Текст книги "В дивизионе (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Да. – Не оглядывается и не отрывается он от прицела. – Атаку отбили, фашисты попрятались.

– Мне товарищ полковник приказал со стороны выхода вас прикрывать.

– Хорошо. Занимай позицию на крыльце, гранаты и магазины с патронами в кухне возьми.

– Света где?

– В погребе сидит. Напугалась сильно.

– Понял. Иду прикрывать.

Подхватив вещмешок, захожу в кухню, и сначала проведаю подпольщицу. Из открытого люка струился неяркий свет и какой-то кутёнок скулил внизу.

– Света! – зову я её.

– Чего? – высовывает она над полом зарёванное лицо, хлюпая носом.

– Диски набей. – Кладу я перед ней два пустых барабанных магазина и несколько пачек патронов.

– Я не умею.

– Научишься.

– А ты?

– А я воевать пошёл. – Щелкаю я её пальцем по кончику вздёрнутого носа.

– Сдурел? Больно ведь. – Возмущается она, зато перестаёт хныкать.

Пополнив боекомплект, зову Тихого.

– Лейтенант, подстрахуй, и двери за мной запри.

– А ты как войдёшь, в случае чего? – тут же материализовался он в коридоре.

– В случае чего, у вас будет в запасе несколько секунд, пока выбивают дверь и горит запал на гранате. Работаем! – резко открываю я дверь на себя.

– Чисто. – Проконтролировав сектор обстрела, сообщает мне напарник.

Пригнувшись, проскакиваю на крыльцо и занимаю позицию за мешками с песком. Все ставни в доме предусмотрительно закрыли на ночь, и отпирались они только изнутри, поэтому незаконного проникновения в дом со стороны окон, можно было не опасаться, а вот через дверь при желании войти можно. Видимо на этот случай, деревянный барьер по периметру высокого крыльца и был усилен мешками с песком. В случае потенциальной угрозы на крыльцо выставлялся часовой, а при нападении на пост он занимал оборону в этом гнезде. Сейчас этим часовым был я, так что осмотревшись по сторонам, выкладываю на бруствер снаряжённые гранаты, пока для этого есть возможность.

Очередь из пулемёта неожиданно стеганула по западной стене дома. Приникнув к прицелу автомата, ищу стрелка, хотя ППД-40 это классический пистолет-пулемёт, но тут все ПП автоматами называют, так что и я привык, и теперь даже в мыслях его так не обзываю. Пулемётчик засел в большом недостроенном здании метрах в шестидесяти от нашего дома и поливал от души. Пускай стреляет, толстые сосновые брёвна сруба прошить у него вряд ли получится, а вот патронов у него наверняка не лишку. Так что на пулемёт я не отвлекаюсь, ищу в своём секторе реальные цели, которые представляют наибольшую опасность. А вот и они. Диверсы обходят нас справа, прикрываясь деревьями. Вот убил бы этих гринписовцев, которые оставили зелёные насаждения на территории базы, от воздушной разведки они всё равно не спасают, а вот сектор обстрела сокращают. Пора, как раз и пулемёт заткнулся, видать наш снайпер подсуетился. Беру на прицел ближайшую тушку и открываю огонь короткими очередями, затем переношу его на следующую цель. Расстояние пятьдесят метров, самая убойная дистанция для моей машинки.

Когда кончается магазин, кидаю гранату, и пока немцы прячутся от осколков и приходят в себя после бабаха, вставляю новый барабан. Лишь бы ответка не прилетела, скидываю я один из мешков на крыльцо и залегаю за ним, сместившись вправо. Со стороны ступенек место открытое и можно стрелять лёжа, а то с колена я уже «устал», но главное сменить позицию, а то фрицы уже пристрелялись, и могут успокоить меня надолго. Второй барабан я расстрелял ещё быстрее. Считать патроны уже не было возможности, еще метров двадцать и парши проскочат за хозпостройки. Заканчиваю концерт для автомата с оркестром, ударными инструментами, зашвырнув в ту сторону пару лимонок и снова перекатываюсь в уголок. Полежал, отдохнул, теперь можно и с колена пострелять, заодно и позицию сменил, сместившись на метр левее. Хотя, если дело пойдёт такими темпами, у меня больше запасных барабанов не останется. Этот уже третий. Опытные твари попались. За просто так на хромой кобыле не подъедешь и на перебежке не подстрелишь. Целкость приходится кучностью компенсировать.

