Текст книги "Синдром подводника. Том 2"

Автор книги: Алексей Ловкачёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Адмирал не обращая внимания на мои слова, коротко приказал:

– Сбрить!

Не надо обо мне слишком хорошо думать, будто я как дисциплинированный и исполнительный военнослужащий тут же спланировал боевую операцию под названием «Севильский цирюльник», а точнее, «парикмахерша из Техаса», и сломя голову побежал исполнять приказание. Отнюдь! Осознавая мимолетность нашего свидания, а главное, отдавая себе отчет в том, что скорей всего это наше последнее рандеву, я гаркнул:

– Есть сбрить!

На флоте, как я уже упоминал, имеется такой дежурно полезный и очень практичный совет о том, чтобы не торопиться исполнять приказ, так как с очень большой долей вероятности может поступить, другой, отменяющий первый. Отсюда вырисовывался очень важный флотский принцип «Не суетись». Тем более мне отнюдь не из-за сопок пришлось ждать приказа о моем выдвижении в запас.

С этой же бородой, приехав в родной Минск, я пошел устраиваться на работу в милицию. Там в кабинете большого начальника так же почувствовал враждебность к своему виду:

– Пришли устраиваться на работу в милицию, и с бородой…

На что я с намеком на отсутствие у кое-кого логики ответил:

– Так ведь я же у вас еще не работаю.

Вывод (в отношении себя, ибо пора): Напрасно я гоношился, бороду сбрил и долго ходил без оной, впрочем, как и теперь так хожу. Пожалуй, это самая моя наименее устойчивая привязанность – то она возникает, то исчезает.

О мичманском составе экипажа Григория Михайловича Щербатюка у меня остались самые хорошие воспоминания и впечатления, может быть, даже более хорошие, чем о той же категории моего первого экипажа. Разумеется, я имею в виду не конкретных людей, потому что о каждом из них у меня осталось свое мнение, речь идет об общем впечатлении от коллектива. Существует такое понятие как культура употребления алкогольных напитков. Именно эта культура здесь была на несколько ступеней выше среднего уровня, так как пьянство не имело места, я имею в виду не банальные выпивки, а загульные запои.

Припоминаю случай в экипаже Андрея Ивановича Колодина… Там один мичман, в избытке откушавший известного зелья, был обнаружен ночью на пустынной дороге лежащим без сознания – случайным водителем легкового автомобиля. Но командованием была дана положительная оценка стремлению мичмана вернуться на службу в любом состоянии, так как лежал он головой в направлении своего корабля. Это как на войне: если пуля попала в заднюю часть воина, значит дезертир, ибо убегал с поля боя; а если ранен в грудь, значит герой. Просто наш герой не рассчитал своих сил – ну с кем не бывает. Такое отношение вызывает только сочувствие, но не осуждение.

В экипаже Григория Михайловича Щербатюка было больше выпускников ленинградской Школы техников. Может быть, в этом и заключалась разгадка тайны. На воспитание этой плеяды благородным образом повлияла северная Пальмира – культурная столица нашей родины. Были и выходы на природу вместе с семьями, шашлыки, а в промежутках между ними пинали мячик.

Второй экипаж

Хочу вспомнить тех ребят из экипажа Григория Михайловича, о которых хоть что-то мне известно.

Михаил Анатольевич Назин – родом из города Искитим Новосибирской области, очень хороший человек. Был женат. Ввиду того что не имел квартиры, с женой жил врозь, она оставалась на родине, а Миша – на Дальнем Востоке. Незадолго до своего перехода из штаба я решил, что после демобилизации оставлю квартиру в том экипаже, откуда буду уходить в запас. Так и получилось. Так как Коля Черный, хоть и был холостяком, имел квартиру, то я свое жилье передал женатому Мише Назину. Хотя по возвращении в Минск жена высказала претензию, что я мог бы эту квартиру и продать, так как она-де потратила массу нервов и усилий на ее получение.

