Текст книги "Призрачно все..."

Автор книги: Алексей Мальцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 28 страниц)

– Лично мне ничего пока непонятно.

– Ты слушай меня внимательно, и все поймешь. После коротких, но очень бурных дискуссий мы решили ударить в исходную точку: в сценариста, в Кедрача, то есть. Господи, – пришелец вскинул кверху руки Ворзонина, – каких нечеловеческих трудов нам стоило понять сию простую истину. Чтобы перечеркнуть все предыдущие варианты развития событий, надо вклиниться накануне, на этапе написания сценария. Вот оно что!Я появился у Егора в одну из ночей, когда он творил… вернее, должен был творить. Мы уже владели к тому времени эрмикт-прототипированием. Я предстал перед ним его стопроцентной копией. У него была полная творческая импотенция. Я написал весь сценарий, он им воспользовался, предложил Ворзонину как свой. И – все выстроилось в цепочку, нами придуманную. Мы предвидели, что может изменить в сценарии Самоделкин, и заложили в него специально подводные камни. Мы с ним сыграли в партию-блиц. И выиграли ее!

– Егорка – плагиатор? – новоявленный Фаревский схватился за голову. – Не верю! Его кредо – всегда петь по-свойски, даже, как лягушка!

– Сейчас это не важно, – морщась, словно ухваченная им мысль могла тотчас улетучиться из головы, замахал руками Клойтцер. – Я им предложил гениальную идею, а Самоделкин… изменил сценарий. Как просто! Ты прыгнул, но виртуально, понарошку.

– Почему я стал призраком? Ну, оставался бы Акулиной в этих Кормилицах. Растил бы двух дочерей, ублажал бы этого Федора…

– То, что ты стал призраком, как и то, что ты … материально … исчез из-под электродов, означало лишь одно: волна коллапса достигла вашего времени, докатилась до 2008-го года, – Ворзонин потянулся к кувшину с клюквенным морсом. – Работал предыдущий вариант, пока не перечеркнутый, не переигранный. Ты умер в той реальности, и эту трагедию пока, на тот момент, – никто не переписал. Ты разбился на лыжной прогулке. Отчасти потому, что Самоделкин думал, что это будет виртуальная смерть, считал, ты напугаешься – и не более. Ну, там, прозреешь, сделаешь выводы. Мы появились в зимнем лесу в далеком январе 1985-го за несколько минут до твоей гибели, как бы перечеркивая ее, пусть и свершившуюся. Мы вклинились, понимаешь. Самоделкин никак не мог предвидеть, что убийцы – обрубки, встретившиеся вам на лыжне, будут запрограммированы на другое. Он не успел в тебя этот эпизод заложить, бластеры сработали еще «до того, как». Но измененная реальность января 1985 года продолжала логически развиваться, и обрубки в предыдущем варианте были настоящими продажными сволочами. Мы аннулировали предыдущие варианты, оставив тебя жить! Тем самым предотвратив гибель планеты.

– Но кто вас надоумил? Как вы догадались?

– Это наш сценарий, алло, дохтур! – Клойтцер щелкнул пальцами перед носом Изместьева. – Мы его написали и через Кедрача подбросили твоему однокласснику Ворзоне. Это не нас надоумили, а мы надоумили его! Но в отличие от него мы еще имели возможность вмешаться непосредственно, так сказать, собственноручно. Мы сделали так, что обрубки после очередного самогонного «возлияния» просто «угорели». И хорошо, что мы появились в том времени за двое суток! Нам потребовалось время, чтобы как-то восстановить испорченные суррогатами организмы.

– Боже, через что я прошел! В это невозможно поверить. Может, хорошо, что я это не помню?

– Я знаю, ты влюблен в Жанну, – улыбнулся пришелец в облике Павла, похлопав «коллегу» по предплечью. – И ты хотел начать новую жизнь. Я решил подарить тебе такую возможность. Сейчас ты молод, у тебя красавицы жена и теща. А с косметологией, своей юношеской мечтой, думаю, ты справишься. Трехкомнатная квартира в Москве – неплохой карт-бланш, по-моему. Завтра в десять, в Культурно-Деловом Центре, начинается конференция, на которую ты, собственно, и приехал из Москвы. Вперед и с песней. Мы увидимся еще не раз и не два.

