Текст книги "Пуля-Квант"

Автор книги: Алексей Бобл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава 15
ИНФЕКЦИЯ

Ясный выдался денек. На небе ни облачка, щебетания птиц только не хватает. Мало их в Зоне, лучше всего к аномальной среде приспосабливаются тараканы, крысы, растения и люди.

Я шагал за Пригоршней, на спине у него висел рюкзак с ГСК, а новый, непонятно откуда взявшийся, он отдал Химику. Поначалу я опирался на костыль, который смастерил Химик – загогулина из арматуры, – но потом перестал, нога практически не беспокоила. Изредка я бросал взгляд по сторонам, отмечая места, где висят аномалии. Мысленно то и дело возвращался к утренней схватке Вивисектора и сталкеров. Я пытался понять, в чем кроется разгадка моих новых знаний о Зоне, вспоминал последовательно все события, которые привели меня в компанию этих людей.

Курортник шел первым, за ним Лесник, Никита, я – трудно было удержаться за высоким парнем, у которого шаг с аршин, – следом Химик, замыкал Лабус.

Я чувствовал спиной колючий взгляд сталкера. Он, когда мы сидели в погребе, упомянул о способностях, которые вскрывает Зона в человеке. У меня тогда хорошо получалось справиться с болью. А потом вообще будто таинственная книга открылась в голове. Чем глубже продвигались в Зону, тем больше я познавал ее. Не просто видел аномалии, а ощущал их энергию, определял, какая слабая, какая посильнее. А как объяснить то, что я у Лесника разглядел растущую опухоль в груди? Как такое вообще может быть? И Химик этот непрост, сразу заметил, что я веду себя неестественно. Теперь надо стараться не показывать, что у меня открылись способности. Новый знакомый не такой, как Никита, как Лабус. Эти двое хоть и подрались на складе в рабочем городке, и Лабус слегка злился на Пригоршню, но это так, для порядка. Ну, подрались – зато они обычные мужики, простые, правильные. И лица у них открытые, и эмоции они не прячут, говорят что думают. А Химик скрытный, что-то общее есть в поведении его и Курортника. Военстал тоже странно себя ведет, злой, как мой отец, который бросил семью. Тот приезжал нечасто, каждая встреча начиналась обычным разговором о жизни, но не проходило и пяти минут, как закипала ссора с матерью. Отец кричал, что мы виноваты, мол, сломали ему жизнь. В такие моменты хотелось забиться в угол комнаты, зажать уши руками, отгородиться от мира и исчезнуть…

Пригоршня резко остановился, вскинув руку, присел. Я чуть не налетел на его широкую спину, меня дернули сзади за капюшон, ладонью надавили на плечо – я опустился на колено. Обернувшись, встретился взглядом с Химиком. Лабус развернулся с пулеметом на изготовку, замер под тонкой березой, глядя назад по тропе, туда, откуда мы пришли. Химик слегка подтолкнул меня под локоть и поднялся. Я понял: отбой тревоге, можно продолжать движение. Лабус едва слышно кашлянул, я представил, как он разглаживает усы и поправляет пулеметный ремень. А может, я увидел это, как тогда с Лесником, который бродил за стеной сарая по битому стеклу? Нет, наверное, все-таки представил…

Интересно, сколько нам еще шагать до Янтаря? И как мы в лагерь проберемся? Курортник говорил, что пройдем какую-то усадьбу с выгоревшим селом, оттуда до озера всего пара километров.

Я помассировал виски и сосредоточил внимание на Пригоршне… Во дела! Вокруг него растекалась желтая аура, не такая бледная, как у Лесника, молодая, пышущая здоровьем. У меня в ушах зашумело, в горле появилась сухость, закололо в висках, но на этот раз совсем слабо, не как у сарая. Никиту почти ничего не беспокоило, лишь иногда проскакивала искорка напряженности в ореоле, импульс, пси-ниточка – и все. Я понял, что могу мысленно ухватить нить, только не решился, не стал тянуться.

