Текст книги "Синдром подводника. Том 2"

Автор книги: Алексей Ловкачёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Он него можно было услышать выражение, произносимое ласково и почти с придыханием, маскирующее свое коварное предназначение: «Иди ко мне, мой маленький лягушонок». В комментариях оно просто не нуждается. Хотя в какой-то мере перекликается с комдивской репликой: «Ком на хер».

С Алексеем Израилевичем Шаховым мне пришлось больше пообщаться при приеме дел нештатного финансиста и при обращении за советом при освоении этой непростой общественной нагрузки. В мою бытность все они на ступеньку были повышены в воинском звании.

«28 сентября 1979 г.

Оповестить командиров БЧ-3 о занятиях по аварийности в УЦ (Учебном центре) в 10.00.

Замечания, сделанные вчера при проверке помощником флагманского минера флотилии, устранены».

Жизнь соединения не замирала ни на секунду, что видно даже на примере такой немногочисленной службы, как БЧ-3. Занятия, проверки, разбор «полетов» и снова занятия, проверки и опять анализ и обобщение недочетов. И все это в перерывах между походами, а то и там же, плюс ракетные, торпедные стрельбы и прочие выходы в море.

Рождение знаменитой песни

Рассказывали, что композитор Александра Пахмутова и поэт-песенник Николай Добронравов в середине шестидесятых годов побывали на Краснознаменном Северном флоте. Понятно, что такое посещение дорогого стоит, равно как и ко многому обязывает, так как в подобных случаях от творческого союза, работающего на семейном подряде, ждут ответного жеста в виде замечательной песни. А тут как назло старания не сопровождались разрешением от бремени впечатлений достойным хитом. Ну не возносил Пегас этих гостей на Парнас, и все тут. А флотский народ, обнадеженный, ждал и никак не мог дождаться песенного успеха. Командование флота с участием и тревогой следило за творческим процессом и проявляло такт и сочувствие, даже готовность помочь. А процесс затягивался, а результата – все не было. Несчастная композитор сама измучилась, и зрителей уморила ожиданием.

Начальственная массовка пошла навстречу будущей обладательнице успеха и решила создать ей соответствующие условия, произвести как бы рекогносцировку по месту. Пахмутову обрядили в канадку – кожаную меховую куртку, предмет формы одежды подводников – и повезли погулять на плавучий пирс, где и оставили в вольное творческое плавание по причалу. Разумеется, пространство от всех посторонних освободили и бедная будущая автор хита, приняв позу мыслителя, понятное дело, не такую статичную, как у Родена, стала прогуливаться по отведенной ей территории в муках творчества.

Ходит. Мается. Бродит. Страдает. Гуляет. Мучается.

А мотив не идет и даже ни тактом, ни ритмом в голову стучать не желает.

Флотское начальство сострадательно стоит в сторонке и лишь обеспечивает ей полное одиночество для мыслительного процесса, цыкая на случайно подворачивающихся не прочувствовавших момента матросов.

Стемнело. В сумерках Пахмутова тенью отца Гамлета, а может быть, и призраком его матери, бродит по причалу. А тут не ко времени вздумала возвращаться из морей смаявшаяся дизельная подводная лодка. Впрочем, кто знает, может, и к счастью.

Усталая субмарина, не спеша и едва слышно постукивая дизелями, приближалась к обезлюдившему пирсу, где композитор Александра Пахмутова корчилась в предродовых схватках, самым наглым и беспардонным образом вторгаясь в процесс создания будущей песни. Видимо, из сострадания к терпящей бедствие женщине усталая подлодка подключилась к процессу и тоже стала корчиться в муках, что ее дома не принимают. Эти обоюдные терзания с приближением лодки к пирсу все больше сближали их не только в смысле сокращения расстояния. Одна смущенная тем, что ей предоставили все условия для восшествия на Парнас, и тем, что при этом у нее нет результата, а другая тем, что ее вроде и не ждали.

