Текст книги "Все дороги ведут в Геную (СИ)"
Автор книги: Алексей Зубков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)
33. Все-таки абордаж
– Есть абордаж! – рядом с бойцами встал Келарь. В накинутой на плечи кольчужной «епископской мантии» и старомодном шлеме с полями. В руках Келарь держал короткую алебарду из корабельного арсенала.
– Ты же никогда не вставал в строй, – удивился Книжник, – Да и не обязан.
– Во имя Господа я не боюсь умереть и даже защищаться бы не стал. Но умирать, просто перегоняя корабль с пассажирами, мне не по нраву. Я даже гребцам отнес по пучку оружия на каждый борт.
– Я не доброшу крюк, – отозвался боцман, прикинув расстояние до "Зефира". Арбалет он положил на рундук и отошел к остальным, – И стрелять уже смысла нет, или дайте арбалет помощнее.
– Я тоже не доброшу, – подтвердил Мятый.
Тодт выплюнул гвоздь.
– А если благословлю?
– Сам Иисус бы не добросил.
– Добросил бы, – вступил Макс, – Я доброшу, и Иисус бы добросил. Давай крюк.
Максимилиан взвесил в руке крюк, покачал и прицелился.
– Другой конец не забыли? – напомнил Фредерик.
– На кабестане, – ответил Корсиканец.
– С Богом, – благословил Тодт, Максимилиан от души размахнулся и бросил.
Не то, чтобы в методику подготовки рыцарей обязательно входило метание предметов, но редкий наставник не заставлял подопечных бросать тяжелые камни или копья. Не как актуальный боевой навык, а просто для общего развития. Чтобы вкладываться в движение всем телом, понимать баллистику летящего предмета, оценивать дистанцию, развивать ловкость в поражении целей, силу и скорость в запуске предметов на дальность. Покойный Йорг в свое время перевел Максимилиана на метание предметов поменьше из-за того, что с дальностью броска у воспитанника получалось лучше ожиданий, а вот над точностью следовало поработать.
С первой попытки крюк не только долетел до "Зефира", но даже пролетел выше палубы и зацепился аж за рею недалеко от мачты.
– Ах ты ж... якорь мне в задницу, – восхищенно протянул боцман, проглотив полную эмоциональную оценку броска на морском языке.
– Ааааа! – взревела остальная команда.
– Второй крюк! – скомандовал Тодт.
Второй крюк полетел заметно хуже, но зацепился за утлегарь, что тоже очень удачно, потому что с борта конец за утлегарем так просто не обрежешь.
– Кабестаны! Быстрее, пока не обрубили! Боцман, прикрой! Фрау канонир, заряжайте быстрее! – разразился командами Тодт.
– Левый борт табань! – заорал Дорада, который все это время держал курс без руля, силами гребцов. "Санта-Мария" начала поворачиваться вооруженным левым бортом в сторону отстающего "Зефира", притягиваемого кабестанами.
Максимилиан, увлекшись ловлей аж целого корабля, с силой налег на рукоять кабестана, хотя и не господское это дело. К нему подскочил Мятый и рванул с такой силой, что рыцарь чуть не упал.
– Что ты такое делал в этой чертовой Лавинье? – удивился Макс.
– Крутил. Кабестан. Подъемника, – ответил Мятый, на каждом слове выдыхая и перехватывая рукояти.
– По-моему, у нас крен на корму, – сказал Книжник.
– Да тонем мы к свиньям морским! – ответил Тодт, – Вся надежда, чтобы эти не удрали. Не догоним же, хоть все на весла сядем.
На "Зефире" старший помощник и командир солдат побежали в тесную кормовую каюту к капитану.
– Они бросили крюки и тянут на абордаж!
Габриэль выплюнул палочку для держания в зубах. Хирург уже кипятил масло на масляной же горелке и собирался щедро облить культю. "Панацея", купленная у алхимика, была и тут. Более того, на "Зефире" очень много лекарств происходили из мастерской Иеремии. Но, поскольку речь шла о страшном яде, врач и пациент решили не рисковать и использовать самое суровое дезинфицирующее средство. Зато "Панацея" подтвердила свою универсальную сущность, будучи принятой внутрь для снижения чувствительности к боли.
