Текст книги "В дивизионе (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Глава 3

На сей раз в курилке я оказался чисто случайно. Ну как случайно, просто проиграл в шашки и пошёл покурить. Не один. С компанией. В окно глядел скорей по привычке. Ну и узрел, как в «чёрный воронок» грузили команду поварих, приняв их прямо на выходе из здания. Сопротивление оказала только одна, как кутят раскидав в разные стороны местную вохру. Если бы сопротивление оказали все работницы общепита, писец бы ментам пришёл – однозначно. Хотя с разъярённой бабищей долго не церемонились, отоварили прикладом по кумполу и затащили в автобус. Вот только сделали это зря, потому что такую статную даму пришлось заволакивать вчетвером. Больше ничего интересного не произошло. Автобус, дребезжа коробкой скоростей и попёрдывая двигателем, укатил, а мы с Сашкой так и остались стоять в недоумении от увиденного.

– И что это было? – присвистнув, спросил он.

– Судя по всему – это арест. – Отвечаю я.

– Я понимаю, что поварих не на экскурсию пригласили. А что мы завтра жрать будем?

– Вот завтра и узнаешь. Пошли. Хватит глазеть.

С утра никаких изменений не произошло, вот только на завтрак нас пригласили позднее, и половина медсестёр из отделения куда-то пропала. Зато каждому досталась пайка, полбулки хлеба из пшеничной муки, кусок сала и сорок грамм коровьего масла. Тарелки с почищенным луком и помытой морковью просто стояли на всех столах. А присутствующие на раздаче девчата ещё и извинялись. Мол извиняйте хлопцы, поварихи сегодня не вышли на работу, завскладом тоже куда-то пропал, а нам поздно сказали и мы ничего не успели приготовить. Кушайте витамины и пейте кисель. А к обеду мы чего-нибудь сварим, если найдут старшину или ключи от склада.

Вот от чего я совсем отвык, так это от киселя, а тут сладкий, горячий, да ещё и по полной кружке, а не как обычно. Желающие даже за добавкой подходили, и им наливали ещё. Хотя желающих было немало, почти все.

После такого сытного завтрака грех было не соблюсти закон Архимеда, тем более на выходе из столовой каждому выдали по пачке папирос и коробок спичек. Причём не важно, курит он или нет, так что в курилку потянулись даже не курящие. Пребывая в благодушном настроении после перекура, я даже не знал, какие тучи сгущаются над моей головой. А какие силы задействованы в операции, я и предположить не мог. Так что когда процедурная медсестра закончила с моей перевязкой, и меня вызвали в кабинет лечащего врача, писец ко мне уже незаметно подкрадывался.

– Собирайся. Прокатимся. – Не успел я ещё закрыть за собой дверь, а полковник уже приказывает.

– Куда? – как-то медленно соображаю я.

– Доить верблюдА!

– Переодевайся, по дороге поговорим. – Показывает он на новую военную форму, висящую на спинке стула. Причём на отложном воротнике гимнастёрки были пришиты петлицы крапового цвета, только чистые так как никаких знаков различия на них не было. Зато ремень офицерский, и даже с портупеей, правда без кобуры. Скинув пижаму, надеваю суконные шаровары защитного цвета и яловые сапоги с новыми портянками. Когда влазил в гимнастёрку, невольно поморщился, так как пришлось поднимать руки выше головы.

– А документы, вещи? – подпоясываясь ремнём, спрашиваю я.

– Они тебе уже не понадобятся. – Заинтриговал меня товарищ полковник.

Спокойно перекладываю из пижамы в карман шароваров всё, что у меня осталось. Портсигар с папиросами и коробок спичек. Расправляю складки на гимнастёрке и поворачиваюсь лицом к старшему по званию.

– Я готов.

– Не замёрзнешь?

– Мёртвые не потеют. – Немного не в тему отвечаю я.

– Ватник и шапка на вешалке, надевай и выходим.

Выходим из кабинета и следуем за медсестрой Светой, поджидающей нас в коридоре второго этажа. Идём почему-то не к основному выходу, а к запасной лестнице, на которой я счастливо пережил покушение на себя – любимого. Спускаемся на первый этаж, Света отпирает амбарный замок и выпускает нас через чёрный ход в торце здания. Сунув руку в правый карман полушубка, полковник выходит первым, а я чутка торможу.