Вот этого я и боялся. Граната рванула рядом с крыльцом. Зато вторая уже дальше. Примерно там, откуда диверсанты стреляли. Вовремя полковник подсуетился, снял гранатомётчика на замахе. Крыша над моей головой тоже есть, хоть и небольшая, зато двухскатная. Так что закинуть ко мне колотушку, не очень-то и получится, целкость надо иметь, или только случайно.

– Да когда же вы, суки, наконец закончитесь! – Матерюсь я не сдерживая порывов и стреляя длинными очередями. Экономить потом буду, когда рукопашная начнётся. Автомат неожиданно затыкается, поэтому кидаю две гранаты и лезу в свой сидор за новыми. А вот теперь позицию менять некогда. Успеваю только сменить магазин и кинуть гранату. Инстинкт самосохранения просто прижимает меня к полу. Хотя не к полу, к настилу крыльца, но всё равно прижимает. Поддерживающий атаку немецкий пулемёт снова ожил, и от мешков с песком только клочья полетели. А вот теперь уже не до «героизьма». Я даже сам не понял, как оказался на правой стороне крылечка.

Глава 8

Переодетые фрицы увлеклись, дырявя крылечко, и когда несколькими очередями рокотнул наш ДТ-29, их пулемёт заткнулся уже окончательно. Ко мне же присоединился лейтенант Тихий, и теперь уже в два ствола мы стали контролировать ситуацию. А ситуация складывалась непростая. Нас обошли с флангов. Не в том смысле, что окружили, диверсы просто не стали связываться с кусачим опорником, да и целью у них был не наш домик, а здание по соседству, которое они и штурмовали, теперь уже с трёх сторон. С четвёртой не давал им этого делать уже наш гарнизон, да и с фланга мы с лейтенантом неплохо причесали штурмующих из двух автоматов. Так что когда подоспела «кавалерия из-за холмов», ударив по нападавшим с тыла, гансам, христианам и остальным андерсонам ничего не оставалось, как отступить и через разбомблённый блокпост прорываться на север. На юге текла река, а почти сразу за ней начинались городские кварталы. На запад перекрывал путь отхода наш гарнизон, с востока же наседала подмога. Зато на севере сразу за речкой начиналась «зелёнка».

Лейтенант ринулся было преследовать, но пришлось его охолонуть, чтобы не нарвался. Диверсы отступали грамотно, отходя перекатами от рубежа к рубежу, прикрываясь арьергардами и постройками. В лесу же это будут деревья, тем более сейчас ночь и парашютисты легко могут организовать засаду.

– Приказа же не было, товарищ лейтенант. – Придерживаю я его за рукав, и добиваю последний диск одной очередью, выстреливая остаток патронов в сторону противника. – Да и патроны кончились. – Передёргиваю я затвор, вхолостую щёлкая курком.

– Я тоже пустой. – Констатирует факт лейтенант, доставая из кобуры свой «вальтер». Также вооружаюсь ТТ, вдруг какие-нибудь контуженные отморозки нагрянут.

Преследование удалось организовать только через полчаса, пока все нашлись и опознались, пока сколотили группу в составе отделения, отыскали оружие и боеприпасы, лыжи, время и улетело. Причём костяк группы составила наша тройка, а возглавил её лейтенант Тихий. Меня же назначили его заместителем, ну и полковник Васин выдал мне ксиву, где было написано, что я являюсь помощником командира взвода в истребительном батальоне НКВД, а не просто так погулять вышел. Сам же он вынужден был остаться на базе, организовывать всё и наводить порядок. А то местный комендант до того жидко обосрался, что отказывался выходить из бомбоубежища до утра, забаррикадировавшись в бункере вместе с тюремной охраной.

Немецкие диверсанты пёрли вперёд как лоси, преследуемые стаей волков. Причём посчитать, сколько их, не имелось возможности. Они шли след в след, и если бы не снег и наст мы бы их давно потеряли. Цепочка следов сначала вела через лес, потом шла по лугу, немного по руслу реки Ока. А когда русло начало изгибаться петлёй, диверсы выбрались на берег и пошагали в Луковский лес, как сказал мне один из местных. Вот в этом-то лесу и начались неприятности. Лес был достаточно редким, перемежаемым проплешинами полян и заливных лугов. Впереди у нас шёл боевой дозор, за ним уже основное подразделение. Когда вошли в лес, пришлось увеличить дистанцию, как между бойцами, так и до боевой двойки. Это-то и помогло избежать лишних жертв.

