Текст книги "ТИК"

Автор книги: Алексей Евдокимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

И тогда уже визжит вслух.

…И вот на этом-то малина всегда и заканчивается. Когда требуется наконец показать, что же именно лезет на героя/героев/героиню. Потому что выбор тут невелик, и что ни выбери – обязательно выйдет идиотизм и пошлятина. Что: зомбаки, распадающиеся на ходу? мутанты чернобыльские? чудища инопланетные? перекошенный маньяк с зазубренным свинорезом? Сколько раз все уже было и сколько раз успело осточертеть… Прав был Игорь: безумно сложная задача – сочинить сейчас не дебильный и небанальный хоррор.

Створки лифта расползлись. Ксения вышла, расстегивая сумку, опустила глаза, ища ключи… Вздрогнула, чуть не шарахнулась, завертела головой.

– Чего? – переспросила севшим голосом.

– Привет, говорю, – хмыкнул Сева с седьмого, курящий на лестнице. – Не пугайся так…

– Легко сказать – не пугайся, – облегченно ухмыльнулась она. – Ты в зеркало давно смотрел?

8

Ксении казалось: когда она говорит, что понятия не имеет о подробностях деятельности Фонда поддержки кино, ей не очень-то верят. Понятно, почему. Но в данном случае Ксения почти не лукавила. Фонд возник уже в те времена, когда вечная улыбчивая уклончивость Игоря (касавшаяся в основном его ходок «налево» и дефицита «семейного» бюджета) превратилась в тотальную скрытность – хмуро-озабоченную и без всяких ухмылочек. Последняя не только знаменовала переход их отношений в предсмертную стадию, но и свидетельствовала (по крайней мере у Ксении сложилось такое впечатление) о существенных изменениях в Игоревом профессиональном модус вивенди.

Человек безалаберный и ни черта не смыслящий ни в бизнесе, ни в администрировании, получавший временами действительно большие деньги, но никогда не умевший целенаправленно их преумножать, Игорь вдруг с головой погрузился в приглушенные секретные прокуренные терки с невесть откуда взявшимися жуликоватыми даже на первый взгляд бухгалтерами, директорами и администраторами, зашелестел договорами и зачастил в банки. При том, что раньше-то его «продюсерская» деятельность имела к финансам лишь очень косвенное отношение – ценность Игоря заключалась в феноменальной коммуникабельности, невероятном количестве знакомств и универсальном личном обаянии: он способен был свести вместе и заинтересовать идеей совершенно неожиданных людей…

Ксения мало кого знала из варившихся в Фонде и окрест. И даже с теми, кого знала, в последний месяц не контактировала. Но теперь, после того как в курс дела ее ввел сам УБЭП, она имела право начать интересоваться подробностями.

Ожидания ее оправдались: половина народу, которому она позвонила, просто не отвечала – то ли впрямь отсутствовали, то ли не опознали ее номер (и не захотели общаться невесть с кем), то ли именно ее избегали. Вторая половина не имела сказать ничего кроме и так известного. Один Лёнчик Дроздецкий согласился в итоге пересечься.

По причине сугубой обоюдной занятости-замотанности пересеклись только на третий день – почему-то в «Кофемании» у метро «Краснопресненская».

– Не знаю, Ксюх, – на ее расспросы Лёнчик и плечами пожал, и помотал вечно всклокоченной головой. – Никто не знает. Ну, кроме тех, кто непосредственно бухгалтерией занимался. А те, кто занимался, – сама понимаешь…

– Витя Меркин – правда, что ли, тоже сбежал?

– Я думаю, Витька в Израиль рванул, когда понял, что денег нет, а его как директора прессанут в первую очередь.

– А кому они были переведены, деньги? Фонду?

– Если правда то, что говорят, – они были даже не переведены, а обналичены.

– Ни хрена себе… Хотя да, я тоже что-то слышала, что этот банк типа выдает ненормальные суммы налом… Кстати, а сколько там было?

– По слухам, больше, чем пол-лимона.

– Баксов?

– Ну ясно, не рублей.

– А кто значился получателем? Игорь, что ли?

– Да нет. Вроде его имя во всей истории вообще не фигурировало. Хотя с бухгалтерией они там, видимо, здорово мудрили… Я уж не знаю, кто именно – Игореха, Витька… По документам все записывалось на каких-то Хуйкиных, о которых я, например, ни разу в жизни не слышал. Ну знаешь, как на бомжей фирмы регистрируют. Поэтому и сейчас никто концов найти не может.

