Текст книги "Все дороги ведут в Геную (СИ)"
Автор книги: Алексей Зубков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
– А что с зерном? – спросил де Вьенн.
– Группа инвесторов распускала слухи про высокий урожай в Тунисе и продавала контракты на поставку зерна по предоплате. Площадь Банки поверила. Контракты на поставку зерна по предоплате стали дешеветь. Но другая группа инвесторов перекупила все подешевевшие обязательства до того, как они упали до уровня, на котором собирались купить первые.
– Просто кто-то проболтался, – сказал Макс.
– Исключено, – ответил Тарди, – Я отследил, решающий голос имел один человек. Только он мог сказать, на каком уровне пора выкупать обратно.
– Или кто-то из них сам сговорился с другими.
– Все инвесторы много потеряли, а приобрели те, кто никак не мог быть с ними в сговоре.
– Ладно, – сказал де Вьенн, – С Вашей стороны было очень любезно нам все это рассказать, но мы, пожалуй, не будем вникать глубже. У меня пока нет никаких идей насчет Ил Эсперто.
– У меня есть, – сказал Макс, – Может быть, он продал душу дьяволу или какого демона вызвал?
Де Вьенн и Маккинли улыбнулись, а Тарди серьезно ответил.
– Исключено. Если бы Ил Эсперто имел отношение к темным силам, он бы нашими молитвами давно лопнул. Банк и семьи Совета Восьми достаточно жертвуют на церковь, чтобы не бояться всяких там демонов. Ил Эсперто имеет строго материальную причину.
– Может быть, он предсказатель, наподобие астрологов? – продолжил Макс.
Тарди улыбнулся.
– Если бы астрологи, гадалки и прочие шарлатаны действительно умели предсказывать события, они бы были очень богатыми людьми и не занимались бы работой на публику.
– Как Ил Эсперто?
– Если Вам угодно, мой юный друг, Вы можете поискать Ил Эсперто среди предсказателей. Я Вас благословляю.
Макс не нашел, что ответить. Де Вьенн и так уже собирался идти. Рыцари встали и попрощались, но Тарди как будто вспомнил что-то важное.
– Могу я поговорить с глазу на глаз с мессиром фон Нидерклаузиц? – спросил Тарди.
– Конечно-конечно, – раскланялись де Вьенн и Маккинли.
Тарди подождал, пока они выйдут, и перешел к делу, ради которого он на самом деле пригласил представителей оккупационной администрации.
– Не могли бы Вы вспомнить некоего Маркуса из Кельна? Говорят, он был довольно известен севернее Альп.
– Мог бы. Он был хорошим офицером и великолепным стрелком.
– Он еще жив?
– Нет, он уже года три как мертв.
– Каким образом он умер? Мне говорили, что Вы могли бы прокомментировать это событие.
Не будучи профессионалом, Макс не придал значения этой фразе. А стоило бы. Кто мог рассказать в Генуе о том, что сегодняшний носитель титула де Круа в прошлом служил в ландскнехтах под именем фон Нидерклаузиц и участвовал в сражении, где погиб Маркус? Кто-то из богом забытого городишки в истоках Рейна? Или, более вероятно, кто-то из Ферроны, где многие интересовались обстоятельствами смерти Маркуса?
– От удара мечом по голове. Даже от нескольких ударов. Его хоронили в закрытом гробу. Говорят, что голова была разбита в клочья.
– Вы лично не присутствовали при его смерти?
– Нет, я был вне пределов прямой видимости.
– То есть, Вы с чужих слов считаете, что он мертв?
– Строго говоря, да. Но его вдова придерживается того же мнения. Не думаю, чтобы она сомневалась, что Маркус мертв.
– Его отпели за упокой?
– Надо полагать, да. Но не скажу точно, тогда была большая битва, а священник был всего один и тот в не очень здоровом состоянии.
– Известны ли Вам случаи, когда помянутого Маркуса уже считали мертвым, а он оказался живым?
