Текст книги "С полемическим задором (СИ)"

Автор книги: Алексей Ивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

М. Горошко. 13.2.1985 г. Литконсультант Горошко (он или она?) отнесся хорошо, просил еще присылать, отобрал (якобы) для редколлегии, но из сотрудничества ничего не вышло. В отличие от других зоилов, обругал свой журнал, а не меня, автора. Какой журнал, на рецензии не отмечено, но похоже, что какой-то комсомольский.

В. Непомнящий, Новый мир. Пушкинист меня прямо обласкал своей рецензией на «Савелия Катанугина» (роман «Исчезновение»). Но это и всё. Настаивать он не настаивал, и новомирские дураки отшили меня по известным лекалам. А он-то хотел, чтобы они малость подредактировали. Рецензия не датирована, но носил я роман сразу после написания – в 1977-78 гг.

Т. Попова, Неделя. Ее посулы и отписка из еженедельника датированы 15 ноября 1983 г., мой материал в нем не появился.

М. Гусаров, Современник. Кажется, это крупный функционер от литературы (редактор журнала или издательства, не помню). От второго моего обращения в издательство «Современник» (сборник стихов «Родство») не оставил камня на камне. И словарь-то беден, и герой-то демон с мрачным взглядом, и мистический туман. Как такого в советском издательстве печатать? Только и хорошего у него, что «Стройотряд «Викинг» (стих так назван). Точно: если о поэзии судить по требованиям партии, так оно и есть. Отказ 11 января 1982 г.

И.Тарасевич, Студенческий меридиан. От Тарасевича помню только бороду. Отобрал он много, отнесся хорошо, а было опубликовано, как вы думаете, что? Вот именно: «В стройотряде»! Комсомолия строила, а Ивин только ныл. Слышал, что Игорь Тарасевич живет в Японии: научился восточному политесу, поклонам и улыбкам на ул. Новодмитровской в Москве. Рецензии 11682, 6279, 1004, год, по-моему, 1983. Отношения ничем не кончились, его книг я не читал.

О.Финько, Современник. Уроженец подмосковного Егорьевска, заведующий редакцией по работе с молодыми авторами издательства «Современник», редактор «Юридической газеты» и думский деятель в этом СПИСКЕ по праву стоит первым номером: он мне навредил больше всех. Нет, он-то считает, что помог, на том основании, что потом пару раз размещал мои материалы в «Юридической газете»; и даже какие-то деньги я там у них получил. Но это нисколько не перевешивает тот вред, который был нанесен советским бюрократическим цинизмом моей юной авторской душе. Я впервые понял, что такое – пробиться к читателю в Стране Советов (хоть с чем-нибудь, хоть с простым вздохом сожаления). Стена!!! И всё-то он, бывало, с юморком, с хохмой, с мудрым цинизмом, потому что с ним ведь по поводу меня говорил 1 секретарь МО СП РСФСР Ф.Ф.Кузнецов, а он начальство повыше, чем сам Финько. Но очень скоро ему стало ясно (а может, и сверху указано), что публиковать меня не надо, а поиграть и полиберальничать со мной – почему нет? И вот я без конца носил, составлял, пересоставлял для них свои стихи и прозу, рецензировал для них, вовлечен был в их закулису, чай пил (помню Лиду Плигину, единственную, кто был по-человечески симпатичен), в разговорах участвовал. И так – несколько лет подряд: посулы, увещевания, мелкие уступки с их стороны и крупные затрещины. На редзаке Ефимова от 7.9.1984 подпись Финько не стоит, – следовательно, он и не собирался отвечать на призыв «Эй, кто-нибудь!». Но Ефимов производил впечатления честного человека, и я взирал на него с надеждой и подобострастно. Помню конфликт, разгоревшийся у меня с другим редактором, Н.Моргуновым, который угнетал меня своим занудством и крохоборством (я и впрямь еще не знал, что такое авторский лист, сколько знаков в строке, какова должна быть рецензия и т.п.). Доходило чуть не до драки, и первую атаку графомана Ивина они отбили. Но на редзаке А.П.Иванова от 21 августа 1985 года подпись Финько уже есть, и там ко мне относятся уже худо. Никаких ссылок и сопряжений с Чеховым, как у Ефимова. Ни боже мой! Ивин сволочь и несоветский человек; и две их подписи (на тот же сборник). На интригах Л.Грязновой уже почему-то не стоит ничьей начальственной подписи, а на заключении Фоменко уже подпись Л.Г. Барановой – Гонченко (а название сборника то же, а год уже 87-ой). В «Московском литераторе» тех лет, каюсь, опубликована моя похвальная рецензия на сб. О.Финько «Егорьевские были», но неискренняя, и это даже заметно. Потом, помню, А.Кротов из Госкомиздата показывал мне запись в большой амбарной книге, где черным по белому было записано, что книга А.Н.Ивина будет издана в таком-то году и уже даже анонсирована.

