Текст книги "Все дороги ведут в Геную (СИ)"
Автор книги: Алексей Зубков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
10. В последний путь
Тодт организовал вынос тела и отпевание. Но после церкви он не удержался, на набережной попросил поставить гроб и решил рассказать почтенной публике, какого эпического героя сегодня лишился орден святого Иоанна и все христианское человечество.
– Братья по оружию, матросы и солдаты! Сегодня христианский мир понес тяжелую утрату.
Умер капитан Харон, мир его праху. Немало мусульман отправил он к Аллаху.
За белый Тунис, за белый Оран. За Средиземное море для христиан!
Это наше море, это знают все. Море, которое раздвигал Моисей.
Это наше море, Богом клянусь. Море, по которому ходил Иисус.
Это наше море, тех, кто во Христе живет. Скоро мы пойдем в крестовый поход.
Это наше море, наши берега. Пусть нам бросят вызов, кому жизнь не дорога.
Пусть уйдут в пустыню или на тот свет, моря не давал им пророк Магомет!
Толпа собралась быстро, и Тодт углубился в воспоминания.
– Выйдя из Венеции в позапрошлом году, мы долго искали врага, но они прятались от нас как барсуки в норы...
– Как крабы под камни, – поправил Дорада.
– Мы триумфально прошли аж до побережья Сицилии, и там наш героический капитан встретил не кого иного, как Хайреддина Барбароссу. При нем была только своя галера, потому что весь остальной флот струсил и разбежался дальше горизонта, но нехристи смело пошли на абордаж. Они не знали, с кем связались! Мы храбро бились, и когда у нас осталась едва половина экипажа, а у них совсем немного, я поджег корабль.
– Черта с два ты поджег Барбароссу. Он до сих пор по морю ходит! – крикнули из толпы.
– Я поджег "Санта-Марию", – парировал Тодт, и они убрались с нашего корабля подобру-поздорову. А мы потом потушили пожар и пришли в порт Кротон, что в Калабрии.
– Не верю! – крикнул тот же голос.
– Да верим-верим! – ответил ему другой, – По кой черт воевать за горящий корабль, с которого ни груза не взять, ни живых пленников? Был бы Барбаросса такой дурак, давно бы на дно пошел.
– Чтобы не тратить попусту припасы, – продолжил Тодт, – мы смело выходили на коммуникации врагов поближе к их портам. Иногда нам доставался купец, везущий ценные грузы...
В толпе кто-то громко позавидовал.
– Везет дуракам! Тут один-то раз не знаешь, как ноги унести.
– ...Иногда нам доставалась галера, полная солдат, а иногда и то, и другое. Однажды мы набили весь трюм добычей и даже выложили тюки на палубу. И встретили мерзкого мавра, который шел груженый рабами к себе домой, и из жадности не смог с нами разминуться.
– А так бы разошлись бортами и ручкой бы друг другу помахали?
– Да мы бы его не догнали, – ответил Келарь, – сказано тебе, с перегрузом шли. И гребцов некомплект.
– В некомплект верим! Слышь, народ, отвечаю, у них отродясь полной команды не было.
– Ага, захочешь уйти – не уйдешь, захочешь догнать – не догонишь.
– Этот ваш некомплект – это отличные парни, погибшие из-за вашей сухопутной тупости! – подвел итог комментариям старый моряк, и все согласились.
– Мерзкий работорговец напал на нас, – продолжил Тодт, – но я крикнул солдатам "здесь каждому флоринов на десять". Даже смерть не вдохновляет солдата так, как звонкая монета. Мы порвали их как гончая зайца.
– Как мурена морского окуня, – поправил Дорада.
– Врешь! – крикнул, по-видимому, бывалый морпех. Его шерстяной дублет блестел на талии и был протерт на плечах как следствие ношения кирасы, – У вас всегда были худшие солдаты во всем христианском море.
– Я подтверждаю его слова, – раздался громкий голос благородного человека.
Толпа расступилась.
– Я, рыцарь короля Франциска, Пьер де Вьенн, к стыду своему был взят живым пиратами с того корабля, а капитан Харон освободил меня. Я своими ушами слышал про десять флоринов и своими глазами видел тюки на палубе. Смеет ли кто-то обвинить меня во лжи?
– Прошу прощения, мессир, – поклонился солдат,– А правда каждому по десять флоринов вышло?
