Текст книги "Пуля-Квант"

Автор книги: Алексей Бобл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Глава 10
ВОЗВРАЩЕНИЕ

Курортник… – позвал я. Твою мать! Вот тебе и природная закавыка. И что? И куда все делись, ну не разыгрывают же они меня. Это глупо.

– Леха, Пригоршня!!! – прокричал я во все горло.

Так, спокойно, Лабус. Думай. Думай, что случилось. Ты пошел отлить. За спиной мялись двое: командир и сталкер-одиночка. Предположим, что их сожрала эта долбаная аномалия без шума и пыли…

Я поднялся на ноги, сделал пару шагов. Оглядел истоптанный снег. Вот тут стоял Пригоршня, и куда он пошел? Ага, к мареву. А вон следы Курортника, он у самой границы марева топтался – должно быть, тыкал пальцем в полупрозрачную рябую плоскость…

Ох, не люблю я аномалии. Не по душе мне все это, набожный я человек.

Я посмотрел по сторонам, будто кто-то мог за мной наблюдать. Перекрестился, зажмурился и шагнул в марево.

Открыл глаза – кругом заснеженный лес, кусты, ветер в кронах гуляет.

Обернулся – тот же пейзаж, только слегка размытый туманом аномалии. Следы наши видны. Вот в чем прав Пригоршня, так это…

– Во бред! – произнес я.

Поскрипев зубами, развернулся в одну сторону, в другую.

Думай, думай! Курортник здесь стоял, к нему подошел Пригоршня, и они испарились. Но я-то вот – живой. И Леха чуть раньше границу переступал туда-обратно. Я потыкал пальцем в марево – ничего. Задрал голову – «стена» убегала ввысь и терялась на фоне серого неба. Как тончайшая маслянистая пленка, только как ее, стенку-пленку эту, подвесили? Что за сила держит вертикальную плоскость, исчезающую в низких серых тучах, и заставляет ее колыхаться? И почему аномалия пропускает сквозь себя, не задерживает, не оказывает сопротивления, а кого-то и…

Так, я не туда забрался в размышлениях. Надо заново…

ПДА! Болван, Лабус, болван! Я закатал рукав. Привычная картинка: карта, иконки, только нет тех, которые показывают Курортника с Пригоршней или еще кого-то. Я врубил сканер. Проверил все режимы, даже подключил функцию поиска беспроводных устройств. Сканер исправно обнаружил мой ПДА.

Радио! Лабус, ты дважды болван, остался один и растерялся. Старый становлюсь…

Я щелкнул радиостанцией – шипение в наушнике. Запросил пост, отряд. Молчание. Вызвал Курортника – тишина. Вот она, мапупа, получи, Лабус.

Расстегнув ремешок шлема, я оттянул ворот куртки и потер шею. Влез пальцами под шлем, помассировал затылок…

Гоняй, гоняй кровь в черепушке, Лабус, – что же ты такое упустил? Что-то важное. Где разгадка? В чем? Прокрутим события вновь: я стоял возле куста, спиной к мужикам, Курортник докладывал по радио в отряд, потом они с Пригоршней обсуждали марево и… И? Я повернулся, их нет, волна невесомости накрыла! Вот!

– Волна, – прошептал я.

Опустился в снег, сложил ноги по-турецки, очки сдвинул на глаза, застегнул ремешок шлема и стал ждать.

Пейзаж слегка расплывался, очертания деревьев были нечеткими – а когда издалека смотришь, заметить марево почти невозможно.

Я глянул на часы – с момента последней волны прошло около пяти минут. Так, прикинем интервал между волнами. Есть ли тут закономерность? Первая волна накрыла нас, когда на связи был начальник разведки. У Курортника радио еще отрубилось. Потом мы снарядились, хотели выступать, и тут вновь повторилось – интервал минут десять, пятнадцать. Потом подобрались к мареву, покидали гайки и болты, обсудили, Курортник туда сунулся, я пошел по делу – между второй и третьей волнами также прошло минут пятнадцать. Значит, – я опять посмотрел на часы, – значит, еще от силы пару минут…

Я поерзал, поправил лямки рюкзака, пулемет перевесил на грудь, проверил патронную ленту – все в порядке. Ждем. Снова поерзал и решительно отключил все электронные устройства. На всякий случай.

