Текст книги "Пуля-Квант"

Автор книги: Алексей Бобл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

«Свобода» шумела на всю округу – стук топоров иногда сливался в прерывистую дробь, в коротких перерывах между тюканьем звенели пилы.

Деревья поредели, пошли кусты, пожухлый камыш стелился ковром. Аж в носу защекотало. Курортник сбавил темп. Впереди высились плотные заросли кустарника, по верхней границе ветвей виднелась голая макушка холма. Чуть правей – редкие деревья, кроны заслоняли нас от возможных наблюдателей с вершины у моста. Мы двинули в обход кустарника к ложбине между возвышенностями.

Остановились. Курортник повел стволом, присел, напряженно глядя вперед. Словно пес, почуявший что-то. Лег на землю. Я последовал его примеру. За спиной громко сопел Пригоршня, я смерил его взглядом поверх плеча, и он замер на четвереньках.

Курортник жестом приказал оставаться на месте и пополз вдоль кустарника. Достиг края, прислушался. Что его так насторожило?

Из-за куста показались две фигуры в черном, вполоборота к нам. Монолитовцы! Сектанты тихо, как кошки, крались друг за другом по направлению к реке. Слаженные быстрые движения, у каждого на голове шлем-маска, верхняя половина тела в композитной броне, на спине массивный ранец.

В траве раздался шорох, из стеблей осоки вынырнула сплюснутая, как брелок от сигнализации автомобиля, башка гадюки. Я застыл. Гадюка уставилась на меня, немигающий взгляд глаз-бусинок гипнотизировал. С детства боюсь ползучих тварей до омерзения – меньше Киплинга надо было читать. Змея выпростала тонкий язык, башка качнулась в сторону Пригоршни… Сталкер, не раздумывая, схватил скользкое тело. Змея успела раззявить пасть, показав трубчатые ядовитые зубы, – и Никита рубанул ножом. Капли крови угодили мне на лицо, я дернулся. Обезглавленное тело конвульсивно свернулось в спираль, обмотав руку сталкера по локоть. Пригоршня застыл с раскрытым ртом – глаза зажмурены, крылья носа гуляют, как меха кузнечного горна. Он смачно чихнул.

Оба сектанта обернулись на звук. Курортник вскочил, швырнул бинокль в ближнего, но тот отпрянул, и бинокль угодил в голову второго. Леха ударом ноги подбил спусковую скобу АКМ, направленного ему в грудь, и ствол с навинченным ПБС ушел вверх. Из приемника «калаша» вывалился магазин. Леха схватился за толстую трубку глушителя, дернул на себя, уводя ствол вправо, и нажал подошвой на затворную раму, как на педаль газа. Из патронника вылетел последний патрон. Держась за ПБС, Курортник сделал круговое движение рукой – автоматный ремень увлек монолитовца вперед. Леха отступил влево, развернув сектанта спиной к себе.

И тут второй начал стрелять. Глухие хлопки слились с ударами топоров, глушитель на стволе гасил звук. Курортник заслонился первым сектантом, как щитом. Пули били мрнолитовцу в грудь, он дергался, и Леха дергался вместе с ним, при этом пытаясь вырвать из кобуры «файв-севен».

Второй сектант одиночными выстрелами дырявил фигуру напарника. Так и не успев выдрать пистолет из кобуры, Леха споткнулся и упал на спину. Это позволило нам с Никитой открыть огонь.

Сектант попытался отскочить обратно за кусты, но до них было слишком далеко – он упал, нашпигованный нашими пулями.

Я кинулся к Лехе, сдернул с него мертвого монолитовца.

– Твою мать! – Курортник показал Пригоршне кулак. – Шумишь как динозавр!

На холме, к подножию которого мы почти вышли, заработал крупнокалиберный пулемет. Судя по звуку – «Корд». Ему начал вторить другой, откуда-то издалека, с противоположного берега. Разбираться времени не было. Со стороны моста послышались крики и ответные выстрелы. Просвистело несколько шальных пуль.

Мы присели.

– В лес! – крикнул Курортник и побежал, низко пригибаясь.

Глава 12
ПОХОД

Лабус, вперед. Включи детектор, – скомандовал Курортник. Планшет я успел активировать и без приказа и теперь возглавил группу.

– Возьми левей… Глубже в лес, на юг… Над ухом вжикнуло. Впереди с одинокой березки упали срезанные пулями ветки.

