Текст книги "С полемическим задором (СИ)"

Автор книги: Алексей Ивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

И.С.Уханов, Молодая гвардия. Этот не соблаговолил ответить письменно, но, похоже, потому, что я сам к нему приходил. Общее впечатление от журнала (а тогда еще там заправлял Анатолий Иванов) – тяжеловесного, запущенного, абсолютно бескультурного и нечитабельного. Может, евреи и правы, перенося черты боевитых и неумных русских на всю нацию, потому что сговориться с такими умному человеку (а особенно просвещенному) точно нельзя: это конда, кремни.

Л.Н.Лысова, + Школа-Пресс. Все-таки хотелось пристроить хотя бы «Бальзака», потому что он и прикладное значение имеет, но педагогические издательства не умнее художественных. Лысова (кажется, издательство находилось где-то на Цветном бульваре) щебетала много, без толку и с большим гонором, и, если мне память не изменяет, внешне была дама симпатичная, – но расстались мы врагами. Почему я разговаривал с ней всегда на ходу, в коридорах и на улице – это надо бы проанализировать.

В.Харчев, Работница. 15.8.1980 г. отнесся в целом внимательно, и хвалил, и писал (как начинающему), что стоит продолжать (а у меня уже на солидный том стихов), и о Хайяме что-то твердил, но ведь лучше бы он сначала уговорил свою главную редакторшу опубликовать хоть стишок, чем безответственные авансы-то выдавать. Так что вот так. Интересно, в журнале «Асбест и цемент» меня могли бы приветить?

Н.К.Попова, Центрполиграф. Как оказалось впоследствии, по сведениям Вологодского землячества, Н.К.Попова человек вологодский и, к тому же, сестра П.Рожновой. Помню, что это издательство давало (вместе с «Вагриусом») заработок: я пытался перевести роман Сандры Браун «Железная леди» (не о Тэтчер) и заново перевел роман «Великолепная Фейт» Лесли Уоллера: что-то там о принцессе Монако. Они у меня работу приняли, даже заплатили, но в результате

А.Костанян, + Вагриус. – в результате я разозлился на обоих. Потому что их переводное чтиво, по моему глубокому убеждению, не стоило и одной моей страницы в таких романах, как «Квипрокво» или Бракосочетание в Логатове», «Исчезновение» и «Пособие для умалишенных». Но оба эти богатые издательства упорно гнали Джесси Смит, Ленору Стил или, черт ее дери, Барбару Картленд и совали мне под нос как образец высокой прозы. И я ходил к ним, побирался: там выклянчу редактуру, там переводы (помню фантаста П. Андерсона несусветную лабуду – правил перевод, сверяясь с оригиналом, и смеялся, что есть профессиональные переводчики, которые владеют английским хуже меня). И еще меня злило, что кресло для клиентов у Костаняна было расшатанное и гораздо ниже его собственного, так что он взирал сверху, как Будда.

З. Рудская, Знамя. 28 июня 1976 года. Три главы из «Полины» ее не устроили, равно как и рассказ «Магазин» («тонкожурнален»), равно как и рассказ А. Драчева «Рёскин» (мой приятель-оригинал почему-то воспользовался фамилией английского просветителя). Надо было нам и в дальнейшем действовать заедино: прославились бы, как северные Ильф и Петров; но к 1980 г. и с Драчевым у меня начались расхождения (см. «Мемориальный архивариус № 2. Письма А.В. Драчеву»).

Л.Федосова, Студенческий меридиан. В двух своих письмах, №2397 и 21.3. 1983 г. из десятка стихов, предложенных Тарасевичем, она оставила лишь «Стройотряд» и «Мороз крепчал» («Маразм крепчал», издевался потом С. Дмитренко). Похоже, она была человек робкий и к начальству почтительный, – ну, а что я мог предложить в оказененный молодежный журнал? Только маразм.

Г.М.Степаненко, издательство МГУ. В здании на ул. Герцена, принадлежавшем МГУ, где чуть раньше я смотрел спектакль Левитина по пьесе В. Коркия «Я бедный Сосо Джугашвили», теперь заседал этот красивый и абсолютно индифферентный издатель, который быстро меня просветил, что я не отношусь к МГУ, что «Бальзака» они не заказывали, а если я хочу собрать и издать свои литературоведческие статьи, издательство не потянет, потому что разваливается. Они издавали какие-то просвещенческие брошюры, и я к этому делу присоседивался. Его отказ помечен 22.4. 1999 г.

