Текст книги "Пуля-Квант"

Автор книги: Алексей Бобл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 17
ПРЕВРАЩЕНИЕ

Лабус вырвал у Никиты бинокль, вскинул к лицу. Все замерли.

«Дон-дин-дон» – доносилось с холма.

– По ком звонит колокол? – произнес Химик с неопределенным выражением.

В перезвон вплелась автоматная очередь.

– К дороге, быстро! – скомандовал Курортник. – По опушке.

К стуку автомата присоединились щелчки одиночных выстрелов. Будто огрызался кто-то.

– Не дают высунуться… – бросил Никита на ходу. – Попал бродяга.

Колокольный звон сбился с ритма, стал затухать. Химик с Пригоршней подняли Лесника.

– Лабус, давай в хвост, – приказал Курортник. – Кирилл, ты за мной и смотри в оба!

Словно финальным аккордом на высоких нотах тренькнули пули, угодившие в колокол на излете, и грохнул взрыв гранаты.

Потом наступила тишина.

Курортник кинул взгляд через плечо, желая убедиться, что все на месте и идут установленным порядком, споткнулся, выругался и больше не оборачивался.

Вскоре выбрались к проселку. Одно название – если бы командир не упомянул, что здесь раньше была дорога, я бы не догадался, решил бы, что передо мной просека, поросшая кустами и травой.

В груди кололо, шрамы саднили. Меня вдруг бросило в жар, я прокусил до крови губу, уши заложило.

– Стой! – хрипло выдавил я. – Стой… Курортник замер. Оглянулся, подняв руку, скользнул взглядом вокруг. Я сглотнул. Язык распух, дыхание сбилось. Вытянув шею, покрутил головой – отпустило. Но тут же защипало в ноздрях, то ли воздух морознее стал, то ли все еще последствия стресса сказывались…

– Что? – прошептал Курортник.

– Впереди что-то есть…

– Да, есть. Сгоревший бэтээр.

– Нет, кто-то там прячется.

В голове возник посторонний звук, так гудит турбина самолета, набирая обороты. Я оторопело посмотрел на военстала и прошептал:

– Вы слышите?

– Нет… все тихо.

Командир подозвал Лабуса, остальные залегли. Мне передышка тоже была нужна, но Курортник велел идти за ним. Может, он стал больше на меня полагаться, догадавшись, как и Химик, о моих новых способностях?

Или успел обсудить со сталкером этот вопрос? Они же шли по моим следам через яблоневый сад…

– Теперь ты первый. Только очень тихо и под ноги смотри, – шепнул Курортник.

Несколько секунд я двигался впереди, а военсталы за мной, но потом гул в голове превратился в рев, я сбился с шага, прижал ладони к вискам и упал. Мир поплыл, сизая дымка окутала меня…

Сильные руки подхватили, усадили. Пелена исчезла, рев оборвался. Лабус ощупывал мое лицо, хлопал по щекам. Оттянул веко, отпустил, поводил пальцем у меня перед глазами из стороны в сторону. Повернувшись к Курортнику, кивнул.

Командир хмурился. А меня трясло.

Лабус присел под кустом, пулемет положил на локтевой сгиб, палец – на спусковом крючке, и при этом он ухитрялся левой рукой теребить усы. Курортник, насторожившись, плавно лег на спину с гранатой в руке. Разомкнул усики кольца, вытянул его, скосил взгляд на куст, за которым была дорога. Лабус, подавшись вперед, изготовился к стрельбе.

В моей груди будто разгорался костер, пот струился по лицу. Я посмотрел на Костю: окруженный ярко-красной аурой военстал напряженно вглядывается в просеку. Меня накрыло вязкой пеленой, сквозь туман я различил, как командир заерзал, повернул голову и сжал гранату так, что пальцы хрустнули. Громко так – словно воздушный шарик над ухом лопнул. Звук отозвался в голове 1улким эхом. Я услышал шелест травы, свист ветра в кронах, как хрустит кора качнувшихся деревьев и трещит мерзлая почва под подошвам чужих сапог…

По просеке кто-то двигался. Плыли два черных сгустка – чужие сознания, два темных облака, две тени.