И тут воздух подернулся дымкой, пожелтел, как лист старой бумаги, исчезли деревья, кустарник… Лист превратился в огромное сито. Сквозь тысячи мелких дырочек вновь проступили лес, снег, кусты, но возникло ощущение, что вокруг сумерки.

Окружающее надвинулось на меня, облепило, обволокло, почернело, словно к листу бумаги поднесли зажигалку.

Я, кажется, заорал, но голоса не услышал. Зажмурился. Тело стало легким, как пушинка, и вдруг…

Пулемет потяжелел, я услышал собственный сдавленный крик. В спину кто-то толкнул, навалился сверху, обхватив шею, зажал рот. Прошипел в ухо:

– Тихо, Лабус! Молчи!

Курортник, Леха! Да я готов молчать целую вечность! Узнал твой голос…

Командир, убрав ладонь, схватил меня за плечо, перевернул. Куртка и штаны масккостюма вывернуты наизнанку – зачем он переоделся в хаки?..

Я осмотрелся – кругом лес, бурая земля вперемешку с замерзшими листьями усыпана рыжей хвоей, вверху серое небо. Снега нет…

Курортник приложил палец к губам, указал мне за спину. Я обернулся. За деревьями едва виднелись фигуры людей – шли цепочкой по одному. Я отполз за дерево, прошептал:

– Кто?

– Похоже на «Свободу». – Он уже следил за сталкерами в бинокль.

Я огляделся – метрах в трех от нас сидел Пригоршня.

– Переоденься пока, – сказал Курортник.

Я расстегнул грудную перемычку, стянул рюкзак, перебросил ремень пулемета через голову и поставил оружие на землю. Скинул разгрузочный жилет, высвободил руки из куртки, выворачивая рукава. Сбросил с ботинок снегоступы. Теперь поясной ременьт штаны, все это наизнанку… Ну вот и готово.

Еще во Вторую мировую фашисты придумали двусторонние масккомплекты. Практично, удобно. Только это не помогло им победить в войне… хорошо бы, чтобы помогло нам.

Рюкзак надевать я пока не стал, чтобы не лишать себя маневренности, лишь стянул с него белый парусиновый чехол и убрал в потайной карман. Посмотрел вперед – много их там, за деревьями. Глянул на Курортника, он на секунду оторвался от бинокля, показал: «Прошло три десятка». Я про себя присвистнул – тридцать человек, и до сих пор идут! Как их вообще собрали столько? Кто командир?

Спустя минуту цепочка людей оборвалась, вскоре за деревьями прошли еще пятеро – замыкающее охранение. Курортник показал, что всего насчитал пятьдесят пять человек. Ого! Это почти разведрота парашютно-десантного полка… На войну ребята собрались?

Опустив бинокль, Леха прислонился спиной к дереву и нахмурился. Мы с Пригоршней уставились на него.

– С возвращением, Лабус, – прошептал он. Я улыбнулся.

– Что имеем? – продолжил Курортник. – Рота сталкеров из «Свободы». Двигаются, если верить компасу, на север, северо-запад. Лабус, ты местность узнаешь?

Я огляделся. Лес, обычный смешанный лес, кусты, кочки, трава, корни кое-где у старых деревьев выпирают, подмывает их тут что-то во время паводков. Мха много. Совсем другой пейзаж – не тот, откуда мы подошли к мареву.

– Может, мы возле болот? Или реки. В общем, водоем поблизости где-то.

– Нуда, логично. Мы тут с Никитой, пока тебя ждали, к тому же выводу пришли. Но никаких признаков марева больше не видно. И снега нет, вот что удивительно… Как ты там говоришь? -слу. .

– Мапупа.

– Ага. А ты молодец, Костя. – Курортник почесал небритый подбородок. – Догадался, что марево нас втянуло, про волну сообразил.

Я поежился, вспомнив желтый лист, который вдруг начал чернеть. Только сейчас сообразил: ощущение было, словно помер и в загробный мир лечу.

– Теперь надо решить, что дальше делаем. – Курортник глянул на часы. – Либо двигаем за этой бандой, либо ищем выход сами, разбираемся в происходящем.

– Языка хочешь взять?

– Точно. И Пригоршня хочет.

– Давай за ними двинем. Заодно и разберемся, где мы. А языка – по обстоятельствам, как сложится.

Леха поразмыслил и посмотрел на сталкера:

– Что думаешь?

– Я «за», – отозвался Никита.

