Текст книги "В дивизионе (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава 10

Так сладко под утро я ещё никогда не спал. И даже когда дюже начало припекать снизу, я только подсунул под себя в полусне чью-то шинель и лёг на спину, прогревая кости. И только голос Джафарова вернул меня к реальности.

– Вставайте, товарищ старший сержант, завтрак скоро. – Канючил он, легонько тряся меня за рукав гимнастёрки.

Делать нечего, пришлось вставать, а то этот сын степей или гордый орёл не отвяжется. Тем более наверняка жрать захотел. Слезаю с печки, обуваюсь и выхожу из избы. Покурить и взбодриться на свежем воздухе. Проведя утренний моцион, умываюсь из железной бочки и утеревшись рукавом, возвращаюсь в дом. Надо же найти кого-нибудь из начальства и доложить об убытии в расположение.

– Чайку, товарищ старший сержант? – подпускает мне шпильку вчерашний писарчук, выглядывая из-за широкой спины замполита. Странно, откуда они здесь взялись? Когда выходил, никого кроме Джафарова в кухне не было. Он и сейчас здесь. Одет и экипирован по всей форме. С шашкой на боку и с карабином на ремне.

– Здравия желаю, товарищ политрук. – Здороваюсь я за руку с ответно козырнувшим мне комиссаром. – Отпустите своего политбойца ко мне в отделение? Он вчера очень сильно просился. Хочу, говорит в разведку, мочи нет. Надоело при штабе штаны просиживать и на печи спать.

– Это правда, Абашев? Я даже не ожидал от вас такого похвального рвения. – Тут же оседлал своего любимого конька замполит.

– Стеснительный он у вас, и скромный. – Не даю я раскрыть рта претенденту на должность. – А у меня на замену ему парнишка есть. Молодой, расторопный и почерк у него каллиграфический.

– Хорошо. Я поговорю с начальником штаба. Может и правда, отпустит вас, Абашев, в разведку. Раз такое дело. – Не отступает от своего комиссар.

– Да врёт он всё! Даром мне не сдалась эта разведка! – Наконец, прорывает писарчука.

– Чего? А ну встать! – Стучит кулаком по столу и на глазах багровеет замполит. – Да как ты смеешь, наглец, наговаривать на командира Красной Армии, орденоносца… Да ещё так пренебрежительно отзываться о разведчиках. Мозгляк поганый. Два. Нет, три наряда вне очереди.

– Слушаюсь, три наряда вне очереди! – Вскакивает и вытягивается по стойке смирно писарь. Злобно и как-то воровато глянув на меня.

– Зайди, старший сержант. – Открывает дверь в горницу и зовёт меня Капитоныч. Иду, раз зовут.

– Товарищ лейтенант, старший сержант… – начинаю я свой доклад.

– Оставь. – Машет рукой он. – Ты чем так нашего комиссара разгневал?

– Не я. Ваш писарчук – Абашев.

– Да я по твоим невинным глазам вижу, что без твоих штучек тут не обошлось. Ты зачем вчера ночью Абашева к нам с чаем отправил?

– А что, он вам в чашки наплевал? Этот может. – Вспоминаю я наглую рожу хорька.

– Да-а, может… Тьфу ты бля! – В сердцах выругался начштаба. – Вот умеешь ты с утра настроение поднять. Теперь сиди, весь день мучайся, думай, плевал он в стаканы или нет.

– Так прямо спросите. Зачем мучаться. Хотите, я сам спрошу.

– Так он тебе и сказал.

– Не мне, так Джафарову скажет. Пленный фриц же вчера разговорился. – Утвердительно спрашиваю я.

– Ещё как, такого наплёл, что у нашего комиссара рука устала записывать. Кстати, по поводу твоего Джафарова. Ты зачем сам на печку забрался, да ещё и абрека своего с шашкой наголо охранять свой покой поставил?