– Так что выходит: конкретно на Игоря ничто не указывает?

– Игореха пропал и бабки пропали, – слово в слово продублировал Лёнчик Дацко.

– Ну, это еще ничего не значит само по себе…

– А никто, собственно, ничего и не утверждает…

Они посмотрели друг на друга. Дроздецкий с характерными для москвичей (любого, кстати, возраста и типажа) подростковыми буквализмом и тщательностью воплощал ту вариацию образа Реально Серьезного Человека, соответствия которой ждут здесь от представителей более-менее свободных профессий, плюс-минус богемы. Если другой знакомый Ксении, «человек бизнеса», некогда на все небольшие свои деньги купил, поднатужась, большой пухлый джип – да, дешевый, да, корейский, но большой и пухлый (ибо приехать на стрелу с партнерами на чем-то другом – все равно что повесить на грудь табличку «чмо мелкое опущенное»), – то ее приятели из числа литераторов-киношников в целях самопрезентации цепляли в уши серьги и напяливали какие-нибудь клоунские тельняшки (подразумевалось: я настолько успешен и уверен в себе, что могу позволить себе пренебречь вниманием к внешнему впечатлению). Потому среди «коллег» она сплошь и рядом чувствовала себя как в цирке.

– Не, я тебя понимаю, – мрачно хмыкнул Лёнчик. – Чтобы Игореха просто взял и спиздил кучу лавэ у бандитов, вместе с которыми они отмывкой занимались… В моей башке такое тоже ни хрена не укладывается, – он ею опять замотал: словно в подтверждение. – Что я, Игореху не знал?.. Это же бред вообще какой-то. Тем более, я помню, как он с этим «Фантастикумом» носился. Он правда тебе сценарий писать предлагал?

– Ну да. Мы, правда, посрались как раз… неважно… Кого он в режиссеры сманивал? Олежку?

– Олежку… Кстати, все время хотел спросить: а что это значит – «Фантастикум»? Это вообще что-нибудь значит?

– Это из Фомы Аквинского. Или не из Фомы Аквинского… В общем, что-то средневековое, с демонологией связанное.

– Ну да, он же все мистюшник хотел сделать. Мрачный, стильный, не то что эти колхозные «Дозоры»…

Они помолчали.

– Да… – встряхнулся Дроздецкий, глянул на нее, криво ухмыльнулся. – Только куда он тогда делся?

– Знаешь, Лёнь, это в любом случае не ко мне вопрос…

Ксения поболтала в воздухе почти пустой чашечкой, следя, как вязко переливается в ней гуща. Сбоку-сзади ее опять задели, жестикулируя, и опять со сдавленным хихиканьем извинились – под вечер тут было совсем плотненько. Молодежь… Знаю я эту молодежь. Видала, ага.

Ксении как-то довелось присутствовать на «Мосфильме» на кастинге одного не лишенного продвинутости молодежного, опять-таки, проекта. В комнату, где сидели продюсеры и члены потенциальной съемочной группы, по одному заходили пацаны и девицы – студенты актерских факультетов. Не абы кто – будущая артистическая элита!.. И поскольку в сценарии много раз поминалась студенческая революция 68-го, режиссер всем им задавал промежду прочим вопрос: «Вы, конечно, знаете, чем знаменит шестьдесят восьмой год?..» Ксения тогда абсолютно обалдела: никто не знал! Из четырех-пяти человек – ни один! И, между прочим, совершенно не стеснялись признаваться. Милейшие ребята – бодрые, открытые и незакомплексованные…

Она подняла глаза. На стене над Лёнчиком висел плакат, при взгляде на который возникало подозрение, что кофе они тут модифицируют на манер амстердамских кафешопов. Крупная надпись на оранжевом фоне гласила: «Они приходят сами. Сурки-антидепрессанты-2». Под надписью располагались собственно сурки, количеством четыре, причем один – привет из Амстеля – с недвусмысленной самокруткой. Только почему-то – как всегда при столкновении с московским юмором – Ксенией овладело не веселье, а ощущение сдвига по фазе.

– Ты про эту «Синефобию» слышал? – спросила она.

– Про что?