Р.Романова, Смена, №5519, отказ датирован 20 мая 1983 г. Способный-де человек, но подумайте над моими замечаниями. И подписалась: член Союза писателей СССР. Я и потом с ней встречался – в новой редакции «Современника»: пустая дамочка. Поразительно вообще, насколько у наших чиновников и чиновниц возражений против вас всегда больше, чем согласия и готовности к сотрудничеству.

В.Д.Юданов. Не знаю, откуда. Но записан правильно: я, которые не вредничали, тех не записывал. То же что-то связанное с монографией по Бальзаку.

И.Слепнев, Молодая гвардия, №2148, 7 января 1983 г. «В отделе прозы познакомились с вашими рассказами. Для печати они не подходят. Судите сами, как читатель будет воспринимать подобное: «Сижу на кушетке, указательный палец в носу, харя идиотская, вытащу зеленую соплю, скатаю ее в шарик, пока не загустеет, и положу на пол» («Давайте веселиться»). Такого рода «непосредственность» далека от литературы», – подытоживал Иван Слепнев. NB. А жаль, что этой колоритной сцены нет в окончательном варианте повести «Давайте веселиться» (первая страница). Читатель, он у других авторов и не такое стрескал. И зачем я слушал этого дубоватого увальня Слепнева?

А.КРОТОВ, Молодая гвардия. Это – начальник Слепнева. Я стал такой конформист в начале 80-х годов, что к этому большому начальнику ходил в Госкомиздат и чуть ли не собирался рецензировать (хвалить) его книгу «Каменные часы». А всё для того, чтобы издать свою у Финька в «Современнике». «Молодая гвардия» – это журнал, а не издательство. Что за люди меня окружали в те дни – страшный сон!

М.Буянов, г. Владимир. По-моему, что-то по поводу Бальзака и маркиза де Кюстина. Он меня проигнорировал – и попал сюда.

Ю.Мезенко, Радуга. Примыкал к «метафористам» и был мне симпатичен, но вот передо мной его отказ от 22.8. 1983 из украинского журнала «Радуга». У них там 8 тысяч рукописей – зашились. А мне-то что за дело, самому бы напечататься.

К.В.Ковальджи, Московский рабочий. Кирилл Владимирович обидится, и отношусь я к нему не так однозначно плохо (книга «Обратный отсчет», например, хорошая), и в «Юности» он меня привечал и печатал в отделе критики, но в «Московском рабочем» все же вел себя безобразно (со мной): обещания, проволочки, сетования, пени: текучка-де заела. Повторяю вдругорядь: а мне-то что? Я приносил вам отличную прозу, а вы ее проигнорировали, ссылаясь на то, что издательство подыхает. Ну, что теперь? Издательство загнулось, а Кувалдин вышел (и Ковальджи, кажется, тоже). А Ивин – нет: он же «дерёвня», «колхозник». Да-а, любил я прежде сотрудничать с уважаемыми людьми, 420 их было.

И.Ф.Сахновский, + Уральский следопыт. Прозаик Игорь Сахновский 20 июля 1983 года хвалил мои мелкие стихи, но говорил, что вторичны и т.п. Ну вот. И когда у него вышел номинированный на Букера роман «Человек, который знал все», он скушал ответную рецензию, тоже, считай, похвальную: я всего лишь упрекнул его в подражательности. И знаете еще что, Игорь Фэдович, добавлю: «Давай поженимся» Апдайка прямо так и лезет со страниц вашего бестселлера, по-наглому. Ну что, кто вторичен?

М. Бородицкая, Новый мир. Уже современные фигуры пошли. Ей-богу, не помню, почему разозлился на Бородицкую. И вообще, я ее путаю с М.Борщевской, так что замнем для ясности. А! вспомнил! Она же сидела в отделе поэзии у Чухонцева и после его хитрых ходов мои стихи возвращала. Поднапряг память – и вот, пожалуйста: вспомнил.

И. Костыря, Донбасс. С горя я обращался даже к шахтерам: у них трудовая нравственность, думал – поймут. Отписка из Донецка не датирована, только вх.№183.

