Текст книги "Пуля-Квант"

Автор книги: Алексей Бобл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Алексей Бобл
Пуля-Квант

Пролог
[Лабус]

Кузов тряхнуло, звякнули пустые термосы и бидоны у заднего борта. Леха чертыхнулся и сел. Грузовик катил по раскисшему проселку, превращая колею в непролазное месиво.

– Снег будет! – Леха подался вперед, голосом перекрывая шум двигателя.

Машина с натугой перла вверх по склону, по днищу молотили комья грязи. Я оглянулся – тент хлопал по заднему борту, сквозь щель мелькал редкий, припорошенный снегом подтесок.

– Не-е, – протянул я. – Откуда в Зоне снег?

– Говорю, будет. Сам увидишь.

Грузовик перевалил вершину холма и стал разгоняться. Подпрыгнул на ухабе, один бидон завалился – Леха выставил ногу и загнал емкость подлавку. Достал сигарету, не торопясь раскурил.

– Что значит «откуда в Зоне снег»? – произнес он. – Вроде ты его видел тогда, на ЧАЭС…

Не отвечая, я улегся на лавку, сунул рюкзак под голову и уставился в дыру посреди тента над головой. Снова в Зону. Прикрыл глаза – подремать, что ли… Через полчаса будем в базовом лагере. Полгода длилось следствие, все мозги нам проконопатили. Обвинений выдвинули столько, будто решили списать на нас с Лехой все, что накопилось, не раскрывалось, пылилось в сейфах под грифом «секретно». Интересно все-таки – нас вытащил кто-то из-под суда, пустив дело по хитрой кривой, разыграв многоходовку, чтобы затем как-то использовать, или так сложились обстоятельства?

Натура у человека такая – домысливать происходящее, вот я и копаюсь в памяти, пытаюсь расставить все по своим местам, всем мелочам найти объяснение… Может, зря? Но тот факт, что мы дошли до ЧАЭС – с боем дошли, – равнодушным среди высоких чинов никого не оставил. Такие фактики заминают, засекречивают, очевидцев устраняют – зачем лишняя утечка, в Зоне хватает проблем и без двух попавших в переплет военных сталкеров. А тут такое! Атомная станция, поход в центр Зоны, который на карте как слепое пятно. В штабе ОК есть только данные две тысячи шестого года, схемы коммуникаций – состояние Саркофага до второй катастрофы… Со спутников наблюдение за АЭС невозможно, вертушкам и самолетам-разведчикам в район не проникнуть – падают. Излучения какие-то там, помехи постоянные и фон радиоактивный местами очень высокий…

Кузов сильно тряхнуло, меня бросило на передний борт – хорошо, рюкзак под голову подложил, так ведь шею свернуть можно. Я кувырнулся с лавки, Леха поймал меня за плечо, не позволив растянуться на полу, и грузовик остановился.

– Пршхали, – донеслось из кабины.

– Пошли. – Напарник подхватил рюкзак, расчистил ногой проход между повалившимися емкостями, отбросил полог тента.

Я выпрыгнул из кузова – ботинки утонули в бурой жиже.

Леха первым выбрался на обочину, мы обошли грузовик и остановились. Дорогу перегородила лужа, разлившаяся аж до подлеска по краям проселочной дороги.

Распахнулась дверца с эмблемой украинского миротворческого контингента, на подножку грузовика выбрался молодой парень, пыхнув сигаретой, произнес:

– Вчора тут ще пршжджав, – он спрыгнул на землю, – зараз не ризикну.

– А в объезд? – спросил Леха.

– Не, далеко. Я горючку палить не буду, мене зам. по тылу убъет. Трясут за каждый литр.

– До базы далеко?

– Километра три.

– Пошли, – бросил мне Леха.

– А если с разгона? – спросил я водилу.

– Нi . Вже когось витягували, бачиш, як берег размесил! з того боку, – он указал вперед.

– Ну-ну, экономь топливо…

– Костя!

Я обернулся. Леха уже шагал между деревьями.

– Иду, иду.

– Тягач! – крикнул мне в спину водила. – Нехай тягач пришлють!

Я отмахнулся, не оглядываясь, и поспешил вслед за Лехой.

* * *

– Супермены пожаловали, – долетело из курилки. Мы пересекали заснеженную площадку плаца на пути к штабу, единственному кирпичному строению здесь.