– Значит, идите на абордаж и убейте их всех! – рявкнул одурманенный капитан.
– На абордаж! – разнеслось над "Зефиром". Гребцы поднажали, корабли еще сблизились, и ответные крючья полетели на "Санта-Марию".
У пушки толпились Марта, Бонакорси и Фредерик. Марте заряжать не доверили, но она знала пропорции, сколько пороха заряжать в пушку известного калибра. Со стороны прежних владельцев фусты было очень любезно оставить ящик с расфасованными в мешочки зарядами. Тони ничего не видел правым глазом, но имел представление, как работать банником и пробойником. Фредерик подавал боеприпасы.
Едва в гребном порте появился нос "Зефира", Марта приготовила фитиль.
Вертлюжная пушка по правому борту "Зефира" выстрелила. Ядро пробило фальшборт и пролетело через корабль, никого не задев. Были бы на скамье гребцы, могло бы покалечить всех четверых на обоих бортах.
– Стой! Рано, – одернул Марту Книжник, когда она уже потянулась фитилем, – Левый, табань помалу.
– Левый, табань помалу! – подтвердил Дорада.
"Санта-Мария" еще чуть-чуть повернула, и Книжник махнул рукой.
– Огонь!
Марта поднесла фитиль. Пушка рявкнула, и ядро влетело в толпу солдат и матросов на вражьем судне. Скамью вырвало из креплений.
– Хватай! – крикнул Тодт, и арестанты потащили пушку на скамью ближе к мачте.
С "Зефира" дали залп, и один арестант упал убитым.
– Ты же давал обет не прикасаться к оружию, – удивился Келарь.
– Так я и не прикасаюсь, – ответил Книжник.
– Земля по правому борту! – крикнул впередсмотрящий.
– Садимся на мель, – отреагировал Дорада.
Все участиники дискуссии находились в разных местах корабля и орали что было сил, но мы не будет злоупотреблять восклицательными знаками.
Книжник взглянул на небо.
– Мы где-то у Йерских островов. По правому борту Иль-дю-Леван. Пора давать право руля,
– Нет! – решился возразить Корсиканец, – По левому борту Корсика, по правому – Иль-де-Жираглия, если дадим право руля, то разобьемся о скалы. Хорошая мель будет по левому борту, вон там, где горит фонарь.
– Какая еще Корсика? – удивился Тодт.
– Не вижу никакого берега, – Книжник вгляделся в темноту вокруг красного огонька.
– Я, кажется, забыл повернуть, – Корсиканец сжался, ожидая строгого наказания до удара алебардой включительно.
– Опять? – Тодт, прибивавший пушку к другой скамье, поднял голову и посмотрел на Книжника.
– Как всегда, – развел руками Книжник.
Корсиканец от удивления аж рот открыл. Он увел корабль на полдня пути в другую сторону, а для них это "опять" и "как всегда"?
– Вот глупая морда, – сказал Тодт, глядя на рулевого в убеждении, что курс не выдержан не из злого умысла, а случайно, как всегда, а рот у рулевого открыт не от удивления, а потому что рулевой дурак, как всегда.
– Это разве не кормовой фонарь? – спросил Книжник, кивая в сторону огонька.
– Нет, это какой-то козел ходит по берегу с фонарем, – ответил Корсиканец, понимая, что его не только никак не накажут, но и сами посадят судно ровно на ту мель, куда он и планировал.
Ни Тодт, ни Книжник не поняли, что речь идет о козле-животном, к которому с преступными целями прикреплен фонарь, имитирующий кормовой огонь качающегося на волнах корабля. Оба решили, что по берегу идет по своим делам какой-то заочно неуважаемый Корсиканцем человек. Зачем ему фонарь? А кто ходит ночью без фонаря?
– Курс на фонарь! – скомандовал Дорада в основном сам себе, но и чтобы все прочие слышали.
– А абордаж? – удивился боцман.
– Абордаж он и на мели абордаж. Лишь бы не на дне.
