Текст книги "С полемическим задором (СИ)"

Автор книги: Алексей Ивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

24.00. Звучит Гимн России.

Послесловие:

Проснувшиеся в понедельник, 31 марта 1997 года в шесть часов утра, и включившие радиоприемник на первом канале Радио России могли слышать повторение передачи о Соломоне Моисеевиче Старикове, директоре музыкального училища.

Алексей ИВИН

(, и др.)

–

©, ИВИН А.Н., автор, 2011 г.

СЕМЕЙНЫЙ ЗВЕРИНЕЦ

1

Вы скажете: «Это донос». Я скажу: «Нет, это челобитная». Уже в средние века на Руси дозволялось жаловаться на обиды и притеснения, хотя челобитчики редко добивались пересмотра дела. И тогда они обращались к общественному мнению и сочиняли довольно ядовитые жалобы («Калязинская челобитная», «Шемякин суд»). Я тоже ищу справедливости. Если кому-то покажется, что недостойными методами, значит, либо я плохо аргументировал свое челобитье, либо его эта проблема вообще не волнует.

2

Слонялся в лесу за Киржачом. Проезжаешь весь город насквозь и в конце улицы Ленинградской, где корпуса городской больницы, сворачиваешь на просеку линии электропередач, а там, метров через сто, направо на тропу на болото. Собственно, болото там уже сильно и густо заросло, но местами клюква и голубика еще встречаются (где прогалызины). Слонялся, размыкивал свою ненужность. Еще недавно в тех же примерно местах Пришвин ходил с ружьем и кормил свою семью охотой, я же за 12 лет проживания встретил в лесу лишь пару рябчиков да зайца: дичи нет. Дичи нет, лицензии мне не выхлопотать, рыбы в речке нет (я это понял в первые же полгода); проверяется это просто: бросаешь с моста в речку горсть семечек или какого-нибудь сора и, если рыба не всплывает и не начинает играть, значит, ее нет. Вообще нет. А пустота в лесу весной – она особенная. В прежние бы годы возле этой вот толстой ели с наплывами смолы я обязательно использовал бы зажигалку – посмотреть, как ручьи черного огненного расплавленного вара текут по стволу и с воем исчезают во мху. А теперь, видно, остарел: смотрю, отличная смола, а поджечь не хочется. И на многое другое нет достаточного отклика.

В нескольких местах тропу завалило соснами, рухнувшими в прошлогоднюю бурю; уже образовался обход, а я, минуя вывороток, подумал только, что такому здоровенному дереву не стелиться бы горизонтально по кочкам, а вглубь зарываться, – тогда бы его не свалило. То есть, без любви, без сочувствия отнесся. Подумал еще, что лесники здесь, видно, совсем без квалификации и черт те чем заняты и что в какой-нибудь Голландии от этих завалов и щепочки не осталось бы назавтра после бури (а эти стволы гниют уже скоро год). Что уж проход – и тот не хотят распилить. А когда я прихожу наниматься на работу в лесничество, говорят на голубом глазу: нет, нет никакой работы. Так вот, думал я, еще Пришвин кормился от леса, не особенно рассчитывая на литературный заработок, а мне, очевидно, и вовсе загибаться надо, потому что, в противность ему, меня даже картофелеводы и сапожники не привечают. Человек есть, но его как бы и нет. Вероятно, потому, что «широка страна моя родная»: на больших пространствах он как бы теряется. У нас по-прежнему большая территория. А когда территория большая, значат что-либо лишь люди, допущенные к власти и к средствам массовой информации.