Откуда стреляют?

– Ложись! – крикнул за спиной Леха. – На девять часов!..

Я распластался на земле. Вовремя – над головой просвистели пули. Перекатившись под сгнившую осину, я повернулся в сторону противника. Корявый хиленький березовый ствол валяется на земле – хоть какое-то укрытие. Стреляли из сосняка, который закрывал холм рядом с мостом. Выстрелов нападавших я не слышал – монолитовцы опять глушители используют. Береза дернулась несколько раз, одна пуля прошила ее насквозь. Черт! Я уткнулся лицом в траву.

– Назад! За кусты! – скомандовал Курортник. Там ведь змеи… Но впереди сектанты, они опасней. Раздался крик Пригоршни:

– Лабус, скорей!

Я стал отползать, на ходу оглянулся – сталкер был уже под кустом, встал на колено и дал длинную очередь.

От сосен в нашу сторону бежали два монолитовца. Еще две пары по сторонам от них быстро шагали, стреляя. У всех автоматы с глушителями.

– Мапупа! – вырвалось у меня.

Шесть сектантов быстро сокращали дистанцию, грамотно прикрывая друг друга. Сейчас прижмут к берегу, сбросят в реку.

Застрекотала винтовка Курортника. И тут же Пригоршня выстрелил из подствольника. Один сектант споткнулся, упал, остальные двигались дальше, четверо палили в мою сторону. Я услышал:

– Пригоршня, вперед!

Грохнул взрыв – упал навзничь еще один черный.

Внутри заклокотала звериная злоба к этим «черным», я вскочил и вдавил спусковой крючок.

– Заряжаю! – донеслось сквозь шум стрельбы. Я стрелял, быстро шагая навстречу сектантам.

– Держать строй! – прокричал Леха.

Продолжая сокращать дистанцию, я выпустил в сектантов всю ленту в один заход, завалив таки еще одного. У Лехи опустел магазин, мы одновременно выхватили пистолеты и выстрелами почти в упор опрокинули четвертого, который не успел перезарядиться. Никита засадил гранату из подствольника в пятого сектанта.

– Граната! – Леха прыгнул ко мне, сшиб с ног и упал рядом.

Грохнул взрыв, вскрикнул от боли Пригоршня.

– Ну сука! – Курортник встал на колени. Хлопнули один за другим запалы, Леха швырнул две гранаты в сторону шестого монолитовца и упал головой к взрыву, закрывшись локтями. Я приоткрыл рот. Громыхнуло. Курортник вскочил, пробежав несколько шагов, расстрелял остаток магазина в раненого сектанта.

Перезарядив пулемет, я поспешил к Пригоршне, который медленно поднимался, ошалело мотая головой. Видно, слегка контузило взрывом.

– В лес! Лабус первый!

Мы снова бежали в противоположную сторону от моста. Пару раз чуть не напоролись на ржавые волосы – повисшие на низком кустарнике, они сливались с коричнево-серым фоном. В первом случае помог детектор, во втором я сам разглядел голубоватые всполохи аномалии на ветках растений.

Вбежали в старый ельник. Из земли торчали толстые крепкие корни, приходилось смотреть под ноги и одно временно на детектор. Темп снизился. Прибор предупредительно пискнул – я заметил на земле радужную пленку – лифт! Перепрыгнул. За спиной пленку перемахнул Курортник, выкрикнув: «Осторожно!» Я оглянулся – Никита, споткнувшись о корень, рухнул на радужные разводы. Этим он включил аномалию на склоне небольшой ямки, и его швырнуло по низкой траектории, припечатало о крепкий ствол ели. Никита свалился поддерево и стал подниматься, будто пьяный, растерянно озираясь, пытаясь ухватиться за шершавый ствол. Оступился, вновь упал, взмахнув руками. Звездануло его конкретно. Мы подхватили сталкера и проволокли метров тридцать, пока он не заворчал, чтобы отпустили, сам пойдет.

Курортник скомандовал остановку и уселся на землю, тяжело дыша, держась за раненое плечо. Пригоршня лег на живот, раскинув руки – рюкзак съехал на затылок. Я сел под сосной, привалился к стволу, прикрыл глаза. Сердце тяжело бухало в груди. Вытерев лицо, увидел на ладони кровь. Откуда? А, это же змеиная… Снял с пояса флягу, полил на ладонь, плеснул в лицо и утерся рукавом.