Вы читали?

Конечно, какие-то деньги за рецензирование в издательстве «Современник» они заплатили, и в «Юридической газете» за журналистские расследования, но сотрудничеством это не назовешь, и на этого, с бородкой клинышком и ленинским прищуром, егорьевского интеллигента век бы не смотреть. Потому что все эти – лучшие – годы были испохаблены их редакционным цинизмом и неверием (ни во что, в том числе и в литературу).

И. ПОЛЯНСКАЯ, + Литературная учеба. Такое ощущение, что все мои метафоры ей претили: и злонамеренный деготь, и почет, присущий посреднику, и девиз: лишь бы не упасть, и жизнь, не удавшаяся тем, кого при жизни хвалят. Слышал, что она приличный автор, приятельница Парщикова, но ничего у нее не читал. Судя по рецензии, дама совсем оголтелая. Имел с ней заочное дело 10 марта 1987 г.

А. Ефимов, Современник. Редактор Андрей Ефимов исполнял поручения О.Финько, зав. отделом. Исполнял честно, в духе своего хозяина: в глаза говорил комплименты и оценивал высоко, за глаза – динамил, волокитничал, как все. И сказать-то о нем сейчас нечего, а ведь официальный редактор моей рукописи «Эй, кто-нибудь!» И редзак вроде хороший, без слюней и всё по делу, и отобрал 10 авторских листов рассказов, и впечатление производил на меня удовлетворительное. В чем же дело, почему не вышла книга у А.Н.Ивина сразу после 7 ноября 1984 года, в ознаменование годовщины Великой Октябрьской социалистической? Потому что начальство, у которого автор искал протекции, – Ф.Ф.Кузнецов и О.А.Финько, – типичные безответственные бюрократы и понимали: издашь Ивина – лишишься места. Помните, Иосиф Виссарионович говорил (с грузинским акцентом): «Пишите правду!» – и поднимал перст. Но ведь Ивин же совсем буквально это понял: ведь это же не рассказы, а мрак. А что лирическая деревенская проза – ну так что ж: и лирика социализму вредна, если с клеветой на наш образ жизни соседствует.

И. Б. Роднянская, + Новый мир. Ирине Бенционовне я отомстил в личном письме.

А.В. Фоменко, Современник. Вот этот, в отличие от Ефимова, мне был прямо противен. Напыщенное пустое место, очень молод и, похоже, уже в те дни знал, как держать нос по ветру. Отказал в издании отдельного сборника рассказов «Эй, кто-нибудь!», наотыскивав неточностей, стилистических огрехов, ляпов, то есть, указав мне на свою же работу старшего редактора. Это у нас во всех сферах: он тебе скажет, что нужно сделать, потому что делать это должен он сам, а ему неохота. У нас ведь не как в Америке – не обращаются друг к другу «мистер» (то есть мастер). Тем более что заведовать отделом по борьбе с молодыми авторами стала Л.Г.Баранова – Гонченко (ныне статс-секретарь СП России): гнала нас как баранов. Новая метла по-новому метет, а, в сущности – так же, как и Финько: один к одному. Сколько же серятины этот отдел навыпускал при застое! Пирамиды Хеопса. Но Ивина строители отвергли, потому что кирпичи и плиты при социализме должны быть одинаковы. Отказ датирован 14 мая 1987 года, подпись заведующей есть.

Б.Юрин, + Москва. В двух отрицательных рецензиях забраковал рассказы «Кому повемь печаль мою» и «Зеленый островок»: герои неврастеничны, много случайного, плохи мотивировки. Похоже, после первой его рецензии я устроил в редакции скандал, потому что второй отзыв, в т.ч. на рассказ «Социология» («В водовороте») – хуже: ученичество, мол, верхоглядство, книжность, картины детства примитивны (а я давал «детские главки» из романа «Исчезновение»). Отказы 5.4. и 21.12. 1983 г.

