Текст книги "Синдром подводника. Том 2"

Автор книги: Алексей Ловкачёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

И вот один капитан 3-го ранга по имени Эдик рассказал нашему Михайловичу, как он возил на экскурсию во Владивосток, к своему месту службы, свою жену. Ну, прибыли они во Владивосток, гуляют по городу, идут вдоль штаба флота и натыкаются на какое-то непонятное для нее архитектурное сооружение из стали, но без стекла и бетона. Она своему мужу сразу под ребро вопросом и заехала:

– Эдик! Это че такое?

– Как это «че такое»? – возмутился Эдик. – Ты что, не видишь? Это подводная лодка, считай, мое место службы. Правда, здесь она при полном параде. Но при загрублении некоторых элементов архитектуры с моей лодкой получится много схожего.

Жена Эдика, как любая женщина, отличалась любопытством.

– Давай зайдем, – предложила она.

Понятно, что на подводной лодке теснотища – ни повернуться, ни развернуться, ни протолкнуться. Ну зашли, походили, полазили, посмотрели, наконец-то, вылезли. Итогом этого культурного мероприятия явились синяки и шишки на мягких местах женщины, а также грязная смазка на ее замечательно красивом выходном платье.

Эту экскурсию сложно сравнить с каким-нибудь явлением нашей жизни, поэтому я приведу пример другой – американский, так как только они способны на ненормальные отклонения. Было как-то в массмедиа сообщение о том, как школьников одного провинциального города отвезли в тюрьму и продемонстрировали им жизнь преступников после осуждения, во всех подробностях. В обоих случаях эффект получился весьма схожий.

Жена Эдика полностью прониклась уважением к службе своего мужа, что было выражено кратко, но прочувствовано на собственной шкуре:

– Да, служба тяжелая!

И вывод, прозвучавший как приговор:

– Нет, муж, бросай свою службу на подводной лодке.

Ну а для сравнения тут же представлю слова этой женщины до экскурсии на субмарину, когда она оценивала службу мужа по своим дилетантским понятиям:

– Да что там твоя лодка…

И после этой экскурсии со стороны вдруг поумневшей жены в отношении мужа уже не было ни заносчивости, ни пренебрежения.

– Эдик, про это ты мне, своей жене, больше не говори, а рассказывай тем, кто ничего об этом не знает и не смыслит, – говорила она.

«9 августа 1979 г.

Фотографии лучших специалистов – Н. В. Черный, Н. П. Сердечный.

Несмотря на некоторые недостатки в службе (где их не бывает), лучшими минерами в соединении были объявлены старшины команд мичманы Николай Владимирович Черный и Николай Павлович Сердечный.

Получить канцелярские принадлежности.

Отпечатать выписку на морские».

После выхода офицера или мичмана в море для начисления морского денежного довольствия, так называемых «морских» денег, требовалась выписка из приказа об их откомандировании в поход.

На одном ракетном подводном крейсере стратегического назначения командиром был заядлый охотник, который всегда имел при себе ружье – и даже на своем корабле. Как говорится на всякий случай.

И такой один «всякий случай» имел место быть.

Как-то командир завел свой ракетный крейсер в тихую заводь, где мирно поставил на якорь. А бухта находилась чуть ли не в заповедном месте. Зверья там было всякого редкого в избытке, да так что его прямо выпирало из лесу на свет божий. И вдруг на сопке закрасовался ветвисторогий олень.

Командир стратегического ракетоносца, узрев дичь, начал стрелять.

Олень исчез. Погиб или раненный в лес убежал, неизвестно.

А чтобы скрыть смертоубийство оленя командир решил «уйти в тину» экстраординарно сыграв «срочное погружение».

Вот так и получилось, что ни себе, ни людям, ни тем более Богу. Редкого ума встречаются командиры, и такой же редкой совести. Не дай Бог к такому попасть!

«16 августа 1979 г.

Проверка экипажа Н. И. Лазарева».