– По девять с мелочью, – ответил де Вьенн, – Я в знак благодарности добавил до десяти.
– Потом был случай, – продолжил Тодт, – когда мы на первой еще "Санта-Марии" уходя от погони, попали в шторм, наскочили на риф и набрали полтрюма воды...
– Меня тогда еще не было, – вставил Дорада, – наберут всяких по объявлению!
– ... А алжирский галиот подумал, что мы идем с грузом. Солдат у нас почти не осталось, но гребцы так не хотели тонуть, что избили нехристей чем Бог послал и покидали за борт к свиньям собачьим.
– К русалкам, – поправил Дорада.
– К русалкам, – согласился Тодт, – Когда мы перешли на галиот, галера сильно полегчала, и ее даже удалось довести до Генуи.
Из толпы поднялась ладонь размером с лопату.
– Я подтверждаю его слова, – не дожидаясь скептиков, сказал сутулый широкоплечий гребец, – Я был с ними в том бою. Не помню, что сказал Тодт, но у нас как будто крылья выросли. Не помню ничего, начиная с удара в борт, но, когда я пришел в себя, у меня в руках было ведро. Я забил насмерть чертова мавра чертовым ведром!
– Встречали мы капитана Мохаммеда, называвшего себя принцем, – у Тодта пока еще хватало историй, – Он говорил, что за него дадут выкуп, но мы не берем пленных ради выкупа.
– Вот дураки! За него бы дали золота по весу! Неужели вы правда его утопили без следа?
– Может быть, – ответил другой моряк весьма пиратского вида, – На базаре в Дамаске говорили, что в права наследования вступил его младший брат.
– Как-то раз мы встретили двух нехристей, который вели бой со скромной фелюкой "Святая Эулалия". Мы не успели спасти корабль, но спасли пленных христиан в главе с капитаном Габриэлем. А уж груз, перехваченный османами...
– Мы верим, не надо про груз. Я капитан Габриэль Морской Кот, и я подтверждаю его слова.
Морского Кота в Генуе знали очень хорошо. Менее широкий круг общения знал, что он был вроде как местным, но выдавал себя за каталонца, чтобы не афишировать свою осведомленность о генуэзских делах. Совсем узкий круг общения знал, что он занимался контрабандой пряностей во Францию. Считанные люди, не склонные болтать, знали, что из Милана контрабандистов прикрывает де Вьенн, также известный как "Гончая короля". Знал ли об этом Его Величество? Если и знал, то молчал, потому что ему очень нравились подарки из Милана.
– В другой раз мы встретили самого Черного Абдуллу в Мессинском проливе, справа от нас была вот такая гора... – Тодт руками попытался показать контур пейзажа.
– На траверзе правого борта был мыс Пелоро, – поправил Дорада.
– И потопили его к свиньям... – Тодт бросил взгляд на Дораду, который уже приготовился сказать соответствующий морской термин, – ... морским!
Дорада одобрительно кивнул. Тодт, уставший от поправок, до конца поминовения еще несколько раз отправил врагов к морским свиньям вместо собачьих.
– В наших рядах тогда сражался славный рыцарь Луис из Кадиса, а то бы мы нипочем не превозмогли, ибо у Черного Абдуллы служили пять братьев-нубийцев, черных, как совесть ростовщика, и могучих, как ифриты, и они поубивали бы нас всех. Солдаты бросили нас с капитаном, и мы остались вдвоем против пяти. Но рядом с нами встал Луис и сразил троих из братьев, чем сломил дух оставшихся, и одного прикончил я, а другого капитан. К моему глубокому сожалению, это был последний боевой выход, когда с нами ходили рыцари-добровольцы.
– Еще бы! Вам надо было назваться не "Ладья Харона", а "Корабль дураков"! Рассказывали про вас рыцари!
– Ври, да не завирайся! – крикнул другой голос, – Я ходил с Луисом на "Святом Петре". Луису на лучших кораблях рады, он на борт вашего свинарника даже не ступил бы. И про Черного Абдуллу перебор. Он морская легенда и пять братьев-ифритов – легенда. А вы никто и звать вас никак.
– Я подтверждаю его слова!
Морской народ снова расступился и с удивлением увидел, что за Тодта вступился безногий нищий с обожженным лицом.
