так! – настаивал Алик.– Бог спал! Жизнь на Земле началась без него!

Василий хлопнул в ладоши:

– Угомонись! Бог всего лишь спал! Он ведь не умер. Разве когда я сплю, я перестаю быть собой?

– Нет… Просто я существую в другой реальности.

Василий сказал укоризненно:

– Зачем же ты говоришь, что Он умер?

– Ты сам сказал…

– Я сказал, что Он почил! Уснул, значит. И в этой другой реальности вспотела земля своим паром. Наши земные законы – не смерть Бога. Просто существование Его в другой реальности.

Алик воскликнул, пораженный:

– Значит, мы – сон Бога! А Он – наш сон!

– Умный,– похвалил его Василий.– Сон Бога земные люди считают материальной реальностью.– Василий усмехнулся грустно. – Так начался на земле вульгарный материализм. – Василий прочел дальше: – «И создал Господь Бог человека из праха земногодля возделывания земли». Это совсем другой человек. Созданный уже после творения. На восьмой день. В понедельник! О Его образе и подобии здесь и слова не сказано! Вот где корень главной всемирной ошибки! Вот где! Мы – не образ! И не подобие Его! Мы – дети понедельника!

– Подожди! – взлетел со скрипучей койки Алик. – Все равно Адам от Бога! Это же Бог назвал его Адамом!

Василий на него посмотрел строго:

– Слушай, а чего ты так радуешься? Ты знаешь, что такое АДАМ?

– Че-ло-век! – Алик гордо поднял палец к сияющей лампочке.

Василий рассмеялся:

– Ты прямо Сатин из «На дне». Вылитый спившийся вульгарный материалист. Не знаю, на каком языке Адам стал человеком. А по-древнееврейски АДАМ – «красная земля», то есть глина. И Господь назвал свое изделие просто и без прикрас – ГЛИ-НА. Адам – и не имя даже. Просто название изделия! ГЛИНА!

– А дыхание Божье? Как с Его дыханием быть?

– Да ты не горячись, – успокоил его Василий, – слушай. Сейчас все тебе понятно станет. «И создал Господь Бог человека из праха земного и вдунул в лицо его дыхание жизни, и стал человек душоюживою…» Душою только он живым стал. – Василий закрыл книгу. – Ты понимаешь разницу? Тот, инкогнито, точный слепок и подобие Бога. Образ и подобие. А в этом, глиняном, только дыхание его, только душа живая. Одна душа.

Алика осенило. Он даже хлопнул себя ладонью по влажному лбу:

– Значит, сначала Бог создал мир в другом измерении. В абсолютном.

– Ну вот и эврика, – грустно согласился Василий.

– Подожди, – загадочно улыбался Алик. – У Бога все и так цветет и растет… Глиняный-то Адам зачем на этой материальной земле?

– Чтобы возделать ее,– напомнил Василий.– Из вульгарного материального сна превратить землю в Божью реальность.

– В абсолют, – согласился Алик.

– Но, – поднял палец Василий, – глиняный недоумок поступил по-своему. Он природу стал преобразовывать. Мичуриным стал, кретин, – Василий засмеялся, – глиняный Мичурин.

Алик загрустил и задумался:

– А кем он мог стать на этой земле? Как говорится, питие определяет бытие.

– Врешь, – саданул ладонью по столу Василий, – это бытие от Глиняного. Он его сам себе создал. Сам! Господь его поселил в Эдеме, в раю. И при этом всего лишь одно условие поставил: «От всякого дерева ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь». Заметь, Глиняный-то бессмертным был в своем Эдеме! Бессмертным, хоть и глиняным. Но трудное условие поставил Он Глиняному, правда. Невыполнимое просто условие – не вкушать плодов от одного только дерева.

Алик улыбнулся загадочно:

– В этом весь человек! Для него знание дороже тупого насыщения. Он ради Знания нарушил Завет!

Василий усмехнулся криво:

– Ах ты мой Френсис Бэкон, ах ты Жан Батист, – энциклопедист ты мой хренов! А что познал-то Глиняный, вкусив плода с древа познания?! Что он познал? Помнишь?

Алик смущенно пожал плечами:

– Добро и зло…

– Добро? – встал во весь рост Василий. – Если бы он познал добро, называли бы землю грешной? А?

Василий выругался и снова сел на табурет под гудящую лампу.

– Так что познал Адам? – растерянно спросил Алик.

– Что он наг! – вскрикнул Василий.– Будто он этого глазами своими не видел! Не видел, что у него между ног болтается! Ему для этого плод познания нужно было сожрать! Замечательное познание! Познание своего члена!

Алик поднял голову к потолку. Но тут же отвел глаза от яркой лампы.

– Яблоко-то это ему дала Ева, а Еве – Змей.

– Молодец, психолог! – похвалил его Василий.– В самую точку! Только мораль выдай – во всем виноваты бляди! Искушенные Змеем! Они во всем виноваты, а мы, глиняные, тут совсем ни при чем! Так?

Алик улыбнулся растерянно:

– Ева же первая попробовала яблоко, а яблоко дал ей Змей.

– Евы тогда еще не было.

– А кто же был?

Василий открыл Библию:

– «И сказал Господь Бог: „Нехорошо быть одному, сотворим ему помощника, соответственного ему"». Глиняному работнику нужен помощник! Помощник, а не жена! Если, как мы заметили, Глиняный был бессмертным, то и половое размножение ему ни к чему. Ему помощник нужен. «И создал (опять создал!) Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку».

– Ага! – поймал его Алик. – Жену! Жену Бог создал, а не помощника!

Василий поморщился недовольно:

– Это путаница филологическая. По-древнееврейски жена – «ишша», что в переводе – «взятая от мужчины». Бог ее никак не назвал, он просто привел к Глиняному помощника. А тот заорал, обрадовался: «Это кость от костей моих, плоть от плоти моей, она будет называться женою, ибо взята от мужа». Так Глиняный назвал ее: ишша, жена то есть. И тут – первое противоречие между Глиняным и Богом. Бог создал помощника (не помощницу даже, заметь!). А Глиняный совсем уже непотребное сказал: «Оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут оба – одна плоть»! А? То есть что же это такое? Кто его отец? Бог. Кто его мать? Сыра земля! И глиняный урод заявляет гордо: «Оставит человек отца своего и мать свою»! Ты представляешь?! Только что из говна слеплен и сразу богохульничать! А?! А дальше – «и прилепится к жене своей (это он так о своем помощнике!) и будут оба – одна плоть»! А?! Так кто же во всем виноват? Кто своего еще бесполого помощника склоняет к прелюбодеянию? Кто?! Твой Адам, сделанный из глины, пропитанный потомземным! Еще не попробовав яблока!

– Ну ты даешь! – тихо сказал Алик.

– Да не я,– отмахнулся Василий,– неразумный глиняный урод! А я, разумный труженик, все понимаю! А понимаю – значит отрекаюсь от него!

– Подожди, – оборвал его Алик, – а как же Змей?

Василий захохотал:

– А змей-то этот у глиняного урода между ног болтается. Только и всего! Это уже позднее, чтобы вину с себя снять, Глиняный придумал басню о каком-то злодее – Змее. Я, мол, тут совсем ни при чем.

Взвизгнули пружины. Алик спиной повалился на койку:

– Стоп! Вся суть конфликта в том, что человек существует в двух измерениях – в реальности и во сне. В нем и глина, и дух Божий. Тому, первому, которого сотворил Бог сразу вместе с женщиной, тому гораздо легче нашего – он существует только в одном измерении. А у нас… У нас – трагедия. Отведав плода познания, человек ощутил, что он НАГ. И устыдился наготы своей. Животные разве стыдятся наготы своей? Человек устыдился, потому что понял свою двойную суть. Дыхание Божие внутри и пар земли снаружи… Это осознание…

Василий перебил сердито:

– И есть вина Глиняного! Ему не велено трогать плода!

Алик засмеялся загадочно:

– Нельзя судить Бога земными законами. Но и человека нельзя судить…

– Божьими? – воскликнул Василий. – Нельзя судить Глиняного по Божьим законам? Это ты хочешь сказать?…

– Нет, – смутился Алик. – Закон один. Но мы существуем в Божьем сне. Во сне бывает всякое. Зачем же нас судить за сон по строгим, суровым законам реальности?

– Вот ты куда повернул?! – воскликнул Василий. – Убийства, насилие, кровь – это сон?! Ты и это оправдываешь?

– Нет! – возмутился Алик.– Мы же не об этом. Мы об Адаме, о первом человеке… О Глиняном! Он же никого не убивал!

– Просто ему еще убивать было некого! Зато первый же рожденный от Глиняного укокошил своего родного брата! «Где брат твой. Каин?!» Этот Божий вопросик ко всем нам относится! Ко всем! Глиняным!

От яркого света лампы у Алика поплыли перед глазами радужные круги. Он закрыл глаза ладонью.

– Да не о том мы совсем! Кровь, насилие послебыли. После проклятия Божьего. А до этого-то, сам говоришь, был сон! Эдем был! Ну разве не мог Адам очароваться райским сном?! Разве не мог?

– «Очароваться», – хмыкнул Василий,– скажешь тоже! Он же работник! Это же просто бунт на «Баунти». Английские матросы, забыв присягу королю, остались на райском острове в Тихом океане с голыми красотками и с бананами. И Адам отрекся от Бога во имя прелестей земных. Матросов вздернули на реях! А Бог отомстил покруче английского капитана.

– Да,– вздохнул Алик.– Он проклял Адама и Еву.

– И все их потомство, – открыл книгу Василий. – «Проклята земля за тебя; в поте своем будешь добывать хлеб свой насущный. Доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты и в прах превратишься! И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаныеи одел их». То есть плотного физического тела в раю не было. Одел их Бог в ПФТ и выгнал из рая. «И выгнал его Господь Бог из сада Эдемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят, и поставил у сада Эдемского херувима с огненным мечом, чтобы охранять путь к дереву вечной Жизни».– Василий громко захлопнул книгу и положил ее на стол: – Так лишился глиняный урод своего бессмертия. Не за дело, скажешь?

Алик почесал заросший за два дня подбородок:

– История интересная, конечно… А при чем тут ваша концепция?

Василий усмехнулся:

– Излагаю по пунктам. Первое. Земной человек не венец творения. Не образ и не подобие. На шестой день сотворен кто-то другой. Инкогнито. Второе. Глиняный создан на восьмой день, в понедельник. Из праха земного. Как работник для возделывания земли.

– Раб, – поддакнул Алик.

– Глиняный сам превратил себя в раба. Не Божьего. В раба проклятой из-за него земли.

– И третье?

– Глиняный – преступник!

– Даже преступник? – пожалел Адама Алик.

– Он преступил Завет Божий. Отрекся от Бога ради члена своего. За что и наказан. Лишен бессмертия.

– Суровая концепция, – покачал головой Алик.

– Зато истинная! Хватит врать Глиняному про «венец творения» и «образ Божий» – то о других. Не о нас. Мы, глиняные, изначально рабы и преступники. Мы рождены, чтобы искупить свою вину. И снова стать бессмертными.

Алик хотел возразить, закинул голову и посмотрел наверх, но тут же зажмурился:

– Слушай, ну и лампочка. Гудит так, как будто сейчас взорвется.

– Что за проблема, – посмотрел на лампочку Василий.

Он встал, подошел к выключателю. Щелкнул. В мансардочке стало совсем темно. И тихо.