Текст книги "Призрачно все..."

Автор книги: Алексей Мальцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Производственная травма

Возможно, Аркадий-младший и нервничал в тот вечер, но внешне это никак не проявлялось. Спокойно поднявшись на пару этажей выше, он принялся ждать, пока хозяин пойдет выгуливать свою собаку. Когда дверь одной из квартир приоткрылась, и на площадку выглянула седая старушка, наверняка помнившая обе революции, десятиклассник был неподражаем:

– Я Серджио жду! – Брякнул он на итальянский манер. – Он обещал скоро выйти. Как только выйдет, я растворюсь, вернее, мы растворимся.

Эксцентричность среднестатистического итальянца сыграла решающую роль. Скорее всего, старуха не знала никакого Серджио, но пойти против такой «интонации» не посмела и спешно ретировалась.

Спокойно дождавшись выгула собаки и пропустив несколько спешащих домой «квартиросъемщиков», Аркадий спустился на нужный этаж, достал связку ключей, выбрал тот, который ему недавно изготовили, и открыл дверь с пол-оборота.

Удушливая атмосфера прихожей ничуть не смутила его. Ориентируясь так, словно это был его личный кабинет, юноша прошел на кухню, открыл один из навесных шкафчиков и достал оттуда большую жестяную банку, на которой было написано «Греча». Медленно погружая кисть правой руки в крупу, он чему-то улыбался, словно ощущения доставляли ему истинные наслаждения.

А, возможно, данную реакцию вызвала скрученная и упакованная в полиэтилен толстая пачка купюр, которую он извлек на свет с невозмутимостью принявшего только что сложные роды акушера-гинеколога. Стряхнув остатки крупы в банку, он положил пачку во внутренний карман куртки, спрятал банку в шкафчик. Ту же самую процедуру он повторил с крупами «овсянка», «рис», «геркулес» и «манка».

Набив карманы неслыханными по тем временам «бабками», он хотел было уже тронуться в обратный путь, но тут заметил холодильник. Открыв его, несколько раз кашлянул: на дверце соблазнительно поблескивали несколько бутылок чешского пива.

Призрак пытался достучаться до рассудка своего предшественника, чуть ли не колотил того по голове, но все тщетно: парень уже искал, чем бы открыть бутылку. Он дергал по очереди все выдвижные ящики, открывал шкафчики, но ножа-открывашки нигде не было. Тогда Аркадий решил открыть бутылку старым казацким способом: об угол. Но и угла подходящего не смог обнаружить.

Наконец, на глаза парню попался нож-хлеборез, с помощью которого непросто открыть бутылку даже профессионалу.

Большей глупости от десятиклассника было ожидать сложно. В чужой квартире, со свертками денег за пазухой – позариться на пиво! Нож оказался очень острым. Соскочив с пробки, пробороздил подушечку большого пальца вора – домушника..

Кровь хлынула в раковину. К чести будущего медика, Аркадий сориентировался быстро: зажал кровоточащую рану, достал из морозильника замороженного леща в полиэтилене, поднял травмированную конечность вверх. Не покорившуюся бутылку пришлось поставить обратно и спешно ретироваться.

Призрак наблюдал за действиями выпускника, искренне негодуя по поводу неопытности и авантюрных поступков последнего. В старшем товарище поднималась незнакомая доселе волна, заставляя призрачное тело трепетать и метаться. Именно колоссальное напряжение нервов позволило призраку сделать второе за свою «призрачную» жизнь перемещение предметов. Он смыл кровавые разводы в раковине и спрятал нож, которым так неосмотрительно пытался воспользоваться десятиклассник.

Вылетев из окна, доктор подумал: «А что ты хочешь? Он действительно влюблен в нее. Ты уже мог забыть подробности. Он же просто любит. Вот и верит в ее авантюрные планы, являющиеся верхом наивности. Дай бог, чтобы им повезло».

А парень уже мчался на крыльях любви к своей несравненной Жанет. Чудом не встретившись с хозяином квартиры, он благополучно пересек проезжую часть и плюхнулся на скамью рядом с Аленевской.