В боевой части-3 подводной лодки, которой командовал Николай Иванович Лазарев, было выявлено 13 недочетов, два из них устранены. При этом Сергей Иванович Заборющий показал слабое знание материальной части своего заведования. Думаю, эту некомпетентность я выявил благодаря тому, что при первом посещении Сергей Иванович воспринял меня в штыки. Если не говорить иносказательно, то если кто-то в отношении меня проявляет принципиальный подход, то почему я должен отказывать в аналогичном отношении оппоненту? Как ты ко мне, так и я к тебе. Как в этой ситуации, так и в последующих, я убедился, что выявить чью-то некомпетентность иногда бывает проще, чем ум и интеллект.

Первого сентября 1983 г. в нашу дивизию приехала группа космонавтов в количестве десяти человек. Из них шестеро обыкновенные космонавты – это Павел Романович Попович, Виталий Иванович Севастьянов, Валерий Ильич Рождественский, Владимир Александрович Джанибеков, Юрий Викторович Романенко, Леонид Иванович Попов, а другие четверо – закрытые. Фамилии закрытых космонавтов являются секретными, и подвиг их является государственной тайной. В Подводном флоте есть контр-адмирал, награжденный золотой звездой Героя России, однако его подвиг, также является загадкой. И даже когда мы с одним товарищем посетили Героя России в родном белорусском городке, он так и не сознался, за что был награжден. Так что у космонавтов и подводников есть много схожего.

Работа и дружбы

«23 августа 1979 г.

Японское море

Н. И. Лазарев – торпедные стрельбы:

Не держит клапан АЗК (автоматический запирающий клапан) на глубине 250 метров.

Клапан шлюзования…

Команда «Приготовить ТА № 5 к выстрелу» через 3 минуты после классификации цели.

Команда «Пли» поступила ранее доклада об исполнении команды «Товсь».

Отсутствует организация связи 1-го отсека с ГКП».

Во время практических торпедных стрельб в море, производимых экипажем капитана 2-го ранга Николая Ивановича Лазарева, я находился на борту РПК СН «К-497» в 1-м отсеке.

Заминка с приготовлением торпедного аппарата к выстрелу говорит о снижении боеготовности, что ограничивает применение торпедного оружия по времени в момент возможного боестолкновения. Задержка в применении торпедного оружия в бою может оказаться роковой для корабля и экипажа.

По команде «Товсь!» на стрельбовом щитке вынимается чека, стопорящая рукоятку, с нажатием которой дублируется команда «Пли!». Поэтому в случае, когда одна команда опережает другую, не произойдет удаление чеки и дублирование команды «Пли!» осуществить не удастся. То есть выстрела торпедой просто не произойдет.

Во время боевой (а не учебной) торпедной атаки, в экстремальных условиях противодействия со стороны противника, могут выйти из строя все устройства связи, поэтому для дублирования связи осуществляется расстановка личного состава от ГКП до 1-го отсека – для устной передачи команд и докладов.

После выявления серьезных недостатков в экипаже Николая Ивановича Лазарева мой начальник Виктор Григорьевич Перфильев направил меня проверить готовность к практическим стрельбам экипажа Олега Герасимовича Чефонова.

Моим корешем на дивизии был Николай Петрович Стулин. Он, как и я, был мичманом, получил это звание после срочной службы водолазом на УТС (учебно-тренировочная станция). Вскоре к нему приехала девушка по имени Галя, на которой он женился. В штабе он появился позже меня. Так получилось, что он стал ко всему прочему еще и моим соседом в поселке Тихоокеанском. Мы оба жили в доме № 16 по улице Комсомольской, в так называемой «малосемейке». Дом имел единственный подъезд и два крыла, на стыке которых располагались лестница и лифт, работающий с перебоями. На каждом этаже вдоль обоих крыльев шел длинный коридор с изломом в районе лифта и лестницы, противоположными концами коридор упирался в окна с балконами. В каждый коридор выходило около двух десятков квартир. Все они были однокомнатными и имели полезную площадь не более 18 квадратных метров. Я жил в 116-й квартире на седьмом этаже, а Николай и Галина Стулины – прямо за стенкой, ближе к лифту. Обычно мы с Николаем вместе ехали на службу и возвращались домой. Николай был моложе меня на три года. Однако в наших отношениях эта разница не ощущалась.