К тому времени, как корабли сцепились борт в борт, "Зефир" удачным залпом обеих орудий разломал фальшборт, защищавший немногочисленных гребцов по левому борту "Санта-Марии", с последующим добиванием пытавшихся убежать из арбалетов и аркебуз. Просто больше никакой деятельности по левому борту снизу вверх видно не было. Остальной экипаж спрятался за приподнятым центральным проходом среди скамей правого борта.
В ответ "Санта-Мария" почти в упор ответила выстрелом с новой скамьи, что стоило жизни одному солдату и одному гребцу на "Зефире". Выстрела ждали, и подстрелили в ответ матроса-калабрийца, помогавшего уносить пушку на следующую позицию.
– Поздно! – крикнул Тодт, – Не заряжай, пройдет над головами!
– Заряжаем, – сказал Фредерик и повернул пушку поперек прохода, – Двойной заряд.
– Не разорвет? – спросил Бонакорси.
– Тройной, – ответил Фредерик, – Она нам больше не пригодится. Спрячемся и запалим, когда они полезут.
– Всем лежать, – скомандовал Тодт, подслушав замысел канониров, – Без команды не вставать. Уши закрыть. Рты открыть.
Бонакорси на четвереньках перелез через проход с фитилем на палке. Фредерик за ним, на прощание подвинув ящик с зарядами поближе к пушке. Заряды тоже больше не понадобятся.
Борта столкнулись.
По всему борту "Зефира" в атаку пошел почти весь экипаж, включая гребцов, сразу сбиваясь в плотную группу по центру вокруг капитана солдат. На корабле остались раненые, врач, старпом на руле и один матрос-канонир на всякий случай.
Фредерик поднес фитиль, когда через борт полез второй ряд, чтобы задеть хоть кого-то. Пушка, теперь стоявшая ближе к носу, попала ядром на уровне пояса в ту самую группу по центру, серьезно ранив двоих и убив одного. Кроме того, взрывом пушки убило еще одного нападавшего и одного ранило. Кроме того, еще одного оглушило и сбросило в воду взрывом ящика с зарядами. И еще троих не ранило, но оглушило до потери ориентации.
В предшествовавшей абордажу перестрелке арбалетчики и канониры "Санта-Марии" вывели из строя убитыми и ранеными примерно треть экипажа "Зефира". Четырнадцать из сорока одного, при этом потеряв восьмерых – шестерых гребцов, одного матроса и одного арестанта. Теперь в потери со стороны "Зефира" попали еще девять, и против тринадцати готовых к рукопашной защитников (трое французских солдат, пять арестантов, Тодт, Келарь, Максимилиан, Фредерик, Симон) осталось всего шестнадцать нападавших.
– Вы готовы, дети мои?!! – крикнул оглохший от взрыва Тодт на оглохших соратников, подняв алебарду.
– Да, капитан! – вставая, вразнобой ответили французы, арестанты, пассажиры и гребцы.
– Я вас не слышу! – рявкнул Тодт, бросаясь вперед.
– Да, капитан!!! – заорали все что есть мочи, рванувшись за ним.
Атака не принесла заметных результатов. Моряки, конечно, не ожидали, что кто-то заложит мину на своем корабле. Но они умели самоорганизовываться, невзирая на взрывы и атаки. Тем более, что капитан солдат не пострадал.
Тодт и экипаж засели ближе к корме. Им достались высадившиеся как раз напротив главные силы врага. Первой атакой разменялись три к трем. Погиб еще один арестант и двое непривычных к морскому бою французов. Тодт ожидал, что первый натиск еще не принесет победы, и скомандовал сомкнуть строй в сторону кормы.
Чуть позади мачты вместо трех скамей правого борта Тодт поставил стойло для Паризьена. Вся пушечная бригада после обоих выстрелов смещалась к носу, и перед последним выстрелом Марта, Бонакорси и Фредерик с фитилем залегли, будучи отделенными стойлом от остальных. Когда Фредерик вскочил после выстрела, перед ним оказались трое контуженных врагов, и он зарубил их тремя ударами, после чего на него самого насел один абордажник. Свой меч "для ношения при костюме" Фредерик оставил на палубе "Зефира", поэтому сейчас сражался "боевым" полуторником.