– Кто ты такой, чтобы что-то подтверждать? – сурово спросил ближайший моряк, высокий дядька при мече и золотых перстнях.
– Я когда-то был известен как рыцарь Луис из Кадиса, – ответил нищий с кастильским акцентом.
– Докажи!
Нищий повернул голову.
– Половину левого уха я потерял, когда Арудж Барбаросса решил вопреки здравому смыслу переправиться обратно через реку Саладо, чтобы спасти своих людей.
– Луис! – воскликнул Тодт, – Что с тобой?
– После вас я ходил со славным капитаном Дориа, но Бог не дал мне умереть в бою. Османским ядром мне перебило ноги, а лицо обожгло, когда я лежал без памяти на горящей палубе.
– Но почему...
– У меня есть причины, о которых я не хочу говорить. Дайте мне умереть спокойно, не так уж долго мне осталось страдать на этом свете.
– Ты сказал: "Дориа"? Я не верю ни тебе, ни этим проходимцам, – нашелся очередной Фома.
– Унеси тебя дьявол на дно морское! – в беседу вступил новый участник.
– Мессир Дориа? – вокруг приподнялись шляпы и склонились головы.
– Это Луис из Кадиса, а это Тодт с "Санта-Марии", – спокойно сказал Дориа, – Тодт один из лучших капитанов солдат в Генуе, Неаполе и Марселе, и я в жизни не слышал, чтобы он врал. Если он не у меня на корабле, то только потому, что у него слишком несносный и слишком сухопутный характер. Он не только не генуэзец, он вообще не моряк. Никогда не знаешь, что от него ждать, то убьет солдата за трусость, то корабль подожжет.
– Мое почтение, – поклонился Тодт, – Я вот как раз хотел рассказать, как мы с Вами ходили на пиратов, и нашему скромному галиоту досталась полноразмерная галера...
– И вы сожгли ее к морскому дьяволу! – Дориа обернулся к аудитории, – Они атаковали клином, на острие был Тодт, а в середине здоровый матрос с бочонком пороха. Пробились к грузовому люку и бросили бочонок в трюм. Там так громыхнуло, что даже у нас на палубе было слышно.
– Тодт сказал, что порох придумали трусы, и без него лучше, – дополнил Келарь, – Я предложил его куда-нибудь выбросить, Книжник предложил его предварительно поджечь, а тот матрос пообещал дотащить бочонок с фитилем до трюмного люка, если ему не помешают. Тодт поклялся, что ни волоска не упадет с его головы на пути до трюмного люка.
– А после?
– На отходе поймал пулю в живот. Уж мы молились-молились, а он все равно умер.
– Это потому что у вас никогда врача нормального не было!
– К черту врачей! – вступился еще какой-то моряк, – Они заливают раны от пуль кипящим маслом. Я помню, как ранили Пьетро. Он лежал и тихо стонал, вот-вот полетела бы душа в рай. Но корабельный хирург вытащил пулю и налил кипящего масла. В дыру в животе, прямо в кишки. Пьетро орал как резаный, а потом умер. Мы с тех пор тяжелых раненых сами добиваем. Молитва, последняя просьба, кинжалом в сердце и понеслась душа в рай!
Толпа умолкла. Каждый перекрестился и вспомнил своих друзей, погибших от ран, леченых или нелеченых, быстро или медленно.
В завершение Тодт рассказал еще пять удивительных историй, и ни один скептик ни в чем не усомнился.
Когда гроб грузили на корабль, к Тодту подошел хорошо одетый моряк с накрытым тряпкой ящиком в руках.
– Падре, почему Вы ругаетесь морской свиньей? Разве их уже успели привезти в Геную? Разве они скверные животные?
– Кто? Свиньи?
– Морские свиньи.
– Нет никаких морских свиней. Это просто фигура речи.
– Есть. Вот.
Моряк поднял тряпку с ящика.
Ящик оказался клеткой, из которой на почтенное морское общество недоуменно смотрели два зверька. Звери телосложением, цветом и тихим похрюкиванием напоминали ухоженных свинок длиной без малого в фут, но вместо пятачков имели розовые носики, вместо копыт – лапки с пальцами, а хвостов у них и вовсе не было.
Толпа обступила клетку с диковинными зверушками.
– Что это? – спросил де Вьенн.