Стрельба у моста продолжалась, но уже не так плотно. «Корд» иногда выдавал длинную очередь и смолкал надолго. В ответ огрызались АКМ. Почти одновременно бухнули два взрыва ручных гранат.

А потом все стихло.

У монолитовцев на автоматах глушители. Значит, если раненых добивать станут, мы не услышим – сектанты пленных не берут. А прав оказался Никита насчет засады. Да только кто ж знал, что «Монолит» сюда припрется. Что вообще происходит?

Когда убирал флягу, я заметил, что куртка на плече порвана. Просунул палец в дыру – черт, пулей черкануло. Глянул под мышку – еще дыра. Господь уберег. Я мысленно перекрестился.

– У кого какие мысли будут? – тяжело дыша, спросил Курортник. – Пригоршня, ты у нас накаркал засаду – начнем с тебя.

Никита нехотя перевернулся на бок, оперся на локоть. Стянул шапку, рванул ворот куртки и помассировал грудь.

– Первый раз в лифт угодил. На всю жизнь запомню… – Сделав несколько глубоких вдохов, он продолжил: – У меня никаких мыслей. Каша. Война какая-то началась? Не припомню, чтоб в Зоне группировки так активно воевали, внаглую.

– Лабус?

Дыхание восстановилось, сердце перестало часто биться, я поднялся, глянул в сторону переправы. Потер щеку. Никаких мыслей: исходных данных мало, но мозг завис, как компьютер с небольшой оперативной памятью. В сознании крутилось, как Никита отрубил башку гадюке, потом схватка Курортника с монолитовцем и шквальный пулеметный огонь – хорошо, не в нашу сторону. А потом… первый раз я строем в атаку ходил, сшибся вот так, стенка на стенку на открытой местности.

– Не знаю, – сказал я. Переглянулся с Лехой, показал глазами на Никиту – самое время его тряхнуть. Хоть и спас меня сталкер, но не оставляла мысль, что он очень уж лихо предсказал засаду, будто знал. А еше я припомнил наш разговор про выброс – что-то сильно смутило меня тогда, но… Стоп! Я понял – Никита раньше говорил, что в Зоне чуть ли не вместе с нами оказался. А потом, когда нас марево засосало, он обронил, что восемь суток тут бродит. Вот! Интересно, Леха этот момент тоже отметил?

Курортник прищурился и кивнул.

Шагнув к Никите, я навел на него пулемет:

– Не дергайся и рассказывай. Рассказывай все!

– Ты чего? – Пригоршня стал приподниматься, потянулся к «Грозе».

– Говори… – Курортник был уже на ногах, одна рука на пистолетной рукоятке «Джи-36», висящей на груди, другая на цевье. Он шагнул к сталкеру, упер срез пламегасителя ему в лоб и добавил: – Выстрелю, понял? В этот раз не пожалею. Говори!

Я посмотрел на Леху – и поверил. Бледное лицо, нет румянца, который возникает при возбуждении, взгляд холодный. Точно выстрелит. Его палец очень медленно вдавливал спусковой крючок.

– Ладно, ладно, скажу! – произнес Никита. – Не пойму, что в Зоне творится. Я поэтому про выброс заикнулся, а зря. Из этого понятно стало, что в Зоне раньше вашего оказался. Меня наняли рюкзак этот отнести, с изделием…

– С ГСК? – уточнил Курортник.

– С ГСК, – вздохнул Пригоршня. – На Янтарь доставить.

– Кто? – Курортник убрал ствол, и стал виден кружочек красной кожи на лбу Никиты.

Леха опустил винтовку, сталкер сел.

– Да если бы я знал! Я ж в рабочем городке рассказал, как заказ поступил.

– Кто те двое, что вели к Янтарю?

– Не знаю, на вашего брата смахивают. Я по повадкам понял, точно военные.

– Оружие-то у них было? – вклинился я. – Какое?

– Да, было. Ручные пулеметы «Печенег». Рюкзаки патронами забиты, «сборки» как у вас, ну сухпаек еще… и все вроде.

Курортник сдвинул брови. Я погладил усы.

– Ну блин, не знал я, правда не знал, что в рюкзаке! – добавил Пригоршня.

– Ладно, как они одеты были?

– Как наемники.

– А выглядели как?

Никита наморщил лоб, повращал глазами.