Когда-то тут был колхоз, но избы разобрали на дрова, коровники снесли, поставив на их месте ангары – склады ракетно-артиллерийского вооружения и техники. Лагерь батальона почти не изменился за полгода нашего отсутствия. Тот же КПП, те же полубочки – будто железнодорожную цистерну разрезали вдоль и половинки шлепнули на постаменты, оборудовав внутри спальные кубрики. Но палатки, где раньше столовались, исчезли, вместо них соорудили полукруглую конструкцию, обтянутую парусиновой тканью, рядом дымили трубы походных кунгов. Я посмотрел на часы – глядишь, и мы отобедать успеем. Пустырь за штабом, бывшее картофельное поле, превратили в аэродром, вертолетов там прибавилось. То ли нарастили ударную мощь группировки военных сталкеров, то ли лишние машины на нашей площадке стоят временно. Вертушки, кроме дежурной пары, были зачехлены.

Повалил липкий снег вперемежку с дождем. Прав Леха. Еще недельку – и будем ползать по сугробам. Это лучше, чем грязь месить. Правда, зима уже на исходе…

Мы поднялись на крыльцо штаба, напарник взялся за дверную ручку; помедлив, оглянулся.

– Пошли, – сказал я.

Леха почесал подбородок, пожал плечами и открыл дверь.

В коридоре нас встретил дневальный – из новеньких, я раньше его не видел.

– Разрешите уточнить цель вашего прибытия? Парень не знал, кто мы, как к нам обращаться. Оба в масккомплектах «Горка», за спиной рюкзаки, почти пустые – пара сменного белья да сухпай. Никаких знаков различия.

– Дежурный где? – бросил Леха.

– Как доложить? – Дневальный убрал руки с ремня и подобрался.

Я поморщился. Леха, видимо, тоже, но устав есть устав.

– Захаров, Гордеев – представиться командиру батальона.

– Дежурный по штабу, на выход! – прокричал дневальный.

Забухали шаги. Из коридора выскочил, поправляя на ходу кепку одной рукой и пытаясь застегнуть китель другой, Коля Процыв, сделал несколько шагов по инерции и остановился.

– Вы?!

– Мы, – ответили с Лехой одновременно, и напарник добавил: – Веди к комбату.

Дежурный одернул китель, сдвинул кобуру на поясе и направился к лестнице.

Половину второго этажа занимали кабинеты начальника штаба, командира батальона и каморка секретной части; вторая половина состояла из жилых помещений для офицеров штаба и хозяйственного блока.

Дверь в кабинет командира была закрыта неплотно, в узкую щель вылетали приглушенные голоса.

Коля не спешил стучаться, он повернулся к нам и прошептал:

– Начальник особого отдела группировки у командира. Может, перекантуетесь в хозблоке?..

– Докладывай, он по наши души тут, – ответил Леха. Коля посмотрел на наши грязные ботинки, потом в

сторону лестницы. Мы обернулись – по полу растеклись черные лужицы. Дежурный пожал плечами, вздохнул:

– Как хотите, – и постучал в дверь.

– Да! – раздался властный голос командира батальона.

Леха отстранил Колю и шагнул в кабинет первым.

– Разрешите… – Он принял стойку «смирно» и, когда я застыл рядом, продолжил: – Разрешите представиться…

– Вольно. Процыв, ты чё там прячешься? – Комбат сидел в кресле за массивным Т-образным столом. Ростом командир под два метра, кулачищи у него огромные. Подковы гнет, сам видел. Скрипнуло сиденье, он оперся на подлокотник и вытянул шею.

Коля, буркнув положенное «разрешите», тоже вошел в кабинет.

Особист стоял к нам спиной и глазел в окно, скрестив руки на груди.

– Начальник особого отдела группировки улетит завтра. Подготовить спальное место, – приказал, комбат дежурному и взглянул на особиста: – Обед и ужин…

– Я как все, – отозвался подполковник, не оборачиваясь, – в столовую схожу, Сергей Николаевич.

– Понял? – Комбат посмотрел на Процыва.

– Так точно! – Коля взял под козырек. – Разрешите идти?

– Свободен.

Когда дверь захлопнулась, комбат подпер голову рукой и долго сидел молча. Особист хмыкнул:

– Смотри, чего творят, – и повернувшись к нам, кивнул в сторону окна. Непривычно он выглядел в полевой форме, я видел его только в повседневке, в кителе и брюках навыпуск.

