Текст книги "Синдром подводника. Том 2"

Автор книги: Алексей Ловкачёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Предполагалось, что и все остальные дома будут перестроены в божеский вид, но на октябрь 2010 ничего не поменялось.

«20 декабря 1979 г.

Проверка экипажа О. Г. Чефонова».

В результате проверки выявлено девять недочетов.

В мою бытность командир 21-й дивизии капитан 1-го ранга Эдуард Николаевич Парамонов получил звание контр-адмирала. Говорили, что моему первому командиру Олегу Герасимовичу Чефонову хотели это высокое звание присвоить даже раньше. Однако такого нонсенса, чтобы лодкой командовал контр-адмирал, а соединением лишь капитан 1-го ранга, видимо, допустить не могли.

По другой версии, когда на Олега Герасимовича собирались посылать бумаги для присвоения ему контр-адмирала, то Эдуард Николаевич не хотел подписывать представление. Однако его начальник штаба, а им тогда был Владимир Петрович Бондарев, командиру дивизии посоветовал все-таки направить представление за его подписью в звании капитана 1-го ранга, на что, конечно же, обратят внимание и присвоят звание адмирала и ему. И оба претендента получили это высокое звание почти одновременно. Но говорят, что Олег Герасимович стал адмиралом все-таки чуточку раньше.

Все это – элементы человеческой возни… ибо человецы еси. Несущественные для дела, ведь об авторитете нашего командира говорит память и теплые чувства, что он оставил в своих воспитанниках.

«27 декабря 1979 г.

Проверка «ТЛ-9».

По заданию Виктора Григорьевича Перфильева проверил торпедолов «ТЛ-9», закрепленный за 21-й дивизией для обеспечения практических стрельб. Командиром этого катера был мичман Олег Владимирович Артемов, по-моему, он вышел из моряков срочной службы. Щуплый и невысокий, он отличался болезненным самолюбием, зачастую свойственным людям такой конституции. Всеми повадками напоминал молодого задиристого воробья. При любой возможности пытался подчеркнуть свою значимость и солидность, особенно в присутствии команды. Эта показушность хоть и бросалась в глаза, но на меня должного впечатление не производила. В какой-то мере я ему даже сочувствовал, возможно, потому что был несколькими годами старше. Олег с большим старанием относился к выполнению обязанностей, но ввиду молодости, неопытности и несобранности ему не всегда удавалось достичь хороших результатов.

Из-за отсутствия более достойных кандидатур его терпели, ждали, когда он наберется опыта и станет настоящим командиром маломерного судна. Артемов относился ко мне и моим проверкам с внутренним недовольством, натужно скрываемым, иногда приводящим к коротким эмоциональным взрывам. Эти его пожары я гасил без труда. С одной стороны, я понимал, что он ко мне относится как к штабной выскочке, а с другой стороны, я видел, что с дисциплиной и порядком на катере было отнюдь не идеально. Поэтому я считал, что для кого-кого, но для него проверки уж точно совсем не лишние.

Во время своего первого посещения я проверил торпедолов из носа в корму, в том числе машинное отделение, кубрик, камбуз. В общей сложности было выявлено 22 недостатка в работе, к тому же моторист матрос Михайлов не знал своей матчасти.

Ранее на подводных лодках для лучшей заметности в условиях темноты в приборах, в том числе на манометрах и глубиномерах, использовался светящийся радиоактивный фосфор. Однако со временем его заменили составом со светонакопителем, таким современным абсолютно безопасным и нетоксичным аналогом фосфора. Этот состав накапливает свет, затем в темных условиях полностью отдает его, после чего перестает быть видимым.

В связи с этим на флоте рассказывали случай. Одну дизельную подводную лодку поставили в док на ремонт, а экипаж отправили в отпуск. На лодке оставили лишь помощника командира, чтобы тот приглядывал за ремонтом. А чтобы работяги и прочий служивый люд не растащили имущество, все съемные приборы упрятали в рундук, превращенный в кровать, на которой спал помощник командира. Так как приборы тогда еще имели радиоактивный фосфор, то переживающий за матчасть, но не за собственное здоровье помощник командира под конец ремонта своей подводной лодки облучился.