– Да обычные, один лобастый такой, квадратный, а другой явно боксер… – он помассировал виски, – тяжеловес, нос набок и шустрый такой, верткий. Я вроде тоже не маленький, но эти двое в плечах пошире меня.

– Клички, позывные?

Я глянул на Леху: губы плотно сжаты, глаза прищурены.

– Тайсон и Скала.

Я не удержался, хмыкнул. Курортник посмотрел на меня, я пожал плечами.

– И где они? До Янтаря вы не дошли.

– Не дошли, – кивнул Никита. – От Свалки поначалу так лихо отмахали несколько километров. А после, не доходя до «Агропрома», встряли… – Он вытер нос. – Глупо встряли.

– Не тяни. Куда встряли?

– В засаду. Сектантам.

– Чего? – Мы с Лехой задали вопрос одновременно.

Курортник присел возле сталкера:

– Ты, Никита, часом, голову не простудил? Какие сектанты возле «Агропрома»?

– Сектантские! – съязвил Пригоршня. – А тут откуда сектанты?..

Курортник вновь зыркнул на меня, и я пожал плечами.

– Я сам не поверил сначала, – продолжал Пригоршня. – Но там так завертелось… Тайсон сразу погиб, ему пуля в лобешник первому прилетела. А вот Скала воевать остался. Одну «сборку» мне отдал и велел уходить на Кордон, там меня типа встретят. Я впервые этих «черных» увидел… неожиданно получилось. Здоровые черти, в масках, двигаются быстро, молча. Прирожденные бойцы, точно говорю.

– И как ты ушел?

– К ручью кинулся, по мелководью пополз. Только в камыши залез – на берег вышли двое, Хмаря и Рябой, я их знал. Они на шум ломанулись, помочь, наверно, хотели, решили, что кто-то из бродяг на мутантов нарвался и отбивается. – Никита посмотрел на меня, облизнул губы. – Я хотел крикнуть, предупредить. Да какой там… – Он понуро опустил голову. – Срезали их моментально. У монолитовцев на автоматах глушители, как у тех, которых мы у холма завалили. Я в воду почти с головой. Просидел сколько смог, потом от холода мышцы сводить начало. Флягу со спиртом ополовинил, еле на берег выбрался… – Челюсть у него запрыгала вдруг – видимо, воспоминания о холоде вызвали такую реакцию. Я даже поежился. – Пошел к деревне – то ли Султановка, то ли Сухановка…

– Степановка, – поправил Курортник.

– Ага, она. К сумеркам добрался.

– А если бы там мутанты? Или еще кто, мародеры какие-нибудь засели? – спросил я.

Пригоршня покосился на меня:

– Лучше, Лабус, с мутантами драться, чем к монолитовцам в лапы. Я в первую хату вошел, подпол расковырял и целую ночь сушился. Растяжками только подступы к дому окружил. А утром сон сморил. Проснулся под вечер, когда взрыв бахнул. Псевдособаки, видно, меня унюхали и решили в гости наведаться. Одна подорвалась, остальные убежали сразу. А я подумал-подумал – да и решил, что не буду дальше этот рюкзак с ГСК тащить, слишком опасно. Монолитовцы ведь не просто так напали, они за нами охотились явно. Значит, пойду лучше к Периметру, в южный сектор.

– Медленно же ты шел, – сказал Леха.

– А ты бы на моем месте, когда… – Никита замолчал.

И так ясно. Тут от каждой тени начнешь шарахаться, когда монолитовцы по всей Зоне, как у себя на Радаре, шастают.

– О-со-зна-ни-е… – по складам произнес Курортник.

А мне вдруг стало неудобно. По-дурацки получилось. Никита спас меня от змеи, а я с этим допросом вылез – и Курортник завелся. Ведь могли спокойно поговорить, без сцен с оружием…

Никита сидел насупившись.

– Вот вся правда. И когда мы в рабочем городке дрались с тобой, Лабус, я ж не знал, что это… что ГСК у меня в рюкзаке. Вообще не знал, что там у меня… Я заказ взялся выполнить, донести эту штуку до Янтаря, потому что Тайсон со Скалой местность плохо знали.

– Денег захотелось, – бросил Курортник. – А на остальное наплевать, да? За пригоршню монет согласился…

Леха не закончил, а я неожиданно понял, откуда у Никиты такая кличка – Пригоршня. Был ведь вроде фильм такой… «За пригоршню монет»… А, нет – «За пригоршню долларов». Не помню, в детстве смотрел.