Пригоршня внимательно следил за шагавшим впереди Лесником, иногда кидал взгляд на лес по правую руку, готов был в любую секунду упасть на землю, открыть огонь из автомата.

Мне определенно начинали нравиться новые способности. Улыбнувшись, я вытянул шею и попытался прощупать Лесника. Дед шел уверенно, уклонялся от веток. Шума шагов не слышно, ничем не бряцает, не шуршит, хотя одет не по-военному, а как-то по старинке. Аура у него бледная, и в центре, на уровне груди, алое сияние – непонятная для меня болезнь, опухоль. А он и не знает. Чувствует болячку, но не придает ей пока значения, а надо бы. Опухоль еще редко беспокоит. Как же ему рассказать о ней, не выдавая своих способностей? Может, Лесник сумеет победить заразу, если вовремя обратится к врачам.

Курортник шел первым, и на нем никак не удавалось сосредоточить внимание. Далеко, шагов десять – ауру уловить или хоть что-то почувствовать я не мог. Словно голова Курортника была покрыта непроницаемым панцирем. Я попробовал погрузить сознание глубже в пелену тумана, как уже делал, когда сканировал Лесника и Пригоршню, но заслон выстоял. Только боль в висках усилилась, а увидеть хоть какую-то ниточку или распознать настроение Курортника не удалось.

Пару раз военстал останавливал группу, приседал, клал ладонь на затылок, зачем-то просовывал пальцы под шлем. Водил стволом оружия, что-то высматривая среди деревьев.

Лес поредел. Мы вышли к усадьбе, точнее, к ее границе. Я каким-то образом сам определил, что впереди по правую руку находятся развалины. От них веяло пустотой, заброшенностью. Люди здесь давно не бывали.

Мы шли вдоль заросшей высоким кустарником решетчатой ограды. Приземистые, сложенные из кирпича столбы через каждые десять шагов были соединены чугунными прутьями. Ржавые, в палец толщиной, с элементами ковки, прутья продержатся здесь еще лет сто, пока основания столбов не подмоет вода и ограда не станет разваливаться на секции. Замысловатый узор на решетке сливался с ветками высокого кустарника. Кое-где ограда уже начала рушиться; поглядев в такой пролом, я различил поросший бурьяном сад. То, что это именно сад, я понял по высоким многолетним яблоням, посаженным квадратом. Стволы деревьев покрыл лишайник, нижние ветки тонули в бурьяне. Яблони ведь должны плодоносить, только что-то не хочется пробовать их плоды, даже если бы сейчас было время урожая.

Я обошел большой трухлявый пень, еще раз кинул взгляд в пролом, на яблони, приметил висящую у куста аномалию – жарка. И не пролезешь быстро в дыру, может зацепить. Легче перемахнуть через забор, чем рисковать, пытаясь проскочить между аномалией и плотными зарослями.

Шагов через двадцать ограда под прямым углом поворачивала влево, там виднелась еще одна прореха. По краям высокие столбы, между ними пророс пышный куст в человеческий рост. Не пройти, надо ветки рубить. Курортник повернул, следуя вдоль ограды. Может, в прорехе когда-то были ворота? Судя по всему, так и есть – два железных столба вместо кирпичных. Вот только куда делись створки?

Хм, странно все выходит. Как там в древности говорили?.. Не было полушки, да вдруг алтын. Ну откуда у меня дар видеть аномалии и столько знаний сразу? И зачем они мне?..

Впереди прогремела очередь. Я упал на землю, накрыл голову руками. Бабахнуло ружье Лесника, потом еще раз. Дед выругался. Я приподнял голову, рядом присел Химик и выстрелил несколько раз. Ему вторил автомат Пригоршни. Я привстал. Курортник, пятясь, выпустил остаток магазина, крикнул: «Заряжаю!» – и кинулся назад.

– Никита, подсоби. Это для нас работенка. – Лабус перепрыгнул через меня. – Все назад!