Уловив за окном движение, я взглянул туда – на поле садились две вертушки. Это в такую-то погоду…

– На то и спецы, – произнес комбат. Особист кашлянул:

– Сергей Николевич, позволите?.. – Взял за спинку стул и придвинул к столу.

Этот подполковник всегда был вежлив, рассудителен, и навязанное литературой да кино мнение о том, что все особисты сволочи, никак не вязалось с его повадками, речью и тем, как он курировал наше дело. Выглядел он гораздо старше меня – лет сорок пять, может, больше. Встречались мы с ним часто, пока шло следствие. У меня сложилось впечатление, что мужик он толковый и, в отличие от следователей военной прокуратуры, которых сменилось аж трое за полгода, отнесся к нашей истории серьезно, без ухмылочек и недоверия…

Комбат сгреб со стола ключи и пачку сигарет, ухватил полевую сумку и встал.

– Захаров, что-то долго вы… – особист опять кашлянул, – добирались…

– Так нам борт не выделяли, – брякнул Леха. Комбат поравнялся с нами, показав напарнику кулачище, сказал:

– После беседы – в «строевую» за аттестатами, встанете на довольствие, получите оружие. В три часа на инструктаж к начальнику штаба, – и вышел из кабинета.

– Есть! – дружно ответили мы хлопнувшей двери.

Конвоя в коридоре не было, на первом этаже только наряд по штабу, комбат велит топать за оружием на склад РАВ, после прибыть для получения задачи – значит, отправят в Зону с глаз долой. Но начальник особо го отдела все же прилетел, чтобы поговорить… Странно как-то все.

Подполковник с минуту таращился в стену невидящим взглядом, потом сказал:

– Садитесь.

Мы скинули рюкзаки и уселись за стол напротив офицера. Он раскрыл полевую сумку, достал вдвое сложенный файл, развернул. Тронул пальцами тонкий, как волос, шрам на левой щеке и заговорил:

– Знакомец ваш объявился. Суток не прошло, как с вас сняли обвинения. Поэтому я здесь. – Он выдержал паузу. – Формально я должен вас вывезти под конвоем, дело пойдет на доследование… Чего скисли? Что, Захаров?

– Кто объявился? – спросил напарник.

– Давыдов. Показания я снимать с вас не стану – работа следователя. А вот разобраться, – подполковник качнул головой, – хочу.

Я покосился на Леху, тот с прищуром глядел на особиста.

– Да не смотри ты на меня так, Захаров, – спокойно произнес подполковник. – Вам знаешь тут сколько хлопот будет…

Он не договорил, и так ясно – нам ответ перед сослуживцами держать. Вот и решил комбат сплавить нас в Зону, убедил начальника особого отдела группировки, что так лучше.

– Дальше Зоны не пошлют, – заключил Леха.

– Верно. Вы подумайте оба. Вспомнить постарайтесь…

– Да что тут вспоминать? Поздно Давыдов объявился – где ж его мытарило столько времени? Какие к нам вопросы?

– Да вот… и я так думаю. Но объявился же.

А ведь подполковник не сказал, где обнаружили Давыдова, когда и при каких обстоятельствах, и вообще – взяли его или нет. И чего Леха на рожон лезет?

Я двинул ногой напарника по бедру, громко получилось – грязная подошва шаркнула по полу.

Подполковник усмехнулся, но вдруг скривился, тронул шрам на щеке. Поднялся из-за стола и шагнул к окну.

Леха тоже встал, шумно отодвинув стул.

– Разрешите идти?

– Свободен, – сухо сказал подполковник, не оборачиваясь.

Напарник взглянул на меня, поднял бровь.

– Разрешите личный вопрос? – Я тоже поднялся.

– Разрешаю.

– Откуда у вас шрам?

Особист удивленно повернулся, окинул меня взглядом. Я думал, сейчас пошлет не в меру любопытного военстала куда подальше, но он все же ответил:

– В Зоне еще в две тысячи девятом с контролером столкнулся, только тогда называли их не так, а по-научному… С тех пор путь туда для меня… Даже к Периметру приблизиться не могу – зубы от боли сводит. У тебя, Захаров, в башке безделушка электронная… – неожиданно переключился подполковник на Леху. – Знаю, что никчемная уже, поэтому и сказал, что безделушка. Ты вот контролеров и прочих тварей, ментально на тебя воздействующих, не боишься. А я…

Леха молча глядел на него. Подполковник заключил:

– Увы. Я даже завидую вам слегка.