Как-то в гараже одной из близлежащих войсковых частей угорели два солдата. Одного привезли в нашу дивизию, и Николай спас его, выведя из организма угарный газ рекомпрессией в барокамере, а другой солдат скончался. Почему его не привезли с товарищем, не помню, может, уже было поздно. Стулину за спасение человеческой жизни командиром дивизии была объявлена благодарность.

Вместе с Николаем Стулиным водолазом на УТС служил мичман Шестаков – лет на десять старше меня, невысокого роста и полного телосложения. Шестаков почти всегда одевался неряшливо, чему способствовали нестандартная фигура и нежелание привести форму одежды в должный вид. По характеру он был добрейшим и совершенно безобидным человеком, на которого невозможно обидеться. Но Николай Стулин, несмотря на почтительный возраст Шестакова, относился к нему без должного уважения, на что тот совершенно не обижался и относился к этому как к должному.

Сколько раз Николай предлагал мне поплавать с аквалангом, и каждый раз я это откладывал на потом, полагая, что успеется. А сейчас жалею, что не воспользовался заманчивым предложением. Как-то мне пришлось понырять с обычной маской на Черном море, и тогда я получил большое удовольствие. Теперь остается только мечтать о том, какие красоты я мог бы увидеть в заповеднике, на дне залива Петра Великого. Даже гуляя по берегу, там можно было увидеть множество морских ежей, крабов и прочей морской живности. Босиком мы иногда наступали на морских ежей, иголки которых впивались под кожу. Кстати «удовольствие» пренеприятнейшее – иголка, вонзаясь в стопу, обламывается, и извлечь ее оттуда трудно.

«24 августа 1979 г.

О. Г. Чефонов – торпедные стрельбы:

Отсутствует плановая таблица готовности к стрельбе – 1 час.

Курковый зацеп опущен после напоминания».

Нахождение куркового зацепа в верхнем положении, когда он зафиксирован пальцем стопора, не позволяет «зажечь» торпеду при выходе ее из торпедного аппарата, в момент выстрела. Если это произойдет, то из трубы ТА торпеда выйдет «холодной», так как курковый зацеп не запустит все приборы и механизмы. По понятным причинам дорогостоящая торпеда потонет, и все труды по подготовке к практическим стрельбам пойдут насмарку.

Постараюсь описать устройство торпедного аппарата, не вдаваясь в подробности, потому что в начале прошлого века он перевернул представления о принципах ведения войны на море.

Самое большое и металлоемкое в торпедном аппарате это сама труба, на которую как бы налеплены все остальные элементы. Аппарат является герметичным устройством. Для загрузки, выгрузки торпеды и обслуживания ее в аппарате имеются задняя крышка и передняя, которая открывается перед стрельбой. Передняя крышка, являясь как бы продолжением прочного корпуса, металлическими тягами и шарнирами связана с волнорезным щитом, который собственно есть «реквизит» легкого корпуса.

Для стрельбы существует дополнительное навесное оборудование – боевой баллон, куда забивается порция воздуха давлением 200 атмосфер (в 40-милимитровый торпедный аппарат – 250 кг/см²). Отсюда через боевой клапан подается сжатый воздух, который попадает в трубу торпедного аппарата. Здесь воздух расширяется и выталкивает из трубы торпеду. Торпеда в кормовой (концевой) части имеет конусоидальное сужение в обратную от носа сторону. За счет этого происходит обжимание кормовой части и торпеда, как мокрая рыба, выскальзывающая из рук, вылетает наружу с довольно высоким ускорением.