– Прощай, СветулЯ! – целую я её в румяную щёчку и шагаю в неизвестность.

– Пока, Ник… Коля. – Захлопывает она за мной тяжёлую дверь.

Как ни странно ласты мне на выходе никто не завернул, поэтому следую в кильватере за полковником с наслаждением вдыхая пьянящий весенний воздух. Хотя идти следом за Светиком, было гораздо интересней, так как её выпуклости в приталенном халатике радовали, истосковавшийся по женской ласке, глаз. Ускоряюсь и иду рядом с Николаичем, тем более расчищенная дорожка позволяла. Полковник уже чуть не бежит, немного успокоился он только после того, как мы зашли за хозяйственные постройки, которые скрыли нас от любопытных глаз из окон госпиталя. Но темп не сбавил, а наоборот – ускорился.

– Сюда, Илья Николаевич. – Слышу я голос справа по ходу движения.

Какой-то военный раздвигает две, оторванные снизу доски забора, и мы оказываемся за территорией школы. Уже втроём проскакиваем через пустырь на соседнюю улицу и садимся в стоящую под парами «эмку». Лейтенант на переднее сиденье, мы с полковником сзади.

– Успели. – Тяжело дышит, держась за сердце, полковник Васин. – Дырку от бублика теперь этот Горгадзе получит, а не свидетеля. – Весело говорит он. – Поехали, Иваныч. Что ты как несолёный?

– Поехали. А куда? – переключая передачу, спрашивает водила.

– На базу. Хотя нет, по ул. Революции мимо госпиталя, а потом на базу. Проверить хочу свою интуицию.

Водила разворачивается на узкой улочке и едет уже в обратном направлении. Поворачивает направо и, проехав мимо какой-то площади с памятником вождю, мы выезжаем на широкий проспект. Я сижу позади водителя, поэтому начинаю узнавать дома, стоящие на левой стороне улицы, значит почти приехали. Сквозь лобовое стекло прекрасно вижу ворота госпиталя, стоящую напротив них чёрную, уже не совсем лакированную «эмку» и Свету, которую два громилы в белых овчинных полушубках под руки волокут из этих ворот.

– Притормози-ка, Иваныч! – распоряжается полковник Васин. – Тихий, работаем! – Первым выскакивает он из дверей, когда наша машина останавливается, приняв вправо и заблокировав проезд «чёрному воронку». Как это у них получилось, я даже не успел сообразить, так как буквально через десяток секунд принимал в свои объятия дрожащую как осиновый лист Светулю, а оба громилы сидели на жопе и удивлённо моргали. Хотя может и не удивлённо, осмысленно.

– Газу! – заскакивает в открытую дверь полковник, и машина с пробуксовкой срывается с места. Я же снимаю бушлат и накрываю им, прижавшуюся к моей груди медсестричку.

– Не озябнешь, сержант? – подкалывает меня полковник.

– Ничего, я стойкий. – Невозмутимо отвечаю я.

– Вот так всегда. Кто-то спасает принцессу из лап дракона, а достаётся она потом другому. – Притворно возмущается он.

– Кто девушку ужинает, тот её и танцует. – Парирую я его выпад.

– А ничего, что эта девушка здесь присутствует. – Начинает возмущаться уже Света. Хотя и не пытается освободиться из моих объятий.

– Ну вот, и трусить уж перестала. Молодец. – хвалит медсестру Васин. – Прибавь-ка, Иваныч. Очухались, гады. – Посматривая в заднее окно, добавляет он.

– Ничо, оторвёмся. Я этот город как родной знаю. – Отзывается водила, переключая передачу и нажимая на газ.

На скорости и с заносом входим в правый поворот, и гоним дальше, тоже по широкой и прямой улице, после чего начинаем петлять уже по второстепенным улочкам и переулкам, часто меняя направление движения, и через полчаса выезжаем на финишную прямую. Я пользуюсь моментом и крепко держу, прижавшуюся ко мне девушку, немного волнуясь при этом, так как давно уже не обнимался с противоположным полом, тем более таким симпатичным.

– Вроде оторвались. Правь прямо на базу. – Протерев запотевшее заднее стекло рукой, снова командует Николаич. – Признавайтесь, – кто вчера пил? – желает он разрядить напряжённую обстановку.

– Уж точно не я. – Подыгрываю я ему.