Вот как, боевой офицер, значит. Чего я в душу к человеку полез? Подполковник курировал наше дело не спустя рукава – в друзья не набивался, но и надменно себя не вел, просто хотел во всем разобраться. Леха с его чипом в голове для группировки мог бы со временем незаменимым бойцом стать. Напарника моего пси-воздействие не берет из-за чипа, а особист в Зону мечтает снова вернуться. Но контролер его пометил – и теперь он к Периметру приблизиться не может. Хочет снять «проклятье» мутанта. Наверное, надеется, что и ему в голову чип прошьют или какое другое устройство, беречь моего напарника станет. Но я точно знаю: если Леха почует, что башку его вскрыть захотят для опытов, – свалит за Периметр, ищи ветра в поле.

Подполковник отвернулся. Выбил пальцами дробь о подоконник.

– Разрешите идти? – спросил я.

– Свободны.

* * *

По дороге к складам вооружения мы с Лехой разругались.

– Да пойми ты, Костя! Я ему нужен только как инструмент… для опытов.

– Согласен.

– Но не пой мне про офицерскую честь.

– А вот тут ты не прав, – в третий раз повторил я.

– Да иди ты, – отмахнулся Леха и ускорил шаг.

Я не спешил догонять его. Мысли спутались в голове – я ведь и сам в кабинете у командира целое умозаключение насчет особиста вывел… Ладно, не важно это все сейчас.

Напарник остановился у ангарной пристройки, закурил демонстративно у окна, забранного решеткой. Когда я подошел, в стекло кто-то уже гневно стучал, требуя прекратить курить в неположенном месте. Кто за окном, толком было не разглядеть – в глазах рябило от снега и бликов.

Леха выбросил сигарету, поймал меня за рукав у двери:

– Извини, Костя…

Я кивнул и вошел в пристройку. Стряхнул с куртки мокрый снег, потопал ботинками. Из дежурки раздался голос:

– Конечно, для десантников правил не существует. Леха шагнул к «клетке», сунул руку в узкое окно, но прапорщик-вооруженец отскочил, опрокинув стул. Напарник распрямился:

– Ты что-то имеешь против воздушно-десантных войск?

– Много чего.

Я обернулся на голос. Пристройка соединялась со складом РАВ коротким коридором, там маячили две крепкие фигуры, позади толпились еще десятка полтора человек. Группа спецов с тех самых вертушек, что вернулись на базу в непогоду, – они сдавали боеприпасы. В полутьме коридора лиц не видно.

Леха сбросил рюкзак и огляделся, оценивая обстановку. Я расстегнул грудную перемычку, освободился от лямок.

Что ж, драться так драться. По-другому тут никому ничего не докажешь, да и не надо. Дверь в пристройку распахнулась.

– Отставить! – рыкнул командир батальона. Пригнувшись, он шагнул внутрь.

– Смирно! – прокричал прапорщик из «клетки», вытянувшись и расправив плечи.

– Вольно. Вторая группа, боеприпасы сдали?

– Так точно!

– На выход.

Я шагнул к стене, освобождая проход. Вскоре склад опустел, только за столом копошился солдатик из наряда, да прапорщик стоял не шелохнувшись.

Командир протянул руку:

– Бумаги.

Мы достали ведомости. Он сунул их в окошко, бросил нам с Лехой:

– За мной.

Комбат лично проверил оружие и средства связи на исправность, придирчиво осмотрел цинки с боеприпасами, не сорваны ли пломбы с цилиндров армейских «сборок». Затем похожая процедура повторилась на вещевом складе, где мы получили новенькие двусторонние масккомплекты и разгрузки. Я доложил комбату, что в аптечке все согласно описи, срок давности препаратов не истек. Покидав патроны, ПДА и амуницию в рюкзаки, вышли на улицу.

Командир достал пачку сигарет, предложил Лехе:

– Кури.

– Спасибо.

– Пообедаете в Зоне. В дежурке у Процыва переоденетесь и на инструктаж к начштаба. Позывные прежние, вас включили в общую сеть. Желаю удачи.

Комбат пожал нам руки и направился в столовую.