О.Г.Чухонцев, + Новый мир. Тот самый, которых два-три на весь СПИСОК. Талантливейший поэт, тонкий лирик, виртуоз и притом серьезен, но безответствен – выше моего разумения. Я ходил к нему годами, и даже домой, он называл меня «Алеша», в «Новом мире» ради него то и дело слонялся, поджидая, пока мэтр изволят откушать в буфете, и это длилось десятилетиями, и не было случая, чтобы он мне пособил. Человек без хребта и стержня, и при этом чрезвычайно умен, многоречив, но вечно плыл по течению. А когда я все же давал стихи, он и не заикался, чтобы их редактировать. А ведь замечательных-то поэтов у него паслось раз-два и обчелся (которых бы имело смысл проталкивать на публику). Было чувство, что ему, в общем, всё по фигу, кроме собственной персоны. Так что я ходил к врагу, любил и почитал врага, восхищался врагом. А это было неразумно.

Ю.Куликов, Литературная Россия, 7.7. 1983 г. Два стихотворения были слабенькие, но я настолько презирал «Литературную Россию», как печатный орган, что и эти-то считал чересчур щедрым подарком («Свидание» и «Ссора»). Так что отказали мне закономерно, но если кто помнит, чтó в «ЛитРоссии» было с 1934 года, со дня 1 съезда писателей, опубликовано хоть сколько-нибудь замечательного, – проинформируйте меня: я ущипну себя и перечитаю тот рассказ или то стихотворение. При всех ее редакторах в «Литературной России» литературой и не пахло: притон серости, обитель заурядности, цитадель для тех 20 тысяч советских писателей, которым нужны были только членство и «корочки», а не что сказать. И до сих пор она такая. Хоть бы название заменили, что ли. Вот почему я давал им только чепуху, мелочевку и вздор. Даже «Московский литератор» и «Российский писатель» на ее фоне – как Эверест перед Воробьевыми горами.

А.МЕТС, Новый мир. Еще один новомирский сотрудник был всегда краток: «6 стихов я оставил для дальнейшего прочтения. 20.5.1987». Прекрасно! «И. Б. Роднянская ознакомилась с Вашими стихами. Ничего для «Нового мира» отобрать не удалось. 10.6.1987». Но это же не заказная статья для КЛЭ, зачем ей было давать стихи? 1 марта 1983 года совместно с В.Сикорским он размахнулся на целую страницу: «Стихи «не поднимаются» до новомирского уровня: нехватка вкуса. Больше «духовности»! – призывают мастера из отдела поэзии «НМ». Мистер Максуэлл Перкинс, – пожалуюсь я, как негритенок, одному американскому издателю, – меня тошнит от этих товарищей, а через 10 лет «господ»; заберите меня отсюда и прославьте, ибо Вы понимаете слету, кто есть кто, и не боитесь ни черта в ваших прогнивших Штатах. Эти же «кадры» и свежего козопаса из Небраски, и лесоруба из Тотьмы, и вообще любого идеалиста уделают с ног до головы в дерьме. Пускай их Чухонцев ценит и защищает, он с ними знаком, я же думал, что меня следует ценить по делу (по тексту). Ан, оказывается, и тут надо ставить шатер и жениться на всем коллективе во главе с Залыгиным (ибо никто ни за что не отвечает, когда коллегиально решают). Я не могу так делать дело. Я старый. Где во всем этом «бузинесс»?

С.И.Чупринин, Знамя. Главный редактор возвращает «повести» «Проездом» (следовательно, была еще какая-то «повесть») на имя бывшей моей супруги, но сюда, в Киржач. Это какая-то чертовщина, потому что с ней я в разводе с 1988 г. И потом: в этом письме на фирменном бланке «Знамени» я объявлен мертвым (жене выражают соболезнование), но я еще живой! И после получения этого письма уже заходил в журнал, общался с Шинделем или, может, с Труновой. И даты в письме нет, а это совсем запутывает проблему. Ладно, фиг с ним.

В.С.Липатов, + Юность. Главная редактура выступает в СПИСКЕ. Не хочу даже вспоминать: я носил ему прозу, стихи, помимо и через голову Проскурниной, Липатов постоянно где-то лечился и обещал, обещал, – и все равно я не удостоился публикации. Может, я Курьер ЮНЕСКО, и у меня такая специальность – обивать пороги? Но курьеру же платят. Вон, Головин нанимал меня, так он платил за мое экспедиторство.