Я как раз шёл в голове основного подразделения, лейтенант же замыкал колонну, следя, чтобы никто не потерялся, и подпинывая отстающих. Впереди развиднелось, а когда я вышел на опушку, то увидел очередную большую поляну и полевую дорогу, проходящую по ней. Дозорные уковыляли вперёд и стояли уже на дороге, когда я остановился и поднял руку, для того, чтобы тормознулась вся колонна. Увидев, лежащее на дороге туловище в белом маскхалате, я успеваю только крикнуть.

– Стоять! – но поздно. Один из дозорных зачем-то шевелит тело, и раздаётся взрыв.

– Занять позицию вдоль опушки леса! – командую я, упав в снег, и контролирую выполнение.

Неподалёку от меня установил свой пулемёт только Иваныч, все остальные, как беремчатые черепахи расползаются по лесу и ищут опушку. Вохра, она и есть – вохра, одни пенсионеры и негодные к строевой. Единственное боеспособное подразделение практически в полном составе накрыло бомбой на блокпосту, всех остальных собрали с бору по сосенке. И хотя дозорные, причём самые молодые из вохровцев были заинструктированы до слёз как лейтенантом, так и мной, но всё равно лопухнулись. Если бы фрицы устроили засаду на этой поляне, да ещё бы ударили с флангов, зажав нас в клещи, тут бы нам и карачун пришёл. Но диверсы видать очень сильно торопились, уйти за ночь подальше, и просто оставили нам сюрприз. Сюрприз сработал на сто процентов. Предупредил гансов и лишил нас маневренности. Груз 200 и груз 300 теперь нужно было выносить на себе.

Хотя тут нам повезло, в полутора километрах от места трагедии находилось село Заокское, вот туда лейтенант и отправил четверых человек, чтобы донести раненого, сообщить о случившемся и вызвать подмогу. Так что преследуем паршей уже впятером. С нашей группой осталось только два бывалых красноармейца с карабинами, судя по возрасту и строевой выправке, в гражданскую они точно воевали, а может даже и в империалистическую или в Русско-японскую.

Труп немца я осмотрел, и хотя рядом с ним и взорвалась граната-лимонка, но было видно, что его добили ножом прямо в сердце, так как в результате полученного ранения он уже не смог идти дальше. Если бы смог, то остался бы жить. Перейдя реку, диверсы резко сменили направленье, и двинули прямо на восток. Наша группа хотя и сократилась, но зато стала двигаться гораздо быстрее, не растягиваясь и не тормозя. Лейтенант как гончая шёл по следу, торя лыжню, так что мы за ним едва поспевали. Зато около пяти километров мы пробежали почти на спринтерской скорости, резко сократив отставание. Твёрдый наст лыжи держал, а вот диверсы шли пешком, то и дело проваливаясь в снегу по колено, а то и глубже, что не способствовало скорости передвижения. Видимо поэтому они пошли на хитрость и вышли на большую дорогу, «помахать кистенём».

Помахать кистенём у диверсов получилось. Машину они тормознули. И хотя у водителей был приказ никого не брать, но когда тебе в голову прилетает пуля, этот приказ выполнить не удаётся. Зато стрельбу мы услышали и ещё не закоченевший труп водителя на обочине обнаружили. На этом можно было и прекратить преследование, только лейтенант оказался упрямым и вычислив направление, в котором двинулся грузовик, мы рванули за ним на лыжах, причём прямо по шоссе. Дорога одна, впереди село, а там может быть КПП. Ну и нам любая тачка – попутка. И неважно в какую сторону она едет. Развернётся в случае чего. В принципе так и получилось. Встречную полуторку мы тормознули, растянувшись цепью поперёк дороги. Водиле ничего не оставалось, как только ударить по тормозам и остановиться. Так он и сидел, весь белый и вцепившись в баранку, пока Тихий не показал ему своё удостоверение и не задал вопрос.

– Какая машина тебе попалась навстречу?

– Газон, трёхмостовый. – Сразу ответил водила.

– Давно?

– Минуты две как. Прямо у меня перед капотом налево свернул.

– Разворачивай, догнать надо.

– Понял. – Заскрежетал коробкой скоростей он.

Пока Тихий разговаривал с водилой, я скинул лыжи и, забросив их в кузов, уселся рядом с шофёром. В кузове трясёт, а я недавно после ранения. Так что буду старшим машины, а лейтенант пусть командует подразделением. Остальные тоже времени зря не теряли и, заняв места, помогли забраться своему командиру.

– Поехали. – Командую я водиле, когда сверху забарабанили по кабине.

Развернувшись на широкой дороге, грузовик набирает скорость, и мы мчимся в ночи, распугивая редких пешеходов, перебегающих через дорогу. Хотя мчимся, это громко сказано, но летим мы на бешенной скорости, километров пятьдесят в час. Влетаем в какую-то деревню и с визгом покрышек, практически не снижая скорости, резко поворачиваем налево.