– Я за баранкой. Мне нельзя. Орудовцы враз оштрафуют. – Вторит мне водила.

– И у меня режим. – Вслух размышляет полковник Васин. – Тихий, а ты что там притих? – каламбурит он.

– Не, я не пил. – Выходит из задумчивости немногословный бойкий лейтенант, который в одиночку уделал двух энкавэдешников, опередив своего начальника, которому только и оставалось, что довести спасённую до машины.

– Значит остаётся Света. Она у нас на спирту сидит.

– А чё сразу Света. – Всхлипнув, возмущается медсестричка. – Чуть что, сразу Светка. Ну, посидели с подружками, поговорили…

Машина аж вздрагивает от дружного мужского смеха. Так прикольно это у неё получилось.

– А теперь расскажи-ка нам, красотуля, – почему тобой наши внутренние органы заинтересовались? И зачем они тебя в цугундер поволокли? – уже серьёзно спрашивает полковник.

– Я как раз ключ от чёрного входа на вахту сдавала, когда эти двое вошли в вестибюль. – Выпрямившись на сиденье, начала свой рассказ упомянутая красотуля.

" – Старший показал вахтёру корочку удостоверения, и они сразу поднялись на второй этаж. Я же убежала к себе в отделение. Наверху они пробыли недолго, а через несколько минут ворвались в наше отделение уже втроём. Вахтёр сразу указал на меня пальцем, поэтому эти козлы тут же приступили к допросу.

– Зачем ты брала ключ от чёрного хода? – задал мне вопрос один из этих козлов.

– О чём вы, товарищ, я с самого утра в отделении и никакого ключа не брала.

– Тамбовский волк тебе товарищ, подстилка фашистская! – заорал он и тут же вмазал мне по лицу. – Кого ты выпустила через чёрный ход? Отвечай тварь! – Ударил он меня по второй щеке. Я бы рада была ответить, но искры так и сыпались из глаз, а голова моталась в разные стороны.

– Оставь, Грицько. Всё равно мы уже не успели, упорхнул подозреваемый. Давай лучше эту сучку к нам заберём, там она всё расскажет. Ну и позабавимся заодно. Ладная курва попалась, фигуристая. – Распорядился второй. Видимо испугавшись, так как вокруг начали собираться и возмущаться раненые. Тогда меня быстро затащили в сёстринскую, обыскали, ощупали с ног до головы, завернули руки и потащили на выход. Одеться даже твари не дали, так в одних туфельках и поволокли. А что было дальше вы и сами знаете."

Заканчивает она свой монолог, наваливается на меня и снимает летние туфли, в которых она ходила в отделении. После чего подсовывает под себя ноги, одёрнув белый халат. За разговором незаметно въезжаем в какой-то лес или парк, расположенный чуть ли не в городской черте и останавливаемся возле деревянного мостика. Ехать вперёд всё равно было бы проблематично, так как дорогу перегородило бревно шлагбаума. Конечно, танк бы его своротил, вот только танк вряд ли бы проехал по узкому мостику, не навернувшись в ручей или небольшую речку вместе с ним. Автоматчики подкатили сразу с двух сторон и проверили документы у водителя, а также у всех, у кого они были в наличии, но шлагбаум так и не открыли, пока полковник Васин не вышел из машины и не поругался с кем-то по телефону. Видимо возникли проблемы с лишними пассажирами, так как пропуска были выписаны не на всех. Нас пропустили только тогда, когда подошёл начальник караула, лично опознал полковника Васина, заглянул в салон, после чего дал отмашку и шлагбаум подняли.

Проехав КПП, подъезжаем к воротам, которые открываются только после очередной проверки документов. Машина едет вперёд, потом поворачивает направо и останавливается возле небольшого коттеджа или дачного домика размером пятнадцать на пятнадцать метров с высоким крыльцом.

– Станция Березай, приехали – вылезай. – Каламбурит водила, и мы все покидаем машину. Замешкалась только Светуля, надевая туфельки на свои отогревшиеся ноги. Я бы мог её и на руках донести, но на такой подвиг здоровья у меня явно не хватит. Придерживаю дверь и жду, когда она выкарабкается с заднего сидения, после чего организованной толпой вваливаемся в дом. Внутри гораздо теплее чем в машине, да ещё Светка набрасывает мне на плечи мой же ватник, нагретый её роскошным телом. Хоть я и стойкий оловянный солдатик, но спина у меня замёрзла, она же не оловянная, в отличие от головы. Зато на голову была надета шапка, так что менингит мне не грозил. Хотя и говорят, что шапку нужно надевать нахер, чтобы уши не отморозить, но на голову всё-таки лучше.