– Да. Два раза, насколько я помню. Или три, может и больше. Однажды всадник его ударил по голове мечом, и Маркус упал как покойник у всех на глазах. Я сам видел. Даже доктор принял его за мертвого. Потом оказалось, что под беретом у него был черепной колпак, знаете, такой полукруглый шлем? За несколько лет до этого была история, когда Маркуса облили кипящим маслом. Тогда все думали, что он умрет, но он выжил и даже получил новую должность. Вообще, на войне такие ошибки часто случаются.
– У Вас хорошая память, мессир. Вы упомянули жену Маркуса...
– Вдову.
– Хорошо, вдову. Она носила траур?
– Нет, у них это не принято.
– У кого?
– У жен ландскнехтов. Обычно они после смерти мужа сразу же принимают предложения от другого мужчины. Иначе им не выжить.
– Кто-то сделал ей предложение, и она его приняла?
– Нет. Она нанялась телохранительницей к одной благородной даме, – Макс не понимал, к чему эти вопросы, и не желал рассказывать о своей семье кому попало.
– Раз уж Вы осведомлены о ее жизни, не вспомните, у нее был любовник?
– Позвольте!
– Прошу прощения, мессир. Но Вы же служите королю Франциску. Даже Его Величество считает весьма забавными внебрачные связи.
– Вроде, не было, – пожал плечами Макс. Нельзя же было сказать, что он сам был ее любовником, о чем нисколько не жалеет.
– Она не собиралась выйти замуж?
– Я знаю, что ей сделал предложение один авантюрист из маленького городка недалеко от Венеции. Но не знаю, приняла ли она его, – это была правда, Макс действительно покинул Феррону раньше, чем состоялась свадьба.
– Последний вопрос, мессир. Вы не знаете, случайно, почему она нанялась к той даме вместо того, чтобы получить наследство и жить в любом приличном месте Европы?
– Мне кажется, из каких-то личных соображений. Женщины редко руководствуются рассудком. Что до наследства, разве она его не получила? У нее всегда были деньги и дорогие украшения.
– Еще раз искренне благодарю Вас, мессир, – раскланялся Тарди, – Вы мне сильно помогли, я чувствую себе в долгу, при случае, Вы можете обратиться ко мне, например, за консультацией по финансовым делам, или по светской жизни в Генуе.
– Не за что, – пожал плечами Макс, – приятно было познакомиться.
Проводив гостя, Тарди достал записную книжку и законспектировал разговор.
"Рыцарь, названный свидетелем, не может поклясться, что М. мертв. М. не отпевали как мертвого. Известны прецеденты ложных смертей М. Его жена вела себя так, как будто он жив: не носила траур и не вступала в связь с другими мужчинами. Не получала наследство, но у нее всегда были деньги. Откуда?"
На улице Маккинли несколько прояснил ситуацию с Тарди, Ил Эсперто и де Тромпером.
– Тарди потерял много своих личных денег при первой атаке на курс золота к серебру. Он очень разозлился, но причиной посчитал не свои ошибки в расчетах и не случайности, а чей-то злой умысел. Начал копать. Он, сами понимаете, весьма сведущий человек. Нашел несколько случаев, которые не вписывались в его картину мира. Подписал их общим именем "Ил Эсперто" и пошел жаловаться сильным мира сего.
– На что жаловаться? На вымышленного злодея? И зачем? Что они сделают? – удивился Максимилиан.
– Тарди всего лишь банковский служащий. Он, образно выражаясь, может знать, где есть рыба, но без удочки ничего не поймает. Чтобы проверить его предположения, надо было кого-то допрашивать, за кем-то следить, это уже не по силам ему одному. Совет Восьми полностью убедить не удалось, голоса разделились пополам. В том числе потому, что на стороне Ил Эсперто в истории с зерном играли семьи Дориа и Гримальди. К дожу ему обращаться запретили.
– Он не мог аргументированно предположить, что Дориа и Гримальди связаны с Ил Эсперто? – подхватил де Вьенн, – А если считать, что они на той стороне оказались случайно, то как доказать, что все остальные там по сговору?