– Поздравляю, Аркаш! – спрятав переданные деньги в неприметную кошелку, она чмокнула одноклассника в щеку. – Ты настоящий мужик. С тобой можно идти в разведку, ты не подведешь!

– Стараемся, – буркнул парень, зардевшись.

Призрак грустно улыбался неподалеку, понимая, что подобная «скупая» реакция на похвалу, наверное, была бы и у него.

Тут девушка заметила кровь на его пальце:

– Ты порезался?

– А, – он махнул здоровой рукой. – Ерунда, до свадьбы заживет.

– До свадьбы безусловно, а как ты умудрился? – она изучающее взглянула в его глаза. – Не о банки с крупой, в самом деле…

– Там одна была закрыта, – начал старательно врать десятиклассник. – Хотел воспользоваться ножом и…

– Чувствую, наследил… – Жанна вздохнула так, словно одновременно была его матерью, женой и учительницей. – Ладно, сиди уж. Сейчас что-нибудь придумаю. Она направилась в ближайшую аптеку.

Через полчаса рана была качественно обработана и перевязана.

После чего Аленевская мгновенно стала серьезной.

– Расходимся по одному. Я сейчас на автобусе. Ты еще минут пять посиди, потом – домой.

– Понял, не вчера родился.

Повинуясь неизвестному внутреннему порыву, призрак полетел за девушкой. В автобусе чувствовалось предновогоднее настроение. Двое пассажиров везли елки, доставляя массу хлопот окружающим. Из сумок то и дело торчали бутылки шампанского, на пробки которых призрак не мог смотреть спокойно. Ему все время казалось, что они могут выстрелить.

Жанна вышла у железнодорожного вокзала. Изместьеву показалось, что он начинает понимать, что она задумала. Но для окончательной уверенности не хватало еще нескольких штрихов.

Вначале девушка направилась в дамский туалет. Призрак, чувствуя нарастающее волнение, без зазрения совести направился за ней. И, как выяснилось, не зря. В кабинке туалета Жанна достала из кошелки несколько сотенных купюр и спрятала в карман куртки.

Будучи близко от объекта своих наблюдений, призрак смог, наконец, рассмотреть «свертки» купюр. По самым скромным прикидкам, парень своровал не меньше сорока тысяч рублей. В ценах 1984 года это равнялось целому состоянию.

Прерванный полет

Если бы не крепкие руки Павла, она не удержалась на ногах: так ее потрясли последние слова психиатра. Она переспросила:

– Как это – в другом измерении?

– Это очень трудно понять, Оленька… Родная моя, это… часть моей методики… Лишь малая толика… – начал сбивчиво объяснять Ворзонин, усадив ее на оказавшуюся рядом скамью. – Его, Аркадия… ну, твоего супруга, как бы нет среди нас. Я думал… Я рассчитывал, что так смогу тебе помочь… Вернее, не думал, конечно, и не рассчитывал. Я не мог предположить, что он вдруг возьмет и исчезнет. Сценарий предполагал лишь изобразить Жанку в невыгодном свете. Этакой сволочью, скволыгой, ищущей свою выгоду… С неукротимой жаждой наживы. От нее не убудет. Она всего, чего хотела, достигла. А Аркашка сделал бы выводы и, вернувшись в лоно семьи… многое бы переоценил, переосмыслил.

– Подожди, Паш… Я ничего не понимаю… – Ольга начала тереть указательными пальцами себе виски. – Как это: изобразить? Вы что, спектакль ставили? Или фильм транслировали ему?

Павел встал напротив ее, засунув руки в карманы серого пиджака, который Ольга видела на нем впервые. Она вообще таким Павла видела впервые: губы вздрагивали, он то и дело покусывал их. Зрачки нервно бегали туда – сюда. Должно было случиться что-то из ряда вон выходящее, чтобы довести Ворзонина до такого состояния.

– Типа спектакля. Да, можно и так сказать. Кедрач – режиссер все-таки. Мы все постарались. Все…

– И эта твоя методика… Она же не способна переместить человека в другое измерение. Это похоже на бред.