– Сайт есть такой, «Синефобия.ру». Широко, говорят, известный в узких киноманских кругах.

– Не в курсе. А что?

– Его в какой-то связи с Игорем упоминали.

– То есть? А что это вообще за сайт?

– Да я сама туда не лазила ни разу.

– Постой… Постой, – он собрал лоб в гармошку. – Что-то… – скривился. – Знаешь, дико смутно сейчас помню – но вроде правда я что-то слышал… от Игорехи, по-моему, да… Какие-то фанаты ужастиков – ты об этом?..

– Наверное…

– Блин, вылетело из головы, – но где-то незадолго перед тем, как, ну… он мне втирал действительно про какой-то сайт…

Андрей проснулся от ощущения, что чего-то не хватает. Точнее, не проснулся – просто подвсплыв на пару секунд, крутанувшись с боку на бок, почувствовал: не так что-то. Вздохнул-помычал, не открывая глаз пошарил рукой справа от себя – осторожно… Там было пусто.

Он нехотя приоткрыл веки. Соседняя подушка примята, одеяло отброшено. Ксюхи не было, но откуда-то сочился свет. Темень, тишина – наверняка глухая ночь. Андрей вспомнил, что пару раз она вставала в самое мертвое время, грела чай, сидела в Нете. «Не спится», – пожимала плечами.

Он решил дрыхнуть дальше, рабочий день завтра, – но почувствовал, что хочет курить. Отпихнул одеяло, спустил ноги на ворсистое покрытие. Некоторое время посидел, растирая веки. Какие-то отрывистые звуки – на самой грани слышимости – не столько доносились, сколько угадывались в соседней комнате. Щелканье мышки.

Он нашарил в темноте трусы, майку, натянул, вдел ноги в тапки. Сигареты, сигареты… А!.. С пачкой в одной руке и зажигалкой в другой пошаркал на свет. Ксюха сидела за столом, утопая, голая, в его растянутом свитере, шевелила мышкой. Медленно повернула голову:

– Чего не спишь? – Ее голос показался Андрею каким-то странным.

– А ты?

Она не ответила, глядя на монитор. Босые ее стопы стояли рядышком на сабвуфере. Он подошел, тихонько облокотился на спинку ее стула, нагнул голову, погрузив нос ей в волосы. На экране был некий текст – красными буквами на черном фоне.

Аще жена кая от мужа прелюбы сотворит, он же веляше срам еи вырезати и кожю содрати, и привязати ея нагу, и кожу ту на столпе среди града и торга повесити, и девицам, кои девьства не сохранят, и вдовам також, а иным сосца отрезаху; овым же кожу содравше со срама ея, и, рожен железен разжегши, вонзаху в срам еи, и усты исхожаше, и тако привязана стояше у столпа нага, донежде плоть и кости еи распадутся или птицам в снедь будет.

– Что это? – поразился Андрей. – «Сказание о Дракуле воеводе», – прочел он. – «Цитата дня. От Ника». Восемнадцатое ноль первого ноль шестого – сегодня… вчера то есть… Что это?.. И усты исхожаше…

– Типа вышел наружу через рот. Кол в смысле. – Ксения, открыв рот, продемонстрировала пальцем.

– Спасибо. Я понял.

Она отрывисто хмыкнула, скользнула курсором вверх и кликнула «Назад».

Оформлено было красиво – в мрачных-премрачных готических тонах. С багровым переливом.

– «Синефобия»… Погоди… Про этот, что ли, сайт вы с Илюхой говорили?

– Угу. – Она помедлила. – Я несколько раз в последние дни о нем слышала. Ну, думаю, слазаю – от нечего делать…

– Что там за бредятина кровавая? – Он потерся щекой о ее ухо.

– Это фаны ужастиков резвятся… – с непонятной интонацией пояснила она, отстраняясь. – Как я поняла, коллективно сочиняют некий виртуальный фильм – абсолютный хоррор, так сказать. Синтетический. Ужастик про ужастики. И вот – эпиграф к нему подыскивают. Соревнуются, кто шизовее цитату найдет… Развлекаются.

– А при чем тут Дракула?

– Ну так это же один из самых популярных монстров за всю историю жанра. «Носферату» там, все дела… Вообще все упыри современной поп-культуры от него пошли. А в кино сколько вампиров было! Гордин дружил с одним типом, который собирал именно вампирюшники…

– Никогда не мог понять людей, подсаженных на ужастики.

