Текст книги "Фирма"

Автор книги: Алексей Рыбин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 45 страниц)

Это был единственный способ хоть как-то повлиять на певицу — сказать ей, что она «круче всех». А еще лучше — это нравилось ей больше всего — что она «профессиональный музыкант». — Ладно. Хрен с вами, бизнесмены долбаные. Достали все. Сколько концертов у нас там? — Десять. — Десять? И это тур? Что это за тур такой — десять концертов? Ты что, Леша, издеваешься? — Рената, кончай скандалить. Работать надо. — Работать… Когда вылетаем-то? — В двадцать два ноль-ноль, — терпеливо ответил Портнов. Этот вопрос певица задавала ему в десятый раз. Последнее время Алексей Павлович начал считать подобные казусы и потихонечку пришел к выводу, что это не просто забывчивость творческой натуры, а один из способов вывести его из равновесия. — В двадцать два ноль-ноль, — еще раз повторил он, стараясь сохранять спокойствие. — Летим в Киев. — Да знаю я, куда летим. — Рената закурила. — Слушай, Леша, а на попозже там есть самолет? — А что? — внутренне похолодев, спросил Портнов. Похолодел он не от страха, что Рената решит изменить время вылета или выкинет еще что-то в этом роде, а от бешенства, вызванного бесконечными капризами девчонки, которую он своими руками вытащил из полного дерьма и вознес на вершину популярности. — Ты мне купи билет на попозже, ладно? — Так. Что еще? Ты что говоришь, Рената? Ты понимаешь? Ты себя слышишь? — Я себя слышу. У меня со слухом все в порядке. — Объясни, пожалуйста, что происходит. — У меня запись вечером. Собственно, я сейчас уже туда еду. — Какая запись? Куда ты едешь? Рената тяжело вздохнула. — Ну, если тебе так уж хочется все знать, то запись у меня с Бояном. Слушай, Леша, я когда-нибудь срывала гастроли? Что ты бздишь, как маленький? Я тебя когда-нибудь подводила? Дай мне Гришу в сопровождающие, купи билеты на раннее утро. Мы прилетим, ничего со мной не случится. Мне нужно сегодня песню закончить. — Что еще за песню? — Ну, Боян попросил. Он клевый такой чувак, прикольный. Мы уже начали. Надо доделать. А то неудобно — подведу человека. Хороший человек. И песня классная. — Да что за песня? — Лековская. Он, Боян, альбом делает. Памяти Лекова. Я на прессухе ничего не сказала, потому что еще ни договоров нет, ничего. А когда конкретика будет, тогда объявим. — Что за дела, Рената? Почему ты без меня решаешь такие вещи? — А ты кто такой? Ты мне папа? Или мама? Я артистка, ясно тебе? Пою, что хочу и с кем хочу. И не надо мне тут гнать про контракты, понял? Тебе что-то не нравится? Или ты меня с бандюками сейчас будешь держать? К Бояну не пускать? А? — Такие вещи надо решать хотя бы вместе, Рената. — Слушай, Леша, кончай тут гнать мне свою бодягу. Я по-ехала. А то вообще ничего не успею. Так я Гришу забираю, да? — Забирай. Машина у центрального входа. — О'кей. А ты мне на трубу отзвони, когда вылет. Или Грише. Пусть он со мной будет, хорошо? — Хорошо. Когда Рената вышла из гримерки, Портнов скрипнул зубами, достал телефон и стал набирать номер авиакасс. 2 — Спасибо вам, Георгий Георгиевич. Толик взял салфетку и вытер губы, испачканные соусом. С приправами он переборщил. Мексиканский соус оказался для него слишком острым. Толик тяжело дышал, поминутно хватался за бокал с ледяным чаем и делал большие глотки. Официант уже дважды подходил к столику и подливал в бокал из специального серебряного сосуда, напоминающего огромный термос. — Да пожалуйста, пожалуйста, — исподлобья глянув на Бояна, ответил Грек. — А за что именно? За обед? — За обед, конечно, тоже. Но большей частью за то, что с Ренатой меня познакомили. — А-а… Пустяки. Это же вам обоим нужно. Работа у вас такая. — Ну да, но без вас она вряд ли согласилась бы. — Брось. Рената — девушка хорошая. Она дело понимает. С ней работать можно, не подведет. — Грек снова быстро и пронзительно посмотрел на Толика. — Да кажется, что так, — сказал Толик, сделав вид, что не заметил подвоха. — С ней легко работать. Нет в ней этого… — Чего? — быстро спросил Грек. — Ну, как говорят… ЗРД. — Чего-чего? — Грек положил вилку на скатерть. — Что ты сказал? Переведи. — ЗРД. Синдром Загадочной