С утра до вечера молотит языком пустой Д.Л.Быков, а В. Л. Забабашкина как бы нет. В 2003 году умерла Ия Арепина, артистка из крестьян, но все эти годы ее как бы не было, а щеголяла и всех пленяла только Л. М. Гурченко. Русского художника и публициста Игоря Синявина убили сионисты за его критику И.Христа, и Игоря Синявина не стало как бы совсем, а с утра до вечера толкутся перед телекамерами Никита Михалков и Илья Глазунов, оба тоже православные, но как-то не так, как-то иначе, чем неудачник Синявин. И вот я иду по пустому весеннему лесу, по всем тем же параметрам неудачник, чужой в своем народе, тотально ненужный, потому что, хоть черника уже цветет, но поспеет только через пару месяцев, а из съедобного под ногами стелется только и тоже цветет лишь кислица. «Меня как будто нет, никто не ждет меня», – вспоминаю еще одного, и тоже русского неудачника Ивана Жданова, и, поскольку в голове цензуры никакой, а поток сознания, выуживаю из потока и мечу мысль, что о н и, конечно, как минимум, странные, эти евреи: антисемит Луи-Фердинанд Селин в переводе еврейки Эльзы Триоле: то есть, лишь бы деньги виднелись на горизонте, а прочие соображения для них не важны.

«А между тем, – думаю я пóходя, – из тех же соображений практичности, чего делать в весеннем лесу в выходной день? И еще одна странность: неужели голубика – однолетник? Потому что если бы голубика была многолетником, то теперь бы, как и черника, цвела, а ее вообще не видно. То есть, что же: в год вырастает, плодоносит и погибает? Надо найти в справочнике и проверить… И сморчков тоже нет, ни одного, если уж о практичности».

Когда завиднелись колеи, налитые еще талой, из-под снега, водой, я решил, что дальше идти нет смысла: только сапоги увязишь, тем более что левый протекает… (Ребята! 25 лет носил резиновые сапоги, и только в этом году они растрескались на запятке. А почему? Потому что итальянские!!! Наши бы сапоги за это время сносились шесть пар). Я повернул обратно, хоть возвращаться в цивилизацию тоже не тянуло. И после Селина и Арепиной опять пришло в голову, что, возможно, происки сионистов и заговоры сионских мудрецов тут и близко не лежали, в моем случае, а также в случае Селина, Синявина и Арепиной, а всё дело – в происхождении. Рабочие мы все, черт возьми! Самого черного происхождения, без крупицы культуры. И это как-то так метит простонародных интеллигентов, что евреи, которые как бы контролируют основной пакет акций в банке культуры, отказывают таким вкладчикам в участии. Ведь почему сидел в тюрьме Селин, за коллаборационизм? Да ничего подобного: родственники скоты. А у Синявина? Ясно, что гармоничный и простодушный художник (а художники – все равно что птицы небесные) на дух не переносил все это евангелическое мудрствование: он же красоту наблюдал в мире и соразмерность, а не духовный экстремизм. А Арепина? Вот умерла капитанская дочка, так и не узнав, что в моем детстве она мне нравилась (по фотографии: ни одного фильма не видел с ее участием, даже «Под стук колес»). И обо мне никто не вспомнит или с запоздалым сожалением, потому что уже сейчас, пятидесятилетнего, меня подменил бойкий горожанин и говорун Д.Быков: у него слова так и отскакивают от зубов, не мямлит и не суслит, как все мы, простаки деревенские.

И вот это-то участие – дурной наследственности в судьбе человека – я и решил исследовать, выходя из ельника к окрестным двухэтажным панельным домам и опять минуя того же шоферюгу, который по-прежнему (через час моей прогулки) ковырялся в электропроводке под приборной доской своих «жигулей». Всё в мире стабильно: я гулял, он ремонтировался, включив на полную катушку MP3-плеер, и сейчас, когда я выуживаю из потока мысль о Дональде Уэстлейке, окружающий лес и иголки не сронил во времени. Дело в том, что, решив исследовать, каким образом навредили мне (генетически, и не только) мои родственники, я вспомнил иронический рассказ Уэстлейка «Не трясите родословное древо». Юмор там в том, что два старичка познакомились и поженились из интереса к генеалогическим изысканиям, да только, поженившись, сразу заподозрили друг в друге отравителей.

Вот и вы, любезный читатель, подумайте, нужно ли вам это? Здесь разбираются отношения человека и рода. Кому эта тема не интересна, закройте страницу или обратитесь к традиционным сочинениям на эту тему – к Библии и четырем евангелиям.

3

Да, репутация у меня плохая: сумасшедшего. Но у простого зерна между жерновами не может быть иной репутации: его растирают в пыль, в порошок, растирают безнаказанно.