Кто знает, может, именно этот случай и другие аналогичные повлияли на решение о замене в приборах радиоактивного фосфора светонакопителем. Старые приборы были лучше, так как не требовали «подзарядки» светом, зато новые оказались безопасными для здоровья подводников.

Феликс

«8 января 1980 г.

Проверка экипажа О. Г. Чефонова».

И снова родной экипаж, до боли знакомый отсек и опять очередной десяток сделанных ему замечаний.

Через некоторое время после этой проверки мой бывший экипаж под командованием капитана 1-го ранга Олега Герасимовича Чефонова ушел во второе автономное плавание уже без меня. На борту ракетного подводного крейсера в составе экипажа находился мой товарищ Феликс Павлович Пинкевич, который исполнял обязанности интенданта. Сложный это был человек, и говорить мне о нем трудно. Но все же изложу факты, а судить Богу и людям. Впрочем, Бог уже свое слово сказал…

Пока Феликс Павлович пребывал в дальнем походе, мы с женой пришли в гости к его супруге.

Жена Феликса Валентина – волевая и своенравная женщина – в своих суждениях бывала несправедливой, зато весьма категоричной. Не гнушалась лезть в семьи друзей, судить-рядить, наводить там порядки, обсуждать чужие поступки, выставляя себя в качестве эталона всех добродетелей. Коснулось это и нашей семьи. Что делать с таким человеком? В результате эмоционального выяснения отношений мы полярно разошлись во взглядах, попросту говоря, рассорились, ну просто вдрызг. Как водится, арсенал Валентины пестрел ненормативными словами, и она опустилась до того, что оскорбила меня. Ну а я сказал жене, что не хочу больше видеть Валентину до конца своей жизни. Нетерпимость между нами была так остра и обоюдна, что претворялась в жизнь качественно и с перевыполнением обязательств.

Однако Лена не поддержала меня и продолжала плотно общаться с этой женщиной, которая теперь находилась в беде и нуждалась в помощи. Конечно, эта ситуация заставила меня забыть о своих обидах и поспешить на помощь к жене своего друга.

А случилось вот что. Как-то в промежутках между морями в доме «На семи ветрах», как называли один из жилых домов поселка, Феликс нашел пустующую двухкомнатную квартиру, в которой оказался лишь битком набитый вещами чемодан. Ясное дело, что квартиры открытыми не стояли, и чтобы обнаружить нечто ему подходящее, надо было идти и искать заброшенные пустующие и даже взламывать замки. Но чтобы найти такую квартиру нужно было побегать.

Дальнейшие события развивались так. Наличие чемодана с вещами Феликса не смутило, он его категорически проигнорировал, а квартиру заселил своей семьей. Подробностей того, как мой друг получал ордер на нее и имел ли его вообще, не знаю, но то, что он тут же закрепил на нее права немедленным заселением, – это факт. Как и следовало ожидать, семейная идиллия в новой квартире длилась недолго. Вскорости из других морей, а может, из тех же, где находился Феликс, явился законный обладатель этой жилплощади в форме старшего лейтенанта. Он возмутился произошедшим, поднял шум и предъявил ордер. Картина оказалась до безобразия простой. Старший лейтенант незадолго до ухода в автономное плавание получил квартиру, затащил туда свой чемодан, жену отправил на родину, а сам надолго ушел защищать интересы страны. И вот нашелся шустрый Феликс, совершивший самовольный акт…

В итоге семья Феликса оказалась без крова. Доброе сердце всегда найдется. Жена главного механика нашего корабля Николая Ивановича Семенца, который проживал в том же подъезде того самого дома, не позволила пропасть пустившимся во все тяжкие людям и кое-как приютила жену Пинкевича с двумя малыми детками у себя. И вот теперь Валентина нуждалась в поддержке.