– Нет, конечно, она неспособна, – ухватившись, словно за спасательный круг, за ее последние слова, он начал тараторить так, что Ольга не совсем поспевала за его мыслью: – Методика предполагает, а человек, выходит, располагает… Или наоборот, тьфу ты… Я настраивался на глубокий психотерапевтический сеанс с имплантацией новой реальности…

– Скажи, а я тебя просила об этом? – неожиданно для самой себя Ольга перешла на визг. Еще немного, и она бы вскочила и начала топать ногами по асфальту. Лишь близость Павла не позволяла ей сделать это. – Какого черта? Я тебя не просила!

Павел замолчал, удивленно взглянув на нее, будто она своим визгом, как пилой – двуручкой, безжалостно перепилила его цепочку аргументов. Потом вдруг присел рядом с ней, сжав ее локоть будто клещами:

– Помнишь, тогда, месяц назад ты пришла ко мне вся в слезах и пожаловалась на гинекологические проблемы? Мне было очень лестно, что ты пришла именно ко мне, а не к мужу.

– Мало ли на что я могла жаловаться?! – кажется, она снова перешла на визг. – Это ничего не значило!

– Возможно, я был тогда самоуверен. Даже чересчур. Но какой смысл сейчас по поводу этого сокрушаться? Надо думать, как освободить твоего супруга из этого… плена. Ума не приложу, где он сейчас может быть. Жив ли, здоров ли?

Ольга видела его подрагивающие пальцы и не могла понять, что больше всего сейчас ее удивляет: уязвимость и беззащитность некогда всемогущего доктора или собственное бессилие и какой-то ступор, мгновенно охвативший ее. Она изо всех сил пыталась понять причину последнего, и не могла. Пока не могла.

– Ты, наверное, подумала… – он лихорадочно подыскивал слова, но, возможно, впервые в жизни ничего подходящее не приходило на ум. – Что я преследую какие-то личные интересы и выгоды… Что я хотел бы… ну, с тобой… Ты мне глубоко симпатична, я не хочу скрывать этого… Я влюблен в тебя.

– Прекрати немедленно! – оборвала она невнятный поток его оправданий и признаний. – Я не собираюсь выслушивать твои домыслы, не имеющие под собой ничего реального! Хватит нести этот бред, ты лучше мужа моего верни. Куда ты его дел?

– Откуда ж я тебе его верну? – растерянно простонал Ворзонин. – Я не знаю, где он. Если б знал, тогда другое дело. А так… Понимаю, что по моей вине он исчез, но сейчас надо крепко подумать прежде чем… Сейчас мы в равных условиях.

Ольга задумалась. А ведь она тоже виновата! Она совершенно не интересовалась мужем в последнее время. Ревность к госпоже Аленевской и так не вовремя вспыхнувшая страсть к собственному сыну заслонили ей обычные человеческие понятия порядочности… Она не вспоминала о муже как минимум неделю! Исчез – и ладно, и бог с ним. И сейчас слова Павла, его интонация имели под собой почву.

Так ей, так! Какая же она… дрянь. Поглощенная своими проблемами, новыми… открытиями, она начисто забыла о том, что они – семья. До сих пор. Семью никто не отменял! Какой стыд! Непростительно. Оправдания нет. Словно прочитав ее мысли, Ворзонин заметил:

– Я не единственный здесь козел отпущения. Тут целый клубок неразрешимых проблем. Его можно распутать только всем вместе.

Тут Ольга догадалась, что ее смущало в Ворзонине в этот момент. Он явно чего-то недоговаривал, она его слишком хорошо знала. Не стал бы он полностью раскрывать карты перед ней, не случись чего-то еще. Очень страшного для него самого. Его что-то напугало так, что он панически мечется, хватается за что угодно, только бы спастись самому.

Больше всего он переживает за свою шкуру. Это в настоящий момент читалось на его лице.

В ее груди шевельнулась жалость к Павлу. А что, если он затеял всю авантюру действительно ради решения ее семейной проблемы? Не сказав ей ни слова?