– Добавь, браток. – Когда мы выехали на прямую, как турецкая сабля дорогу, прошу я.

– Это можно. – Со скрежетом скоростной коробки переключает он повышенную передачу, два раза выжав и отпустив сцепление, после чего грузовик начинает набирать скорость, и мы мчится ещё быстрее. Судя по показанию спидометра – шестьдесят километров в час.

– Кого хоть ловите? – вцепившись в баранку, спрашивает водитель.

– Нарушителей уличного движения. Сейчас догоним и перестреляем всех нахрен.

– Я же серьёзно спрашиваю. – Обиделся шофёр.

– Я тоже серьёзно. Так что без стрельбы тут не обойдёмся. Оружие есть?

– Нет. – мотает головой водила. – Мы же в тылу, зачем мне оружие.

– Догоним хоть этих нарушителей?

– Если по трассе, то легко, у меня ж эмка, а не ашка. Да и порожняком я. А трёхмостовка только по грязи хорошо идёт, а скорости у неё нет. Вот недельки через две развезёт, тогда на грунтовку лучше и не соваться, толкать замаешься.

Водила не обманул, и вскоре впереди запрыгали огоньки, причём не от наших фар, а также послышался надсадный рокот мотора с подвываниями трансмиссии.

– Ниже пригнись, браток, а то не ровён час могут и стрельнуть. Та хоть машина-то? – достаю я «тешку» и готовлю к бою.

Стрелять из автомата с одной руки можно только в кино, а я не цирковая обезьяна, чтобы хвостом держаться. Увидев мои приготовления, водила утопил кнопку газа до полика и судорожно вцепился в руль. При виде цели азарт погони захватил меня целиком, и я даже стал давить правой ногой в пол, помогая машине разгоняться. Мои усилия не пропали втуне, дистанция начала сокращаться. А с крыши кабины короткими очередями застрочил пулемёт. Пока предупредительными, чтобы преследуемые остановились. Но те останавливаться даже не собирались, и в ответку начали стрелять в нас. Вот только уже не предупредительными, а прицельным огнём. Во всяком случае, вспышки от винтовочных выстрелов я увидал. И даже как будто пули, пролетающие рядом.

– Стреляй, Глеб Егорыч! Уйдут, проклятые! – в азарте кричу я, высунувшись в приоткрытую дверь и привстав на подножку.

– Дальний включи! – усаживаюсь я на место и поворачиваю голову к водиле. И только потом соображаю, а то ли я сморозил.

Но тем не менее водитель даже не удивился и переключил свет. Фары стали гореть чуть ярче, хотя до галогенок им было далеко. Но чего ещё можно ожидать от шестивольтового электрооборудования. Дистанция сокращается ещё больше, видно как трассеры от пулемётных выстрелов впиваются в борт и гаснут в кузове удирающего грузовика с диверсантами. Всё-таки я не выдерживаю, открываю дверь, становлюсь на подножку и, держась левой рукой за стойку, выпускаю в убегающих весь магазин. После чего снова падаю на сиденье.

Неожиданно лобовое стекло осыпается, и водила резко нажимает на тормоз. Я не вылетаю из кабины только потому, что машина пошла ещё быстрее.

– Не тормози! Сникерсни! – ору я на водилу, выбив прикладом остатки стекла и снимая автомат с предохранителя.

А вот теперь поработаем, давлю я на спусковой крючок, выстреливая весь барабан несколькими длинными очередями и целясь в кабину грузовика. И хотя скорость сближения снизилась, зато дистанция сократилась уже до сотни, а может и меньше метров. Водила всё-таки смог взять себя в руки, тормозить перестал, зато переключился на пониженную передачу. Двигатель заработал ровнее, но дистанция между нами и преследуемыми перестала сокращаться, да ещё и передний автомобиль начал вилять.

– Не ссы, ровнее держи. – Советую я водиле, поменяв магазин, и стреляю короткими, злыми очередями уже по пассажирам в кузове. Пулемёт же на крыше кабины тоже не замолкает, и результат не замедлил сказаться. Передний грузовик неуверенно завихлял, и впечатался мордой в сугроб на левой обочине, после чего его развернуло поперёк дороги, и он окончательно остановился и заглох.

– А вот теперь тормози. – Хлопаю я по плечу водилу и заряжаю уже третий кругляш. Этот последний. В вещмешке есть ещё два, но он в кузове.