З.М.Каримова, Знание. Нет, я точно свихнусь. Я ищу Каримову, и точно помню, что такая была и мне отказала в издательстве «Знание», но нахожу рукописный ответ Рубида С.Каримова из «Киноцентра» от 12.1.2001 г., где он говорит, что издательской деятельностью не занимается. Но Рубид Каримов не значится в СПИСКЕ, раз не причастен: не издает, значит, и взятки гладки.

В.А. Мильчина, Знание. Возможно, многое делалось на словах, при личной встрече, и даже не всегда доходило дело до рассмотрения рукописи, потому что, листая свою подшивку, не нахожу бумажного подтверждения и от этой издательницы. Кажется, есть такая переводчица? В «Знании» я хотел опубликовать «Бальзака»: всего-то 7 а. л., они практиковали малые объемы в своей серии. Но вот, видно, я им не подошел.

С.Никулин, Подъем. Всё труднее выискивать неиспользованные подшитые листочки среди оставшихся (так их много), но Никулина найду. И что-то мне шепчет, что это тоже главный редактор. Да, вот нашел: это редактор отдела поэзии воронежского журнала. 11 июля 1983 г. он прислал заурядную отписку на стихи, а курсива, вероятно, удостоился позже, когда я связывался с журналом по телефону уже в наши дни.

Н.Б.Трофимова, ВВКН. Трофимова моя землячка, и отказала мне в частном письме, по знакомству. (Я в Ярославле все пытался опубликоваться). Не охота искать письмо, потому что оно в другом месте, но отказ – он отказ и есть.

Л.Филимонова, Неман. Пишет, что виртуозно владею формой, но опьяненный шмель, задремавший на венчике лба у богородицы, которая, к тому же, во плоти предстает, – надуманно. Согласен, но могла бы и милосердие проявить: тоже ведь женщина, пусть и западная. Ответ не датирован.

С.Я.Цебаковский, Тверской бульвар, 25. Я ведь как все. И когда в литинститутском бесплатном альманахе напечатали неплохие стихи Парщикова, Артемова, Букиной, я позавидовал и обратился к редактору. Нет, я не потянул рядом с этими корифеями писательской молодежи. Цебаковский дважды терял мои стихи, и дело кончилось ничем.

В.Помазнева, ЛГ, №002061 от 1 февраля 1983 г. Обозреватель отдела русской литературы писала, что не разделяет мою точку зрения на публикацию статьи П.Николаева «Освобождение… от чего?», в которой тот крыл почвенников (в частности, М.Лобанова). Я возмутился, Лобанова защитил, но этого моего письма даже в собственных бумагах нет.

С.Педенко, + Литературная Россия. Вот и с этим сотрудником сыр-бор вплоть до скандала разгорелся из-за (считали они) сущего пустяка. Просто Педенко дважды потерял пустяковый материал – рецензушку на В.Иванова (по-моему, дальневосточный прозаик), и я ходил к главному редактору (Грибов, что ли, не помню). И всё-то в этом печатном органе состоит из таких вот выеденных яиц. Там даже рассказы Кувалдина и Рощина, по-моему, и те перепечатки (то есть, где-то их осмелились, эти рассказы, напечатать прежде, а потом уж и ЛитРоссия расхрабрилась).

А.И. Иванушкин, рецензент какого-то комсомольского журнала (см. «Мемориальный архивариус №2. Письма А.В.Драчеву»).

В. КУЗНЕЦОВ. Это Вадим Кузнецов, поэт примерно того же уровня, что и Иванушкин. Книги у них у всех были, в Союз писателей их всех принимали, но кто теперь их читает. Вот и я, пытаясь издаться в «Молодой гвардии», ни того, ни другого по неопытности и из отвращения к угодничеству не прочел и автографом не озаботился, за стаканом винца не побеседовал, – вот и вывод: сижу без сборника, без публикации. От этих двоих у меня нет бумаг, потому что я, еще студент, вел дела с ним лично, и они просто «заиграли» неопытного юнца.