Она взглянула на часы и вздрогнула. Уже минут двадцать, как Савелий должен был выйти к ней из подъезда: они договаривались сходить в супермаркет посмотреть ему осеннюю одежду. В животе сделалось как-то нехорошо, так всегда бывало, когда ее что-то всерьез тревожило.

Ни слова ни говоря, Ольга вскочила и быстро направилась к подъезду. Павел в этот момент был поглощен своими размышлениями и не сразу опомнился, крикнув ей вслед:

– Ты куда?

Ответа не последовало, Павел поднялся и попытался догнать женщину, но подъездная дверь захлопнулась перед самым его носом. Он сплюнул в сердцах, развернулся и собрался было идти прочь, как вдруг дверь отворилась. За ней оказалась Ольга:

– Проходи, может понадобиться твоя помощь.

– Что-то с Савелием? – поинтересовался Ворзонин, «ныряя» вслед за ней в прохладную тьму подъезда.

– Скорее всего.

– Ты не сгущаешь краски? – спросил он, нажимая на кнопку вызова лифта. – Ничего еще не видела. Или материнское предчувствие?

В ответ она лишь кивнула, входя в кабинку.

Дверь была заперта на ключ. Она твердо знала, что Савелий дома. Случиться с ним могло только одно. Пальцы не слушались ее, Ворзонин буквально отобрал у нее ключи, открыл чужую квартиру и первым шагнул в проем.

– Савушка! – ее крик подобно стеклу, казалось, разбился вдребезги посреди прихожей и долго осыпался потом по ее углам.

Савелий лежал в странной позе поперек дивана головой вниз. Руки были раскинуты в стороны, ноги упирались в стену. Мать невольно сравнила его с пикирующим самолетом.

– Вызывай «скорую» срочно, – приказал Павел, приложив к сонной артерии ее сына указательный палец.

– Он словно… из полета, – отрешенным голосом промямлила она. – Тебе не кажется? Кто-то прервал его полет, кто-то сбил его…

– «Скорую», я сказал, – рявкнул Ворзонин, стаскивая тело Савелия на пол. – Ты не слышала? Быстро!

– А? Что? Да, да, – засуетилась она, доставая из сумочки, которая все еще болталась у нее на плече, сотовый. – Да, да, конечно…

Как в дешевом детективе

Дальше все развивалось, как и предполагал Изместьев. Жанна направилась к автоматическим камерам хранения. Именно в одной из них она оставила кошелку с ворованными деньгами. Прежде, чем набрать код, она долго вертела головой, чтобы убедиться, никто ли не подсматривает за ее действиями. Но призрака, который наизусть запомнил и букву, и цифры, она заметить не могла.

Изместьев старался сохранить логику. Зачем Жанет такие деньги? Семь или восемь сотенных купюр в ценах 1984-года означало пятикратную месячную зарплату среднего инженера. И они зачем-то срочно ей понадобились! Кому она и за что собирается заплатить?

Недоумевая, призрак летел за Аленевской, которая теперь направлялась к стоянке такси. Сунув водителю червонец, девушка буркнула:

– До Кислотных дач, пожалуйста.

Изместьев окончательно запутался: Кислотные дачи находились неподалеку от Котлованов, куда десятиклассники собирались устроить вылазку на лыжах сразу же после Нового года. Может, девушка хочет подготовить какой-то сюрприз одноклассникам? Что-то подсказывало призраку, что это не так: в дружбе, замешанной на преступлении (будем называть вещи своими именами), на сюрпризы лучше не рассчитывать, во всяком случае, на приятные.

Как все смешалось, однако… Но не в доме Облонских, а в мозгу прозрачного призрака, летевшего вместе с видавшей виды «волгой» прочь из Перми. Такова была его судьба: ни дома, ни семьи, ни работы. Полная неприкаянность и одиночество. Среди тысяч таких же, как он.

