Текст книги "С полемическим задором (СИ)"

Автор книги: Алексей Ивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Уже бродя среди экспонатов музея, я узнал, что Алексей Ивин дал ребятам почитать свои стихи. А они, значит, отозвались. Литинститутцы прекрасно знают об этой атмосфере неутихающего спора, царящей на первых курсах. Обычное дело, к чему как нельзя более подходит совет: не берите себе в голову. Алексею посоветовали: спрячь подальше и никому не показывай. Не знаю, прятал он или нет (думаю: едва ли, жажда творчества начисто лишила его инстинкта самосохранения, и слава Богу), но мне стихи почитать дал.

Я хочу вашу душу гиппопотамью

Превратить в пламенеющий стяг.

Или:

Вы обожаете буженину,

А у меня с нее запор.

Это вспомнилось с тех пор, как совет «спрятать» и «никому» был совсем не лишним. Запомнилось и другое:

Как лыко в старушечьих пальцах,

плетущих берестовый туес,

мы будем переплетаться

и расплетаться целуясь.

Может, тогда впервые я почувствовал в том, что пишет Алексей Ивин, н а с т о я щ е е. Несмотря на нередкую неуклюжесть строк, условность рифм, срывы последней строфы стихотворения то в лозунг, то в ничто. Зная характер и начитанность, филологическую образованность Ивина, могу предположить, что всё это ему неподконтрольно и умышленно: ему не по себе, если из-под стельки башмака не пробивается гвоздь с острием наготове.

А учились-то мы в семинаре прозы. И за прозу Ивина – столь же неуютную, шаткую, ознобную, как разваливающаяся изба, – досталось ему сполна. И из семинара руководитель его выдавливал – не по «творческой несостоятельности», кому такое могло прийти в голову, а под дипломатическим «мы с вами не сработаемся». Впрочем, не его одного. И на заочное отделение он переводился. И рассказы его «рубили» в журналах опять-таки под неопределенное: «написано-то хорошо, но о чем?! И как: мрачно, безысходно…»

Каждый из нас кое-что вкусил от прелести попыток войти в литературу (просто в литературу, без оглядок на ее советскую ипостась) в эпоху развитого социализма. Ивин, по-моему, перещеголял всех. С бурлацким прилежанием носивший свои стихи и прозу по всем мыслимым журналам и газетам, он будто пробовал на монолитность идеологический бетон. И что же? Бетон устоял. Но, кажется, и Ивин уцелел. И на том спасибо.

А ведь писал-то он не то, что хоть как-то подпадало под известную статью тогдашнего Уголовного кодекса. Просто наша жизнь, просто люди, которых он хорошо знал по своему собственному опыту – детству и юности в вологодской глубинке, семейной молодости в глубинке тверской… Но каждая страница будто говорила: так жить невозможно. А такой вывод, мы помним, никак не предусматривался нашими программами – в том числе журнальными.

В последние годы Ивина стали печатать больше. Но, кажется, он стал меньше писать. И я думаю, что все же миазмы болота застоя подтравили и его. Если бы его творческий путь развивался естественно, если бы его печатали вовремя, то, естественно, тот заряд художественной, эстетической – в интереснейшей форме: эстетизм через антиэстетизм – энергии избежал бы случаев превращения в смерч, крутящийся на месте. А так – случается. При том еще, что писатель дышит пылью рукописей, запертых в ящике его письменного стола. Даже если никакого стола у него нет. Были бы рукописи – губящие и спасающие.

Заглавие этих заметок навеяно словами Блока о «спасительном яде творческих противоречий». Кажется, тот яд, который по вполне естественным причинам вырабатывало творящее сознание Алексея Ивина, начинает становиться целебным. Может быть, не только для автора».

Спасибо, Сергей. Эта твоя рецензия провалялась еще лет пятнадцать, тоже невостребованная, в моих бумагах.

Н.Леонтьев, + Москва. Я отомстил ему в частном письме, если только в справочнике «Московский Парнас– 2000» правильно указан его адрес.

О. Русецкая, Литературная учеба. См. И.Жеглов.

О.Швартина, Молодая гвардия. «С интересом прочитали ваши произведения. Все они написаны вполне профессионально, хорошим литературным языком, но, к сожалению, отобрать что-либо для публикации нам не удалось»

Это февраль 1985 года. Надо комментировать? «Солженицына не читал, но осуждаю». «Вы мастер, но опубликовать нельзя». А.Ивин, №60, Рассказы, 50 стр.

А.Апасов, + Бежин луг. Ну, Апасов опасался, это ясно. Повесть называлась «Проездом». 26 февраля 1996 года он сообщал мне, что в ближайших номерах журнала она не может быть опубликована, а кланяться еще через полгода я не захотел. Стул есть, стол есть, кабинет есть, вот и начальник.

Б.Золотарев, + Советский писатель. Этот был обстоятелен, основателен, умен и даже (наравне с другими) послужил прообразом для одного стилизованного персонажа из «Квипрокво». «Пафос книги А.Ивина в отрицании лжи», – пишет он. Это так, почему нет? Но вот как раз это-то обстоятельство Золотареву и претит. Еще один недостаток Ивина – вычурность, неестественность письма. Следуют цитаты, рекомендовал переосмыслить свои творческие установки. А какие? «Жить не по лжи» нельзя, так что ли? Суровый отлуп датирован 3 мая 1983 г. Эх, времена были: генсек кряхтел, все всего боялись, потому что Андропов-то еще не кряхтел. А я, как упрямый муравей, все-таки хотел опубликовать в «Советском писателе» свой творческий диплом плюс десяток рассказов.

В.Леонов, Московский рабочий, 20 апреля 1990 г., № 675. Мой разговор с ним и с Г.И. Бройдой состоялся 25 сентября 1990 г., а с января по март следующего года я названивал им в надежде, что дело пойдет. Впоследствии я как-то спросил редактора журнала «Лесная новь» В.Леонова, он это или не он, но Леонов из «Лесной нови» отказался от Леонова из «Московского рабочего» и разместил в своем журнале мой рассказ «Дом на крови», да еще с рисунком художника. И видя, как я обрадовался, не заплатил.

В.СЫТИН, Советский писатель. Заметили, что до этой фамилии я все же был сдержан, культурен, вежлив, даже галантен (с женщинами)? Но теперь я буду ругаться по-черному. Потому что этот старый маразматик перепутал всё: имена автора и героев, названия рассказов и местностей, фабулу и сюжетные ходы, сместил и перепутал сцены, а когда я, злой, как черт, обратился к Стригину (зав. редакцией), тот сказал миролюбиво: «Ну, что Вы, это наш старейший, самый уважаемый писатель, очень заслуженный». – «Но он только в фактах ошибся 16 раз, 16!» – вопил я. «Если Вы настаиваете, отдадим Вашу рукопись другому рецензенту», – ворковал Стригин, понимая, что зреет скандал. Эта рецензия – мелочный пересказ сюжетов, и в каждом-то он что-нибудь да перепутал. «Не могу рекомендовать к изданию», – подытожил Сытин, но в заключении отметил «литературные способности» автора. Ребята! Когда Христос говорил о книжниках, что они лицемеры и повапленные гробы, это Он о них (хоть я и сам стремлюсь в их общество). Рецензия датирована августом 1983 г. «А судьи кто? За древностию лет…» и т.д. (монолог Чацкого).

И. Голотина, Московский рабочий, написала, в общем, положительную рецензию, но ведь в издательстве сидели да-а-авние мои знакомцы – К. Ковальджи, Кувалдин, Митрохина, Леонов, Буденная, Лаврин и еще некий Дмитрий Николаевич, директор. Словом, эту свою распрю я уже разбирал в «Мемориальном архивариусе №1» (см. сайт «Проза. ру»). Я всегда был дураком во всем, что касалось закулисной борьбы, интриг, сплетен, а в «коридоры власти» и «ведомства страха» вообще не захаживал; редко-редко удавалось удачно и вовремя лизнуть чью-либо задницу, да и то неубедительно. Прав прозаик В. Поздеев в замечательной сцене, где некий начальник спускает штаны, а подчиненные (авторы) выстраиваются в очередь – лизнуть его теплые ягодицы (там, правда, фигура без штанов подобрана неудачная). Хорошая сцена, чистый сюр, наглядна и поучительна для тех, кто интересуется, каковы у нас взаимоотношения в деловой сфере.

В.Стригин, Советский писатель. Этот Стригин (каков внешне, не помню) заведовал редакцией прозы или замещал. Умный Золотарев и склеротик Сытин меня бесили одинаково, и я много буянил. Стригин увещевал меня письменно 2 сентября 1983, 26 октября 1983, и хотя за меня вроде бы хлопотали (или только делали вид) В.П.Росляков и Ф.Ф.Кузнецов, это не подействовало. Что ж, советские читатели вместо меня прочли Золотарева, Сытина, а может, и Стригина. Вы разве не знали, что редакторы рано или поздно становятся членами СП? В те годы был дефицит во всем, так что и эти сошли за Джойса и Амброза Бирса. После этой эпопеи у меня надолго усилилось чувство, что о н и стоят стеной, как вот войско Дмитрия Донского на пути кочевников. Такое сопротивление можно было преодолеть только одним путем – уехавши отсюда к чертовой матери (или как поступили участники альманаха «Метрополь»).

В.Клименко, Советский писатель. Вы не поверите, но мне ведь через 7 лет назначили там редактора: прогресс! Правда, состав сборника был уже иной, В.П.Росляков (в семинаре которого я закончил Литинститут) в тот раз точно уже протежировал – написал положительную рецензию, и этот В. Клименко 18 мая 1990 г. 37-летнему автору вынес этот вердикт (редзак). Ребята, вы не поверите: редзак был хороший (при двух плохих рецензиях членов СП Т. Илатовской и Л.Левина). В сборник мертвого Пушкина вошли бы, если бы всё было ладно: «Прощальные встречи», «Исповедь Никиты Кожемяки», «Выпал из гнезда», «Плеть и обух», «Легко как пить дать», «Пришел и ушел», «Социология». «Броуновское движение», «Молодое вино», «Третий лишний». Клименко, человек хитрый, повести «Полина, моя любовь» и роман «Исчезновение» решил не включать в состав сборника: долго ли до беды? Так что книга была на мази, 12 а.л. Вы читали эту мою книгу «Прощальные встречи»? Читали ее на бумаге в переплетенных листочках типографским способом напечатанную? Нет. Потому что у А.Кима, уже классика к тому времени, выходили книги потолще («Нефритовый пояс», например). А сколько других советских классиков! Издательство не резиновое. Так что В. Клименко, с годик повозив меня мордой по столу, сдал рукопись на руки Игорю Николенко – и всё, и кранты. Я ведь и сейчас произвожу впечатление наивного человека и Дон-Кихота, разве нет? А уж тогда-то и вовсе пентюхом был.

Л.Левин, Советский писатель. Вот он и писал один из отзывов на «А.Ивин, Повести, 318 с.». Бедный слесарь Савелий Катанугин, досталось ему от Левина, и Леготину досталось («Выпал из гнезда»), и другим. Прием тот же: Солженицына не читал, но осуждаю – «Ивин одаренный молодой писатель, но рецензия будет отрицательная». Пишет в заключении, что ему было жаль расставаться с детскими сценами (в романе «Исчезновение»). А мне с вами, товарищ Левин, и со стариком не жаль было расстаться (тем паче, что не знакомы). Кто из юзеров знает, что написал Л.Левин, сообщите; я же и поныне не знаю.

С. Баймухаметов, + Литинститут. С ним мы учились в Литинституте, в семинаре Субботина; там он мне и навредил. Вероятно, я поставил крестик против фамилии своего, можно сказать, друга и соратника, компаньона и даже льстеца, после того, как написал о баталиях на семинаре «персонифицированный» рассказ «Учитель». К старшим курсам Баймухаметов перестал мне нравиться.

Т.Илатовская, + Советский писатель. Считайте меня сутягой и негодяем, но к этой писательнице я ходил браниться на квартиру, – единственный, кстати, раз в своей практике, – но, увы: через 10 лет. Нет, ничего криминального, боже упаси: все корректно, ради восстановления справедливости. Пожилая дама опупела от моего визита; в квартиру я не рвался, мы побеседовали на лестничной площадке, на повышенных тонах, саркастически. 5 мая 1987 г. в своей рецензии она сочла, что все вышеперечисленные вещи «незрелы». Но человек ведь не плод, и мысли его не гнилые яблоки – чего ждать? Почему надо ждать, пока околеешь, чтобы хоть что-то провякать? Пристли прожил чуть не 100 лет, печатался с 16, написал сотню романов – и хоть бы хны. Почему большинство отечественных авторов, выжав два-три романа, околевает в неизвестности, в нищете? Назовите мне иные примеры? Дима Быков, что ли? Почему нас наказывают именно за производство, за творческую индивидуальность и инициативу? Потому что в России в почете не дело, а т р у д, то есть барьеры, препятствия, тяготы и лишения. Как и у Левина, рецензия Илатовской обстоятельна и являет собой простой пересказ сюжетов. Ну что ж, читайте теперь Илатовскую. Потому что я-то, честно, не знаю, что она написала. Надо было узнать, скажете вы? Так мы говорим о деле – или о проблеме отцов и детей? Ведь если ее проза плоха, я ее тоже не одобрил бы, не смутившись тем, что она издана под грифом Совписа. В моей библиотеке чуть не две сотни дарственных книг, есть толстенные кирпичи, а перечитываю и дорожу я немногими: с десяток. Так что вот такие отношения складывались у меня с «профессиональными» писателями в конце застоя – начале перестройки. Не помогли мне ни Росляков, ни Кузнецов, ни Клименко с Николенко – а потом нагрянули диссиденты с Запада (Родина позвала) – и понеслось. Они там, за границей, много написали, надо было срочно издавать. Какой Ивин, о чем вы говорите?

Т.Балашова, + ИМЛИ. Престарелый «бальзаковед» отнеслась к моей монографии по Бальзаку ревниво: надергала строчек, поймала ровно четыре «блохи» – и вывела, что всё вздор. И правда: чего это я отнимаю хлеб у почтенного, в степенях и регалиях, сотрудника ИМЛИ? «Новой задачей было бы обращение к поэтике Бальзака, чему раньше внимания не уделялось, но что ныне интересует молодежь». Бальзак как поэт – правда, мило? Окститесь, Т.Балашова. Капитализм, можно сказать, хлынул, Гобсеки по Москве шастают, а вам красоту подавай в «докторе социальных наук»? Так что вот так. Отказ приходится на 1999 год: я думал, что к 200-летию Бальзака книга проскочит. Шиш! В какой стране живешь? Здесь даже чтобы купить билет на поезд, надо жениться на кассирше. А уж монографию издать в ИМЛИ человеку со стороны – надорвешь пупок-то!

Н.Ф.ДМИТРИЕВ, + Молодая гвардия. Хотя о покойниках aut nihil, aut bene, я не буду сдерживаться. Кто начинал как комсомольский поэт и самый молодой (в те дни) член СП (вместе с Ю.Поляковым) – по определению не может написать что-либо стоящее. Пусть сейчас ему открывают памятники и мемориальные доски – нет в его стихах, кроме невыразительного вздора и суесловия, ничего. Это плохая, целиком конъюнктурная, рифмованная обыденщина (даже в последние годы). Дмитриев навредил мне дважды, оба раза по-крупному. Я надеялся, что Г.В.Рой и Е.Н.Еремина, известные деятели альманаха «Истоки», издадут мою поэтическую книгу, но они тиснули лишь несколько стихов. Дмитриев консультировал у них. Он меня сходу А.Решетовым притиснул к стенке, обругав «алхимиком», «мистиком», а кто такой этот Решетов, я и до сих пор не вемь. «Романтический пейзаж» плох, потому что – Жуковский (нет там Жуковского). «Безденежье» плох, так как посвящен А. Еременке, «а поиски Еременко не плодотворны». У Ивина много банальностей. Нельзя с налету браться за вечные темы. Похвалив пару строф, переключился на прозу. «Пришел и ушел» – плох, «Старухи» – репертуар Распутина, «Тринадцатое августа» – Бунин и т.д. Спасибо Ереминой, а то и пары стихов не увидеть бы опубликованными. – Вторая его рецензия, более ранняя, 20 марта 1981 г., но тоже для «Истоков». Есть ссылка на адрес общаги Литинститута, следовательно, я в нем еще учился. Комсомольский поэт здесь суров: «драпировка бессодержательности мнимой сложностью» («Не станем сожалеть…»); «сморщенное» пространство и «поредевшее» время – нехорошо; «претенциозность и надуманность» («За порогом»). Отметив лишь детский стишок («Детство»: как эти десанты – парашютики с одуванчиковой вышки всем нравятся, если б вы знали!), он отверг все остальное. Ну что ж: зарабатывать литературным трудом Н.Ф.Дмитриеву позволяли.

Е.Н.Еремина, Молодая гвардия. См. Н.Ф.Дмитриев.

Т.Носенко, АСТ. Вспоминается, как прихожу, а меня на вахте тормозят, и редактор Носенко прибегает выручать и ведет в кабинет. Чего я хотел, что носил, предлагал или просил – не ясно. Компьютеров еще не было, но скоросшиватели, хорошая офисная мебель и рой щебечущих дамочек уже были, – был новый подход к делу. Словом, не было у них для меня работы, а авторов для издания им спускали сверху. Помню, предлагали редактировать «Я – вор». «Но я же не вор», говорю им.

В.А.Алексеев, + Германия. Это был такой эмигрант («Городские повести» и, по-моему, какая-то книга в серии «Пламенные революционеры»). Вроде бы я пытался через него опубликоваться в Германии, льстил, говорил: «Кот – золотой хвост» – прелесть. Русский профессор немецкого вуза, бывший советский гражданин и писатель промолчал в ответ (возможно, письмо не дошло). Но и по телефону я не дозвонился.

М.В.Ганичева, Роман-журнал ХХ1 век. И до сих пор при встрече изображает внимательность (при полном отсутствии интереса).

В.Г.Ерофеева, День литературы. Валентине Григорьевне приносил три антисемитские статьи (опубликована одна), стихи и рассказы. Она мялась, тянула время, к рассказам отнеслась плохо, выдвинула против меня М.Попова. Я сказал, что М.Попов даже о сумасшедших не мог написать увлекательно (роман «Пир»), она за него заступилась, и мы поссорились. Прощай, сотрудничество с хорошим русофильским изданием! И из-за кого?! Из-за Попова! Тьфу!

В.Г.Бондаренко, День литературы. Нравился мне этот деятель: свой среди своих, как сыр в масле. Всех тоже современников охарактеризовал, как я своих врагов. Вы скажете: он же тебя напечатал, зачем ты его в СПИСОК ВРАГОВ поместил? А мне где печататься? У меня только рассказов неопубликованных сотня. А стихи? А статьи? – Возможно, впрочем, что я пошел в отношениях с просветителем Бондаренко не тем путем: «Русский лик патриотизма» взялся сравнить с книгой «После России» Феликса Медведева. И галантный, легкий, обаятельный, симпатичный журналист Ф.Медведев меня очаровал, а В.Бондаренко – напротив того. И я не мог преодолеть разочарования в литературно-критической деятельности известного заединщика, а апологет диссидентства Ф.Медведев мне полюбился. А ведь выгоднее было лизнуть Бондаренку! Эх, не понимаю я себя, никакого подхода к людям.

В.Перельмутер, +. Лица, у которых фамилии на -ер, -ман, -штейн, третируют меня почем зря. Этот (по-моему, он эмигрировал) даже тщательно затушевал вводные слова «к сожалению»; получилось: «мы ничего не могли отобрать для публикации в нашем журнале». О каком журнале речь, из рецензии не ясно (вх.№566, 10.7.1978). Я жил тогда в Бежецке, публикация меня бы укрепила, но Перельмутер рассудил иначе.

А. ЩУПЛОВ, Поэзия. На фирменном бланке «МГ» расписываешься, наверно, с удовольствием А.А. Башмачкина. Не знаю, ничем не заведовал. Отказ 31 марта 1978 г.

Т.Г. Кузнецова, +К. Вот закавыка-то: разозлился на человека за что-то, а в чем суть – уже забыл. Ну и ладно: хоть раз исполню завет Спасителя: «Прощайте врагов ваших…»

И. Винов, Нева. На Игоря Винова сердит за то, что уже после знакомства на У11 Совещании молодых литераторов, на семинаре Л.Н.Васильевой этот бородатый гад слал мне отказы из ленинградского журнала. А ведь в семинаре Васильевой мы оба ходили в аутсайдерах, мог бы проникнуться. Отказы 22.6.1983 и еще один, более ранний. Краток в оценках, а собственные вирши, помню, писал длинные (со слуха: мы же там читали, на семинаре, а потом еще и в Колонном зале Дома Союзов).

В.И.Генкин, + Текст. Я, наверно, точно больной: зачем поплелся к евреям пусть и в хорошее, но издающее только переводную литературу издательство? Вероятно, искал заработка. Не нашел.

А. Гевелинг, Тверь. Поскольку я жил в Бежецке, а он в Твери, можно представить, сколько было высокомерных советов молодому автору от маститого 16 марта 1978 г.! Обиделся, что у меня стихи вне времени и пространства, въедливо разобрал стих. «В дорогу» («Яремный бард, архангел кочегарен»). Решил разделить архангелов, Мессию, перипатетиков и Гиппонакта (Клазоменского) – целую лекцию закатил. Мудрость от отцов к детям у нас передается чи нет?

А.Андреев, Октябрь. Андреев меня не одобрил ни разу, но и я, прочитав как-то его юмористическую фитюльку, пребывал в недоумении; если такой человек заведует прозой в толстом журнале, значит, и мне надо вживлять микрочип в башку и срочно зомбироваться. Он отказывал гораздо чаще и всегда грубо, но всегда без письменной сопроводиловки: не подкопаешься! У меня осталось чувство, что они с Пухановым могли и вовсе не читать то, что я предлагал. Что ни редакция, то спаянный коллектив, зачем впускать чужака в свои секреты? И вечно у них редакционная дверь на запоре, чего даже при Ананьеве не было.

И.Крупник, Дружба народов. 21 апреля 1976 г. №216. Сравнивал меня с Беллем (я посылал одну из глав повести «Полина, моя любовь»), но рассказ «Магазин» счел тривиальным; упрекал за пустое щегольство. А чего вы хотите от человека 23 лет? Важен результат, а он тот же – от ворот поворот.

В.П.Журавлев, Просвещение. Отказал в издании книги «Оноре де Бальзак. «Человеческая комедия», 7.9.1998 г. Теперь бы уж, может, набивал карманы на переиздании, но ведь разнарядка, как же!

Е.ВИНОКУРОВ +. Напрасно Е.Евтушенко хвалит его: пустой он поэт, серый, невыразительный, конъюнктурный, а за одного Сережку с Малой Бронной воздавать… так там ведь композитор поработал. 10 марта 1978 года известный в те дни поэт Винокуров раскурочил стихи А.Ивина «Солнце по кругу». Мой поиск ему импонирует, заявил он, и тотчас себя опроверг, процитировав «Дитя московских подворотен», «Реакцию на -42º С» и Гянриха Гяйне (написанного по-немецки), и прочие мои вычуры. Ну и что? Если тебе импонируют поиски, что ж ты на них зол? Вопрос риторический. А вывод тот же: «О книге говорить, конечно, рановато».

В.А.Устинов, Московский писатель. Устинов удостоился курсива, отказавшись издавать мои стихи и прозу в своем издательстве на Мясницкой. Я пахал на него, как папа Карло, а он смотрел на меня со стены со своего живописного портрета (холст, масло) и сажал набирать какой-то вздор про лагеря и тюрьмы (в его издательстве я какое-то время работал). Да и потом несколько своих стишков пробить у него стоило мне двух-трех лет. У самого-то здоровье отменное, вот он и издевается над авторами.

Н.Кондакова, + Октябрь. Ее отписка из отдела поэзии этого журнала помечена 7.7.1978 г. Ну и, конечно, «с наилучшими пожеланиями». Почти с такими же, как ее сестра Л.Грязнова. Кондак, акафист, икос – это что-то из церковной практики, какие-то песнопения?..

А.В.Безрукова, Летний сад. Мы живем в мире совершенно бредовом, и без мозгов в нем никак нельзя. С этой Безруковой я познакомился и к ней со своими издательскими проектами пристал как раз в те дни, когда флиртовал с одной симпатичной продавщицей с той же фамилией. В издательнице я был заинтересован больше, но она меня не поняла: какие-то там трудности (у них у самих, в издательстве).

Е.В.Черникова, +Резонанс. Эта меня продинамила на радиостанции «Резонанс», где тогда работала. Записать записали, но прослушать православному народу так и не дали. Почему? Потому что в те же дни и сеансы там колготилась Т.Бек, а у нее фамилия звучит уже не на –ов и не на –ин, а это фактор благоприятствования. Но разозлился я все-таки не на Татьяну Бек, а на эту жеманную и фальшивую Е.В. Черникову. Вот с такими коллегами иногда такой совместный бизнес ведешь… У нее-то книги есть, и толстые, – вот только читать их интеллектуалу не рекомендуется: нечего извлечь, нечем из них обогатиться.

П.Кошель, Дружба народов. Подписанный, от Кошеля имею только один отказ, но встречался этот с тростью и лобастый член СП так часто, что не знаешь, на что и подумать. И все по ул. Воровского (ныне Поварская), в направлении издательства «Советский писатель» или в направлении СП СССР. Ни гроша не поимел из Кошеля, а ведь какие-то он там альманахи редактировал, сборники. Отказ не датирован, сослался на то, что «Дружба народов» редко публикует русскоязычные стихи.

Б.Сударушкин, ВВКН. 6.7.1978. возвратил мне сборник стихов (рукопись), сославшись на то, что без одобрения верхневолжских писательских властей они ничего не издают. Вот так вот! Свой среди чужих, чужой среди своих, вологодско-владимирско-межпланетный графоман Ивин А.Н., нигде-то он не гож.

С.В.КОЛЕСНИКОВА, К. Не захотела принять меня учителем русского языка и литературы: рылом не вышел. Что ж это я такой, правда, везде неуместный-то?

Н.Моргунов, + Современник. Ну, этого как сейчас помню! Кажется, над ним и сами-то редакционные клерки потешались. Он меня учил, как правильно оформлять рукопись: 6.5.1978 г. я этого еще не знал. Выходит, я валандался с финьковской командой 20 лет! И всё без толку! Боже милосердный, спасибо, что хоть отчасти я с ними поквитался в романе «Квипрокво». Локти у него, точно, блестели, но я не Гоголь и жалости к Акакию Акакиевичу не поимел – ни когда общался с ними со всеми, ни потом. Вторая рецензия датирована 28 июля 1983 г. Почему-то рецензии С.Поликарпова, на которую ссылается этот редактор, у меня нет; значит, эти хитрецы мне ее просто не дали, а были обязаны дать. И, наставив вопросов в одном стихе, завернули весь сборник.

А.Ю.Сегень +, Наш современник. Мне особенно нечего добавить к той характеристике, которую уже давал ему в инвективе против другого зава – Шишкина Е.В. (см. рассказы «Нелепый ребенок», «Проволочки»).

В.Д. ЦЫБИН, + Литинститут. Цыбин был моим руководителем во дни заочного обучения в Литинституте. Думаю, что другой бы навредил мне и побольше, Владимир же Дмитрич проявил известное благодушие, и только в своих многочисленных (внутри-учебного пользования) отзывах просил меня вернуться «на грешную землю» (см. Саркисянц). Но зачеты ставил исправно и даже обиделся, когда на У111 Совещании молодых я проигнорировал его семинар, а подался к Астафьеву. И все-таки взаимного интереса не было: я его считал слабым поэтом, он меня – слабым учеником.

Л.В.Бахнов, + Дружба народов. В той плотной стене, которая мне противостоит, очень часты почему-то дети писателей, а теперь уже и внуки; словом, писательский писатель писателевич непроходим для плебея Ивина, потому что у них аристократические традиции культуры, а он – хам. Ничего не получилось из знакомства с Леонидом Бахновым, ни на понюх табаку, даже при его приятеле Пьецухе (ну, правда, и я в отместку не прочел ни строчки у него).

Э.А.Проскурнина, + Юность. Ну, об этой надо писать пятичастную симфоническую поэму. Потому что в «Юности» она заседает лет 50, не меньше, и хорошо бы нашелся человек, который просчитал бы, а чего, собственно, Эмилия Анатольевна (?) предложила-то напечатать? Есть ли в ее предложениях, промелькнуло ли хоть одно имечко? Прав Иисус, сын Сирахов: судите о других по себе и рассуждайте о действиях своих, и тогда вы не сделаете ни одной ошибки при всех редакторах молодежного журнала.

О.Новикова, Новый мир. С этой дамой, помоложе, я тоже не поладил. Говорила она комплименты по поводу романа «Квипрокво, или Бракосочетание в Логатове», но мне говорить комплименты – все равно, что бензин в огонь подливать. Я ей ответил, что она, скорей всего, просто не читала мою рукопись, и, судя по ее сконфуженности, так оно и было. Вот рвите меня на куски, если лгу, но сотрудники «самого передового русского литературного журнала» в литературе не понимают ни аза. Потому что весь тот формализм, вычурность, претенциозность, которые обычно инкриминируют мне, присущ как раз всем этим целиком словоблудным Херсонским и Крымоостровским – их-то они и считают настоящей литературой. Ребята, ну надо же им, вашим новомирским авторам, приемлемым для вас, хоть сюжет научиться строить, что ли, хоть информацией свои бессмысленные словоизвержения заполнять. Ведь не все же читатели мазохисты, некоторые ищут пользы и удовольствия от чтения, а иные даже правды.

А.Беляков, СМ. Почему у меня записан А.Беляков из «Студенческого меридиана», не понятно; и его рецензии я не нашел. Имеется в виду, скорее всего, С.Беляков, из журнала «Урал»: общаясь с ним по телефону, я потратил больше денег, чем стоил предмет хлопот, присланные в журнал рассказы. И всякий раз он меня успокаивал. А когда прошли положенные по ВААПу три месяца для рассмотрения, я просто подал в суд на господина, успешного драматурга Н. Коляду, потому что и сам он, и его сотрудники динамили меня не один месяц. И правда, рассказы и до сих пор валяются у них в редакции, свеженькие рассказы, из цикла «Новые феноменальные», а ответа я так и не добился. Екатеринбургская прокуратура прислала отписку; на большее я и не рассчитывал. Что вы думаете, я их пробил? Нет, рассказы и до сих пор не прочтены. А поверить Белякову (какой-то его материал в «Знамени»), так он грудью ляжет за талантливых людей. Вот он я, Сергей Беляков, вот он, я. Ложитесь грудью на рельсы, защищайте меня. Нет, они там со своим главным редактором и прямых обязанностей не хотят исполнять.

В.П.Иванов, Книготорговый бюллетень. Этого чиновника не помню.

Г.А.Митин, Литературный перекресток. Прислал отписку (сейчас найду), вот: нет, не нашел. А, так он же просто не ответил, а когда ты ему звонил, – увещевал и говорил про трудности. Надо будет еще позвонить, потому что стихи-то пропали, считай, а я этого не люблю – когда не ясно, каков конечный результат.

Г.Беликов, ЛГ. Ну вот, свихнуться можно, почти однофамилец того. Я прислал им в «12 стульев» сатирическое «Руководство для начинающих рецензентов», но он 25 сентября 1989 г. в ответ отшутился, №54685. В «ЛитГазете» бедного Ивина хоть и печатали чаще, чем в других местах, но всё с прикладной журналистикой. Нет, чтобы дать стихи или прозу, как у других.

Ю.МЕЛЬНИКОВ, Наш современник. Отписка датирована 16 мая 1975 года. И тоже стих. «Полуденный зной» раскритикован: я в нем призывал гром и молнию, чтобы атмосфера очистилась в жару. Опасная метафора. Так что старый коммунист и, к тому же, кажется, еврей обрушился на 20-летнего дурака со всей яростью.

В.ОБОТУРОВ, + Вологда. Не любили меня коммунисты, выпускники ВПШ. Этот был самый первый мой критик: сидел на жопе в «Вологодском комсомольце» и третировал сельских графоманов. И потом третировал. И вплоть до смерти. Товарищи мои удостаивались отдельных книжек, фотографий и статей о творчестве, а я – ни-ни. Что скажет партия? «Даже старый дом не вызывает у Ивина умиления, а ведь это жизнь поколений!» 1 июня 1971 года, вот когда он мне отказал! Еще Рубцов был жив. Я ведь тогда не собирался быть пророком, но, встретив столь стойкий отпор, почему не захотеть стать?

С.М.Луконин, Очаг. Когда этот «Очаг» уже потухал в здании «Комсомольской правды», я искал там напечататься, но очередной писательский сынок, как и все они, говорил только хорошие слова и кормил обещаниями. Обещаний не сдержал.

А.Рубашкин, Звезда. 13 апреля 1976 г. и жирный штемпель «Звезды». Я потом цитировал эту его рецензию в одном из ранних своих рассказов («Роман в письмах»).