В. СОЛОУХИН, + Молодая гвардия. Возможно, мною часто движет жажда справедливости и обида, но и оппонентов моих в здравомыслии не заподозришь. А то чего бы маститому Солоухину (Б544, №1789) катить на меня бочку? Разбирая мой творческий диплом (а я таки хотел его издать), он просто-напросто пересказывает сюжеты и выносит лишь два суждения: герои Ивина живут на грани белой горячки (почему же нет, Владимир Алексеевич?) и: «основная беда рукописи Алексея Ивина в стремлении автора к безысходным, утрированным ситуациям. Я сомневаюсь, что рассказы привлекут внимание читателей». Нет, 16-го-то июля 1982 года я эту оплеуху стерпел, потому что вместе со всем советским читателем считал Солоухина живым классиком. Да мне и впрямь нравились, например, «Владимирские проселки» (правда, все остальное – совсем не нравилось). И это, пожалуй, единственный раз, когда редакторы могли реально похвастать, что у них рецензент квалифицированный; «и пошли они, солнцем палимы», то есть крестьяне от парадного крыльца русской советской литературы. Но где-то уже в 90-е годы, незадолго до смерти Солоухина, я с ним поквитался: я ему позвонил домой, назвался, напомнил об этой рецензии и прямо-таки «попер»: по телефону это нетрудно. Поначалу он опешил, потому что самомнение-то у меня покруче, чем у него, хотя он известен прямо-таки маниакальным самоуважением и пробивной силой. «У меня семьдесят две книги! – кричал он. – О чем вы говорите!» – «Вот о том и говорю: потому-то у меня нет ни одной книги – потому что у вас 72!» Мы поговорили с большой взаимной неприязнью и остались не довольны друг другом. (Звонил я ему не с бухты-барахты спустя столько лет, а перечитав его рецензию). Я повесил трубку первый, ибо цель была – огорчить классика (сильно раздутого). Цели я достиг. Классик вскоре умер. Что же, книг у него стало больше. А у меня по-прежнему ни одной. Все-таки, если ты у кормушки, дай приткнуться и молодому: в 1982 году с его поддержкой я уже мог бы двинуться. Так что владимирцы, под крылом которых я теперь сам обретаюсь, мой поступок, пожалуй, осудят. А пусть!

Л.И.Вьюнник, + Поэзия. Конфликт произошел то ли когда он сам редактировал этот журнал, то ли когда уже Котюков. То ли речь шла вообще о Рекламной библиотечке поэзии. А, точно! Я втирался в доверие к редактору Ленцову, потому что эта «простыня» их Библиотечки, эти их детские распашонки делались как-то необычно дешево, быстро, удобно. И что бы вы думали? Даже от этой книжки-раскладки Вьюнник меня отпихнул. Странно, неужели я произвожу впечатление совсем беспомощного? Словом, все Кузюкины-Музюкины с их детским лепетом на лужайке прошли через эти Библиотечки, но только не Ивин.

Л.Левинский, Аврора. Левинский подписывался и вместо Скуратовой, и вместо Покровской, а вместо него однажды подписался Е.Попов (Евгений Анатольевич, что ли? Как он попал в Ленинград?). Вероятно, Левинский заведовал отделом поэзии. А мне-то какая разница, они же меня все равно отшили. Его подпись стоит под 17 июня 1978 г., под 20 октября 1980 г, и потом еще 28.4. 1982 г. Вот почему он обозначен курсивом: часто отказывал. В последней рецензии он сослался на то, что «Аврора» стала журналом для подростков, а мои стихи излишне серьезны. Ну и: «Всего доброго».

Д. Ушаков, Наш современник. Где-то встречал это имя, но сейчас трудно идентифицировать. Может, это он редактор журнала «Север»? Под №2774 от 25 ноября 1977 г. Ушаков, зав. отделом поэзии журнала, в котором я и сам впоследствии работал, прислал мне одну из первых в моей жизни «отмашек».

Э. Смирнов, Вологда. Эмиль Смирнов, в литконсультации которого в «Вологодском комсомольце» я проходил практику в 1980 г., не захотел предложить полноценную подборку моих стихов, а я в этом нуждался, думая, что уж среди своих-то развернусь. Свои оказались теми же, что и при Оботурове (а может, от него и разнарядка шла: не давать Ивина!). Я там занимался в общем чепухой и, похоже, уже сам обидел двух-трех человек из деревни неоправданной суровостью отзывов.