Когда они подъезжали к Кислотным дачам, уже стемнело. Жанна поблагодарила водителя, выскочила из машины и направилась вдоль проселочной улицы. Что было у нее в голове? Какие коварные планы преследовало это прекрасное существо? К сожалению, знать этого призрак не мог. Ему не оставалось ничего другого, как покорно двигаться за ней по занесенной снегом дороге между одноэтажных деревянных домов.

Надо было обладать определенной смелостью, чтобы в одиночку направиться по безлюдной улице незнакомого поселка. Однако, чувствовалось, что Аленевская здесь не в первый раз.

Поплутав, скорее, для вида, она вскоре постучала в один из домов. Дверь открыл атлетически сложенный, по пояс обнаженный парень с бритой головой. Изместьев сразу обозвал его «Киборгом». Из-под ног хозяина выполз огромный пушистый кот с вдавленным носом. Кажется, такая порода звалась персидской.

– Жанка! Так поздно? Ни хрена себе.

– Так ты не рад? – с этими словами девушка бросилась на шею киборгу и они на минуту затихли. Призраку не надо было объяснять, что это был глубокий французский поцелуй, когда языки проникают в полость рта и при котором возможно заражение СПИДом или гепатитом. Призрак был когда-то доктором, и сейчас, возможно, впервые пожалел об этом.

Перс тем временем вальяжно прошелся по крыльцу, потянулся и настороженно уставился на висевшего под потолком доктора. Решение не успело прийти в голову призрака, а он уже реализовал его, метнувшись к коту. Тот среагировал мгновенно: прыгнул, зацепив когтями колготки Жанет…

– Ах, ты тварь! – кое-как оторвавшись от губ любовника, воскликнула Жанет. – Что это с Гвеном?

– Ума не приложу. – Пробубнил киборг. – Ладно, пошли в дом. Там поговорим.

Если бы кто-то сказал доктору, что его одноклассница Жанка Аленевская может по-свойски сидеть и пить самогон крохотными глотками в компании двадцатилетних кобелей тюремной наружности, он бы, не раздумывая, дал бы в нюх любому. Однако, как противоречив и непредсказуем мир, оказывается! Сейчас он не то, чтобы дать в нюх, он даже замахнуться, даже выругаться по-мужски не в состоянии. А его Жанка, едва различимая в сигаретном дыму, уже допивала вторые полстакана. И даже не морщилась!

Изнутри дом мало чем отличался от жилища Доскиных: скрипучие широкие половицы, обитые фанерой стены, выцветшие обои, давно не беленая, закопченная печь.

– Наш уговор остается в силе? – словно спохватившись, что опьянеет и не успеет поговорить о главном, Жанна достала из висевшей на гвозде куртки восемь сотенных купюр и бросила на усеянный крошками и пеплом стол. Рядом с купюрами откуда-то взялась фотография юного Аркадия. Зачем она ее сюда принесла? К этим ублюдкам!

Увидев деньги, пьяная братва охотно закивала.

– Когда вас ждать на Котлованах? – поинтересовался киборг, пряча купюры в карман. Фотографию он принялся рассматривать, поднеся к самым глазам.

– Шестого, если ничего не случится. Столько времени впереди, – ответила Жанна. – Этот… он будет в черном костюме, в черной шапочке.

– Думаю, узнаем, – заверил девушку киборг, передавая фотографию «сокамерникам». Другого определения для обезьяноподобных личностей, смоливших за столом одну папиросу за другой, призрак подобрать не мог. У него вообще, сложилось впечатление, что беглая молодежь, собравшаяся в этой избе, еще не до конца отмотала свой срок, и самовольно покинула пределы не столь отдаленных мест исключительно чтобы выполнить просьбу одноклассницы Изместьева.

– Не боись, сестра, – прогнусавил опухший до состояния «нитевидных» глаз «обрубок», по губам и подбородку которого свободно стекала слюна на засаленный неопределенного вида свитер. – Укупорим, как полагается. Доставать из ущелья будет нечего.

То, чего больше всего боялся призрак, свершилось! Жанна собиралась его убить. Столкнуть в ущелье чужими руками. Как соучастника преступления, как ненужного свидетеля. Парень в ней, значит, души не чает, а она… Возможно ли такое?