– На печке я грелся. А то полночи пришлось в луже лежать, чтобы «языка» добыть. Но никто про то не спросил, не спиртом ни чаем не напоил. Пришлось самому о себе позаботиться. – Кидаю я булыган в огород командиров. – Никаких абреков на пост я тоже не выставлял, Джафаров рядом с печкой, на скамейке грелся.

– Ладно. Всё это присказка. А пленного надо в штаб полка доставить вместе с протоколом допроса и документами. Отведёшь?

– А что, больше некому? – намекаю я на свой затрапезный вид.

– Вот чудак. Его за орденами посылают, а он отказывается. Могу и Абашева послать. Этот с радостью согласится. Только боюсь немца упустит, даже связанного.

– Так и быть, отведу. Но мне нужен час, чтобы привести форму в порядок. И бойцов своих озадачить. – Соглашаюсь я.

– Отдыхайте сегодня, до вечера, – уточняет Капитоныч, – там видно будет. Из штаба полка уже два раза звонили, спрашивали, где пленный. Полчаса тебе на всё про всё.

– Есть, полчаса. Разрешите идти? – козыряю я, чтобы не терять больше времени на болтовню.

– Иди.

– Пленного хоть накормили? – спрашиваю уже в дверях.

– Чай вчера ночью пил. Иди уже. – Размышляет о чём-то другом начальник штаба, отмахнувшись от меня как от мухи.

С недовольным видом выхожу из комнаты, и поймав на себе ехидный взгляд писаря, корректирую планы, подхожу к нему с покаянным видом. И прямо в лоб задаю прямой вопрос.

– Ты в чей стакан вчера плюнул, гад?

– Я не… Я не плевал. – Начав заикаться, отвечает он. Вот только бегающие из стороны в сторону глазёнки, выдают его с головой.

Довольный произведённым эффектом, накидываю на себя полегчавший ватник и выхожу из избы.

Завтракаем мы возле полевой кухни, тем более Джафаров в отличии от меня свой вещмешок прихватил, и даже запасной немецкий котелок туда положил. А ложка, как у настоящего солдата, у меня всегда с собой. Так что было из чего есть и пить, а оставшегося чая нам хватило чтобы и котелки сполоснуть. У кухни же мы и нашего хохла Наливайко с термосами встретили.

– В общем так, бойцы. – Озадачиваю я подчинённых. – Сегодня в подразделении парко-хозяйственный день. Мойтесь, стирайтесь, гладьтесь. Холодная вода в балке. А горячая?.. Железную бочку я возле нашего штаба видел. Им она ни к чему, в доме есть рукомойник, а нам пригодится. Но так, чтобы никто не видел. Балдамэ? – Смотрю я на каждого по отдельности, выясняя, как они уяснили «боевую» задачу. – Я в штаб полка. Сопровождать пленного, а вы дуйте в подразделение.

Чистить стирать и гладить свою военную форму я даже не подумал. Через пять минут ходьбы по такой грязюке я как хрюндель изгваздаюсь. Полчаса мне были нужны для того, чтобы пожрать и уладить кое-какие вопросы. На войне не стоит загадывать, а тем паче откладывать на завтра то, что можно сделать послезавтра. И если есть такая возможность, нужно делать это здесь и сейчас. Поэтому поспешаю на юго-восточную окраину деревни в расположение 4-й батареи.

– Командир у себя? – поздоровкавшись с бойцами из взвода управления, киваю я на землянку.

– Да, у себя. – Отвечает один из них.

– Спит?

– Уже нет. Завтракает. – Поясняет он же.

– Здравия желаю, товарищ лейтенант! – войдя в землянку, здороваюсь я с Корбутом.

– Здорова, разведка. – Первым протягивает он руку. – Слышал, удачно сходили.

– Так не зря одному богу войны молимся. – Кладу я на небольшой столик кобуру с ракетницей. – Спасибо! Хорошо поддержали.

– Присаживайся, перекусим. – Указывает на нары напротив хлебосольный хозяин, снимая с руки мои часы.