Я мысленно потянулся к ним, коснулся угольных пси-ниточек, скользнул навстречу. Позвоночник прострелила судорога. Внутренним взглядом я увидел просеку, пожухлые, покрытые инеем стебли травы. Я словно подключился к камере видеонаблюдения. Медленно наплывала картинка. Перед глазами мелькнул закопченный остов бэтээра, пятна ржавчины на скошенном листе брони – каркас машины просел на один борт, открывая взгляду продолговатые дыры от сорванных с петель люков. Картина подернулась дымкой, прыгнула навстречу… Я смотрел на просеку двумя парами чужих глаз. Как в схватке с псевдоплотью, ощущал сознание синхронов, их единый разум, только он напоминал кусок черного мрамора, в отличие от сознания «свиньи», больше похожего на рыхлый ком земли. Я коснулся гладкой поверхности мрамора… и увидел бездну. Бескрайняя ночь притягивала, звала, мерно гудела. Я мысленно попытался сжать черный монолит – холод, холод из бездны влился в меня, ледяными щупальцами пробрался внутрь. Сектанты остановились. Я завладел мыслями близнецов, их волей, я уже знал их имена, повадки, склонности. И тогда я приказал – тихо, вкрадчиво, так, чтобы они не ощутили вмешательства в объединенное сознание, управляющее двумя телами, решили, что это их собственная мысль, – приказал: Идите к церкви, встречайте отряд… нужна ваша помощь… Генрих, Герман, вас ждут на холме…

И потом я провалился в ночь. Вой черного ветра вокруг, ураганный рев. Монолит держал меня, тянул за синхронами. Я не хочу прятаться, я хочу идти дальше с

бушующей силой, стать мусором, пылью, унестись вместе с ветром. Я побежал – полетел и ударился о ледяную стену. Обжигающий холод сковал мысли, впился осколками в сердце… Нет. Пусти, пусти…

– Пусти… – прошептал я пересохшими губами.

Тело трясло, холодный пот заливал лицо, капли стекали по переносице и падали на перчатки обхватившего меня Лабуса.

Я задергался. Военстал отпустил меня, и я повалился на бок, попробовал встать на четвереньки, жадно хватая ртом воздух. Руки подломились в локтях, и я врезался в промерзшую землю лицом.

Меня перевернули на спину, склонившийся Лабус напряженно всматривался в мое лицо. Вдруг его передернуло, в глазах мелькнули удивление и растерянность. Они сменились испугом.

– Как ты это сделал? – Около меня на колени опустился Курортник. Вставив кольцо в гранату, убрал ее в подсумок и снова прошептал: – Как?

Я с трудом сел. Лицо горело огнем, будто наждачкой прошлись по щекам. Костя отодвинулся подальше, вид у него был оторопелый. Я вдруг понял, что рядом находятся Пригоршня, Химик и раненый Лесник, которого сталкеры поддерживают за плечи. И все они пристально смотрят на меня. Что такое? Что случилось, почему они так уставились?

– Я…

– Тихо, – остановил меня Курортник. – Говори тише.

– Я видел глазами синхронов. Я… – Я хотел сказать, что владел их мыслями, их сознанием, но сказал другое: – Они ушли…

– Куда? – Курортник сделал знак, и Костя исчез за кустами.

– К церкви. – Я сглотнул и хрипло выдавил: – Янтарь… Они идут на Янтарь.

– Осознание… Но зачем им Янтарь?

– Кто они? – с трудом произнес я.

– Синхроны? Сектанты, монолитовцы. Они подчиняются Осознанию.

– О-со-зна-ни-е, – по слогам произнес я, пробуя слово на вкус…

Вернувшийся Лабус спрятал бинокль в футляр и доложил:

– Ушли к подножию холма. У церкви движение.

– Идем через проселок. – Курортник повернулся ко мне. – Идти сможешь?

Я слабо кивнул.

– Тогда быстро. – Он взял ремень ружья, перекинул через мою голову. Схватив меня за плечи, рывком поставил на ноги.