Русской Души. — Поясни. — Грек улыбнулся и откинулся на спинку кресла. — Ну, это когда, понимаете… В общем, я хочу сказать, что Рената — чисто западный человек. — Это хорошо? — Конечно. В том смысле, что для нее дело превыше всего. Работа на первом месте. А потом уже — все остальное. Сопли, вопли — все эти наши российские штучки… — Что значит — сопли-вопли? — Это когда человек вдруг ни с того ни с сего впадает в… в беспредел. Пьянство, безделье… Ну, вот как Роман, к примеру. — Роман? А что такое с твоим другом приключилось? Грек сделал ударение на слове «друг». Толик никогда бы не поверил, будто Грек не в курсе того, что творится в последнее время с Кудрявцевым. В тот памятный день, когда люди Грека уложили хулиганов, Толик воочию убедился, что их — ну, по крайней мере, Романа — просто «пасут». Что Грек приставил к Кудрявцеву своих людей, нечто вроде охраны, и Кудрявцев Греку очень нужен. Ради его безопасности он готов идти даже на такое страшное преступление, которое Толик наблюдал в закоулке рядом с пивной. — Как это — что? Обидно… Такой был деловой человек, все время в бизнесе. А теперь — смотреть страшно, Как бомж ходит, ей-богу! Я же тогда к нему даже в гости не пошел… После вас-то. — Что так? — Да он опять водяры закупил, а мне смотреть, как он квасит, просто неинтересно. У меня дел куча… — Ты ведь ему, кажется, должен до сих пор? — Должен. Но я долги отдаю, это все знают. Мне поэтому все и дают в долг, что за мной не пропадает. Вот сделаю с Ренатой работу, и все — в расчете будем. — Думаю, да. — сказал Грек. — Значит, ты по-западному хочешь работать? — Конечно. А я всегда так и работал. Толик понял, что сейчас наконец начнется разговор, ради которого Грек и пригласил его на обед в клуб «Перспектива» — дорогой, даже очень дорогой клуб. Толик бывал здесь раньше, но только в качестве гостя, приглашенного знакомыми артистами. Шоу-программа в «Перспективе» была одной из самых разнообразных в городе, здесь выступали и рок-группы, и барды, и стриптизерки, и поп-певцы — все, кто имел достаточную популярность и входил в так называемый «первый эшелон», хоть раз да выходили на сцену этого клуба. Боян бывал здесь еще и потому, что директором «Перспективы» был не кто иной, как Кудрявцев, — правда, отлаженная работа вышколенного административного корпуса позволяла Роману не слишком часто появляться здесь на рабочем месте, тем более что место это было не единственным. Однако Толик никогда не обедал в «Перспективе» вот так — в отдельном кабинете. Это удовольствие могли позволить себе только очень богатые люди, а к этой категории Боян пока не относился. Кудрявцев, конечно, мог здесь отобедать и даже угостить Толика, но он почему-то не любил этот свой клуб. Что-то его здесь явно тяготило, и Роман старался не устраивать в «Перспективе» ни деловых, ни дружеских обедов. — Работал ты, может быть, и по-западному, но, кажется, не очень успешно. Может быть, попробовать по-русски? — По-русски? — Ну, конечно. Да ты и работал, в общем-то, по-русски. Это тебе только кажется, что ты такой космополит. А на самом деле… Заметив, что Толик даже покраснел от обиды, Грек усмехнулся и продолжил: — Вот ты с Алжиром суетился в Ленинграде… Тебя же прикрывал комитет. Разве я не прав? Чисто по-русски. Коррупция, мелкие взятки… И прибыль — гроши. Прав я? Толик отвел взгляд от сверлящих глаз Грека и уставился в тарелку. — Прав, прав, можешь не отвечать. Так вот, слушай, что я хочу тебе предложить… После первой личной встречи с Греком Толик, конечно, через своих многочисленных знакомых навел о Георгии Георгиевиче кое-какие справки. Информации о нем, фактической, достоверной и проверяемой, было крайне мало. Настолько же мало, как, скажем, о Березовском. Слухов — как из короба. Сплетен, анекдотов — на тома. Но ни одного факта почти никто не знал. Говорили, что Грек очень богатый и очень влиятельный человек и, как любой очень богатый и очень влиятельный, связан с очень крутыми бандитами, с Кремлем, с ФСБ, с тем же Березовским, с чеченцами, с сионистами, с чертом, с дьяволом… После лавины совершенно неправдоподобных историй Толик уже не мог принимать на веру даже ту информацию, которая