Келарь занял место у самого стойла. В атаке он ни в кого не попал своей алебардой, прозевал момент, когда все отступили к корме, растерялся и побежал в сторону носа, туда, где принял бой Фредерик.
Максимилиан старался поменьше ходить по качающейся палубе на протезе, тем более, чем культю он натер еще утром. Ему досталось прикрывать фланг Тодта у левого борта на юте, и он неплохо для хромого и сухопутного отбивался, держась левой рукой за леер, от двух абордажников.
Корсиканец, как рулевой, до последнего оставался на корме, а после взрыва присоединился к Максимилиану. Он не доставал своим мечом до врагов, но не давал им вклиниться между рыцарем и группой Тодта.
Иеремия и Книжник остались на корме. Гребцы правого борта, которыми командовал Дорада, гребли со скамей ближе к корме, и когда Тодт и компания отступили после первой атаки, гребцы вскочили, побросав весла и отбежали на ют.
Все это время "Санта-Мария", а вместе с ней и "Зефир" полным ходом шли к корсиканскому берегу. Хотя гребцы и сбежали, "Санта-Мария" под парусом дотянула до мели, причем, учитывая дифферент на корму, об берег ударился не нос корабля, а чуть ли не все дно одновременно. По инерции фуста продвинулась еще дальше и капитально застряла, футов на тридцать не дотянувшись носом до песчаного пляжа.
"Зефир" и так имел более высокую осадку, да фуста еще и воды набрала, что, кстати, заметно выровняло высоту бортов перед абордажем, поэтому он ни на какую мель днищем не сел, а остался сцепленным с "Санта-Марией" с не менее, чем двумя футами под килем.
На момент удара обе стороны пытались достать друг друга через центральный проход, стоя среди скамей. В головах обоих предводителей – Тодта и капитана солдат "Зефира" – бешено шли расчеты какую подать команду и как взломать вражий строй. Оба не успели.
Удар! Упали все, кроме Максимилиана, который держался за леер. Фредерик свалился между скамей, но устоявший на ногах его противник отвлекся на бегущего с алебардой Келаря. Он тоже упал, но на палубу и сразу попытался встать.
Абордажник ударил Келаря. Тот, стоя на коленях закрылся древком, и вражеский клинок, перерубив один подток и дерево, уперся во второй железный подток и застрял. Фредерик вскочил на ноги и нанес врагу смертельный укол в сердце. Келарь уронил негодную алебарду и поднял трофейный меч.
Моряки умеют вставать на ноги быстрее, чем сухопутные. Атака абордажников через проход заставила защитников корабля отступить на корму. Третий француз получил смертельную рану. Боцман-арестант повалился с разрубленным бедром. Мятый прикрыл Тодта и неплохо отбился против двоих. В строю Мятый действовать никак не умел, но хорошо фехтовал в стиле североитальянских браво. Тодт перестроил своих поперек корабля.
– За мной, засранцы, наших бьют! – закричал Дорада шестерым гребцам правого борта. Келарь на всякий случай принес оружия и им, бросив сабли и топоры в какой-то ящик на корме.
Гребцы могли бы и сдаться. Тем более, что напали на них христиане, у которых как раз обозначился недобор в команде. Но эти парни были новичками на море в первом боевом выходе. Они только что видели, как с вражеского корабля на абордаж пошли все, считая матросов и гребцов, и, не задумываясь, решили, что это нормальная морская практика. Тем более, что не чуждые насилия и рукоприкладства простолюдины и на суше привычно вступали в бой под клич "Наших бьют".
Чертова дюжина абордажников только что оттеснила последних защитников к корме. Максимилиан, Корсиканец, Тодт, Мятый, Симон, Джованни-Абдулла. Вступившие в бой гребцы никого не убили, но сорвали атаку и заставили экипаж "Зефира" отступить и перегруппироваться.
Капитан солдат обернулся. По центральному проходу бежали Келарь и Фредерик.