А.П.Иванов, + Современник. На фирменном бланке отрецензировал сборник повестей и рассказов «Эй, кто-нибудь!», 13. а. л. «А.Ивину надо выйти с хорошей книжкой – иначе незачем и огород городить». Что же вы других-то авторов издавали в несовершенном виде, а, лицемер вы этакий? «Прощальные встречи» худы, «Фарушев» малосодержателен, «Ты куда, Одиссей?» – анекдот, «Старухи» – об этом все пишут, «Томление духа» – пробуксовка, «Построить дом» – эх, жаль, замысел не воплощен! А вы-то зачем, А.П.? Вы же старший редактор по работе с молодыми. Просто когда растерявшийся слабенький графоман приносит свою глупость, как не порадеть, как не сделать конфетку из дерьма? А кто мыслит, того как поправить? У кого гонор, над тем как ощутишь преимущество? Он же не заискивает и не прикидывается зависимым. Всех вас там, за исключением Ю.П.Кузнецова, интересовал только заработок, а не высокая литература. Финько также поставил свою подпись: согласен-де, что Ивин сволочь, Хорошевское шоссе, 62, Современник, 21 августа 1985 г.

Е.Головкин, + Москва. Не везет мне с «Москвой»: Е.М.Устинова пару раз поняла и посочувствовала – и конец, как отрезало: отказы подряд. Е.Головкин хвалил «Томление духа» и «Молодое вино», но «Построить дом» мрачен (названия у всех трех повестей были другие). Как выглядит Головкин – не знаю, но поскольку прозой там тогда заведовал В. Мирнев, легко представить, какой был уровень: ниже Мариинской впадины. Так что в отдел прозы меня не пустили 14 октября 1983 года, равно как и через 25 лет.

В.Карпенко, Молодая гвардия. По-моему, член СП, поэт, имя им легион; неразличимы уже при жизни, зато современны. Сопроводил сборник «Зеркальное отражение», зарезанный Саркисянцем. Второй из подписавшихся, А.Волобуев, тоже никакой поэт, зато хоть выдал под старость пару-тройку нестандартных рассказов в «Нашей улице». Отказ датирован 18 июня 1979 г., исх. № 197.

Н. Казинцева, Неделя. №14414. 10.3.80. Не знаю, кто такая. Казинцева знаю: отменно неприятный тип из журнала «Наш современник». Литконсультант «Недели» расхвалила мой самый слабый рассказ – «В начале поприща»: безвольный, описательный, «добрый». Этот критерий – «доброта» – в нашей литературе один из ходовых: мы ведь все младенцы, мы, читатели, и нам нужно подсюсюкнуть, разве не так? Ну, раз нахваливаешь образ доброй учителки, так опубликуй: я как раз с учителкой жил в те годы, она бы на гонорар из «Недели» себе шмотья купила. Куда там! Одобрят – и отвергнут.

ВЛ. ЯГУНИН, Студенческий меридиан. Пересказывает сюжеты моих повестей и рассказов, отбирает 5 авторских листов, но для какого издательства – не ясно. Скорее всего, все-таки для «Молодой гвардии». Похоже, ненавидели меня «молодежные союзы» во все времена, раз уж даже одобрение человека, который вскоре помер, на них не подействовало. Без даты, один входной номер Б204.

С.Залевский, + Москва. Хорошо помню, что со Степаном Залевским скандалил. Почему судьба сводила меня только с авторами, бездарными по определению, не знаю. Во всем же СПИСКЕ ВРАГОВ только два-три человека, которые сами чего-нибудь стоят как авторы, сами талантливы. Помню, меня поразило, что Головкин меня похвалил, а с л е д у ю щ а я и н– с т а н ц и я – редактор отдела прозы – все-таки отверг. Да что, это ведь не Исландия, где любой рыбак с сейнера и премьер-министр между собой на «ты». Так что 17 октября 1983 г. тоже было хреновым днем.