– Проходите. Располагайтесь. Чувствуйте себя как дома. – Приглашает нас гостеприимный хозяин и первым подаёт пример, сняв верхнюю одежду в прихожей и пройдя в кухню. Светка следом, а я уже за ней. Возле входных дверей замешкался только лейтенант, снимая шинель и перепоясывая портупею с кобурой. А может и не замешкался, а просто перекрывает выход. Или это я параноик.

– Что вы как не родные? – приглашает нас к столу Николаич. – Присаживайтесь, сейчас чайку попьём, а потом и делами займёмся, а дел у нас будет много, и все они срочные.

Чайник уже стоял на шостке кухонной плиты и хватило всего несколько минут, чтобы он согрелся. Так что пока полковник доставал посуду с продуктами, и с помощью Светы организовывал бутерброды, лейтенант Тихий развёл огонь и довёл воду до температуры кипения. За чаем ни о чём серьёзном не говорили, болтали о разных пустяках и прикалывались над Светкой. Хотя такого вкусного чая я давно не пивал, видимо настоящий, цейлонский, со слоном на пачке, или краснодарский, а может и грузинский, только настоящий, а не те опилки, которые они в армию поставляли, поставляют, и ещё долго будут поставлять, пока Союз окончательно не развалится, да и после развала тоже.

– Перекусили, пора и честь знать. – Первым встаёт из-за стола полковник Васин. – Света, ты пока тут похозяйничай, Иваныча я тебе сейчас пришлю, а мы пойдём, делами займёмся. На выход, товарищи. – Как Ленин вытягивает он руку вперёд.

Снова одеваемся и цепочкой идём в другой дачный домик, этот уже гораздо большего размера, в длину так раза в два.

– В общем так, сержант, твоя задача опознать одну даму, после чего мы проведём с вами очную ставку. Эта сучка не колется, а уродовать нам её не хочется. Тем более под пыткой она такой ерунды может наговорить, что на проверку уйдёт много времени, а нам «момент истины» нужен. Смекаешь, о чём я?

– Смекаю. – Вспоминаю я Богомолова и его книгу. Хотя какой из меня кольщик, разве только купола наколоть, и то не умею.

– Слышишь меня, Николай! – повышает он голос. – И не важно, что ты у неё только жопу видел, скажешь, что и лицо мельком разглядел. А строять она будет по середине, это чтобы ты нужную задницу не перепутал.

– Спиной.

– Что спиной? – не понимает полковник.

– На опознанке пусть сначала задом ко мне все стоят. – Разъясняю я.

– Всё-таки боишься обознаться?

– Да.

– А ты не бойся. Тем более, если всё сделаешь как надо, ты не только свою жизнь сохранишь, но и Светину.

Вот это поворот! Значит и пряником, и кнутом. Даже если не опознаю, всё равно придётся указать на ту, про которую мне сказали. Причём выбора мне не оставили, либо голова в кустах, либо в голове дырка. Ладно, придётся играть по их правилам, не я сегодня банкую, да и Светку жалко. Погубят девку не за понюх табака, в этих своих кабинетных играх. Это для них – она пешка. Для меня – человек. Все эти мысли промелькнули в моей голове за пару мгновений, но перемены в моём настроении полковнику не понравились.

– Пошли. Нехрен думать. – Первым встаёт он со стула, и мы в том же порядке выходим в коридор.

– Всё в порядке, товарищ капитан государственной безопасности, заключённая доставлена, понятые и подсадные на месте. Следователь из военной прокуратуры тоже. – Рапортует, стоящий возле двери кабинета, цирик.

– Ждите здесь. Вас вызовут. – Первым заходит в кабинет Васин, через услужливо распахнутую цириком дверь. Лейтенант Тихий стоит за моей спиной, как будто я куда-нибудь денусь из этой «подводной лодки».

– Заходите, свидетель. – Вызывает меня через пару минут секретарь.