Мне уже далеко за 50 лет. Я был счастлив три дня с замужней женщиной, у которой, к тому же, был взрослый женатый сын. В браке я прожил всего полтора года, если считать, что брак – это обнявшись в одной кровати. (Формально – 12 лет, но из них почти 2 года в больницах, остальные 8,5 – в разъездах, в разных городах, по переписке, по-студенчески). Любовницы были? Ну и что? Что говорит уже другой, но тоже известный средневековый писатель Томас Мэлори? «Несчастен мужчина, у которого есть любовницы; ни в чем нет ему удачи». И это правда. Потому что в с ю удачу присвоили себе мои семейные родственники. Вот это слово: «присвоили». Вы что, думаете, при Брежневе они не знали, что такое собственность? Да ни фига подобного, они знали это всегда, всегда видели самые ближние и реальные деньги, и всегда их голова и руки были настроены на одно: на хапанье, на присвоение, на обогащение. Так что перестройка лишь подтвердила справедливость их жизненных установок.

Но если в роду 70 человек, как вы думаете, за чей счет богатеют 50? Вот за счет тех 20 из рода, которые побираются, которые ими обобраны до нитки и пущены по миру, у которых нет собственности, машин, дач, денег, работы, которых они презрительно именуют бомжами, сплевывая им вслед через опущенное тонированное боковое стекло своего автомобиля.

У меня никогда в мои годы не было никаких денег, зато я всю жизнь учился и познавал, чтобы этим скотам государство платило за их завернутую гайку на колесе. У них была узкая специализация, и никакого идеализма. Как поется в песне «Герои рабочего класса» А. Абакшина, «Моё мне отдай, /Иначе будет страдать /Без шубы и сапог жена». И еще: «Очень рано встают/ И, презрев уют, / Торопятся туда, где деньги куют». В России «учить» и «наказывать» – синонимы. И я терпел это наказание, без вины виноватый, всю жизнь. А они имели, за мой счет, машины, дачи, постоянный заработок, хорошие пенсии, крепкие семьи. Я же всегда был для них связным, агентом влияния, подопытным кроликом, козлом отпущения, бедным Макаром, на которого валятся все семейные шишки и списываются все семейные грехи. Семья – это святое. Я теперь тоже так думаю и ненавижу их всех 70 вместе с их ухоженными детьми, у которых уши постоянно заткнуты приводами от плеера, а в руках гаечный ключ; вместе с их мещанскими, обнесенными глухим забором, дачами, пластмассовым бассейном на участке, ай-педами и прочим убогим капиталистическим благоустройством. Они наконец-то дорвались! Теперь их время! Глухой забор, нанятые охранники или видеокамеры по периметру, злая собака, журнал «За рулем», квартира, а то и две-три, счет в банке, где их постоянно костерят за невозврат кредитов, потому что семья, – с вашего позволения и в наших условиях, – это коллективная безответственность. (Спросите тех же банкиров, кто безответственнее, семейные или холостяки, и они вам ответят: семейные; семейные не любят расставаться даже с крадеными у будущих поколений деньгами, а не то, что с теми, которые они считают заработанными своим горбом).

Итак, 50 процвели, а 20 (в основном, деревенских) сидят в глубокой жопе и питаются с худого огорода и дарами леса. И все эти 50 живут в Москве и в Вологде, в городах, где циркулируют большие деньги; а прочие 20 – там, где только природа, коровки, мутные речки без рыбы, замусоренные леса без даров и дичи.

4

«Но у тебя же были друзья-литераторы, с которыми ты дружил, которые тебе помогали?» Да, были. И вот тут мы подходим к главному – к тому, по какому принципу у нас возможны взаимопомощь и поддержка. В. А. Пьецух и Ю. А. Кувалдин действительно помогли мне с публикациями и морально, но они оба, как и я, Скорпионы. То есть, это они себе помогли: у нас характеры схожи, мы под одним знаком Зодиака родились. Разве самим себе они враги? Нет. Вот, помогая мне, они тем самым помогли себе. Но это, собственно, и всё – два-три случая, две-три вероятности на всю жизнь. Должно быть, поэтому догадливый В. А. Пьецух считает, что в жизни и в творчестве у меня есть только возможности, а воплощения, а реальностей нет. Ю. А. Кувалдин же так и не издал мою книгу, поиздевался только. Что, Ю. М. Поляков еще помогал? А он кто, по-вашему? Вы посмотрите, когда он родился. Ну, во-от, то-то же. Самому себе кто не помощник?