Шоферюга нажимает на все две педали и, варьируя двигателем, пытается остановиться. А когда скорость снижается, до приемлемой, дёргает ещё и ручник. Индиана Джонс ногой об колесо затормозил бы быстрее. Так что выпрыгиваю из машины прямо на ходу и удачно приземляюсь в кювет. Хотя кюветом он станет когда снег растает, а сейчас это метровый бордюр из слежавшегося снега и льда. Это уже не шоссе, а обычная грейдированная грунтовка, сеть которых проложена по всему Советскому Союзу. А вот теперь уже не тороплюсь, а поспешаю, лёгкой трусцой пробегая вдоль правой обочины. Сектор обстрела мне перекрыл наш же грузовичок, так что пока не стреляю, не в кого, да и незачем. Лишь бы фрицы не очухались и не стали швыряться гранатами, а то будет нам грустно. Вижу как наши десантируются через задний борт, но не останавливаюсь, а пробегаю дальше. Если кузов и левую часть кабины контролируют снайпер и пулемётчик, то что там творится справа, невидно. Скрыто бортом «мускулистой полуторки». Успеваю проскочить ещё метров пятнадцать, и, кувыркнувшись, затормозить, распластавшись прямо на полотне дороги. Вроде чисто, но всё равно достаю из кармана лимонку и закидываю за снежный бруствер дорожной обочины. Так, на всякий пожарный, мало ли что.

– Граната! – предупреждаю я окриком своих «подельников», ну и противника заодно. И теперь – кто не спрятался, я не виноват, а кто спрятался, так ему и надо.

Лимонка сработала как по нотам, взорвалась через пару секунд, так что с той стороны бруствера заорали, с этой тоже, покрыв меня матом. Ну, так выражаться я тоже умею, поэтому не реагирую, а с упора лёжа бегу добивать тех, кто громче орёт, укрывшись за отвалом из снега. Пленные мне не нужны, я солдат, а не следователь. Мой долг уничтожать врага, а кому надо, пускай себе сами наловят. Короткими очередями добиваю двоих самых хитрых и возвращаюсь к машине, снова отойдя ближе к обочине, чтоб не маячить на линии огня.

Одного пленного всё-таки взяли. Когда вохровцы выбрасывали трупы парашютистов из кузова, один из них упал и начал ругаться на чужом языке. Лейтенант вовремя среагировал и скрутил диверсанта, пока тот не успел натворить дел, ну а я отошёл к нашей полуторке и, присев на подножку, закурил. Водила ходил вокруг своей машины и сокрушаясь, махал руками. Ругался матом и поминал проклятых фашистов.

– Сядь, Афоня. Не мельтеши. – Успокаиваю его я. – Давай лучше покурим. – Протягиваю ему папиросу и даю прикурить от своей.

– Не Афоня я, а Данила. – Выдохнув дым, отвечает мне он. – Вот что я теперь нашему председателю скажу? Машина-то совсем новая, только в позапрошлом году по разнарядке получили.

– То и скажешь. Помогал органам НКВД задерживать фашистских парашютистов. А лейтенант тебе справку напишет.

– Это само собой, – а стекло лобовое я где возьму? Радиатор опять же пробили, фару разбили, кабина вся в дырках. Хорошо, что в бак не попали. – Продолжает ворчать он.

– А где бак? – интересуюсь на всякий противопожарный случай я.

– Так вот же он. – Стучит он по капоту за моей спиной.

– Йоп. – Только и успеваю сказать я, встаю и отхожу в сторону, типа ноги размять. – А ты проверял, есть дырка в бензобаке, чи нет? – как бы между прочим спрашиваю я.

– Да не должно вроде. – Лезет водила открывать створку капота.

– Куда с папиросой. – Оттягиваю я его за замызганный ватник. – Докури сперва.

Оставив Данилу поджигать грузовик, иду поглядеть и подслушать, о чём так увлечённо бакланят лейтенант с диверсантом, на непонятном языке невероятного противника. И хотя в допросах третьей и остальных степеней я разбираюсь не очень. Но Тихий как раз «потрошил» пленного, легонько воткнув ему в бедро «пёрышко». Кинжал, позаимствованный у бывшего владельца, так как на поясе у связанного диверсанта болтались пустые ножны.

Диверсант разливался попугаем, лопоча что-то на своем языке про пиастры и всякие там – дже не компромпра па и нихт ферштейн, вот только лейтенант мрачнел прямо на глазах, причём с каждой фразой допрашиваемого всё больше и больше. В конце концов чекист не выдержал и, вытащив кинжал из ноги пленного, резким движением вогнал в брюхо, где-то в районе печени.