В.Камянский, Тверь. Земляки моей бывшей жены меня тоже не жаловали. Но к ним я обращался совсем редко. Этот заседал в областной газете «Калининская правда» и отвечал мне 17 апреля 1978 г.: «содержание и поэтические качества ваших стихов редакцию не заинтересовали, напечатаны они не будут». А потом в молодежной газете «Смена» еще пару раз по мне прошлись вместе с Гевелингом.

С.Ионин, + Литературная учеба. Сергей Ионин худо отнесся 9 января 1982.

Да и потом, когда имел магазинчик при издательстве «Молодая гвардия» на Сущевской. И потом, когда работал у Алешкина в издательстве. И потом, когда вместе ехали в Бежецк, потому что жена у него тоже была тверская. На это постоянное «нет» я ему отомстил оригинальнее всех: употребил его фамилию в романе «Квипрокво»: мне было нужно, чтобы возникала ассоциация с Книгой пророка Ионы. Так что старший товарищ по Литинституту получил сполна, – ну, правда, и мне досталось: «Давайте веселиться» он почему-то свел к «Мелкому бесу», «Плеть и обух» решен по схеме Раскольникова, а добили меня Леонидом Андреевым. А то я, Сережа, не читал все этих авторов и все эти вещи попервее тебя.

Г.Корнилова, Знамя. У нее сейчас в журнале «Мир Паустовского»

готовится публикация одного моего рассказа, в №29. Не знаю, опубликуют до этой моей выходки, или и там «срежут»? В отказе 6 мая 1978 года она отфутболила меня в «Новый мир» или «Юность», а у них-де, в «Знамени»,– гражданская и военная тематика. Полноте, Галина Петровна! И сейчас-то у них худовато с подобной тематикой, а уж тогда…

С.Поликарпов, Современник. Всю подшивку перерыл, не могу найти его рецензию. Нету у меня ее.

А.Руденко, Москва. Этот консультант 4.4.1978 г. нашел, что «божественные» мотивы в стихах воспринимаются как вычурность, а иногда мне не хватает вкуса. Я ответил эпиграммой («В наш век везде, куда ни суйся…»). Эпиграмма опубликована только в прошлом году, да и то в Сети. Не очень-то успешно идет самореабилитация…

Р.Мустонен, Север. Она присылала мне частное письмо уже в «новые» времена. Давно работает. См. также Алто, Сергеев, Панкратов, Пиетиляйнен, Жемойтелите, Гин и др.

И.Сергеева, Аврора. Почему-то она у меня курсивом, а ведь всего 1 отказ. Видно, озверел, в конце концов, и ошибся. 14 июля 1978 г. желает, чтобы я еще поработал: стихи неровные. Я же не балясины тачал: вполне возможно. А как бы мне пригодилась публикация: жена, только что родившая, третировала меня как добытчика денег, а заодно и как поэта.

В. КОРОТАЕВ, Вологда. А! Вот где второе письмо вологодского поэта! Я же помню, что он присылал два. «Уважаемый тов. Ивин! Можно сразу Вам сказать, что рукописи иногородних по решению редсовета нашего изд-ва мы к печати не рекомендуем. С трудом справляемся со своими. Поэтому в смысле издания ничем помочь не можем.

А о стихах Ваших можно бы поговорить. Но Вы сами себя ставите в слишком независимое и почти неуязвимое положение, видимо зная – или предполагая – о своем творчестве такое, что нам неведомо. Поэтому моей задачей остается вернуть Вам Вашу рукопись без лишних разглагольствований на эту тему.

С почтением

отв. секретарь В. Коротаев. 29.3.1978 г.»

Если Вы не собирались ее издавать, мою рукопись, так чего ее разбирать? И правильно поступили, что воздержались. Если бы Вы, с порога отвергнув, еще и надругались бы над моими стихами, – no problems: и Вам не избежать бы скандала. А так – я утерся, умылся, и снова свеж, как огурец. Ох, любит меня Родина, и малая, и большая! Прямо лобызают, и повсеместно хвалят, и зовут на все стадионы, как Евтушенку. И во все ихние вологодские коллективные сборники включает напропалую каждый год не по одному разу, и в фигурную рамку текст заключают (как просил, говорят, Достоевский для «Бедных людей»). За все эти 38 лет хорошо ко мне отнесся дважды только Андрей Константинович Сальников, редактор журнала «Лад вологодский». Вот к нему я и отношусь в ответ с полным почтением и уважением; и даже в гости звал (не едет).