Но я-то всегда знал, что никакие это не Пьецух, не Кувалдин и не Поляков. Это, во-первых, москвичка, двоюродная сестра С.А.Савкова, Скорпион, и, во-вторых, вологжанка, двоюродная сестра Е.А.Петухова, Скорпион. Это, в действительности, они мне помогли, и, пока я бултыхался с десятком-двумя публикаций, отираясь возле упомянутых литераторов, одна из них успела вторично выйти замуж, другая, скорей всего, тоже. Пока я там с бесплатными бумажными глупостями возился, они обогащались, устраивали своих детишек на водительские курсы, прибарахлялись для дачи и для дома, закупали мягкую мебель, думали, как бы в шестой, в шестнадцатый и в двадцать шестой раз выскочить замуж, пока этот идиот, двоюродный братец, возится со своими «текстами», никому не нужными. То есть, пока худо-бедно меня понимали Поляков с Кувалдиным, Светочка с Катей хапали, тащили, зарабатывали, рожали, а может, поигрывали на бирже и жили на ренту припеваючи. У обеих мужья – водители. Уж они-то знают, где правда. Правда – в колесе. Колесо катит, оно круглое, оборачивается, как деньги. Нельзя сидеть на одном месте, как этот идиот Алексей Ивин, у которого мы отобрали даже велосипед, надо оборачивать, рулить, управлять, увеличивать капитал, накручивать на колесо тонно-километры (один из их мужей – шофер-дальнобойщик).

Что, литератор Ивин охромел? Ну, еще бы, если он, как дурак, всё пешком да пешком, всё литература да безгонорарные журнальчики. Он же не понимает, где лежат деньги. Деньги лежат в грузоперевозках, в транспорте, в присвоении обширных российских территорий путем скорейшего их объезда. Уничтожим Ивина, отберем последнее, пусть он утешается глупостями из евангелия: «Кто имеет, тому воздастся, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет». Правда, здорово и справедливо? Савкова с Петуховой, и без того корпускулентные, еще преуспеют, обогатятся, раздороднеют, а Ивин, и без того худой, еще усохнет. Что, от Кувалдина была денежная компенсация? Не смешите меня: всё опубликовано задаром, на потеху читателя, который охоч посмеяться над глуповатыми персонажами.

Мне надоела моя роль – «шута в пиру свинячьем», и меня не греет, что ту же роль сыграли Гоголь и Достоевский, Пруст и Кафка. Вот если бы я видел, что мои сестры – Скорпионы не процвели, а процвел я, – тогда да. Я бы провозгласил: «Ах, как благословенна участь русского писателя!». Пока же я вынужден констатировать: ах, каким же пышным цветом расцвел семейный зверинец, едва только прямо разрешили воровать. Теперь уж тем 20, что в деревне кукуют, никогда не выбраться из нищеты, а братец А.Н.Ивин – тот вообще пропадет в нетях (раз не ушел в монастырь и не покончил самоубийством).

Мне неприятна эта технократическая цивилизация, и не только потому, что я гуманитарий (я вынужденно гуманитарий, семейные завистники не оставили мне удачливого варианта). Мне неприятны эти мужики, по всей стране, по гаражам и автомастерским рассеянные, в кружок собравшиеся возле любой железяки на ходу, как муравьи вокруг леденца (и их миллионы, точно любой мотор – это чудо и тайна, а они – ее жрецы). Мне неприятны эти спятившие кучера железных и пластиковых кобыл, потому что почти ежедневно на дорогах я вижу раздавленных кошек, собак и прочую живность; такое чувство, что эти кошкодавы теряют рассудок, едва усаживаясь за руль.

(Не забыть, как на Щелковском автовокзале на меня набросился с кулаками водитель BMW, машину которого я стукнул по багажнику, и одного, очевидно, местного водилу, который вечером с крутого неосвещенного спуска специально завернул на встречную полосу, чтобы меня сбить: он ударил меня сзади с такой злобой, что потерял зеркало заднего вида, а я улетел в кусты и потом две недели провалялся в больнице).

Кто против машин, я? Я же не луддит. Я против спятивших сестер, без конца устраивающих семейную жизнь с шоферами, заботливых и чадолюбивых мамаш, ворующих мою долю личной жизни и оттесняющих меня к бесплодному протесту. Ведь не они же станут лечиться, верно? У меня же репутация ненормального-то, не у них. Они же – соль земли, и сами себя они считают таковыми, да и прочие склонны так считать.

«Да ла-а-адно тебе! – скажет почитатель «Семейного зверинца». – Бернард Шоу вон все свои девяносто лет холостяком прожил». Меня не интересует, как прожил Бернард Шоу. Может быть, он и холостяком был счастлив? Может, у него libido sexualis отсутствовало? Может, ему хватало интеллектуальной игры и подтрунивания над женщинами? Мне же этого мало. У меня этот вариант не пройдет. Потому что меня ненавидят не только эти две семьи, Савковых и Петуховых (с м. о б щ и й с п и с о к в к о н ц е э с с е). Меня ненавидят и другие, и эти другие покруче. Эти другие не согласны ни на какое сотрудничество, даже на такое, через посредников, через Кувалдина и Полякова. Эти остальные из 70-ти ненавидят меня уже принципиально, из идейных соображений, взаимопонимание между нами невозможно. Им во что бы то ни стало необходимо, чтобы, приходя к ним, я обнаруживал запертую дверь. Это принципиально важно. Воровать надо так, чтобы родственник, а тем более пишущий, не разнюхал чего. А в таком случае, при таком отношении родственников к себе, я, связной агент и отщепенец рода, превращаюсь уже просто в горемыку, в убожество, в призрак, в несуществование. Книгу он хочет издать, гнида! Денег он хочет заработать, сволочь! Жениться он не прочь, тварь! Полутора лет ему мало, негодяю! На мотороллер он претендует, стервец! Ты же попрыгунья-стрекоза, ты же ничего не произвел, а мы вон сколько домов построили, сколько машин обкатали, сколько леса повалили!

5

Я прочитал уйму английских, французских, немецких, американских, испано-язычных авторов, и ни у кого из них не встретил этой проблемы: отцов и детей. Западная молодежь, особенно английская, тоже не ладит со стариками, но такого злобного отрицания, такого презрения и игнорирования все же нет. А в России уже в 40 лет я стал дедом. «Эй, дед, как пройти к вокзалу?» «Отец, где здесь кафешка путевая?» У нас ведь не существует социальных различий, а только возрастные и половые. Иначе бы мы обращались друг к другу «сэр», «мистер» или «господин». Мы же обращаемся: «девушка», «молодой человек», «мужчина», «женщина». Это похоже на баню, где все голые.

И вот, похоже, после 40 лет я для своих молодых родственников превратился во вредного старикашку, в «деда»; я должен освободить место для их предпринимательства, потому что им самим уже 12 лет, и они, подражая отцам, из-под парты продают втридорога сбереженные ватрушки, как Чичиков, – учатся наваривать капитал. Чего мне непрестанно напоминать, что я старый? Чего тебе хвастать, что ты молодой?

6

Анализируя причины этой глухой неприязни к себе, я вскоре пришел к выводу, что она не столько в том, что в родне много расплодилось агрессивной молодежи, которая вместо того чтобы знакомиться со мной, сталкивает поспешно в могилу, но еще и в элементарном: мои ближайшие родственники – плохие люди. Они по душевным характеристикам плохие люди. Это холодные, эгоистичные, агрессивные, излишне честолюбивые и корыстные люди. И. как ни странно, оказалось, что в большинстве – «зимние», Козероги. Что и говорить, люди они надежные, поддержат морально, физически и деньгами. Но иметь с ними дело можно, только если хочешь душевно заболеть, впасть в депрессию, быть обманутым или размазанным по стенке: сила есть, ума не надо. Что и говорить, в старости они добряки лучше многих, но эта покладистость нисколько не искупает тех злодеяний, что были совершены ими в юности и в зрелые годы. Уничтожив не одну судьбы и покалечив не одну жизнь, легко стать добреньким. А уж это их стремление вечно острить, ворчать или нудить способны вынести только очень терпеливые партнеры.

И вот оказалось, поразмыслив, что этих-то расчетливых негодяев и прижимистых Собакевичей у меня в родне чрезмерное количество.

Вы, господа Козероги (потому что речь теперь пойдет о Козерогах), тупые и последовательные эгоисты, консерваторы, скупердяи, угрюмые честолюбцы и бессердечные прагматики с каменной мордой вместо лица. Вот вы-то мне и нужны теперь для разбирательства, вот вас-то я и считаю преступниками и своим глубоким несчастьем. Из-за вас-то я и сижу в таком незавидном положении, с вас-то мне и причитается, вы-то и виноваты, что улыбка совсем исчезла с моих губ. Потому что вы, Козероги, да еще семейные, так организовали свой семейный зверинец, что я уж точно как зерно меж каменных жерновов: ни охнуть, ни вздохнуть. Вот с вами-то, Козлы, я и имею эту вечную ТРАГЕДИЮ, эту вечную ПЕСНЬ КОЗЛА.

А теперь, опять-таки, кто предпочитает традиционную песнь козла, пусть читает биографов Христа, я же буду разбираться со своими Козлами (потому что до древнееврейского мне нет дела, во всяком случае, в этом эссе: и без того считаюсь антисемитом). Ненавижу я вас, тупые затворники, бережливые и рачительные хозяева! Как вам отнятое у меня благополучие, на пользу пошло? Во сколько оценили страховые агенты ваше добро (имущество)? Холодные, бесчувственные и злые ворчуны, наглые грабители с большой дороги и великие комбинаторы выгодных супружеств! ВЫГОДА! ПОЛЬЗА! ИМУЩЕСТВО! Наконец-то настали дни, когда ценности, которые вы исповедуете, возведены в ранг внутренней политики. Наконец-то! Уж с вашим-то характером не пропадешь при капитализме.

Конечно, Киплинг, Флобер, Стендаль, Фадеев или какой-нибудь Фабр насекомоядный – талантливые люди, хотя и Козероги. Но даже в их творчестве эта сухость, черствость, расчет и бессмысленные моральные императивы отвратительны для свежего человека. Я, может, хочу любви и нежности Тельцов, я, может, гармонию Весов и идеализм Водолеев приветствую. Мне, может, улыбнуться хочется и просветлеть, а не слушать всю жизнь ваш козлиный хор. Трагики, ети вашу мать! Мне, может, от великодушия Львов хочется почерпнуть пригоршню, гнусные вы отравители радости. ХВАТИТ ПЕТЬ, КОЗЛЫ!

7

Наградил же меня бог родственниками, один бездушнее другого. Жаль мне себя, черт побери, одинокого в семейном зверинце. И, вместе с тем, я дошел до того, что стал заботиться о своей безопасности в самом прямом и примитивном смысле.

Местный участковый не вдруг меня понял, когда я сказал, что хотел бы себя обезопасить на случай внезапного приезда родственников. Именно внезапного: без звонка, уведомления, как снег на голову, по-разбойничьи. Но номер своего телефона он дал, сказав: «Ну, если приедут драться, взрывать – звоните». Но, по-моему, все же решил, что я неадекватен. Но я-то знаю свою родню: если хочешь причинить наибольший урон, нападай внезапно. Не думаю, что увидеться захочет кто-либо из сверстников; скорее всего, – племянники и племянницы. Они-то, возможно, предполагали, что я у их отцов-матерей стану появляться, деньги клянчить в долг, а я сыграл два-три раза у нескольких своих богатеньких родственников роль этакого забавника Ходжи Насреддина, да и не захотел больше: гордый.

(Ходжа упомянут не случайно: эта тема – богатых и бедных родственников – особенно разработана в среднеазиатской литературной традиции; но я-то европеец, странно, что она актуализировалась уже и в европейской части страны).