– Именно так. Но Тарди не успокоился. Он вычислил узкий круг наиболее подозрительных, и это оказались антифранцузски настроенные купцы. Тогда он в тайне от Банка при моем посредничестве встретился с де Тромпером и предложил ему проверить предположения. Де Тромпер отказался. Ему было просто наплевать.
– Поэтому Тарди на него злится? – спросил Макс, – Никто не обязан соглашаться на каждую предложенную сделку.
– Не поэтому, а потому что де Тромпер не сдержал предложение в секрете, а рассказал дожу, дону Оттавиано. Дон Оттавиано заинтересовался и заговорил об Ил Эсперто с другими уважаемыми людьми. После этого по городу пошли слухи о новом невидимом биржевом игроке. Совет Восьми потребовал от Тарди объяснений, а тот обозлился на де Тромпера и обвинил во всем французов. Тут как раз началась война, и французы стали виновны вообще во всем, так что одним грехом больше, одним меньше.
– Но Вы на свой счет антифранцузские настроения не принимаете и поддерживаете отношения с Тарди?
– Да, – улыбнулся Маккинли, – Благодарение Богу, я шотландец. У меня на лице написано, что я не француз, и по-вашему я говорю хуже генуэзцев. Сейчас кто не хочет демонстрировать свои дела с французами, те обращаются ко мне. За последнее время я ел и особенно пил такое, о чем всю жизнь и не слыхивал.
7. Лис в волчьей шкуре
Поселившись в мастерской, Марта в город больше не выходила. До сдачи Милана в царстве кистей и красок произошло много интересных событий.
За пару недель Горгонзола подготовил перевоплощение лже-Маркуса настолько хорошо, насколько это в принципе было возможно. Предполагалось, что "Маркус" теперь носит не костюм ландскнехта, как он предпочитал ранее, а костюм ломбардского дворянина. Сапожник сделал высокие сапоги для верховой езды с маленьким внешним каблуком и высоким невидимым внутренним. Цирюльник сделал парик из натуральных волос нужного цвета с добавлением седых. Волосы до плеч маскировали "не такие" уши. Широкополая шляпа, сдвинутая на левую сторону, бросала тень на удивительно правдоподобную маску. Правую бровь Бонакорси Марта подровняла пинцетом.
Особенно высокотехнологичной частью плана стала маска. Горгонзола купил у больничного сторожа свежий труп проколотого шпагой заезжего фехтовальщика. Голову покойника он облил кипящим маслом, снял и выделал кожу. Бонакорси сначала отказался цеплять этот ужас себе на лицо, но Марта напомнила про четыреста флоринов, и он согласился.
Оставались кончик носа и подбородок, изменить которые не получалось, но Горгонзола сделал хитрый ход. Он писал портреты генуэзских нобилей, и напомнил всем, что был лично знаком с Маркусом. Когда Тарди поделился с кем-то из коллег своими затруднениями с опознанием предположительно мертвого клиента, ему сразу же посоветовали обратиться к Горгонзоле. Благо, живописцы известны своей профессиональной памятью на лица. Горгонзола за умеренную плату написал по памяти очень точный портрет Маркуса с носом и подбородком, средними между оригиналом и Бонакорси. Глядя на портрет, любой генуэзец, помнивший Маркуса, узнавал его безошибочно. А тот, кто сравнил бы портрет и Бонакорси, не усомнился бы в их безусловном сходстве.
Походку и осанку удалось поставить за несколько дней непрерывных тренировок стараниями больше Горгонзолы, чем Марты. Если Марта бросала скептическое "не верю!", то художник мог понятно объяснить, как надо ставить ноги и держать голову. Антонио оказался толковым учеником.
Насчет языка затруднений не было совсем. Маркус говорил по-итальянски свободно и без акцента, ничуть не хуже генуэзца, миланца или венецианца. Вряд ли кто-то смог бы вспомнить, что по-немецки Маркус говорил немного не так, как Бонакорси. По-французски Тони понимал с трудом, но кто в Генуе сейчас заговорит по-французски, тем более с немцем?