– А где настоящий Фаревский? – задал доктор «неудобный» вопрос. – Его нет среди троих уцелевших. И откуда взялись вы? Вас не было у гаражей в три ночи.

– Настоящий Фаревский висит сейчас напротив тебя, пытаясь запустить чем-нибудь, но у него не получается. Я видел его только что, именно поэтому не хотел отдавать тебе чудо-окуляры. Среди живых Фаревского нет, поскольку он должен был разбиться в том самом самолете, – пришелец вдруг взял молодого косметолога за руку. – Вот эта самая кисть, оторванная по локтевой сустав, кровавая и обугленная, висела на ветках. Это я видел лично. Так что, здесь моя совесть абсолютно чиста. Фактически я вывел из-под удара его тело. Чтобы отдать тебе. Чтобы не делать несчастными его жену и тещу. Просто воспользовался ситуацией. А сам я добровольно полетел на этом самолете, поскольку знал время катастрофы и то, что эрмикт-бластеры запрограммированы с точностью до секунды. Я знаю такие факты о катастрофе, что за мою голову могут назначить миллионы долларов. Но я никому ничего не скажу. Рисковал страшно. Вы могли опоздать или москвич мог не найти этой точки, и тогда – полный аллес… Мне нужно было тело Ворзонина для дальнейшего продолжения миссии.

– Той самой? – встрепенулся молодой косметолог. – С проституткой, вернее, ее гениальным неродившимся ребенком?

– Ты не поверишь, но эта путана скоро будет снова беременна… И от того же самого человека. Я договорился, и на этот раз проколов быть не должно. Правда, вероятность рождения того, кого мы хотим, чуть поменьше, но я постараюсь довести ее до 99 процентов. Каково нам стоило ее уговорить, ты бы знал!

– А зачем вам тело Ворзонина?

– Он, сам того не ведая, навел нас на мысль о виртуальной транс-микции. Сейчас, контролируя данную сферу, мы действительно можем творить чудеса. Если в прошлое попадает эрмикт, запрограммированный нейро-лингвистическим методом, он начинает его менять в соответствии с заложенной программой. У нас с тобой все вышло случайно. То, чего хотел Ворзонин: кража денег, преступный сговор Аленевской с бандюганами, – все было заложено в твоей подкорке, грубо говоря. С помощью обычных электрошокеров мы вернули ваши с Аленевской психологические параметры «на круги своя». Проще говоря, перезагрузили ваши мозги. Кстати, роль перезагрузки сыграла и авиакатастрофа. Поэтому ты постепенно вспоминаешь все, что так тщательно из твоей памяти стирал этот Самоделкин. Когда коллапс был предотвращен, я доложил свои соображения на эрмикт-конвенкции, и наши ученые ухватились за эту мысль. Надеюсь, общими усилиями произведем на свет гения с альфа-мозгом.

– А кто вселился в мое тело? – продолжал удовлетворять любопытство «косметолог». – Я его видел вчера. Вернее, себя самого…

Клойтцер какое-то время смотрел на собеседника психотерапевтическим взглядом, потом вдруг взял за руку:

– Думаю, ты сам догадался. Обещай, что не будешь чинить ему никогда никаких препятствий.

– Хорошо, обещаю, – не очень уверенно промямлил «Фаревский». – А где тогда настоящий Ворзонин? Куда он делся?

– Здесь его нет, – безапелляционно констатировал двойник психотерапевта. – Его и не должно быть. Таких Самоделкиных, по идее, надо ликвидировать еще в зародышевом состоянии. Не раздумывая, не моргнув глазом, он отбросил нас назад на сто лет в развитии … Это лишь вначале эксперимента он хотел тебя вернуть в семью. Потом, наблюдая … то, что происходило с Ольгой и Савелием… он решил не возвращать тебя. К тому же он извращенец и растлитель малолетних. Под видом психотерапевтического сеанса с детьми проделывал такое… Он отбывает наказание.

– Но это не помешало вам воспользоваться его идеями, – саркастически заметил «косметолог». – Для спасения мира все средства хороши?