– Решено. – Курортник прищурился, вглядываясь в лес, и недовольно зашептал: – Пацан этот, да еще и марево! Радио не работает… Впустить – впустили, но куда? И выпустят ли? Одно радует: это точно Зона. Южная Зона, где есть сталкеры, а значит, можно выбраться. – Он приподнялся.

Меня накрыло дежа-вю. Где-то я уже слышал похожую фразу о том, что нас куда-то впустили, но выпустят ли… Я силился вспомнить, когда и где, при каких обстоятельствах это говорил Курортник, но не мог.

– Двигаемся в следующем порядке: Лабус первый, я следом, Пригоршня замыкающий. Дистанция три метра. Никита?

– Я.

– Отдай болты и гайки Лабусу. Электронные устройства не включать.

– Держи. – Пригоршня протянул мне пакет.

– Лабус, направление: север, северо-восток, возьмем восточней от этой братии.

Кивнув, я выпрямился.

– Под ноги всем смотреть, чтобы на растяжку не нарваться.

Пригоршня как-то вяло поднялся, буркнул: «Угу».

– Никита, чего ты мнешься? – спросил Леха.

– Да это… странно как-то. – Сталкер замолчал, уставившись в небо.

Я задрал голову.

– Чего странного?

Чудной этот сталкер, витает в облаках, тут дело серьезное, а он со странностями своими. Я на всякий случай еще раз глянул вверх, потом осмотрелся – тихо кругом.

– Ну чего? – Курортник дернул Никиту за рукав. Не меняя позы, тот произнес:

– Выброса нет, – и замолчал, почесывая подбородок.

– И?.. – Меня его манера начала раздражать. – Нет – и хорошо.

– Я в Зоне почти восемь суток. А выброса нет.

Я нахмурился. Что-то не сходится. Не пойму, где именно. Смущает меня какой-то момент… Леха, взглянув на часы, скомандовал:

– Двинули, потом обмозгуем.

Я закинул на спину рюкзак, высыпал на ладонь несколько болтов из мешочка и убрал его в боковой карман. Оглянулся – все готовы. У Пригоршни глаза растерянно бегают. Вот будет пауза, тряхну я его, только предварительно с Курортником наедине потолкую, а потом устрою Пригоршне допрос с пристрастием. Темнит сталкер, недоговаривает что-то.

Вскоре мы пересекли цепочку следов, оставшихся от свободовцев. Они явно не таясь шагали, не ждут в этом месте никакой опасности. Куда же нас забросило? И что это за марево такое, в конце концов? Получается, некто смог из него выйти. Утащил Кирилла и вернулся обратно. Проход, стало быть, есть в обе стороны. Кто-то шастает, используя марево, туда-сюда у самого Периметра, под носом у ОК, а разведке и невдомек.

Я остановился, заметив небольшой овражек впереди. Вдоль склонов кусты, если продираться – нашумим. Возможно, овраг переходит дальше в широкую балку и выводит к водоему, а может, и нет.

На входе в распадок, невысоко над землей, крутились иголки и листья – воронка.

Я примерился, размахнулся и швырнул болт в аномалию. Железку тут же втянуло и закрутило, она скользнула вверх по невидимой вертикальной оси, а потом аномалия выплюнула ее к противоположному склону. Но туда болт не долетел: вращаясь, подскочил и метнулся обратно, попав в другую аномалию. Охренеть! Это что за пинг-понг такой? В овраге, выходит, какие-то аномалии-синхроны? Вот уж причуда Зоны. Две воронки выстроили векторы силы так, что их поле перекрыло весь распадок. Путь туда закрыт.

Я обернулся.

Курортник покивал, потом показал направление на одиннадцать часов.

Что ж, придется пока идти по следам сталкерской роты, а когда появится возможность – свернем к оврагу, переберемся на другой склон. Так мы сохраним безопасную дистанцию, и в случае, если обнаружим себя и начнется огневой контакт, будет куда отойти.

Я еще раз бросил взгляд на овраг – болт летал между воронками. Интересно, сколько он так будет скакать?

До следующего выброса? Пока не разрядит аномалии полностью или не изменится вектор приложения силы?.. Да и бог с ним.