Несколько более сложно оказалось научиться стрелять. Стоило ожидать, что навык точного стрелка станет одной из возможностей Маркуса подтвердить свою личность. К тому же, оставалась необходимость поработать над взглядом и руками. Но Марта во времена счастливого супружества работала инструктором по стрельбе, а Бонакорси, как подобает доктору, отличался внимательностью и аккуратностью, и в бытность лейтенантом стражи посещал фехтовальное братство святого Марка, то есть, имел приемлемую физическую подготовку. Азы обращения с огнестрельным оружием он знал еще с Ферроны, во всяком случае, он твердо помнил последовательность заряжания, упирал приклад в плечо и не закрывал глаза перед выстрелом.
Убедившись, что все идет по плану, Марта от имени Маркуса написала письмо Тарди. Инструкцию по выдаче вклада наследнику, которую ей читал Тарди, когда-то давно писала тоже она, под диктовку Маркуса.
"Глубокоуважаемый сеньор Альфонсо Тарди, я высоко ценю Ваш подход к исполнению наших договоренностей. К сожалению, обстоятельства требуют от меня считаться мертвым. С огорчением вынужден признать, что я недооценил Вашу добросовестность и недостаточно хорошо подготовил свою юридическую смерть. Поэтому я предлагаю встретиться лично, в вечернее время и вне Банка, чтобы не раскрывать свои обстоятельства широкой общественности. В настоящее время я намерен закрыть вклад, и мне нужна наличная монета для некоторых целей. Но оформить это следует как выдачу наследства. Не берите с собой золото. Я подтвержу свою личность, после чего Банк выдаст переводной вексель моей официально вдовствующей супруге Марте, как если бы она официально получала наследство. Монеты следует отсчитать и сложить в ящики, чтобы на следующий день после встречи упомянутая Марта с сопровождающими смогла их получить по векселю.
Искренне Ваш Маркус Крафт.
Сожгите это письмо"
Тарди отправился с письмом к представителям двух семей, имевших заметный вес среди акционеров Банка. С основания Банка по текущий момент представители славных семей Адорно и Фрегозо решали наиболее важные вопросы банковской деятельности, хотя за стенами Банка их родственники сражались за власть друг с другом, с прочими семьями и с французами.
– Я его не помню, – сказал Адорно, – но Вы клянетесь, что эта Марта его жена?
– Клянусь, – сказал Тарди, положив руку на Библию, специально для этих целей присутствовавшую на столе, – Я помню ее еще с того раза, и она, знаете ли, почти не изменилась. Настолько хорошо подделать живую женщину с крайне оригинальными внешними данными? Нет, не верю. К тому же, она показала тот самый перстень и правильно назвала слово.
– Сколько там денег? – спросил Фрегозо.
– Два опечатанных ящика, оцененные в десять тысяч каждый и сумма, эквивалентная восемнадцати тысячам пятьсот двадцати трем золотых флоринам.
– Я бы не хотел отдавать восемнадцать тысяч флоринов ни под каким предлогом, – сказал Фрегозо, – если есть хоть какая-то зацепка, надо ее использовать.
– В худшем случае он придет сам, как вкладчик, и попросит свои деньги, – сказал Тарди, – но в чем разница? И так, и этак он принесет слово, перстень, жену и себя. Заберет деньги. Да, мы осложним ему жизнь, заставив объявить миру, что он не умер. Но что мы с этого будем иметь, кроме того, что поссоримся на ровном месте с очень опасным человеком? Мы, конечно, можем сказать вкладчику в лицо, что он это не он, но после этого все остальные вкладчики побегут забирать свои деньги.
– Верно, – сказал Адорно, – если он хочет оформить как наследство, то оформим как наследство. Я не сторонник грабить вкладчиков по надуманным причинам. Особенно тех, кто может отомстить.