– Морские свиньи! – гордо ответил моряк, – Первые в Старом свете!
– Какие забавные... – протянул Тодт и в недоумении схватился за свои щеки. Мускулы, которые при улыбке поднимают уголки рта, вдруг напомнили старому головорезу о своем существовании, и он этому изрядно удивился, как если бы он был парализован и внезапно встал на ноги.
– Почему морские? – спросил Книжник, – Их ловят в море?
– Я знал, что никто не спросит "почему свиньи", – обрадовался моряк, – их ловят на берегах рек, а везут из-за моря. У дикарей нет настоящих свиней, поэтому они разводят и едят этих.
– И дикари называют их свиньями? У них же нет свиней, они не могут знать этого слова.
– Дикари называют их "Куи", потому что они, когда не хрюкают, говорят "куи-куи".
– Куи-куи! – подтвердила рыжая свинья.
– Да это же просто крыса бесхвостая! – возмутился кто-то, – я бы такого и в рот не взял!
– Куя безродного я бы тоже в рот не взял, – с улыбкой ответил моряк, который явно был готов к такой реакции, – зато вот свинину ем с удовольствием. А что значит "морская свинина"?
– Постная? – предположил Книжник.
– Правильно! "Куи" люди не купят. Скажут, какой-такой куй, мы такого не едим. А свинью купят, тем более, постную.
– Постным животное может объявить только Папа, – сказал Книжник, – а если не Папа, то не меньше, чем епископ.
– Знаю-знаю. Вот у меня рыжая свиноматка, а вот трехцветный хряк-производитель. Возьму в Банке кредит на свиноферму, а с первого же помета подарю пару поросят Просперо Колонне, и он обязательно поговорит об этом с Папой.
На словах "Просперо Колонна" де Вьенн скрипнул зубами, но промолчал. От силы треть видимых ему лиц отреагировала легким недовольством.
– Свиные Адам и Ева? – Де Вьенн решил подбросить ложку дегтя, – Долго же им вдвоем придется трудиться, чтобы создать рынок морской свинины.
– Ничуть, мессир, – радостно возразил морской свиновод, – Они готовы спариваться уже в три месяца и каждые два месяца приносят по пять-шесть поросят в помете. А едят любую траву.
– Оставьте и мне парочку, – сказал какой-то рыцарь, – жене подарю.
– Конечно, мессир, через полгода можете забирать подрощенных поросяток.
– Слушай, Книжник, я ведь официально все еще монах? – спросил Келарь.
– Да, – ответил Книжник.
Келарь перекрестил клетку и с важным видом произнес:
– Во имя Отца, Сына и Святого духа нарекаю вас морскими свиньями! Аминь!
– Куи-куи! – радостно ответили свинки.
11. Три значимые встречи
Вывеска гласила: «Никколо Содерини. Лучший оружейный мастер в Генуе. Почетный алхимик». Ниже висела весьма близкая к оригиналу деревянная аркебуза.
– Зайдем? – спросил Фредерик, – Вдруг он делает арбалеты, которые стреляют такими стрелами?
– Зайдем, – ответил Максимилиан.
Фредерик постучал в дверь.
– Кто там?
– Странствующий рыцарь Максимилиан фон Нидерклацзиц с оруженосцем!
– Входите, открыто!
Рыцарь с оруженосцем вошли. За прилавком сидел итальянец средних лет, одетый в прожженный кожаный фартук поверх прожженного дублета. В мозолистых руках он держал какую-то железку и надфиль. На прилавке лежал еще с десяток железок и пружина. На стенах висели различные образцы огнестрельного оружия: короткие и длинные аркебузы, странные конструкции с двумя-тремя стволами, отдельные стволы разных калибров, в том числе с дульными сужениями, фитильные и колесцовые замки. С потолка свисали деревянные ложи. Одна стена была посвящена арбалетам со стальными дугами и с композитными. Пара арбалетов опознавались как пулевые или с возможностью стрелять и болтами, и свинцовыми шариками. Композицию несколько нарушало пустое место на стене за прилавком. Там что-то висело настолько долго, что штукатурка выцвела вокруг предмета больше, чем под ним.
– Я вас приветствую! – привстал оружейник, – Садитесь, пожалуйста, – он кивнул на стулья напротив прилавка.
– Мое почтение, – кивнул Макс, – Что это у Вас?