Я напряженно глядел вперед. Сталкеры идут достаточно быстро, километров пять в час. Торопятся. Так можем и отстать. Местность незнакомая, аномалии вон странные…

След на земле читался легко. Вот бычок дымящийся валяется – плевать, похоже, командованию этого отряда на скрытность передвижения. Точно торопятся. Хотя сталкеры никогда дисциплиной не славились. Ну разве что «Долг» – в этой группировке много отставных военных. Между собой мы их называем ассенизаторами Зоны. Командование иногда привлекает дол-говцев для выполнения разных задач. А меня в их стратегии смущает то, что они передвигаются по Зоне относительно небольшими отрядами – и при этом мечтают уничтожить всех мутантов внутри Периметра. Но мутантов здесь слишком много. Одних только псевдособак в южных частях Зоны несколько тысяч. Некоторых убивает выброс, часть гибнет под заградительным огнем крупнокалиберных пулеметов и минометных батарей с блокпостов, но остальные плодятся и плодятся. Причем это только псевдособаки, есть же еще псевдогиганты, псевдоплоть – я хмыкнул, слишком много ПСЕВДО, – контролеры, тушканы, снор-ки, зомби, слепые псы, бюреры… А в глубине Зоны кто обитает? Я собственными глазами видел два «черных одеяла». Одно из них во время рейда убило пулеметчика нашей группы Карла: обернулось вокруг него и отпустило – Карл стал похож на гипсовую фигуру, потом раскрошился, как сухарь, рассыпался на куски.

Группу спас Курортник, выстрелив по «одеялу» зажигательными. Пули разорвали необычного мутанта на лоскуты, но потом тварь снова собралась в одно целое, хорошо хоть преследовать больше не стала. Где там у нее мозги? И вообще было не понятно, живая она или нет… Или вот химеры – их вообще, говорят, не видел никто.

Мы продвигались вдоль оврага, низкая поросль заслоняла склон. Очень ровная, высотой везде одинаковая – но ведь не искусственное же это насаждение, откуда ему здесь взяться? Тогда что? Растение-мутант… Надо держаться от этих кустов подальше, а то как вспомню рассказы Курортника о деревьях-кукловодах, так муторно становится.

Как я и предполагал, овраг увеличивался, восточный склон становился все круче. Если превратится в балку, преодолеть его будет сложно.

Впереди треснула ветка, потом еще одна, послышался звук ударов топора – дерево рубят. Переправу готовят? Или…

Я остановился у кряжистого дуба и дал команду: «Ложись». Курортник подполз ближе, жестом показал: «Наблюдай прямо», а сам двинулся на десять часов. Его место занял Пригоршня, я приказал смотреть за Лехой, вынул бинокль. Подстроив фокус, стал разглядывать лес. На тропе появилась фигура в КЗС, за ней вторая. Сталкеры возвращались. Курортник успел отползти метров на двадцать, затаился под молодым ельником и тоже смотрел в бинокль.

Парочка с «калашами», в разгрузках, на груди болтаются маски респираторов. Один обычного телосложения, неприметный, второй как жердь: худой, высокий,

КЗС ему мал – в обтяжку, рукава сползают с запястий вверх, сталкер их постоянно одергивает, перекладывая оружие с руки на руку.

Они свернули с тропы и направились прямо к Курортнику. Должно быть, этих двоих отрядили в наблюдательный пост на время стоянки.

Я замер. Потом дернул Пригоршню, он обернулся и пожал плечами. Ну да, что он может сделать… Если рыпнемся сейчас, сразу обнаружим себя. Сюда примчится рота архаровцев, а сражаться с такими превосходящими силами…

Леха оторвался от бинокля, показал нам два растопыренных пальца. Я в ответ просигналил латинской «V» – Леха кивнул, начал стягивать рюкзак.

Пригоршня напрягся. Я снова глянул в бинокль – на тропе пока никто не появился.

Сталкеры не спеша двигались между деревьями, теперь первый не закрывал второго. До нас стали доноситься отдельные фразы, я расслышал что-то про «Монолит».

Никита подобрался, выставил вперед оружие, целясь.

Отложив бинокль, я взялся за пулемет. Постучал по плечу Пригоршню, он обернулся, и я показал: твой левый, мой правый. Никита кивнул. Мы одновременно посмотрели на Леху. Он убрал штурмовую винтовку за спину, ощупал правый рукав, где у него пенал с трехгранной пикой. Оглянулся, скрестил руки у шеи и сжал кулаки, затем показал указательный палец. Это значило: одного он прикончит, второго берем.

Мы с Пригоршней кивнули.