– Ну ладно, – сказал Фрегозо, – На самом деле, мне эта идея все равно не нравится, но я не могу придумать более выгодный для нас вариант. Я оставлю за собой право вето в любой момент. А лучше всего уговорите его перевести деньги куда ему на самом деле надо, не перемещая золото. Банк отлично устроит, если золото перейдет со счета на счет, оставаясь в нашем подвале. Альфонсо, я настаиваю! Вы окажете Банку большую услугу в этом случае!
– Это не в моей власти, но я сделаю, что смогу, – согласился Тарди, – тогда я даю ответ, что мы встречаемся через неделю.
– Да. И возьмите с собой еще хотя бы одного человека, который видел живого Маркуса.
– Я знаю двух. Оружейник Содерини и живописец Горгонзола.
– Содерини, – переспросил Фрегозо, – Который "смерть французским оккупантам"?
– Он самый.
– Нет. Ни в коем случае.
– Он и сам бы отказался.
Причина, по которой Содерини и его чересчур патриотичные единомышленники отказались бы от сотрудничества с Банком, была понятна всем. Дож Оттавиано ди Кампофрегозо не только признал власть над Генуей французского короля, но и принял по совместительству должность французского губернатора – главного оккупанта. Банк же считался плотью от плоти Генуи, и возглавляли его те же семьи Адорно и Фрегозо, которые боролись за власть в Генуе, стараясь при этом не навредить местной экономике.
– Горгонзоле я бы тоже не доверял, – сказал Адорно, – Он не генуэзец и вообще слишком яркая личность.
Тарди развел руками, как бы соглашаясь и перекладывая ответственность на вышестоящих.
– Найдите кого-нибудь еще, – завершил Фрегозо, возвращая ответственность на нижестоящего.
Получив из Банка согласие на встречу, Марта радостно рассказала об этом Горгонзоле. Тот выслушал и потребовал продолжить подготовку. Сцену, где Марта и Маркус будут разговаривать с Тарди, следовало отрепетировать как хороший спектакль. Бонакорси надел костюм Маркуса, включая маску.
– Плохо! Ужасно! Позор! – так оценил Горгонзола третью попытку. Первые две через пару минут заканчивались "Не верю!".
– Что-то не так? – спросила Марта, уже понимая, что вообще все не так.
– Сама-то как думаешь? Тони почти как Маркус, но не рядом с тобой. У него все-таки есть некоторые способности к лицедейству и подражанию. То он цирюльник и зубодер, то лейтенант стражи, то самый настоящий дипломированный врач с фальшивым дипломом, то вдруг Маркус. А ты, Марта, всю жизнь "фрау Профос".
– Я и сейчас должна быть "фрау Профос". Что не так?
– Ты на него смотрела не так. Настоящего Маркуса ты любила и одновременно боялась. Ты пылинки с него сдувала и была готова, что сейчас из-за угла выскочат враги, и он начнет стрелять. Никто не скажет, что вы с Тони муж и жена. Ты держишься в шаге от него. И ведешь себя так, будто тут ты главная. Ты хотя бы платье могла надеть поскромнее?
– Нет. У меня давно уже все платья новые.
Горгонзола тяжко вздохнул.
– Тони!
– Да?
– Положи руку ей на задницу.
Тони неохотно протянул руку в сторону Марты. Едва почувствовав прикосновение, Марта вздрогнула, как от удара молнией, и отстранилась.
– Н-да... Кстати, – Горгонзола подошел к Марте и продолжил, медленно обходя вокруг нее, – представь, что я банковский клерк.
– Представил.
– Хвать! – и живописец ущипнул Марту за бок.
– Ай!– вскрикнула Марта.
– Что ай? А, "герр Профос"? Как Вы объясните это "ай"? Тони, у тебя даже рука не дернулась. Что бы сделал Маркус, если бы какой-то свинтус ущипнул его жену?
– Убил бы его, наверное, – неуверенно ответил Тони.
– Наверное? Маркус убил бы его быстрее, чем тот успел бы хрю сказать.
– И мне тоже надо бы было его убить?