Е.Л.Казьмина, + Слово. С Еленой Львовной мы схлестнулись á premier oeil. Представьте себе заваленный бумагами канцелярский стол, уютную ухоженную домашнюю даму, и она сразу начинает: поди туда не знаю куда, принеси то не знаю что. А у меня два филологических факультета, европейская образованность (см. выше) и вполне приличная проза (а про главного редактора Ларионова я знаю, что он с Севера, а это козырь). Нет, она мне сразу о том, что у них горы рукописей, а журнал маленький, тощий, стихотворные подборки вообще крохотные (а я приносил прозу); и вообще, все решает редактор: как он скажет, так и будет. Ну, я пошел к редактору. Словом, она оставила эту рукопись на потом. (Потом тем же занялась Сапрыкина, а у той характер послабже, и я не получил удовольствия). А когда, помню, по этому своему делу дозвонился Казьминой на дом – что поднялось, батюшки святы! Хоть иконы выноси. Люблю, когда у женщин самоуважение: прямо искры высекаешь с такими.

М. Чернышев, Волга. Саратовский дока похвалил мою стихотворную технику. Но нашел, что стихи умозрительны, надуманны и лишены свежих поэтических образов. № 481 от 3. 8. 1983 г. А ведь это отписка, господа-товарищи! Надо бы вам через четверть-то века компенсировать мой моральный урон…

А.В.Чернов, Воскресенский проспект. Этот журнал образовался в Череповце (назван по топониму). Не добившись толку в телефонных переговорах с редактором, я решил прокатиться вслед за своими рассказами: как же, перестройка, гласность! Считая, что свобода слова уже достаточна, я послал в Череповец «Студенческие рассказы». Местный университет, и правда, кишел новой молодежью, но журнал оказался узко-прикладным, региональным, филологическим и бедным. Рассказы-то я оставил, с редактором познакомился, но понял, что толку не будет. Убеждений этого Чернова я не пытал, но чувствовал, что распад и дробление продолжались слишком недолго, а большие крики в пользу объединения уже захлестывают

нас снова.

В.П.Федоренко, К. – отказал в работе: я участвовал в конкурсе на замещение вакантной должности редактора местной заводской многотиражки.

А.И.Карпушкина, К. – то же.

В.А.Ушкалов, К. Когда вы приезжаете в чужой город, пусть и с двумя филологическими образованиями, вы, считай, беженец. И через год, и через два, и через десять лет нет работы. И вас начинает интересовать: а кто заведует районной культурой? Почему вы, специалист – филолог – редактор-литератор-публицист, гроша медного не поимели от местной культуры? Что здесь не так? И вы понимаете, что всё здесь не так, всё «схвачено», а вам светит прямая голодная смерть. Это вам не Йельский университет. «А чтобы зло пресечь, то взять все книги, да и сжечь». Так что зав. отделом культуры местной администрации тоже попал в СПИСОК. Он-то считает, что приводил убедительные доводы; но и у меня нет мании величия. Я всего лишь хотел работу, хоть какую-нибудь, гарантированную Конституцией.

В.А.Кузнецов, К. См. Карпушкина, Федоренко. В заводской газете нужен свой, – понимаете? – свой, который знает нужды завода. «Ну, как не порадеть родному человечку?» (из той же комедии). А у меня ведь и впрямь была специализация редактора, и я бы, пожалуй, стал печатать стихи. Рабочим это не нужно. И ведь право руководство завода «Автосвет»!

В.ПЕРКИН, Современник. Этого редактора помню плохо. Сдается, что он редактировал тот самый коллективный стихотворный сборник («Шел отец…»), в котором мое любовное стихотворение преобразили в антивоенное. Что вы! У них там, в «Современнике», и тоже в коллективном сборнике, вышел еще и мой рассказ («Дождливым вечером», под редакцией М. Кизилова) – и тоже искаженный донельзя. «Современник» указал, таким образом, мне, насколько я актуален: из сотен стихотворений – одно, из десятков повестей и рассказов – один. Ты уже давно старообрядец, заявили они, не строишь БАМ и Северную Магнитку (а только зря ездишь туда к Чернову), не общественник, не партиец, не писатель. Ну, не всем же быть Финьками, кое-кто всё думал о себе, что он чистый беллетрист.