А для обеспечения скрытности атаки существует система «беспузырной торпедной стрельбы» (БТС), которая была изобретена во времена Второй мировой войны. Скрытность обеспечивается путем отсечения и слива в специальную цистерну БТС воды и воздуха, поданного из боевого баллона для выстреливания торпеды. Ведь никому неприятен человек, который через нос пускает пузыри. Мы тоже этого не любили, а потому во время стрельбы из носовых торпедных аппаратов пузырей не пускали.

Кроме цистерны БТС есть также торпедозаместительная цистерна и цистерна кольцевого зазора. Торпедозаместительная цистерна служит для приема веса воды, равного весу выстреленной торпеды, это нужно для того, чтобы не нарушить баланс, или дифферент, подводной лодки. Цистерна кольцевого зазора служит для заполнения пространства между торпедой и трубой при приготовлении аппарата к стрельбе. Это как дорогая гаванская сигара, лежащая в пенале, только без воды.

Для ввода в торпеду данных, обеспечивающих необходимую траекторию движения на начальном этапе, существуют специальные шпиндели, которые перед выстрелом автоматически поднимаются. Представьте себе, если на карандаш в металлической точилке надавить поперек, он сломается. Так и здесь, чтобы шпиндели не поломались и не погнулись, они заблаговременно автоматически извлекались из установочной головки прибора курса торпеды.

Кстати, у американцев устройство торпедных аппаратов отличается от нашего. У них торпедные аппараты гидравлические, и торпеда выталкивается оттуда, как теща после свадьбы – под зад коленкой, специальным поршнем.

«30 августа 1979 г.

Выгрузка ЯБП у В. С. Малярова – завтра.

Приказ о выгрузке ЯБП.

Составить температурный лист.

Проверка В. С. Малярова:

Бортовой клапан управления давлением слабо держит.

Не соосность стеллажей.

Мичман С. В. Логвинов (или Логинов) не имеет допуска».

Температурный лист – это документ, благодаря которому в отсеке, где хранится торпедный боезапас, отслеживается температурный режим, который должен быть в пределах 17-23^О C.

Экипаж капитана 2-го ранга Виталия Степановича Малярова на РПК СН «К-512» должен был выгрузить две торпеды с ядерным боезапасом в связи с подготовкой к практическим стрельбам или истечением сроков хранения изделий. Для производства этих работ необходимо было издать приказ по соединению и, конечно же, снабдить допусками всех участников мероприятия. Последнего у старшего торпедиста мичмана Сергея Витальевича Логвинова не оказалось.

Вывод: В мужской судьбе, какой является и служба, главное, конечно, работа, само дело. Мужчина рожден для борьбы и труда. На второе место я бы поставил дружбу – сугубо мужские отношения, плохо понимаемые женщинами, но зато неотделимые от выполнения дела. И только третье место отвел бы семье. Так должно быть. Иначе мужчина не выполнит свою миссию на земле.

Мечты о несостоявшемся предательстве

В последнее время стали раздаваться голоса бывших подводников и даже некоторых командиров субмарин, на борту которых имелось ядерное оружие, о пересмотре своего отношения к приказу. Неслыханное дело, до чего расшатали нашу нравственность! Эти люди на полном серьезе говорят, что в случае войны и получения боевого приказа на применение ядерного оружия, они бы, дескать, сильно призадумались о его исполнении. И это наши защитники, нахлебники… Они подразумевают, как и ежу понятно, проникший в их мозг яд под названием «спасение мира от ядерной катастрофы». Что-то в этих высказываниях мне не очень нравится, как я думаю, из-за отсутствия логики.

Для начала вернемся в описываемое мною советское время. И сразу отметем личности типа мятежного замполита В. М. Саблина, хотя бы потому, что речь идет о законопослушных подводниках, а тем более командирах, которые изо дня в день занимались боевой подготовкой и своей повседневной практикой заряжали себя на бескомпромиссное противоборство с вероятным противником. Они были сродни изготовленному к стрельбе ружью, нацеленному на дикое животное. С учетом этого можно утверждать, что командир корабля просто обречен на борьбу с применением любого вида оружия, в том числе и ядерного – по приказу.