Химик дернул меня за капюшон, крикнул:

– Поднимайся, драпаем! Псевдогигант!

Я вскочил, глядя вперед – Курортник с Лесником разбежались в стороны, освобождая дорогу Пригоршне и Лабусу, те присели на одно колено, вскинули оружие. Из прорехи, где когда-то были ворота, проломив куст, на нас выдвинулась туша. Кривые толстые лапы, лобастая морда, чем-то отдаленно похожая на рожу псевдоплоти, только втрое крупнее. Голова низко посажена, шеи нет, общие очертания – какая-то помесь буйвола и медведя. Мутант с треском проломил кусты. Замер, разглядывая нас выпуклыми глазами с куриное яйцо. Утробно зарычал, присел на задние лапы, фыркнул и прыгнул. Лабус дал длинную очередь. Пригоршня выстрелил из подствольника, попал в холку твари, граната разорвалась, окутав мутанта облаком едкого дыма. Но псевдогигант и не думал останавливаться, он пер на нас, как паровоз. Пригоршня зарядил вторую гранату, выстрелил. Она то ли пролетела мимо, то ли попала в тушу и застряла, но взрыва не последовало.

– Назад! – Передо мной возник Курортник, толкнул.

Я бросился бежать. Опередивший меня Лесник пыхтел в двух шагах слева. Я обогнул трухлявый пень.

– Черт! – ругнулся Лесник.

Я краем глаза заметил, как он чуть не влетел в колыхавшийся сгусток разгоряченного воздуха. Жарка загудела, Лесник потерял равновесие, провалился в плотные кусты и запутался в ветках по другую сторону забора. Я остановился, повернулся к нему, чтобы помочь, и на меня наткнулся Курортник, рефлекторно выставивший вперед винтовку. Въехал мне по скуле, и мы рухнули на землю.

– Химик, огонь! – Курортник вскочил первым. Сталкер выстрелил несколько раз, в оружии что-то

клацнуло, он хлопнул ладонью по кожуху, выкрикнул:

– Заело!

Я кинулся к Леснику, который пытался высвободить запутавшийся в ветках ремень ружья. Длинные полы плаща и рюкзак за спиной сильно мешали ему – Лес ник почти висел на кустах рядом с жаркой. Резких движений не сделаешь – зацепишь аномалию, разрядишь на себя.

Кинув сквозь ограду костыль из арматурины, я взобрался наверх, разодрав штанину об острый прут, спрыгнул в сад рядом с дедом. Подобрал арматурину, загреб в охапку ветки, сколько смог, используя костыль как рогатину, отжал в сторону…

– Ружье! – прохрипел Лесник и развернул ко мне стволы, насколько позволили плотные заросли.

Я потянулся к нему, ладонь уперлась в мушку.

– Тяни!

Пальцы сжались на стволах, я дернул на себя – ремень ружья выдрался из кустов, и я повалился на спину. Тут же вскочил, оглянулся.

Пулемет замолчал. Никита, выстрелив третью гранату, побежал за Лабусом вдоль ограды. Грохнул взрыв.

Химик, сгорбившись, лупил ладонью по кожуху винтовки, не обращая внимания на происходящее вокруг.

Курортник не мог стрелять, ему мешали Лабус и Никита, а сместившись в нашу сторону, военстал вляпается в жарку. Нужно лезть через ограду, как я. Курортника и Химика разделяло шагов десять, они стояли на одной линии со мной и Лесником. Курортник дожидался, пока мимо пробегут Лабус и Пригоршня, а Химик, ругаясь, все возился с отказавшим оружием.

– Лабус, Пригоршня! Гранатой – огонь! – крикнул Курортник, замахиваясь.

Захлопали запалы-замедлители…

– Ложись!

Псевдогигант был в считаных метрах. Я лихорадочно соображал: куда ложиться? Где укрытие?

Лесник толкнул меня – я чуть не вмазался головой в прутья ограды – и придавил к земле. Грохнули взрывы, надрывно взвизгнули осколки, зазвенело в ушах.