Вхожу первым и останавливаюсь в центре кабинета. У стены справа, спиной ко мне стояли три женщины, одетые в простые шерстяные приталенные платья, хоть и разных расцветок. Модные или нет я не знаю, как-то не спец по моде, особенно конца тридцатых, начала сороковых годов. Специально приглядываюсь сперва к крайним, чтобы исключить ошибку. Та что справа, слегка полновата, не она, сто пудов. У левой фигурка ничего, «песочные часы» или гитара, но всё не то и не там. А вот в центре. Вот эту я точно видел. Только где? В коридоре была она. Рост подходит, объём бёдер и талии тоже. Попка приподнята и оттопырена, но… Где-то я её ещё видел. Что-то щёлкает в голове и…

– Свидетель.

– Сержант Доможиров! – Повышает голос, сидящий за столом возле окна, человек.

– Я! – Поворачиваюсь я к столу, щёлкнув каблуками сапог.

– Вы готовы приступить к процедуре опознания?

– Так… Да. Готов. – Чуть не ляпнул я лишнего.

– Опознаваемые, развернитесь кругом.

– Приступайте. – Кивает мне следак из военной прокуратуры. И я снова поворачиваюсь лицом к дамам.

Нет. Не может такого быть! Но как!?!? Но эти глаза невозможно забыть…

Глава 4

– Свидетель?

– Сержант Доможиров!!

– Я. – Снова разворачиваюсь я к следаку.

– Вы кого-то узнали?

– Да.

– Кого?

– Женщину, стоящую в центре.

– При каких обстоятельствах вы познакомились?

– Мы не знакомы.

– Тогда где вы её видели?

– В коридоре. У кабинета военного комиссара госпиталя.

– Что вы там делали?

– Выходил из кабинета после разговора с товарищем комиссаром.

– А она?

– Подслушивала, я так полагаю.

– Следствие не интересуют ваши предположения.

– Тогда не знаю. – Развожу я руками. – Это вам лучше у неё спросить.

– По каким признакам вы определили, что это именно эта подозреваемая, а не другая.

– Рост. Фигура. Цвет волос. Цвет глаз.

– И всё?

– А этого мало?

– Вы абсолютно в этом уверены, свидетель? Я предупреждаю вас от дачи заведомо ложных показаний.

– А разве вы имеете право давить не свидетеля, товарищ следователь? – не сдерживаюсь уже я, так как меня достал этот цирк.

– Вопросы здесь задаю я. – Не отстаёт от меня следак. – Так вы точно уверены…

– Да. Я всё сказал. Где нужно расписаться? – перебиваю я следака.

– Да как ты смеешь, сержант! – Чуть не подавился он промокашкой от возмущения.

– Уймись, Никодим Карлович. Перед тобой свидетель, а не подозреваемый. К тому же он ещё проходит лечение после ранения, и ему уже пора в госпиталь. – Вмешивается полковник Васин, или как я понял капитан государственной безопасности.

– Распишитесь. – Подсовывает мне протокол следак, и тычет пальцем, где нужно расписаться.

А вот хрен ему по всей морде. Без разрешения усаживаюсь на стул, стоящий возле стола, и сначала читаю всё, что написано в протоколе, потом провожу жирную черту в продолжение каждой строки. И только после этого расписываюсь внизу, накарябав фамилию наискосок. Чтобы ничего лишнего они больше в протоколе не дописали.

Следак ажно покраснел от злости, так ему не терпелось меня башкой об стол приложить. Но тут он опять же хрен угадал, потому что я бы его завалил сразу и плевать мне, что дальше будет. Мёртвые не потеют. А я можно сказать уже живой труп. Из этих, как их, ходячих мертвецов – зомби. Видимо почувствовав волну ярости, исходящую от меня, следак поспешил закончить все побыстрее, и выскочил первым из кабинета, пока не началось.

– Все свободны. Кроме задержанной. – Отпускает полковник Васин людей. – Конвой! – кричит он в сторону двери. – Уведите арестованную.

– Ты охренел, сержант⁈ А может ты совсем берега потерял⁈ – усевшись напротив, начинает он читать мне мораль, когда мы остались вдвоём.

– Да покуй. – Отвечаю я. Спокойно глядя ему в глаза. – Вы ведь меня уже списали. Так что днём раньше, днём позже…

– Это с чего это ты так решил?