Юрий Тимофеевич Филот – родом из села Думены Рышканского района в Молдавии. Среднего роста, широкий в кости, чернявый, симпатичный парень-весельчак. Нет, это не тот, за которого вышла замуж замечательная ленинградка Гуля.

Владимир Иванович Мительман – родом из ст. Чистоозерное Новосибирской области, служил в экипаже интендантом. Был высокого роста и крепкого телосложения.

Так как моя должность менее чем за месяц до окончания срока моей подписки была сокращена, то по тому же основанию я был уволен в запас. Вот так в личном деле мичмана Ловкачева Алексея Михайловича последняя пара строк подвела итог службы в Военно-морском флоте СССР:

«27.12.1981 г. – уволен в запас по статье 46 пункт «В» (по организационным мероприятиям).

Приказ Командующего 4-й ФлПЛ № 033 от 27.12.1981 года.

Убыл из отдаленной местности Шкотовского района Приморского края с 28.12.1981 года.

Приказ командира в/ч 87066 № 7 от 05.01.1982 года».

Еще до увольнения в запас я определился, что после службы направлю свои стопы в ВМД, в милицию. Поэтому направление для работы в органы внутренних дел мне давала партийная организация экипажа капитана 1-го ранга Григория Михайловича Щербатюка. Состав аттестационной комиссии, выписавшей мне путевку в новую жизнь, был таков:

председатель – капитан 3-го ранга Нещерет Александр Иванович;

заместитель – капитан 2-го ранга Кремешный Станислав Семенович (проживал в Лиепае, умер в 2011-м году);

секретарь партийной организации – капитан-лейтенант Панков;

секретарь комсомольской организации – капитан-лейтенант Скобелин;

секретарь аттестационной комиссии – старший лейтенант Кириенко.

А бежал я со службы как шальной, перед своим домом в Техасе на ходу вытряхивая себя с потрохами из родной кольчужки – черной шинели, покрытой налетом служебной пыли, широким жестом зашвыривая ее под первый попавшийся куст, радуясь обретенной свободе. И был я как вырвавшийся или спущенный с цепи щенок, обретший право беззапретного перемещения. Только не надо путать, мое тогдашнее преходящее настроение с действительным отношением к флоту. Ведь судить о нем имеет право только тот, кто послужил на море и познал все прелести соленой стихии не с чужих слов. Конечно, я не отслужил двадцать – двадцать пять календарных лет (тем более я преклоняюсь перед этими людьми), а всего лишь пять. Тем не менее согласно контракту честно и добросовестно отдал положенный срок нелегкой службе. И горжусь своей службой в Подводном Флоте и тем, что ушел достойно, выполнив почетную обязанность мужчины, гражданина, воина. Из службы в элите флота я вынес для себя урок.

Вывод. Никогда не сжигай за собою мосты. В подтверждении сего народная мудрость гласит: не плюй в колодец, а то вдруг придется воды напиться.

К сожалению, в настоящее время институт школы жизни под названием «срочная служба» информационной войной (идеологической борьбой) оболган и низведен до крайне неавторитетного состояния. А ведь Вооруженные Силы действительно являлись школой жизни, были и местом приобретения специальности, и практикой коллективизма, и временем мужания в одном лице. Каждый из нас понимал правильность почтительного отношения к защитникам Отечества, к армии и флоту нашей страны.

Сейчас в глазах общественности служба в вооруженных силах престижной не является. Зомбированное западными демократами общество выиграло на копейку, а проиграло неизмеримо больше. Ныне молодая Россия (ее младое поколение) – это ржавая железяка, которая не прошла необходимой закалки. В нужный момент, когда придет испытание на стойкость, прочность, на гражданскую зрелость, наши защитники Отечества (читай – «поколение, которое выбрало pepsi»), как нечто непрочное, может просто согнуться.

Вывод. 1. Любая полезная деятельность будущего мужчины должна начинаться с трудностей. Это позволит вовремя закалить характер и выработать стойкость к жизненным тяготам и лишениям.