Первый сталкер произнес:

– Вот здесь, в ельничке, – и указал автоматом на место, где затаился Курортник.

– Давай скорей, пока Умник не прознал. А то сгноит потом, сука… – Высокий явно нервничал, постоянно крутил головой, то и дело одергивал рукава.

– Да не ссы, Худой, – отозвался первый. – Чего ты шкалишься, я по-быстрому, – и, перевесив АКМ на шею, стал развязывать тесьму штанов. Расстегнув пряжку солдатского ремня, он вошел в ельник. Над приземистыми елками теперь торчала только его голова. – Худой, а Худой, а правда, что контролеры все гомосеки? – Сталкер заржал, как придурок.

Теперь Леха видит голую задницу молодца из «Свободы». Зона притягивает отребье. Периметр наглухо не закроешь, вот и лезут сюда блатные да судимые. Вступают в кланы, сколачивают группки, устанавливают новый порядок. Джентльмены удачи.

Я сосредоточился на Худом. Он взял на изготовку оружие, чуть присел и крадучись двинулся в обход ельника. Сделал несколько шагов и замер. Потянул носом воздух.

– А почему они гомосеки?.. – продолжал из ельника первый. – А…

– Бурый, заткнись, – нервно перебил Худой.

Он сделал еще пару шагов – до Курортника осталось не больше метра. Вытянув руку, Леха мог бы схватить сталкера за щиколотку.

Курортник подобрался, опираясь на ладони и носки.

Я поймал в прицел Худого, палец лег на спусковой крючок.

Башка Бурого исчезла – он присел в ельнике. Худой шагнул вперед, хрустнула ветка, и Курортник прыгнул.

Глава 11
ЗЕЛЕНКА

Правильно все-таки, что Леха командирскую должность занимает. Жаль, не сделал офицерскую карьеру; жаль, после нашего похода на ЧАЭС не получил группу.

Ситуацию он просчитал верно. Я бы мог и не сообразить.

Леха сбоку ударил локтем в нос Худому, тот дернулся и упал навзничь. А командир уже исчез в ельнике. Мы с Пригоршней вскочили и побежали. Над елками появилась голова Курортника, он шепнул:

– Пригоршня, помоги. Лабус, пакуй этого Худого.

Никита нырнул в ельник, а я достал из кармана узкую полоску пластика. Склонился над Худым, содрал капюшон с его головы, выудил оттуда шапку, заткнул ему рот – черт, Леха сталкеру нос сломал, кровь заливала подбородок. Я перевернул бесчувственное тело, подцепил носком автоматный ремень, скинул с плеча. Вот почему Худой рефлекторно не выстрелил – указательный палец лежал на скобе. Насмотрятся фильмов, идиоты, и Рембо из себя начинают корчить. Палец в такой ситуации необходимо держать на спусковом крючке, но сталкер строил из себя крутого, а Курортник все видел снизу, Худой к нему правым боком двигался. И валить Леха его не стал, потому что Бурого наверняка сложней допросить было бы, повадки у него, как у бывшего заключенного. Правильно Леха рассчитал.

Сложив костлявые кисти пленного крестом у него за спиной, я вдел их в подготовленную петлю из пластика и резко затянул свободный конец, вжикнув «крокодилом» замка. Теперь не вырвется.

– Вот мразь блатная, – над елками показалась голова Пригоршни, – обгадиться успел.

– Тихо, Никита, – велел появившийся следом Курортник, – давай его в овраг. Лабус, подай мой рюкзак.

Я выполнил команду. Курортник за пару секунд нацепил поклажу на спину.

После они с Пригоршней вытащили из ельника труп со спущенными штанами. Голова убитого болталась, по бледной шее стекала струйка крови из маленькой дырочки. Курортник пробил пикой кадык и, похоже, раздробил шейные позвонки – мгновенная смерть.

Где-то впереди продолжали стучать топоры и повизгивала двуручная пила. Раздался громкий треск, донесся возглас: «Поберегись!» Подпиленное дерево упало, треща сучьями, и глухо ударилось о землю.

– Лабус, за нами.

Мужики потащили мертвого сталкера к кустам на кромке оврага. Я сдвинул пулемет за спину, дернул за шиворот пленного – тяжелый, зараза, даром что Худой, – перевернул. Сталкер замычал, глаза открылись, взгляд мутный. Я взвалил его на плечи, на всякий случай осмотрелся кругом – ничего не забыли? – и быстро пошел к оврагу.