– Ох... Марта была его величайшей ценностью. У него бывало много ружей, пушек, клинков, лошадей, командиров, нанимателей, побед, но на всю жизнь только одна жена. По пути в Геную в прошлый раз он потерял всех, но привез золото и Марту. Посмотри на цепь у нее на шее. Думаешь дорого? Нет, это для него ерунда. Это как будто у него уже есть сто пятьдесят фунтов золота, и он туда же еще скромный фунт добавил.
Горгонзола почесал затылок и резюмировал:
– Делайте что хотите, но идти в таком виде в Банк это самоубийство. Лучше напишите другое письмо и отмените встречу или перенесите ее куда-нибудь.
– Завтра Просперо Колонна возьмет Милан, а послезавтра Геную, – ответил Бонакорси, – у нас остались считанные дни, пока еще можно получить деньги и спокойно унести ноги.
– Тем более. Вы не успеете.
– Мы успеем, – твердо сказал Бонакорси.
– Тогда репетируйте. Удачи.
Горгонзола вышел.
Антонио посмотрел на Марту.
– Ты точно хочешь, чтобы мы успели?
– Да.
– Ты хочешь порепетировать?
– Да.
– Ты знаешь, что искусство требует жертв?
– Да. Ты на какие жертвы намекаешь? Хочешь еще денег?
– Хочу. Но я сейчас про другое, – и Антонио от души хлопнул Марту по заднице.
– Эй, Тони!
– Wer ist Toni? – спросил Бонакорси, схватил Марту за вырез платья и с силой рванул вниз.
Платье треснуло, но не порвалось. Марта потеряла равновесие и упала на колени. Бонакорси левой рукой подхватил подол сзади и смял его до талии. Марта взвизгнула и попыталась вскочить, но Тони правой схватил ее за волосы, и она снова упала.
– Кто такой Тони, скверная девчонка? – спросил он по-немецки.
– Не знаю! Маркус, милый, не трогай волосы, они мне очень дороги!
Бонакорси отпустил волосы и сдвинул руку на шею. Под пальцами оказалась широкая золотая цепь. Он легко снял длинную цепь с Марты, и обратил внимание, что Марта наклонила голову и замерла, стоя на коленях.
Левой рукой Тони погладил ее по нежной молочно-белой коже ягодиц и неожиданно нащупал старый-престарый шрам с неровными краями. Он аккуратно стегнул Марту цепью. Марта тихо ахнула и опустилась на локти. Тони стегнул еще несколько раз, каждый раз все сильнее, но не в полную силу. Черт его знает, что за зверь был Маркус, но шрам-то только один, а не вся задница исполосована.
Марта, получая удары, развязывала шнуровку платья и нижней рубашки. Как только удалось распустить все шнурки, она вскочила и сбросила с плеч рубашку и платье.
Тони остановился с цепью в руке. Марта провела руками по бокам и стянула одежду на пол.
Тони сделал шаг вперед и поцеловал ее.
Марта подняла руки и принялась расстегивать пуговицы на его дублете, не прерывая поцелуй.
Двадцать девятого ноября Тони сказал Горгонзоле, что они готовы повторить спектакль для одного актера. И они повторили.
– Верю, – сказал Горгонзола, – Но я на вас уже насмотрелся. Есть в Генуе человек, который знал Маркуса, но не связан ни с Банком, ни с французами. Сможете обмануть его, стоит попытаться обмануть всех.
Говорят, что историю пишут победители. Пишут-то пишут, но кто бы им верил. Никогда побежденные не оценивали по достоинству новые горизонты, открытые для них победителями. Ни защиту от других охотников до чужого добра, ни открытые рынки для беспошлинной торговли, ни инвестиции в оборонные сооружения и прочую местную инфраструктуру, ни деньги, которая оккупационная армия получает с далекой родины, а проедает по месту пребывания.