– Не помешало, – ничуть не смутился Клойтцер. – Это лишь малая толика за тот вред, который он нанес человечеству. Кстати, ты-то его с какой стати защищаешь? Он тебя закинул в такое временное захолустье, что, если бы не…

У выхода из ресторана они тепло попрощались. Фаревский отправился на конференцию, пришелец какое-то время смотрел ему вслед. Потом вдруг покрутил правый ус и пробормотал:

– Только бы ты не вспомнил, дружище, что в 2028 году этот рожденный проституткой сын должен будет встретиться с твоей дочерью. Жить двадцать лет с такой ответственностью на плечах – немыслимо! Ведь один раз я, кажется, проговорился. Тогда, помнится, я был на вязках и в прекоме… Эх, будь он неладен, этот диабет!

Женюсик, он вернулся!

Если бы Савелия спросили, каким образом он оказался на осенней выставке «Медицинские технологии – 2008», он бы почувствовал себя первоклассником на выпускных экзаменах в вузе. Просто внезапно включилось сознание, в лицо пахнуло упаковочно-резиновым запахом, в поле зрения нарисовались стоматологические кресла, гастроскопы, какие-то магнито-резонансные причиндалы.

Они стояли с Клойтцером, которого невозможно было отличить от психотерапевта Ворзонина, около витрины физио-терапевтических аппаратов. С ними здоровались коллеги, начинали разговор на различные медицинские темы, но, не встретив в ответ привычного желания продолжать, тотчас ретировались в толпу.

– Не тушуйся, Савелий Аркадич, – успокаивал непрофессионального врача «скорой» другой непрофессионал, психотерапевт. – Надо перетерпеть это, каких-то несколько недель. Потом ты станешь профи. Через пару недель я вмонтирую тебе в подкорку все необходимые знания. Пока ты в отпуске. Бери от ситуации самое главное – привыкай к новому имени-отчеству.

– Интересно, как это вы вмонтируете, – непривычно усмехался Савелий – Аркадий. – Я в медицине… как экскаваторщик в логистике. Хоть бы что-то понимал!

– Понимать ничего не надо. Есть у меня супер-технология, эксклюзивная, так сказать… Ты обязательно должен этим заниматься. Ради будущих поколений. Мы вмешиваемся в континуум, понимаешь?

Савелий почувствовал резкую головную боль, вспомнив почему-то Атлета, под чутким руководством которого ему еще совсем недавно в платьице и колготках приходилось ввинчивать-выворачивать камеры в женском туалете. Все для него готовят эксклюзивные должности, особые, не такие, как для всех, роли… Что это: его крест, от которого не избавиться никогда, или эквивалент его мнимого таланта, его неповторимости? В любом случае выбирать не приходится.

– Скажите, дядя Кло, что это за человек вчера в отделении милиции аэропорта… Ну, после крушения самолета, когда мы с вами вошли, вскочил, посмотрел на меня как на привидение? Мне кажется, это папай.

– Вам лучше не встречаться, – твердо произнес психотерапевт, сделав ударение на первом слове и быстро сменив тему разговора. – Думаешь, я не знаю, откуда ты брал деньги на наркоту в прошлой жизни? Каким странным способом ты зарабатывал? И про твои взаимоотношения с матерью я в курсе.

Савелий почувствовал, как новое лицо, лицо его отца, наливается кровью. Какой опасный, однако, человек, этот новоявленный Ворзонин!!

– И в первый момент я хотел тебя оставить в царстве призраков, – безжалостно продолжал новоявленный Ворзонин, потирая руки. – Но ты помог в поисках отца. Более того, вместе с тобой мы спасли человечество, наше общее будущее. Как бы пафосно это ни звучало. К тому же твои чувства к матери – Ольге – лишены всякого пошлого подтекста. Ты ее искренне любишь. Ты заслужил эту жизнь!

– Вам все известно? – задохнулся Савелий от услышанного. – Но откуда, дядя Кло? Об этом никто не знает!

– Я даже в курсе про твою главную проблему, – Клойтцер сделал паузу, словно наслаждаясь конфузом «коллеги». – Так вот, теперь в этом отношении все будет замечательно. Его новые размеры тебя устроят.