– Благодарствую! Недавно из-за стола. Лучше уж вы к нам, вечером, на огонёк.

– Будет возможность, заскочу как-нибудь. Хорошие ходунцы. – Отдаёт он мои часы.

– Эти не хуже. – Достаю из кармана и протягиваю младшему лейтенанту затрофеенный ночью хронометр с секундной стрелкой. – Алаверды.

– Значит теперь с меня причитается. – Не стал отказываться он от подарка.

– Ясен пень. Взаимодействие надо обмыть, да и потолковать кое-о-чём в спокойной обстановке. – Смотрю я на свои часы и встаю с места. – До встречи, Алексей. Пойду я. Немца велено в штаб полка доставить.

– За орденами пошёл.

– А то. Орден Сутулого второй степени всяко дадут, уже обещали.

Пленного в штаб нашего артполка я довёл без проблем, тем более идти было недалече, всего две с половиной версты от Дмитро-Даровки до Варваровки, да по хорошей дороге. И всё потому, что по самой-то дороге я как раз таки не пошёл, по обочине тоже. А повёл немца напрямки, по лугам и полям, стараясь держаться высоких мест и обходя глубокие лужи. Нарваться на мину я не боялся. Какой дурак будет их ставить во чистом поле? Да и немец шёл впереди, метрах в десяти от меня. Торил тропу. То, что он убежит, я не боялся. Фриц рассказал всё, что знал, а сам я знал гораздо больше чем он. Потому и шёл, закинув немецкий карабин на плечо, изредка командуя фрицу, принять вправо, влево.

Сдав пленного какому-то штабному лейтенанту, взял с него расписку, что доставил немца в целости и сохранности. После чего вышел покурить на крыльцо, ожидая, что будет дальше. Все документы и сопроводительные бумаги лежали у меня в планшетке, и про них почему-то никто не спросил. Ну а Гейнц уже показал свой ослиный характер, и даже подмигнул мне как старому приятелю, когда его провели мимо и посадили в возок.

Через пару минут, после того как упряжка укатила, на крылечко выскочил какой-то старлей и матюгнувшись, в сердцах ударил рукой по перилам.

– Ну нет, ты видел! – призывает он меня в свидетели. – Из-под носа «языка» увели. Сами взять не могут, а спиздить – за милую душу. – Продолжает ругаться он.

– А кто это был, товарищ старший лейтенант? – решаю я прояснить ситуацию.

– Командир разведроты из дивизионной разведки. – На автомате отвечает старлей, и только теперь обращает внимание на меня. – А ты кто такой? Что-то я тебя здесь раньше не видел. – С подозрением спрашивает он.

– Старший сержант Доможиров, разведчик из второго дивизиона. – Вытянувшись по стойке смирно, представляюсь я.

– Старший лейтенант Маргулис. – Ответно представляется он. – Доможиров, Доможиров… – Вспоминая, размышляет он. – Это ты что ли языка взял?

– Так точно! Бойцы моего отделения постарались.

– А чего ж ты, разведчик, отдал тогда пленного неизвестно кому? – упрекает меня старлей.

– Не отдал, а сдал под расписку в штабе 901-го артполка. – Показываю я ему бумажку с каракулями лейтенанта. – Откуда мне знать, что у вас тут такой бардак. Заходи кто хочет, бери как хочешь и кого хочешь. Не штаб, а проходной двор. – Не лезу я за словом в карман.

– Кхы-кхы… – Поперхнулся на полуслове старшой. – Пошли к комполка, разбираться.

Глава 11

– Товарищ капитан, тут из второго дивизиона… – Комкает свой доклад Маргулис, предоставляя мне честь первым принять на себя гнев комполка.

– Что? Пленного доставили? – обрадовался капитан.

– Так точно. – Выступаю вперёд я. – Пленный был мной лично доставлен в расположение и сдан под расписку в штабе артполка в десять ноль пять.