Не скрою, я повел себя неправильно, пытаясь с помощью кулаков принудить законных хозяев квартиры терпеть семью Феликса до его возвращения. Тогда я не понимал, что это в принципе невозможно. Во-первых, если бы две семьи остались под одной кровлей, то ими никто заниматься бы не стал, и они бы убивали там друг друга до победного конца. Во-вторых, старший лейтенант тоже был мужчиной, умеющим постоять за себя. В итоге возникла драка, спровоцированная мной.

Однако для выхода из сложившейся ситуации одних кулаков было недостаточно. Даже тогда, будучи молодым, я это понимал. Я искал и не знал, как решить этот вопрос.

– Если хочешь помочь своему другу, то тебе и карты в руки. Ведь ты целый мичман штаба дивизии, поэтому справь себе соответствующую «бумагу», и ищи свободную квартиру. Благо, пустующего жилья в поселке хватает. Так что, юноша, дерзайте! – сказал мне один мудрый человек.

Я тут же выправил справку, что являюсь заместителем секретаря жилищной комиссии войсковой части 87066, то бишь 21-й дивизии. При этом я даже не догадывался, что уже давно на самом деле состою там в более высокой должности – секретарем оной! Кто-то когда-то забил меня в приказ, однако показать мне этот документ не удосужился.

Помню, разобравшись в своей причастности к жилищной комиссии, я рыскал по Техасу в поисках свободных квартир, тем более что не один Феликс и его семья нуждалась в жилье. А вот чем закончилась моя суета, уже не помню. Кто знает, может даже и ничем. Но порыв был, это я точно помню.

В последний раз я видел Феликса Павловича Пинкевича уже после своей демобилизации, в канун 1991 г. Тогда я, будучи в отпуске, приехал поездом из Минска во Владивосток, где на железнодорожном вокзале мы столкнулись лицом к лицу. Феликс кого-то провожал, и наша встреча оказалась неожиданной и радостной. Второпях он дал мне свой новый адрес в Техасе, просил зайти. И я в первых числах января специально поехал в поселок Тихоокеанский, чтобы с ним встретиться. И мы провели вечер в застольной беседе.

На столе стояла литровая банка красной икры, в которой, не отличаясь оригинальностью, торчала столовая ложка – приглашение откушать. Мы хорошо посидели, вспомнили прошлую службу, товарищей, помянули тех, кого уже не было с нами. А не было с нами уже и его Валентины, погибшей в 1983 г. в результате дорожной автокатастрофы. Куда и зачем она поехала ночью с неким мичманом на мотоцикле? И вот он остался живым, а она разбилась. Тогда сильно расстроенный Феликс хотел засудить этого парня, однако экипажные мичманы не дали своего товарища в обиду. Через некоторое время Феликс женился на молодой женщине, танцовщице из местного ресторана.

Он интересовался, продолжаю ли я заниматься каратэ, похвастался своими достижениями в этом деле, а также и в других, которые законностью не отличались. Тогда же мы с Феликсом посетили рынок, где его деятельность была налажена на высшем уровне. Рынок занимал обширнейшую территорию. В Минске тогда о подобного рода зонах свободной торговли еще и не слышали. Цены, с учетом отдаленности, там были очень даже кусачими. В дорогу Феликс нагрузил меня своим основным товаром, которым промышлял – рыбными деликатесами. Как в сказке, привел в сарайчик, где бочки ломились дефицитным продуктом:

– Бери, сколько унесешь, – сказал и повел рукой.

Чтобы не обидеть Феликса, я взял немного красной рыбешки. И ничего не сказал ему, лишь уехал с нехорошим осадком. Феликс когда-то был моим другом.

Вывод: Я до сих пор не знаю, как вести себя, если неправа жена друга и если друг пошел по кривой дорожке. Это тяжелое испытание, где нет единых рецептов.

Сердцееды и чудаки

«11 января 1980 г.

В УЦ проверить тренировки экипажей.