Оружейник Никколо Содерини во время восстания народного доже потерял отца и брата. Французов он ненавидел всем сердцем, а за принесенную в город французскую болезнь он их возненавидел еще и другими органами. В 1512 году он переехал в больше не французский Милан и снабжал оружием швейцарцев. Последним его заказом в Милане стал заказ от Маркуса после Мариньяно. Маркус не был вхож в местные оружейные гильдии, но ему попалась в руки трофейная аркебуза с легко читаемыми клеймами "Содерини" и "Милан". Маркус специально проник в осажденный Милан, чтобы найти мастера, выдал задание, внес полную предоплату и утром следующего дня покинул город. Вскоре Милан покинул и Содерини, из тех соображений, что если все равно жить под скипетром короля Франциска, то лучше на родине.
В Генуе не желавший делать оружие для лягушатников оружейник остался на плаву благодаря заказам алхимиков на точную механику и высокотехнологичные детали загадочных аппаратов. Чуть позже он заработал репутацию и в морских кругах, и среди местной знати. Знакомство с алхимиками, особенно с Иеремией Вавилонским, стало причиной того, что оружейник заинтересовался истинной сущностью элементов. В результате Содерини заметно улучшим некоторые технологии обработки металла, а также организовал свое производство высококачественного пороха. Генуэзские купцы и гости одного из главных портов средиземноморья постоянно покупали у Содерини дорогие точные аркебузы, модные колесцовые замки, пулелейки и порох, так что ему хватало средств и на жизнь, и на мечту о свободной Генуе. Достаточно было сказать "смерть французским оккупантам", чтобы получить у него хорошую скидку, а в его подвале хранилось немало заготовленных для восстания стволов и пороха.
Упомянутый заказ Маркуса включал в себя две пары многозарядных аркебуз с короткими стволами и с прикладами для удержания рукой без упора в плечо. Стрелок и оружейник оказались настолько единомышленниками, что Содерини принял заказ, невзирая на то, что Маркус служил в то время французскому королю, а оружие должно было попасть в руки де Баярду. Мастер сделал все, включая серьезную исследовательскую работу, за два года, но Маркус погиб в бою, Марта просто забыла, а почтового адреса, по которому можно бы было уведомить заказчика, у оружейника не было.
Поэтому четырехствольные пистолеты висели на стене у Содерини, и он гордо демонстрировал их клиентам как шедевр, который он мог бы и для них сделать за хорошие деньги. Клиенты восхищенно вертели пистолеты в руках, цокали языками, но не заказывали ничего подобного, потому что французским оккупантам Содерини не продавал ничего, а генуэзцы и прочие моряки как-то не очень нуждались в оружии для латной кавалерии.
Горгонзола тоже интересовался точной механикой, поэтому довольно быстро после приезда в Геную познакомился с оружейником, и в первый же визит к нему в мастерскую узнал про заказ Маркуса.
– Добрый вечер! – открыл дверь оружейник. Поздней осенью в Генуе темнеет довольно быстро. Вроде только что над горизонтом светился закат, а потом раз – и темнота.
– Смерть французским оккупантам, – сказал Бонакорси, одетый в костюм и маску Маркуса.
Марта пришла с ним под ручку в немножко пыльном и немножко штопаном платье.
– О! Как же я рад Вас видеть, сеньор! Проходите, проходите, – Содерини радостно снял со стены и выложил на стол четыре "оружия будущего".
Пистолеты имели стволы длиной в фут, закрепленные на поворотном основании. У каждого ствола была своя полка для пороха, а единственный колесцовый замок располагался справа. Предполагалось, что для выстрела заряженный ствол будет установлен верхним, связанный со спусковым крючком рычажок откроет полку и активирует замок, который даст искру.
– Замок изобрел великий Леонардо. Остальное мое. Мерки для пороха и пулелейки в комплекте к каждой паре. Седельные сумки-ножны, один пистолет справа, другой слева.
"Маркус" взял один пистолет и прицелился.
– Особую точность не обещаю, ствол короткий и приклада нет. Но во вражеский строй с расстояния в пику плюс пять футов попадет. И кого-нибудь там сильно огорчит, если пуля прилетит в лицо, в руку или в ногу. Тем более, что стрелять надо с коней и быстро, все равно целиться незачем.
Марта взяла второй.
– Тяжеловат.