Э. Алто, + Север. С зав. отделом журнала «Север» была большая переписка: они просят еще и еще присылать, а я, как идиот, конверт за конвертом шлю в Петрозаводск. Надо было уже тогда понять, что с л ю б ы м столоначальником я ни до чего не договорюсь, будь он финн, карел, фиджиец, кто угодно. «У парадного подъезда» надо было чаще перечитывать, прежде чем клевать на посулы. Эти умники из Петрозаводска и до сего дня меня ни разу не опубликовали. Но я утешусь тем, что они и Рубцова напечатали только раз. Вкус у них лежит в области своего же региона, а с таким подходом «Северу» никогда не стать интересным журналом.

А.Волос, + Московский рабочий. На Андрея Германовича я всерьез разозлился, но если он думает, что он из тех двух-трех, которые сами что-нибудь значат, то ошибается.

В. Антонов, Простор. Казахский журнал сослался на то, что завален переводами с казахского, русского поэта публиковать не гоже. 16 апреля 1984 г. С отписками легче всего миришься: в них нет оценок.

С. Митрохина, Московский рабочий. Вот еще одна дама, которая меня достала. (И ведь вроде не глупая женщина, по свидетельству Кувалдина). В издательстве был отдел под названием «Лицей». Там вокруг сотрудника (может быть, нештатного) А.Лаврина подвизались московские авангардисты, а я их творчество ценил и старался примазаться. Редкий случай: в альманахе «Зеркала», например, в с е авторы талантливы, все публикации интересны, а такого отродясь не было в советской практике. Митрохина координировала прохождение моей рукописи. Рукопись быстро обезножела, меня затерли. Ее письма – 15 июня 1991 и 26 января 1989. По-моему, Ю.А. Кувалдин уже был там в перспективных авторах.

Л. Болотин. Рецензировал повесть «Выпал из гнезда», которая прежде называлась «Черная немочь». Длинно пересказывает сюжет, цитирует, рекомендует товарищам членам редколлегии прочесть, но не публиковать. Переврал даже мое имя. Из рецензии не ясно, куда я носил повесть. В болото, куда еще. А хорошее название для романа из эпохи застоя – «Камнем в болото»? Дарю, с отчислениями за использование бренда.

А. Рыбаков, Новый мир. У Александра Рыбакова размашистая подпись (крупнее только у Солоухина, на пол-листа). Похоже, высокого о себе мнения человек, а я даже не знаю, кто такой. Который «Дети Арбата», того вроде зовут Анатолий. Роман «Квипрокво» раскритиковал: и нелогичен, и «Бесы» Достоевского проглядывают, и неудачное философствование, какое некогда у Льва Толстого наблюдалось. Словом, у «Нового мира» в портфеле много гениальных вещей, а этот автор – «чайник». Что же, сам напросился, сатирически изобразив в романе «Квипрокво» издательские Кувшинные Рыла. Как было просто в прежние времена подзаработать на рецензировании: три строки из контекста вырви, побалабонь, выведи итог, получи деньги в бухгалтерии чрез две недели. Никто не помнит, сколько платили рецензенту за авторский лист чужого текста?

Ю. ВЛОДОВ, Юность. Снобизм несусветный, если не сказать – гордыня; не знаешь, на что и подумать, сталкиваясь с таким. Большой оригинал, но скорее поведенчески, своими поступками, нежели содержанием стихов. По-моему, он уделал меня своей спесью и резким отзывом; если так, значит, я носил стихи в литконсультацию ж. «Юность»? Зачем, спрашивается? Они ж все там столичные штучки, сельский поэт для них – повод для потехи. Определенно помню, что Коркия и Чухонцев, а также Битов в «Зеленой лампе» были мне симпатичнее, чем Влодов (поведенчески).

М. К. Есенина, Литературная учеба. Родственница (?) гениального поэта не проявила и простого ума. Правду говорят, что в таких случаях в потомках потенции оскудевают. Роман «Исчезновение» ей показался тяжеловесен, и претенциозен, и композиционно неудачен. «Подписывайтесь на Лит. учебу»! – призывает она меня 16.12.1984. А я-то думал, что написал превосходный роман, не хуже «Постороннего» Альбера Камю (этот автор и повлиял); а вот поди ж ты: оказалось, не интересно.

А. Кучеров, Смена. 6 февраля 1987 г. В «Смене» меня печатали дважды, стихи, по мелочи (со второй публикацией помог Ю.Поляков, но дал тоже что-то высветленное). В полновесной подборке Кучеров мне отказывает.