– Все в сад! – заорал Курортник.

Лесник со стоном отвалился в сторону, я встал на колено. Дым взрывов за оградой поднимался в небо, туша псевдогиганта оседала, лапы подломились. Он завалился на землю, раздался низкий рык – а может, это был отчаянный предсмертный стон – и смолк.

Лесник все еще постанывал сквозь сжатые зубы, я повернулся к нему.

– Кровососово вымя! – прохрипел он. – Плечо… беги… Я справлюсь!

Дед перевернулся на живот. Рюкзак и плащ на плече изодраны осколками, из ран сочится кровь. Лесник подтянул ружье, подняв ствол, оперся на локти. – куда он целится?

На ограду взмахнул Курортник, за ним лезли Пригоршня и Лабус.

– Химик! – закричал я. – Слева!

Сталкер наконец оторвался от сломавшейся винтовки, поднял голову… и рванул, как спринтер, – я не видел прежде, чтобы люди так быстро бегали. Лесник жахнул с двух стволов и взвыл от боли в раненом плече, потревоженном отдачей.

Еще один псевдогигант прыжками приближался к ограде со стороны леса. Не предупреди я Химика, мутант подмял бы его, переломил хребет.

Химик споткнулся и растянулся на земле.

Рядом со мной спрыгнул с ограды Курортник, крикнул:

– Беги вперед, нужно укрытие. Мы разворошили логово! – и склонился над Лесником, обхватил за бока.

– Держи. – Я протянул костыль. – Пригодится. Лабус был уже рядом и стал помогать Курортнику

поднимать деда.

Никита соскочил не в сад, а назад и в два прыжка оказался рядом с Химиком. Тот ковылял к ограде, сильно прихрамывая на забинтованную ногу. Не успеют…

– Они не успеют! – крикнул я.

– Лабус! – перекидывая через плечо руку Лесника, бросил Курортник.

Шагнув к ограде, Костя просунул сквозь прутья ствол пулемета.

– Пригнись!

Как только Химик и Никита повалились на землю, он открыл огонь. Пули вязли в теле мутанта, кровь брызгала из ран. Военстал стрелял в тулово и ноги. Псевдогигант заревел, повел мордой из стороны в сторону. Деревья редкие, такому монстру негде укрыться. Он повернулся, Лабус продолжал стрелять ему в бок. Псевдогигант рыкнул так, что заглушил звук выстрелов, и кинулся к ограде.

– Вперед, я сказал! – Курортник толкнул меня. Лесник повис на его плече. Лицо бледное, он был на грани потери сознания. Я побежал в глубь сада.

* * *

Сад казался огромным, в нем легко было потеряться. Куда ни глянь – яблони, яблони, яблони… За спиной гремели выстрелы. Я продирался сквозь бурьян, жесткие ветки хлестали по лицу. Хорошо, что сейчас не лето, нет листвы, и такие аномалии, как холодец и Электра, видны невооруженным взглядом. Хотя в саду были и другие – ржавые волосы, жгучий пух. Их становилось все больше, белые и рыжие наросты свисали с веток, скрывая собой бурьян. Кое-где заросли искрили, переливались мягким свечением.

Когда я пробегал между двумя растительными аномалиями, нога подвернулась. Я взмахнул рукой, пытаясь удержать равновесие, – ладонь обожгло, будто зацепился ею за куст крапивы. Я прыгнул, упал на живот, перевернулся – ко мне, выстреливая в воздух белыми спиралями, тянулся жгучий пух. Я пополз на спине, отталкиваясь пятками и локтями. По аномалии пробежалась волна, белые язычки столкнулись с наростами ржавых волос, раздался треск. В нос ударил резкий запах паленого, будто рядом циркуляркой распилили лист железа и металл нагрелся, а края покрылись окалиной. Рыжие капли брызнули в воздух.