– Нет, Курортник, не совсем так, – возразил сталкер с легким смущением. – У меня, понимаешь, мечта есть. Броневик хочу заиметь, броневик-вездеход. Чтоб по Зоне на нем можно было ездить. Интересно мне тут.

– Интересно?! – вновь возмутился Леха. – Тут люди гибнут, жизнью рискуют ради исследований, вытаскивают всяких голодранцев, которые в аномальные поля забредают. Спасают туристов-дебилов, которые деньги платят, чтоб поразвлечься… Приключения им подавай. Интересно им!

Пригоршня посмотрел на него, на меня.

– Какие вы благородные оба… – протянул он. – Ради каких это исследований вы щас жизнью рискуете? Вам командование что ни прикажет – вы под козырек и выполнять. Людей прикажут убивать – вы убьете. Жизнью пожертвовать – пожертвуете. А ради чего – и сами не знаете. Может, генералы ваши втихаря артефакты через Периметр переправляют и жиреют с этого, а вам и невдомек, вы – благородные. Вот потому-то я из десанта и ушел: чтоб Не быть благородным дебилом.

Леха оскалился. Я думал, он сейчас бросится на Пригоршню, и приготовился вмешаться, потому что сталкер был мужиком крупным и ловким и неизвестно еще, кто бы кого свалил на землю… Но командир вдруг отвернулся и замер, уставившись куда-то вдаль. Наверно, припомнил, как за нами охотились отряды спецов.

А я окинул Пригоршню взглядом, будто увидел впервые. Ведь пацан пацаном, если задуматься. Молодой совсем – не по возрасту, по уму. Не в том смысле, что дурак, а просто… Как я сам в двадцать пять рассуждал? Море по колено, жизнь впереди. Для Пригоршни Зона – приключение. Для Курортника – риск собственной жизнью ради других, он ведь только воевать умеет, но армия его выкинула, вот и нашел пристанище здесь. Для меня Зона – средство быстро заработать законным путем, мне семью на ноги поставить нужно, вернуться к нормальной жизни, к хозяйству. Крутит Зона людьми, такая вот философия.

Курортник плюнул, опустив оружие, отошел на два шага назад. Я присел на корточки, поставил на землю пулемет и стал его осматривать. Потом достал пистолет, тоже проверил. Пригоршня, взяв с меня пример, стянул рюкзак, расстегнул куртку, заправил тельняшку под ремень. Проверил оружие, потом достал сухпай. Я покачал головой: не сейчас. Он пожал плечами и убрал коробку в рюкзак.

– Так… – деловым тоном сказал Курортник. – Тайсон и Скала, значит. Это не клички, не позывные, а оперативные псевдонимы, одноразовые. Лабус, по описанию не признаёшь их?

– У Смирнова в отряде видел здоровых таких мужиков, но шут их знает… Не похоже, что наши.

– Да, не похоже. В каждом секторе по отряду во-енсталов, и всех не упомнишь. Пригоршня, они чисто по-русски говорили, без акцента?

Никита кивнул.

– Лабус, у тебя кровь на рукаве и на роже. Зацепило?

– Нет, Пригоршня меня спас. Гадюку прикончил, как раз перед тем как чихнуть. Башку ей срубил, меня и забрызгало.

– Какая гадюка? – Курортник посмотрел на Пригоршню. – Откуда? Лабус, у тебя галлюцинации? Зима. Да и так я змей отродясь в Зоне не видел. Но если и есть, то в спячке сейчас.

– Была гадюка. Обычная такая, – Никита вытянул руку, сжал кулак, – вот с такенной головой и рисунком, зигзагами такими по телу.

– Я их с детства не переношу, – добавил я. – Не глюк, вправду была змея. Могла укусить, а что там у нее за яд?.. Это же змеюка мутантная, раз зимой не спит. Может, я сейчас и не разговаривал бы с вами.

Леха поджал губы. Обстановка разрядилась – он понял, что Никита меня спас.

Поправив оружие, он повернулся к чаще, прищурился.

– Ладно, нечего рассиживаться. Слушай задачу: идем в обход переправы на заимку Лесника. Двигаемся прежним порядком: Лабус возглавляет, дистанция три метра. Вперед.