– Колесцовый замок. Перед сборкой обработать напильником. Интересная вещь, очень интересная. Но требует тщательной подгонки. Вы все еще предпочитаете фитили?
– Я предпочитаю старый добрый меч, – ответил Макс, а лучше новый, нюрнбергский или миланский.
– Мечи, к сожалению, не мой профиль, но знаю, где в Генуе продаются лучшие клинки. А на охоту с чем пойдете?
– Арбалет.
– С ручным воротом? – скептически спросил оружейник.
– С козьей ногой, – ответил Макс.
– Это несерьезно. Стрелять или в упор, или в кроликов.
– Кабана пробивает.
– Вы не преувеличиваете, мессир? Натяг должен быть ого-го, козьей ногой никак... – Содерини осекся, глядя на руки гостя, ... – хотя у Вас-то может и получится.
Макс улыбнулся.
– Вам виднее, но я бы предложил аркебузу, – мастер подошел к стене и снял аркебузу с колесцовым замком, – С хорошим порохом и пулями из пулелейки, которая идет в комплекте, кабана берет на двести шагов. Полка закрывается, пружина взводится, и замок готов к стрельбе. Можете зарядить и ходить или ездить по лесу, а потом просто вскинуть и выстрелить без подготовки. И никаких фитилей, которые гаснут или отсыревают в нужный момент.
– Подумаю, – вежливо сказал рыцарь.
– Ой, что это? – по-детски воскликнул Фредерик, указывая на ружье с коротким стволом толщиной с кулак и длиной с два кулака.
– Ручная мортирка, – ответил оружейник, – Стреляет не цельными ядрами, а пороховыми бомбами. Замок фитильный, чтобы от этого же фитиля поджигать фитиль бомбы.
– Дядя Макс, можно мне такую? – попросил Фредерик.
– Зачем тебе? – строго спросил дядя, – На кого с этим охотиться?
– Это для войны. Стрелять во вражеский строй. Представьте, каково будет с ходу жахнуть под ноги пикинерам с расстояния чуть больше пики! Они же по колено только в чулках. И сразу шпоры и в атаку.
– Не умничай. Никто так не делает. Наверное, есть причина. Копье-то куда денешь, когда эту штуку возьмешь?
Фредерик задумался. Максимилиан не собирался ничего покупать, но для приличия спросил:
– А где у Вас те самые четырехствольные пистолеты?
Оружейник как-то смутился.
– Увы, господа, заказчик их только что забрал. Но я могу Вам сделать.
– Заказчик забрал? Он разве не погиб года четыре назад?
Оружейник смутился еще больше.
– Ну наследник, какая вам разница.
– Действительно. А про какое оружие идет речь?
Содерини достал бумагу и карандаш и начертил схему оружия.
– Зачем это? – присмотрелся Максимилиан, – Точно не для охоты. Из такого только в упор стрелять.
– Для войны. Чтобы стрелять в пикинеров с расстояния чуть дальше пики, как предложил молодой человек. Если собрать побольше всадников с таким оружием, то можно перезаряжаться, наезжать кругами и расстреливать баталию.
– Хорошая идея, но это надо сразу большой отряд вооружать.
– Правильно, мессир. Я надеюсь еще при жизни увидеть большой отряд рыцарей императора с таким оружием.
Макс почувствовал себя неловко. Он все-таки служил королю Франции, и получалось, что он как бы притворяется не тем, кто он есть. Как шпион какой-то.
– Мы, пожалуй, пойдем, – сказал Максимилиан, – Фредерик?
– Да-да. А можно мне вот этот маленький арбалет? Он ведь может стрелять и пулями, и стрелами?
– Пожалуйста, мессир, он стоит десять дукатов, – Содерини снял со стены арбалет с пропиленным по бокам под тетиву стволом, – Хоть камушками. Натягивается козьей ногой, Вам будет легко, а дамам не очень.
– Дамам?
Арбалет был очень красивый, с ложем из красного дерева и резными накладками из слоновой кости и серебра.
– Да, девушки обожают стрелять по мишеням из таких игрушек. Они иногда просят сделать натяжение тетивы поменьше, но часто наоборот побольше, чтобы для стрельбы нужен был сильный мужчина рядом.
– Хорошо, я возьму. Давно хотел такой, – Фредерик полез в кошелек.