Я пошатнулся. Командир пристально посмотрел мне в глаза – я ощущал такой же взгляд Химика, стоящего сбоку, – и сказал:

– За мной. Лабус – замыкающий.

* * *

Курортник пытался идти быстро, но нас тормозил раненый Лесник. Меня часто пускали вперед, указав направление, – я легко определял, где зависли аномалии, проводил через опасные участки. Такое доверие радовало – я нужен военсталам, – но и слегка пугало.

Командир делал частые остановки, тогда я ложился на землю, закрывал глаза и глубоко дышал. Лабус с Курортником исчезали в лесу, уходили в разные стороны – контролировали окрестности. Никита и Химик в это время перебрасывались короткими фразами, а Лесник лежал на животе с закрытыми глазами и молчал. Тяжело сталкерам – в охотнике килограммов девяносто, а у Химика из ноги кусок мяса вырван, он все сильнее хромает с каждым переходом, да и Пригоршня вымотался.

В этот раз передышка затянулась. Курортник обычно командовал привал в глухом месте, вот и сейчас встали посреди разлапистого ельника. Солнечные лучи с трудом пробивались к земле, устланной мягким слоем опавших иголок; воздух был морозный, свежий.

Никита срезал и накидал на землю лапника, помог Химику устроить Лесника на ветках и подошел ко мне, протягивая плоскую фляжку:

– Глотни, лаборант.

Я медленно свинтил крышку, глядя то на Химика, то на Никиту. Они по очереди отвели глаза, Пригоршня даже голову опустил. Что такое, почему у них такой вид? Будто они смущены и одновременно слегка напуганы чем-то – я что, прокаженный?

Сделав маленький глоток, я уставился на мохнатые ветки. Иголки кололи шею, от дерева шел густой запах смолы. Странно – в прошлый раз, когда Никита подсунул мне спирт, я чуть не задохнулся, а сейчас горло даже не обожгло.

– Пригоршня, подсоби, – позвал Химик.

Стоявший надо мной сталкер замешкался, будто хотел поговорить, но потом направился к Химику. Тот, перебинтовав ногу, решил заняться Лесником. И хорошо – мне не хотелось сейчас разговаривать. Шок от вторжения в чужое сознание не отпускал. Страх шевельнулся внутри. Я сделал еще глоток, и в этот раз спирт подействовал – я подавился, закашлялся. Подняв фляжку на уровень глаз, разглядел на полированной стали следы от пальцев, подышал, протер рукавом и заметил под горлышком гравировку. Три маленькие прописные буквы: «Н.И.Н» – наверно, инициалы Никиты. На гладком боку фляги я вдруг увидел отражение своего лица. Пальцы дрогнули, я отшвырнул флягу, едва не вскрикнув. Вскочил. Пригоршня рванул за ремень автомат и застыл – Химик не дал ему повернуться, схватившись за ствол оружия. Оба смотрели на меня.

– Что это?! – прошептал я.

Навернулись слезы. Я положил ладони на лицо, медленно провел по паутине мелких порезов. Вот почему они так на меня смотрели! Вот почему никого не удивил мой рассказ о монолитовцах-синхронах. Я стал похож на Вивисектора – теперь не только внутренне, но и внешне! Ведь есть морфология, а есть внутренняя физиология, и одно связано с другим…

– Да что же это такое?! – Вместе с испугом во мне пробудилась злость, я помимо воли оскалился.

Лесник приподнял голову, мутным взглядом посмотрел на меня и упал лицом на еловые лапы. Никита все пытался прицелиться, но Химик держался за ствол. Я отступил на шаг.

– Стой, – сказал Пригоршня. – Не шуми. Давай поговорим.

Я отошел еще немного.

– Стой!.. – Химик поднял руку. – Я могу тебе объяснить.