Мы с Лехой посмотрели друг на друга. Вот так. Здравствуй, Зона! Не успели вернуться, как нас сразу «в поле» посылают, от греха подальше. Как вернемся с задания – может, уже и уляжется все. А нет… да и черт с ним, разберемся. Дальше Зоны не пошлют.

Часть первая
УЧЕНЫЙ
[Кирилл Войтковский]

Глава 1
ВОЕННЫЕ СТАЛКЕРЫ

Сознание медленно возвращалось. Кончики пальцев покалывало, болели бока, ныл затылок. В голове возник образ голубого шара, затем вспышка – и темнота. Рядом заскрипел снег. Кто-то сделал несколько шагов и остановился. Я попытался разлепить сомкнутые веки – усилие отозвалось резкой болью в висках. Раздался уверенный голос:

– Ну и какого черта ты вообще здесь делал?! Снова захрустел снег, будто человек переминался с ноги на ногу.

– Да чего?.. Я это… случайно, – пробубнил другой голос.

– Ты нам лапшу не вешай. Все вы такие, – в разговор вклинился третий. – Все вы тут… случайно. Через Периметр прошел случайно, заблудился тоже случайно.

– Обожди, – перебил первый.

Гулкий звук близких разрывов заставил вздрогнуть. Ощутив легкую вибрацию земли, я приоткрыл глаза.

Сквозь запотевшее стекло шлема виднелась маленькая поляна: кругом белые сугробы, между ними кривые ветки кустов, бурые листочки колышутся на ветру. Редкие деревья, дальше непроходимая чаща. Хотя нет, вон натоптанная тропинка бежит к черной полоске трассы. Где я? Похоже, сижу, опершись спиной на ствол дерева. Наверное, я в себя пришел от холода. Легкий озноб пробирает поясницу.

В нескольких шагах, сложив ноги по-турецки, лицом ко мне сидел незнакомый парень. Крепкий, руки за спиной – связаны, что ли? Одет пестро: армейские ботинки, брюки цвета хаки и синяя куртка из плотной ткани, как у летчиков, а на голове черная вязаная шапка. Половину лица скрывают высокие борта мехового воротника.

По сторонам от парня стояли двое. В белых, с черными вкраплениями маскхалатах и разгрузочных жилетах, из-под капюшонов выглядывают края легких шлемов, широкие очки сдвинуты вверх – матовое стекло переливается легкими золотистыми оттенками. У подбородков отчетливо видны усики микрофонов портативных радиостанций. Стоят вполоборота: и за трассой наблюдают, и поляну контролируют. У одного на плече висит пулемет. Блестят латунные гильзы патронов в торчащей из короба ленте. Правая ладонь пулеметчика на вороненом стволе, левой разглаживает лицо. Нет – усы теребит, жесткие плотные усы. Коренастый, невысокого роста. С пулеметом наверняка как с игрушкой управляется. Второй повыше, со штурмовой винтовкой, кажется, какая-то немецкая модель, вон магазин из прозрачного пластика, видно, что полный. Оружие на груди, стволом вниз. Над ствольной коробкой колиматорный прицел, дополнительная рукоятка под цевьем и тонкий фонарик.

– Где оружие бросил? – спросил второй. Изо рта его вырвался пар.

Я почему-то решил, что сейчас утро – обычное морозное утро. Мыслей в голове не было никаких, лишь гулкая пустота.

– Безоружный я, – огрызнулся парень.

– Безоружный, говоришь? – Усатый хмыкнул. – Я сейчас метров сто вдоль трассы пройду по твоим следам и найду что-нибудь очень похожее на АКМ. А где-нибудь неподалеку – жилет разгрузочный, контейнер для артефактов, или что там у тебя… рюкзак?

– Иди ищи! – Парень глубже втянул голову в плечи, над воротником остались только щелочки глаз.

Лесную тишину вновь разорвала канонада, и с веток на незнакомцев посыпался снег, накрыв троицу белым облаком. Тот, что повыше, с винтовкой, – я почему-то решил, что он командир, – отступил на шаг и мотнул головой.

Череду взрывов продолжил огонь из стрелкового оружия. Несколько раз простучал крупнокалиберный пулемет, и все стихло.

– Близко, – произнес усатый раздумчиво. – Но в радиообмене никакой паники. – Он повернулся, поправил у виска маленький диск наушника.