В лопатку что-то больно ткнуло, словно я напоролся на жердь. Я перекатился на живот, встал на колени. Возле груди щелкнула клешня псевдоплоти. Я отбил рукой повторный выпад, рванулся вперед, целя кулаком мутанту в глаз, но попал во влажный бурый пятак. Псевдоплоть взвизгнула и отскочила. На ветках за спиной твари колыхнулись ржавые волосы. Запах паленого нарастал, я оглянулся – жгучий пух, как ртутная пленка, струился по земле, вот-вот волна раскаленных брызг докатится до моих ног.

– А фигльи! – завопила псевдоплоть. – Ванзай! Нахауй!

Тварь кинулась на меня. Ее сознание размером с рыхлый комочек земли источало серую волну страха и отчаяния. Я выбросил вперед руки и представил, как крошу комок пальцами. Затылок пронзила боль, грудь ошпарило кипятком.

– Архгуеть, – промямлила псевдоплоть, уставившись на меня помертвевшим взглядом.

Я пнул ее башку, как футбольный мяч. Мутант опрокинулся в заросли ржавых волос, по веткам прокатилась бело-голубая волна, а я ринулся в открывшийся на короткий миг проход.

Жгучий пух и ржавые волосы превратят в пепел труп мутанта, пожгут друг друга, расширив проход для тех, кто бежит за мной. Выгоревшие кусты укажут безопасный путь.

Не оглядываясь, я бежал, огибая деревья, чуть не угодил в жарку – запалил аномалию, кинув в нее толстый сук. С треском занялось дерево по соседству, в лицо ударил горячий воздух. Еще несколько шагов – и сад неожиданно кончился. Я застыл на краю пологого склона, ведущего к небольшому пруду. Берег порос осокой. Пруд явно когда-то был куда больших размеров – там, где отступила вода, виднелись пучки грязных водорослей и тины, серые валуны, вросшие в песок.

На другом берегу росли две плакучие ивы, между ними торчал покосившийся кусок настила со сломанными перилами – все, что осталось от мостков. Ветки нависли над водной гладью, казалось, стоит немного надавить на деревья, и они упадут в пруд Серый настил с черными прогалинами на месте сгнивших досок упирался в беседку, стоящую в нескольких шагах от берега. Издали строение казалась совсем новым, не тронутым временем. Белые перильца с узором окаймляли четыре столба, накрытых аккуратным куполом. От беседки тянулась длинная аллея, в конце ее виднелся дом, издали похожий на помещичью усадьбу.

В доме можно укрыться. Хотя там могут быть твари, а у меня ни оружия, ни… Но только что я справился с псевдоплотью!

Я оглянулся. Послышалась длинная очередь. Пулемет Лабуса я уже научился определять по звуку. Скорее всего Костя прикрывает отход отряда. Хлопнул взрыв. Еще один. Все стихло.

Я не знал, что мне делать – вернуться или бежать к усадьбе. Схватка с псевдоплотью и пробежка по саду отняли слишком много сил, меня качало, дрожали руки. А Курортник приказал идти вперед. Я опять посмотрел на усадьбу, оглянулся. Тишина. Черт! Что делать?! В сердцах ударил рукой по ветке яблони и скривился от тянущей боли в груди. Присел, схватился за ворот костюма – дыхание сбилось. Бока, живот, грудь – все вдруг нестерпимо заныло. Я опустился на четвереньки и отполз под дерево. Медленно, осторожно выдохнул, пытаясь унять нахлынувшую боль. Что это? Что такое, почему болит? Может, псевдоплоть все-таки меня зацепила клешней?..

Я рванул клеванты воротника, расстегнул молнию. Пощупал флисовую подкладку – теплая, мокрая. Положил ладонь на грудь, поднес к лицу – кровь! Футболка, когда-то белая, теперь буро-красная. Возникло ощущение, будто я в кошмарном сне, мне все это снится, все вокруг стало нереальным. Осторожно, боясь зацепить пока еще невидимую мне рану, я стал выбирать ткань из-под пояса, складка за складкой заворачивать кверху.