* * *

Раз Леха сменил гнев на милость, значит, поверил Никите. Может, не во все поверил, но хоть отчасти… Это я переживать теперь буду, как Никиту отблагодарить за спасение, да и как Леху окончательно успокоить. Он ведь теперь мрачнее тучи будет. Знаю я его.

Я сам виноват, что задумал тряхнуть сталкера, а в итоге оказалось – обычный он романтик. Ну ничего, жизнь исправит в конце концов. Годы свое возьмут. И правильно Никита смолчал поначалу про ГСК в рюкзаке, я сам, окажись в такой ситуации, молчал бы как партизан. Тут попахивает чем-то… чем-то. Опять мы с Лехой влезли в чужие игры. Может, и ОК не в курсе про ГСК, разве что начальник штаба. Мы же по его личному приказу в поиск ушли. Что получается? Наняли Пригоршню, чтобы доставить ГСК к Янтарю. Дали в сопровождение двух лбов-пулеметчиков. Конечно, теоретически эти двое и сами ГСК донести могли бы, но нужен был человек, который Зону знает и при этом вот такой – мало вопросов, ради денег, все просто, без затей. А в охрану – исполнителей, поменьше мыслей, побольше дела. ГСК могли и на вертолете к Янтарю добросить. Но!.. Я вспомнил, как однажды мы уже искали в Зоне борт, который «уронило» Осознание, а потом нас и вообще втянуло в такой круговорот… Вот, Лабус, ты и выстроил цепочку: Осознание что-то ищет, его «гвардейцы» рыскают по южной Зоне – возможно, Пригоршню с рюкзаком ищут. Или это только одна из ветвей чьей-то многоходовой комбинации. Пригоршня же, когда его сопровождающих убили, понял, что вляпался по наивности во что-то сильно опасное, и решил свалить, не донеся рюкзак с ГСК до Янтаря. Рюкзак спрятал… тут-то мы его и встретили. И еще этот странный лаборант, Кирилл, потерявший память.

Так, сведем воедино: ОК начало спецоперацию, Пригоршня несет на Янтарь ГСК, чем ближе к озеру, тем активней монолитовцы, с лагерем ученых пропала связь. Янтарь, вот где собака зарыта. Туда все ниточки ведут…

На ходу Курортник несколько раз пытался выйти в эфир. Тишина. Никто не отвечал, да и так понятно было, что никто не откликнется: до Периметра теперь не пара шагов, до ближайшего поста километров тридцать. К тому же рельеф местности разнородный, аномальные поля, в воздухе ионизированные облака и прочая гадость. Сигналы со спутника не всегда проходят. Будь у нас станция ротного звена, и то неизвестно, удался бы сеанс с кем-нибудь.

На пустошь соваться не стали – слишком резко начал расти фон, когда к ней приблизились. Да и монолитовский пост мог там находиться. Судя по всему, они пришли к Зеленке с пустоши, выставили грамотную засаду, притащив тяжелые пулеметы, а мы случайно в ход событий вмешались и помогли «Свободе». Я надеялся, что хоть кто-то смог уйти из сталкеров – мы стрельбой наделали много шума. Хотя… перекрестный огонь пулеметов наверняка многих на небеса отправил. А эти сектанты, которых мы завалили, – лишь малая часть групп заслона. Отряд «Свободы» ломанулся в лес – больше некуда, единственное укрытие от кинжального огня пулеметов, – тут их и встретили монолитовцы. Расчет на этом скорей всего строился.

Я отвернул вправо, обходя мерцающий холодец. Пискнул детектор. Впереди на ветках деревьев полно жгучего пуха, висит, словно марля. Я взял еще правей, глянул на сканер: сигнал за сигналом, аномалий – как грибов. Здрасьте, приехали.

– Ну, началось, – пробормотал я.

– Стой, Лабус. Привал, – скомандовал Курортник. – Пригоршня, с тебя обед.

– Ладно, – бодро сказал Никита.

Я сбросил рюкзак, обернулся – лес как лес. Ходим, бродим… Сколько можно?

– Сколько нужно, – произнес вслух Курортник, а я вздрогнул.

– Ты что, мысли читаешь?

– Нет, ты усы свои когда-нибудь открутишь. – Леха хлопнул меня по плечу.

Только сейчас я понял, что тяну себя за ус. Тьфу, неладная, вечно, когда задумаюсь, усы щиплю! Верно, у моего лица выражение было такое, что нетрудно мысли прочесть.