– Конечно тяжеловат, все-таки четыре ствола. Но для тех, кто привык держать копье, не будет слишком тяжело. Если очень надо, можно сделать такой приклад, чтобы цеплялся за крюк для копья. А можно даже вместо приклада ставить стальной прут, а на кирасу крепить упор для него. Тогда можно и пороха добавить, и пулю потяжелее.
"Маркус" пощелкал замком.
– Пружина заводится ключом один раз на несколько выстрелов?
– Именно так. Полный завод гарантирует четыре, запаса хватает сделать еще два или четыре, но без уверенности.
– Насколько часто этот замок требует чистки?
– На одну битву запаса по чистоте им хватит. Даже с перезарядками. Потом отдадут в чистку грамотному человеку. Какого-нибудь толкового подмастерье вполне можно научить, за день вычистит десяток-другой замков.
– Господа могут и по оружейнику каждый с собой возить, чтобы следил за оружием сеньора и всех оруженосцев. Когда я буду уезжать, я заберу заказ. Упакуйте и ждите.
– Отлично, упакую. Можно узнать, для кого это? Мы увидим пистолеты в руках борцов за независимость Генуи?
– Для рыцарей императора. Из Милана пойдет наступление на запад, а Геную французы оставят без боя.
– Пусть уходят и не возвращаются. Кстати, пороха не возьмете?
– Возьмем, – поспешила Марта. Она запомнила, как Горгонзола говорил, что Содерини делает лучший порох в Генуе, но не была уверена, что это запомнил Тони.
– Нет ли еще чего-нибудь интересного? – спросил Бонакорси. Для Маркуса вопрос совершенно естественный.
– Есть, конечно, – оружейник подошел к другой стене и снял с нее клинок в ножнах, – Вот, например, охотничий нож, а к нему стволом вдоль клинка приделан ствол с колесцовым замком. Легкий, компактный, точный. Рукоять из рога, как у охотничьего ножа, и хранится в ножнах на поясе, как будто это простой длинный нож. Можно носить на поясе уже заряженным, с пулей в стволе, с порохом на полке и с взведенным замком.
Ножны следовало повесить на пояс вертикально. И к ним прилагалась поясная сумка, которая крепилась на пояс двумя петлями по сторонам от ножен, маскируя замок.
"Маркус" заплатил, не торгуясь. Марта без особых усилий сделала грустное лицо. Деньги-то были ее.
– Знал, что Вам понравится. Вот еще уникальная вещь – ручная мортира.
Оружейник достал аркебузу со стволом диаметром почти в кулак и длиной в два кулака.
– Замок фитильный. Забиваете порох, вставляете снаряд и стреляете.
– Вставляем что? Ядро? Приклад не выдержит отдачу, а стрелок тем более.
– Нет, гранату. Внутри ядра порох, снаружи фитиль.
– Интересная вещь. Но не точная. Не для меня. Что касается свободы Генуи, – поинтересовался Бонакорси, – Мне нужно еще кое-с-кем встретиться, чтобы оккупанты не знали, что я здесь.
– Чем могу помочь?
– Нужен скрытый проход в городе, недалеко от ворот Порта Сопрана, чтобы мы незаметно появились ниоткуда и ушли в никуда.
Старые городские ворота уже больше ста лет находились внутри стены и чуть ли не в центре города. Но недалеко от них помощники Горгонзолы сняли домик, в который Марта повезет золото из Банка, чтобы не везти его ни к формально непричастному маэстро, ни сразу в порт.
– От бастиона за стену ведет тайный проход, – задумался Содерини, – До ворот рукой подать. Там сейчас склад для того, что боится тепла и жадных рук. Ключи есть у одного моего знакомого, кстати, если нужно, то он хороший алхимик. Но это будет стоить денег.
– Деньги есть. Нужны верные люди.
– Мы не подведем!
– "Мы" это кто?
– Патриоты Генуи.
– Никому ни слова. Я рассчитываю лично на Вас, мэтр.
– Ну как? – спросил Горгонзола, не успели они вернуться.
– Ни тени сомнения, – ответила Марта, – Банк нас ждет.