Уничтожив его, Жанна остается единственной обладательницей весьма нешуточного богатства, спрятанного, кстати, на вокзале, в камере хранения. Как все просто! Как в дешевом низкопробном детективе!

Призрак запаниковал. Как предупредить Аркадия? Он носился по заснеженному лесу, тут и там взрывая фонтанчики снега, кое-где даже оставляя следы, как человек – невидимка. Кое-чему он уже научился! Ему один раз почудилось, что он ощущает температуру, что у него начинают мерзнуть руки и ноги… Это у призрака-то!

Он внезапно застыл, слившись воедино с высокой пихтой, слушая, как с ветвей осыпается снег. Он не шевельнулся, пока снежная пыль не улеглась.

А что он, собственно, паникует? Поездки на Котлован не будет по причине клинической смерти. Вернее, она состоится, но без Аркашки. Как он мог забыть о пробке из-под шампанского! Этого госпожа Аленевская не знает! Вернее, она пока не госпожа. Она ей станет в далеком будущем.

Через несколько минут он был у себя в квартире. Вернее, в квартире своего предшественника, которого там не было. Там вообще никого не было. Посреди убранной пустой квартиры красовалась наряженная елка. Каждый предмет, мебель, даже обои ему о чем-то напоминали. Как здорово они, оказывается, жили тогда!

Теперь совершенно точно Изместьев не будет иметь с Аленевской ничего общего. С убийцей! Впрочем, для того, чтобы «иметь», надо умудриться вернуться назад. А это как раз сделать совершенно невозможно.

Аркадия-младшего удалось найти не сразу. В хирургическом кабинете поликлиники ему наложили пару швов на травмированный палец, превратив выпускника практически в инвалида. Авторучку держать Изместьев теперь точно не мог. Слава богу, все контрольные были позади, и в последний учебный день второй четверти парень мог просто присутствовать, отвечать на вопросы, участвуя в дискуссии.

Призрак висел в классе на уровне доски, смотрел на парочку «Жанна + Аркаша» и не знал, что делать. Предчувствие редко обманывало его: что-то должно было случиться. Нужно быть готовым к любым сюрпризам. Но к каким?

Он всматривался в лицо Аленевской и пытался найти хоть небольшую зацепку, намек на злой умысел, какую-то наигранность… Но – все тщетно. Или она была гениальной актрисой, в чем Изместьев сильно сомневался, или она вообще не та, за кого себя выдает. Она – не Жанна Аленевская! Третьего быть не может.

Откуда у нее могут быть актерские данные? В драмкружке школьном она никогда не участвовала, даже намека не подавала. После школы уверенно занялась финансами, не свернула с выбранной колеи ни разу… Кто ты, Жанет? Кто в тебя вселился?

Взгляд призрака переметнулся на Ворзонина. Вот кто всегда сидел серым кардиналом, оставался в тени, наблюдая за остальными. Постоянно что-то рисовал-чертил в тетрадке. Или рассматривал строение мозга в атласе по анатомии.

В тетрадке Ворзонина на этот раз красовалась сложная схема, где человек разделялся на материальную и духовную составляющие, первая из которых была постоянной, а вторая – переменной величиной. Ось координат соответствовала прежним показателям: прошлому, будущему, пространству и времени.

Но сколько призрак ни пытался, так и не мог понять, что все нарисованное означает. Какое имеет отношение к реально происходящему. Хотя интуитивно доктор теперь понимал, что к его метаморфозам Павел может быть как-то причастен.

А что, если он кукловод и есть? Стратег и тактик в одном лице?

Это загадка номер один. Загадка номер два – покруче будет. Как такое возможно? Допустим, убийство Аркадия в зимние каникулы сорвалось, допустим… Но почему Жанна в дальнейшем не предпринимала попыток? Она крутила роман с Изместьевым до самого выпускного бала, и, если бы не его идиотская выходка ночью, за которую он расплатился сполна, еще не известно, чем бы все закончилось. Почему его не убили после? Что помешало? Почему он ничего не помнит, черт возьми!!!