Сначала сбегал в кабинет торпедной стрельбы учебного центра, где выписал данные по тренировкам экипажей Н. И. Лазарева, Г. М. Щербатюка, Н. М. Зверева, А. В. Авдеева, В. С. Малярова, В. Р. Гармаша, О. Г. Чефонова, Н. Н. Германова. Из перечисленных только первый и последний реально их проводили, у остальных – баранка. Затем всю эту кухню, как всегда, бережно перенес в таблицу нашего экрана.

Проверка сдачи задачи «Л-2» (задача «лодочная – номер два» заключается в плавании подводной лодки в нормальных условиях) экипажем Н. Н. Германова».

Во время проверки сдачи экипажем Николая Никитовича Германова (командир БЧ-3 Павел Иванович Мокрушин, старшина команды мичман Леонид Дмитриевич Антипов, с которым я учился в ленинградской Школе техников, старший торпедист мичман Владимир Лазаревич Мининберг) было выявлено несколько нарушений.

В службе РТС на подводной лодке нашей дивизии служил один весьма занятный офицер. По некоторым оперативным данным он вел учет личных побед над слабой половиной человечества, видимо, для отчета перед подрастающим поколением, а может, перед своим ущербным мужским самолюбием. Для этого у бравого офицера-подводника имелась заповедная книжица, опухшая от пятисот победных реляций. Если бы он был летчиком-истребителем, то все бока (борта) его самолета были бы покрыты красными звездами, свидетельствующими о победах.

Лично меня чисто по-человечески интересует один прагматичный вопрос: «Как этот чудак ухитрялся прятать свои гримуары от любимой жены?». Ведь это даже не разово спрятанная зарплатная заначка, обнаружению которой жена только обрадуется, равно как и возможности поставить мужа в зависимость от себя.

Думаю, наш любвеобильный подводник проявил военно-морскую смекалку. Например, женские имена в записях переиначивал на мужские: Лена – Леня, Валя – Вася, Таня – Ваня, Оля – Коля и так далее. Страшно представить: лежит такой опухший чемодан компромата на столе, а жена, проходя мимо, даже не догадывается, какая это термоядерная бомба и как она может всю семейную жизнь разметать да по закоулочкам. А ведь достаточно какой-нибудь случайности в виде «доброжелательного стука» или нечаянного проговора, чтобы инициировать ядерный взрыватель, и такая пойдет цепная реакция Людок, Светок, Клавок и прочих, что не приведи господь! А с другой стороны, это же какой талантище наш друг-подводник, умудрившийся жизнь прожить с женой, которая ни о чем даже не догадалась. Тут шустрячком налево разок сбегаешь, и то попадешься как двоечник на списывании уроков. А у нашего счастливчика все как у «законсервированного» разведчика, целую жизнь внедряющегося во вражеский тыл. Да за хранение такого «ядерного чемоданчика», как за подвиг, надо давать звезду героя.

«18 января 1980 г.

Проверка «ТЛ-9».

Проверка экипажа Н. Н. Германова.

Проверка экипажа Г. М. Щербатюка».

Во время проверки катера и двух корпусов ПЛ было выявлено 4, 3 и 8 недоработок.

Наш командир дивизии Эдуард Николаевич Парамонов, родом из Саратовской губернии, был волевым и властным мужчиной высокого роста, крепкого телосложения. В нем чувствовалась крестьянская хватка и уверенность, мужицкая сила. Раз в неделю, утром он проводил развод дивизии, на котором выстраивались наши экипажи. Эдуард Николаевич обходил строй штабных офицеров, мичманов и матросов приветствовал рукопожатием. Я со своим корешем Николаем Стулиным стоял позади офицеров, поэтому комдив приветствовал меня в числе последних, а после нас стояла штабная команда. Ладонь комдива была шире моей раза в два, и когда он ее – широкую, будто лопату – протягивал мне, я поначалу даже вибрировал, как опавшая листва при виде дворника. Зимой, чтобы моя рука не замерзла, я быстренько выдергивал из меховой рукавицы свою узенькую ладошку и вкладывал в его теплую, совсем даже не остывшую длань, где ей было комфортней, чем даже в утепленной варежке. Как-то в очередной раз, отвечая на мое вялое пожимание, он ободряюще сказал:

– Крепче жмите руку, товарищ мичман!