А тут видят, что какой-то матрос-недомерок праздно прогуливается по пирсу. Ему с усталой подлодки подводники кричат:

– Эй, на пирсе, прими конец!

А в ответ тишина – ибо воображение и внимание Пахмутовой находится в творческой командировке, в восхождении на Парнас. С очень уставшей лодки следует повторное приглашение принять конец, уже в более раздраженном тоне. Неужели не ясно этому ленивому матросу-тугодуму, шляющемуся по пирсу, что надо принять швартов с подлодки?

А в ответ опять тишина и все по той же причине – Пахмутова просто не понимает, что обращаются к ней. На лодке вконец уставшие и озадаченные подводники уже не нервничают, а просто психуют, однако сил на третью реплику с художественными флотскими вывертами у них хватило:

– Эй, ты, ептт…, тв…, на пирсе! Если ты сейчас же не примешь конец, то!…

Этот крик услышали даже на соседней лодке, ошвартованной у того же пирса. К счастью, там нашлось кому принять швартовый конец. И наверное, тогда же – в условиях почти полного уединения с музой, в фиоритурах флотского языка – родилась основная идея подводницкого песенного хита.

Подводники ранее ошвартованной и отдыхающей у пирса лодки приняли конец и, конечно же, разъяснили ситуацию непросвещенным и уставшим от моря своим собратьям:

– Витек! А ты знаешь, что здесь Пахмутова?

В ответ звук удивления и вопроса:

– Да ну!?

Вывод: Любое дело человеку по плечу, если он на него заряжен, настроен, если у него легко на душе. Зачастую этому помогает бойкое слово и хорошая, зазывная или душевная песня. Не зря большие начинания в Стране Советов имели свой лозунг и свой гимн.

Александра Пахмутова, являясь как очевидцем, так и немым соучастником швартовки, видимо, была впечатлена уставшими подводниками, а в особенности усталой подлодкой. Поэтому под воздействием морского соленого ветра, под звучание специфического флотского диалекта родилась единственная и безраздельно господствовавшая в течение как минимум трех десятков лет, очень любимая подводниками песня под названием «Усталая подлодка». Наверное если бы к пирсу причалил большой противолодочный корабль или большой десантный корабль, то подводники не получили бы своей самой любимой песни.

След Хрущова

«1 октября 1979 г.

С понедельника начать подготовку и к четвергу сделать – таблицу тренировок КБРт и торпедных расчетов, размерами 1x1,5 м.

Таблица указанных размеров была изготовлена на ватмане силами и стараниями моряков штабной команды под руководством Игоря Удалова. И стала сия таблица моей чуть ли не настольной книгой, или настенным плакатом, так как я на нее ежедневно «молился», делая соответствующие отметки. Не знаю, откуда взял эту идею мой начальник Виктор Григорьевич Перфильев, но произвел ее на свет качественно, мне лишь оставалось ее холить и лелеять, бегая в кабинет торпедной стрельбы учебного центра за информацией и воспроизводя ее в таблице. Однако не лишне заметить, что идея хороша была еще тем, что работала, потому что я систематически заполнял экран, и о состоянии дел докладывалось командованию дивизии. Отстающих, разумеется, подгоняли, используя все существующие в то время стимулы.

3-дневные сборы торпедных расчетов, сдача на классность – на следующей неделе, 3 дня. Послужные карточки.

Выписки из вахтенного журнала (на 10 суток) на Э. Н. Парамонова и В. Г. Перфильева.

Командир 21-й дивизии Эдуард Николаевич Парамонов вместе с Виктором Григорьевичем Перфильевым в течение десяти суток находился в море. Поэтому мой непосредственный начальник озаботил меня получением выписок из вахтенного журнала, подтверждающих факт их нахождения там для начисления «морских» к денежному довольствию.

Доклад Н. И. Королевскому о количестве классных специалистов для значков.

П. И. Мокрушину (или Макрушину) в 08.00 являться на построение, а 12 октября в 16.30 прибыть на доклад к начальнику штаба соединения В. П. Бондареву.

На время нахождения моего начальника в море его обязанности исполнял командир БЧ-3 из экипажа капитана 2-го ранга Николая Никитовича Германова, капитан 3-го ранга Павел Иванович Мокрушин. В связи с этим ему надлежало присутствовать на построениях, а также производить соответствующие доклады командованию дивизии о состоянии дел в минно-торпедной службе. Ему же препоручалось и ведение журнала боевой подготовки и прочей текущей документации.

Получить пошивочные и вещевое довольствие на начальника штаба В. П. Бондарева.

ЖБП («Журнал боевой подготовки» – один из основных документов, ведущихся боевой частью корабля), журнал эксплуатации поручить капитану 3-го ранга П. И. Мокрушину».

Из перечисленных запланированных мероприятий в моей записной книжке отсутствует отметка об исполнении пункта 4, видимо, по причине сложности материального обеспечения значками. Впрочем, скорей всего, оно было выполнено, но позже.

В Стране Советов довольно часто производились мобилизации добровольцев на передовые народные стройки, и вообще на массовые начинания. Эти движения сопровождались призывными лозунгами, такими как «Все на Турксиб!» (в 1920-х гг.), «Все на Днепрогэс!» (в 1927-м г.), «Все на целину!» (в 1950-х гг.), «Все на Магнитку!» (в 1958-м г.), «Все на БАМ!» (в 1970-х гг.). Можно было бы постараться вспомнить все трудовые подвиги, совершенные советским народом за семьдесят лет существования СССР. Некоторые из призывов действительно охватывали все население, а не только какую-то его часть, как например «Все для фронта, все для победы!» (в 1941-м г.). Но были призывы и чисто специфические, профессиональные, как например «Все на флот!», а потому в нынешнее время они известны не многим.

В начале восьмидесятых годов из-за демографического спада, вызванного массовой гибелью населения во время Великой Отечественной войны и низкой деторождаемостью в послевоенное время Военно-морской флот, а особенно Подводный испытывал кадровый голод. Тем более что в дополнение к объективным причинам была еще одна, субъективная, – предательская политика Никиты Хрущова, который нанес Вооруженным силам СССР и его военному флоту непоправимый ущерб.

Вот что пишет, например Александр Самсонов, автор публикации «Предательство СССР. Перестройка Хрущева»:

«Большой урон Хрущев нанес и обороноспособности СССР. При Сталине, сразу после восстановления разрушенного войной народного хозяйства, был взят курс на строительство мощного океанского флота. Зачем СССР океанский флот? Сталину было очевидно, что «мирное сосуществование» капитализма и социализма невозможно в принципе. Столкновение было неизбежным. Поэтому СССР нужен был мощный флот, чтобы не бояться агрессии великих морских держав – США и Великобритании, и иметь возможность отстаивать свои интересы в любой точке Мирового Океана. Необходимо учесть и тот факт, что сильная судостроительная отрасль давала стране тысячи, десятки тысяч рабочих мест. Хрущёв уничтожил этот грандиозный и смертельно опасный для Запада проект на корню.»

И тогда, после устранения Хрущова, из военных комиссариатов Страны Советов прозвучал призыв «Все на флот!». Флотские учебки, в том числе и северодвинская, готовившие специалистов на подводные лодки, стали производить набор кадров, не всегда заботясь о качестве контингента. В ту волну на флот попали и случайные люди.

В качестве иллюстрации того, как это получалось и как сказывалось на службе, приведу рассказ бывшего старшины команды торпедистов атомного стратегического ракетоносца Анатолия Арнольдовича Кржачковского. В этой истории каждая деталь оказалась символичной, ибо показывает, с какими кадрами рассказчику пришлось послужить.

Фамилия кандидата на службу в Подводном флоте была Топтыгин, рост – «метр пятьдесят в прыжке». Когда Анатолий Арнольдович задал Топтыгину вопрос:

– Как ты попал на флот? – то получил в принципе исчерпывающий и вполне вразумительный ответ:

– Я убегал от милиции.

Правда, от такого ответа возникло еще больше вопросов. Впрочем, расскажу, что знаю. Этот Топтыгин в Воронежской области работал заготовителем сельскохозяйственной продукции. Серьезно увлекшись работой и «радея» о государственных интересах, он начал обманывать как своего работодателя, то бишь само государство, так и своих товарищей, народ. То есть в системе заготовки овощей, фруктов, зерна и кормов для скота произошел неадекватный перекос в пользу персонального кармана Топтыгина. На «ударную» составляющую его инициативного труда обратила внимание весьма популярная среди воровского «сословия» государственная организация под названием ОБХСС (отдел борьбы с хищениями социалистической собственности) и нечаянно наступила Топтыгину на «хвост». А тут как раз по всем военкоматам и объявили: «Все на флот!». В военкомате, куда немедленно побежал Топтыгин, ему объяснили специфику флотского ремесла, из чего он понял только одно: там можно ничего не делать, а зарплату получать.

И хотя советское государство просто так денег не платило, а тем более больших, если брать с учетом коэффициентов Крайнего Севера, однако проворовавшийся заготовитель польстился на перспективы, показавшиеся ему радужными, как северное сияние, и заманчивыми, как сыр в мышеловке. И у него появилась реальная возможность избежать преследования правоохранительных органов.

Верный себе и своим аморальным ценностям, он также откровенно поделился планами на будущее:

– А я и здесь долго не пробуду.

Так и вышло. Топтыгин пробыл на флоте не более трех месяцев. Тем не менее успел оставить о себе «светлую» память «передовика» и «ударника» в деле присвоения государственных ценностей.

Кто служил на флоте, тот знает, что такое хронический дефицит ключей и прочего инструментария. Так вот агент по заготовкам натаскал из дока в Росляково, на подводную лодку, столько комплектов ключей, приборов и прочего инструмента, что всего этого добра хватило бы на целую дивизию. Анатолий Арнольдович уверял, что этот проныра почти весь отсек завалил ключами, которые под настилом образовали залежи дефицитнейшего добра.

Топтыгин мичманом, конечно, не стал. Он зафиксировал свой служебный статус наивысшей для себя флотской планкой – старшины 1-й статьи. Но чего от него было больше людям и Богу: зла или добра?

Вывод: 1. Необходимо всеми силами беречь нажитые предшественниками знания, навыки, традиции и обычаи, что в целом составляет систему подчинения и школу преемственности определенного дела. Разрушить это нерукотворное создание легко, а на воссоздание порушенного уходят годы.

2. Превыше всего береги своего учителя и соратника, ибо без них прервется цепь поколений и настанет конец времен.

3. Если ты в своей жизни и деятельности что-то понял, постиг определенные знания, освоил полезное ремесло, то воспитай ученика и преемника, иначе ты жил и старался не для вечности, а для времени, которое уже прошло.

Долго еще флоту пришлось преодолевать негативные последствия правления разрушителя и предателя Хрущова, которые мы называли «след Хрущова».

Интернационал

«12 октября 1979 г.

Проверка – ?»

Мною был проверен корпус, на котором выявлено семь недоработок, при этом вооруженный вахтенный по охране торпедных аппаратов с ЯБП Ливай кемарил на посту и не знал своей инструкции. Вооруженный вахтенный по охране ТА с ЯБП, по сути являлся постовым, которому особых знаний не требовалось, поэтому он назначался не из минно-торпедной части, а из числа молодых матросов.

Один из старпомов нашей дивизии жил в поселке в гордом одиночестве, то есть без жены. Как-то вечером он приходит со службы домой, а там вместо жены стряпней на кухне занимается какой-то нерусский стройбатовский солдат. Опешивший от такой наглости старпом только и вымолвил:

– А ты что тут делаешь?

Невозмутимый солдат, спокойно продолжая помешивать ложкой в кастрюле, ответил:

– Нэ видишь, да? Суп вару.

– А ну вон на… (хрен или горчицу) из моего дома!!!

Старпом попросил незваного гостя покинуть принадлежащее ему на законном основании жилище и удалиться по месту дислокации своей войсковой части, как всегда, с присущей всем офицерам вежливостью и тактом. Пинки и затрещины, использованные исключительно в качестве общедоступного в межнациональном общении языка (своего рода эсперанто), сопровождавшие проводы, разумеется, не в счет.

До сих пор не могу забыть праведного гнева на лице этого старпома. И долго он еще делился со своими сослуживцами возмущением и негодованием по случаю несанкционированного посещения его квартиры нежелательным гостем.

«16 октября 1979 г.

Приказ о назначении комиссии для проверки ТПУ.

Акт о проверке ТПУ по в/ч 87066.

Плановое мероприятие, связанное с проверкой торпедопогрузочных устройств (ТПУ) корпусов 21-й дивизии (в/ч 87066).

Экзамены:

Экипаж О. Г. Чефонова – командир БЧ-3 В. С. Николаев, старшина команды В. В. Киданов.

Экипаж А. В. Авдеева – командир БЧ-3 Г. А. Кольцов, старшина команды В. И. Шахрай.

Как-то при выборке якоря один из подводных крейсеров нашей дивизии лапой зацепил и поднял со дна мину. В штабе дивизии это событие переполоха не произвело, а вызвало лишь легкий напряг. В это время мой начальник, флагманский минер капитан 3-го ранга Виктор Григорьевич Перфильев находился в отпуске. И на прояснение ситуации послали минера второго экипажа РПК СН «К-500» капитан-лейтенанта Георгия Александровича Кольцова – на пару-тройку лет старше меня, стройного, худощавого и симпатичного. Впоследствии он стал флагмином 21-й дивизии, затем помощником флагманского минера 4-й флотилии. В последних числах 1990-го года, я был во Владивостоке и встретил Георгия Александровича в ГУМе – в форме капитана 2-го ранга. Кажется, тогда он служил он в штабе Тихоокеанского флота.

Правда, не совсем понятно, зачем вообще кого-то надо было посылать, ведь на борту того же ракетоносца имелся свой минер, и точно такого же государственного знака качества. В подтверждение чего наверняка у него в кармане лежал диплом об окончании минно-торпедного факультета высшего военно-морского училища. Георгий Александрович, наверное, был послан, чтобы, как у врачей на консилиуме, помочь принять коллегиальное решение при идентификации добытого из моря «улова». Не знаю, насколько правильным оказался вывод, однако во всеуслышание было объявлено, что, во-первых, мина оказалась советского производства, во-вторых, практической, то бишь учебной, а в-третьих, имела наименование – изделие – «РМ-2Г», что в переводе на человеческий язык означает – реактивная мина второй модификации, глубинная.

Кстати про подобную мину я слышал байку, что вот таким же образом аналогично утраченная мина попала в какую-то водяную воронку, а затем случайно была выловлена американцами, которые содрав наше устройство, породили свой клон под названием «Кэптор».

Экипаж А. И. Колодина – ком. БЧ-3 П. И. Мокрушин, старшина команды Л. Д. Антипов, старший торпедист В. Л. Мининберг.

Экипаж О. В. Соловьева – ком. БЧ-3 В. Н. Володькин».

Несмотря на нахождение подводных лодок на боевой службе, экипажи других подводных крейсеров, здесь перечисленных, сдавали экзамены на классность. В данном случае это были офицерский и мичманский составы без участия моряков срочной службы.

«29 октября 1979 г.

На 30 октября:

Вручить удостоверения делегатам комсомольской организации.

Эти удостоверения имели вполне конкретное и исторически сложившееся название «мандат» и были выданы участникам комсомольской конференции. Мне достался мандат за № 17. Затем аналогичный мандат с № 126 был вручен для участия в комсомольской конференции 4-й флотилии.

Я также избирался участником партийных конференций 21-й дивизии, а затем 4-й флотилии.

На первой партийной конференции флотилии под занавес случился, можно сказать, неудобный момент. Когда исчерпалась повестка дня и было объявлено о закрытии конференции, президиум встал и запел «Интернационал», чтобы своим примером зажечь аудиторию. Сидящие в зале тоже поднялись, но тут оказалось, что многие из них не знают слов, которые надо петь. Единодушия не получилось, партийный гимн прозвучал нечетко и невыразительно. Это был удар по организаторам, которые обязаны были пригласить певцов-профессионалов для задания тона в его исполнении, как это делалось повсеместно. Но если не было такой возможности, то хотя бы распечатали и роздали его текст.

Политотделы, командование объединения и обоих соединений были возмущены такой подготовкой конференции. Делегаты, кто смущенно улыбаясь, кто просто посмеиваясь, продолжали петь, заполняя текстовые лакуны мурлыканием. Что из этого получилось можно догадаться. Дома я не удержался и рассказал об этом жене, на что она ответила:

– Какие же вы коммунисты, если не знаете слов «Интернационала»?

Вывод: Если ты уважаешь дело, которому посвящаешь свое время, часть своей жизни, то должен также чтить его символы и атрибутику. В противном случае ты будешь демонстрировать неуважение к себе и бросать тень недоверия на то, чем занимаешься.

Конечно, она была права. Полученный негативный опыт сотрудниками политотдела в будущем был учтен. Во избежание подобного инцидента на следующий год каждому делегату конференции был вручен блокнот с логотипом и с текстом «Интернационала». И завершение очередного партийного форума произошло гладко и достойно.

На сегодня:

Проверка А. В. Авдеева».

Второй экипаж РПК СН «К-500» под единоначалием капитана 1-го ранга Анатолия Владимировича Авдеева получил в пользование нашу подводную лодку «К-523», поэтому положение дел по матчасти мне было доподлинно известно – они получили шесть замечаний. Командиром БЧ-3 был старший лейтенант Георгий Александрович Кольцов. Старшина команды торпедистов – на год моложе меня, земляк, родом из Слуцка – мичман Виктор Иосифович Шахрай тоже был выпускником Школы техников в Ленинграде. Но мы вместе не учились, так как я на год опережал его. Окончив впоследствии высшее военно-морское училище, он дослужился до помощника командира подводной лодки. Ныне это уважаемый капитан 3-го ранга запаса. Уже после моей службы, в начале-середине девяностых годов, мы случайно встретились в районе минского железнодорожного вокзала. Встреча оказалась насколько неожиданной, настолько и радостной. В последний раз мы с ним разговаривали в ноябре 2003 года – по телефону. К сожалению, разговор получился не такой, как хотелось бы. Как я понял, Виктор Иосифович был то ли уставший после охоты, то ли просто без настроения. На этом же корабле старшими торпедистами служили мичманы Сергей Михайлович Марков и Андрей Петрович Стефаненков.

Наблюдательные подводники обратили внимание на интересное совпадение фамилий в этом экипаже, отражающих иерархическую подчиненность их владельцев: командир корабля – Авдеев, а старший матрос – Авдиёнок.

«15 ноября 1979 г.

Автобиография в 4-х экземплярах.

Заполнить таблицу учета тренировок по следующим показателям: общее количество тренировок; командир; СПК (старший помощник командира подводной лодки); СПК БУ (старший помощник командира по боевому управлению подводной лодки); ВО (вахтенный офицер подводной лодки); торпедный расчет».

Посетив учебный центр, я из журнала учета сделал выписки о количестве произведенных тренировок.

Экипаж А. И. Колодина:

командир – 6;

СПК – 6;

СПК БУ – 3;

вахтенные офицеры – 6;

торпедный расчет – 4.

Экипаж Г. М. Щербатюка:

командир – 1;

торпедный расчет – 1.

Экипаж Н. М. Зверева (бывший командир В. А. Шпирко):

командир – 4;

СПК – 1;

СПК БУ – 1;

торпедный расчет – 2.

Экипаж А. В. Авдеева:

командир – 5;

торпедный расчет – 3.

Экипаж О. Г. Чефонова:

командир – 3.

Худо-бедно, но все наличествующие экипажи, хоть их и отвлекали на различного рода работы, наряды и прочие мероприятия, регулярно посещали кабинет торпедной стрельбы, где проводили тренировки командирского состава и торпедных расчетов. Точно не помню, за какой период здесь представлены сведения, думаю, что за неделю.

Рождение Филиппа

В ноябре 1979 года родился сын Филипп. Условия для ухода за ребенком в пос. Тихоокеанском были не самые лучшие, поэтому через несколько месяцев жена с ним улетела в Минск. Филиппу было менее полугода, когда он на самолете преодолел расстояние в десять тысяч километров. И так получилось, что после этого ни сына, ни жены я не видел больше года. Для моряков это не является из ряда вон выходящим фактом – просто кому как повезет. Хотя я сильно не переживал, так как на сей счет у меня была своя теория: чем дольше не видишь любимого человека, тем радостней потом встреча; и чем ближе разлука, тем больше ценишь каждый миг общения.

«30 ноября 1979 г.

Проверка экипажа В. В. Морозова.

Незадолго до этого в нашу дивизию прибыл с Камчатки экипаж ракетного подводного крейсера стратегического назначения такого же проекта «К-477» (в/ч 63921-I), которым командовал капитан 1-го ранга Виталий Васильевич Морозов. Командиром БЧ-3 там был капитан-лейтенант Александр Тимофеевич Матора, старшиной команды торпедистов мичман З. А. Кирасиров и старшие торпедисты мичман И. В. Якунин и старший матрос Ф. С. Хужаяхметов.

Понятно, что в первом отсеке находились отдельные элементы скарба и обмундирования членов экипажа. Поэтому проверки как таковой не было – убедился в том, что матчасть в порядке.

Экипаж как экипаж, естественно у офицеров и мичманов там нашлись знакомые однокашники и сослуживцы. Пошел обмен информацией. Я узнал, что на Камчатке ведро картошки, где она была привозной, стоило 20 рублей, а в Минске, где ее выращивали, не дороже одного рубля. А теперь, когда все везде привозное, цены везде одинаковы. Да еще и все в равной мере невкусное. Смех сквозь слезы! А с капитаном 1-го ранга Виталием Васильевичем Морозовым мне довелось встретиться осенью 2003 года в Санкт-Петербурге, где мы отмечали 25-ю годовщину образования 4-й флотилии атомных подводных лодок. После коллективной гулянки мы вчетвером – наш командир контр-адмирал Олег Герасимович Чефонов, его дочь Елена, Виталий Васильевич и я – зашли в кафешку, где еще накатили по соточке и хорошо посидели, поговорили «за жисть».

Позвонить А. М. Куксову: заказать кран и торпедовоз для выгрузки боевых изделий – в январе.

Отпечатать акт не секретный».

Позвонить В. С. Николаеву насчет 034.

Речь идет о большом торпедолове с бортовым номером «034».

Зимой в Приморье наступали морозы, которые усугублялись жестокими ветрами с моря. В доме отопление было малоэффективным, поэтому все жильцы грели квартиры отопительными приборами кустарного производства, далекими от совершенства, а тем более от ГОСТов. Когда мужья возвращались со службы, а в нашем доме практически все были флотскими, жены включали обогреватели и электрические плиты. Распределительный щит не выдерживал нагрузки и вырубал подачу электроэнергии. И тогда офицеры и мичманы, кто не был в море, собирались на первом этаже у электрощита и проводили консилиум. На «повестке дня» стояла одна и та же проблема: хроническая «болезнь» системы подачи электричества. Тут же изыскивались способы экстренной «реанимации» щитка и пытались осуществить саму реанимацию. Для этого использовали и нетрадиционные способы. На предохранитель размером с мужской кулак, который не выдерживал нагрузки и просто-напросто выходил из строя, каждый раз наматывали разнокалиберную проволоку или вместо него вставляли разные предметы вплоть до ложек. Одна такая ложка от нагрузки у нас на глазах раскалилась докрасна. Во время этих собраний у железного шкафа мы более-менее раззнакомились.

Вывод: Людей сближают не развлечения, а трудности, ибо развлечения ни к чему не ведут, а трудности, при их совместном преодолении, приводят к сплочению и победе.

Наш дом был довольно интересным объектом, думаю, им могли бы заинтересоваться и сталкеры. Внизу, в подвале, стояла вода, и никто и никогда не озабочивался ее откачкой. Наверху, на крыше дома, были установлены индивидуальные телеантенны, привязанные к бочкам или к чему-нибудь тяжелому. Когда начинался сильный ветер, я поднимался на крышу, где иногда встречал соседа, как и я, озабоченного наладкой изображения своего телевизора.

А в самом доме чего только не происходило. Основным поставщиком информации о событиях, происходивших в нашем доме, был мой сосед и сослуживец Николай Петрович Стулин. Окончив срочную службу на учебно-тренировочной станции (УТС), Николай получил звание мичмана и остался на сверхсрочную. Попробую перечислить без подробностей некоторые наиболее «выдающиеся» случаи, которые сохранились в моей памяти из той жизни:

обнаружение мертвого тела старшего лейтенанта на козырьке подъезда нашего дома;

ночная беготня голых девиц по коридору последнего, девятого, этажа; было бы странным, если бы там, где есть обилие молодых мужчин, не появились раздетые девицы;

застигнутый врасплох офицер, отправлявший свои сексуальные надобности с несовершеннолетними девицами в одной из квартир.

Случаи менее значительные, но не менее интересные по прошествии трех десятков лет в памяти просто не удержались.

Кстати, в подвале одного из близлежащих домов, по рассказам единственного милиционера, которого я видел в поселке, было обнаружено несколько мертвых бомжей. Они сидели за импровизированным столом, на котором стояла разнообразная выпивка, вплоть до средств бытовой химии. Бомжи в том подвале просидели довольно долго, может даже не один год, так как успели мумифицироваться. Этот рассказ очень походил на выдумку, ибо состояние нашего подвала говорило об обратном: высохнуть в состоянии сырости и повышенной влажности совершенно невозможно, а тем более мумифицироваться.

Кстати о милиции. Признаться, я не знаю, был ли закреплен участковый милиционер за домом, в котором я жил. Охрана общественного порядка, наверное, была поручена военным властям. Хотя в поселке и военный патруль можно было увидеть редко.

Однажды я нечаянно попал на интернетовский форум, где шло обсуждение проекта домов, в одном из которых я жил. Кстати, в Тихоокеанском было два дома этого проекта: в одном, который ближе к трассе Владивосток-Находка, на первом этаже находился поселковый совет; а я жил в другом, стоящем параллельно, чуть подальше. Так как на этом форуме есть информация, в некотором роде перекликающаяся с моей, то я решил привести из нее кое-что.

.… Фокино. Дома, предназначавшиеся для младшего офицерского состава ТАВКР-ов

Интернетовский ник рассказчика – «Опытный».

Эти дома часто упоминаются в книжках А. М. Покровского. Это была серия домов, в первую очередь предназначенных для младшего офицерского состава тяжелых авианесущих крейсеров. Строились в поселке Тихоокеанский Приморского края (сейчас город Фокино, но более известен под наименованием «Техас»).

Кстати, более нигде дома этой серии мне на глаза не попадались – строили их еще где-нибудь?

Что в них творилось… Как в них жили…

В конце 90-х годов последний из них поставили на капитальный ремонт, чтобы передать квартиры экипажу ТАВКр «Петр Великий». Ремонт производили силами местной колонии строгого режима. Вокруг дома был построен дорогущий периметр с тоннами колючей проволоки и заборами пятиметровой высоты. В 2000-м году он еще был окружен колючей проволокой – получилось у них не очень… ТАВКр «Петр Великий» на ТОФ так тогда и не пришел.