Нет. Не нужны мне ваши объяснения. И сочувствие с жалостью мне не нужно. Вы все здесь мерзавцы. Пожалели лаборанта, не стали пугать, что я в тварь превращаюсь… А на самом деле как новый артефакт к Янтарю потащили – сам в лагерь приду, решили за меня. А вот хрен вам! Пошли вы все! Я вам не отмычка, чтоб мимо аномалий проводить! Курортник – сволочь, и Химик – не меньшая! Никита – на его простодушном лице было замешательство, – о тебе-то я иначе думал… А Лабус? Он тоже отводил взгляд, отмалчивался…

Я продолжал пятиться. Химик отпустил ствол автомата, Пригоршня медленно повернулся, наводя на меня оружие.

Лесник, вновь оторвав голову от лапника, прохрипел:

– Не дури, пацан…

Никита упер приклад в плечо. Я вскинул руки, растопырив пальцы, потянулся к алой напряженной ауре. Пальцы сжались, будто схватили невидимые вожжи, – пси-нити свернулись восьмеркой, сталкер поперхнулся, колени у него подкосились, ствол автомата прыгнул вверх. Я потянул вожжи на себя и резко разжал пальцы… Пригоршня вскрикнул и упал на колени, наклонился вперед, упершись стволом в землю, чтоб не упасть.

У меня горело лицо, кожа бугрилась, я чувствовал вздувшиеся на животе шрамы – будто змея ползала под курткой.

Все они предатели, все пятеро. Использовали меня…

– Я ухожу.

Химик оставался в прежней позе, только руку положил на крышку контейнера с артефактами.

– Не нужно, Химик, – сказал я. – Не успеешь.

Сталкер медленно убрал руку.

Я набросил на голову капюшон. Все, вы мне больше не нужны. Дойду до Янтаря один, а вы доберетесь туда сами и Лесника дотащите.

Никита с усилием выпрямился. Я повернулся к ним спиной и нырнул под ветку ели. Сзади донеслось:

– Пригоршня, стой! Пусть идет…

Обогнув куст орешника, я перепрыгнул яму с талой водой, перешагнул через вылезший из земли корень и поспешил в сторону Янтаря.

Глава 18
ЯНТАРЬ

Злоба и ненависть душили меня. Янтарь… А почему туда? Зачем? Вспомнить что-то очень важное. Но с чего я взял, что там вспомню?

Ремень ружья зацепился за ветку, приклад бухнул о дерево, и я остановился. Впереди поросль, усыпанная ржавыми волосами… подойдет. Я снял ружье, взявшись за стволы, размахнулся и швырнул в аномалию. Оружие утонуло в бурой массе, всколыхнув бледно-голубую волну, будто подожгли тополиный пух. Тогда я стянул рюкзак и, держа его за лямку, шагнул вперед. Но в последний момент передумал бросать в аномалию – сорвал узел, перевернул и вытряхнул содержимое на землю. Раскидав барахло ногой, отыскал пластиковый цилиндр, полный желеобразной светящейся массы. Поднял. Вот она, «пуля-квант». В голове светящимися линиями вспыхнула схема зарядника, электрические цепи устройства смыкались в массивном коробе. Нужно набрать простой код на панели, сдвинуть фиксатор крышки в виде флажка, бокс раскроется, обнажив два отделения…

Я подбросил контейнер, поймал за сплюснутый конец – легкий. Прикинул размер первого отделения… Да, никаких сомнений, контейнер войдет в нишу приемника на коробе. Второе отделение задраено свинцовым стеклом. И зачем оно надо… Будто при пуске ГСК кто-то будет наблюдать за процессом, стоя перед установкой. Даже помешанный на успехе предприятия Григорович не стал бы этого делать. Вполне возможно, спектр излучения желеобразной массы как-то влияет на процессы в ГСК. Направляет скрученную в пучок энергию в тело установки. Да, точно! Не зря руководитель сектора обозвал ГСК зарядником. Сплюснутый кончик – я пригляделся – имеет слабый выступ, зацеп, по схеме его захватит пластина, которая при включении установки раскалится до нескольких тысяч градусов. Под действием температуры узкая полоска пластика растает, содержимое контейнера перетечет во вторую камеру и… А дальше я не знаю. А может, не помню?