– Так где он? Ведите его скорее сюда, и переводчика тоже вызовите. Где пленный, Маргулис⁈ – не понимая, почему затягивается пауза, напрягается капитан.

– Нету пленного. Увели. – Наконец поясняет старлей.

– Как? Куда увели? Кто разрешил? – продолжает недоумевать комполка.

– Командир разведроты дивизии подсуетился. Из-под носа увёл. – Вынужден сознаться старлей.

– Это что за бардак у нас в штабе?!! – грохает кулаком по столу командир полка. – Заткни уши сержант. – Бросает он мне и продолжает разнос подчинённого на русском командном. – Где расписка? Свидетели есть? – немного успокоившись, спрашивает капитан Гринько.

– Вот расписка. Это документы пленного немца. Сопроводительные. Протокол первичного допроса. Карточка огня. – Подхожу я ближе и достаю из планшета бумаги, по порядку передавая их капитану.

– Так это же совсем другое дело. – Вчитавшись в документы, обрадовался комполка. – Начальника штаба сюда. – Отдаёт он распоряжение, не отрываясь от чтения.

Стою на месте. Я же не знаю где начальника штаба искать. Маргулис шуршит. Раз он проебал пленного, то и пускай крутится, а нехрен было с машинистками лясы точить, пока чужая разведка в твоём штабе жалом водит.

– Присаживайся, товарищ старший сержант. Расскажешь, как дело было. А то в ногах правды нет. – Указывает капитан на стул, стоящий возле его стола.

Скидываю карабин и прислоняю его к столу, сам же сажусь сбоку, чтобы контролировать вход и не мешать командиру, материть подчинённых, которые уже показались в дверях.

– Слушай сюда, Кузьмов, – озадачивает комполка начальника штаба. – Вот эти документы, размножишь в трёх экземплярах, составишь по ним разведсводку, и ко мне на подпись. – Передаёт он бумаги по назначению. – Теперь ты, Маргулис. Раз проморгал «языка», составляешь бумагу о всех художествах командира роты разведчиков, перепишешь свидетелей, и тоже ко мне. Чем быстрее вы это сделаете, тем лучше. Время пошло. Работайте!

– Есть.

– Есть. – Козырнули оба старлея и убрались из кабинета начальника.

– Карабин-то немецкий. Где взял? – интересуется капитан.

– Так с пленного немца и взял. Не выбрасывать же его. – Чётко отвечаю на вопрос я.

– А твоё оружие где?

– Повредило мой карабин, когда дзот штурмовали. Пришлось у немца занять. – Чутка фантазирую я.

– А почему карабин? Тебе же как командиру разведчиков автомат положен.

– Старшина сказал – нету. Так же как и бинокля, маскхалатов и прочего, что по штату положено. – Пытаюсь я выторговать побольше плюшек, пока начальство в добром расположении духа.

– Подойдёшь с этой запиской к нашему главному тыловику, он тебе выдаст, что надо или что есть. – Пишет короткую записку капитан, и отдаёт её мне.

– Спасибо. – Убираю я бесценную реликвию в карман. Без орденов воевать вполне можно. А вот без снаряжения сложновато приходится.

– Рассказывай, как за «языком» сходили. Много людей потерял? – Начинает расспрашивать комполка.

– Потерь в моём подразделении нет. Насчёт пехоты не знаю. А сходили удачно, результат на лицо, был… – Кратко пояснил я.

– Я понимаю, что краткость сестра таланта, – а поподробней? – Настаивает капитан Гринько.

Пришлось включить барона из Мюнхгаузена, и рассказать почти всё. Если сам себя не похвалишь, – кто же это сделает? В результате пишу список всех участников операции, не забыв и про корректировщиков. А комполка шуршит бумагами, принесёнными на подпись штабными «офицерами», после чего сыплет боевыми приказами.