– Сколько нам еще? – спросил я.

– Навскидку – километров семь.

– Здесь всегда такая концентрация аномалий? Курортник нагнулся к сухпайку, взял галету и захрустел.

– Угу.

Я сглотнул – после такой беготни и длительного перехода есть хотелось неимоверно – и тоже достал галету. Пригоршня в это время собрал горелку, разжег таблетку сухого горючего и выставил банки с кашей на огонь.

– Это локальное поле, широкое по фронту, а в глубину метров сто. Пройдем. Мы как-то картографированием занимались с группой Отмеля. Юра еще отрядом не командовал. Так здесь все вдоль и поперек излазили. Лесник тогда, кстати, помог сильно. – Леха взял банку с кашей и сунул в нее ложку.

– А Кирилла-то как искать будем? – спросил я.

– Кирилла? – Леха налег на кашу. – Вот к Отмелю придем, он нас в курс дела и введет.

– Ага.

– Может, по пятьдесят? – Пригоршня встряхнул плоскую фляжку.

– Я те дам по пятьдесят! – Курортник аж поперхнулся.

Никита пожал плечами и спрятал флягу.

– Через сколько на заимке этого вашего Лесника будем? – спросил он.

– Если все хорошо, то к утру. Нам отдых нужен. Пройдем аномальное поле и встанем на дневку. А в ночь пойдем.

Пригоршня передернул плечами. Мне тоже стало не по себе: ночью ходить по Зоне – риск большой, да и скорость невысока. Но Курортник прав – нам не дойти засветло, силы восстановить надо.

– Ну все. – Леха достал платок из внутреннего кармана, протер ложку. – Двинули. Лабус, я поведу.

Никита подхватил рюкзак.

– Пригоршня, – Леха показал на мусор, оставшийся после обеда. – Дедовщину в армии никто не отменял.

Сталкер бросил рюкзак и пошел хоронить банки с коробками сухпайка.

Я воспользовался моментом и спросил Леху:

– Ты ему поверил?

– А ты? -Да.

Леха посмотрел на сталкера, копавшего ямку поддеревом.

– Лабус, насчет змеи правда? Была?

– Хватит уже! – вспылил я. – Ты меня еще начни подозревать…

– Да не, – смутился Курортник. – Просто я подумал, ну… может, контролер где рядом был, галлюцинацию навел.

– Ага, значит, это галлюцинация у меня на роже и на рукаве? Что ты чушь мелешь? И не уходи от вопроса.

– Поверил, Костя, – сказал он после паузы. – Ну не сволочь же я распоследняя. Только таких романтиков, как этот Пригоршня, в Зоне… сам понимаешь.

– Понимаю. И что? Каждый свою жизнь устраивает как может.

– Ладно, идем. – Леха взял у меня сканер и встал.

* * *

Курортник провел нас через фронт аномалий легко. Я вспомнил, как осенью прошлого года мы шли через Пустошь к Доктору на болото с помощью одной девушки, Ани. Дурная история приключилась. Нас, когда мы вернулись из того похода, продержали в следственном изоляторе особого отдела почти полгода. Следствие на контроле у начальника штаба ОК висело. Всю кровь выпили, вменяя в вину терроризм, измену, убийство товарищей и сговор с Осознанием. Хорошо, что про монолитовцев мы оба молчали как партизаны. А то ведь такое вообще в голову не лезет: военсталы и цепные псы Осознания, бойцы группировки «Монолит», идут бок о бок в центр Зоны, проводят совместную операцию на ЧАЭС. Пока тянулось следствие, нас держали в разных камерах, меня так поначалу в тюремной больнице «Гуантанамо», я ж тогда нахватал осколков, плечо собирали, словно пазл, даже титановые микропротезы вставили в кости.

Я коснулся куртки там, где когда-то была дырень размером со сливу. Помассировал плечо, сжал и разжал кулак. Молодцы военные хирурги, сделали по высшему разряду.