– Стой, Пригоршня. Не надо близко, не нравятся мне эти кусты, – произнес Курортник.

Леха и Никита остановились в паре шагов от живой изгороди. Раскачали тело и на счет три забросили его в овраг. Оно глухо стукнулось о склон и с шуршанием покатилось вниз. Следом Пригоршня зашвырнул автомат Бурого.

– На исходную, – скомандовал Курортник. – Пригоршня, наблюдение.

Мы вернулись к дубу, я бросил Худого в углубление между подмытыми толстыми корнями. Глянул вперед – Никита в пяти шагах под сосной глядит в Лехин бинокль. Я сдвинулся чуть влево, чтобы видеть пленного и одновременно за тропой наблюдать. Поставил «Ми-ними» на сошки. Ориентируясь по звуку, взял под прицел сектор, где сталкеры валили лес. Ближе к тропе заметил воронку – и как не вляпались? Аномалия проявляла себя слабо, вращала в воздухе одинокий бурый листик…

Худой окончательно пришел в себя и что-то мычал. Леха выщелкнул трехгранную пику из пенала, склонился к нему и зашептал:

– Сейчас я выну у тебя кляп. Если начнешь орать, всажу эту штуку тебе в пасть! – Он показал сталкеру пику, Худой скосил глаза, разглядывая ее, и энергично закивал. – Отвечаешь шепотом на вопросы. Понял? – Леха вытащил кляп. – Куда направляетесь?

– В… к… к Янтарю.

– Что вам там нужно?

– «М-м-монолит».

Я нахмурился. При чем тут Монолит?

– Кто командир?

– Умник.

– Сколько вас идет?

– Н-не знаю. Много, человек с-сто.

Я присвистнул про себя. Курортник продолжал быстро спрашивать:

– Сколько отрядов, откуда идете?

– С Милитари в обход Диких территорий. Не знаю сколько.

– Вы первый отряд? -Да.

Леха выдернул из кобуры пистолет, сунул ствол Худому в рот, глянул на меня. Я понял. Пробежал несколько шагов к тропе и залег под сосной. Достал бинокль. Эх, пройтись бы назад метров триста, осмотреться, разведать все основательно.

Издалека снова долетел возглас: «Поберегись!» – и еще одно дерево упало на землю с громким треском.

Курортник подождал, пока я устроюсь на новом месте, потом вынул ствол пистолета изо рта пленного и продолжил:

– Какой интервал между движением отрядов?

– Час.

– Почему остановились? Переправа?

– Да, мы через балку должны пройти по мосту, но он потек от Зеленки. Сами же знаете, только здесь перейти можно.

– Да, – покивал Курортник.

Врал он. А я про себя порадовался: удачно вышло. Напуганный сталкер предупредил про мост, теперь мы туда не сунемся. Интересно, что за мост и что за «зеленка» такая? Жалко, приборы не включишь, сразу засветимся.

– Что вам нужно у Янтаря?

– Монолитовцы.

– Откуда они там?

Сталкер замялся, Леха стукнул его по лбу рукояткой пистолета.

– Да следопыты двоих случайно засекли на подходах к Янтарю! – чуть не закричал сталкер.

– Тихо! Шепотом отвечай! Что за операция?

– Умник сказал, что мы эти… образцы вооружения захватим, а если повезет, так и живыми кого-то из сектантов возьмем.

– Когда должны выйти в точку рандеву?

– Завтра к полудню.

С ветки вспорхнула птица, прощебетала и затерялась в кронах. Я поднес к лицу бинокль, осмотрел окрестности, обернулся.

Леха засовывал в рот Худому кляп. Закончив, вытер измазанную в крови перчатку о КЗС пленного, сел рядом и задумался. Неожиданно хлопнул себя по лбу:

– Я понял, где мы!

И тут Худой вскочил, да так ловко, что я растерялся. Он бросился прочь. Леха мог сбить его подсечкой, но почему-то не сделал этого. Худой, сгорбившись, бежал к тропе. Голова низко опущена, мычит что-то. Пригоршня перекатился на спину, вскинул «Грозу», но выстрелить не успел – беглец влетел в воронку. Его крутануло, мелькнуло искаженное лицо. Леха отпрянул за дерево. Мычание оборвалось, хрустнули кости, длинное тело скрючилось и, отлетев в сторону, взорвалось изнутри. Я нырнул за сосну, пригнулся.