– Старший лейтенант Маргулис, срочно мчись в Ново-Александровку, и все эти документы передашь начальнику штаба дивизии, лично в руки. На словах про художества разведчиков добавишь. Пускай сами решают, что с ними делать. Свободен!

– Есть, передать документы. – Козыряет старлей и уходит.

– Теперь ты Кузьмов. Подготовь приказ. По разведанным ночью целям срочно подготовить сосредоточенный огонь на поражение пушечными батареями. Только перед этим не забудьте проверить, на месте ли они. Как только немцы начнут отвечать, засекать их артиллерию и давить огнём гаубичных батарей. Нехрен снаряды жалеть. В наступление точно пока никто не пойдёт. Иди, работай.

– Есть, подготовить приказ. – Уходит и начальник штаба.

– Ты всё написал, старший сержант? – доходит очередь и до меня.

– Так точно, всё. – Передаю я список.

– Молодец. Никого не забыл. Кроме себя. Пока объявим благодарность приказом по полку. А с вашим командиром дивизиона я лично свяжусь. Пускай составляют наградные документы. А потом сверим с твоим списком. – Добавляет комполка мои данные отдельной строкой. – А насчёт автомата? – поднимается он из-за стола и подходит к стене, на которой висел новенький ППД-40. – Вот возьми. В штабе он ни к чему, а в разведке вам пригодится.

– Спасибо, товарищ капитан. – Вешаю я трофейного немца на тот же гвоздик, забрав автомат. – А это вам. Алаверды от разведчиков. – Достаю я из «широких штанин» свой вальтер вместе с запасной обоймой. – Он в ящике стола удобно поместится, да и в кармане тоже.

– Уважил, разведчик, пригодится. – Принимает у меня ствол капитан Гринько и с чувством жмёт руку. – Старшина⁉ – кричит он в приоткрытую дверь.

– Товарищ капитан, старшина Зыков по вашему приказанию прибыл. – Докладывает вошедший.

– Ты вот что, старшина, оформишь этот автомат на старшего сержанта Доможирова, и магазины ему все отдай с остальным снаряжением. А то разведчики каждый день жизнью рискуют, языков берут, а воевать им нечем. Как оформишь, проводи к зампотылу, пускай с ним остальные вопросы утрясут.

– Есть, проводить к зампотылу.

– Разрешите идти? – замираю я по стойке смирно с ППД на ремне, поедая глазами начальство.

– Иди, товарищ старший сержант, воюй дальше. – прощается со мной комполка…

Не сказать, что обратно я возвращался сильно загруженным. ППД с одним заряженным барабаном на плече, подсумки с пустыми магазинами на ремне. Бинокль болтался на шее, а перископ «Разведчик» я нёс в руке. Главная ценность у меня лежала в левом кармане гимнастёрки. Записка от зампотылу с печатью и подписью, в которой чёрным по белому было напечатано:

Выдать командиру отделения старшему сержанту Доможирову всё имущество, полагающееся на его отделение, согласно табеля и циркуляра.

А на обратной стороне была сделана приписка карандашом от руки:

Ёбаный хохол, не дай бог хоть что-то из перечисленного не выдашь, я тебя мехом внутрь выверну. Твой горячо любимый ЗПТ.

На эту приписку и была вся надёжа, в отличие от печатного варианта. Так что довольный собой я шёл и насвистывал весёлую песенку про зелёного бегемота. Которую пела Яна Поплавская, когда была ещё Красной Шапочкой. Или ещё будет петь, но это неважно. Я её напевал, так как настроение у меня было бодрое и никакого волка я не боялся, потому что у меня с собой автомат был.

Заскочив по пути в штаб дивизиона, я вернул планшетку и доложил о выполнении задания, естественно без подробностей, а то зубоскалов с завистниками и без того хватает. Поздравит с удачей не каждый, а повторить перевранные слухи, да ещё от себя немного добавить, на это мудаков хватает. На выходе из штаба, встречаю замполита и, отозвав его в сторону на пару слов, каюсь в содеянном.

