Текст книги "ТИК"

Автор книги: Алексей Евдокимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

40
Она

24 марта, день

Некоторое время Ксения стояла над сумкой, неудобно согнувшись, держась одной рукой за язычок молнии. Провела пальцами по плотным бумажным брусочкам… Потом вдруг резко задернула скрипучую молнию… не до конца – та за что-то зацепилась… Ксения стала освобождать – руки едва слушались… Закрыла. Распрямилась, чувствуя боль в пояснице – в глазах зарябило, она зажмурилась на несколько секунд…

Не было никаких особенных ощущений и мыслей – что-то бессвязное вращалось на периферии пустого сознания: она не стала на этом сосредотачиваться. Опустила глаза на сумку. Грязноватая, клеенчатая, в прелестную серо-розовую клетку. Метровой длины. Набитая под завязку. Она стояла среди похожих, столь же пыльных и позабытых, полных и почти пустых, с какими-то книгами, с какими-то разобранными устройствами вроде фотоувеличителей – внешне не отличающаяся от них ничем абсолютно, да еще задвинутая к самой стене, да еще под коробкой с баллонами макрофлекса, да за регипсовыми рейками: Ксения ее и открыть-то сумела лишь на одну шестую длины молнии… Немудрено, что Толик ни черта не заметил.

Она непроизвольно хмыкнула – как икнула – но тут же с некоторым усилием проглотила шевелящиеся в пищеводе звуки. Позыв к немедленным действиям охватил ее: она торопливо принялась расчищать подступы, отодвигать рейки, переставлять коробку… Освободила сумку, взялась за ручки – еле оторвала от пола. Ощупала через клеенку – ну да…

(Кино… Вот уж кино так кино… Причем плохое… Я бы, если пристойный сценарий сочиняла, а не пургу сериальную, такой пошлятины не допустила бы…)

Ксения поволокла сумку, шипящую по грязному полу гаража, в обход не полностью прикрытой ямы – потом вдруг бросила, быстро подошла к выходу, огляделась. Кругом по-прежнему никого не было, хотя из распахнутого бокса неслось какое-то лязганье. К черту, кому какое дело… Она вернулась, взяла сумку на буксир и вытянула наружу. Поднатужилась, перехватила обеими руками, понесла, принимая вес на бедро, через жидкую грязь к машине. Плюхнула рядом с багажником. Подняла крышку непослушными от предыдущего усилия руками.

– Да давайте помогу!

Она почти шарахнулась. За спиной широко и явно поддато лыбился мужичок лет пятидесяти в заляпанной спецовке, вразвалку чавкая по жиже. Ч-черт, как он подобрался?.. Ксения от неожиданности все не могла сообразить, что отвечать, – но мужик, продолжая ухмыляться и не спрашивая разрешения подхватил сумку и рывком переправил в багажник.

– Че это там у вас? – обернулся уважительно.

– Деньги, – сказала Ксения.

Нога все норовила давануть на газ – но Ксения заставляла себя ехать медленно и занудно, по всем мыслимым правилам. Только не хватало, чтоб ее сейчас менты тормознули. «Откройте, пожалуйста, багажник…» Потом вообще пошли пробки. Она мертво стояла, подползала конвульсивно, опять застывала, заводя вымученно глаза… Принюхивалась: правда чем-то в машине пахнет, или кажется?.. Дрянью какой-то… Стервенея, хваталась за коробку передач, высматривала, куда бы нагло всунуться, плюнув на все, – и тут же натягивала поводок: тихо, тихо… Спокойно…

Со спокойствием было плоховато: все последние дни – после смерти Дениски, а точнее, после его звонка – она жестко держала себя в руках, до предела закрутив внутри некие гайки; но зрелище содержимого сумки словно сорвало резьбу и теперь в ней что-то болталось и раздолбанно дребезжало. Сообразила… Как сообразила!..

Так ведь все время и получалось: она почти никогда ничего толком не знала – только задним числом соображала… в последний момент вдруг догадывалась… С самого начала.

Она ведь и правда не понимала тогда, что заварила…

Когда Ксения, услышав от Витьки Меркина, что Игорь под свой распиаренный претенциозный проект собирается втихаря обналичить в «прачечном» банке неслабые бабки, слила это – как бы невзначай, по дури, – Аркаше, никакие рациональные мотивы ею, конечно, не двигали. Обида – острая, мстительная и бессмысленная… Ксения ведь все понимала – и презирала себя, и ни черта не могла с собой поделать. Игорь ничего не говорил прямо, не хлопал дверью (для любых решительных действий он был слишком безволен) – он просто стал ее игнорировать. Нагленько и подленько. Он ходил «налево» уже в открытую (Ксении казалось – демонстративно), он окончательно перестал посвящать ее в свои дела – в которые вдруг ушел с головой: в этот свой долбаный Фонд, в какие-то, судя по неприступному лицу и поджатым губам, охренительной серьезности и доходности варки… В качестве ответной демонстрации независимости (если честно – из идиотского чувства мести) она сама принялась тогда давать направо и налево, предпочитая хороших Игоревых знакомых – включая Витьку, директора Фонда, паренька по жизни столь же хитрого и скрытного, сколь безудержно болтливого и хвастливого с бабами…

Ну да, ей хотелось, чтоб у них возникли проблемы – и у Игоря, и у Фонда… Но когда Игорь вдруг пропал, она решила, что он просто успел раньше: вывернулся, узнал, опередил – взял бабло и смылся. Она представляла его злорадство в ее адрес: не вышло подставить? и тут облажалась?.. – она растравливала себя такими «реконструкциями», просто чтоб не допустить в сознание очевидное: Игорю на нее теперь настолько наплевать, что он и злорадствовать-то не станет… Но затевая эту конспирологическую игру на «Синефобии», Ксения действительно надеялась, что он откликнется хотя бы ради того, чтоб поиздеваться… Или, может, разобраться – чья подляна (она бы не без удовольствия объяснила)… Ну не могла она смириться с тем, что все кончилось, совсем, вот так вот, без предупреждения и без какого бы то ни было последнего слова сторон… пусть даже заочного…

Начиная с конца декабря, она сама принялась промежду прочим поминать в разных компаниях этот интернет-адрес: в смутной надежде, что хоть с кем-то из общих знакомых Игорь контакт поддерживает и слух до него дойдет… И она ведь действительно поверила, что это он откликнулся на форуме! Что он специально ее дразнит, почти переходя на личности, но неизменно оставаясь в рамках синефильской игры. Этот двусмысленный ник… Ксении казалось, прикол вполне в Игоревом духе: заставить ее гадать, правда ли он знает о ее рижском прошлом, или это просто совпадение?.. Эта цитата Ника из Цепеша-Дракулы: «Аще жена кая от мужа прелюбы сотворит…» – ей и правда помстилось, что Игорь ей ее блядство поминает… Она, конечно, соврала Знароку: до самого февраля она продолжала верить, что Ник – это Игорь. Очень ей хотелось в это верить…

О вызове в УБЭП на Люсиновскую Ксения, естественно, сообщила Аркаше, и беседу с Валяевым пересказала – хотя Аркашина роль во всей этой бодяге оставалась для нее подозрительно-мутной: она догадывалась, что Гордина предупредил именно Дацко, только никак не могла совместить эту догадку с уверенностью в их давнем взаимном отвращении. Но сейчас Аркашина реакция показалась ей странноватой: Дацко явно что-то знал, но не говорил. И тогда она сочинила про звонок на Игорев автоответчик (вспомнила, как в тот раз на его домашний действительно позвонил кто-то не представившийся и ею тогда по голосу не опознанный – позвонил, поинтересовался, на хера Гарик отрубил мобилу, и напомнил, что у него остаются дубликаты ключей от его хаты)… Почему ей пришло в голову «Сияние»? Потому что было любимым ужастиком Игоря? Она действовала экспромтом – ей было любопытно посмотреть на Аркашину реакцию… И тут объявился Знарок.

Интерес муровского кабана к конспирологическому киноведению выглядел столь бредово, что Ксению приперло понять, а он-то тут при чем, – и даже после Денискиной характеристики она продолжала с ним играть… Знароку понадобилось ее трахнуть… отработать… отлососить… – чтоб до нее дошло наконец, что от таких ребят стоит держаться подальше. Она и рванула подальше – в другой город, в Питер…

Догадываться, при чем на самом деле в этой истории Знарок, она начала, пожалуй, после нападения в Ленкином подъезде: когда набрала в интернет-искалке помянутые ментами слова «сирень» и «резеда» – и узнала, что аэрозольные смеси такой эффективности, чтоб вырубить человека на приличный срок, в свободной продаже не водятся, зато состоят на вооружении МВД. Она без труда расколола Женьку, признавшегося, кому он выложил содержание их давешнего разговора… Причем к тому моменту Ксения, переговорив со всеми Игоревыми приятелями, уже убедилась, что Знарок наврал: с Игорем он знаком не был – и роль Аркаши (Майорова знакомца!) представилась ей теперь в тем более интересном свете… И перечитав сообщения Ника, она отдала себе отчет, что никакой это, разумеется, не Гордин, – и вспомнила следы некоего Игорева квартиранта, и пропавший ноутбук…

Их «брачные танцы» с сетевым собеседником, теперь уже «Псом-призраком», продолжались дольше чем до середины марта. По удачному совпадению Ксения окончательно поняла, кто он такой, этот пафосный «погрузчик», где-то незадолго до внезапного Денискиного звонка. Дениска, запомнивший ее январские слова, спрашивал, насколько близко Знарок был знаком с Игорем. И не знает ли киношница Ксения некоего киноманского сайта «Синефобия.ру»… И в ответ на ее откровенность по поводу майора рассказал про возню вокруг трупа-«цитаты» из Бунюэля, и про то, что прокуратура, оказывается, уже докопалась: некий покойник был привезен в конце декабря в один из моргов муровским лейтенантом, работающим под началом Знарока…

До этого момента она все-таки не верила, что Знарок попросту убил Игоря. Она знала майора, она с ним даже спала… – и понимала, конечно, что тип перед ней жесткий, грубый, скорый на руку, в гробу видавший разный там закон… Но она также видела, что он – совершенно адекватный, вменяемый, НОРМАЛЬНЫЙ мужик. Без всякого «второго дна». Ведь не выродок же наркоман, забивающий насмерть старушку за сто рублей, не бухой гопник, лупящий по голове случайного прохожего, не психопат, расстреливающий из охотничьего ружья охранников и кассиров в зале игровых автоматов. Он, в конце концов, был муровский офицер, маститый опер… Ксения могла бы представить себе наезд, разводку, крышевание с его участием – но все же не такой неандертальский грабеж с убийством… В сценарии это смотрелось бы неправдоподобно…

И тогда она вдруг вспомнила и перечитала старые страницы «Синефобии» и пару статеек, на которые там были, линки. Всю эту байду про нацистов, про исторических садистов. «…И зверьми они становились именно ПО природе своей…» В этой болтовне не было ничего особо свежего – но все-таки только сейчас до Ксении дошло с исчерпывающей очевидностью: не обязательно быть ни наркоманом, ни сумасшедшим для того, чтобы расчеловечиться. Можно оставаться совершенно вменяемым, неглупым, харизматическим мужиком, отцом троих детей, примерным семьянином, душой компании – и при этом вести себя как животное. Без всякого там вервольфовского перерождения, замещения личности а-ля мистер Хайд и прочей лабуды из арсенала кинохорроров. Не сходя, даже временно, с катушек. Не изменяя себе.

Человеку, сколь угодно нормальному, для того чтобы стать животным, сплошь и рядом не нужна никакая специальная причина! Достаточно лишь соответствующих условий. Достаточно чувствовать себя в джунглях и оказаться сильней.

Как ни круги, но Россия «нулевых» – это джунгли. Мент (любой, кто облечен силовыми полномочиями) в этих джунглях – хищник. Он берет все, что ему нравится, везде, где это видит, – просто по праву сильного. И в меру своих сил (полномочий). Потому что так устроено в природе, хищнику не нужен особый повод, чтобы задрать жертву. Он – последнее звено пищевой цепочки. Ему в принципе все равно, бомж ли ты без документов, проститутка без регистрации или претенциозный кинопродюсер, эрудит и светский тусовщик. Любой, кто слабее, – по определению пища. И когда он проголодается, он сожрет тебя не задумываясь.

…Но если он убил Игоря – то, выходит, не его он искал все это время. А кого? Предполагаемого свидетеля убийства… И/или того, кто знает, где деньги… Тогда до Ксении дошло, что никаких денег Знароку, возможно, не досталось – что за ними-то он и гоняется… За деньгами, куда-то пропавшими в конце декабря. В то как раз время, когда Игорь, общавшийся с ребятами из «Селены», попросил у Толика ключ от гаража…

Ксения свернула в свой двор, гудком согнала с дороги дурного шнауцера, обогнула знакомую выбоину и припарковалась на обычном месте. В очередной раз раздраженно потянула носом (что за вонь, откуда?.. Протухло что-нибудь? – надо будет проверить…). На всякий случай оглядела двор. Никого из знакомых поблизости не наблюдалось (да господи, чего я боюсь?..). Вышла с деловым видом, открыла багажник. Новая, между прочим, проблема: куда мне теперь все это девать?.. Взялась обеими руками и, крякнув от напряжения, подняла тяжеленную сумку.

41
Он

24 марта, вечер

Я прошелся бесцельно по темной квартире: духота, запах пыли. Бульканье в трубах отопления, тишина какая-то мерзкая… Открыл в большой комнате окно, впустив влажный холод. Вернулся «к себе», огляделся, вытянул наугад из стопки видеокассету: «Обычные подозреваемые». Вторкнул ее в магнитофон – та оказалась неперемотанной: некоторое время я тупо смотрел вторую половину фильма, механически отдавая должное гениальному Спейси. Кайзеру Созе. Дьяволу, чья главная хитрость в том, что он убедил всех в своей нереальности…

Хватило меня, однако, ненадолго: что-то дергало внутри, подсасывало, не давало опять покоя – я ткнул пультом, вернулся за водкой, пару раз хлебнул из горла. Легла хреново: аж затошнило.

Надо валить из этой Москвы, думаю. Зря я сюда приперся. На Слона понадеялся – и что?.. Чудо, что еще эти ключи остались, не потерялись. И квартира Гарикова пустая так и стоит. Че она – кстати, не нужна никому?.. Да наверняка это ненадолго: в любой же момент нагрянуть могут – и дай бог еще суметь ноги сделать… Не, валить отсюда…

Совершенно рефлекторно я врубил ноутбук: вот же привычка выработалась!.. Я понимал, что для меня это род психотерапии – и куда более эффективный, чем водяра… Но как быстро «подсел»! И как прочно: когда у Славутича этот мент Гариков комп увел (если, конечно, Славутич не соврал и сам его, воспользовавшись моментом, налево не загнал), я взял и к собственному изумлению почти весь остаток бабок просадил на новый. То есть не новый, естественно, и сильно не новый – на «нулевый» бы мне едва хватило всего «гонорара»… Надо было с суки Гарика штук пять срубить, раз уж дал ему стрелки на себя перевести. Сколько он на этом поднял (ну или собирался поднять), я даже вообразить не берусь, а я из-за него теперь паспорт показать нигде не могу – без риска сесть за «легализацию доходов, полученных незаконным путем», или как там оно формулируется…

Ладно, хорошо еще у меня ума хватило потребовать бабло авансом (впрочем, Гарика я давно знал и понимал прекрасно: такому только дай повод – и кинет, и подставит). Он еще ломался! Но что ж я, не понимал: для него, даже при всем его раздолбайстве, это карманные деньги (даже без учета планируемого, блин, гешефта) – и только для меня целое состояние…

…«Форум». «Параллельные прямые». Ксанка пока не ответила. Интересно, что она ответит?..

Вообще странным мы с ней делом – если уж так – занимаемся. Ну она-то понятно: видимо, все-таки я ее за живое задел (значит, хотя бы есть за что задевать – уже отрадно). А я на кой черт полез в эту игру – еще тогда, в январе?.. Понятно же было, что это она Гарика таким макаром ищет – я-то тут при чем?.. Зачем, если уж на то пошло, я вообще Гариков ноутбук-то спер?..

Зачем-зачем… Затем, что совсем пропить мозги не так-то просто – хоть я и пытаюсь сколько лет уже. Но так до сих пор и не избавился от желания читать что-то… общаться с кем-то – более-менее осмысленным. Мне при моем модус вивенди только в Сети с такими и сходиться. А ноутбук хороший, с радиомодемом…

Забавно, что меня на эту «Синефобию» занесло. Вот уж в натуре случайно: набрал в адресном окошечке «с», по-моему, даже по ошибке… Тут же выскочили адреса, куда с этого компа заходили недавно. Что, думаю, за сайт-то такой интересный?..

А Ксанку я верно вычислил! Хотя, если подумать, кто еще стал бы Гариковы байки там выкладывать? Разве что сам Гарик – но его-то я действительно знаю: смывшись подальше с крадеными башлями, хрена с два он будет такой байдой маяться, делать ему больше нечего… Это только такой странный народ, как мы с Ксюхой…

Я бездумно кликал старые страницы форума… А это я к чему писал? «Так в чем все-таки смысл кино? Зачем оно было придумано? Это же наш главный вопрос, так?..» Ну-ну.

А что я сам-то, кстати, в виду имел? Хоть убей не помню. Зачем оно было придумано?.. «Век кино, век фрейдистов, медиа, массовой культуры и маньяков-убийц – все эти вещи в недавно миновавшем столетии переплелись столь тесно, что леса за деревьями уже практически не разглядеть…»

Мне вдруг самому стало интересно вспомнить. Не то чтобы действительно интересно, а просто было два варианта не впасть в депрессняк: по старой привычке прессануть мозги водкой, или – по новой – занять их криптокультурологией… Ага, вот линк. Некая байка под названием «Маска нормальности». Да-да, читали что-то такое…

…Если сопоставить процент убийств, совершаемых в реальности маньяками-серийниками, среди убийств вообще, с аналогичным соотношением в кинотриллерах – разница получится вопиющая и более чем показательная. Почему патологический садист вытащен в центр массового внимания с дальней мусорной обочины реальности, чем этот жутенький уродец так любезен жанровому кино (куда более, чем, например, даже жанровой литературе)?..

…Собственно, маньяк в качестве героя хоррора мало чем отличается от других «титульных» его актантов – живых мертвецов во всем ассортименте, животных земных и инопланетных, – ужаснику нужен субъект иррационального насилия, то есть как бы некая принципиально нечеловеческая сущность. Маньяк же выигрышен тем, что в классическом хорроре он – нечеловеческая суть под человеческой оболочкой (или даже в противоестественном сожительстве с человеком)…

Я не удержался и сделал из горла пару хороших глотков – даром что бутылка была с шариком.

…Разумеется, «киноманьячник» как жанр – порождение психоанализа. Причем именно вульгаризированного фрейдизма, трактующего наше поведение как некую программу и учащего: все отступления от социального оптимума суть сбой. А значит, поправимы, или во всяком случае объяснимы – надо лишь найти причину, ошибку, неполадку. Соответственно, востребованность (попсовость) психоанализа и кинохоррора объясняются одним и тем же: они льстят массовому человеку, принимая за абсолют понятие «нормальности», то есть свойство как раз этого самого массового человека. И – дают ему индульгенцию, отождествляя «нормальное» с «человеческим», исключая саму возможность идентификации зрителя с антигероем (что с Чужим, что с Норманом Бейтсом)…

Да-да, вспомнил. Потому байка и называется «Маска нормальности». У психиатров это – способность преступника-девианта в обыденной жизни не привлекать к себе внимания, не провоцировать подозрения. А смысл байки – в том, что мы все придумали себе само понятие «нормальности»: чтобы не бояться себя.

Я с усилием протолкнул очередную порцию водки в пищевод, зажмурился, пережидая тошноту… Встал, подошел к окну. И тут вспомнил, что́ я имел в виду – что потом то ли забыл, то ли поленился написать на форуме. При чем тут «смысл кино»… Да, была у меня мысль перевернуть вверх дном (а точнее, поставить с головы на ноги) всю эту конспирологию, мною же в большой степени и порожденную. Так сказать, черная магия с ее последующим саморазоблачением. Но, кажется, тут как раз у нас с Ксюхой начался наконец интимный разговор о нас, любимых, и всякое кино в качестве повода и маскировки мы оставили.

Да, стоило, наверное, под конец им это написать… «Зачем кто-то придумал нам кино?..» Зачем мы сами его себе создали! В чем главная хитрость людей? Они убедили себя, что дьявол существует.

…Конечно, сейчас я ничего писать не собирался. Старые дурацкие форумные игры, давно неактуальные… Но я был бухой – и мозги работали сами по себе, неконтролируемо. Есть у них такое свойство, у моих во всяком случае, до сих пор, – работать без конкретной прагматической цели…

…Кино же у нас – самое востребованное из искусств, так? И при этом – единственное из них, имеющее не сакральное происхождение, а технологическое. Все прочие возникли из религиозных ритуалов, катарсис был их целью и смыслом изначально (к чему они в итоге пришли – дело другое). Кино же возникло из ярмарочного аттракциона, для него изначально целью и смыслом было потешить почтеннейшую публику. Ритуал – это общение с богами, и не мы диктуем правила этого общения. Развлечение исходит из наших потребностей. Искусство совершает насилие над человеком, развлечение его ублажает. Разумеется, все искусства давно разделились на «арт» и «поп» – просто кино в силу происхождения больше «поп» (в обоих смыслах: и популярное, и обывательское), чем остальные…

Искусство, по идее, призвано ставить человека один на один с истиной. Ощущение это неприятное, поскольку истина мрачна и вполне безнадежна. Поэтому мы предпочитаем, чтобы нам врали.

Врали про то, например, что есть такая НОРМА. Что все плохое, все страшное – это отклонение от нормы. Что быть обыкновенным, здоровым, как все – уже ДОСТАТОЧНО. Что это, собственно, и означает – быть человеком.

А вот ни черта подобного! Не существует никакой среднестатистической нормы человечности. Просто человек, равно как массовый человек – это еще далеко-о-о не человек… «Человек просто» – это даже не человек вовсе: это биологическая наша основа, здоровая, добротная и скотская, по отношению к которой все собственно человеческое – совесть, разум, творчество, милосердие – является не только дополнительным, но и враждебным.

Быть человеком – это всегда индивидуальная работа, которую каждый делает (если делает!) сам. Не состояние, а процесс, причем не имеющий конечного результата. И работа – тяжелая, без перерыва, сроком на всю жизнь. С определенной точки зрения, разумеется, вполне бессмысленная. Неоплачиваемая – ни в какой форме. Работа по преодолению в себе скота во всем многообразии его проявлений и отправлений. По выходу за пределы собственной биологической нормальности. По «выходу из себя».

Зачем? Вот это – самый интересный и самый старый вопрос. В общем-то ответа не имеющий. (То есть ответов давалось масса – но все они без исключения основаны на фантазии, на допущении. Поскольку суть следствие по определению порочной попытки замотивировать естественными стимулами борьбу против естества.)

Напрягаться, понятно, кому же охота, тем паче без внятной цели. Кой черт, нам и так хорошо!.. Да вот в том-то вся и штука, что – не очень. Как выясняется. Потому что – страшно…

Ну что, разве хорошо нам – здесь и сейчас?.. Всем нам, в этой стране – где население в массовом порядке, вне зависимости от ай-кью и месячного дохода, перестало считать, что тащить себя за шкирку в люди – нужно. Что думать – необходимо. Всегда. Обо всем. Без исключения. Анализировать, придирчиво и беспощадно, все явления реальности – а беспощадней всего себя. Быть недовольным. Иметь убеждения и быть готовым отстаивать их во вред себе.

Да на фига?!.

Нет, это НЕ ЭКОНОМИЧНО, справедливо сочли мы. Экономично – руководствоваться только и исключительно естественными стимулами и не отвлекаться на абстрактное. Не интересоваться лишним. Не думать о неприятном. Не иметь ни принципов, ни убеждений, ни собственного мнения ни о чем (и либо плевать на все, либо следовать указаниям пиарщиков разных сортов). Вообще – делать как все. Демонстрировать лояльность лидирующему самцу.

Бесполезно объяснять происходящее здесь и сейчас какими-то политическими причинами, особенностями генезиса президента и кознями его клевретов. Наоборот: политика обусловлена способом нашего общего существования – точно так же, как и всё тут. Общественная ситуация такова не потому, что власть наша авторитарна – а потому, что все у нас складывается максимально экономичным, естественным, биологичным образом.

«Не мы такие – жизнь такая!» – нагло открещиваемся мы в собственном кино. Хотя жизнь у нас такая – именно и только потому, что такие мы. Вы полагаете, идиотизм, допустим, наших фильмов-книжек и беспредел, скажем, в наших казармах – никак не связаны? Всеобщая сервильность и лютеющая ксенофобия?.. Еще как связаны! И сытый самодовольный продюсер из московского клуба, успешный бизнесмен и семьянин, от залитого антифризом дегенерата из деревни Малые Бодуны, потрошащего тупым кухонным ножом своего собутыльника, отличается отнюдь не столь сильно, как он сам думает, – оба они вполне исчерпываются собственной естественной составляющей.

Но ведь такой расклад нам тоже не нравится! Разумеется. Никому. Включая тех, кто изображает и декларирует абсолютное довольство. Не нравится – понятно, не в смысле «не удовлетворяет» (про оценку, анализ и прочее мы забыли), а – парит, вампирит, доставляет неудовольствие. Ведь мы – боимся. Все – от президентских клевретов до провинциальных гопников. Всех. Друг друга. Именно поэтому мы поголовно так нервно-остервенелы, так судорожно-жадны, так безбашенно-жестоки.

Здесь – джунгли. Здесь нельзя расслабиться ни на секунду и ни к кому не стоит поворачиваться спиной. На сильного здесь нет управы – поэтому будь все время начеку, чтобы не оказаться у него на дороге. Но и сильного всегда могут достать исподтишка. Не то чтобы каждый – смертельный враг, но кто угодно может подставить в любой момент. А не повезет всерьез: раскатают в блин, в лагерную пыль, в кровавые сопли. И – никто не поможет.

…Так, я, кажется, опять хорош. Кончается ноль пять. В башке шум – и мрачная последняя ясность. Типично пьяное понимание всего: всех закономерностей, пружин и подноготных…

…Это вам не хоррор. Не выдуманный увлекательный неправдоподобный кошмар: концентрированный и кратковременный, предсказуемо-безвредный. А – настоящий: повсеместный и постоянный, аморфно-безликий, равнодушно-беспощадный. Тошнотно-скучный, пыльно-обыденный, единственно реальный и тем невыносимый. Потому особенно страшный, что ничуть не странный. Это – мы сами.

…Так и напишу Ксанке, совсем уже пьяно решил я. Интересно, что она ответит?.. Я возил неверным пальцем по сенсорной панели, описывая курсором круги на экране, пытаясь сообразить, что же мне кликать, – когда по-бухому непредсказуемая, каверзная такая мыслишка проскользнула вдруг откуда-то: а ты уверен, что она тебе ответит? Ты уверен, что это – ваши сетевые разговоры по душам – ей действительно нужно? С чего ты, собственно, взял, что ей это так же интересно, как тебе?..

Я даже палец с тач-пада снял.

…Ну подумай сам. Зачем это все тебе – понятно. Понятно, на фига ты прицепился к этой девице. Хотя – кто она тебе? Вы и в Риге-то знакомы толком не были. А с тех пор восемь лет прошло!.. Но тебе же просто не с кем поговорить, абсолютно не с кем – вот ты и лезешь со своими откровениями к первому встречному. Случайно встреченному. К человеку из прошлой жизни, что когда-то давным-давно казался тебе на тебя похожим… Но ведь у тебя действительно ничего больше нет! Ничего и никого. Никаких целей, никакой надежды – ни черта, кроме так до конца и не пропитой, несмотря на все старания, способности думать об отвлеченном и говорить осмысленные слова. И тебе так хочется, чтоб хоть кто-нибудь их слушал, чтобы отвечал…

Ведь это же чушь – насчет «способа существования, позволяющего ничего не просить у мира». Это же все чистый самообман с твоей стороны… Не надо этой самурайщины: живой не может полностью уподобиться покойнику. Пока в тебе теплятся, дышат, подрагивают хоть какие-то остатки жизни и разума – тебе всегда будет нужен кто-нибудь, ты всегда будешь от чего-то зависеть.

…Ну ладно, с тобой понятно – на кой черт это ей?.. Она же – давным-давно не та, что была когда-то, она перебесилась, переменилась, повзрослела. Теперь это действительно совершенно другой человек, у нее своя жизнь, предельно чуждая, замкнутая на себе, индифферентная к тому, что снаружи, тем более – так далеко. Так безнадежно, космически далеко, как ты со своими жалобами, признаниями и поучениями…

Я рефлекторно повернул голову к двери – какой-то звук почудился вдруг. Спьяну наверняка…

…Да, но она же отвечала! Она же давным-давно поняла, что это не Гарик с ней общается, и в какой-то момент даже догадалась – кто именно. И – продолжала общаться!..

А зачем? Ведь не ради же – не льсти себе – пьяных твоих телег… Зачем вообще такая шваль как ты может быть нужна ИМ? Зачем ты нужен был, например, Гарику? Чтобы подставить…

Как-то очень спокойно и словно бы невзначай до меня дошло. Ксанка ведь тоже не зря столько месяцев шарилась на этом сайте! Сочиняла вместе с тобой «тайную историю кино». Она ведь не тупее тебя – она тоже поняла, «зачем» оно, точнее, «почему»…

Я встал, качнулся, ухватился за стул. Нет, что-то там все-таки происходило – едва слышная возня у входных дверей… Стараясь ступать бесшумно и не поддаваться головокружению, я сделал пару шагов в сторону коридора. Замер.

Тишина. Черт, в натуре, что ли, пьяные глюки?..

…ИМ всегда нужен кто-то непохожий, непонятный – НЕНОРМАЛЬНЫЙ. Чтобы снять ответственность с себя. О чем бы ни шла речь. (…Откуда я знаю, что у нее там сейчас за варки? Откуда я, между прочим, знаю, чем закончилась вся эта Гарикова разводка? Может, слухи и впрямь не совсем беспочвенны – и Гарика таки грохнули по-тихому? Вон, Виталя же за что-то мочканули…) А если кому-нибудь – им, ей – понадобится козел отпущения, на которого можно все свалить, – кого они постараются приспособить на эту роль?

Правильно. Кого-нибудь странненького. Про которого любой скажет: да, это чувак с прибабахом, от такого всего можно ожидать…

Они лехко сделают из тебя маньяка. В киношном духе. Потому что все поверят. Потому что всем удобно считать, все привыкли считать: главная опасность – от «ненормальных». От не таких, как мы.

Мысль была настолько дикая и при этом настолько очевидная, что я даже глаза прикрыл. И в ту же секунду в большой комнате громыхнуло захлопнувшееся с маху окно.

Рига, май 1998-го

Я толкаю дверь, цепляюсь порезанной ногой за порог и сощуриваюсь. Меня даже чуть шатает назад – словно это солнце, эта майская полуденная теплынь, незнакомый двор с галдящими воробьями и вопящими детьми неожиданно обваливаются на меня. Я делаю вдох, делаю шаг… Иду, не выбирая направления, нетвердо ступая не вполне своими ногами, забросив за плечо пакет с заляпанными шмотками… Свежая акварельная зелень, хнычущая попса из какого-то окна, гул недалекой большой улицы. В развилке тонких, словно зеленой марлей накрытых веток разросшейся черемухи мохнатый серый котище завис диковинным плодом.