Вы хотите благоприятного разрешения этой проблемы: человек и род? Ну, не знаю, прочтите, в таком случае поэму О. Чухонцева «Свои»: там, как будто, к своим автор отнесся сочувственно. Но ведь его «свои» не таковы, как мои: мои-то подонки. А притянуть их к ответу за сознательную изоляцию родственника нельзя: какие юридические основания, где улики, доказательства? Как вы докажете, например, «принуждение к самоубийству» – через генно-инженерные эксперименты с ДНК, что ли?

8

Если вы убеждены, что ничто ни от чего не зависит, что человек автономен и родственной приязнью – неприязнью никак не детерминирован, – вас не переубедишь. Но я считаю, что зависимость человека от рода зачастую почти фатальная, и песнь козла, то есть трагедия, в таких случаях то и дело звучит. Да вот хоть возьмите такую штуку, как занятость. В моем городе почти 30 тысяч жителей, а я за двенадцать лет так и не нашел приемлемой работы: либо мусор убирай, либо гаражи сторожи. «Но ведь сторожить гаражи – хорошее предложение!» – возмутитесь вы. Но если за рулем мои родственники, почему бы им самим не стеречь свои автомобили? Почему с высшим образованием и культурой я должен исполнять самую низкооплачиваемую работу? Потому что и ныне, как при Сталине, практика почти та же. Образован? Ага, на лесоповал его! Это в Америке юрист, профессор в университете или медик хорошо зарабатывают, у нас же отношение к образованному человеку – самое отвратительное. В чем я и убедился, десять лет состоя на бирже труда, и это притом, что культура и образование в городе просто в загоне.

То, что я не могу найти работу, объясняется ведь элементарно: у нас любой трудовой коллектив – это, собственно, та же семья. Если меня не пускают в семью=семью, то не принимают и в семью=на работу; это же логично. Но они вполне искренни и услужливы, эти мои работяги: разве сторожить наши иномарки на автостоянке – плохая работа? Соглашайся, дурак! Так что, даже не знаясь со мной, они все же предлагают помощь. Только предложение-то бросовое и обидное. И потом, «научить» в смысле «наказать» меня уже не удастся: я это проходил, юношей работая в автосервисе, я это проходил, испытывая потом чувство вины перед рабочими за то, что я интеллигент (прямо хождение в народ и путь Глеба Успенского – такое демонстрировал народолюбие). Надеюсь, что теперь я надолго исцелился от этого заболевания: когда бичуешь и обвиняешь себя ты, а пакостят и грешат – твои родственники. Недаром же почти все они – «пролетариат», то есть «воспроизводители детей», как оказывается в переводе с латыни. «Чтобы иметь детей – кому ума не доставало?» – отшучусь я известной пословицей из известного и весьма актуального произведения. (Беднягу Грибоедова тоже вытеснили – к иноплеменнице, к грузинке, так и не позволив насладиться супружеством; тоже, видно, родственнички были не фонтан – не так красивы).

9

Несколько лет назад я просматривал сайт «Ивины из Нижней Печеньги» (не знаю, кто делал). Так вот, люди там всё достойные – и раскулаченные, и погибшие в Великую Отечественную войну, и пахари, и лесорубы; словом, порядочные мужики. Что касается м о и х И в и н ы х, из той же деревни, тот тут бабушка надвое сказала.

Они теперь живут в Москве и очень дружат (семьями). Анализ проблемы будет не полон без фактов и доказательной базы. (Не хотите меня знать, не хотите порассказать о себе за бутылкой вина, а я – дистанционно, дистанционно, как Кашпировский, с вами пообщаюсь).

ИВИН В.К., Москва, ул. Домодедовская, КОЗЕРОГ, родился 29.12.1949. Почему К., если отец Павел, это пусть он сам разбирается. Меня не генеалогия интересует, а как обусловили и предопределили эти люди мой путь, то заталкивая в монастырь, то понуждая к суициду.

ИВИНА А.В., Москва, ул. Домодедовская, КОЗЕРОГ, родилась 4.1.1949, его жена.

Их детки, уже взрослые: ИВИНА Н.В., не знаю, в замужестве ли, и ИВИН А.В. Где живут, чем заняты – не знаю, потому что не был допущен пред светлые очи. Козерог должен накоплять богатства денно и нощно, а не трепаться с пустоголовым писателишкой.

Вот З.П. (фамилию по мужу не знаю) с улицы Никулинской в Москве – та родственница полезная. Ее муж Алексей (как фамилия – не знаю) совершенно справедливо не допустил в квартиру этого гнусного пешехода и отщепенца. Молодец Алексей! Ведь там дети, деньги, колбаса и другие припасы, ключ от машины и водительские права. Разве можно со всем этим знакомить чужого человека? И это верно (родственник, не знаю фамилии, с улицы Никулинской). И детки ваши правы, не общаясь с бывшим учителем: репетитора наймем!

Вот вам уже два дворянских гнезда, две крепкие рабочие семьи: В.К. с Домодедовской и З.П. с Никулинской (тут с отчеством всё правильно: Павловна).

А на улице Сайкина живет еще один ИВИН – ИВИН А.К. Почему К., если отец Антон, это пусть он сам разбирается. Данные, взятые из Интернета, сплошь и рядом – липа; какие сведения разыскал, на те и сослался. Ну, К. и К. Зовут Алексей, мой кузен. Это уже третий Алексей. В каждой семье – по Алексею, а в этой – два: сына тоже зовут Алексей. Алексей Алексеевич. Итак, отец с сыном – Алексеи Ивины, а как зовут мать с дочерью – честно, не знаю, не дали познакомиться, а потом и вовсе с квартиры съехали и, когда связался по телефону, обложили бранью. «У рабочих собственная гордость, на буржуев смотрим свысока» (кузен тоже, кстати, водитель – водитель автобуса; по крайней мере, так я слышал).

Итак, три крепкие московские семьи водителей, то есть, вождей, четыре Алексея. В родне потом обнаружатся еще Алексеи, и не один (например, бывший муж Петуховой Е.А.). Хоть бы в святцы заглянули, что ли! Называть младенца в честь человека, который от невесты в день свадьбы слинял, – значит, оказывать ему медвежью услугу. Я бы свое имя запросто сменил, но у меня нет на это денег.

Итак, Домодедовская, Никулинская, Сайкина. На улице генерала Глаголева живет та самая С.А.Савкова. Муж, конечно, шофер со стажем: а как же иначе! Савков В. Замужем ли их дочь Савкова К.В. – мне не докладывали. Именно эта семейка как-то раз сдала меня в ментовку неподалеку, так что, сами понимаете, какие отношения. Может, они оба, отец с дочерью, – Козероги, почем знать? Хотя, конечно, В. Савков не похож на Козерога: не такой чопорный и надутый, как те с Домодедовской.

Итак, четыре крепкие московские семьи; у всех машины, дачи, мягкая мебель, права. ПРАВА – ЭТО СВЯТОЕ. Не права человека, которые нам все пытаются навязать доброхоты с Запада, а водительские права. У кого в России они есть, тот и прав. Остальное население – отбросы.

На улице Ткацкая живет ИВИНА Г.А., КОЗЕРОГ, родилась 31.12.1954. Ребята, даже вспоминать не хочу – тошнит сразу. Вот точь-в-точь давильный пресс для выжимки винограда. Там же или где-то рядом живет ИВИНА Л.А. Ничего не известно об этой крепкой неполной семье уже много лет: замужем ли, разведены ли, чем заняты. Чем? Апологетикой трудовой жизни рабочего класса, чем еще. Такой характер, как у ИВИНОЙ Г.А., не может измениться. Читайте прямо весь декалог, не ошибетесь: это всё козерожьи песенки, высоконравственные, угрюмые, человеконенавистнические, с обязательными посулами Страшного суда. Как и всякий Козерог, индуцирует на окружающих жуткую депрессию, а всякое жизнелюбие классифицирует как грех.

Возможно, в Москве живет еще ИВИН – Д.А. (Дмитрий Антонович) или Д.П. (Дмитрий Павлович), но мне о том ничего не известно. Только имена. И если у ИВИНА Д.А. отчество на К., я не удивлюсь (хотя отец Антон). А хорошо иметь кузенов, о которых известно только имя!