Я сунул «пулю-квант» во внутренний, из огнеупорной ткани карман куртки и окинул взглядом лес.

Скоро все выяснится. Курортник говорил, что осталось спуститься в ложбину, где сохранились хилые постройки молочной фермы, а там до лагеря рукой подать. Я видел ферму раньше, с холма – Григорович отрядил меня туда в сопровождении патруля военсталов в первый же день после моего прибытия. На возвышенности было зарыто какое-то оборудование, людей не хватало, эвакуация шла полным ходом, вот меня и отправили. Ферма – одно название. Каркасы двух коровников с прогнившими стенами и провалившейся крышей да металлическая конструкция с остатками какого-то агрегата и бункером наверху. Может, силос там мешали или еще что, не знаю. От коровников к подножию холма бежала бетонка. Ветер и солнце выбелили плиты дорожного полотна, стыков не видно. Издалека кажется, что дорога белой лентой стелется под холмом и убегает в лес. Почему сорняки не смогли взломать бетон, пробиться на поверхность за такое длительное время?.. Если подняться на холм, то с вершины откроется пологая равнина, окаймленная хвойным лесом. В низине озеро, вокруг которого лагерь ученых.

Я пошел по опушке, оставив ферму слева. Спустился в ложбину, откуда предстояло взобраться по крутому склону. До подножия метров триста открытого пространства; я остановился, рассматривая коровники и бетонку. И понял, что дорога покрыта слоем жгучего пуха, вот почему не видно растений на стыках. От построек тянуло озоном, все вокруг пропиталось аномальной энергией. Я припомнил разговоры про ионизированные облака, аномальные области, где детектор бессилен, где могут разрядиться вмиг и отключиться любые источники питания. Или, наоборот, взорваться и сгореть от резкого скачка напряжения. Может быть, оборудование на вершине холма как раз и предназначалось для мониторинга аномального излучения в низине.

«Пуля» в кармане заметно нагрелась, сквозь подкладку просачивалось тепло, будто грелку к груди приложили. Нужно скорее добраться до склона. Присутствия мутантов и людей я не ощущал, а может, в ионизированном облаке мои способности не работали. Я, присев поддеревом, выждал минуту, выдохнул и побежал к подножию, поросшему кустарником. Дальше, на склоне, деревья. Какие? Я никак не мог понять. Наверное, аномальная область изменила их облик. Стволы прямые, как у сибирской лиственницы, толстые, на растопыренных ветках ни хвои, ни листочков. Растут плотно, перемежаясь с кустарником в человеческий рост.

Из коровников донесся вой, низкий звук перерос в пронзительный визг, я чуть не упал, взмахнув руками, пытаясь зажать уши. Визг резко оборвался, до меня долетел слабый хохот. Полтергейст. Я побежал дальше. Запах озона улетучился, я выскочил из аномального облака, выставив перед собой локти, с треском вломился в кусты. Тонкие прутики хлестнули по костюму, сорвали с головы капюшон, царапнули уши. Я выскочил на пятачок перед деревьями и повалился на спину. В груди пекло. Рванув клапан кармана, выудил горячий цилиндр – желе внутри будто затвердело, сменило цвет на темно-синий. Пальцы свело судорогой. Пластик нагрелся до такой температуры, что на коже появились волдыри. «Пуля» упала на пожухлые стебли травы, запахло горелым. Сердце бухало в груди, я никак не мог отдышаться.

Через пару минут поднялся, осторожно тронул контейнер – чуть теплый. Удивительно! Я царапнул ногтем прозрачную поверхность, потом взялся за замок молнии на куртке, поднес к нему цилиндр и с силой провел. Еще раз, еще – никаких следов, а замок-то металлический. С виду «пуля» из пластика, хотя нагрелась так, что трава почернела, а он не потек. И металл на нем следов не оставляет. Я качнул головой и спрятал контейнер в карман.

Нужно торопиться. Курортник наверняка тоже спешит. В погоню не пойдет, но постарается к лагерю успеть первым. Химик и Лесник места вокруг Янтаря знают, хотя Лесник сейчас не в счет, он ранен. Но Химик выведет группу к лагерю ученых.