Уверен, подобным образом высказываются командиры, потерпевшие фиаско в конкретном противостоянии с реальным противником во время холодной войны. Говоря прямо, те, кто проиграл поединок. А потому сейчас, находясь за бортом реальных ситуаций, сидят в кабинетной тиши и задним числом вилами по воде рисуют предполагаемые модели своего поведения, прямо противоположные тем, которые тренировали в себе, находясь в боевом строю. Подозреваю, что это кулуарная и благостная тишь кабинета так расслабляет бдительность этих людей и располагает их к созданию в своем воображении решений об отказе от боевой атаки, где все подчинено приказу и грамотному использованию вверенного им оружия. Потому что в пылу сражения понятия добра и зла отнюдь не схоластичны. Они продиктованы не желанием поражения и гибели, а стремлением к победе и выживанию. В ходе преследования, уклонения, а тем более атаки просто смешно было бы превращаться в философствующих мизантропов, поступающих вопреки здравому смыслу и сути жизни. Если есть противостояние двух стран, как было в случае США и СССР, то спасти мир можно только их обоюдным к этому стремлением, а не предательством своих интересов командирами одной из сторон.

Вывод: Концепция «спасение мира от ядерной катастрофы» придумана теми, кто пытается адаптировать наше сознание к мысли о проигрыше, стремится усыпить нас сказками, внедрить в наши представления мысль, что лучше жить в условиях поражения, чем не жить вовсе. Они мечтают о жизни на коленях, что сегодня нереально!

Те, кто наслушался подобных бредней, просто не знают истории, или пускаются в беспомощный самообман, как страусы. Практика войн последнего времени показывает, что победитель не оставляет побежденным шанса на жизнь. У сегодняшнего побежденного выбора нет.

Человек способен выбирать только до тех пор, пока у него есть возможность стоять насмерть за свою победу!

Так, как говорят сейчас эти потерявшие мужество и честь старики, не бывает. Просто не бывает. Таких ситуаций не складывается. Хотя бы потому, что столь противоестественное поведение не было бы понято противником, вернее, оно было бы расценено по-другому, в соответствии не с философским диспутом о нравственности приказа, а с военным противостоянием не на жизнь, а на смерть.

Невыполнение приказа не бывает геройством или простительным поступком не только по идеологическим соображениям, а и по репрессивным. Одновременно со сказками, что вы могли бы не выполнить приказ, и с баснями о том, что это было бы не предательство, презираемое даже врагами, а высшая доблесть, постарайтесь припомнить то, как к вам отнеслись бы в этом случае ваши руководители, да и близкие люди. Допустим даже, что вы решились бы на малодушный поступок, объявив его подвигом, и вас пощадили бы враги. Но есть же еще сторона, вверившая вам свою судьбу!

Как бы и чем бы ни отличались цели воюющих сторон, но общие нравственные представления у людей едины, и труса никто героем не считает. Хоть в последнее время их и награждают Нобелевской премией, но ведь это шутовство, глумление, это делается в насмешку. Почему бы не поводить шута в царской короне?

Если кто-то в наше время рассусоливает о невыполнении приказа вообще, значит, он кривит душой сознательно или слегка выжил из ума и из времени, из представлений о добре и зле, существующих вокруг них. Или по старости лет кокетничает с западом, примеряя нынешние политические одежки на тогдашнее свое тело.

Допускаю, что кое-кто с современной неразборчивостью в идеалах и с переродившейся психологией, вдруг оказавшись в прошлом, нашел бы возможным сделать так, как говорит теперь. Ну и что было бы? Был бы еще один предатель, и сам бы это понял, потому что, оказавшись в том времени, он бы сразу на уровне инстинктов вспомнил тогдашние реалии и цену за свой поступок.