– Откуда вам это…

– Известно, но только мне, и больше никому на земле, – хладнокровно заключил Ворзонин. – Забудь раз и навсегда, расслабься, мы решили все, подчеркиваю, все твои проблемы. Тебе осталось лишь сосредоточиться на работе. Я прилетел из такого времени, когда неведомых островков в человеческом сознании не осталось. Мы решили подарить тебе счастливую возможность быть вместе с любимым человеком. Жить полноценной, я подчеркиваю, жизнью. Ольга ждет тебя. Вернее, она ждет своего мужа… Но ты и есть ее муж. Ее пока не пускают в клинику, где ты якобы находишься. Ты не должен проговориться, что ты – Савелий. Для нее сын погиб от передозировки, она его похоронила. Не надо больше ворошить эту сторону жизни, запомни! Ты теперь ее муж. Усвоил? И тебя скоро выпишут из клиники.

– Ничего себе, метаморфоза, – Савелий в облике Аркадия закачался на месте. – Повзрослеть в одночасье на двадцать с лишним лет. Кстати, дядя Кло, вы попросили… ну, когда мы с вами летели за самолетом…

– Об этом полете лучше никому не говорить, – перебил «коллегу» Клойтцер – Ворзонин, переведя под руку к другой витрине. – У меня не было времени, чтобы стать одним из пассажиров самолета. И ни к чему все это. Крушение самолета – прекрасная возможность разом провести серьезную рекогносцировку. А годы, прожитые с Ольгой, станут самыми счастливыми в твоей жизни, – Если появятся вопросы какие-то, я всегда рядом. Ты должен поклясться мне кое в чем.

– Поклясться? – сморщил отцовское лицо Савелий. – Дядя Кло, я никогда никому не… Впрочем, валяйте, раз пошла такая пьянка…

Привыкший к разным поговоркам, Клойтцер-Ворзонин пропустил сказанное Савелием мимо ушей:

– Ни под каким предлогом ты не должен пробовать наркоту. Пообещай мне! Впрочем, если ты нарушишь этот запрет, я отыщу тебя где угодно, и тебя постигнет участь психотерапевта Ворзонина. Насколько я прозондировал обстановку, среди твоих коллег, друзей и любовниц… я имею в виду твоего отца, – нет ни одного наркомана. А к старым связям ты прибегать не станешь.

– Ох, уж эти старые связи, – улыбнулся Савелий отцовской улыбкой. – Они меня и в лицо-то не знают. Все же я никак не возьму в толк, как вам удалось меня отыскать.

– Твоя смерть от передозировки качественно зафиксирована, – равнодушно пояснил Ворзонин, когда они медленно спускались по освещенным ступенькам Выставочного Центра. – Эти документы дошли до нашего времени. Мы отследили траекторию эрмикта, вот и вся недолга.

– У меня крыша едет, дядя Кло, понимаете?! – признался Савелий голосом отца. – Там, в натопленной избе… когда вы появились… Ну, в Кислотных Дачах…

– Просто помог тебе задвинуть раньше времени заслонку печи. У тебя бы ничего не получилось… одного, я имею в виду. А потом мы спокойно наблюдали классическую картину «угорания». Ты хотел их уничтожить, как потенциальных убийц отца. А, значит, и своих тоже! Но этот вариант не давал гарантии, что Аленевская не предпримет никаких попыток в будущем. И коллапс так невозможно было предотвратить. Ну, а с Костей Фаревским ты мне здорово помог. Один я не успевал и там, и здесь, в смысле, и в Москве, и в Перми все подготовить. Параллельно. Тебе понравилось лететь за самолетом? Я тебе открою небольшой секрет: наш разговор могли слышать пилоты. Мы уже сталкивались с подобным феноменом. Но это никого не интересует. Как и то, что один из пассажиров присутствовал на борту виртуально, будучи уже в это время в Перми, ожидая на железнодорожных шпалах своей участи.

– Но Евгения, молодая жена Фаревского, по-моему, осталась в глубоком шоке. Так ничего и не поняла…

– А зачем ей понимать? Она получит своего мужа живым и невредимым, правда, начинка у него будет немного другая. Но это не наши с тобой проблемы. Ты профессионально перепрограммировал Костю… Задача стояла – доставить тело в целости и сохранности к месту катастрофы. Ты с ней справился.

– Опять же, с вашей помощью, дядя Кло, – вставил реплику Савелий. – Вернее, с помощью вашей методики. Поразительной!

– Подумаешь, пролетелись немного! Чай, оно не в первый раз!