Я карабкался по склону. Несколько раз цеплялся за крепкие, как железная проволока, ветки. Что же тут за деревья такие?.. Ткань костюма не разодрал, но заметные следы остались.

С вершины равнина и лагерь как на ладони. Я прикинул расстояние – с километр будет. Водная гладь золотилась в солнечных лучах – вот, наверное, откуда пошло название Янтарь. Я даже залюбовался. Опомнился, когда вдоль ограждения из колючей проволоки рокоча пронесся квадроцикл с небольшой тележкой на прицепе. Машина повернула, не доехав до наблюдательной вышки нескольких метров, и скрылась за приземистым научным модулем. Надувные конструкции из серебристой ткани выстроились в три линии – лаборатории и складские помещения, издали похожие на игрушечный макет. Квадроцикл вынырнул на площадке приземления, где застыли два транспортных вертолета. Вокруг машин суетились фигурки людей, шла погрузка оборудования. Справа от озера небольшая сосновая роща скрывала от взгляда четырнадцатую лабораторию. Мне туда. Нужно спуститься вдоль леса и отыскать люк подземного хода. Отмель инструктировал нас с Григоровичем лично, а потом показал, как попасть в туннель, провел внутрь и объяснил, что нужно сделать, чтобы выбраться на поверхность. Зачем вообще нужны были этот инструктаж и демонстрация?.. Сощурившись, я посмотрел в чистое небо… Нет, не могу вспомнить.

Только сейчас я оценил масштаб строительства. Сверху лагерь смахивал на военную базу. Впрочем, так оно и было. Вблизи наблюдательных постов, научных модулей, складов и жилых палаток прятались ходы сообщений или траншеи. Они вели к искусственным возвышенностям, зачастую правильной формы: сверху земля, мох, даже кусты кое-где растут, а под землей бункер или капонир. Я как-то поинтересовался у Григоровича: зачем все это? И услышал простой ответ: периодические выбросы аномальной энергии откуда-то с АЭС лучше всего пережидать под землей. Но подойдут и наземные строения с толстыми стенами. Если там есть окна, их надо закрыть железными листами. Выброс по-разному влияет на обитателей Зоны. Если на открытом пространстве попадешь под него – либо психом станешь, либо умрешь. Пока не было людей, переживших выброс на открытом пространстве и сохранивших здравый рассудок. Отдельная группа в лагере занималась изучением и мониторингом всплесков аномальной энергии. На территории даже туалеты имели глухую монолитную конструкцию с тяжелой железной дверью – смешно говорить, но нескольким ученым это спасло жизнь.

Как мне объяснил Григорович, большинство выбросов предсказуемы, это как воду в чайнике греть – закипит в определенное время, если постепенно повышать температуру до нужного уровня. Но иногда температура растет стремительно, будто под чайником врубили мощную горелку, и тогда выброс происходит неожиданно. Вся надежда на оборудование постов мониторинга и сигнал оповещения. Выбросу может предшествовать гон – неведомая сила толкает мутантов в одном направлении и губит тех, кто не успел спрятаться. Однажды под гон попал и лагерь ученых, Григорович рассказал, что все палатки и оборудование как волной смыло, словно из озера поднялось цунами и прокатилось по территории базы.

Недалеко от вертолетной площадки высилась круглая железная башня, на вершине – локационная станция, под ней шарообразный модуль с каким-то оборудованием. Теперь я понял, за что двадцатиметровую вертикальную железяку военсталы обозвали «минаретом», уж больно похожа издали.

Что-то не давало мне покоя, и вдруг я осознал что. В лагере люди, а Курортник говорил, связь пропала. Но что я вижу? Эвакуацию, которая идет полным ходом… Хотя она должна была давно закончиться! Мысли путались, я никак не мог уловить логику событий. Нужно пробраться на территорию, тогда станет ясно.

В лагерь не вели никакие дороги, ворота в ограждении отсутствовали. Сюда попадали в основном по воздуху. Только сталкеры приходили пешком, и обязательно с равнины, чтобы их видели наблюдатели на вышках и пропускали через лабиринт заграждений.