Н.А.ШИПИЛОВ, + Столица. Бумаг от него нет, значит, он укрывался за подписями Г.М.Беловой, С.И. Телятниковой и С.Ионина, который там в те дни работал (выходит, это было уже пятое место, где Ионин сказал мне «нет»!). Повторяю: было время демократических надежд, и все, в том числе и я, думали, что сейчас завалим страну высокохудожественной прозой. (Оказалось, что высокохудожественная проза уже была написана и опубликована – «за бугром»). Но каждый визит туда, на ул. Писемского, заканчивался жалобами редакторов: нет денег, бумаги, фондов, транспорта, печатных мощностей, в редакции не развернуться, они завалены рукописями. И по сей день не знаю, что издавала «Столица»: не видел ни одной их книги. Есть догадка, что именно «шипиловский» круг они и издавали; а поскольку авторы этого круга не бог весть сколь одаренные люди, то скоро прогорели. И для меня это был тоже крах: еще одна иллюзия лопнула.

Г.С.Гоц, Дружба народов. «Дружба народов» здесь не журнал, а издательство. Переговоры с Гоцем закончились ничем; он даже не принял рукопись, так что никаких видимых следов этих переговоров не осталось. Время только потеряно. Но у нас не ищут потерянное время; это во Франции модно. Так что Гоц может и оспорить, что я к нему приходил.

Б.В.Москвин, + Мир путешествий. Этот меня сильно разочаровал. Профессионалам известно: что пишешь сейчас, то зачастую и кажется самым значительным, самым художественным. Тогда я только что закончил путевые очерки, узнал, что есть такой специальный богатый иллюстрированный журнал, и думал ошеломить главного редактора. Но и он не лыком шит: принял меня за начинающего автора. Помню подвальные катакомбы где-то в Харитоньевском или Путинковском переулке. Журнал оказался глянцевым и мало чем отличался от обычных рекламных буклетов, которые ныне издает любая туристическая фирма: цветные виды, заманчивые туры. А я принес этно-социо-культурное исследование и притом изящную словесность (Фрезер, Арсеньев, И.А.Гончаров, Теофиль Готье «Путешествие на Восток», Джоэль Адамсон, Владимир Санги, Михаил Пришвин – проза в этом ряду: надеюсь, никого не обидел таким «сопряжением»?). А Москвин, похоже, был озабочен спасением журнала при надвинувшемся рынке: заскакивал всегда на минуту и снова убегал. Но он хоть еще реагировал в изменившихся условиях – другие уже наплевали на такой пустяк, как откликаемость и аккуратность и, напуганные рынком, все дела вели с кондачка, в прикид. Ответы Москвина – 15 декабря 2002 г. и 3 марта 2003 г. Короче, он не нанял меня корреспондентом по Владимирской области (хоть здесь есть Суздаль), не опубликовал даденный ему очерк «Устье – Сокол – Кадников», не утолил авторское тщеславие, в своих отказах сравнив автора с С.Максимовым, В.Солоухиным и В.Гиляровским: такое сопоставление меня не грело, не те образцы. Итак, опять неудача, уже со «свежаком», с «продуктом», который не устарел, не залежался, а только что произведен. У меня не покупали ничего. Искать причину следовало в другом месте…

Выходит ли «Мир путешествий» сейчас, не знаю, потому что больше туда не обращался.

Г.Ф.Смирнова, Гала-Пресс. «Как вы меня разыскали?»– спросила эта издательница (издательство ютилось в Басманных переулках). Потратив полчаса на бесплодные переговоры, не прочтет ли она что-нибудь мое, я ушел не солоно хлебавши.

П.Латышев, Терра. С ним получилось какое-то квипрокво (со строчной буквы): типа – и я его принял за другого человека, и он меня, и то ли я просил переводов с французского, то ли он отговаривал меня от намерения принести что-нибудь мое…короче, ситуацию уже не разрулить. Возможно, он редактировал какую-то книгу, которая пришлась мне по душе, и я решил, что отредактировать меня ему будет еще проще. Но точно, что с моим отъездом в Латвию это уже не было связано, так как происходило позже.