– Похоже, арткорректировщик неплохой. Грамотно действует. А минометчики сектора пристреляли давно. – Командир убрал винтовку за спину, несильно пнул парня ногой в бок и присел на корточки. – Хватит борзеть. – Он слепил небольшой снежок и кинул в пленника.

Тот дернулся, фыркнул.

– Что ты думаешь, – вклинился усатый, – мы не найдем нычку? Снег всю ночь сыпал. Ты в пути часа два от силы, все сбросил при подходе к Периметру. Отсюда до второго заградительного кольца пара километров. Прикопал ты все возле трассы, я даже ориентир сейчас навскидку скажу, хочешь?

Парень только отвернулся. Заговорил командир:

– И я на сто процентов уверен, что не будка старого блокпоста для тебя ориентир, а дренажная труба, которая шагах в двадцати в дорожную насыпь врыта. Еще ручеек там течет к северу в лесу. – Он встал, повел плечами, разминаясь, несколько раз присел и продолжил: – Там, где у насыпи склон пологий, конец трубы указывает на одинокое сгоревшее дерево. Это почти у границы леса.

Парень угрюмо склонил голову, только шапка осталась над воротником.

– Там и ориентиры не нужны. По следам сейчас легко найти, – вставил пулеметчик. Он снял с пояса кружку-термос, свинтил крышку, принюхался, со смаком выдохнул и пригубил напиток.

Я попробовал пошевелить рукой, но мышцы не слушались. Ног я почти не чувствовал, во рту пересохло. И заговорить не получилось – удалось лишь слегка разлепить губы. Неужели медблок, встроенный в костюм, неисправен?

Сферическое стекло шлема сильно запотело. Рядом с левым глазом на мини-мониторе мерцал индикатор анализатора жизнедеятельности организма, зеленый огонек мигал с секундным интервалом. Значит, я в порядке? Но почему тогда не могу пошевелиться?

Что же все-таки случилось? Почему я здесь? Кто эти люди?

Усатый протянул кружку командиру, тот взял и отпил. Ужасно захотелось глотнуть этого горячего… что там у них – кофе, чай? Да что угодно, лишь бы смочить горло! Я через силу разинул рот, хрипя, пошевелил рукой и завалился на бок.

От смены положения накатила тошнота – успел лишь заметить подбежавшего человека в маскхалате, и окружающее расплылось. Кто-то коснулся плеча, а потом сознание провалилось в черную бездну…

Во второй раз из небытия меня выдернули прямо в аду. Грохот, вой, земля вздрагивает, сверху сыплются ветки. Рядом шарахнуло, меня подбросило, обдав волной горячего воздуха, и швырнуло лицом в снег. Я зафыркал, выплевывая его, щеки обожгло холодом. Попытался встать на колени, но кто-то придавил сверху, прорычав:

– Лежи, дурак!

Я повернул голову, чтобы не задохнуться, и увидел основание толстого дерева. Еще один взрыв – где-то дальше, и тут же совсем близко, в нескольких шагах.

Прижавший меня к земле человек вскочил. Сильные руки схватили меня за плечи, дернули; сквозь звон в голове долетел голос:

– За мной! Не отставать!

Оскальзываясь, я встал на колени, и взгляд уперся в широкую спину парня в летной куртке. Обернувшись, он повторил:

– За мной!

Я выдохнул, поднялся. Звон в ушах исчез – обстрел прекратился.

По сторонам от тропинки зияли глубокие воронки: перемешанные со снегом комья земли, пожухлая трава, сломанные ветки – словно экскаватором прошлись. За стволом поваленного дерева, нависшего над тропой, мелькнула фигура в маскхалате, с рюкзаком в белом чехле.

Было тихо, я слышал лишь приглушенный хруст плотного наста и шуршание ткани костюма. Парень нырнул под упавшее дерево, выпрямился, побежал дальше. Меня толкнули в спину, я пузом налетел на преграду, перчатки заскребли по обледенелой коре. Еще толчок – и я кувырнулся, как на перекладине, упал, широко раскинув руки. Ствол дерева над головой качнулся, сверху возник человек, тот, кого я про себя окрестил командиром, с немецкой штурмовой винтовкой в руках.

– Идиот, ты еще помечтай! – Спрыгнув на тропу, он помчался, не оглядываясь.

Я вскипел от возмущения – толкнул, да еще обзывается! – но быстро встал и поспешил следом.