2. У каждого человека во все этапы жизни появляются свои трудности, и к ним надо относиться стоически.

А как личный итог службы в Военно-морском флоте я имею: квалификацию техника-электромеханика по специальности «электротехнические устройства», приобретенную двумя годами учебы в 506-м Учебном Краснознаменном отряде подводного плавания (а в военном билете на основании этого записано: ВУС-292 – старший специалист торпедист), и за пять лет службы пройденными почти полный «Большой круг» и два дальних похода. По нынешним временам, наверное, это неплохой результат, а по советским, – обыкновенный, какой мог иметь каждый юноша. Тем не менее я горжусь тем, что имею на своем счету службу в советском Военно-морском флоте, участие в настоящем мужском деле передового советского качества.

Вот и подошло к концу мое повествование. Что из него получилось, оценят читатели, хотя главным судьей будет мой первый командир Олег Герасимович Чефонов, а также те товарищи, с кем я прошел суровую школу испытаний Подплавом в ВМФ СССР.

Считаю что к своей истории (как общей со всем народом, так и личной), какой бы она ни была, нужно относиться бережно и осторожно. Ее по меньшей мере надо помнить, пусть даже там имеются неприятные страницы.

Новую историю страны наши предки прожили героически. Мы гордимся их заслугами и биографиями, потому что это и есть наша сущность, вместе с историей переданная нам в гены. Низкий поклон за это нашим отцам, дедам и прадедам, с любовью и уважением!

А в новейшую историю вписывало свои страницы наше поколение, и нам пора подумать, что мы оставим детям и внукам. Книга еще не была окончена, когда вышла в свет в нескольких экземплярах и начала проживать свою судьбу. Я не знаю, какой окажется ее жизнь – долгой или короткой. Однако как любой автор желаю своему детищу долгих лет жизни (чтобы она хоть раз была издана), счастливой судьбы (чтобы оказалась нужной людям – нашла свою аудиторию) и крепкого здоровья (добротного коленкорового переплета).

Часть 6. СЛЕД КОМЕТЫ

или флотская жизнь после флота

Спасительное свойство памяти

Удивительное свойство памяти заключается в том, что, казалось бы, напрочь забытые события, стоило взяться за эту статью, со временем превратившуюся в книгу, возникли с такой ясностью, которой не ожидалось.

Обрадованный, поковырявшись в памяти еще раз, выуживаешь какие-то забытые события и факты. Потом уже более энергично начинаешь массировать свой умишко, и опять что-то извлекаешь оттуда из прочно забытой жизни. Прямо как в шутке про пустую бутылку – сколько из нее можно выжать капель водки? Вот так, наверное, можно вспомнить всю жизнь, от рождения до настоящего времени.

Думаю, каждый человек наделен этим свойством памяти. И если кому-то потребуется использовать ее, то эта способность проявится и даст положительный результат. Главное – простимулировать память.

Впервые в наличии этого волшебного свойства памяти я убедился при не очень хороших обстоятельствах. Я тогда работал опером в одном из соответствующих подразделений Минска, и должен был представить некий важный документ, без которого по раскрученному мною преступлению, по общему правилу, не могли возбудить уголовное дело. Хотя для возбуждения дела и все было готово, но оставался этот документ, который я обязан был сделать и присовокупить. Через пару-тройку дней я восполнил недостающее. Сначала показал нужный документ своему начальнику, затем тут же вручил следователю для приобщения к уголовному делу.

Прошло время, и вдруг становится известно, что этот документ из уголовного дела странным образом исчез. Естественно, первая претензия была предъявлена следователю, который вел это дело. Он же как добропорядочный следак перевел стрелку на меня, сказал, что, мол, Ловкачев никакого документа не представлял.

А спустя время поступила другая информация, позволяющая прояснить суть вопроса. Фигурант по уголовному делу, находящийся в СИЗО, грозился убить следователя за то, что тот склонял к сожительству его жену. В мой же адрес никаких угроз высказано не было, хотя именно я раскрутил дело, расколол фигуранта и представил доказательства его вины. И кстати, не одними признательными показаниями.