вполне могла быть истинной — например, о том, что Греку принадлежат пятьдесят один процент акций «Главного радио» в Москве и несколько радиостанций в Петербурге, что недавно он купил два телевизионных региональных канала. В том, что его возможности огромны, Толик убедился еще тогда, в дни путча. История с кольцами и печатями в паспортах осталась в его памяти, и он при случае даже рассказывал знакомым, насколько сильна коррупция в России и какие у него, Толика, есть связи. Сейчас эти «связи» из заочных перерастали в личные, и Боян чувствовал легкое беспокойство, понимал, что на него ложится огромная ответственность в буквальном смысле этого слова. То есть теперь за каждое действие, за каждую фразу придется держать ответ перед этим крайне серьезным и могущественным человеком. По мере того как Толик слушал Грека, беспокойство охватывало его все сильнее. Слишком уж большие дела закручивались, и слишком уж значительную роль должен был играть в этих делах Боян. Он не боялся наказания. Он боялся не справиться, не потянуть тот груз, который предлагал ему взять на себя Георгий Георгиевич. — Что приуныл? — спросил Грек, закончив излагать свои планы относительно Бояна. — Да, честно сказать, страшновато. — Ничего. Не боги горшки обжигают. — Да… Но я в этих бумагах… в налогах всяких… можно сказать, мало что понимаю. — Можно по-другому сказать, — улыбнулся Грек. — Что ты ничего в них не понимаешь. А это тебе и не нужно. Будут специальные люди. Бухгалтеры, администраторы. Не один же ты будешь все это тянуть. Такое просто невозможно. — Да?… Ну, тогда… А еще вы говорили, с Европой контакты… С Америкой… По дистрибуции… По продажам, то есть… — Ну конечно. Так ты там всех знаешь. Со старыми знакомыми будешь работать. — С кем, например? — В Германии наш партнер — Артем Меттер. Помнишь такого? — Артем? — Ну да. Фирма «Арт» никуда не делась. Просто она переместилась в Германию. И, в общем, процветает. Не без нашей помощи, конечно. И мы с ней работаем. — Артем… Так он же меня… — Хочешь сказать — кинул? Ничего подобного. Ты просто подошел к работе неперспективно. Не смотрел, иначе говоря, в будущее. — Да? И что же показало будущее? — А то, что фирма пережила все дефолты, все кризисы и стоит крепче многих других, чьи имена по-прежнему на слуху, однако на самом деле они уже несколько лет полные банкроты. Существуют чисто номинально. Или работают в долг, а как будут отдавать — неизвестно. Вернее, мне-то известно. Я им в этом, вероятно, помогу. С твоей, Толя, помощью. — А что же Артем? — нетерпеливо спросил Боян. — Артем? Да ничего Артем. Живет, работает. И ты с ним будешь состоять в партнерских отношениях. Артем теперь солидный человек. Хоть одеваться стал прилично, а то раньше смотреть было стыдно… — Георгий Георгиевич… — Да? — А вот вы про Америку говорили. Там у нас партнер не Брик, случаем? — Я понимаю твою иронию, Толя, но она напрасна. Брик умер, царствие ему небесное… Брик был мелкой сошкой. В порту терся. Так, по мелочам… Нет, Толя, там есть другие люди, гораздо более серьезные и ответственные. Ты на этот счет не волнуйся. — Постараюсь. — Ну, значит, можешь вступать в должность. Да, собственно, тебя с нее никто и не увольнял. — Простите, не понял… — Твоя-то фирма, «Арт-плюс», она же цела и невредима. И ты по-прежнему ее учредитель. А одновременно генеральный директор. Вот эта самая «Арт-плюс» и будет основным предприятием в нашей новой структуре. — Как? — Толик вытаращил глаза. — Ты недоволен? — сухо спросил Грек. — Да нет… Я, скорее, удивлен. — Чем же? — Ну, фирму же я продал. А Кудрявцев взял… За долги. — И что? — Я думал… — Фирма цела и невредима. Кудрявцев ею больше заниматься не будет. Он не может… В общем, не его это дело. А ты как был учредителем, так и остался. Все это время мы тебя просто не беспокоили. Знаешь, всякие кризисы, дефолты… такая, поверь мне, возня… В общем, этим твоим «Артом» мы потихоньку занимались сами. Тебе там даже кое-какая зарплата за эти годы накапала… Вот, возьми. — Грек достал из кармана и протянул Толику пачку денег. — Спасибо… — Не за что. Потом распишешься в ведомости. И налоги не забудь заплатить в конце года. Офис у тебя будет