Тропинка привела к трассе, пулеметчик первым взобрался на дорожную насыпь. Перехватил оружие, прислушался, сделал непонятный жест и пересек дорогу. Следом – парень в летной куртке, потом мелькнул командир.

Троица скрылась за обочиной – а я поскользнулся и растянулся в паре шагов от подъема.

– Умник долбаный! Где ты там?!

– Упал! – крикнул я.

До меня долетел приглушенный смешок, затем шлепок и тихий приказ:

– Ты мне тут еще посмейся, давай за ним – не отставать!

Я поднялся. Снег с дорожной насыпи осыпался и оголил заледенелую землю. Насыпь невысокая, в половину человеческого роста, но скользкая. Когда я уже собрался шагнуть в сторону, высматривая место, где снега побольше, сверху скатился парень. Дернул меня за рукав и рявкнул:

– Куда?! За мной, след в след – жарка справа висит!

Я повернул голову и схлопотал пощечину. Задохнулся от негодования и уже разинул рот, чтобы высказать парню все, что о нем думаю, но услышал его голос:

– Если сейчас не пойдешь за мной, я тебе шею сверну! Не будешь слушаться – шею сверну. А сделаешь шаг в сторону, в аномалию вляпаешься – сдохнешь.

Он ловко вскарабкался наверх, присел вполоборота, протянул руку:

– Быстрей!

Я понял, что шутки кончились, и ухватился за его ладонь.

Перебежав на другую сторону, увидел две бредущие по дну придорожной канавы фигуры в маскхалатах. Снега намело прилично, но двигалась пара уверенно. На ногах снегоступы, второй шел след в след, не оборачиваясь. Почему бы не пойти по дороге? Видно же, что там недавно чистили – широкий след ковша грейдера или какой-то другой машины, кое-где асфальт проступил, наезженная колея, крупинки разбросанного реагента… Даже небольшие лужицы талого снега образовались.

– Хочешь жить, марш за мной!

Мелькнула спина в синей куртке – парень спрыгнул в канаву и пошел по следам пары в маскхалатах.

Я поспешно выполнил команду. Вовремя. Возник нарастающий вой, пара впереди замерла на секунду, первый махнул рукой – они пошли быстрее. Вой превратился в жуткое многоголосье, внутри все съежилось, я хотел упасть, вжаться в землю, но парень прокричал:

– Не отставай! Не…

На поляне, откуда мы ушли, стали рваться мины. Грохот взрывов слился в сплошной рев, ударил по перепонкам. Земля содрогалась. Одна мина упала на дорогу – со свистом пронеслись осколки, срезали несколько веток с деревьев, выбили щепу из стволов. Я рухнул в снег.

Да, дураком бы я был, если б кинулся по дороге догонять этих… А ведь мужики в маскхалатах – военные сталкеры! В таком снаряжении ходила охрана на Янтаре, только цвет формы другой. Ну точно: военные сталкеры.

Я поднялся, зашагал вперед. Ноги вязли в снегу. Хорошо, что канава глубокая, иначе бы осколками всего посекло. По правую руку высилась стена деревьев, по другую тянулся склон выше человеческого роста, увенчанный сугробами, – работа грейдера.

Только сейчас дошло, что иду без шлема – где он? На груди болтаются патрубки с дыхательной маской. Каждое движение отзывается саднящей болью в области сердца. Стало быть, сработал инъектор медблока? Вот почему я могу двигаться: стимуляторы, с чем они там – адреналин? – подействовали. Я шел как автомат – шаг, еще шаг, еще. Впереди маячила спина в синей куртке, над головой с воем пролетали мины. Если отстану, останусь один, попаду под летящую с неба смерть – нельзя отставать! То ли от действия стимуляторов, то ли от сильного напряжения сердце колотилось в груди, вот-вот выскочит.

Через сто метров дорога резко свернула вправо. За поворотом ничего не разглядеть, мешает плотный лес. Обстрел внезапно прекратился. Дно канавы постепенно пошло на подъем, но военные сталкеры не спешили выбираться на трассу. Пулеметчик уверенно прокладывал путь. На повороте по другую сторону насыпи высилась какая-то постройка – рыже-черные стены, перекрестие оконной рамы без стекол, дверь висит на нижней петле. На крыше из гофрированного листа жестяной поребрик и толстая шапка сугроба сверху. Под козырьком рядком висят разнокалиберные сосульки. Стены покосившегося здания сколочены из фанерных щитов, но если выкрасить их в серебристый цвет, починить дверь да вставить стекла в оконную раму, то получится сказочный домик, не хватает только печной трубы над крышей и струйки дыма.