Вся низость поступка следователя, расследовавшего это дело, для меня и моего начальника была очевидной, но не для вышестоящего руководства, в глазах которого на меня пала тень подозрения. Когда меня пригласили туда на беседу, я понимал, что угощать кофе не будут и чайку попить не дадут – со мной поведут жесткий разговор с возможными нежелательными оргвыводами.

Во время работы на оперативных должностях у меня, как и у любого другого сотрудника, наблюдалась хроническая нехватка времени. Поэтому большое количество событий и мероприятий, участником которых я являлся, приходилось планировать заранее, думать о завтрашнем дне, тут же забывая текущий день, а тем более прошедший. Опер вынужден жить не вчерашним и не сегодняшним, а будущим – такова специфика его работы.

И то, что было мною сделано по уголовному делу, о котором я начал рассказ, я в голове не держал, так как был обременен делами текущими и перспективами на будущее. Однако при сложившихся не по моей вине экстраординарных обстоятельствах приоритет дел, конечно же, был пересмотрен. Я отдавал себе отчет в том, что если не уделю щекотливому вопросу должного внимания, то для меня могут наступить неприятные, а главное незаслуженные последствия. Поэтому я решил занять не пассивную оборону, а активное наступление; не стал ждать, пока в чужом кабинете мне начнут задавать вопросы, направленные на проверку моей порядочности. Я решил потратить время, но защитить свое имя. И сел за написание не объяснения, а рапорта. Ведь общеизвестно, что объяснительную записку пишет виноватый, а рапортом докладывают суть вопроса тот, кто считает себя правым.

Уж сколько бесценных для себя часов я просидел за написанием своего документа, не помню. Но точно знаю, что именно тогда из всех углов памяти я повытаскивал все, вплоть до мельчайших подробностей и деталей того дела, которые могли повлиять на исход конфликта. В рапорте мною была представлена убийственная логика и железобетонная аргументация моих действий, доказывалось, почему я не мог не представить тот важный документ и что он был вручен следователю чуть не в торжественной обстановке с оркестром.

При вызове на ковер я не стал ждать вопросов, а представил обстоятельный рапорт. Влиятельный начальник, молча и без комментариев ознакомившись с ним, лишь коротко молвил:

– Хорошо. К вам вопросов больше не имеем. Вы свободны.

Вот так у меня проявилось это ценное свойство памяти в первый раз. Когда возникает острая необходимость, организм включает все ресурсы на запуск этой функции мозга. При написании своих воспоминаний экстраординарность побудительных причин и ограниченность во времени отсутствовали, на реконструкцию событий и переложение их на зримый носитель я отпустил себе срок с января 2008 по февраль 2011 года. Хотя реально работу над книгой начал позже – с лета 2009 года. Семилетний срок, охваченный воспоминаниями, оказался насыщен событиями, так что пришлось немало потрудиться.

К этому надо добавить еще одну трудность: большим оказался срок, лежащий между последним событием на флоте и моментом, когда я приступил к написанию книги, – с января 1982-го по январь 2008 года, 26 лет. И вот книга была написана, я приступил к окончательной ее шлифовке. Однако вдруг возникшее обстоятельство заставляло отложить эту работу до лучших времен. И так было несколько раз. Эти оттягивающие итог дела обстоятельства создавала память, которая, по инерции продолжая работать в режиме воспроизведения, нет-нет да и преподносила она мне подарки в виде очередной идеи, любопытной байки, забавного случая, интересной мысли или забытой даты. Бывало, уже засыпаешь, а потом вдруг подскакиваешь, бежишь к столу и начинаешь записывать всплывшие детали. А сколько раз, перечитывая какой-нибудь эпизод или кусок текста, я цеплялся за грубо сколоченное предложение. А когда начинал его улучшать, то горизонты повествования расширялись, и тогда только успевай рулить, чтобы вовремя остановиться.