К. Мурадян, Молодая гвардия. Почему-то она ассоциируется с Р.Мустонен из «Севера»: наверно, по созвучью. Совсем крыша едет от этих литературных дам. Предлагал страшное количество стихов под общим названием «Звездный гул», но из 8-ми, отобранных ею для альманаха «Истоки», не прошел ни один. А ведь уже наклевывалась перестройка.

А. Дороган, + Север. 22.4. 1989 г. отказывался печатать мою повесть и рассказы. А ведь в те же годы или чуть раньше Э. Алто в трех больших письмах-рецензиях сулил золотые горы. Кажется, Дорогана я обругал в дальнейшей переписке, чтобы подешевел. Странны все эти игры с целым штатом иных журналов: точно они перепихивают твою рукопись друг другу, лишь бы сбагрить. Круговая порука безответственности.

С. Рыбас, Молодая гвардия. 34267 от 6 февраля 1985 г., отказывал в издании стихотворного сборника (второй подписант – Л.Еременко). Вот если бы Рыбас еще себе отказал в написании своей безудержной чепухи. Могу назвать десятки функционеров, которые просто окормляются от литературы, как священники от епархии, и при этом не имеют ни грана таланта!

И.А.Николенко, + Советский писатель. В частном письме много позже я уже отчитал этого своего редактора (хоть после драки кулаками не машут). Он может уничтожить то письмо, черновика у меня нет. Общее впечатление от тех дней – нескончаемой склоки, в которую я попал со своей рукописью: от рецензента к рецензенту, от редактора к редактору, все судят, а дело ни с места. Ну, чего я мог им дать, чтобы подмазать, – посылку вологодской клюквы, что ли? Сами с женой и дочерью, считай, голодали. А дело стояло, Кувшинные Рыла склонялись над десятками толстых папок. Бесконечные перекуры, осторожный мат (если нет рядом редактрис). Я просто не знал, о чем говорить с этим худым, снулым и юрким Николенкой. Чую, ждет, а чего – не знаю. Иногда хотелось обругать их всех трусами и свалить оттуда вместе со своими шедеврами. Ну всё, блин, изгадили, сто советов на 1 страницу предложат, но в те же годы издавали откровенную графоманию А.Кима (кирпич «Четыре исповеди»), Скалонов, Шавкут, Вячеславов Шугаевых. Где они все, что сделали для русской литературы? Окормились от нее? Эка невидаль! – Редзак И.Николенко от 11 мая 1988 г. включал рукопись «Прощальные встречи» (12.а.л.) в план подготовки, но дальше дело не пошло. А мои товарищи в те же годы в том же издательстве вышедшие свои книжки вручали мне с автографами и надо мной трунили.

Л. Еременко, Молодая гвардия. См. С. Рыбас.

В. Семенов, Наш современник. Одна из первых, по времени, плюха, датирована мартом 1974 г. Вот тогда бы вам и начать меня печатать, раздолбаи! Потому что «Полуденный зной» и посейчас неплохое стихотворение.

Ю. Кабанков. 24 сентября 1989 г. разбирал стихи под общим названием «Клубок» (отверг). Позже они почти в том же наборе были опубликованы в ж. «Дружба народов». Считает, что нельзя «расстригать ветер заржавленными ножницами тела». Кабанкову нельзя, потому что дутая величина от смелой метафористики лопнет, а Ивину – можно: он не боится.

Л.Г.Баранова-Гонченко, + Современник. Эта литературная дама, занятая молодыми авторами и до сего дня (узкая специализация), в этом СПИСКЕ должна стоять на втором месте, сразу после О.Финько. Она разбила мои самые прекрасные мечты о с в о е й книге. И уже даже не золотила пилюлю. Хорошо сидеть внутри литературы, как внутри сырного круга, и прогонять самых настырных, разевающих рот на тот же каравай, правда? И при этом она только подписывалась, только соглашалась с оценками своих подручных. А в чем дело? Разве она сказала, что эти стихи и эта проза плохи? Нет, она лишь визировала: сходит в верхнюю инстанцию, например, к Фролову – и завизирует. А.В.Фоменко писал, что он не верит, пока не сунет персты в раны на теле Ивина, – она визирует: Фома писал (а ведь на самом деле пúсал: у власти еще коммунисты стояли). Пишет Л. Грязнова, что «Зимнее утро» Ивина никуда не годится, Баранова 25.1.1988 г. визирует: не годится, плохо. О 99 стихах умалчивается, а самое слабое подробно проанализировано и выдано за весь сборник. Часть вместо целого – это какой троп? Уверен, что обе дамы не знают, потому что в отличие от меня филологию не изучали. Эх, хорошо сидеть внутри сыра и пугать других его недоступностью!

Ю.Логинов, Нева. 22 мая 1975 г. отверг рассказы «Фарушев» и «Магазин»: «невскому» профилю не подходят. И через 35 лет ничто ивинское невскому профилю не подходит. А ведь он северянин! «Нева» уже при Никольском, при переезде в новое помещение потеряла несколько моих рассказов.

Л.Грязнова, + Современник. Вот она, Грязнова, курсивом отмечена. Эту редактрису как вспомню, так вздрогну. Что там национальный писатель Астафьев говорил о скошенных к переносице глазах редакторши? Помните? От «постоянного вранья», уточнял. Вот-вот. В редзаке на «Зимнее утро» отказывает мне в таланте, цитируя Поликарпова и Саркисянца. Помните таких мэтров, мистагогов Поэзии? И никто не помнит. А для жены поэта Грязнова они – авторитет. В одном моем сборнике она особо отметила юношеский верлибр («Бледные юноши…»), дважды тщательно подчеркнув его рефрен: «Заклинаю вас, умирайте!» Очень ей пришелся по нраву этот призыв к поэтам – умирать. Спасибо, Любовь Батьковна, почему бы вам первой не умереть? Это единственная возможность – перестать заниматься делом, которое вы ненавидите. А вы не знали, что люди избирают профессии – одни из любви к ней, а другие из ненависти? Сплошь и рядом. Библиотекарши, например, зачастую потому и занимаются книгами, что их ненавидят. – За подписью Грязновой два отказа – 14.12.1987 и 25.1. 1988. Затуманилось «Зимнее утро»! А ведь В.Лапшин меня хвалил в своей умной и толковой рецензии.

В.Лапшин, Современник. Из сборника «Зимнее утро» отобрал 23 стихотворения, но ударился в идейный спор: зыбко-де все в стихах Ивина, нужен «колокол на башне вечевой». О чем вы толкуете, поэт из (кажется) Галича? Знаете, сколько они опубликовали из 23-х? Одно! И то сделали его антивоенным: «Нет, я войны не хочу!» (См. «Ветер ли ветви колышет…»). Когда в редакциях сидят трусливые и зачуханные маразматики, они и в золотом слитке найдут такие изъяны, что ахнешь. Так что все ваши вдохновенные советы пропали зря. Заплатили хоть они вам, Гонченко и Грязнова? Ведь могли не заплатить, с них станется. Литдамы боялись, что я развоююсь, – вот: я хочу войны. Я хочу теперь войны, перестал быть пацифистом. Не с Америкой, а вот с этими оценщиками, и хочу, чтобы духу их не было возле поэтического слова. Не понимают они ничего в литературе и смотрят на нее только как на заработок.

И.Гин, + Север. Один из посульщиков петрозаводского журнала. Ничего не сделал для меня. Уж не Гусаров ли М. был тогда там главным редактором? Отказ 22 октября 1980 г. – не гожи «Томление духа», «Повсюду страсти роковые» и «Третий лишний». «Всего доброго», прощается Гин.

В.Сергеев, Север. Не знаю, кто.

И. ЖЕГЛОВ, Молодая гвардия. Покойник проводил политику партии и комсомола и утолял этими мелкими молодогвардейскими книжками тщеславие маловысокохудожественных авторов. Я не удостоился этой чести, хотя не раз туда обращался. Его отказ датирован 14 марта 1989 г., со ссылкой на В.Ягунина. Стоит подпись О.Русецкой, редактора из его отдела. В следующем году, сославшись на то, что количество позиций плана сокращено в 2.5 раза, возвратил рукопись, якобы чтоб не лежала мертвым грузом, сулил опубликовать в 1992 г. Редактор уже другой – И.Шевелева.

Волокитчики, в чистом виде!

Л. Антопольский. Повесть «Плеть и обух» тогда называлась рассказом. 21.9.1982 г. Антопольский счел почему-то, что в Шаутине я изобразил сверхчеловека, который сам вершит суд и расправу, что это Достоевский водит моим пером. Жизнь, дескать, изображена фантастически-ненастоящая. Что ж: я и сам не был доволен этой вещью и потом без конца правил. На какое издание работал Антопольский, из рецензии не ясно, а я забыл, куда ее носил.

И. Шевелева, + Молодая гвардия. См. И. Жеглов. С Шевелевой я и в МО СП РФ потом сталкивался и прежнее впечатление нисколько не улучшил.

Н.Климонтович, + Новый мир. Сей писатель навредил лишь пару раз, зато чем-то достал. По-моему, он потом публиковал в «Октябре» рыхлые свои мемуары, и обнаружилось, что его претензии ко мне применимы к нему же самому. Не преминул воспользоваться этим. Повесть «Полина, моя любовь» не заслужила его одобрения: вялая композиция, робкий и стертый язык, задиристый стиль, размытость мысли и темы. Хотел-де написать «песнь песней», а написал общее место. И вообще: нечего писать, как будто ты первый литератор на свете. А я? Кто я, по-твоему? Вот у Гете в «Вертере» есть дар, а у Ивина в «Полине» нет. Банальности сплошные. «Однако я не могу сказать, что повесть целиком неудачна». Вот такая вот высокая оценка. К сему Климонтович. 10 июля 1983 г. – Повесть «Неприкаянный» (ныне роман «Исчезновение») также не понравилась члену СП: клиническая картина острой ипохондрии, автор-де в этом силен. Композиция рыхлая: цепь рефлексий. «Автор пишет местами просто отлично, тем не менее, я воздержался бы предлагать эту повесть вниманию редакции». Почему? Частный случай: ну, жил такой «неудачник Катанугин, ну и что? Этого мало даже для двухстраничного рассказа». К сему Климонтович, 2 января 1983 г.

С.И. Телятникова, + Столица. Издательство образовалось в годы перестройки, и я надеялся, что там меня наконец-то «откроют». Но Телятникова жаловалась на нехватку бумаги, сокращение планов, неблагополучную конъюнктуру рынка, а чтоб рукопись не лежала, возвращаем ее вам. 4 февраля 1991 г.

Н. Долотова, Новый мир. Эта отказывала часто, хотя выступала всегда как передаточное звено между рецензентами и автором. Завернула «Томление духа» с рецензией Степанидина 27 ноября 1982 г. и роман «Квипрокво» 13 сентября 1989 г. с рецензией Рыбакова. «Всего вам доброго. С уважением, старший редактор отдела прозы». Интересно, думаю я сейчас, а есть в редакциях симпатичные секретарши? Эта, помню, как бы заблаговременно извинялась за всех, но вид при этом был: заходите еще, писака несчастный. И я заходил. А надо было прямо к Залыгину, и покруче с ним, и построже. Проняло бы, я уверен. Мой призыв: молодые, не стесняйтесь, если чувствуете силу, нет среди ваших оппонентов ни одного умного.

Т. Бобрынина. Эта отнеслась к «Исповеди Никиты Кожемяки» как к произведению холодному. Поскольку упоминается Лаврин, значит, я носил ее в «Юность». «Может, еще кто-то из членов редколлегии посмотрит?» – вопрошала Бобрынина 18 декабря 1989 года. Э, наследники Катаева, Полевого и Дементьева! Вам и сейчас эту вещь «не потянуть», потому что не ваше – вообще все художественное, а комсомольское круть-верть – это же не проза.

Г. Степанидин, Новый мир. Рецензировал «Кремнистый путь», дипломную работу выпускника Литинститута, пять новелл, объединенных одним героем Гурием Гараниным (остался, по-моему, только в одном рассказе, да и то превратился в Светку, незадачливую «разведенку»). Нашел, что эти пять рассказов и доработке-то не поддаются, и просил редколлегию «НМ» не беспокоиться. Наговорил он много, но я, помню, даже не обиделся: настолько всё не по делу. Преподнес мне подарок ко дню рождения – 17 ноября 1982 г.

Г.Н.Гусева, + Другие берега. Если только я чего-то не путаю, жила с дочерью на проспекте Мира у ВДНХ и издавала новый, «тематический» журнал. Ходил к ней прямо на квартиру, собачился там с ней, и она, помню, все пыталась покрыть меня А.Битовым: Битова-де даем в номере, вот Битов – это да. Так что берега те же: талант как контраргумент против таланта же, не лезь поперед батьки в пекло.