Я решил забраться поглубже в лес, припомнив, что опушка вокруг равнины заминирована – не везде, правда, но испытывать судьбу не хотелось. Дойти до Янтаря и подорваться на мине… Нет уж, я сильно повзрослел за последние двое суток. Но главный урок еще впереди.

* * *

Спускался с холма через лес, километр прошел минут за пятнадцать. Чем ближе к Янтарю, тем ниже аномальная активность, место такое, потому-то и построили здесь лагерь.

Люк в подземный ход отыскался быстро. Я осмотрел подходы со всех сторон – никаких следов того, что недавно кто-то выходил через туннель на поверхность или спускался в него.

Предстояло еще незаметно подобраться к территории сектора «В». Я опять вспомнил о минах… Нет, вряд ли саперы установили их здесь – рядом подземный ход, а в критической ситуации им могут воспользоваться не только военные. Значит, если минировали, то только пространство между забором и лесом. Я осторожно двинулся вперед, ориентируясь на высокие рыжие кусты акации. Цвет в самый раз, поможет оставаться незамеченным, хорошо бы высмотреть, что сейчас творится около установки Григоровича. Может, даже смогу увидеть его самого.

Внимательно глядя под ноги, я крался вперед. Шаг за шагом, стараясь не наступать на сухие ветки и не прозевать какой-нибудь скрытый датчик сигнализации, не зацепить растяжку. До ночи было далеко, но лес тонул в сумраке.

Осталось пройти всего ничего, каких-то десять шагов, и тут сдавило грудь. Стало холодно. Воздух загустел, я привалился к дереву, дернул клеванту на воротнике, скинул капюшон, и все равно воздуха не хватало. Сердце быстро стучало, я запустил руку под куртку, прижал ладонь к груди. Шрамы вздулись, я ощутил через ткань футболки частую пульсацию. Дернул плечами, сглотнул, наглухо застегнулся и накинул капюшон.

Сейчас все выяснится…

Я отошел от дерева и увидел пехотную мину возле куста. С виду как старая немецкая граната на деревянной ручке. Наверное, саперы поставили ее в расчете, что человек заметит, а мутант подорвется на растяжке. Я долго осматривался, но других ловушек не обнаружил. Ребристый набалдашник торчал над землей так, что можно было просунуть под него ладонь и выдернуть деревянную ручку. Из набалдашника выступал тоненький штырь взрывателя с кольцом, от него в разные стороны тянулись две проволочки. Одна – к сосне в трех шагах, другая – к вбитому в землю неприметному колышку. Мина-граната перекрывала подступы к кустам. Я двинулся вперед, осторожно перешагнул проволоку и чуть не выколол веткой глаз. Дернулся. Взмахнул руками, тело потянуло назад, я представил, как пяткой цепляю проволоку, как бухает взрыв, мне отрывает ноги, осколки дырявят тело… Я сумел удержать равновесие, присел на корточки. Кожа на лице горела, дыхание с хрипом вырывалось из груди. Ладони вспотели.

Постепенно жжение под ребрами прекратилось, я привстал, осторожно раздвинул ветки. В сотне шагов вышка, на площадке пулеметчик боком ко мне. Дальше сосновая роща. Слева от вышки модули четырнадцатой лаборатории, среди деревьев установка Григоровича высотой с двухэтажный дом. Хромированные трубы каркаса отбрасывают блики, видны площадки из арматуры, переходные мостики и короткие лесенки между уровнями. Внутри конструкции в специальных емкостях покоится оборудование, часть принайтована к хромированным решеткам. На втором уровне над перилами выступает массивный кожух, обрамленный ровно уложенными пучками проводов и гофрированными патрубками, ведущими к двум раструбам в основании. Узел, собранный Григоровичем прямо на месте из подручных средств.