– Фредерик, это же просто игрушка, а не оружие, – сказал Максимилиан, а за десять дукатов солдату надо несколько месяцев воевать.
– Как будто у меня много игрушек, – ответил Фредерик, – У меня вообще ни одного арбалета нет. И ни одной аркебузы.
– Зато у тебя отличные мечи и кинжалы. У меня в твоем возрасте такого не было.
– Это не игрушки. Это оружие.
– Ладно, твои деньги. Ты теперь будешь ходить по городу с арбалетом в руках?
– Нет, – Фредерик выложил монеты на прилавок, – а можно доставить его в наш номер в "Иль Капитан"?
– Как Вам угодно.
– Чуть не забыл. Смерть французским оккупантам!
– Девять дукатов, – Содерини улыбнулся и пододвинул одну монету обратно.
Фредерик вытащил из сумки вторую стрелу-улику и примерил к арбалету. В трубка стрела влезла.
– Что это? – спросил оружейник.
– Загадочная стрела, – ответил Фредерик, – Не знаете, для чего она?
Содерини протянул руку за стрелой.
– Стой! – остановил его Макс, – Она отравлена.
Оружейник осторожно взял стрелу за древко и повертел в руках.
– Она не для арбалета и не для лука. Нет пятки под тетиву. Может быть, ее бросают руками.
– А кто в городе может определить, какой на ней яд?
– Иеремия Вавилонский, алхимик, – не раздумывая сказал Содерини.
– Он лучше, чем аптекарь Медичи?
– Медичи в свое время меня не вылечил, а Иеремия и Симон вылечили. В Генуе чего-то стоит только Иеремия, все остальные ему в подметки не годятся. Правда, у него есть дела важнее, чем лечить людей, но Ваша стрела может заинтересовать того, кто занимается истинной сущностью вещей.
– Как его найти?
Оружейник задумался, но Фредерик достал карту.
– Вот тут, дом на склоне холма, недалеко от бастиона. Вывески нет, но на двери нарисованы две змеи, кусающие друг друга за хвост.
– Кто там дальше? – спросил Максимилиан.
– Если в пределах старой стены, то ближе всего еще одна аптека, если пойти в сторону бухты. Но с аптекарями мы уже говорили, – ответил Фредерик, глядя на карту, – А если пойти в сторону стены, то там гадалка, и от нее недалеко будет дойти до алхимика, может он про яд что-то скажет.
– Пойдем к гадалке.
Гадалка обитала в приличном каменном доме, даже с настоящим охранником, вооруженным мечом и кинжалом. Над входом висела скромная вывеска с надписью "Кроме шила и гвоздя" и без наглядной рекламы для тех, кто не умеет читать.
– Похоже на скобяной магазин, – удивленно сказал Макс.
– Скорее, наоборот, тут точно не скобяной магазин, – ответил Фредерик.
– Добрый день, господа! – приветствовал гостей охранник. Охранник выглядел как бывалый солдат и производил впечатление, что он действительно охраняет, а не просто присутствует для придания солидности заведению.
Макс молча кивнул. Фредерик, которому как младшему досталась обязанность разговаривать с простолюдинами, поздоровался.
– Странствующий рыцарь желает, чтобы ему предсказали будущее.
– Прошу вас, господа, донна Эсмеральда ожидает вас с самого утра.
Рыцарь и оруженосец прошли в предсказательную комнату.
Донна Эсмеральда оказалась привлекательной итальянкой или испанкой средних лет. Она носила дорогое шелковое платье и как-то многовато золотых украшений, даже на мужской взгляд.
– Садитесь, господа, – произнесла она заманчивым шепотом, – Вам угодно узнать будущее?
– Сначала нам угодно узнать прошлое, – ответил Фредерик.
– Как вам угодно. Могу я увидеть ваши руки?
Макс и Фредерик протянули руки ладонями кверху. Гадалка немного поводила пальцами по ладоням, наклонилась, чтобы посмотреть на руки поближе, зажгла от простой свечи ароматическую и начала рассказывать.
– Вы прибыли в Геную буквально только что. Верхом, не на корабле. Вы, добрый рыцарь, мечом можете разрубить пополам коня, а без меча рвете голыми руками якорные цепи вместе с кораблями. Однажды Вы встретили действительно сильного врага, и он Вас ранил в ногу.
