Текст книги "Астральный летчик"

Автор книги: Алексей Яковлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

4
Храм

Дождь кончился как по мановению волшебной палочки. Бывают на Васильевском такие чудеса. Где-то на той стороне Невы, у Адмиралтейства или у Гостиного, хлещет ливень, а на Васильевском острове в промоине грозовых туч сверкает веселое солнце. Чаще, конечно, наоборот: на той стороне золотится на солнце Исаакий, сверкает адмиралтейский шпиль, а на острове гнутся под ветром старые тополя на Большом, хлещет дождь, сверкают молнии.

Алик с Андрюшей сидели на скамеечке на бульваре между Шестой и Седьмой линиями. Алик раскинул руки по спинке скамейки. Подставил солнцу бледное лицо. Андрюша смотрел вслед удаляющемуся в сторону Большого проспекта белому джипу:

– Странно…

– Что странного? – жмурился на солнце Алик.

– Высадили нас и уехали…

– Я условие поставил, чтобы мне не мешали… Чтобы не следили за мной…

Андрюша оглянулся:

– Думаешь, не следят? Странно…

Алик протянул Андрюше руку:

– Второе мое условие, Первозванный, – чтобы они отпустили тебя. С Мариной я сам разберусь. Тут уж ты мне ничем не поможешь… Спасибо за все, Андрюша… До встречи.

Андрюша резко откинул протянутую руку, улыбнулся нехорошо:

– Тут уже не в тебе дело, Алик. Слышал, что этот чмошник сказал? «Еще полтора раунда за мной!» Как я могу уйти? Что он обо мне подумает? Я верну ему долг.

Алик опять раскинул руки вдоль скамейки. Задумался, щурясь на солнце.

– А ты знаешь, где сейчас Марина? – вернул его на землю Андрюша.

– Конечно. В доме с совами. Который я просил тебя запомнить.

– Чего же мы сидим? Идем узнаем, что с ней.

– Прежде чем к ней идти, мы должны осмыслить то, что поняли только сейчас.

– А что мы поняли?

Алик достал сигареты. Закурил.

– То, что Капитан Джо отпустил ее специально. От него бы она не убежала.

Андрюша растерялся:

– Он сам ее отпустил? Зачем?

– Он поступил очень разумно. Этот парень достойный противник. Он знает, что насильно, из-под палки, я лечить ее не буду. Он отпускает ее на свободу. Чтобы она сама попросила меня об этом.

– И ты ее вылечишь?

Алик улыбнулся и развел руками:

– А что мне остается делать, Первозванный? Тем более «папа» обещает мне за это сто тысяч. Ровно столько, сколько нам надо на «фанеру».

– Слушай, – сурово напомнил ему Андрюша, – мы же решили замочить Капитана Джо.

Алик вздохнул. Положил ногу на ногу.

– Это слишком радикально. А я все-таки психолог. Сначала я должен с ним встретиться. И все у него выяснить.

– Чего выяснять! – заволновался Андрюша. – С ним и так все ясно – козел!

– Не горячись, – успокоил его Алик, – он же нашел ее… Он же вернулся… Может, он ее любит? Разве за это убивают?

– Давай, выясняй! – махнул рукой Андрюша. – Лечи Марину, получай свои сто тысяч! Строй ероплан! И улетай отсюда к едреной матери! Лечи ее для бандита!

– Успокойся, Первозванный, – улыбался Алик,– я не буду ее лечить, пока не встречусь с ним.

– А где ты с ним встретишься, где?!

– Да здесь, на Васильевском. – Алик оглянулся сначала в сторону Среднего, потом в сторону Большого. – Уверен, он нас уже ищет.

Мимо них прошел загорелый парень в вытертой кожаной косухе. Совершенно седой. Над седой головой, как нимб, торчала черная пружина наушников. Парень улыбался, подергивал шеей в такт музыке.

Алик внимательно посмотрел ему вслед.

– Знакомый? – спросил его Андрюша.

– Наверно, – пожал плечами Алик, – нашего поколения в Питере почти не осталось. Перевешались, спились, на лишний континент разъехались. Мы с ним всенепременно встречались в какой-нибудь компании. Очень вовремя я свою маечку скинул.

– Маечка-то при чем? – не понял Андрюша.

Алик показал пальцем на уходящего:

– Ты посмотри на этого седого могиканина в джинсах. Атавизм. Кошмар!