– Да так, подумалось. – Сверлю я его взглядом.

– Закуривай. – Пододвигает он ко мне пепельницу.

Достаю портсигар и, неспеша размяв папиросу, прикуриваю от коробка, лежащего на столе. Молчу.

– А ты ведь узнал ту бабу, сержант. – Уже спокойно разговаривает капитан ГБ.

– Конечно, как вы и велели. – Отвечаю ему.

– Э нет. Что-то ты темнишь, брат. Сдаётся мне, вы с ней старые знакомые. Мне что, всё из тебя клещами вытаскивать? – повышает он голос.

– Попробуй! – иду я на обострение. – У меня три контузии, ранение. Организм просто не выдержит болевого шока. А покойники не болтают.

– Хорошо. Что ты хочешь? Чего добиваешься? – продолжает расспрашивать Васин.

– Мне нужно поговорить с арестованной. Наедине. – Отвечаю я на поставленные вопросы.

– Кто она такая?

– Всё расскажу, после нашего с ней разговора. Или она сама вам расскажет, это как карта ляжет. Вам ведь момент истины нужен⁉ – Смотрю я в глаза гэбэшника.

– Дай-ка и мне закурить. – Просит Николаич.

– Пожалуйста. – Достаю и открываю я портсигар, угощая полковника его же «Казбеком».

Он молча, о чём-то задумавшись, достаёт папиросу, жестом опытного курильщика разминает её в пальцах, но так и не прикуривает, просто нюхает ароматный табак.

– Врачи не позволяют курить. Сердце. Но иногда хочется. – Как-то устало произносит он.

– Сочувствую. – Ворчу я.

– А, ладно. – Машет он рукой. – В конце концов, что мы теряем? Только разговаривать будете в камере. И за вами будут следить в волчок. Вдруг ты вздумаешь убить эту свою подругу, или она тебя.

– Согласен. – Непонятно чему радуюсь я.

– Тогда пошли. – Тушит он в пепельнице так и не зажжённую папиросу.

Оказывается в этом хитром домике есть подвал, где и устроены застенки НКВД. Несколько камер. Комната для допросов, а возможно и камера пыток за герметичной звуконепроницаемой дверью. Всё остальное пространство заставлено скамейками и столами, видимо этот подвал ещё и как бомбоубежище используют. Охранник со связкой ключей проводит нас к самой дальней камере и, поглядев в волчок, отпирает дверь, запустив меня внутрь.

– Да, это не Рио-де-Жанейро. – Прохожу я вперёд, оглядывая помещение.

Стандартный пенал с двухъярусными нарами у противоположных стен и парашей в углу, рассчитанный на пребывание четырёх человек, а может быть и шести, если лежать на полу. Хотя и больше можно впихнуть. Было бы желание. Зато арестантка помещалась тут одна, с комфортом устроившись на нижней шконке.

– Ну здравствуй, Анфиса, или как тебя там по настоящему зовут. – Присаживаюсь я на нары напротив. – Я смотрю, тебя даже в ад не берут, видать не слабо ты нагрешила, раз осталась на земле мучаться.

– А ты что, пришёл мне грехи отпустить? – садится она на своих нарах, забившись в угол и обняв подушку.

– Я не поп, чтобы тебя исповедовать, – смотрю я ей прямо в глаза. – Как тебе удалось выжить?

– Он ещё спрашивает. – Хмыкает Анфиска. – Ты, идиот, попал в самую толстую кость, из не самого убойного пистолета. Да, я чуть не сдохла тогда от боли, и ноги у меня отнялись. Но пуля не повредила позвоночник, застряла в тазовой кости. Губу же я от боли прокусила, ждала, что ты меня добьёшь. Пожалел?

– Пистолет дал осечку. – Честно признался я.

– Вижу, не врёшь. – Зыркнула она на меня своими ведьминскими глазищами. – Передёрнул бы затвор и дострелил.

– Патроны кончились. – Почти честно говорю я.

– Врёшь. Побрезговал. Чистоплюй проклятый. В благородство решил поиграть, козёл. – Выплёвывает она слова. – Как же мне потом было больно и страшно, я чуть заживо себя не похоронила в том схроне. Хорошо немцы вас, краснопузых, тогда отогнали и меня нашли, а так я бы точно сдохла. Как же я мечтала тебе отомстить за все мои муки, и отомстила бы, но снова ты меня наколол.