на Арбате. Вот адрес. Грек бросил на стол кусочек картона с напечатанным на нем адресом и фамилией Толика. «Генеральный директор», — прочитал Боян. — Кстати… — Грек снова пристально посмотрел на Толика. — Скажи мне такую вещь… А этот Буров, следователь… Ну, который с тобой работал в Ленинграде… Он как вообще? — Да я его сто лет не видел. Как перестал с Алжиром картинки рисовать, так и все. — Его же в Москву перевели. Ты в курсе? — Что-то такое слышал. По тусовке слухи ходят… А, нет, вот откуда. Когда мы с Артемом Лениным занимались, я его искал, Бурова этого. Вот мне кто-то и сказал, что его в Москву взяли, вроде на повышение. Короче, не нашел я его тогда. А потом он мне уже без надобности был. — Да-да. Конечно. Скажи, а не знаешь, почему его в Москву перевели? Я слышал, у него неприятности были. — Нет, я не в курсе, — спокойно ответил Толик. — Только он не похож на человека, у которого бывают неприятности. Он сам кому хочешь может неприятности устроить. Такой скользкий… — Может быть, может быть… Слушай, а с Кудрявцевым он дела не вел случайно? — По-моему, нет. Не помню… — Ну и ладно. Спасибо тебе. — А все-таки, Георгий Георгиевич, то, что он придумал с «ВВВ»… Я Романа имею в виду… — Что? — Помните, на даче у вас обсуждали? Подставить Вавилова на связях с наркоманами. На его артистах. Мне кажется, это хиловато будет. — Нет, Толя, ты не прав. Это он очень даже неплохо придумал. Он вообще мастер придумывать. Смотря как подставить. Можно так подставить, что Вавилов вовек не очухается. А он молодец, конечно, Кудрявцев-то. Молодец. Голова у него есть, это точно… Георгий Георгиевич Максудов давно уже все решил и спрашивал у Толика о Бурове просто, что называется, для очистки совести. Совести он вообще придавал чрезвычайно важное значение и старался следовать своему собственному кодексу чести неукоснительно. Когда, волею судеб, приходилось от него отступать, Максудов всегда пытался загладить свой промах, или слабость, или недосмотр, по которому произошло досадное исключение из правил, и делал то, что он называл «добрыми делами», а проще — давал деньги окружающим его артистам, помогал им по мере возможности, решая их мелкие, смешные и нелепые проблемы. Последние несколько лет досадные случаи участились, благодаря чему большинство известных артистов начали просто боготворить Георгия Георгиевича — подарки и денежные ссуды сыпались на них так часто и обильно, что Максудов в их глазах приобрел совершенно уже неземной образ. Максудов никогда не считал себя бандитом, не сидел в тюрьме и не водил знакомств среди воров в законе. Из-за этого в его работе часто возникали определенные сложности, но в конце концов сила, которую он набрал, и деньги, которые заработал, придали ему определенный вес в уголовном мире, и Грек занял в нем свое место, на которое, в общем, никто другой особенно и не претендовал. Именно так — «в общем». То есть, насколько ему было известно, никто не точил зуб на глобальный контроль над отечественным шоу-бизнесом, к чему последние годы стремился Максудов. А для этого и нужно-то было всего ничего — установить контроль над пятью-шестью крупными продюсерскими центрами. Всех остальных, коих в стране бесчисленное множество, можно даже не брать в расчет. Сами прибегут, когда им понадобится что-то интересное — например, кто-то из артистов, входящих в «первый эшелон». Максудов, в прошлом инженер-турбиностроитель, имел холодный математический ум и с самого начала перестройки понял, что если создать команду хороших, крепких профессионалов, то можно в буквальном смысле слова свернуть горы. Как большинство начинающих российских бизнесменов, он пробовал заниматься торговлей и, в целом, небезуспешно, но результат его не удовлетворил. Вспомнив прочитанного в самиздатовском переводе Хаксли, Максудов решил следовать его совету для людей, занимающихся бизнесом: денег зарабатывается тем больше, чем дальше человек находится от непосредственного объекта сделки или от какого-либо предприятия. У Хаксли речь шла о работорговле. Глядя на то, что творилось в конце восьмидесятых в родном Ленинграде, Максудов находил словам великого диссидента абсолютное подтверждение.