– Не просился Абашев в разведку. Пошутил я. Да и мне такой чепушила нахрен не нужен.

– Да я сразу понял, что пошутил. – Тут же ответил комиссар. – Я ведь его гнилую душонку насквозь вижу. Боец из него никакой, так – крыса канцелярская. Поэтому в штабе он на своём месте. Вот только уж больно оборзел, власть почувствовал, да и обленился совсем. Комиссар видите ли за него протоколы допросов писать должен и вообще… Так что не расстраивайся по пустякам, Николай, воюй дальше, это у тебя хорошо получается.

– Да я и не расстраиваюсь. Просто как-то не совсем хорошо получилось…

– Наплюй. У тебя и других проблем хватает. – Перебивает замполит мои славословия. – Чепушила, слово какое интересное, если бы не в контексте то и не сразу поймёшь про кого речь. Чепуха, страшила, чепушила – никчёмный человечишка. – Выстраивает он логическую цепочку. – Сам придумал?

– Ну, да, срифмовал как-то на досуге. – Отмазываюсь я. – Разрешите идти?

– Идите, товарищ старший сержант. До свидания – Прощается со мной комиссар.

Иду в расположение отделения, мысленно шлёпнув себя по губам за новомодный сленг.

Пообедав, всё-таки выделяю пару человек на наблюдательный пункт. И хоть обед он как бы по распорядку, но ведь война. Тем более в связи с вновь открывшимися обстоятельствами за целями глаз да глаз нужен. Оставив двоих достирывать вещи и заодно греть новую партию воды в спизженной бочке, забираю всех оборванцев и веду в расположение хозвзвода. Кувать железо нужно пока горячо, а не когда раком на горе…

– И хде же я всё это возьму? – прочитав грозную бумагу из штаба, начал нудить старшина.

– Где хошь. Хоть роди. А лучше на обороте посмотри, там всё написано, где взять и кому отдать. – Не отступаюсь от него я.

Вот тут старшина сбледнул, видимо узнал руку мастера и его почерк. Так что на нас всё посыпалось как из помойки изобилия: семь летних маскировочных костюмов, семь сеток для стрелка, одни ножницы для резки колючей проволоки и всё. От сёдел я сразу отказался от шпор тоже.

– А почему маскировочных костюмов только семь? Ведь в отделении у меня восемь человек. – Интересуюсь я.

– По штату положено только семь, так что уймись. Скажи спасибо, что котловое довольствие на всех получаешь. – Ехидно ухмыляется он.

– Тогда исподнее бойцам выдай. Они по второму комплекту не получали. – Не отстаю я от старшины.

– Не положено! – отрезает он.

– Ещё как положено. Ты же вроде не слепой. Прочитал, что тебе твой горячо любимый написал – «Будь с ним ласкова. За добрые слова обуй, одень и накорми».

– Да подавись ты! – Выкидывает старшина на свой прилавок четыре комплекта заношенного, дыроватого и к тому же грязного белья.

– Ты где это всё откопал? На помойке нашёл? – охренев от увиденного, возмущаюсь я.

– Известно где. С покойников сняли. – Лыбится довольный хохол.

– Ох, и не доживёшь ты до майских, старшина. Сдохнешь от жадности. Как друг твой – Гурген, давеча. – Стираю я лыбу с его хитрой рожи, запихивая выданное бельё в один из вещмешков. Сгодится на ветошь, если не отстирается. Оружие тоже чем-то чистить надо. Так что уходим, почти что несолоно хлебавши. Умыкнув кадушку и пару бесхозных вёдер у чмошников (главный добытчик тары не дремал). В чём-то же надо бельё кипятить и замачивать, да и помыться после трудов праведных не помешает, хотя бы в палатке. А то почти все баньки в деревне на блиндажи разобрали, осталось только несколько, и те в большинстве у пехоты, ну а санобработку по графику нам ещё не скоро проходить.