Удивительные встречи

Сейчас я живу и работаю в городе-герое Минске, и здесь же со своими семьями живут некоторые мои товарищи по морской службе: капитан 2-го ранга Сергей Иванович Блынский и старший мичман Михаил Михайлович Баграмян. До поры я этого не знал, и мои встречи с обоими сослуживцами оказались случайными, радостными и удивительными. Вместе с тем они явились закономерной чертой, подведенной под нашей совместной службой на ракетном подводном крейсере стратегического назначения «К-523». Но были и другие встречи, не менее сердечные. Но обо всем по порядку.

Первая удивительная и замечательная встреча состоялась 6 февраля 1999 года, когда я находился в командировке в Москве – на Петровке, 38. Там я «пробил» адрес и домашний телефон своего командира, которого помнил и которым не переставал восхищаться, на которого мерял свои поступки и всю жизнь. Позвонив и услышав голос Олега Герасимовича Чефонова, с холодком в груди, возникшим от волнения, представился. Он вспомнил меня сразу, что удивило. Однако самым удивительным было то, что мы с ним встретились.

Так получилось, что Олег Герасимович ко мне в гостиничный номер пришел в форме, чему я был несказанно рад. Разумеется, я накрыл стол. Посидели, поговорили не час и даже не два, если честно, то я даже не помню, сколько часов мы провели в беседе. Гостиница, в которой я жил с двумя своими коллегами (один из них спустя пару лет погиб при трагических обстоятельствах, зато второй обрел такую же удивительную встречу со своим командиром – генералом, которого возил в Одессе, будучи военным водителем; подобные вещи, наверное, также заразительны), была рядом с редакцией журнала «Морской сборник». Там работал брат-близнец Олега Герасимовича, капитан 1-го ранга Игорь Герасимович, куда мы и направились. По пути к брату Олег Герасимович продемонстрировал свою замечательную способность:

– Алексей! А хочешь, я скажу, как тебя зовут по отчеству? – И тут же не дождавшись ответа, сказал: – Михайлович.

Я был наслышан о замечательной памяти нашего командира на имена своих подчиненных, но чтобы до такой степени… Я был просто впечатлен.

В рабочем кабинете Игоря Герасимовича мы продолжили нашу беседу в том же застольном формате, благо, белорусского продукта для стимуляции хорошего настроения хватало. А через некоторое время к нам присоединился Валерий, сын Игоря Герасимовича – капитан-лейтенант, штурман атомной подводной лодки «Вепрь» (тип «Гепард»), жаль, не знаю, в каком звании он закончил службу в Главном штабе ВМФ.

Наконец настало время для расставания. Братья-близнецы, как истинно радушные хозяева московской земли, пошли меня провожать в гостиницу. Проводили до самых дверей. Тут уж и я подумал: «Эге, теперь моя очередь проводить своих гостей». Когда я объявил вслух о таком намерении, в мой адрес, в качестве прокурорского надзора, был тут же вынесен протест. Но я его в категорической форме отверг. В ходе почти судебных прений мы пришли к компромиссу, что я провожаю своих гостей до остановки. Против двух прокуроров не попрешь, и я был вынужден подписаться под приговором.

С тех пор с Олегом Герасимовичем мы часто созваниваемся. А в позапрошлом году и в ноябре 2010-го года опять встречались, когда я по делам ездил в Москву. Во время последней встречи я снова увидел двух братьев-близнецов. Кстати, братья все-таки различимы.

Вторая встреча случилась весной 1989 года в Минске – с Михаилом Михайловичем Баграмяном. Тогда я был старшиной милиции и работал в отделе вневедомственной охраны одного из районов. Основной моей обязанностью была борьба с пьянством и хищениями на предприятиях.

И вот иду я как-то вдоль забора Минского мотовелозавода, смотрю вперед и глазам не верю. Стоит Михаил Михайлович Баграмян с товарищем. На его товарища, разумеется, я уже не смотрю, так как весь форс сверлящего взгляда сконцентрировал на субъекте, очень меня заинтересовавшем. Спрашивается, ну что здесь, в Минске, делать армянину по национальности, уроженцу столицы Азербайджана Баку? Прошло столько времени! Глаза мои его узнают, а рассудок отказывается понимать достоверность нахождения Михаила Михайловича на белорусской земле. Медленно подхожу к нему, так как сомнения одолевали, и убеждаюсь – он.