Макс кивнул.
– Вы, верный оруженосец, – гадалка повернулась к Фредерику, – Всеми силами постигаете науку меча и науку пера. Все, что пишет Ваш господин, он пишет Вашей рукой.
Фредерик кивнул, но со скептической улыбкой.
– У Вас, добрый рыцарь, есть супруга, дети и замок. Ваше сердце, верный оруженосец, пока свободно.
– Что насчет будущего? – спросил "добрый рыцарь".
– Вы станете великим воином, а позже погибнете в бою. А вот Вам, молодой человек, угрожает опасность. Но если Вы сможете пережить зиму, то золотые шпоры не за горами.
Фредерик кивнул не менее скептически. Гадалка улыбнулась и продолжила.
– Но вы пришли ко мне не за прошлым и не за будущим. Вас интересует что-то из настоящего, что происходит прямо сейчас.
– Точно, – ответил Макс, – Курс золота к серебру и перспектива контрактов на тунисское зерно следующего урожая.
Гадалка уставилась на него широко открытыми глазами.
– Серьезно? Золото и зерно? – она искренне рассмеялась, – Вы, рыцарь, спрашиваете про золото и зерно? Да у меня купцы такого не спрашивают.
Макс подумал, что она весьма привлекательна, когда не делает серьезное лицо. И грудь у нее так интересно вздрагивает от смеха.
– Почему? Если бы к Вам не ходили купцы, Вы бы разорились, – спросил Фредерик.
– Нет, господа, я же вижу, что вы не купцы. Они совсем другие. Они никогда не выдадут свой замысел при чужих ушах. Они спросят что-нибудь наподобие "Будет ли мне сопутствовать удача на следующей неделе", "Стоит ли доверять моему старому другу в одном деликатном деле" и все такое. Есть гадания просто на удачу в ближайшем будущем.
– А если Вас прямо попросят погадать на курс золота, откажетесь?
– Не откажусь, – пожала плечами гадалка, – Вы, наверное, первый раз. Колода Таро не содержит карт "золото", "серебро" и, тем более "тунисская пшеница". Это слишком, – гадалка поморщилась, – приземленно. Карты говорят о людях, отношениях, событиях, судьбе... О духовном мире, а не о предметах.
– Понятно, – кивнул Фредерик с разочарованием.
Гадалка открыла одну из шкатулок на столе и достала колоду карт.
– Чтобы действительно было понятно, я вам погадаю просто на будущее и удачу. Можете толковать в сторону золота или зерна, как вам угодно. Но, чтобы гадание получилось, не нужно заранее говорить мне, про что вы хотите узнать. Тогда потом вы не сможете сказать, что я была предвзята и намеренно выложила определенные карты.
Первая карта называлась "Шут", и на ней по-дурацки одетый человек шел к обрыву, но его удерживал нормально одетый маленький человечек.
Вторая карта называлась "Маг". Кроме, собственно, мага, на карте присутствовали две змеи, кусающие друг друга за хвосты, жезл, кубок, меч и монета.
Третья карта называлась "Солнце".
– А говорите, нет карты "Золото", – сказал Фредерик. "Солнце" на языке алхимиков "Золото" и есть. Это даже я знаю.
Макс смотрел не столько на карты, сколько на саму гадалку. Интересно, женская привлекательность это материальный мир или духовный?
Последнюю мысль он случайно произнес вслух.
Гадалка улыбнулась.
– Это больше духовный мир, чем материальный. Я даже удивлена, как поздно вы об этом вспомнили. Что угодно доброму рыцарю? Подданные императора предпочитают блондинок? Или блондинок вам и дома хватает? С формами или стройненькую?
Макс задумался. Так вот в первый день показать отсутствие ноги? Еще и в таком месте, где разболтают на весь город? Но желание прямо через край льет. Как бы сделать так, чтобы не снимать штаны, и чтобы это не привлекало внимание? Может быть, поторопиться напоказ?
– Вас. И прямо здесь.
– Но мессир... – смутилась гадалка.
Макс достал кошелек и начал выкладывать на стол золотые флорины, глядя в лицо гадалке. На шестом она сменила вежливую улыбку на заинтересованный оценивающий взгляд. Поэтому седьмой флорин остался в кошельке.
– Верному оруженосцу Вы подарите другую девушку, – сказала гадалка, сдаваясь.