Я попытался своей узкой ладошкой обхватить и хоть как-то сжать шуфель комдива. Да куда там!

– Еще крепче! Ну вот, молодец!

«18 января 1980 г.

Проверка арочного склада для ЗИП (запасные инструменты и приспособления)».

По заданию командира дивизии, контр-адмирала Эдуарда Николаевича Парамонова, я был направлен на проверку готовности строящегося арочного склада для ЗИП. Не вдаваясь в излишние подробности, скажу, что склад был построен, однако работ по нему предстояло выполнить еще немало.

Эдуард Николаевич Парамонов был тот еще юморист. Это его острому уму принадлежит такой перл как: «Презерватив, который вообразил себя дирижаблем». А его перифраз с немецкого языка «ком цу мир» (иди ко мне) – «ком на хер» и без переводчика понимался, на какую такую акцию приглашает комдив.

Как сейчас вижу этого юмориста в адмиральских погонах. Неспешной походкой он идет по штабу, царственно-вальяжным жестом распахивает дверь очередного кабинета и с чернышевско-достоевской задумчивостью и грустью говорит в образовавшийся проем другому шутнику, несколькими рангами ниже, короткую фразу, как в эфир депешу посылает:

– Юрин, ком на хер в мой кабинет.

Тут и без лишних слов ясно, что командир дивизии стратегических ракетоносцев к себе в кабинет приглашает флагманского по радиоэлектронной борьбе не чай попить, а «на ковер» для очередного выговора или разноса.

«31 января 1980 г.

Кабинет командира дивизии:

Побелить потолок.

Покрасить стены.

Починить диван.

Покрасить двери.

Покрасить предбанник и палубу.

Покрасить сейфы».

Вспоминается старое помещение штаба дивизии до переезда во вновь построенную казарму. Перед глазами встают эти мрачные кабинеты на втором этаже в здании тыла флотилии. Все помещения были выкрашены в казенные цвета темной и невыразительной тональности. Почему? Кто мешал поменять цвет, ведь своя рука – владыка. Наверное, традиция. Обитая с претензией на отсутствие вкуса светло-салатовым пластиком дверь нашего кабинета находилась напротив входа, где у тумбочки стоял дневальный по штабу. По соседству с нашим, за стенкой, располагался кабинет комдива. Окна обоих кабинетов выходили на север и затенялись большими деревьями, через кроны которых едва просматривался пятачок остановки, где офицеры осаждали автобусы, чтобы уехать в поселок. Поэтому в наших кабинетах всегда было темно, даже в яркий солнечный день.

В качестве резервного запаса дыхания на атомных подводных лодках использовались РДУ – регенеративные двухъярусные установки. Чтобы эта установка могла вырабатывать кислород, она снаряжалась регенеративными пластинами под названием «В-64», что во флотском обиходе именовалось «Веди-64», как уже упоминалось, буква «В» по-старославянски означает «веди».

Пластины в своем составе имели химически весьма активное вещество «О-3», которое самовоспламеняется при попадании на него даже промасленной ветоши. По уровню своей опасности оно несовместимо с самой идеей закрытого помещения, однако, как ни странно, пластины «В-64» сосуществовали с подводной лодкой, хотя и не всегда мирно. Из-за них там иногда случались пожары. Регенерация горит красивым белым завораживающим пламенем, причем даже в воде, поэтому погасить эту красоту водой (Н²О) невозможно. Так что и пироманам на подводных лодках тоже не место. Однако в хозяйстве все может пригодиться, даже такое опасное средство. Моряки, например, использовали его вместо хлорки, если нужно было отстирать одежду от въевшегося загрязнения.

Вывод: Нетрудно лишний раз убедиться, что нет ничего абсолютно непригодного и бесполезного на такой планете, как наша. Лишь она сама абсолютно идеальна с точки зрения образовавшейся на ней безотходной суммы технологий.

На подводной лодке, кстати говоря, есть много несовместимых вещей, и как с этим быть, не знаю.

Банная демократия

«4 февраля 1980 г.

Проверка «ТЛ-9»:

Локация – настройка.

Радиостанция – ремонт.

Инструкции – торпедиста и моториста.

По всем трем указанным пунктам торпедолов нуждался в настройке, ремонте и переработке инструкций. Катер, находящийся без глаз и ушей, считай и без рук тоже – калека. На слепом, глухом, сердечко пошаливает, да еще и руки не слушаются – в море не пойдешь.

К партийному собранию.

Штабная команда:

проступки И. А. Удалова, В. В. Игуменцева, В. Ф. Голикова остались практически без дисциплинарного воздействия;

мы сами создаем предпосылки для создания пьянок;

по-прежнему в рабочей комнате моряки пьют чай».

К сожалению, дисциплина в штабной команде желала оставаться лучшей. И я в духе партийной самокритики, по-коммунистически самобичевался, да заодно уж подводил «под раздачу» и Николая Ивановича Королевского, который как СПНШ-С отвечал за этот рассадник нарушений воинских уставов. Вечная борьба с ее нарушителями была постоянной головной болью Николая Ивановича. Лично я пьяных моряков ни разу не ловил, да и такой задачи перед собой не ставил, тем более что вечером вместе с Николаем Ивановичем съезжал домой «на берег». Поэтому моряки, предоставленные сами себе, могли выпить, чтобы «оттянуться» и поразвлечься. Они бегали в рыбацкий поселок Аннушка, где разживались спиртным. А то и помощник командира с какого-нибудь корабля готов был поступиться собственными принципами уставной жизни и «подгонял» им шила (спирта) за срочный и столь необходимый заказ. «Залетали» моряки «по вине» бдительной дежурно-вахтенной службы, которая иногда выявляла подобные факты, чем не задерживала тут же «поделиться» с командованием дивизии.

В 4-й флотилии служил флагманским специалистом некий капитан 1-го ранга, который до этого был командиром подводной лодки на Камчатке. Из той его жизни есть одна история. Мылся он как-то в бане. В данном факте ничего примечательного, а тем более предосудительного не было – рядовое событие, которое с каждым из нас происходит как минимум с недельной периодичностью. А был этот капитан 1-го ранга низенького роста, что заметно даже на фотографиях, да и телосложения отнюдь не богатырского – хил и щупл. Это-то и сыграло с ним в бане, в общем-то, не злую, а просто шутку. В той же бане и в то же время мылся мичман Костенко, которого примечательной личностью тоже не назовешь, если не брать в расчет богатырское телосложение. И вот подошел этот богатырь к крану со своим обрезом (тазик, шайка), чтобы наполнить его водой для помывки своего покрывшегося недельным слоем грязи крепкого тела. Претворяя в жизнь столь тривиальный замысел, мичман Костенко столкнулся с препятствием в виде командира атомной подводной лодки, капитана 1-го ранга. Так как хилый командир стоял спиной и по непонятной причине не представился здоровяку мичману, то последний не знал, кто перед ним стоит, еще и со своим обрезом долго возится у клапана (крана).

Всем известна банно-прачечная демократия в отношении одетых во что мать родила. В соответствии с нею мичман Костенко, глядя со спины на низенькое и щуплое тело неизвестно кого, почти в тактичной и вежливой форме сказал ему:

– А ну, пацан, давай посторонись! Мне тоже воды набрать надо.

Допускаю, что по простоте душевной мичман исключительно для связки слов, а не с целью оскорбления командира еще чего-нибудь добавил.

Капитан 1-го ранга обернулся строгим командирским лицом в сторону почитателя банной демократии и, озадаченно пошевелив кустистыми усами, от неожиданности просто не нашелся что ответить. Мичмана Костенко поведение щуплого «пацана» с не по возрасту пышными усами как-то насторожило. А когда он в раздевалке увидел, как этот «мальчишка» вдруг напяливает на себя форму с погонами капитана 1-го ранга, то решил спасаться бегством в родной экипаж, где готов был просить «политического убежища» у своего командира.

Вывод: Эта жизненная ситуация в очередной раз подтвердила прописную истину, что демократия представляет собой систему с не самыми истинными ценностями. Как и банная демократия, при которой форма важнее сути и материальное важнее духовного, она ограничивается определенными рамками – территориальными, временными или еще какими-то. Впрочем, как и любая ложь, придуманная заранее.

А в нашем случае именно тем помещением, где можно ходить без штанов и с опаской нагибаться за оброненным куском мыла. Ну а за пределами сего помывочного помещения начинается более ответственное отношение к себе, а тем более к капитанам 1-го ранга.

Удар под водой

«12 февраля 1980 г.

Проверка экипажа Г. М. Щербатюка.

В результате проверки сделано 11 замечаний.

Экипажу А. В. Авдеева:

Г. А. Кольцову заняться списанием торпеды.

С. М. Печенкину получить тетрадь у Н. Н. Старчикова:

плановые таблицы НТ-2, НТ-3, ПТ-3 с ПТЗ-2;

ПТ-3 с ПТЗ-2 в двойном экземпляре;

и задание командирам на обеспечение.

Подводные лодки нашей дивизии довольно часто и успешно производили практические стрельбы. В связи с этим мой прямой и непосредственный начальник, флагманский минер Виктор Григорьевич Перфильев поручал мне подготовку заданий на кальке. В этих заданиях указывались позиции подводной лодки и атакуемой цели, отличающиеся лишь объектом атаки, то есть стрельбой по НК (надводному кораблю) или ПЛ (подводной лодке), что находило отражение в буквах аббревиатур учебной задачи. Поэтому для меня сложность в этом задании была только одна – аккуратность исполнения. Надо было без клякс и помарок, разборчиво написать небольшой текст задания. Не зря Виктор Григорьевич давал мне уроки чистописания – помогло, правда, в малой степени.

Провести политзанятия на «ТЛ-9».

Подготовить тематику».

Виктор Григорьевич как флагманский минер отвечал за торпедолов, поэтому с личным составом команды проводил политические занятия. Перед уходом в море он обратился ко мне как к своему помощнику политгрупповода «ТЛ-9», чтобы я его на этом поприще подменил. К этому поручению я отнесся серьезно и ответственно. В то же время мне не хотелось читать скучную лекцию типа «Роль коммунистической партии в …» или «Задачи комсомола по претворению в жизнь исторических решений XXV-го съезда КПСС», тем более что в выборе темы Виктор Григорьевич меня не стеснял. И я остановился на Китае, где на тот момент происходили животрепещущие перемены. В качестве источника подобрал брошюру Эрнста Генри «Китай против Азии». И аудитория отплатила мне той же монетой – никто во время занятий не отвлекался, все с живым интересом и активным участием внимали, а после задавали вопросы. Да я и сам получил удовольствие от таких занятий, мне нравился полный контакт со слушателями и неподдельный интерес к своему выступлению.

Служил на Севере на РПК СН «К-421» проекта 667БД старшим помощником командира по боевому управлению Григорий Виноградов, который и жизнь и фамилию приобрел благодаря двум женщинам, одно – от мамы, а другое – от жены. Его родной, юношеской фамилией была Дубина, неблагозвучная. Поэтому в ознаменование такого потрясающего совпадения личным составом ему было присвоено почетное прозвище «Виноградовая Дубина». В оправдание исконной фамилии Григорий имел широкие плечи и был штангистом.

Впоследствии его назначили командиром на другой ракетоносец проекта 667А. И вот находясь в новом статусе командира на новой лодке с новым экипажем в море, он подвсплыл на перископную глубину со всеми выдвижными устройствами, и с этим лесом выдвижных устройств РПК СН шпарил семнадцатиузловым ходом, рассекая что водную гладь, что подводную под всеми парами, будто крейсер на параде. А чем дальше в лес, тем больше дров. Тут тебе и бурун, расходящийся красивым клином белого цвета, который, конечно же, своим прекрасным зрелищем самым беспардонным образом нарушал скрытность плавания. На беду горе-командиру, над этой крейсерской идиллией пролетал один гаденький-гаденький самолетик. А был тот самолетик разведывательным под названием «Орион», и послан противостоящей державой. С того самолета во всех ракурсах, будто фотомодель какую-нибудь, сфотографировали это прямо-таки замечательное «парадное» зрелище. Ну не мог этот гад пролететь мимо такого замечательно красивого и позорного разоблачительного вида советского атомохода, не оправдав надежд на него.