– Пригоршня, Лабус, ко мне!

Пятясь, я вернулся к дубу. Скосил глаза на разрядившуюся аномалию – фарш на земле, лоскуты ткани, разорванный ботинок… Леха намеренно позволил погибнуть сталкеру. Я покачал головой. Он прав, конечно, но смерть жуткая. Командир после похода на ЧАЭС и смерти той девчонки сильно изменился, сухой стал, не шутит, в себя ушел. Я видел, как он прячет мысли и давит переживания. Мы тогда группу потеряли, мужиков из соседнего отряда положили ни за что… И Леха успел привязаться к Ане, она шла с нами до ЧАЭС, помогала. Он пытался остановить ее, задержать, но не смог. И теперь казнит себя, зачерствел. Понимаю; мир серым становится, когда… Я сморщился и приказал себе больше не думать об этом.

– Жуть, – сказал подошедший Пригоршня. – Вроде он гранату проглотил и она у него в желудке рванула.

– Зеленка – речка такая. Дальше, в овраге, начало берет, – заговорил Курортник. – Или она – сплошная аномалия, или в ней какая-то аномальная субстанция живет, не знаю. Так ее сталкеры обозвали. Сама по себе она – тьфу, ручеек, но перейти через нее можно только по старому железнодорожному мосту, по которому раньше узкоколейка проходила.

Пригоршня кивнул. И я вспомнил – точно, мы один раз использовали маршрут, пролегавший через этот мост, когда вели ученых с Янтаря к Свалке, с последующим заходом на Кордон. Тогда еще войсковая операция проводилась, ОК зачищало Свалку, вот ученые и напросились побродить, поживиться продуктами аномалий.

– Этот, – Леха махнул рукой на останки Худого, – сам виноват. Пригоршня, выкинь его автомат в овраг и валим на запад. Потом поговорим.

Никита выполнил команду, я его подстраховал. Спустя несколько секунд мы поспешили вслед за Курортником.

Леха двигался чересчур резво, лишь изредка оглядывался. Нагнав его, я спросил:

– Куда торопимся? Влетим в аномалию.

Он ответил:

– Нет, здесь вряд ли. Здесь все это добро аномальное речка к себе тянет. Помнишь воронки-синхроны?

– Да уж помню.

– Это Зеленка затыкает дыры, где к ней подобраться можно… Место такое особенное, только через мост.

Стук топоров и шум пил, оставшиеся за спиной, постепенно стихали.

– Так если только через мост этот… – вклинился Пригоршня. Он сопел, жарко в летной куртке стало. – Если их там ждут, там же засаду поставить можно, тогда никто никуда не пройдет…

– Правильно мыслишь, Никита, – бодро проговорил Леха. – Сейчас всё и увидим… А теперь тихо. Присели.

Лес заметно поредел. Курортник выбрал удобное место для остановки – в яме. Наверно, когда-то здесь была землянка, построенная еще во времена Второй мировой. Покатые склоны поросли мхом, толстый слой хвои на дне мягко пружинил. Об искусственном происхождении ямы свидетельствовали четыре металлических уголка, торчавшие из земли по периметру. Видимо, железки некогда служили подпорками для наката. Крыша давно сгнила, ведь сколько лет прошло. Я поковырял склон носком. Легко отвалил кусок мха, обнажился песок, а когда шаркнул ногой еще раз, показалось трухлявое бревно – надавил, и гнилушка рассыпалась. Ощутив ногой какой-то твердый предмет, я нагнулся и нащупал ржавый металл. Запустив в рыхлый песок пальцы, выдрал старую буро-рыжую фашистскую каску. Перевернул ее, вытряхнул песок. Вместе со слипшимися комками на землю выпал железный квадратик.

Я поднял его, потер пальцами шершавую поверхность, подул – пряжка, на аверсе две молнии – руны «соулу». Зондер-команда – эсэсовец. С обратной стороны гравировка: Напз Ит…г. Ганс, значит, фамилию не различить. Зачем ты приходил на эту землю? Я брезгливо выбросил бляху.

– Лабус, раскопки потом. Наблюдайте, а я схемку набросаю.

Курортник расчистил от мха и иголок квадрат метр на метр и стал энергично чертить рукояткой ножа на песке.

Я улегся на один из склонов, выставив пулемет на сошки. Леха вскоре окликнул нас с Пригоршней.