– Да, – отмахнулся Максимилиан, – Что у вас сегодня в моде, что-нибудь местное, особенное, генуэзское.
Гадалка подбежала к одной из дверей и шепотом, похоже, выдала задание.
Довольно быстро в комнату вошла заказанная девушка. Наверное, она и так была почти готова. Максимилиан и Фредерик привстали от удивления. Девушка носила черный мужской костюм, и обтягивающие штаны сидели на ее стройных ножках как вторая кожа. Вместо просторного мужского гульфика ее штаны дополнял "женский", подчеркивавший плоский живот. Еще более странное и необычное впечатление производила маска. Лицо демона с клювом и рожками, мастерски стилизованное под женское лицо, не лишенное привлекательности.
– Ого! Что это? – спросил Макс.
– Это succubus, – ответила гадалка, – Только в Генуе и нигде больше. Приходит по ночам к мужчинам-домоседам и заставляет их видеть развратные сны. Вам еще никто не рассказывал? Значит, расскажут сегодня-завтра.
– Я не хочу спать! – возмутился Фредерик.
– Вы не уснете, пока я рядом, – нежно ответила девушка, – Идите со мной.
– Мы с девочками подумали, раз уж мужчинам такое нравится, то мы сделаем то же самое, только лучше. Не во сне, а наяву, – прокомментировала гадалка, – А описание мы взяли из рассказов мужчин. У каждого было как в тумане, но какую-то деталь каждый запомнил.
– А мы займемся тем же, но без чертовщины, – сказал Максимилиан, подходя к гадалке.
– Чем-нибудь не местным, что я еще не пробовала? – пошутила она, вылезая из платья.
– И этим тоже, – уверенно сказал Макс с таким видом, будто он знал что-то, что она могла не пробовать.
Через некоторое время рыцарь и оруженосец покинули заведение, несколько облегчив хранилища своего золота и хранилища своего семени.
– Вы видели, дядя Максимилиан? – сразу же начал Фредерик, – Эта маска похожа на силуэт на стене, там, в гостинице.
– Видел, – ответил Макс, – Уверен, что здесь полно таких масок, дорогих и дешевых. Наверное, это самая популярная маска у тех, кто ночью ходит по крышам.
– Да уж, – кивнул Фредерик, – Эта девушка тут точно не при чем. И маска у нее чистая. А помните запах в той комнате, мы еще свечу забрали?
– Помню. Здесь тоже пахло чем-то похожим.
– Вот-вот. У нас в комнате стояла свеча-катушка. Я отрезал кусочек.
Фредерик достал кусок пропитанного воском шнура и катушку-вещдок. Они отличались цветом и запахом, но походили друг на друга, как будто вышли из одной мастерской.
– Ты не спросил, откуда такие свечи?
– Спросил. Их делает алхимик Иеремия Вавилонский.
– То есть, это свеча, которую можно просто купить за деньги?
– Да, но кто из наших покойников купил бы ароматическую свечу? Когда и где он бы успел ее купить? Ее точно принес убийца.
– Пожалуй, на сегодня все, – сказал Максимилиан, – Кто тут еще поблизости?
– Тот самый алхимик Иеремия Вавилонский, – ответил Фредерик.
– Есть хочу. Я бы и к алхимику не пошел, если только он не окажется по пути.
– Давайте поедим где-нибудь в городе. Но отсюда до алхимика рукой подать, а приличных заведений на этих улицах нет, они все дальше. Совсем рядом "У косого Марка", но на карте пометка "не заходить". Лучше поедим в "У мавра" на площади святого Доменика.
Дверь с двумя змеями нашлась довольно быстро. Еще бы, с картой в руках. Максимилиан подергал дверь и постучал.
В двери открылось окошко.
– Магистр не принимает, – сказали оттуда мужским голосом, – Или вам назначено?
– Именем короля, – наудачу сказал Максимилиан.
– Вы не похожи ни на городскую стражу, ни на подданных короля, – ответил страж двери.
– Смерть французским оккупантам, – попробовал Фредерик.
– Только что было "именем короля", – хмыкнул страж и не открыл.
– Сейчас дверь сломаю, – сказал Макс как бы в шутку. Вроде, как и есть хочется больше, чем делами заниматься, а вроде, как и нет желания сюда возвращаться.