М. Вирта, + Дружба народов. Всем хорош автор, писала Вирта, но авторская позиция вызывает протест. Две страницы идейного спора. Вывод: и вообще, нечего так плохо отзываться о рецензентах (а я чуть раньше без всякой галантности обложил Н.Воробьеву из того же печатного органа). Так что ни в стихах (М.Вирта), ни в прозе (Н.Воробьева) мне не повезло. Говорят, с редакторшами надо спать (на опыт героев Маканина сошлюсь), но я не пробовал.

Н. Буденная, Московский рабочий. Дочь маршала понимала ли что в литературе, не знаю. 5 июня 1991 г., вх. №352, она информировала меня о получении рукописи. Толку-то…

Н. Воробьева, Дружба народов. А, вспомнил! Вот почему я на нее окрысился: роман «Исчезновение» (он же «Савелий Катанугин», он же «Неприкаянный») был только что написан, и я захотел удивить литературную общественность. И нарвался на Воробьеву. А что ты хотел, Максуэлла Перкинса видеть на Воровского, 52? Чего ему там делать? Все наши Хемингуэи и Фитцджеральды сразу дают деру на Запад. Потому что по заслугам мастеров в России не ценят. Тем более, сразу. Вот помрет, посмотрим. Так что, подруги, я и сейчас отнесся бы к вам не лучше, чем в молодости. У вас товар гниет на корню. А не все же «шестерки» и одновременно гении. Таким сочетанием, по-моему, вообще один Бомарше обладал: и богат, и славен, и современникам мил. Да еще вон г–жа Роулинг. Отписка Н.Воробьевой датирована 2 ноября 1983 г., №927.

С.Ф.Дмитренко, + Литература. Жизнь сложна: Дмитренко и в СПИСКЕ моих ДРУЗЕЙ есть. Я был сердит за то, что он постоянно язвит. Воздержусь от дружеских разбирательств, а лучше приведу здесь его рецензию. Несостоявшийся проект заключался в том, чтобы в «Лит. учебе» опубликовать мои стихи с его критическим разбором: обоим была бы польза.

«Спасительный яд слова

Если когда-нибудь литературоведение сольется с астрологией, – а чего только не бывает под нашей неверной луной, – то исследователи с радостью прозревших укажут, что Алексей Ивин родился в год Змеи под знаком Скорпиона. А вслед за тем с напором логизации объяснят те черты его лирики, которые, конечно, не могли не заметить читатели настоящей подборки, – чувство неуюта, тяготы, недомогания, тоски, хандры, сплина…

Цель моих заметок, как я ее понимаю, скромнее. Стихи объяснить нельзя. Но рассказать о стихах и о человеке, их написавшем, можно. Для современников и господ ли, товарищей ли потомков.

Алексея Ивина я знаю лет пятнадцать, с той самой поры, когда юбилейный, съездовский и т.п. 1976 год стал и для нас, грешных, знаменательным – мы поступили в Литературный институт.

Сентябрьским днем после лекций повезли нас в музей Маркса и Энгельса, тот, что раскинулся на задворках другого музея – изобразительных искусств имени Пушкина. Ехали троллейбусом, бульварами: Тверской, Суворовский, Гоголевский. Путь недолгий, но в руках сокурсников мелькали какие-то листки с машинописью. Что-то читали. А когда вышли у «Кропоткинской», возник довольно яростный разговор. «Нельзя, нельзя так», – почти кричал, шагая по Волхонке, Валерий Кулешов, канувший вскоре после окончания института в пространствах России прозаик удивительных творческих задатков, то раздавливаемый обожествлением Достоевского, то взлетавший высоко над всеми нами силой точно, единственно написанных слов. Но вот чуть ли не междометиями бранил этот пока и нам неведомый Кулешов высокого, но сутулого парня в очках с толстыми стеклами. А шагавший по другую руку от него другой «столп» нашего курса Сережа Баймухаметов, – о, ведь он поступил в институт с напечатанной повестью, редчайшая по тем временам история, как же! – Сережа, невидяще всматриваясь куда-то далеко-оо вперед (любимая, как вскоре стало понятно, его мина), повторял, как бы смиряя страсть Кулешова: «Ничего, ничего… Он это перерастет, он это перерастет…»