– Так это ты что ли в меня стреляла, там в госпитале? – осеняет меня.

– А кому ты нахрен, кроме меня нужен. Конечно я. И комиссара твоего под монастырь подвела, донос настрочила и улики подкинула. Его поди уж и расстреляли. – Колется Анфиска.

– А комиссара-то за что? – Удивляюсь я.

– А чтобы не совал свой жидо-комиссарский нос не в своё собачье дело. – Ругается дерзкая шпионка.

– Так ты не одна была? – расспрашиваю я её дальше.

– Нашлись благодетели, из ваших, краснопузых. Эти проклятые колбасники меня прооперировали, подлечили и бросили подыхать в госпитале, когда сами начали драпать. Пришлось выкручиваться. – Хитро ухмыляется Анфиска.

– А ты что, не любишь своих хозяев? – удивляюсь я.

– Да в гробу я их всех видала, с их идеями. Что ваши краснопузые, что нацисты. Да чем больше вы друг друга поубиваете, тем лучше. – Раздухарилась она.

– Как хоть выкрутилась-то? – подначиваю я Анфиску.

– Известно как, подмахнула кому надо. Вы же, мужики, без ума от гулящих баб. А я не один способ знаю, чтобы привлечь, поднять неподъёмное, и впихнуть невпихуемое. Потому что козлы. Сплошь и рядом одни кацапы… – Матерится шпионка.

– С кем хоть кувыркалась-то? – любопытствую я.

– А тебе не всё ли равно?

– Да в принципе пох. Небось старшину какого-нибудь приголубила. – Опускаю я её ниже плинтуса.

– Сперва старшину, потом зампотылу полка, дивизии, армии, командующего фронтом…

– Ну и фантазии у тебя, влажные. – Снимаю я лапшу со своих ушей.

– Про это можешь сам у него спросить, как он меня драл, прямо на столе с оперативными картами. – Хвастается Анфиска.

– Спросят, кому надо. Ты анархистка что ли? – перевожу я разговор, соскакивая со скользкой темы, чтобы не показать свою заинтересованность.

– Я и сама не знаю. Обрыдло всё. Надоело. Когда уже меня шлёпнут? Ты не знаешь? – устало произносит она.

– Что, «мальчики кровавые» по ночам снятся?

– Это ты на что намекаешь? – подозрительно уставилась она на меня.

– Я про семью лесника. Про детей, которых ты порешила. – Хочу я прояснить ситуацию.

– И кто тебе про это сказал?

– А ты разве не помнишь? Сама же и говорила, когда я тебя подстрелил.

– Ну, ты, и дебил, мусор. Нашёл кому верить. Да я тогда такой бред несла, что и сама не помню. Да и не было никакой семьи, тот дом я брошенным нашла. – Оправдывается Анфиска.

– А Варюха? – продолжаю грузить её я.

– Эта корова? И тебе её жалко?

– Человек, всё-таки.

– Эта дура сама виновата. Рацию мою в доме нашла. Вопросы стала неудобные задавать, вот и получила своё. Так что козлов типа тебя, я с удовольствием резала и стреляла. Баб тоже, при случае, потому что суки, а вот детей мне не приплетай, они мне ничего плохого не сделали.

– А самолёты, которые деревню разбомбили, разве не ты навела?

– Самолёты я наводила, но вот бомбили они ваши войска, которые в той деревне и стояли. На какой хер их туда понесло? Прятались бы в лесу, деревня бы уцелела. Так что не приплетай. И не вали всё на меня. Я и этих козлов вшивых постреляла немало, а толку.

– Каких козлов?

– Да фрицев твоих, как вы их все тут зовёте. Мотоциклистов. – Сверкнула она глазами.

– А их то за что? – слегка удивился я. – Они же твои братья по крови и по вере.

– Да в гробу я их видела. Таких родственников. А у меня ни братьев ни сестёр нет. Мать умерла. Отчима я завалила. А папашку своего я даже не знаю. Много их было, тех, от кого мутер могла забеременеть. Ты так и не ответил, когда меня к стенке-то прислонят?