– Смотрите. Мы приблизительно здесь, – он ткнул кончиком ножа в крестик на схеме. Ниточка реки, мост и границы лесных массивов. На северо-запад от моста начинается пустошь, обрамленная грядой холмов. Леха потрогал повязку на плече – кровит рана, зашить бы, а времени нет… – Сто процентов, что на ближнем к мосту холме Умник выставил пост. Я бы так сделал. Его можно попробовать снять. Худой сказал, что мост «потек». Скорей всего аномальная речка на мостик влияет, и ходить через него толпой страшновато, вдруг обвалится. Но, – он ткнул в условное обозначение моста, – если его временно укрепить, то, наверно, сможет пройти достаточное количество народа. А засада… Вот ты ответь, Пригоршня, кому нужно ставить засаду в этом районе?

Никита, помявшись, сказал:

– Ну не знаю. Может, вам, военсталам.

– Нет.

– Ну еще кому-нить, кто за хабаром охотится. Сталкеры-то здесь ходят…

– И как, по-твоему, будут мародеры бомбить роту «Свободы»?

Пригоршня почесал затылок и пожал плечами.

– Правильно, – усмехнулся Леха, – себе дороже.

– А это что? – Я сполз со склона и указал на значок строения возле стрелки «север – юг».

– Это заимка Лесникасноска1Note1
  Лесник – один из главных героев романа Андрея Левицкого и Льва Жакова «Охотники на мутантов».


[Закрыть]. Старый хрыч охотой на мутантов промышляет. Я знаком с ним. Проводник он хороший, южную Зону лучше нас с вами вместе взятых знает.

– А я ничего о нем не слышал, – удивился Пригоршня.

– Я слышал, он в восточном Могильнике бывал, – вспомнил я. – Заимку его не трогают по неписаному закону. Ни «Свобода», ни «Долг», ни командование туда не суются. Таких людей берегут.

Пригоршня хмыкнул, но ничего не сказал.

– Двигаем к этому холму. – Курортник показал второй от моста. – Ждем, пока «Свобода» форсирует речку. – Он поднялся, убрал нож. Пошаркал ногой, стерев схему на песке, и взглянул на часы. – Произойдет это, по моим расчетам, минут через тридцать. Когда второй отряд подтянется. Они переходят, ждем около получаса, если все тихо, идем следом. За ночь мы их обгоним, они наверняка лагерь будут разбивать, и к утру выйдем на Янтарь.

– А дальше? – спросил Пригоршня. – Янтарь же молчит двое суток.

– А дальше… Дальше по обстановке. – Курортник вылез из ямы.

– Погоди! – окликнул Пригоршня.

– Чего? – недовольно буркнул Леха сверху.

– Пост мы сняли, который должен встречать второй отряд. Умник такое событие из вида не упустит.

– Точно, – согласился я, и сам удивился, что выступил в этой ситуации на стороне Пригоршни.

Курортник нахмурился, перехватил штурмовую винтовку.

– «Свобода» явно идет по графику. Умник, как командир, для себя зафиксирует факт исчезновения двух своих людей. Да только нужно еще установить, что их намеренно ликвидировали. Один блатной, бывший зек, у него все пальцы в наколках, второй его прихвостень, случайно угодил в воронку. Блатной дезертировал – «Свобода» дисциплиной никогда не славилась. А искать, проводить расследование, кто это будет делать?

* * *

Курортник шел уверенно, не опасаясь аномалий. Лес как лес, кругом березы, осины, сосны и ели. Под подошвами пружинят мох и хвоя. От землянки пошли по бывшей линии траншей, больше напоминавшей пологое русло пересохшего ручья. Скорей всего траншеи были второй линией эшелонированной обороны эсэсовской дивизии вдоль реки. Остатки первой должны сохраниться у берега. Сколько же здесь народу полегло в битве за Украину, когда в сорок первом Красная Армия отступала с боями на восток, а в сорок четвертом гнала фашистов на запад. Здесь, наверное, пальцем ткни – в любом месте найдешь боеприпасы, снаряжение, еще какие-нибудь свидетельства времен Великой Отечественной…

По мере приближения к реке встроенный в мои часы датчик радиации показывал умеренные изменения фона. Может, у самой Зеленки фон будет высоким, но не настолько, чтобы нанести какой-то существенный вред организму при переходе по мосту. Сталкеры же ходят.