Ближе к январю, перед празднованием Нового года, нас с Курортником неожиданно перевели в одну камеру. Похоже, дело пошло на лад. Может, вмешался кто. А может, действительно разобрались, что к чему. Что нашу группу подставило Осознание, столкнув со спецназовцами, заставив убивать друг друга. К середине февраля выпустили, сняв обвинения. Леха стал рядовым бойцом – на должность заместителя командира группы не вернулся, а предлагали. В отряд мы попали, когда началась спецоперация. Нам дали простенькую задачу и отправили на патрулирование. И во как все обернулось. Наверное, нельзя нам с Лехой вместе. Мы каким-то загадочным образом притягиваем неприятности себе на голову. Это в книжках приключения, а мне после того не то что в Зону возвращаться не хотелось, а вообще было желание сбежать на край Земли, в Сибирь, например. В глушь, чтоб не видеть ничего, кроме нормальной природы, и подальше от новостей, СМИ, суеты всякой – городской, армейской, какая там еще бывает суета? Не знаю. Видеть хочется только лица родных…

Курортник остановился. Впереди была поляна, по центру – дерево, похоже на дуб, но далековато, не разберешь. А под деревом – сгорбившийся человек.

Мы присели.

– Кто это там? – спросил Никита. – На сталкера, кажись, смахивает?

– Лабус, глянь.

Я поднял бинокль. Леха-то свой в монолитовца швырнул у реки.

Действительно, под деревом сидел сталкер: куртка анорак, капюшон на голове, рюкзак на земле, оружия не видно. Поза какая-то… будто куклу на веревочках опустили на землю, она сложилась и ждет, пока кукловод за ширмой проснется, продолжит представление.

– Ну что? – сказал Курортник.

– Сталкер. Оружия не вижу. Уснул, что ли. Или труп? Хреново выглядит.

– Дай мне посмотреть.

Я отдал Курортнику бинокль.

И тут сталкер поддеревом ожил. Поднялся, руки развел в стороны, сделал пару движений, присел, поболтал разведенными локтями и опять опустился на землю.

Курортник сплюнул.

– Кукловод. Вот, Лабус, Пригоршня, смотрите и запоминайте: дерево-кукловод выделяет сонный газ, так ученые говорят. Тот, кто слишком близко подходит, не замечает, как усталость накатывает – все происходит медленно, человек может не ощутить серьезных изменений в организме, просто отдохнуть хочет. Как только уснет, кукловод и присосется. На ветвях тоненькие иглы-ниточки, они протыкают кожу, проникают в организм. Не почуешь…

Пригоршня передернул плечами. Я сглотнул. Курортник поднял бинокль и продолжил:

– Может притянуть человека к стволу. После этого человек проживет еще день или два, пока кукловод жидкость сосет, а затем высохший мертвец отвалится от дерева. Это если повезет. Но может и не повезти, тогда, – Курортник указал биноклем на сталкера под деревом, – тогда он годами здесь будет отплясывать…

– А как определить, что это именно кукловод? – прошептал Пригоршня. Похоже, его сильно впечатлила картина.

Я слышал раньше от Лехи рассказы про эту растительную аномалию, но все равно стало не по себе. Захотелось убраться подальше от поляны.

– Видишь, листва на дереве… не зеленая, конечно, но присутствует. Это первый признак: кукловод никогда не сбрасывает листву. А второй – кукловоды обычно на полянках стоят, вот как здесь. Не может ужиться это дерево среди обычных. Еще кровянка кругом часто растет, у нее листья узкие, с красными прожилками, но сейчас зима, не разберешь. Ладно, двинули.

Леха пошел по краю поляны – видно, боялся, что надышимся сонного газа. Я задержал взгляд на дереве-мутанте – пойманный им сталкер издали казался живым. Просто шел человек, да уснул в тени ветвей, склонившихся к телу. Ветви толстые у ствола, а дальше тонкие. На таком расстоянии не видно ниточек, которые проникли в плечи, локти, голову, бока и колени жертвы. Крона зашелестела, ветки качнулись… Человек снова пустился в жуткий танец. В такт шелесту и треску он приседал, широко разводя колени, вскакивал, притопывал по мягкой земле, похлопывал ладонями по ягодицам и ляжкам, иногда даже складывал руки на груди – и тут же безвольно опускал их…

Мы обогнули поляну, а кукловод трещал, шелестел, похрустывал ветвями вслед. Звуки механические, мертвые – но в то же время присутствовал в них едва уловимый оттенок жизни, хотя и слишком непонятной, чуждой людям и потому пугающей.

– Как-то я слышал спор Григоровича и Орлова, – тихо заговорил Курортник. – Григорович утверждал, что деревья эти имеют связь между собой. Через куклы или еще как-то, я не вникал. А Орлов говорил, что бред это.