– Михайлович!!! Здорово! – опередил он меня радостным вскриком.

Тут уж сомнения совсем отпали:

– Михайлович!!! Здорово! – не удержался и я от выявления радости, и тут же от души добавил: – Ты ли это? И что ты в Минске делаешь?

– Да живу я здесь. В Минск вместе с семьей приехал после увольнения в запас.

– О!!!

– Да!!!

И так далее и тому подобное. Выяснилось, что еще до увольнения Михайлович по предложению своего товарища проводил отпуск в Минске, чтобы изучить виды на жительство в нашем городе после увольнения. И ему понравился город, а главное люди, и решил он после службы перебраться сюда, чтобы доживать свой век. Сказано – сделано. Сейчас Михаил Михайлович с женой и сыном живет в моем родном городе, а на момент нашей встречи он работал на мотовелозаводе.

Такие встречи сами по себе дороги и замечательны. А тут еще оказалась одна интересная интрига. Михаил Михайлович мне уже потом рассказал, что его товарищ имел при себе похищенную с завода продукцию, и когда он увидел, что на него обратил внимание наряд милиции в составе двух милиционеров, который ко всему прочему еще и направился прямо к нему с явным любопытством, то чуть было не помер.

Должен заметить, что сначала так оно и было. Наметанным глазом я обратил внимание на двух мужчин, стоящих особняком, и естественно проявил к ним чисто профессиональный интерес. До этого за время работы в милиции мною была задержана не одна сотня правонарушителей. И вот при движении к этой парочке простых мужиков мое внимание с субъекта под названием «вероятный расхититель соцсобственности», переключилось на субъект уже иного свойства – «сослуживец по Военно-морскому флоту».

А в декабре 1990 года я поездом поехал во Владивосток, где живет родственница моей жены. Там пробыл около двух недель. В день приезда на железнодорожном вокзале у меня произошла случайная встреча с Феликсом Павловичем Пинкевичем, о чем я выше уже рассказал – это была третья удивительная встреча.

Четвертой удивительной встречей в январе 1991 года в Техасе (ныне Фокин) была встреча с Анатолием Корсуновым. О ней я тоже уже поведал.

Пятая встреча на Дальнем Востоке произошла с Виктором Васильевичем Кидановым – единственным из мичманов, который продолжал служить на подводной лодке. Тогда Витя предложил писать друг другу письма, на что я ответил:

– Первым писать не буду, но если ты напишешь, отвечу.

В общем, слова словами и остались, так как писем ни от кого я не получил. Видимо, от пожелания до конкретного дела лежит дистанция, которую некоторым людям преодолеть сложнее, чем другому покрыть расстояние свыше десяти тысяч километров.

Тогда же на Дальнем Востоке в разговоре с Феликсом Пинкевичем я узнал, что наш командир Олег Герасимович Чефонов служит в Главном штабе ВМФ СССР, и что при встрече со всеми членами нашего экипажа он всегда радушен и приветлив. Что, наверное, и подвигло меня на создание условий для следующей встречи.

Шестая удивительная встреча, с капитаном 2-го ранга Сергеем Ивановичем Блынским, имела место 29 июля 2001 года, это был день Военно-морского флота – тоже примечательный факт. Утром я пришел к стеле, где традиционно собираются моряки. Особенно не оглядывался, слушал выступление бывшего командира атомной подводной лодки, капитана 1-го ранга в отставке Владимира Николаевича Ворошнина. После этого моряки начали искать своих знакомых, сослуживцев и кучковаться. Ко мне подошел незнакомый бородатый капитан 2-го ранга, совсем мне не знакомый, и обратился с вопросом:

– Простите вы, не… – он еще не договорил своей фразы, а я уже понял, кто передо мною стоит. Хотя фамилию его я сразу и не вспомнил, но родное лицо с родного корабля, хоть наполовину и скрытое бородой, конечно же, узнал. На всякий случай мы друг другу представились. Радости от встречи не было границ. Мы тут же сфотографировались. Я рассказал, что из нашего экипажа в Минске встретил Михаила Михайловича Баграмяна, что виделся в Москве с командиром, что в 1991 году побывал в Техасе. Таким образом, нас, моряков с дальневосточной лодки, в городе-герое Минске оказалось три человека. Только представить себе! Служили за десять тысяч с лишним километров, где-то у черта на куличках, и вот на тебе, в сухопутном городе встретились три члена одного экипажа.

С тех пор мы встречаемся регулярно – и в день ВМФ, и в день подводника, и в день Победы, и даже без поводов. Кстати, поводом для увеличения количества наших встреч стала эта книга.

Должна была состояться еще одна удивительная встреча – со старшим помощником командира Алексеем Алексеевичем Ротачем, родом из Ставрополья, который там же и жил. Несколько лет назад Олег Герасимович дал мне номер телефона Алексея Алексеевича. Естественно, я ему позвонил, и он очень обрадовался. Этим номером телефона, я поделился с Михаилом Михайловичем Баграмяном и Сергеем Ивановичем Блынским, и они тоже отзванивались нашему старпому. Алексей Алексеевич звал к себе в Ставрополь, а я его приглашал в Минск. Однако на мое приглашение он ответил, что приехать не может так как «не выездной», в виду болезни ног.

Как-то я купил очень интересную книгу, где в одной главе, написанной Олегом Герасимовичем Чефоновым, упоминались фамилии членов нашего экипажа, в том числе и Алексея Алексеевича. В очередную нашу телефонную беседу я поделился с ним этой информацией и посоветовал приобрести книгу. Но в Ставрополе ему найти ее не удалось. Тогда мы с Сергеем Ивановичем собрали бандероль и отправили Алексею Алексеевичу, а заодно и диск с записями песен о подводниках. Было очень здорово слышать по телефону бодрый и радостный голос нашего старпома, который благодарил нас за «заботу о личном составе». К сожалению, Алексей Алексеевич Ротач 22 июля 2008 года отошел в вечность. Его супруга Валентина Михайловна нашла возможным позвонить мне, чтобы донести эту печальную весть. Насколько для меня она оказалась горькой, настолько же я был впечатлен, если уместно так выразиться, что был об этом уведомлен одним из первых. О нашей общей большой утрате я сообщил Олегу Герасимовичу, и он был очень расстроен и обескуражен. Через год я снова звонил вдове нашего Алексея Алексеевича, и она сказала, что оба сына продолжили дело отца, служат на флоте.

Еще несколько удивительных встреч произошло 30 ноября 2003 года в Санкт-Петербурге. После двадцатилетнего перерыва я соприкоснулся с прошлым на встрече ветеранов 4-й флотилии. Постараюсь перечислить всех, кто присутствовал:

Адмирал Михайловский Аркадий Петрович, Герой Советского Союза, Командующий 1-й флотилией, Ленинградской ВМБ, Северным флотом, начальник ГУНиО, ВМА. Был с супругой.

Вице-адмирал Косяченко Марк Алексеевич, заместитель командующего Тихоокеанским флотом по тылу.

Вице-адмирал Храмцов Виктор Михайлович, командующий 4-й флотилией Тихоокеанского флота. Был с супругой.

Контр-адмирал Лапшин Евгений Николаевич, начальник штаба 4-й флотилии КТОФ.

Контр-адмирал Монастыршин Владимир Михайлович, командир дивизии на Севере, заместитель командующего флотилией в Гремихе. Генеральный директор Международной ассоциации ветеранов-подводников.

Контр-адмирал Чефонов Олег Герасимович, командир РПК СН «К-523» 21-й дивизии 4-й флотилии, служба в Главном штабе ВМФ СССР. Был с дочерью Еленой.