Вывод: человека, не выполнившего приказ, тогда бы зачистили те, кого он предал, а сегодня не оставят жить те, ради кого он пошел на предательство. Привет от Бориса Березовского, Павла Лазаренко, Юли Тимошенко и многих других, чьи имена не стоят памяти.

Вспоминая себя в то время, когда я держал в руках не одну ядерную торпеду, скажу прямо и откровенно – у меня не возникало сомнений или нерешительности в отношении ее применения. Я всегда знал, что наша страна не была и не будет агрессором, и если поступит приказ стрелять, то это будет вынужденная защита. Сколько раз мне приходилось дублировать рукояткой на стрельбовом щитке выпуск торпеды с обычным взрывчатым веществом! Конечно, это не ядерный боеприпас. Но какая разница, если морально мы были готовы это сделать и с торпедой, снаряженной ядерной боеголовкой. Разница была бы лишь в том, что сделано бы это было с еще большим трепетом и тщанием.

Для сравнения приведу пример из советской действительности. Долгое время подводники без тени сомнений эксплуатировали дизеля на обычных подводных лодках, а когда пришло время, точно также использовали и ядерные энергетические установки. И если бы кто-то в чем-то засомневался, то система бы просто отторгла его.

Ну а для еще большей убедительности пример, предоставленный нам Соединенными Штатами Америки – «оплотом демократии».

Пылала война – Вторая мировая, которая уже подходила к своему логическому концу, то есть к разгрому фашистской Германии. Однако у американского командования встал вопрос о бомбежке Берлина, столицы фашистской Германии, и других крупных городов, где кроме логова Гитлера и военных объектов находились мирные жители: женщины, старики, дети. Одному американскому полковнику от авиации по фамилии Дулитл был дан приказ подвергнуть беспощадной бомбежке Берлин. Сначала этот полковник в соответствии с возможностями, предоставляемыми человеку действующим американским законодательством, даже отказался выполнить бесчеловечный приказ. Однако под нажимом своего вышесидящего генерала вынужден был уступить. Кроме Берлина подобной бомбежке подверглись: Гамбург, Мюнхен, Кельн, Лейпциг, Эссен, Дрезден. По сути это были ковровые бомбежки, опыт которых затем в полном объеме использовался во Вьетнаме, причем большей частью на мирном населении. Я уж не говорю о хрестоматийных Хиросиме и Нагасаки.

Можно иметь право и никогда не воспользоваться им, потому что оно провозглашено вопреки здравому смыслу, с лукавым расчетом на то, что практическая ситуация никогда не даст им воспользоваться, потому что само это право – придуманное для обмана, оно лживо и противоестественно.

И не надо думать, что это информация не по теме. Кто на этот счет сомневается, тому ответили сами американцы, утверждая, что достаточно было согласиться в первый раз, а затем делать это было уже гораздо проще. Что собственно и привело к применению ядерного оружия при уничтожении мирного населения и двух названных городов Японии.

Так что, на мой взгляд, мечты о возможной, но несостоявшейся фронде, вернее предательстве, разговоры о том, как какой-то командир отказался бы применить ядерное оружие в боевой обстановке, тем более в состоянии войны – чистой воды профанация. Я даже не назову это постядерным синдромом, я дам этому иное имя – подлая осознанная ложь. Возможно, заказанная суггесторами, пытающимися изменить наш рассудок. Человек с нормальной психикой после первого вынужденного убийства часто впадает в шок, что вызывает у него рвоту и даже внезапную диарею. И это происходит непроизвольно, ибо обусловлено жизнезащитной природой человека, а не наоборот. Не в то ли состояние впали лица, убившие в себе нравственного человека и теперь рассусоливающие на тему «мы бы тогда – да… »?

Все эти разговоры о неприменении ядерного оружия выгодны сегодня лишь западу. И ведутся они с целью программирования населения, чтобы Россия в ответственный момент не смогла защитить себя от внешних посягательств. Так что прежде чем умничать, наверное, стоит подумать о Родине и о своей личной безопасности.