– Было бы за что, давно бы уже прислонили. Ты же сама не колешься. А не колют тебя потому, что ты зачем-то нужна, хотя довыделываешься, пытать начнут, и тут ты парой оргазмов уже точняк не отделаешься, запытают до полусмерти, уколами всю истычут, мозгоправов пригласят и превратишься ты в овощ, в тыкву там или в кабачок. Будешь лежать на грядке, гадить под себя и улыбаться по тихой грусти. Сколько ты так проживёшь, год, два, десять, в ад тебя не берут, в рай тем паче, вот и будешь между небом и землёй в психушке подыхать. Ты этого хочешь?

– Врёшь, мусор. – Вызверилась на меня Анфиска.

– А ты проверь. – Уставился я на неё немигающим взглядом, смотря только в один зрачок.

– Не врёшь, падла. Знаешь! – с надрывом произносит она.

– Да. Знаю. – Поднимаюсь я с нар и иду к выходу. – Прощай, милка. Надеюсь, мы больше не пересечёмся. – Стучу я кулаком в обитую жестью дверь.

– Сука, он даже моё настоящее имя знал. – В сердцах произносит она. – И не надейся, кацап. Ещё встретимся! – кричит уже вслед мне Анфиска или всё-таки Милка.

– Она ваша, товарищ капитан государственной безопасности. Колите. – Предоставляю я полковнику Васину «право первой брачной ночи» с этой маньячкой. Ну а бонусом ещё и женскую истерику.

– А не простой ты парень, сержант. Нам с тобой много о чём поговорить придётся. – В задумчивости смотрит на меня Васин.

– Успеем ещё наговориться. А вас там горячая собеседница дожидается. Не ждите, когда остынет. – Устало отвечаю я.

– Ладно. После договорим, тем более время ещё будет.

– Лейтенант Тихий, проводи сержанта до дома, пускай отдыхает. Как проводишь, вернёшься.

– Есть проводить, – козыряет лейтенант, который уже где-то обзавёлся фуражкой. Видимо чтобы к пустой голове руку не прикладывать. – За мной, сержант!

Иду. А куда мне деваться. Без денег и документов меня хрен кто отсюда выпустит. Так и останусь в этих застенках до скончания века. Зато когда вернулись «домой», с кухни доносился такой аромат, что даже лейтенант не удержался, и не раздеваясь, практически на ходу выхлебал полную тарелку куриного супа, и только после этого побежал обратно. Чего уж говорить обо мне. Так что первую тарелку с наваристым бульоном я проглотил не заметив. Зато во вторую Светуля добавила мне как потрохов, так и мяса, зачерпнув ещё и самую гущу со дна кастрюли, так что обедали мы вдвоём, а Иваныч что-то творил по хозяйству. Света сказала, что он самый первый пообедал, не выдержав издевательства над организмом, а она нас ждала.

Запив всё съеденное настоящим чаем, потому что больше ничего не влезло, вытираю рот салфеткой и поблагодарив хозяюшку за обалденный обед на словах, ещё и целую её прямо в губы. Это вместо десерта, если что. Светуля сопротивляться не стала, поэтому поцелуй затянулся. Не знаю, чем бы он закончился, так как деваха сомлела, но со стороны кухонной двери раздался громкий кашель водителя тире охранника.

– А мы тут плюшками балуемся. – Отлипаю я от Светули или она от меня. – Может с нами? Чайку? Как ты на это смотришь, Иваныч?

– Для кого Иваныч, а для кого и Яков Иваныч. – Сразу дистанцируется он от панибратских отношений.

– Хорошо. – Встаю я со своего места. – Тогда может покурим, Яков Иванович. Где у вас тут покурить можно?

– Ну пошли, покурим, соколик. На крылечко.

– Для кого соколик, а для кого и товарищ сержант. – Кидаю я ответку.

– Пошли, сержант. – Хмыкнув и накинув ватник, первым выходит водила. Одеваюсь и выхожу за ним.

– Угощайся, Яков Иванович. – Протягиваю я ему открытый портсигар, когда мы обосновались на высоком крыльце.

– Благодарствую. – Буркнул он, достав папироску. Прикуриваем от одной спички и дружно затягиваемся.

– А ловко ты сегодня от этих оторвался. – Желая потрафить шофёру, начинаю я разговор.

– Ну так, чай не первый десяток лет уже за баранкой.

– Небось ещё царя возил?

– Кх-Кх! – поперхнулся дымом Иваныч. – Царя не возил, а вот товарища Каутского доводилось.