Капитан 1-го ранга Алкаев Николай Николаевич, командир подводной лодки, дивизии (или начальник штаба). На тот момент работал в администрации Приморского района Санкт-Петербурга. Был с супругой.

Капитан 1-го ранга Морозов Виталий Васильевич, командир РПК СН «К-477» 21-й дивизии 4-й флотилии.

Хаперский Валерий Дмитриевич, командир подводной лодки.

Капитан 1-го ранга Ищейкин, командир подводной лодки, преподавал в Военно-морской академии.

Капитан 1-го ранга Белый Александр Михайлович, член военного совета 4-й флотилии.

Капитан 1-го ранга Гачек, флагманский штурман 4-й флотилии.

Капитан 1-го ранга Антонов Геннадий Николаевич, флагманский ракетчик 4-й флотилии, начальник кафедры. Был с супругой.

Капитан 2-го ранга Бурковский Сергей Серафимович, начальник узла связи 4-й флотилии.

Подполковник Голубихин Юрий Александрович, начальник автотракторной службы 4-й флотилии.

Капитан 1-го ранга Зуйков Владимир Андреевич, помощник флагманского ракетчика 11-й дивизии подводных лодок. Секретарь Санкт-Петербургской общественной региональной организации ветеранов-подводников Тихоокеанского флота.

Капитан 1-го ранга Бабыкин Юрий Васильевич, флагманский специалист радиотехнической службы 21-й дивизии 4-й флотилии.

Капитан 1-го ранга Крутохвост Петр Иванович, заместитель командира подводной лодки, служба в Политотделе. Был с супругой.

Капитан 2-го ранга Насеров Шамиль Абдурахманович, командир БЧ-2 РПК СН «К-523», помощник флагманского ракетчика 4-й флотилии, преподавал в ВВМУ подплава, кандидат наук.

Капитан 1-го ранга Топильский Павел Глебович, командир I-го дивизиона БЧ-5 РПК СН «К-523» 21-й дивизии 4-й флотилии.

Мичман Ловкачев Алексей Михайлович, ст. торпедист РПК СН «К-523» и «К-497», ст. инструктор БЧ-3 штаба 21-й дивизии 4-й флотилии.

Войтецкий Юрий Викторович, служил на РПК СН «К-497» 21-й дивизии 4-й флотилии.

Полударов

Ларионов Борис Федорович, однокашник Чефонова О. Г. по ВМУ.

Но для меня главными здесь оказались три встречи: с капитаном 1-го ранга Павлом Глебычем Топильским, капитаном 2-го ранга Шамилем Абдурахмановичем Насеровым и, конечно же, нашим командиром контр-адмиралом Олегом Герасимовичем Чефоновым.

По тем временам наша жизнь на флоте была вполне обыкновенной и ничем выдающимся не являлась. Те жизненные обстоятельства, в которых я и мои товарищи обретались, от всех прочих ситуаций отличались лишь незначительно и разнились только в деталях. Поэтому если мне удалось в своей книге выделить интересные моменты, которые заинтересовали читателя, значит, я старался не напрасно.

В нынешнее время власть предержащие делают все, чтобы развалить флот, предать забвению то время, когда он достиг своего расцвета при Главнокомандующем ВМФ С. Г. Горшкове. Прозападно настроенные кликуши не без помощи агентов влияния в угоду Америке продолжают совершать действия, направленные на развал Российской империи – Советского Союза – Российской Федерации. Одни «демократическим воем» о бесчинствах, якобы творимых в России, своей массовкой создают благоприятный фон, на котором другие прямым противодействием попыткам России встать с колен пытаются уложить ее пластом, чтобы окончательно добить и безжалостно растоптать. К величайшему сожалению, при помощи этой пятой колонны Западу удается в представлениях обывателей низводить Россию в разряд стран третьего мира. А ведь история повторяется, и стоит помнить слова: «Весь мир насилья мы разрушим, до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим».