Текст книги "В дивизионе (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 6

– Что делать будем? – выбегает в коридор Светуля. – Надо в бомбоубежище бежать или в подвал.

– В бомбоубежище нас не пустят, а подвала здесь нет. – Спокойно отвечаю я, надев шаровары и сапоги.

– Как нету, есть подпол. Пошли покажу. – Идёт она впереди.

Оказалось, действительно есть. В коридоре перед санузлом лежал половик. Вот под этим половичком и скрывался лаз в подполье. Поднимаю крышку и, подсвечивая себе керосиновой лампой, осматриваю помещение. Небольшая яма где были проложены коммуникации, мешок с картошкой и ящик с корнеплодами возле одной из стен. Перекрытием служит деревянный пол из двухдюймовой доски. И на этом всё.

– Хочешь, залазь и сиди в подполье. – Подаю я Светке фонарь и отряхиваюсь.

– А ты?

– А я спать пойду. Если и убьёт, то во сне. А бегать от каждого самолёта, который где-то там летает, мне лениво. – Зеваю я.

– Какой ты смелый! Тогда и я спать пойду. Закрывай. – Командует она.

– Уверена?

– Да.

Раздевшись, снова ложусь в постель, и закрываю глаза чтобы заснуть, но через некоторое время в дверном проёме появляется дружелюбное привидение и Светкиным голосом начинает канючить.

– Коля, Коля. Мне страшно. Можно с тобой.

– Да, конечно. Ложись где хочешь. – Открыв глаза, выныриваю я из полудрёмы, подразумевая ещё три свободные шконки, так как этот «номер в гостинице» был рассчитан на четверых. Вот только кто-то меня неправильно понял, и скинув халатик, Светуля забралась ко мне под одеяло. На узкой солдатской койке места для двоих немного, поэтому нам пришлось вплотную прижаться друг к подружке, чтобы не упасть. И как-то так само собой получилось, что мы проболтали почти до утра. Ну, как проболтали. В перерывах между разговорами мы занимались кое-чем интересным.

То ли на это повлияла опасность, то ли Светуля изголодалась по мужской ласке. Либо и то и другое сыграло свою роль, но инициативу она проявила нешуточную. Пришлось поддержать, – али мы не гусары? Врать не буду. Я у неё был не первый мужчина, но и все сплетни, которые распускали про неё в госпитале, были враньём. Всё-таки я пожил как на том, так и на этом свете, и могу отличить опытную женщину от девушки, Светуля была не опытной, но страстной, а в умелых руках просто чудеса вытворяла. Причём это шло изнутри, а не наработалось с опытом, которого практически не было. Была в основном страсть и волны оргазмов, накатывающие на девушку одна за другой. Причём она нисколечко не стеснялась и была готова к любым экспериментам. А в паузах между «сплетениями ног», интересовалась как лучше сделать то-то и то-то. Я сам больше неё стеснялся, не решаясь предложить некоторые позы и действия, и тогда она брала инициативу в свои руки, можно сказать угадывая мои мысли. Как я не отдал концы после такой встряски, не знаю, видимо мой организм успел запастись калориями. Ну и мозг работал только в одном направлении, так как я тоже истосковался по женской ласке. Ну и фантазии удалось осуществить. Как ни крути, а двадцать первый век внёс свои коррективы и медсестра воспринимается не как медицинский работник, а как интердевочка в костюме медсестры, проводницы, стюардессы, снегурочки и так далее. О времена, о нравы. Хотя… Да и пофигу. Главное – мы любили друг дружку как в последний раз. Не всю ночь, конечно, любили, иногда разговаривали…

Наши интересные разговоры прервало появление «кровавой гэбни». На крыльце раздался топот сапог и громкий стук в дверь. Так что прихватив свой халатик Светуля ушлёпала босыми ногами в свою комнату, я же не спеша оделся и пошёл открывать.

– Тихо вы. Ребёнка разбудите. – Громким шёпотом прикрикнул я на «гебистов».

– Что? Какого ребёнка. – Не врубился полковник.

– Маленького. – Уточнил я и зевнул во всю пасть.

Чекисты попили чайку и разойдясь по своим местам быстро угомонились. Я тоже уснул, несмотря на богатырский храп Иваныча. Лейтенант Тихий, в отличие от него тихо посапывал. Я так и не понял, позывной это, подпольная кличка или фамилие такое, как у кота Матроскина, только кот был полосатым, а лейтенант негромким. С этой мыслью я и заснул, так как Светуля меня ухайдокала будь здоров. Зато стресс мы сняли и нервное напряжение отпустило. Но оказалось, что я рано расслабился, главное было ещё впереди.

Подъём был ранним, в восемь утра. Видок у мужиков был не очень. Зато Светуля порхала как бабочка, и готовила завтрак, с блестящими как у стрекозы глазами. Ну а я приблизительно посчитал процент пиздаболов, лежащих в госпитале. Он составлял 99, 99999%, так как все рассказчики утверждали, что не раз кувыркались с общительной медсестричкой, и только один из них признался, что обломался, но в первый раз, а потом всё было удачно. Светуля подтвердила, почему этот терпила обломался, вот только больше он не приставал. Боялся.

После завтрака Иваныч куда-то уехал, Тихий ушёл в застенки, допрашивать и колоть задержанных ночью, полковник же занялся главным подозреваемым, то есть – мной, пригласив к себе в кабинет на партию в шахматы.

– Откуда ты, сержант, знаешь эту немецкую шпионку? – задал он первый вопрос. Отмазки типа «от верблюда» уже не прокатывали, так что пришлось «колоться», и рассказать всё как на духу, про наши похождения с Генкой Черкасовым, и обстоятельства знакомства с Анфиской. Только немного не договаривая и опуская детали и подробности. Например про вербовку старшины и другие шалости.

– Пошлите запрос в особый отдел 33-й армии, там всё это подтвердят. – Заканчиваю я свой рассказ.

– Послали уже. Вот только тридцать третья дерётся в окружении, и особый отдел там же, вместе с командармом. – Проговорился полковник.

– Вот блядь! – не выдержав, матерюсь я.

– Где? И причём тут падшая женщина? Что-то ты снова темнишь, сержант? Рассказывай. – Продолжает допрос полковник.

Пришлось и дальше поведать про свои подвиги. Всё равно же всё выяснят. Тем более запросы на меня отправлены по инстанциям.

– Когда наш партизанский отряд соединился с отрядом майора Жабо и мы начали вести совместные боевые действия, меня и ранило, а потом ещё и контузило при бомбёжке.

– Почему ты про это не говорил раньше?

– Потому что никто не спрашивал. Да и помню я не всё после контузии. – Почти не вру я.

– Это как так?

– А вот так. Тут вот помню, а тут не помню. Мне так прямо один доктор и сказал, «Голова – предмет тёмный, и исследованию не подлежит».

– Что за доктор? Имя? Фамилия? – то ли прикалывается, то ли проявляет профессиональный интерес полковник.

– Не помню. – Отмазываюсь я. Хотя и можно было сказать, что это Леонид Броневой, он же Мюллер, он же Штаубе, пускай ищут, но я не рискнул. Вдруг найдут.

– Дальше.

– Что дальше? В госпитале мы вместе с полковником Васиным лежали, можете у него спросить.

– С каким полковником? – лопухнулся капитан государственной безопасности, задумавшись о чём-то своём.

Молчу, жду когда он раздумается.

– Хорошо. Значит сейчас всё, что ты мне рассказал, подробно запишешь, плюс свою биографию, а может и ещё чего вспомнишь. К обеду чтобы закончил. Вот тебе бумага, перо и чернильницу найдёшь в соседней комнате. Иди, работай. – Выпроваживает меня из кабинета начальник. Запирает дверь на ключ и, одевшись, уходит.

– Вот не было печали, купила баба порося. – Ругаюсь я вслух, усевшись за стол в светёлке у Светы.

Шариковой ручкой или карандашом такой объём ещё можно написать, а вот пером… Но пришлось изгаляться над бумагой. Ничего, справился. Тем более мыслью по древу не растекался, а изложил всё кратко и без подробностей.

– А это зачем? – спрашиваю я, передавая своё сочинение на заданную тему полковнику, когда они с Тихим пришли на обед.

– Надо. – Прочитав только мою биографию, убрал он бумаги в папку и положил в сейф. – Сейчас поедим, с нами пойдёшь.

– Что делать?

– Бунтует твоя подруга. Молчит. А нам некогда с ней возиться, других проблем хватает. Но без её показаний всё дело встало.

– А что случилось? Она же соловьём разливалась.

– Да дубаки эти… всыпали ей по первое число вчера ночью. За своего отомстили.

– Так всыпьте ещё. Чтобы не капризничала. Клин клином вышибают. – Даю я вредный совет.

– Сдурел? Она и так чуть концы не отдала. У меня Тихий этих дебилов сам чуть не перестрелял, хорошо, что у него пистолета не было.

– А ваши дубаки в курсе, что они себе смертный приговор подписали?

– Они не мои. Сколько тебе объяснять.

– Да какая разница. Кстати, мне тогда хоть какой-то документ нужен, чтобы в ваши застенки попадать, а то впустят, и не выпустят. Это же не ваши люди.

– А я могу тебя и в камеру по соседству с твоей подругой поселить. Будешь там жить и работать. – Устроит такой вариант? – предлагает полковник. Пошутил, типа.

– Если вам нужен ещё один узник, садите. Жить я там буду, недолго. А вот работать, как бы помягше-то выразиться…

– Ладно. Будет тебе документ.

– С печатью?

– И с печатью тоже. – Достаёт он из сейфа бланк и записывает в него мои паспортные данные, сверяясь с какой-то бумажкой.

– Теперь осталось тебя только щёлкнуть и печать поставить.

– Не надо меня щёлкать, я можно сказать только жить начинаю, вчера только из госпиталя.

– Да из фотоаппарата щёлкнуть. Фотографию сделать. – Начинает мне пояснять свою мысль полковник.

– Ну, ежели из фотоаппарата, тады можно. – Чешу я в затылке, вспоминая почтальона Печкина, дядю Фёдора и его банду зверских отморозков. – Я про другое подумал.

– И всё-таки плохо ты думаешь, про наши внутренние органы, товарищ сержант. Что-то в тебе явно не так.

– Просто Ваши внутренние органы, товарищ полковник, я только с внешней стороны знаю, лечить их надо. А не на задержания с операми ездить. А то доработаетесь, и уже ни какой доктор вам не поможет. А только аналогопатолог, который вскрытие будет делать. – Включаю я дурачка.

– Как, как ты его назвал?

– Аналогопатолог. Который трупы лечит. – Поясняю я с умным видом.

– ⁉.

– Может всё-таки патологоанатом? – отсмеявшись и вытерев слёзы, уточняет полковник.

– Может. А какая между ними разница? – продолжаю я гнуть свою линию.

– Встретишься, узнаешь. Пошли перекусим. – Посмеивается полковник, убирая все документы в сейф.

Пока обедали, вернулся Иваныч. Привёз из госпиталя Светкину одежду, а также мои вещи и документы, принятые на хранение в госпитале. Вот только вещевой мешок и документы мне не отдали, всё это вместе с записной книжкой, полковник Васин убрал в свой кабинет. Мне перепала только пачка махорки, початая коробка с дешёвыми папиросами, ну и мыльно-рыльные принадлежности.

– Рыжий там один, за тебя сильно переживает. Пришлось ему привет от тебя передать. Вот он и вернул твоё барахлишко из тумбочки. – Рассказал мне Иваныч о своём вояже, когда мы курили на крылечке.

– Это который на костылях ходит? – на всякий случай проверяю я.

– Да нет, у этого рука в гипсе.

– Тогда это Сашка, корешок мой. Как хоть он там?

– Да нормально. Узнал, что с тобой всё в порядке, обрадовался.

– Готов, сержант? – выходит из дома полковник.

– Готов. А к чему?

– Там узнаешь. Пошли.

– Иваныч, сгоняй в город, достань оружие из тайника, привези сюда, проверь, почисти и снаряди магазины, если успеешь.

– Всё оружие доставать? – Уточняет водила.

– Да всё. – Глянув на меня, подтверждает Васин. Предчувствие у меня понимаешь, нехорошее.

В штабной «избушке» меня сфотографировали анфас, в профиль не стали, видимо на стенд – их разыскивает милиция, мой портрет вешать не собирались. Затем полковник проводил меня в подвал и определил в нужную камеру.

– Меня в допросной найдёте. Как только закончите с этой заключённой, – кивает он на дверь, – вызовете охрану, вас проводят.

– Хорошо, товарищ капитан государственной безопасности, – навеличиваю я Васина, входя в образ.

Козырнув мне, полковник уходит. Я же по привычке отдаю воинское приветствие, но вспомнив, что я без головного убора, просто чешу за ухом.

– Ты эта, стучись, ежели што. Я тут недалеча буду. – Подбадривает меня немолодой, лет пятидесяти, контролёр. – Ох и лютая девка, а с виду не скажешь. Вчера двоих наших в лазарет отправила.

– Во врёшь! – подначиваю я цирика. – У вас эвон какие мордовороты, а она ж баба, да ещё и стерлядка худосочная.

– Вот те крест. – Подносит руку ко лбу мужичок привычным жестом, но опускает, воровато оглядевшись по сторонам. – Не такая уж она и стерлядка. Фигуристая. Она одному из наших карандаш в ногу засадила, а второго вообще чуть инвалидом не сделала. – Переходит он на громкий шёпот.

– Как так?

– А вот так. Наш начальник сказал её примерно наказать, чтобы не бузила. Вот мужики и закинули её в карцер, да хорошенько помыли из брандспойта, а потом ещё и выпороли верёвкой по заднице, больно, но и следов почти не оставили. Пообещали каждую ночь так делать, если и дальше кобениться будет. Девка после этого стала как шёлковая, кобениться перестала, а потом начкару нашему чуть достоинство не откусила. Мужики говорят, насилу челюсти у неё разжали, до того крепко вцепилась.

– Ты сам видал?

– Та ни. Я же вчера после суток отдыхал, сегодня вот заступил.

– А начкар где сейчас?

– Известно где. В лазарете.

– Ладно, открывай. – Не захотел я слушать дальше про чудо, которое распухло и долго болело.

Когда за мной захлопнулась входная дверь в камеру, поневоле оглядываю помещение. Одиночная каморка два на три метра. Справа от входа вмурованный в стену столик. Слева топчан. Напротив дверей зарешеченное окошко под потолком. Скорее не окошко, а отдушина с форточкой. Удобства тоже у дальней стены. Милка лежала на топчане, животом вниз, одета в обычное солдатское бельё. Нательная рубаха и… А вот каликов на ней не была, поэтому нижняя часть спины и стройные ноги были обнажены. Присаживаюсь на единственный табурет возле стола, и достав папиросы, закуриваю. А что ещё делать? Милка лежит и не подаёт никаких признаков жизни, то ли спит, то ли притворяется. Смысла её будить нет никакого. Всё равно она сейчас хрен что расскажет. А если и расскажет, то наврёт с три короба, фантазия у неё богатая, сочинять умеет. Ночью ей опять видимо достанется, дубаки снова за своего мстить придут. Тем более начальник добро дал. По идее надо местного «кума» в позу пьющего оленя ставить, но если даже у Васина нет полномочий, то у меня тем более.

– Слышь, мусорок. Ты бы не курил здесь. – Слышу я хриплый голос с лежанки.

– А то что?

– А то я тоже хочу.

– Хочешь, кури. – Прикуриваю я новую папиросу и подаю ей.

– Ну и скотина ты, мусорок. – С наслаждением затянувшись, встаёт она на топчан и едва дотянувшись, открывает маленькую форточку. – Но полезная. Хотя бы закурить дал. А то, что полкан твой, что салага лейтенант не курят. Больные, что ли? – Так и остаётся она стоять возле окна, повернувшись голым задом ко мне.

– Ты, лярва, за метлой следи. Если под ворами лежала, то это не значит, что ты чёрта за яйца поймала. Как была шмарой, так ею и осталась, хоть ты и мокрушница. Так что не строй из себя блатную кошку. Ты же интеллигентная женщина, училкой поди до войны работала.

– Вот гад, он и про это разнюхал. Прям как настоящий лягаш.

– Всё. Достала ты меня. Пойду я пожалуй. Поднимаюсь я с табурета, выбросив бычок в унитаз. Отдыхай. Наслаждайся. Вечером снова за тобой друзья придут, помоют, обсушат и спать уложат.

– И что, даже уговорить меня не попробуешь?

– А смысл? Одни уговорщики с тобой уже говорили, а другие к тебе ночью заявятся.

– Да не интересно мне с ними. Скучные они. Вопросами своими задолбали. Те, которые ночью приходили, они повеселее, но от этого веселья у меня до сих пор жопа болит. А вот с тобой бы я пообщалась. Тем более у тебя и курево есть.

– Да некогда мне с тобой за жизнь трепаться. Если по делу что, говори, а так…

– Давай по делу. Но и за жизнь тоже. Мы же с тобой не чужие. – Соскакивает она с топчана, и оказывается вплотную ко мне.

– На место сядь. – Отхожу я на шаг назад, разрывая дистанцию и уперевшись в дверь.

– Да не могу я сидеть. – Послушно отходит она от меня.

– Тогда ляжь.

– Как скажешь, дорогой. Видишь, какая я послушная. – Ложится она на живот, грациозно выпятив попку.

– Ладно, уговорила. Но не я здесь решаю. Как нащальника скажет, так и будет. – Кошу я под Джамшута и стучу в дверь.

– А начальнику твоему всё равно деваться некуда, так что возвращайся быстрей.

– Дождись меня. И не уходи никуда. – Услышав звук проворачивающегося в замочной скважине ключа, обнадёживаю я Милку.

– До встречи, мой ненаглядный. – Прикалывается она, когда я выхожу из камеры.

Пока охранник возится с дверью, незаметно вытираю пот, почему-то выступивший на лбу, и поворачиваюсь к нему.

– Не дай бог, хоть ещё один волос упадёт с головы этой заключённой, окажешься на её месте. Так всем и передай.

– Передам. А Вы кто? – сразу переходит он на уважительный тон.

– Тебе, ефрейтор, этого знать не положено. – Громким заговорческим шёпотом отвечаю ему я, указывая большим пальцем наверх. – Где там этот капитан? Веди.

Полковник Васин оказался неподалёку, поэтому переговорив с ним накоротке, получаю цеу, список вопросов на нескольких листках, тонкую пачку бумаги и два химических карандаша.

– Иди, работай. – Напутствует он меня. – Где нас найти, ты знаешь. Вызовешь через охранника.

Делать нечего, иду работать. Налаживать так сказать личный контакт.

Один карандаш Милка у меня выпросила, и пока я, сверяясь с вопросником, записывал её показания, она что-то увлечённо рисовала на листочке бумаги, лёжа на шконаре и слюнявя кончик карандаша. Ближе к ужину все вопросы закончились, поэтому забираю у художницы все письменные принадлежности и листочек с картинками.

– Подожди, я ещё не кончила. – Начала возмущаться она.

– Зато я закончил. Завтра дорисуешь. Так что теперь ужинаешь и в люлю.

– Тогда хоть покурить оставь.

– Это можно, – кладу я на столик две папиросы.

– А шо так мало?

– Капля никотина убивает лошадь, так что до утра тебе хватит.

– А спички?

– Спички детям не игрушки. У охраны прикуришь.

– Эти дадут? Дождёшься от них, как же.

– Эти, дадут. Ты только слово волшебное скажи.

– Какое?

– Пожалуйста! А не как обычно. «Эй, цирик, иди сюда, курить дай!»

– Ладно. А ты завтра ещё придёшь?

– Ежели буду живой и здоровый, то обязательно. Но на всякий случай. Прощай! – стучу я в дверь камеры.

– До скорой встречи, мой ненаглядный. – Не изменяет традициям Милка, посылая мне воздушный поцелуй, когда я выхожу. Не обольщаюсь. Наверняка эта бестия что-то задумала.

– Когда попросит, дашь ей закурить. – Предупреждаю я надзирателя. – По смене тоже передашь.

– Не положено. – Пытается возразить он.

– На не положено, бывает наложено. Ты меня хорошо понял, товарищ ефрейтор⁉ – повышаю я голос.

– Так точно, гос… товарищ не знаю в каком вы чине.

– Зови меня просто – товарищ Андрей. И не тянись так, я ведь не царский фельдфебель. Проводи-ка меня к товарищу капитану госбезопасности и продолжай нести службу.

После ужина полковник Васин засел у себя в кабинете, занимаясь изучением моих каракулей, а мы все втроём готовим к бою оружие. Чистим, протираем, набиваем магазины. Светуля крутится рядом и задаёт вопросы.

– Иваныч, ты склад что ли оружейный ограбил? Откуда такое богатство? – интересуюсь я.

– Оттуда. – Ухмыляется он, собирая ручной пулемёт. – С прошлого года ещё лежит. Никто же не думал, что немцы почти до самой Рязани дойдут. Вот и напрятали всё, что могли, по разным схронам, да и забыли. Что-то конечно забрали, но не всё. Вот я и подсуетился, собрал коллекцию.

Коллекция получилась нехилой: пулемёт Дегтярёва, да не обычный ручник ДП-27, а его танковый вариант ДТ-29 с трёхрядным магазином ёмкостью на 63 патрона; снайперская винтовка СВТ-40; два ППД-40 и три пистолета ТТ. А также патроны двух типов и гранаты – лимонки.

Чтобы Светуля не путалась под ногами и не задавала глупых вопросов, научили её снаряжать дисковые магазины к пулемёту, так что сидит, снаряжает. Мы с лейтенантом мучаемся с барабанами к ППД, Иваныч приглядывает за Светулёй и набивает коробчатые магазины к её тёзке – винтовке. Закончив с оружием, заносим всё в кабинет к начальнику, который и разрешает нам отбиться пораньше. Так что заваливаюсь в постель, главное, раньше Иваныча заснуть. А потом хоть из пушки стреляй. Хрен кто меня разбудит.

Вот только выспаться снова не получилось. Казалось только заснул, а уже будят. Сначала звуки сирены воздушной тревоги, а затем команда полковника Васина.

– К бою!

Глава 7

Надев шаровары, вскакиваю в сапоги, портянки по армейской привычке, лежали на голенищах, поэтому на намотку не теряю даже секунды. Ну а гимнастёрку застёгиваю уже на бегу, первым вылетев в коридор.

– Молодец, сержант! – Хвалит меня полковник Васин, протягивая дегтярёвский пистолет-пулемёт. – Одевайся, экипируйся, снаряга в кухне. Кобура с ТТ и твой вещмешок там же. Кажется началось.

Значит немного времени ещё есть, поэтому заскочив в кухню, первым делом нормально наматываю портянки. Начнётся бой, будет уже не до этого. Надев ватник, цепляю на ремень кобуру с ТТ и две сумки с магазинами от ППД. И хотя барабанных магазинов хватало, но таскать их все на ремне, этож лишняя тяжесть и потеря маневренности, для скоротечного боя хватит и трёх, один из которых на автомате, а два запасных. Проверяю пистолет и запасную обойму, патроны на месте, значит к стрельбе готов. Досылаю патрон в патронник и ставлю тэтэшник на предохранитель. Гранаты-лимонки рассовываю по карманам и теперь я готов, как к обороне, так и к атаке. Остальные только подтягиваются, поэтому время есть, так что закидываю в свой вещмешок несколько пачек патронов, гранаты и отдельно запалы, ну и пару банок с тушёнкой, стоящих на подоконнике. Война войной, а жрать-то всё равно хочется. Ещё неизвестно куда нас забросят или направят.

– Ты уснул что ли там, сержант? – подгоняет меня начальник, когда остальные только подтягиваются на кухню.

– Уже иду. – Закидываю я в свой сидор ещё два запасных магазина и завязываю его, перехлестнув горловину лямками. Подхватив автомат в правую руку выхожу в коридор, держа вещмешок в левой.

– Ты на войну что ли собрался, сержант? – оглядывает меня с ног до головы Васин.

– Всё своё ношу с собой. – Коротко отвечаю я.

– Молодец! Но сидор свой оставь в коридоре, и за мной на чердак. Осмотримся что там и как.

– Лейтенант Тихий!

– Я.

– Организовать охрану помещения.

– Есть организовать охрану помещения, – продолжает экипироваться Тихий.

По вбитым в стену скобам, следом за полковником поднимаюсь на чердак, закрыв за собой тяжёлую крышку люка. Васин тоже не с пустыми руками, кроме пистолета у него снайперка и бинокль, а карманы полушубка как-то подозрительно оттопыриваются. С непривычки на чердаке было темно. Но светлыми пятнами проглядывали слуховые окна, выходящие на юго-восточную и северо-западную стороны. Я ещё подумал, когда увидал здание целиком. Зачем их так много на четырёхскатной крыше небольшого дома? Голубей что ли разводят? Но голубями тут как раз и не пахло. Зато обзор из двух «кукарешников» открывался почти на все стороны света. Мёртвые зоны конечно оставались, поэтому пришлось слегка поработать прикладом автомата, изнахратив карниз. Зато вышло две удобных бойницы, из которых можно как наблюдать, так и стрелять. С ночного неба отчётливо раздавался гул тяжёлого бомбовоза, а на западной окраине стреляла зенитная батарея, ведя заградительный огонь. Я правда не знаю, от кого эти зенитчики заграждались, вот только немецкая авиация всегда обходила город по дуге и налетала с востока со стороны Оки. Видимо у зенитчиков был свой хитрый план чтобы заманить глупых немцев в ловушку, но он пока не срабатывал. Занимаю свой сектор наблюдения на юго-западной стороне крыши, начальник на юго-восточной. Эти направления наиболее уязвимы, так как к северу от нашего домика находится блокпост и охрана на въезде, а на северо-востоке центр базы, которую тут все называют – «Остров». Хотя почему именно остров, я так и не мог понять, а вот сейчас догадался.

Как пишут в некоторых приключенческих романах, " Гладь воды блестела в свете луны, которая отражалась в воде". Так и тут. Хотя луна в воде и не отражалась, но было понятно, что под ровной поверхностью льда и снега с юго-запада на северо-восток течёт река. А так как и на севере и на западе протекал широкий ручей с заросшей кустарником и деревьями поймой, то кое-какие выводы сделать уже было можно. База находилась на острове.

Зенитные прожектора шарили в небе, но никак не могли отыскать самолёт, который казалось ходил кругами над нашим островом. Зато когда со стороны реки в нашу сторону полетели сигнальные и осветительные ракеты на парашютах, я понял, «что это жу-жу неспроста».

– Ракеты, та-рищ полковник. – Докладываю я.

– Вижу, иди к моему слуховому окну. Попробуй засечь сигнальщика. – Передаёт он мне свой бинокль, когда я подошёл ближе.

Ещё одна серия ракет взлетает из-за деревьев с другого берега реки.

– Ракеты с востока. – Корректирую я прицел.

– Не достать. – С огорчением произносит полковник. – Сигнальщики прячутся за деревьями.

Но было уже поздно. Гул с неба усилился, а сразу за ним послышался противный свист бомб. Так что стало не до наблюдений. Падаю на землю и пытаюсь притвориться букашкой, чтобы в меня не попало. А то, что земля эта на чердаке дома, так это не важно, главное прижаться к земле, а там как повезёт.

Нам повезло. Бомбы рванули в стороне блокпоста, а это примерно в ста метрах от нашего дома. Так что когда стены и пол перестали трястись, поднимаюсь на колени и начинаю отплёвываться. Вековая пыль, а также перегной, лежащий на потолке, попали в глаза уши и нос. Рот вроде я закрывал, но всё равно што-то похрустывало на зубах.

– Живой? – как сквозь вату, слышу я голос полковника.

– Вроде. – Отвечаю я, помотав головой из стороны в сторону.

– Не ори. Я не глухой. – Продолжает кричать начальник. – А чего ты тогда башкой трясёшь?

– Тараканы в ухи попали.

– Какие тараканы?

– Которое в голове живут. – Отвечаю я. После чего делаю несколько глотательных движений, продувку и обретаю нормальный слух.

– Тогда осмотрись по периметру, а я погляжу, что там эти ракетчики делают.

Без лишних слов осматриваюсь на три стороны. В юго-западном секторе чисто, никакого движения. На севере видны воронки от бомб и какой-то дым. На северо-востоке большую часть сектора наблюдения перекрывает соседнее здание, но тоже никого нет.

– Сержант, ко мне. – Командует полковник Васин, и сразу же раздаётся выстрел.

– Я здесь, – становлюсь я справа от него.

– Приглядись, на реке кто-то есть. – Делает он ещё один выстрел.

– Определённо есть. И если это не санитары, то наверняка диверсанты или парашютисты. – Пристраиваюсь я рядом с полковником и, передёрнув затвор, открываю огонь. Расстояние около двухсот метров, не попаду, так хотя бы напугаю. А там глядишь и местная вохра подтянется, а то с вышек, стоящих по периметру, почему-то никто не стреляет. Вышкари или спят, или их уже не разбудить, так как сон вечный.

Для форсирования реки «парши» выбрали удачное место, и если бы было лето, то их даже бы не заметили. Кустами ивы русло реки тут затянуло прилично. Вот только сейчас март, и листва на кустах давно облетела, зато и река пока не отмёрзла, поэтому не представляла серьёзного препятствия для пехоты. Так что шестьдесят метров до нашего берега немцы проскочили. Будем надеяться, что не все, и что это немцы, а не какие-нибудь учения. Хотя после бомбардировки объекта, на учения это непохоже. Стрелять дальше смысла не было. Противника от нас скрыл туман войны, он же высокий деревянный забор. Поэтому, присев на корточки, дёргаю за штанину полковника и гуськом отползаю к самому люку, расположенному почти в центре потолочного перекрытия. Тонкие доски дранки, покрывающей крышу, не лучшая защита от пуль, которые начали щёлкать по ней и дырявить кровлю.

– В чём дело, сержант? – согнувшись, подошёл он ко мне.

– Стреляют. – Показываю ему на дырки от пуль в кровле. – Позицию нужно чаще менять.

В это время люк открывается и из него показывается голова нашего штатного танкиста, или точнее – таксиста. С такой рожей, он вылитый Володя Шарапов, только раза в полтора старше.

– Какие будут указания, товарищ полковник? – спрашивает Иваныч.

– Займите позиции у окон с западной и южной стороны. Огонь открывать без команды.

– А в ково нам стрелять?

– Стреляй во всё, что шевелится! – опережаю я начальника.

– А если это наши будут? – удивлённо переспрашивает водила.

– Неважно. Это диверсанты. Так что они так и так в нашей форме. – Подтверждает мои указания Васин.

– Понял. Люк закрыть?

– Оставляй так, на случай экстренной эвакуации. – Снова влезаю я. – Начальник же только кивает в подтверждение.

– Что дальше прикажете, товарищ сержант? – язвит самый главный начальник.

– Нужно выбить пару досок в карнизе и залечь за брёвнами сруба. Не стоит умную голову под глупую пулю подставлять.

– Логично. Вот ты этим и займись, а я займу позицию справа, подстрахую. – Показывает направление Васин. – К бою!

Выглянув на секунду в слуховое окно, смещаюсь влево и, выбрав удобное место, достреливаю магазин, направив оружие в одну точку. С полутора метров автопила прогрызает удобную амбразуру, в которую можно выставить ствол и прицелиться. Залегаю за бревном сруба и жду ответной реакции, заодно и магазин поменял. Ответной реакции не последовало, поэтому передёргиваю затвор и занимаю позицию у бойницы. Можно было долбануть и прикладом, но я не стал надеяться на ненадёжный предохранитель, когда автомат заряжен и стоит на боевом взводе. Вдруг выстрелит, и пуля попадёт в голову, потом иди, докажи, что ты не самострел.

Первым начал стрелять всё же полковник, потом внизу загрохотал пулемёт, а следом и я присоединился к общему веселью. Походу парашютисты пошли с двух сторон, обойдя нас ещё и с запада. Стреляю очень короткими очередями, пытаясь хоть в кого-то попасть с полста метров, так как гансы не атакуют наш домик в лоб, а пытаются проскочить вправо и укрыться за соседними зданиями, видимо их задача – захватить центр базы.

– Сержант! – слышу я крик полковника.

– Я! – откликаюсь и прекращаю стрелять.

– Спускайся. Пока нас с тыла не обошли, прикроешь выход из дома. Я тут один справлюсь.

– Понял! – Вновь приникаю я к прицелу, добив магазин одной очередью и всё-таки подловив одного ганса на перебежке.

Отползаю назад и ссыпаюсь вниз, даже не почувствовав боли в спине и в рёбрах. В доме было темно, становилось прохладно, по комнатам гулял сквознячок и пахло сгоревшим порохом. Внутри никто не стрелял, только с чердака и с улицы доносились редкие выстрелы. Неужто всех перебили?

– Лейтенант! Тихий! – зову я.

– Я здесь. – Откликается он из самой большой комнаты. – Кто меня спрашивает?

– Сержант Доможиров. Меня полковник к вам на помощь прислал. Все живы? – заглядываю я в комнату.