Хохмачи

«1 сентября 1979 г.

Список, идущих в море:

Н. Н. Береговой.

В. Г. Перфильев

В. В. Плетнев

А. Н. Прокофьев

А. М. Ловкачев»

Так как в записной книжке больше ничего не указано, то по давности лет останется неизвестным, на каком борту и с каким командиром мы тогда шли в море.

Мой прямой и непосредственный начальник, флагманский минер 21-й дивизии РПК СН капитан 3-го ранга Виктор Григорьевич Перфильев — худощавого телосложения, высокого роста, за что за глаза окрещен Щеколдой – был хорошим, заботливым командиром и прекрасным человеком. Ко мне относился по-отечески, с добротой и вниманием. Когда он узнал, что у меня преотвратительный почерк, то начал бесплатно давать уроки чистописания, и это заставило меня вспомнить свои начальные навыки, полученные за партой и в Школе техников ВМФ.

Виктор Григорьевич обладал интересным талантом. Из черной бумаги для затемнения помещений он вырезал чей-нибудь профиль, потом наклеивал его на белый лист бумаги и дарил обладателю запечатленного силуэта. Это у него неплохо получалось.

«6 сентября 1979 г.

Проверка экипажа В. Р. Гармаша».

В экипаже капитана 1-го ранга Вадима Родионовича Гармаша на РПК СН «К-512», где командиром БЧ-3 был лейтенант Петр Александрович Лучин, старшиной команды торпедистов мичман Николай Анатольевич Ситников, мой однокашник по ленинградской Школе техников из 46-й группы, было выявлено 9 недочетов, по которым сделаны замечания.

Как-то у битого жизнью и ветрами старого командира спросили:

– А правда, что женщина на корабле – к несчастью?

Старый командир ответил еще лаконичней и тоже вопросом:

– А почему только на корабле?

Как прав был этот умудренный жизненным опытом человек! Хотя к чему это я? Ах, да… наши жены…

«22 сентября 1979 г.

Проверка экипажей В. Р. Гармаша и О. Г. Чефонова».

Соответственно было вскрыто пять и два недочета, по которым сделаны замечания.

Мой начальник Виктор Григорьевич Перфильев имел хорошее чувство юмора. Как-то он рассказал, как поездом ехал в отпуск и от одного незнакомого моряка срочной службы услыхал флотскую байку. Рассказчик оказался нашим коллегой, из минеров. Имел он богатое воображение и был занятным выдумщиком. Его рассказ про то, как он при помощи торпедного аппарата ловил рыбу, был настолько оригинальным и забавным, что такого я больше нигде и никогда не слышал. С особым удовольствием попытаюсь воспроизвести его тут.

Понятно, что моряк в форменной одежде всегда приковывает к себе внимание гражданского населения. Долгая дорога через всю Сибирь, когда в вагоне заняться нечем, а тут живой морячок, да еще в одном купе…. На него тут же обратили внимание, посыпались самые разные вопросы:

– Как тебе служится, как тебе дружится?

Прознав, что моряк ко всему прочему еще и подводник, начали интересоваться им усерднее:

– А не опасна ли служба?

– Как вы там, на вашей подводной лодке, живете?

– Как вы на этой подводной лодке плаваете?

– А что вы на глубине в иллюминаторе видите?

И так далее, и тому подобное. Как отвечал на эти вопросы морячок, неважно, но, видать, удержу его фантазии не было, потому, что эта ситуация моего начальника откровенно веселила и забавляла. Он так и сказал:

– Я сижу, слушаю и потешаюсь. Мое инкогнито было обеспечено гражданской одеждой, а о своей службе я вслух не высказывался.

А вопросы на бывалого морячка так и сыпались, так и сыпались! В ответ же качественно приготовленная лапша, сдобренная острым кетчупом изобретательной выдумки, на уши слушателей так и вешалась, так и вешалась.