С трудом удалось пересилить отвращение, не зажмуриться. От пупа вверх шла извилистая алая полоса. Грубые стежки швов стягивали глубокий надрез на коже.

В области диафрагмы он разветвлялся. Кровящие полосы покрывали грудь, исчезали под мышками. Это не работа псевдоплоти…

Я сглотнул. Опять нахлынуло чувство нереальности происходящего. Да что же это такое?! Неужели это происходит со мной, с Кириллом Войтковским – нет, не может такого быть! Ужас накатывал волнами откуда-то из-за края мира, и каждый раз спазм перехватывал горло, а тяжело бухающее сердце проваливалось куда-то в серую бездну. Я вспомнил, как лежал на чем-то твердом, обзор закрывало безобразное узкое лицо с паутиной порезов. Они бугрятся, шевелятся… Накатила тошнота, я почувствовал горечь во рту. Страшное лицо отодвинулось – одного глаза нет, вместо него сросшиеся ломти век дергаются в ритме ударов сердца. Другой глаз налит кровью, сосуды лопнули, видна лишь черная точка зрачка, очень узкого, будто его обладатель находится в трансе или под действием сильного наркотика.

Я хотел зажмуриться и закричать, но векам что-то мешало, какие-то распорки не позволяли им сомкнуться. Появилась нестерпимая резь, глаза заслезились. Из горла вырвался слабый хрип, я осознал, что рот мне заткнули кляпом. Я не мог пошевелиться, даже моргнуть.

Шевеление под кожей на лице Вивисектора прекратилось. Сросшиеся ломти век перестали пульсировать. Порезы начали вздуваться, потом блеснул скальпель – и брызнула кровь. Моя.

Я силился зажмуриться, но не мог. Лишь мутная пелена слез выстроила слабую преграду между мной и этим кошмаром. Внутри тела копался кто-то склизкий, мерзкий. Он не давал отключиться сознанию, провалиться в бездну и забыть происходящее…

…Я очнулся, стоя по пояс в мутной воде на середине пруда. До мостков между ивами оставалось несколько шагов. Тело от холода била мелкая дрожь, мысли в голове скакали, перед глазами все еще стояло жуткое лицо Вивисектора, испещренное пульсирующей паутиной разрезов.

Загребая руками воду и клацая зубами, я побрел к мосткам. Ноги вязли в илистом дне. Горло раз за разом сдавливали спазмы, я задыхался. Хотел скорее выбраться на берег, но быстро двигаться в воде не получалось, и я брел, тихо постанывая.

Наконец ухватился за край прогнившей доски – пальцы сорвались, с треском отлетела щепа, посыпалась труха, ладонь шлепнула по воде, подняв брызги. Холодный душ, окативший лицо, отрезвил. Я стал зачерпывать воду на ходу, поливать голову, шею. Потер лицо, проверяя, нет ли на коже бугрящихся шрамов и порезов, которые двигаются, как тонкие черви.

Во мне есть кто-то другой, он ждет часа, он спит…

Инфекция! – неожиданно в сознании всплыли Вивисектор и рассуждения Химика в погребе…

Выбравшись на берег, я побрел вдоль мостков к беседке. Хлюпая ботинками, оставляя мокрый след, достиг ее и увидел: вблизи то, что раньше казалось аккуратным, нетронутым временем символом помещичьего пруда из классической литературы, выглядит куда хуже. Доски пола сгнили, в куполе дыра. Белая краска потрескалась, облупилась.

Я сел на ступеньку, привалился спиной к столбу и закрыл глаза.

Неужели и Химик… неужели Химик тоже инфицирован Вивисектором? Или только я?.. Это не простая инфекция – какое-то создание Зоны поселилось во мне, пси-мутант или что-то еще, о чем никто никогда не слышал. Он во мне и перестраивает, меняет меня. Я становлюсь кем-то другим… Кто я теперь?

Кто я?