– Мясник и Седой назад, остальные ждем! – приказал он и добавил, – Сносим Тодта и рыцаря.
Если есть возможность не принимать бой с обоих сторон, лучше разделаться в врагами по частям. "Ждем" это относительно. Обмен ударами между строями, стоявшими поперек палубы, не прекращался. Преимуществом защищавшихся было то, что они все стояли на сплошной палубе юта, а их противники – среди последних скамей, разделенных посередине более высоким проходом.
Указанные двое развернулись и выскочили навстречу Келарю и Фредерику.
–Мы везем золото! – заорал в темноту Корсиканец на родном диалекте, – Не дайте им перегрузить и уйти!
– Брешешь! – ответил ему могучий бас из тьмы.
– Не будь я Бруно-добытчик, муж твоей старшей дочери!
В ответ затрубил рог, и еще не меньше трех рогов ответили на сигнал.
На "Санта-Марии" никто не понял, что это было.
– Береговые, – сказал капитану солдат матрос с "Зефира", – Пора кончать и отчаливать.
Бонакорси все это время лежал между скамьями. Оружия у него не было, кроме охотничьего ножа. Бегая с пушкой, он не прихватил с собой ни тесака, ни копья из корабельного арсенала. Марта и вовсе забилась под скамью, держа его за руку. Когда Фредерик пробежал к корме, Тони выдернул руку и сел. Можно ли фехтовать ночью, если видишь только левым глазом?
– Назад! – крикнул Фредерик.
Келарь отступил ему за спину и пятился задом наперед, в то время, как Фредерик отчаянно отражал удары сразу двоих. "Почему в школах не учат фехтовать на дорожке?" – подумал Фредерик, – "Вот же опять ни вправо, ни влево двух шагов не сделать".
Шумел прибой, в стойле отчаянно ржал и метался привязанный Паризьен. Седой не услышал и не увидел человека в черном балахоне, прижавшегося к стойлу. Бонакорси воткнул свой охотничий нож ему в бедро.
Седой отмахнулся мечом. Тони выпустил нож и шагнул назад. Седой шагнул на скамью, преследуя его, но раненая нога подкосилась, и он повалился между скамьями примерно туда, где лежала Марта.
– Один на один? – спросил Фредерик, – Неплохо.
– Это ты ранил капитана, – скорее утвердительно, чем вопросительно, сказал Мясник.
– Он еще не сдох? – ответил Фредерик, – Тогда ты будешь в аду раньше него.
Марта взвизгнула и вскочила. Седой поднялся с мечом в руке, опираясь на скамью. Левой рукой он не мог вытащить нож из правого бедра, а выпускать меч из правой не рискнул. Перед ним справа через скамью у борта стоял безоружный доктор, а слева через скамью – безоружная женщина, которая судорожно рылась в сумочке.
Седой выбрал доктора и полез через скамью, опираясь на нее коленом. Тони прижался к стенке стойла. Марта наконец-то достала из сумочки свой старый, купленный еще в Ферроне, короткий казнозярядный пистолет, взяла его двумя руками, вытянув перед собой, прицелилась, закрыла глаза и выстрелила в спину Седому.
Пистолет не разорвало. На этот раз пороха оказалось меньше, а не больше. Седой, которого все-таки ощутимо ужалило, вскрикнул и обернулся.
Выстрел услышали и на корме.
– Не ждем! – скомандовал капитан солдат, и тринадцать абордажников слаженно атаковали против тринадцати защитников.
Кому-то хватило ума перерубить леер, и Максимилиан упал на колено. Моряки, сражавшиеся с ним, потеряли осторожность и попали в пределы досягаемости рыцарского клинка. Макс легко, как бы одним движением кисти, перерубил голень одному из них. Корсиканец высунулся из-за спины Макса и отбил в палубу копье, чуть не попавшее рыцарю в живот.
Книжник подскочил сзади к Максимилиану и положил его левую руку себе на плечи.
– Четыре ноги лучше, чем две, мессир.
Рыцарь быстро встал, придавив штурмана, и вместе с ним отступил назад.