Ага, понял я, это будка блокпоста. За ней раскинулась огромная поляна, лес обступил ее полумесяцем, в середине – частокол молодых березок, по краям – сосны вперемежку с мохнатыми елями.

Воздух наполняла влага, стало заметно теплее. С каждым шагом ступня сминала мокрый наст, а затем проваливалась в рыхлую пустоту.

Прозвучал голос пулеметчика:

– Ты кого-нибудь слышишь?

– Всё… нет связи, – ответил запыхавшийся командир. – Теперь… пока сами не обозначат себя в эфире, не узнаем, что она появилась.

– А ты не прав был… насчет арткорректировщика…

– Ну извини… Я в мозги к нему не залезу… Военные сталкеры остановились, усатый забрался на

край насыпи, присел и поднес к лицу бинокль. Медленно повернулся, осматривая поляну и лес. Тем временем командир обратился к парню в летной куртке:

– Ну, далеко ты оружие сбросил?

Мы почти догнали военсталов. Насыпь на этом участке была чуть выше колена, лес с противоположной стороны поредел. Парень помедлил – наверное, решал, говорить или нет.

– Чуть вперед за поворотом, от будки шагов тридцать, у поваленной сосны с этой стороны дороги.

– Рюкзак у тебя там или что?

Мы остановились, я тяжело дышал, разглядывая парня. Лет двадцать пять, может, чуть больше. Ох и здоровый – на голову выше командира! И какая-то неуловимая удаль чувствуется в каждом движении.

– Рюкзак, – кивнул он, – там, где ты сказал. У обгорелого дерева.

– Давай сходим, – отозвался командир и приказал пулеметчику: – Лабус, иди на другую сторону трассы, прикроешь огнем, если что. Не нравится мне этот поворот. Лес вплотную, с другой стороны поляна… Дерево видишь? Которое в стороне от других, обгоревшее?

– Ага, – ответил усатый.

– А ты, – командир посмотрел на меня, – здесь пока посиди. И никуда не ходи. Если захочешь пи-пи, то в штаны.

Как-то он это мягко, но с подтекстом сказал. Губы растянул в улыбке: ямочки на щеках, курносый, карие глаза. На вид лет тридцать. Улыбка исчезла.

– Понял?! – рявкнул он.

– Да, так точно, – вырвалось помимо воли.

– Лабус, под твою опеку этого умника оставляю.

– Ладно. – Пулеметчик покосился на меня. Он был постарше, где-то под сорок. В глазах хитринка, морщинки у век. – Не шали тут без меня, – велел он и побежал на другую сторону дороги.

Вытянув шею, я следил за ним. Лабус достиг сосны, обернулся. Теперь поляна перед ним как на ладони, да и дорога, уходящая за поворот, просматривается. Присев, военстал поставил на сошки пулемет и поднес к глазам бинокль.

Меня больно щелкнули по носу, я дернулся, прикрыв лицо рукой.

– Не высовывайся. Сиди жди. Я присел.

– Вот так, – произнес командир и кивнул парню: – Пошли.

Когда они направились прочь, я снова вытянул шею – Лабус разглядывал в бинокль обгоревшее дерево, хорошо выделявшееся на фоне молодых березок. Почувствовав мой взгляд, он, не опуская бинокля, шикнул:

– Исчезни!

Я спрятался, закусив губу. Парень с командиром скрылись за деревьями на повороте. Послышалось слабое шуршание – пулеметчик устраивался на позиции.

Сердце успокоилось, хотя пальцы еще слегка дрожали. Я стянул перчатки, поглядел на руки, прислушался к себе. В груди саднило, но это от уколов медблока, а в остальном вроде порядок.

Так что же происходит? Военные сталкеры – уже неплохо, они не бандиты и знают свое дело. Но кто и в кого стреляет из минометов? Этот молодой здоровяк – точно сталкер – одиночка. Я припомнил недавние разговоры… Кажется, прозвучало, что до заградительного кольца всего пара километров – Периметр близко. А ведь до лагеря на Янтаре на вертолете нужно добираться, он где-то в глубине Зоны находится. Как же я здесь очутился?