– Ты че, там такие безумные фанаты попадаются… Коллекционируют всякие «зэт-мувис» сотнями. Во, полюбуйся, – она кликнула «Архив».

На экране возник список названий – видимо, фильмов. В столбик. «Возвращение живых мертвецов-2», «Возвращение живых мертвецов-3»… Ксения завертела пальцем колесико мышки, названия замельтешили и слились – их тут было несметное количество.

Андрей отложил зажигалку и сигареты на стол, отвел назад Ксюхины волосы. Нагнулся, просунулся и осторожно куснул ее в шею – спереди и сбоку, где подергивался под кожей пульс. Она помычала и замотала головой. Он засмеялся и машинально поднял глаза.

…«Людоед», «Маленький помощник Сатаны», «Малолетний вампир», «Мальчик ест девочку», «Маньяк из преисподней», «Марафон зомби», «Маска красной смерти», «Маска призрака», «Маска убийства», «Маска Сатаны», «Мастер смерти», «Машина-убийца», «Мгновение ока», «Мегалодон», «Мертвая хватка», «Мертвец по соседству», «Мертвецы ненавидят живых», «Мертвые глаза», «Мертвые птицы», «Мертвый колодец», «Местные», «Месть зомби», «Месть мертвецов», «Метод», «Метод крэкера» (отдельные серии), «Мизери», «Могилы слепых мертвецов», «Мой внутренний демон», «Молчание ягнят», «Монастырь», «Монстр в кладовке», «Монстр с океанского дна», «Монстры» (все серии), «Морг»…

Назарова позвонила уже через несколько дней – Аркадий подумал, опять ее менты дергают, но нет: она, оказывается, слазила-таки на этот сайт…

– Ну? – Он не понял, зачем она звонит. Но голос у нее, страшно самоуверенной обычно девицы, был какой-то непривычно растерянный.

– Я еще с одним знакомым говорила. Из Фонда, кстати. Он сказал, что Игорь действительно эту «Синефобию» знал и чуть ли не сам был ее фанатом. Причем как раз незадолго до того как пропасть, он ему – ну, знакомому этому – про нее рассказывал.

– Ага…

– Знаешь, они там в натуре странными делами занимаются…

– Типа?

– Такие игры – чисто в духе Игоря.

– Какие игры?

– Даже не знаю, как сказать… И вообще – давай все-таки не по телефону…

– У меня совсем нет времени…

– Понимаешь… – Она опять нехарактерно для себя мялась. – Я как на все это посмотрела – вспомнила… Я же в декабре, в конце, зашла как-то к нему домой…

– К Гордину?

– Да. У меня ключи остались. Ну, надо мне было… Мы в принципе с ним тогда уже расплевались – но я не знала, естественно, что он свалил. То есть я только теперь поняла, что он к тому моменту скорее всего действительно уже был… в бегах…

– Ну-ка, ну-ка…

9

Флэшбек. Москва, декабрь 2005-го

Шагнув на лестничную площадку, она поколебалась – но все-таки вытащила «Нокию». Позвонила сначала на его домашний, даже услышала далекое захлебывающееся бульканье – свободным ухом; потом – другим, прижатым к сотовому – щелчок и Игорев голос: «Это не я, это автоответчик…» В ответ на следующий звонок еще один мертвый вокал проинформировал, что телефон вызываемого абонента отключен или находится вне зоны обслуживания.

Ксения остановилась взглядом на красной дверце в стене подъезда (пожарный кран, или что-то в этом духе), за которой в свое время – да и сейчас наверняка – валялись в нишке бычки, смятые пивные банки, использованные шприцы. Однажды ночью они с Игорем прислушались через дверь к разговорам оставляющей все это молоди. И услышали обсуждение… экзаменов и сессий.

Этажом выше клацнул замок, что-то сказали, засмеялись, дверь лихо громыхнула, запустив по квадратной спирали лестницы гулкое эхо. А если меня тут заметят? Ну и что, собственно?.. С какими-то Игоревыми соседями Ксения изредка здоровалась в подъезде, но по имени не знала никого. Как, наверняка, и они ее. Лифт, коротко взвыв, подпрыгнул на один этаж, дважды лязгнул створками, погудел вниз.

Ксения подошла к высокой, давно не крашенной двери, звякнула ключами. Интересно, он вообще сообразил, что они у меня остались?.. Передняя дверь оказалась заперта на оба замка, внутренняя – на один. Повседневный вариант; уезжая из города, Игорь запирал все.

Закрыв за собой только внешнюю створку, Ксения немного потопталась в полутемной прихожей. В квартире, естественно, стояла тишина: знакомо – и оттого особенно теперь по-чужому – пахло пропитавшим все табачным дымом. И что я здесь рассчитываю найти?.. Глупость же…

Свалил. Все-таки свалил… Удрал… Ну а если честно – перед самой собою, положа руку на сердце: ты что, не подозревала, что так все и будет?..

Вертя на пальце кольцо с ключами, она шагнула с ковролина на паркет – резко стукнули каблуки, на светлом дереве остался жирный коричневый отпечаток облепленной тающим снегом подошвы. Ксения запнулась, поморщилась. Разуться?.. Дурацкая картина сложилась непроизвольно в голове: Игорь крадучись заходит в собственную квартиру – и первым делом видит у двери ее сапоги… Она добросовестно потопала в ковролин, как могла вытерла о него подошвы. Ощущение нелепости собственных действий нарастало.

Тут ничего не изменилось – и никаких не просматривалось признаков того, что хозяин заранее готовился к долгой отлучке. Впрочем, искать на подобной свалке признаки чего бы то ни было, кроме хозяйских привычек, – занятие по определению сомнительное. Все-таки он был изумительно, редкостно, до отвращения неряшлив. Даже для мужика – слишком. В этом тоже, конечно, проявлялся знаменитый его инфантилизм: Игорешенька и в тридцать с гаком оставался разбалованным мальцом, бросающим на пол конфетные обертки и не убирающим за собой игрушки. Ксения привычно ощущала привычное раздражение – и раздражалась за это на себя: тоже уже привычно…

Кухня. Стол в окаменевших крошках и темно-красных колечках, следах стаканов-бокалов с вином – в таких, опять же, знакомых: как иные мужики дуют бесперечь пивас, пижонистый Игорек постоянно потягивал красное – всегда красное, сухач или полусухач (и уж конечно не грузинскую бурду), и эти липкие окружности Ксения, кривясь, вечно стирала со своей столешницы, прикроватной тумбочки, паркета, плитки в ванной… В мойке – грязный объемистый бокал, кружка, тарелка. В мусорном ведре – бутылка из-под кьянти (в отношении винища вкусы Игоря совпадали с Ганнибал-Лектеровскими, о чем он, разумеется, обожал напоминать, обильно цитируя фильм Демме), разодранные упаковки какой-то готовой или полуготовой дряни. Холодильник почти пуст – впрочем, он у него всегда был почти пуст…

Взопрев, Ксения расстегнула дубленку. Заглянула в спальню, зашла в условный кабинет. Вдоль двух стыкующихся углом стен пылилась знаменитая на пол-Москвы коллекция: шаткие башни метровой высоты из вэхаэсок и дивидишек. Ноутбук закрыт. Рядом с ним на столе – расползающийся холмик распечаток (в красных отметинах), перекормленная пепельница, очередной пустой стакан из-под вина – с окурком внутри. Переставив емкость на подоконник, она поворошила бумаги. Бланк контракта. « Некоммерческая организация Фонд поддержки кино, в дальнейшем именуемое (Ксению всегда восхищала канцелярская грамматика) „Продюсер“, в лице продюсера Гордина И. Н… действующего на основании Генеральной доверенности № 1ГД от 01.09.2005 года, с одной стороны…» Сценарная заявка (какая знакомая штука!) – рабочее название «Карманные монстры», авторство не указано…

Не садясь, она поддела ногтем защелку ноутбука, подняла крышку, ткнула «Power». «HP» готовно засвистел вполголоса, засветился экраном, предъявил «виндоусные» квадраты, курлыкнул, рапортуя о загрузке. На десктопе царил тот же бардак, что в квартире. Ксения смахнула листки с мыши, подцепила курсором подвернувшийся jpg. Поспешно закрыла – на снимке на фоне нездешнего неба и странной формы округлых светлых скал идиотски лыбилась она сама. Прошлый апрель, Монтсеррат…

Ноутбуков у Игоря было два. За этим вот он обычно работал дома… Хотя и с собой таскал частенько. Наравне, впрочем, со вторым. Причем по какому принципу он их использовал, Игорь то ли не признавался, то ли сам не очень понимал – в ответ на ее вопрос он, помнится, в своей манере уклончиво схохмил. Ксения внимательно огляделась, вернулась в спальню, зашла во всегда нежилого вида большую комнату: второго лаптопа не видать нигде. С собой, видимо, взял. А значит, если что интересное и было у него, то не в этом, оставленном, компьютере.

Но она все равно стояла перед экраном, на котором под слоем иконок и файлов едва просматривались обои с оскаленным Гигеровым Чужиком. Она понимала, что ее разбирает: банальное бабье любопытство. В свое время Ксения, разумеется, не совалась в его комп – но иногда ее подмывало. Что она там могла найти: мейлы его девок? Линки на порносайты? Чушь, конечно, но человек, от которого так сильно зависишь и о котором на самом деле так мало знаешь, не может не возбуждать желания втихаря пошариться по его карманам. И хотя теперь зависимость была в прошлом, это не отбивало желания, а парадоксальным образом едва ли не увеличивало его. Словно где-то в глубоко заныканной директории она рассчитывала отловить какую-нибудь постыдную мерзость, какое-нибудь окончательное свидетельство его ничтожества. Что-нибудь, что спихнет наконец с дурного кармического круга постоянно возвращающиеся и возвращающиеся к этой сволочи мысли…

Она обратила внимание, что пока она бродила по квартире, стало темнее – напористые декабрьские сумерки не церемонились. Неподвижно чернели снаружи вмерзшие в воздух ветки. Окна средних этажей противоположного дома будто заклеили золотистой фольгой.

Она глянула на часы, помедлила, потом сняла дубленку и повесила ее на спинку стула. Села. С наслаждением – Игорь моментально заваливал хламом любую плоскую поверхность, и она всегда мечтала сделать вот так на его глазах – смахнула одним движением на пол всю бумажную груду (та тяжко бессильно ухнула, листки, лепеча, порхнули по комнате), прихлопнула мышку. Бессмысленно погоняла стрелочку курсора, «подсекла» наугад какой-то doc.

Сцена 4. Интерьер.

Лицо. Неподвижное, страшное, с заострившимися чертами, бумажно-белой кожей (с проступающей изнутри – как у старой опять-таки бумаги – желтизной) и бледно-синеватыми губами. Лицо мертвеца. Покойник навзничь лежит на столе прозекторской в отраженном кафелем злом бестеневом свете трубок холодного накаливания. Белесая шкура в неопрятных складках, в редких, но повсеместных волосах, выступающий живот – БРЮХО (особенно заметное оттого, что мертвец лежит на спине), кустарная татуировка на дряблой руке. Мосластые косматые ноги, прочные корявые темные ногти на них. Скукоженные гениталии в свалявшейся серой пакле.

Руки в резиновых перчатках – руки патологоанатома. Они берут скальпель. С нажимом косо погружают лезвие в тело и со слабым, но отчетливым омерзительным звуком ведут решительную, ровную темно-красную контрастную черту. Патанатом (чьего лица мы пока не видим) производит вскрытие трупа. Делает т. н. «воротниковый разрез»: под ключицей от одного плечевого сустава к другому, затем от середины этого разреза вниз до лобка, обходя пупок слева…

Ксения хмыкнула и закрыла сценарный шедевр. Это наверняка не было собственное гординское сочинение – просто как продюсеру ему приходилось просматривать такой вот трэш мегабайтами. Она прекрасно знала, каким количеством «кинодраматургической» графомании замусорены продюсерские компьютеры. Это у нас; страшно и представить, что творится в каком-нибудь Голливуде.

Черт же побери, ну почему люди такие тупые?!.

Она тут же оборвала себя. Запрещено оперировать такими категориями. Не бывает никаких ума и глупости, умных и глупых – бывают те, кто успел и съел… как Игорь… И кто не успел… тот опоздал… Вроде нее.

Жестом чистого раздражения она кликнула бездумно первый попавшийся файл.

«А сейчас начнется крик», «Автострада», «Ад каннибалов», «Адвокат дьявола»…

Посыпались в столбик словосочетания… названия… Названия фильмов. В алфавитном порядке.

…«Адская месть», «Адская месть-2», «Адская ночь», «Адское шоссе», «Акты насилия», «Американский оборотень в Лондоне», «Американский оборотень в Париже», «Амнезия», «Аназапта», «Анаконда», «Анаконды», «Анатомия», «Анатомия-2», «Ангст», «Антропофаг», «Апокалипсис каннибалов», «Арахнид», «Аризонский оборотень», «Армия тьмы», «Артефакт», «Атака гигантских пиявок», «Байки из склепа» (1972), «Байки из склепа» (1989 – разрозненные серии), «Бассейн», «Бассейн крови», «Баффи – убийца вампиров», «Башня ужаса», «Без имени», «Безобразный», «Безумие», «Бельфегор, призрак Лувра», «Белый зомби», «Белый шум», «Беспокойное поведение», «Бессонница», «Бессонные ночи», «Бесстрашные охотники на вампиров»…

Многих наименований Ксения не знала, но, судя по знакомым ей, это был список ужастиков всех мастей. Триллеров, хорроров, дебильных расчлененок категории «Z», претенциозных мистических драм, самопародийных фантастических жутиков а-ля Эд Вуд…

…«Бладрейн» (2002 с сиквелом), «Бладрейн» (2005), «Блаженный», «Бледная кровь», «Близнецы зла», «Блэйд» (с двумя сиквелами), «Божий дар», «Бойня», «Бойня в школе», «Болотная тварь», «Больничная резня», «Братство волка», «Братство друидов», «Бренность», «Бугимэн», «Бука», «Бункер», «Буря столетия» (все серии), «В компании Тьмы», «В лесах» (1978), «В лесах» (2005), «В пасти безумия», «В плену у призраков», «В разрезе», «Валентин», «Вампир в Бруклине», «Вампир – сон Аллена Грея», «Вампиры», «Вампиры Беверли Хиллз», «Вампиры: Город мертвых», «Вампиры Джона Карпентера», «Ван Хельсинг», «Ведро крови»…

Кинофильмы и телесериалы, производства разных стран (хотя в большинстве, как водится, американские), совсем свежие и позабыто-древние, классические и никому не ведомые, обширные семейства римейков и экранизаций, скрупулезно собранные вереницы сиквелов… Привычные и непривычные варианты переводов («Божий дар» – это «Godsend», что ли, с Де Ниро? В нашем прокате его вроде как-то иначе перетолмачили)… Совершенно бесконечный ряд. Сотни и сотни названий.

…«Воскрешение», «Воскрешение демона», «Восставший из ада» (с семью сиквелами), «Вторжение похитителей тел» (1956), «Вторжение похитителей тел» (1978), «Выводок», «Вышибала», «Гамма 693», «Ганнибал», «Генри: портрет серийного убийцы», «Генри: портрет серийного убийцы-2. Маска нормальности», «Главный ведьмолов», «Глаз», «Глаза без лица», «Глаза Лоры Марс», «Глубина», «Глубокий шок», «Глубокое синее море», «Голем» («Der Golem»), «Голем» («Le Golem»), «Голем» («The Golem»), «Голем» («It!»), «Голод», «Голубой демон» («Demonio Azul»), «Голубой демон» («Blue Demon»)…

Она оглянулась на стопки, штабеля, пирамиды кассет и дисков у стен. Да нет, тот-то «киноархив» она знала хорошо – фильмы там имелись самые разные, подобранные исключительно по принципу личных Игоревых пристрастий. То есть и ужастики, конечно, тоже – но наряду со всеми прочими жанрами: душа у Гордина в этом отношении, она знала, куда как широка. Однако в странном перечне на экране перед Ксенией было кино одного и того же – не жанра, нет, но типа. «Маньячники», «вампирюшники»… Покойники, умерщвления… Скажем так, кино про смерть во всех ее видах…

…«Дело об убийстве демона», «Демон» («The Demon»), «Демон» («The Unnamable») (с сиквелом), «Демон» («Kichiku»), «Демон» («Il Demonio»), «Демон, демон», «Демон-воин», «Демон-рыцарь», «Демон-хранитель», «Демон из озера дьявола», «Демон ночи», «Демон под стеклом», «Демон сна», «Демоны» («Demoni») (с двумя сикевлами), «Демоны» («Demoner»), «Демоны» («Les Demons»), «Демоны Ладлоу», «Демоны в моей голове», «Демоны ума», «День мертвецов», «Деревня проклятых», «Дети живых мертвецов», «Дети кукурузы» (с пятью сиквелами), «Дети не должны играть с мертвыми игрушками», «Детская игра» (с двумя сиквелами), «Джек-Потрошитель» (1959), «Джек-Потрошитель» (1976), «Джек-Потрошитель» (1988)…

Поначалу ей это напомнило домашние коллекции бесчисленных сублимантов, околачивающихся на разнообразных «Сайтах ужасов». Но она быстро поняла, что изучаемая ею подборочка имеет мало общего с трогательными фильмотеками закомплексованных тинов, еженедельно закупающихся левыми копиями молодежных трэш-ужастиков и делящихся после в чатах: «Посматрел „Пункт назначения-3“. Ни покатил не фига…»

Не фига – такая коллекция могла быть только результатом многолетних, квалифицированных и кропотливых розысков (по каким сусекам? каким закоулкам «Горбушки»? среди каких ветеранов видеопиратства восьмидесятых-начала девяностых?..) А хозяином ее – только по-настоящему, всерьез шизанутый тип. Неужели Гордин?..

…«Доктор Джекил и мистер Хайд» (1931), «Доктор Джекил и мистер Хайд» (1941), «Доктор Джекил и мистер Хайд» (1968), «Доктор Джекил и мистер Хайд» (2002), «Долина смерти», «Дом» (с тремя сиквелами), «Дом для девяти», «Дом Дракулы», «Дом Ктулху», «Дом мертвецов», «Дом на краю кладбища», «Дом на холме призраков», «Дом смерти», «Дом страха», «Дом тысячи трупов», «Дом тысячи трупов-2», «Дом у общежития для девочек», «Дом ужаса на шоссе 5», «Дом Франкенштейна», «Дом Ханны», «Дракула», «Дракула 2000», «Дракула II: Вознесение», «Дракула Брэма Стокера», «Дракула, год 1972», «Дракула восстает из могилы», «Дракула: Князь Тьмы», «Дрожь»…

Ксения вздрогнула. Обернулась непроизвольно – еще не сообразив, что за звук раздался вдруг в плотной тишине.

Ничего. Тишина сомкнулась вновь… и сейчас же звук возник опять – длинный, самозваный, требовательный.

В брошенной темной квартире протяжными булькающими трелями голосил телефон. Домашний. Звони-ил…

Мало ли кто это… Мало ли кто не знает, что Игорь… Ничего в этом такого не было – но Ксения чувствовала, как заколотилось сердце.

…Звони-ил… Булькал, захлебывался…

Щелкнул. «Эт‘ не я, эт‘ автоответчик. Если есть, что сказать, говорите после писка».

Писк.

Январь 2006-го

– Ну? И кто это был? – спросил Аркадий.

Назарова помедлила, разглядывая его. Ухмыльнулась криво-криво:

– Голос… – Запнулась. – Не мужской, не женский. Не детский, не старческий… Вообще не человеческий какой-то… – Она явственно передернула плечами. – Мерзкий, скрипучий такой… крякающий… Тихий, монотонный…

Аркадию показалось даже, что она побледнела. И смотрела она все время на него.

– И вот так вот тихо, монотонно – и в то же время как-то пронзительно – он повторяет, раз за разом… раз за разом… пять раз, восемь, десять, двенадцать… В абсолютно пустой квартире… ты представляешь? Раз за разом… Я прямо окостенела вся, мурашками с ног до головы пошла…

Она снова передернула плечами. Опустила взгляд в кофе, подняла на визави.

– Что он повторял-то? – непроизвольно понизив голос, спросил Аркадий.

– Два слога. Все время одни и те же два слога. Которые я все никак не могла разобрать… Я понимала, что не по-русски, – но не понимала, на каком языке… во всяком случае, на неизвестном мне, – хмыкнула. – И не как, допустим, заклинание – а скорее как дразнилка какая-то глумливая… Одно и то же… Одно и то же… Полминуты, как минимум, без перерыва. Может, минуту. Может, даже полторы. И только под конец он начал повышать тон: все громче, громче, истошнее, истеричнее – но все так же скрипуче… И все то же слово…

– Но хоть как оно звучало? Ты это запомнила?