Тодт удачно проткнул плечо одному врагу, но в ответ другой солдат проткнул голень Тодту. Мятый разрубил голову не успевшего выпрямиться моряка и, возвращаясь в исходную позицию, выдернул Тодта из-под опускавшейся алебарды.
Симон и Джованни оказались не в фокусе внимания и сомкнули строй в сторону левого борта, закрывая место Тодта. Джованни еще и зарубил одного абордажника.
Хуже всех пришлось гребцам. Сразу упали двое, а остальные не успели отступить или сгруппироваться, и на них обрушился град ударов. К раненому Дораде подскочил Джованни, который, как носитель морских традиций считал своим долгом защищать капитана, отбил предназначенный капитану удар и оттолкнул Дораду к корме.
За это время, а времени прошло совсем немного, Фредерик зарубил Мясника. Кривой тяжелый тесак не особо удобен, чтобы парировать удары полуторным мечом, а моряк даже и не задумывался про "атаку с переводом" и прочий лексикон фехтовальных школ.
Оруженосец, тяжело дыша, опустил меч. Устал, сейчас чуть-чуть перевести дыхание и снова в бой. Не особенно уставший Келарь с боевым кличем пробежал мимо него и с разбега попытался воткнуть меч в спину Седому, но промазал и только толкнул того плечом. Седой ударил Келаря локтем в солнечное сплетение, а потом повернулся и добавил мечом в живот, но на этом силы его покинули. Слишком много крови вытекло из раны на ноге. Фредерик зарубил Седого, взглянул на нос и понял, что дело плохо.
Фредерик побежал на корму. Бонакорси поднял меч Седого и бросился следом.
Семь против десяти. Трое абордажников, которые только что разделались с гребцами, сгруппировались на юте, еще двое полезли к ним, окружая защитников "Санта-Марии". Защитники отступили, держась плотной группой, и остальные абордажники тоже залезли на сплошную палубу юта.
Яркая вспышка ослепила абордажников. Бах! Бах! – грянул двойной выстрел с кормы. Двое моряков повалились на палубу, один с окровавленными ногами, другой – держась за живот. Это Иеремия выстрелил из двуствольного ружья, того самого, которым Симон позавчера выгнал незваных гостей. Ружье стреляло сразу из двух стволов, потому что вдруг один даст осечку. Содерини любил нестандартные конструкции.
Выстрелы отвлекли внимание от Фредерика и Бонакорси. Оба ударили в спины врагов, не встретив защиты.
Максимилиан, опираясь на Книжника, рванулся вперед и зарубил еще одного. Длинный меч и очень сильные руки позволяли ему фехтовать даже без правильных шагов, поворотов корпуса и вложения массы в удар.
– Береговые идут! – раздался крик с Зефира.
С левого борта к сцепившимся кораблям приближались два восьмивесельных баркаса. С берега уже спускали на воду плот еще какие-то люди. С правого борта тоже шлепали по воде весла. Всего человек тридцать, хотя в том числе и седые старики, и подростки, да и не у всех мужчин мечи на поясах. Не будет же все мужское население ночью дежурить на берегу. Зато, когда затрубил рог, в деревне наверняка все вскочили как по трубе Гавриила, и не пройдет и часа, как разбирать жертву кораблекрушения явится все местное население.
Канонир "Зефира" разрядил обе пушки по переднему баркасу. Поскольку главного канонира подстрелили, его обязанности выполнял запасной. Заряжать и стрелять парень умел хорошо, а вот целиться – не очень. Только одно из двух ядер попало в баркас и смертельно ранило там всего одного гребца.
Девять против пяти. Абордажники остались в меньшинстве, еще и отражая атаки с двух сторон. Капитан солдат сам развернулся, чтобы сразиться с Фредериком в центральном проходе. Остальным пришлось отступить, спрыгивая с юта вниз, к скамьям. Но при таком соотношении сил у них уже не было шансов. Последним остался капитан солдат, который заставил Фредерика отступить почти до мачты. Максимилиан поднял с палубы копье и не очень точным броском поразил последнего врага в правую ягодицу. Фредерик завершил бой красивым уколом в сердце.