Иногда бывает, сделаешь какое-нибудь хорошее и замечательное дело, да и забудешь об этом. А потом нечаянно глянешь на сотворенную тобой красоту и, не удержавшись от восторга, вскрикнешь: «Как красиво!», или «Как здорово!» «Вот это да-а-а!».

Но не только хорошие дела вдохновляют на уместные и точные слова. Бывает и наоборот, когда чья-то замечательная дурость вдохновляет на противоположную оценку. Поэтому при получении командиром радиограммы «На перископной глубине полным ходом идет неизвестная ПЛ» Григорий Виноградов, в былом Дубина, весьма самокритично, не ведая, что оценивает самого себя, изрек:

– Вот придурок!!!

Те, кто служил в вооруженных силах, знает одну военную премудрость о том, что «в военном уставе всего две статьи.

Статья первая. Командир всегда прав.

Статья вторая. В том случае, если командир не прав, смотри статью первую.

К приведенному здесь из жизни подводников примеру другие комментарии уже как-то и не просятся.

С учетом подобных как прекрасных, так и не очень, но все равно замечательных дел Григорий Виноградов на этой лодке командирствовал всего три месяца.

«15 февраля 1980 г.

Проверка экипажа А. В. Авдеева».

Было выявлено всего семь нарушений. И это не издевательство, просто ожидалась проверка помощником флагманского минера 4-й флотилии подводных лодок минно-торпедной службы экипажа капитана 1-го ранга Анатолия Владимировича Авдеева. Тем хуже я отнесся к своим обязанностям, особенно с учетом того, что помощником флагманского минера флотилии было выявлено нарушений и недостатков в два раза больше, чем мною. Понятно, что чем меньше замечаний выявляет флотилия, тем меньше вопросов к дивизии. Для интереса привожу эти замечания ниже в полном объеме.

«19 февраля 1980 г.

Проверка экипажа А. В. Авдеева помощником флагманского минера флотилии:

По старшинской книжке:

выводы в планах занятий отсутствуют;

отсутствуют случаи аварийности;

планы занятий не утверждены командиром БЧ-3.

Предохранительный клапан на разветвителе ТА № 5 не опломбирован.

Ключ для прокачки поршня катаракта ТА № 1 надет на квадрат штока.

Отсутствует шарик рукоятки на манипуляторе клапана ДУ-200.

На кремальерном кольце ТА № 1 отсутствует масленка.

Отсутствуют масленки на блокировочной тяге открытия передней крышки ТА № 3, 5.

Манометр продувания труб ТА № 3-6 неисправен или находится не в исходном положении.

На ТА № 4 закрашена бирка указателя положения боевого клапана.

На квадрате штока прокачивания поршня катаракта ТА № 2 надет ключ.

На «84Т» рукоятка находится в положении «ручное».

Проставка на ТА № 6 находится под выпускным клапаном БТС (беспузырная торпедная стрельба).

Клапан продувания боевого баллона ТА № 1, 2 находится в открытом положении.

Не опломбирован предохранительный клапан ЦКЗ (цистерна кольцевого зазора) №1.

Захваты ТПУ (торпедопогрузочное устройство) нуждаются в чистке».

Конечно, можно оправдаться тем, что, во-первых, я же мичман, а тут целый старший офицер – капитана 3-го ранга; во-вторых, я представляю звено дивизии, а тут – аж уровень флотилии; в-третьих, не с моим младым опытом тягаться с матерым минером. И все же. Хотя глубоко порывшись в темных закутках своей покрытой шрамами совести, я все же попытался отыскать сохранившуюся, грызанувшую мою нежную душу зарубку в памяти. Не нашел.