– А чем вы вообще занимаетесь на своей подводной лодке?

– В первую очередь службой, но можем и рыбку половить.

– Как это? Разве такое возможно?

– Да запросто! Мы на своей подводной лодке погружаемся на глубину. В подводном положении открываем переднюю крышку торпедного аппарата. Труба заполняется водой. Затем в отсеке нагнетаем давление воздуха так, чтобы оно сравнялось с забортным. Теперь можно открыть заднюю крышку торпедного аппарата. И вот тут начинается самое интересное…

– Что?

– Так как давление одинаковое и в отсеке, и в торпедном аппарате, то вода из трубы не выливается, а стоит вертикально. Вы просто не поверите! Морская рыба сама оттуда выпрыгивает и ныряет прямо в отсек! Только успевай подставлять лагуны и котлы, а когда уже не во что ее набирать, так мы просто руками ловим.

– О!

– Вот это да-а!

– Вот где настоящая рыбалка!

– А вы что думали? Мы же подводники!

– Да, изобретательный народ.

Конечно, мой начальник мог представиться публике и с видом бдительного замполита превратить занятного рассказчика в клоуна, просто сказать, что он несет полную чушь и ахинею, опозорить его и пристыдить. Однако Виктор Григорьевич понимал шутку и этого делать не стал. Зачем разочаровывать завороженную рассказом публику и клеймить занятного и остроумного выдумщика? Не зря мой друг Петр Калинин любил повторять народную мудрость: «Не соврешь, не расскажешь». Оставшись наедине с моряком, мой начальник представился и со смехом посоветовал:

– Дорогой друг, ты, конечно, молодец и рассказчик хороший. Только в следующий раз, если будешь байки травить, выдумай что-нибудь правдоподобней. А то ведь слушателем может оказаться и особист. Он тебя внимательно выслушает, только тогда ты еще более внимательно будешь слушать приговор военного трибунала…

– За что? – удивился веселый морячок.

– За поклеп на наши боевые субмарины.

Впрочем, полагаю, что слушатели в вагоне поезда дальнего следования не были полными неучами, они понимали шутку и ценили хорошую выдумку. Тут мой начальник тоже просто шутил, своеобразно. Ведь что такого страшного мог бедный моряк нафантазировать, чтобы сразу уж казалось правдоподобным и обидным для безопасности страны?

«24 сентября 1979 г.

Заказать кран и торпедовоз с 09.00 до 20.00. Старший А. М. Куксов.

На корабле под командованием Валентина Андреевича Шпирко, где командиром БЧ-3 был капитан 3-го ранга Анатолий Михайлович Куксов, старшиной команды торпедистов мичман Юрий Васильевич Ситкин, старшими торпедистами мичман Александр Илларионович Белобородов и старший матрос Димов, намечалась погрузка торпедного боезапаса.

В нашем штабе были офицеры, казавшиеся на первый взгляд беззаботными хохмачами, это капитаны 3-го ранга Анатолий Юрин, Константин Винокуров, капитан-лейтенант Алексей Израилевич Шахов. Они имели великолепное чувство юмора, особенно первые два. Часто на различных построениях из их уст можно было услышать забавные шутки и остроты, которые всех развлекали. Из этой троицы лично мне больше нравился Анатолий Юрин, он был более демократичным и простым в общении. Как-то из его уст вылетела шутка, адресованная владельцу «Запорожца»:

– Ты коленками на ушах мозоли еще не натер?

Или Се ля вуха – перефразированная им же с французского языка на русский известная фраза «Се ля ви», «такова жизнь». Прелесть этой фразы в том, что она перекликается с аналогичной русской «Такая житуха».

Или он говорил: «Этот вопрос не по окладу», давая понять несведущему, что проблема находится не в его компетенция и по ней следует обращаться к соответствующему должностному лицу. Хотя, конечно, и он бы мог разобраться, но зачем ему лезть не в свои дела.