Психотерапевт нажал на кнопку сигнализации и прислушался. Фары одной из множества иномарок на автостоянке несколько раз вспыхнули.

– Я тебе честно признаюсь, к этой методике имеет отношения сам Ворзонин. Мы в будущем тщательно проанализировали его записи, и наткнулись на идею нарколептической трансмикции – внедрения эрмикта во время сна… – признался Клойтцер, усаживаясь на место водителя. – Нет, в чем-то он, безусловно, гениален. Я через пару дней улетаю… в будущее. Как бы затерто это ни звучало. Ты мое отсутствие не заметишь, так как я вернусь в тот же временной промежуток.

– Наверное, я никогда к этому не привыкну, – вздохнул Савелий, пристегивая ремень безопасности. – Неужто наука сделала такой рывок?

– Сделала, – подмигнул Клойтцер, поворачивая ключ зажигания. – А с помощью гения, который, если нам повезет, появится на свет через двадцать четыре года, мы покорим и пространство, и время. Мы их подчиним себе! Кстати, именно в двадцать четвертый год, в клинику, где наш гений должен появиться на свет, я и лечу через пару дней… У тебя впереди, говоря языком вашего времени, – головокружительная карьера. Вперед, дружище!

Савелий ничего не ответил, уставившись в одну точку. Зрение отца было несколько хуже, чем у него. Но он не особенно расстраивался из-за этого.

* * * *

Одно дело быть гостем столицы, и совсем другое – коренным москвичом. Походка, манеры, привычки, разговор, – все другое. Выходя из лифта, Фаревский столкнулся с худощавым негром и вздрогнул. Когда лифт уехал, пробормотал: «Нет, привыкать мне, как видно, еще долго».

Перед самым отъездом из Перми он встретился с Люси. Девушка его поначалу не узнала, но секс – как эсперанто, универсальное средство понимания, его не спрячешь и не пропьешь. Раскаявшись в содеянном, девушка ему живенько, в красках, описала все, что произошло как «до», так и после его «выключения».

С Савелием он обязательно встретится. И с Ольгой. Только позже, не сейчас. Пусть улягутся страсти, успокоятся нервы, пройдет какое-то время. Сейчас его задача – вжиться, адаптироваться, породниться с Аленевскими. Любой ценой.

Дверь ему открыла… Жанет.

– Костя! Костенька! – с этим криком она кинулась ему на шею. – Какая радость, счастье-то! Мы думали, что ты разбился. Ты так неожиданно улизнул, что Женька чуть следом за тобой не полетела… Она не находила себе места. Скажи, вы поссорились, да?

– С чего ты взяла, Жанна? – он спохватился, но было поздно, имя вылетело, вызвав недоуменную улыбку у тещи.

– Так ты меня еще не называл. Это на западный манер, да? – Недоумение тотчас слетело с ее лица, уступив место искренней радости. – Ну, и называй, я даже рада… Моложе себя чувствовать буду.

– Ты и так молода… Извини, – промямлил он, покрываясь краской почти до самых пяток. – Мама… Так, вырвалось…

– Все нормально, проехали… А потом, узнав о катастрофе, в обморок упала. Меня из Перми срочно выцарапала… Только когда мы разглядели, что в списках пассажиров тебя нет, немного успокоились. А Женька, кстати, собралась уже к нам в Пермь ехать, господи!

– Я полетел другим самолетом, мам… – обнимая свою бывшую одноклассницу, неуверенно произнес доктор. – Мне повезло. Друзья летели на нем. А где Женька?

– Как где, в Домодедово, – Жанет уже набирала номер дочери на сотовом. – Узнает, слушает, топчется, волнуется… А в ее-то положении… Сам понимаешь… Ой, Женюсик, алло, он вернулся, лети назад… Давай, одна нога здесь, другая там. Ждем!

– Женька в положении? – прошептал Константин, но теща услышала. Подошла, ткнула его локтем:

– Ой, я, кажись, проболталась, – бывшая одноклассница на секунду приложила ладонь к губам. – Меня чур, не закладывать! Задержка пять дней, я чувствую, это оно самое! Меня не проведешь!

– Что ж, – расстегивая пиджак, зять прошел на кухню. – Если родится дочь, назовем ее Ксенией.

– Ксенией, так Ксенией, – теща пожала плечами. – Я не против.