Парень в вытертой косухе остановился и оглянулся на них. Алик сделал вид, что уронил пепел на колени. Стал тщательно их отряхивать. Загорелый улыбнулся, громко просвистел начало «Морского патруля» Глена Миллера. И пошел к Среднему, подергивая плечом под неслышную музыку.

– Кошмар, – поморщился Алик, – в этом седом безумце я узнаю себя. Кошмар!

Андрюша не понимал, зачем Алик так завелся на загорелого, и вернул его к теме:

– Ты серьезно им хочешь Марину отдать?

– От нее будет зависеть.

– В больнице она сказала, что она тебе должна что-то?…

– А я ей сказал, что она со мной за все рассчиталась.

– За что она тебе должна?

Алик всем своим видом показывал, что разговор этот ему неприятен.

– Я же тебе ночью рассказывал. Я ее вылечил. И не взял с нее ничего. С нее лично… По теории психоанализа так делать нельзя ни в коем случае. Обязательно нужно взять.

– Что же ты не взял?

Алик почти с ненавистью посмотрел на Андрюшу:

– Она предложила мне себя… Разве я мог принять такой щедрый дар?

– А если она в тебя по-настоящему влюбилась?

Алик рассмеялся:

– Вот именно, «если»… Я бы всю жизнь мучился, Первозванный. Всю жизнь решал, что это – настоящая любовь или плата за лечение. Я бы этого не вынес. Пошли, Первозванный.

Они пошли к Большому проспекту. Слева за тощими мокрыми деревцами мелькнул шпиль небольшой желтой церкви. Алик остановился.

– Мой любимый храм,– представил он церковь, как человека.

Они подошли к церкви.

– Кстати, – остановился у дверей Алик, – я с тобой как с равным… а ты крещен, собственно?

– Ага, бабушка еще крестила. – Андрюша достал из-под рубашки серебряный крестик на кожаном шнурке. – Втихаря от матери.

– Заходи, это твой дом, Первозванный. – Алик открыл перед Андрюшей тяжелую дверь.

Они вошли в полутемный, довольно просторный храм. За книжным прилавком справа Алик купил две свечки. Не самые тонкие. Но и не самые толстые. Андрюша это зачем-то заметил. Алик перекрестился на старинный резной иконостас и уверенно пошел в правый придел.

Андрюша хотел пойти за ним. Но сначала огляделся. В церкви почти никого не было. Слева старушка в белом платке собирала огарки свечей у большой иконы молодого паренька в белой ризе. Паренек совсем не был похож на святого. Затаенно и озорно улыбался. Но свечей перед его иконой было больше всего.

«Наверное, это и есть Первозванный»,– подумал Андрюша.

Но Алик шел дальше, куда-то в глубь церкви. Андрюша подошел к иконе, прочитал славянскую вязь: «Св. Пантелеймон Целитель» – и улыбнулся. Вспомнил, как вчера утром Алик рвался в рюмочную на улицу этого целителя.

Алик уже стоял где-то в самой глубине. У резного алтаря. И Андрюша осторожно подошел к нему. Встал у него за спиной. Алик стоял перед аналоем, покрытым зеленой муаровой дорожкой. На ней лежала старинная небольшая икона в раме красного дерева. На иконе был изображен смуглый человек с седой головой и седой бородой. В зеленой ризе – и в красном плаще поверх, накинутом на левую руку. Смуглый глядел строго на вошедшего в его мир. Он вытянул перед собой правую руку, будто останавливал. За седым, как пограничный шлагбаум, стоял деревянный косой крест. «Косвенный», – вспомнил Андрюша слова Алика. И до него дошло, что это и есть Андрей Первозванный. Его тезка. Его ангел-хранитель. Немножко обидно стало, что он такой пожилой. Святой Пантелеймон Целитель Андрюше больше понравился.

Алик молча протянул Андрюше свечку. Тот понял, что ее надо поставить в подсвечник у иконы. Большой подсвечник был пуст. Одиноко догорала только одна свечка. Кривилась набок. Вот-вот упадет. Алик аккуратно поправил ее. Зажег от ее фитилька свою. И поставил рядом. Андрюше стало обидно за сурового Первозванного. Как-никак это его храм. А свечки все ставят у молоденького Пантелеймона. Уж если к нему такая горячая любовь, так и ехали бы в его храм. Зачем же хозяина Первозванного обижать.

Андрюша зажег свою свечку от свечки Алика и поставил ее рядом с его. Теперь перед иконой святого Андрея горели три свечки. Сливались краями огоньков. Кто-то третий, неизвестный, невидимо слился с ними. Андрюша как будто даже ощутил его присутствие. Алик перекрестился, дотронулся лбом до иконы и медленно пошел к выходу, вглядываясь в затемненные углы. Из-за колонны ему навстречу вышла женщина в черном платке до бровей. В длинной черной юбке, совсем как монашка. Только по фигуре Андрюша узнал в монашке Марину. Алик замер. Потом медленно подошел к ней.

Андрюша пошел к церковному киоску, взял первую попавшуюся черную книжку. Прочел название: «О часе смертном». Хотел положить ее обратно. Больно название серьезное. Но не положил, крутил в руках, поглядывая на Алика.

Алик с Мариной свернули за колонну, сели на деревянную лавку у стены. Алик положил ногу на ногу:

– Вчера ты о свадьбе говорила, а сегодня… в монастырь собралась?

Марина быстро посмотрела на него и отвернулась:

– Это для тебя… для тебя я так оделась…

– Спасибо… Это он так тебе посоветовал?

– Он дал мне время подумать. Завтра я должна дать ответ.

– Ты и сейчас готова ему ответить. Правда?

Марина посмотрела прямо в глаза Алику и сказала

твердо:

– Он порядочный человек.

– Ты простила ему? Все, что он сказал влюбленной девочке в аэропорту… Ты простила?

– И прощать-то нечего…

– Нечего?!

Марина подумала, отвернувшись в темноту, и сказала:

– Хорошо, пусть все было так, как ты считаешь… Мой отец был его врагом. Он сломал ему жизнь: из-за отца его вышвырнули из института. Но потом-то… Потом он действительно влюбился по-настоящему. Какая разница, как возникла любовь?

Алик не перебивал ее, смотрел в темноту, вслед за ее взглядом.

Марина замолчала. И Алик тихо спросил:

– А ты уверена, что он тебя любит?

Марина опять быстро посмотрела на него и отвернулась:

– Вчера он стоял передо мной на коленях… Он мне руки целовал… Он следил за мной все это время. Он ждал… Он не хотел мне мешать. А когда понял, что я никого не нашла… Только тогда он решил появиться. А сейчас он дал мне время подумать…

– А сам позвонил Георгию Аркадьевичу и сказал, что ты пропала. «Папа» чуть не умер от страха.

– Ну и что? У них давно такие отношения. Он любит пошутить над Гошей.

– Он сказал ему, что ты опять заболела… Вот что он сказал.

– Это правда. Мне вчера было очень плохо. Очень…

– Из-за него?

– Из-за тебя. – Марина сурово посмотрела на Алика. – Это какая-то жуть! Я смотрела на него и не узнавала. Мне казалось, что передо мной чужой человек. Он целовал меня, а мне было страшно… Мне было очень плохо, Саша… Я думала, что умру. Саша, я умоляю тебя, сними с меня этот жуткий код. Ты же видишь, теперь все по-другому. Я прошу тебя, Саша, я умоляю тебя… Освободи меня…

Алик достал из кармана пачку сигарет. Но вспомнил, где находится. Оглянулся. Сунул пачку обратно в карман.

– Вот зачем он тебя отпустил… Чтобы я снял код…

– Чтобы ты помог мне, – кивнула Марина. – Но я могу тебя попросить снять код, а могу и не попросить… Ведь так? Ведь он же это знает. Все зависит от меня, как я решу…

– И ты решила? Уже решила?

– Я прошу тебя, Саша… Я специально ждала тебя здесь. Я знала, что ты сюда придешь. К своему Первозванному. Здесь и сними… Сними с меня эту жуть… – Марина встала, взяла Алика за руку. – Пойдем к иконе. Пойдем…

Алик посадил ее рядом с собой:

– Не надо никуда ходить.

– Ты не хочешь снимать? – тихо спросила Марина. – Не хочешь?… Почему?… Так нечестно, Саша.

– Снимать уже нечего. Я закодировал тебя только на год. Всего на год я закрыл перед тобой изумрудную дверь. Только на год. Потом ты сама забыла про него.

Марина поправила черный платок. Туже затянула узел под подбородком.

– Что же теперь меня держит?

– Это ты должна сама решить… Ты умная девочка… Иди и подумай. У тебя до завтра есть время.

– Почему же он мне казался чужим? – не поверила Марина. – Совсем чужим?

– Я тут уже ни при чем.

– Правда?

– Клянусь Первозванным. – Алик перекрестился.

Марина крутила на пальце серебряное колечко. Алик отметил про себя, что колечко, наверное, новенькое, подарок, она еще к нему, не привыкла.

– Ну, я пошла.

– Куда?

– К Татьяне. Ты же дал мне в больнице ее новый адрес. Спасибо тебе.

– А он знает, где ты?

Марина покачала головой:

– Думаю, нет.

– Иди очень осторожно. Никто не должен тебе сегодня мешать.

Марина еще посидела немного, покачивая головой:

– Значит, я сама должна… Значит, я свободна? Доктор, можно, я тебя поцелую? – И, не дожидаясь разрешения Алика, обняла его рукой за голову, поцеловала в лоб, как покойника, и быстро пошла к выходу.

Андрюша так зачитался маленькой загадочной книжкой, что не заметил даже, как Марина, перекрестившись на алтарь, быстро подошла к нему, взяла за руку.

– Не бросай его, Андрюша,– сказала она, перекрестилась еще раз и вышла из храма.

Андрюша вгляделся в темноту придела. Алик сидел на скамейке, низко опустив голову. Андрюша стал читать дальше:

«Жизнь человеческая в своей глубине неизъяснимо таинственна. Эта жизнь наша является даром Божьим, данным нам свыше и ничем не заслуженным с нашей стороны, даром бесконечной любви нашего Творца, неким постоянным чудом, за которое можно только снова и снова благодарить. Слава Богу за все! Таинственна жизнь. Но особенно таинственна для нас – смерть, кончина земной жизни, когда этот дар Божий как будто опять отнимают от нас, как будто он для нас исчезает. Но на самом деле, как знает наша Вера, совсем не отнимается и не исчезает, а только переносится в иной план бытия, в план, пока что невидимый для нас. „Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых. Ибо у него все живы…" (Лук. 20, 38)».

Алик взял Андрюшу за локоть. Андрюша вздрогнул и с жалостью закрыл интересную книжку.

5
Встреча

Лето снова началось с Васильевского. На набережной стало совсем жарко. Где-то за Исаакием еще полыхали в сером небе зарницы. А на набережной уже дремало туманное марево недавних луж.

Адмирал Иван Федорович Крузенштерн сложил руки на груди. Сделал вид, что он вовсе не растерян. Просто задумался. Разомлел на солнышке. И вернулся он именно туда, куда предполагал. А не в загадочный лабиринт.

Во «Фрегате» было совсем пусто. И вышибалы не было у дверей. Совсем некого было вышибать. И официанты были другие. Девушки в матросских белых форменках. Алик заказал два по сто коньяку и лимон.

Они ополовинили коньяк. Андрюша просто выдохнул. Алик пососал лимонный ломтик. У Андрюши даже зубы свело от такого зрелища. Алик спокойно прожевал ломтик вместе с цедрой.

– Как тебе понравился твой тезка?

Андрюша не сразу понял, что речь идет об Андрее Первозванном. Улыбнулся:

– Суровый товарищ, прямо пограничник.

Алик засмеялся:

– В десятку! Он, Андрюша, пограничник и есть…

Алик чуть подвинул стул, чтобы входная дверь была

видней, и выплюнул на блюдечко зернышки лимона.

– Хороший портрет. Он на нем как живой… Только одет по-парадному. В шикарные ризы… Может бьггь, специально для портрета надел. Он обычно проще одевается…

Алик улыбался, прикрыв глаза. Андрюша понял, что коньяк до него дошел. Его чуток повело. И Андрюша подыграл ему:

– А ты знаешь, как он обычно одевается?

– Конечно, – посерьезнел Алик. – Мы с ним два раза встречались… Третьего не миновать…

И Андрюше стало хорошо. Как на войне. Когда не нужно думать, что будет завтра, послезавтра или через минуту. Когда живешь мгновением. Огромным мгновением, которое и есть настоящая жизнь… Пока не начали стрелять.

– И где же ты с ним встречался?

Алик не спеша закурил, как перед дальней дорогой:

– В астрале.

Андрюша улыбался. В горах ценили в такие мгновения хорошие сказки.

– Давай, Алик, излагай.

Алик положил подбородок на ладонь. Глядя на дверь, начал свой рассказ:

– Я лежал на темной площадке. Мордой на грязный кафельный пол. Последнее, что я увидел, – пистолет ТТ. На полу, прямо передо мной. Я еще подумал, что нужно бы его прихватить до приезда ментов. Это же смертельная улика… Подумал так… И умер…

– Как – умер? – оторопел Андрюша.

– Не до конца, конечно… Реанимация хорошая попалась. Настоящие штурмовики… Они прямо на этой грязной лестничной площадке стали штурмовать мое бренное тело. А я смотрел на них с закопченного потолка и улыбался… Я-то отлично понимал, что у них вряд ли что получится… Жалел их, бедных. Сказать им хотел: «Бросьте вы это дело, ребята». Но они меня не слышали. От души матерились. И у них получилось. Закинули они мое тело на носилки. Сестрица впереди бежит. Капельницы в руках держит. И помчались мы с ребятами на кафедру военно-уличной хирургии… Вот там-то, на операционном столе, я действительно умер. Умер по-настоящему… Улетел в астрал. Через черный коридор. Узкий и круглый. Как туннель метро. Впереди свет ослепительный. Впереди какая-то большая красивая станция. Я понимаю: для меня – конечная. Там мне выходить. Но ни грусти, ни сожаления и в помине нет. Лечу я по туннелю. Перед глазами кто-то семейный альбом листает. Мелькают цветные фотографии. То я – розовощекий и веселый, в шерстяных ползунках с соской во рту у дедушки на коленях. Дедушка в круглых очках смотрит в объектив, а мне улыбается. А вот я в футбольной форме, с мячом под мышкой. А вокруг лагерная команда. Перед игрой с пионерлагерем «Восток-2». В Комарове. А вот я студент. Зима. Я в короткой дубленочке девчонку какую-то с вечера провожаю. Я уж и забыл, кто она такая. А она смотрит на меня черными глазами, и я понимаю: она ждет. Уже здесь меня ждет… А вот я уже бородатый и плотный. Розовый мудак… Я делаю доклад про крыс на симпозиуме в Будапеште… Словом, не дают мне скучать. Показывают мне мою персону в разных видах… А у меня в голове всего две мысли. Во-первых, будут ли они мои неприличные фотографии показывать?…

Алик замолчал.

Сказочка была интересной, и Андрюша подбросил хворосту в огонь:

– Это какие же неприличные? Порно, что ли?

– У каждого человека, Андрюша, бывают в жизни такие моменты, которые он ни за что не захочет увидеть запечатленными в цвете. Да еще в таком путешествии. Это покруче порно, Андрюша… Но там люди порядочные оказались. Ни одной постыдной моей фотографии не предъявили… Может, не успели, а может, на потом оставили.

Алик замолчал надолго. Будто потерял нить рассказа. Андрюша ему помог:

– Ты сказал, две мысли были у тебя. Какая же вторая?

– Вторая? – очнулся Алик.– А вторая мысль: не зря же мне такой сервис шикарный организован! Что-то за эти фотографии с меня потребуют. И хватит ли у меня, так сказать, наличности, чтобы за него расплатиться?… Очень верная, как я теперь понимаю, мысль. Жалко только, что она человеку поздновато в голову приходит…

И Алик опять замолчал. Но Андрюше было интересно. Таких сказок он в горах не слышал.

– А Первозванный-то где?

– Очень, знаешь, обидная в том положении мысль, – продолжал о своем Алик. – И вот с этой навязчивой мыслью подлетаю я к сверкающим огням конечной станции… Нет, не огням. Огонь один… Желто-голубой… Теплый… Неизвестно откуда… Источника не видно… Мне уже совсем хорошо стало… Спокойно-спокойно… И полетел я на этот огонь, как мотылек на керосиновую лампу… Очень мне захотелось в этом свете раствориться…

– Тогда все, – неожиданно сказал Андрюша, – тогда бы больше не вернулся.

– А зачем? – искренне удивился Алик. – Я и не хотел возвращаться. У меня и мысли такой не было… Лечу я на этот огонь, и вдруг из этого огня человек выходит… Нет, не выходив, конечно… Из этого света выделяется человек… Вот так, наверное, точнее… Именно, из света выделяется. И идет мне навстречу. А свет у него за спиной, в глубине, остается… Идет ко мне человек в длинной белой одежде. Грудь крест-накрест голубой лентой перевязана. И пояс тоже голубой…

Андрюша вспомнил свой сон. Странные прозрачные вертушки без винтов. Смуглого мужчину с белой бородой, перепоясанного, как пулеметными лентами, голубым муаром.

– Это и был Первозванный! – догадался Андрюша.

– Лицо смуглое. Борода и волосы седые. Глаза большие, серые. Как у тебя. Человек этот поднимает правую руку перед собой. Точно как на иконе… И я начал тормозить свой полет… И встал перед ним. Человек мне говорит… Нет, конечно, не говорит… Он даже рта не раскрыл. Но я его понял отлично… А сказал он мне примерно следующее: «Погоди, сынок. Ты еще кое-чего там доделать не успел. Вот доделай и приходи. Я тебя опять встречу. И тогда уже как следует приму. До свидания, сынок…» И заметь, я на него ни капли не обиделся…

– За что же на него обижаться? – не понял Андрюша.

– За то, что он меься сынком назвал, – подмигнул ему Алик.

– Ладно, кончай стебаться,– покраснел Андрюша,– такие истории я еще до армии читал. У Рона Моуди: «Жизнь после смерти».

– Видишь, какой ты образованный, – похвалил его Алик. – А я тогда таких книг не читал. За ахинею их держал. За красивые небылицы для безнадежных больных. Я же чистой наукой занимался, как положено,– крысами. Хотя и не видимыми глазом. Это я оттуда вернулся другим. В полном смысле слова… А когда после операции мне бороду сбрили… Сам себя в зеркале не узнал…

Алик достал из кармана деньги. Развернул их в ладони, как карты. Пересчитал.

– У меня еще десятка, – добавил свою Андрюша.

– Отлично! – обрадовался Алик. – Тогда еще по пятьдесят хватит. Давай-ка за «святого пограничника» эту допьем.

Они долили коньяк. Андрюша попробовал лимон. Он оказался некислым. Посыпанная сверху сахарная пудра приятно таяла во рту.

– А второй раз ты когда его увидел?

Алик посмотрел на него, раздумывая. Покачал головой:

– Это страшная история, Андрюша.

– Ты с ним встретился у чекистов в лаборатории? – дошло вдруг до Андрюши.

Алик побледнел, оглянулся испуганно. Будто их кто-то мог подслушать. Приложил палец к губам:

– Не надо об этом.

Андрюша объяснил ему сурово:

– Я про тебя все должен знать, – если хочешь, чтобы мы выкрутились… Рассказывай.

Алик посмотрел на него умоляюще. Андрюшины серые глаза стали стальными:

– Рассказывай! Что это за лаборатория? Кем ты у них работал?

Алик опустил голову, вздохнул:

– Я служил у них АЛом.

– Что это такое?

– АЛ – это астральный летчик,– тихо объяснил Алик.

Андрюша подумал, что Алик опять играет в свою любимую игру – ловко уходит от ответа. И рассердился:

– Кончай стебаться!

– Я серьезно. Я очень серьезно.

– Что такое астральный летчик?

– А то же, что и нормальный. Только в другой среде… В другом измерении.

Алик не стебался и не шутил. Он говорил тихо, испуганно оглядывался. И Андрюша попросил его шепотом:

– Объясни.

Алик осторожно взял Андрюшу за руку:

– Не оборачивайся. Тихо. Он здесь.

Алик делал вид, что пересчитывает деньги. Андрюша, как ни старался, все же не обернуться не смог.

У дверей стоял загорелый парень в потертой кожаной куртке. С маленькими черными наушниками на седой голове. Он, улыбаясь, закрыв глаза, тихо посвистывал в такт своей музыке.

– Страшный человек, – тихо сказал Алик и сгреб мелочь в карман.

Андрюша не понял, о ком он: о Первозванном или об этом вошедшем, который мимо них на бульваре проходил.

– Эй, гражданин, – подошла к загорелому официантка в матроске. – Так и будешь стоя кайфовать? Проснись!

Загорелый строго посмотрел на нее. Снял с одного уха наушник:

– Что вы сказали?

Официантка потупилась под его строгим взглядом. Она приняла его за обычного наркомана, а мужик оказался серьезный.

– Я говорю, нечего в проходе стоять. Садитесь и заказывайте.

Загорелый ей даже не ответил. Направился прямо к столику, за которым сидели Андрюша и Алик. Хотя кафе было абсолютно пустым. Подошел. Вежливо спросил у Алика:

– Не занято?

Алик оценил его наглость. Сказал на пробросе, как старому знакомому:

– Садитесь. Мы давно вас ждем.

Загорелый обрадовался. Сел напротив Алика:

– Правда? Извини, старик, задержался.

Андрюша не мог быстро переключиться на незнакомца после рассказа Алика. Он только бросил взгляд на Загорелого. И поразился его глазам. Один его глаз был совершенно черный, злой. А другой – светло-серый, ласковый. Будто подсели к ним за столик два разных человека.

Официантка топталась за спиной у Загорелого:

– Так вы знакомые?

– Друзья даже, – улыбнулся Алику Загорелый.

Официантка недоверчиво посмотрела на них:

– Чего же топтался в дверях, как неприкаянный?

Алик засмеялся:

– Это ты хорошо сказала: «не-при-ка-ян-ный»!

– Да ладно тебе! – простил его Загорелый. – Ты очень изменился, Саша. Я не сразу тебя узнал.

– А я вас сразу, – похвастался Алик, – еще там, на Седьмой линии. У храма.

– Гигант! – похвалил Загорелый Алика. – Как же ты меня узнал? Я ведь тоже очень изменился. – И он пошерстил на голове короткий седой ежик.

– Да уж узнал, – скрыл свой секрет Алик.

– Ги-гант! – показал официантке на Алика Загорелый.

Официантке надоело:

– Кончайте восторги. Заказывайте.

Загорелый удивленно посмотрел на нее. Смерил взглядом с ног до головы.

– Миша на месте?

Официантка крикнула на все пустое кафе:

– Михал Осич, вас какие-то требуют!

Загорелый и Алик молча смотрели друг на друга.

Улыбались затаенно. Андрюша подумал, что они, наверное, знают друг друга давным-давно. Просто Алик тогда на скамейке не вспомнил. А сейчас до него дошло.

К столу подбежал маленький лысенький хозяин. Тот, что в день рождения Марины колдовал за стойкой в шерстяном матросском колпаке.

– Миша, привет! – пожал ему руку Загорелый.– Не узнаешь?

Хозяин смотрел на него растерянно:

– Не припоминаю.

– Ну привет, – почему-то расстроился Загорелый и стал напоминать: – Год назад… Ровно год. В августе, мы с Георгием Аркадьевичем… с «папой»… Неужели и ты не узнаешь?

– Бог мой! Какой гость! – всплеснул пухлыми ручками Миша.– Капитан Джо! Да кто же вас в таком виде узнает?! Ведь вы же выглядите, как шкиперский бомж. Как родной наркоман, извиняюсь. Где же ваша красота?

Загорелый засмеялся, оглядел кафе:

– Миша, повесь при входе табличку: «Мест нет»! Я друга встретил. – Он представил Мише Алика. – Нам очень надо поговорить. Чтобы никто не мешал! Ты меня понял?

Миша расплылся в ослепительной улыбке:

– Да ради Бога! Сидите хоть до утра! – и крикнул визгливо: – Наталка! Повесь при входе аншлаг! – Он проводил глазами ринувшуюся к дверям официантку. – Капитан Джо! Бог мой! Что будем кушать?

Загорелый, откинувшись на спинку стула, довольно любовался Мишиной суетой.

– А на твой вкус, Мишенька. Кто лучше знает, что у вас самое свежее, самое вкусное?…

– Да Бог ты мой! – обрадовался его доверию Миша. – У нас, конечно, не Лас-Вегас и не Лос-Анжелес… Удивить вас будет невозможно. Капитан Джо… Но кое-что и мы имеем, между прочим… Стыдно перед друзьями не будет! – И Миша горделиво оглядел Алика и Андрюшу. Лицо его вдруг исказилось: – А этот мальчик тоже с вами? – Пальцем от живота он указал на Андрюшу.

Загорелый вопросительно посмотрел на Алика.

– А это мой ассистент, – сказал Алик. – Андрюша.

– Бог мой! – взмахнул ручками Миша. – Я видел вашего ассистента в работе. – Он наклонился к плечу Загорелого: – Пару дней назад этот ассистент тут чуть не убил вашего приятеля, господина Чена.

Андрюша хотел сказать, что было совсем наоборот. Но Алик толкнул его коленом.

– Они тут такое устроили! – расходился Миша. – Весь ресторан был в крови. Георгий Аркадьевич меня ужасно ругал. За то, что я их пустил…

Загорелый засмеялся:

– Миша, не надо. Все это я видел сам.

– Вы были у меня второго? – поразился Миша.

– Я просто не мог здесь не быть, – признался Загорелый, – второе августа для меня святой день.

Миша смотрел на Загорелого с восхищением и пониманием. Алик тоже остановил на нем внимательный взгляд. А Андрюша узнал вдруг лицо из зеркала. Этот человек смотрел на него разными глазами в ту жуткую ночь, в грязном туалете, смотрел на него, ласково улыбаясь.

– Я кормлю соловья баснями. – Миша неожиданно резко повернулся на каблуках, пошел в глубину к стойке, крикнул оттуда обещающе: – Капитан Джо! Послушайте на закуску моего соловья. Стасик!!!

Из-за бархатной портьеры у стойки выглянул бледный Стасик. В левом ухе сверкнул золотой крестик.

– Стасик! Ты посмотри, кто к нам пришел! Стасик! – И Миша обеими руками показал ему на Загорелого.

Стасик выразил свой восторг и удивление звонким гитарным аккордом. Он вышел из-за портьеры и с музыкой отправился на свою высокую табуретку в центре сцены. Музыка была странная, щемящая и грустная, и в то же время разгульная. На трех блатных аккордах.

 
Бродяга Джо был скромный парень -
Владел он шхуной «Кэтти Грей»,
Но в океанах трепетали, Салли,
Но в океанах трепетали, Салли,
Фрегаты многих королей.
 

Загорелый скромно улыбнулся Алику и развел руками:

– Здесь еще помнят мои старые песенки.

– Красивая песня, – похвалил Алик мрачно.

 
Не раз был грот свинцом пропорот,
Не раз трещала «Кэтти Грей»,
Но уходили от позора споро,
Но уходили от позора споро
Корветы быстрых патрулей…
 

А в трюмах «Фрегата» бушевал Миша. Забегали официантки. Зазвенели тарелки. Сердито зашипело мясо, брошенное на раскаленную сковородку.

– Доктор! – сказал впитан Джо Алику. – Мне бы хотелось поговорить с вами с глазу на глаз. Может быть, вы отпустите погулять вашего ассистента?

Алик молчал. Капитан Джо ждал ответа. Наушники висели у него на шее. Тихо попискивали.

– У меня очень серьезный разговор, доктор. Очень для вас интересный.

Алик достал из пачки сигарету. Машинально протянул пачку Капитану. И тут же положил её на стол:

– Забыл, что вы не курите!

Капитан засмеялся.

– Вы меня действительно отлично знаете.

Алик щелкнул зажигалкой. Прикурил. Прищурился:

– Чтобы говорить откровенно, нужно разоружиться до конца.

Капитан поднял вверх ладони:

– Я безоружен.

– А наушники пищат, – улыбнулся ему Алик.

– Браво! – Капитан захлопал в ладоши. – Браво, доктор. С вами интересно. Давайте сюда ваш ТТ.

Алик удивленно посмотрел на него. Капитан протянул к нему ладонь.

– Давайте. Разоружаться, так до конца – радиомаячок в обойме. Петрович по моей просьбе его туда положил.

Алик выругался про себя. Как он мог не понять, что секретный маячок Петрович спрятал в обойме. Стали бы они так просто возвращать пистолет. Вот, значит, на кого работает Петрович.

На маленькой сцене надрывался бледный Стасик.

Вернулся Джо из дальней дали Домой на шхуне «Кэтти Грей». На берегу его встречали, Салли, На берегу его встречали, Салли, Бродяги всех семи морей…

Алик откинул полу пиджака. Достал из-за спины ТТ. Вынул обойму.

Капитан Джо взял обойму. Высыпал на ладонь патроны. Нашел один, помеченный красной крапинкой. Вынул пулю. Наушники замолчали.

– Ну вот и все.

Остальные четыре патрона Капитан аккуратно заложил в обойму. Взял со стола пистолет, вставил обойму. Протянул ТТ Алику:

– Ты считаешь его серьезной уликой?

Алик спрятал ТТ обратно за спину:

– Володя во всем признался.

– А Володи больше нет.

– Как это – нет?

Капитан Джо прищурил серый глаз, уставился на Алика черным, как пистолетное дуло:

– Володя вчера ночью разбился на своей шикарной машине. Как говаривал старина Грин, они любили друг друга и умерли в один день.

Алик не поверил:

– Доказательства!

– Пожалуйста! – с готовностью откликнулся Капитан.

Он достал из потертой куртки тугой Володин бумажник, перетянутый белой резинкой, раскрыл его на столе. На толстой пачке мятых «зеленых» запеклась бурая кровь.