Мысли заскакали, как яблоки, упавшие на пол из бумажного куля. Никита нес ГСК в лагерь, но задержался, Григорович не мог больше ждать и изготовил замену. Мы провели бессонную ночь, провозившись с настройкой программ, сделав несколько пробных пусков, но Григоровичу все равно что-то не нравилось, смущало что-то… А может, пугало то, что ГСК не доставят в срок и придется на свой страх и риск включить установку по команде из штаба, используя самодельный узел? Что, если он где-то ошибся в расчетах?..

Территория блока «В» прилегала к опушке. Деревья неровной линией отчеркнули берег. Уязвимое место. Пространство за ограждением усеяно головешками пней, изрыто воронками. Рядом с наблюдательной вышкой должна быть траншея в полный рост, стенки залиты фортификационным бетоном. По ней можно проникнуть в капонир, я там не был, но с виду это – серьезная позиция с тяжелым вооружением, то ли скорострельной пушкой, то ли крупнокалиберным пулеметом. Массивная бронированная дверь всегда заперта, крыша из широченной плиты толщиной в полметра. Такую, наверное, авиационной бомбой не прошибешь…

Мне нужно отыскать Григоровича и рассказать, что ГСК скоро будет в лагере, что Пригоршня несет его в сопровождении военсталов. Нельзя включать установку, используя вместо ГСК самодельный узел, будет большая беда, я чувствовал это, хотя не знал, что именно произойдет.

Послышались голоса, пулеметчик повернулся ко мне спиной. К установке приближались две фигуры в рыжих костюмах; похоже, они вышли из надувного серебристого модуля. Понять, о чем говорят, было невозможно, но один голос принадлежал Григоровичу. А второй…

Я напрягся, сжал кулаки, ногти больно впились в ладони, заныли мышцы.

Я уже видел все это! Видел эту сцену, хотя и с другого ракурса, я уже был здесь

Григорович – на нем поверх комбеза был ватник – подошел к установке первым, вынул из карманов рукавицы и полез по узкой лесенке на второй уровень. Замер, хлопнул ладонью по лбу и стал быстро спускаться.

Второй повернулся – я узнал себя! Другой я стоял, подставив лицо лучам солнца, и любовался рощей. Вот нагнулся и что-то поискал в траве…

Дальше я не смотрел, отпустил ветки и присел.

Этого не может быть! Как?!

От воспоминаний закружилась голова. Я бессмысленно пялился перед собой, из глаз текли слезы. Я понял все. Все до мельчайших подробностей. Стало страшно.

Не помню, как очутился у люка в подземный туннель. Как исхитрился не зацепить растяжку, как набрал код цифрового замка…

Я стоял перед откинутой крышкой, втягивая ноздрями морозный воздух. Я знал, что меньше чем через час начнется выброс. Что Григорович опоздает с запуском установки. Что в схему самодельного узла, смонтированного на втором ярусе, вкралась маленькая ошибка.

Я зажмурился. Глубоко вдохнул, задержал дыхание, прислушавшись к биению сердца. Выдохнул и сквозь ткань костюма нащупал цилиндр во внутреннем кармане.

Энергия выброса и частицы вырожденного вещества, которое выплеснет «пуля-квант» в камеру зарядника, вызовут необратимую реакцию. Пространственно-временной континуум раздвоится, как… как дорога на развилке. Аномальное облако поглотит часть Зоны, накроет ее колпаком. Возникнет пространственно-временная петля. Излишек энергии, как вода из сливного бачка, выплеснется за пределы колпака, разрывая цепочки атомарных связей в слабых местах, увлекая за собой тех, кто не успел укрыться, зашвыривая их в разные участки Зоны, пронося сквозь время и пространство. Но реакция не остановится. Петля будет сбрасывать излишки энергии, как сильфонный клапан, стравливать давление. По континууму покатятся волны ряби, удерживающие время под колпаком, будто в петле Мебиуса.

Нужно заменить самодельный узел тем зарядником, что тащит Пригоршня. Нужно проникнуть в лагерь, переговорить с Григоровичем, объяснить… Но есть ли время? Сколько осталось до того момента, как все начнется?

Я оперся ладонями о край люка и, спустив вниз ноги, упер ступни в железную скобу, вмонтированную в бетонную стенку колодца. Ухватился за ручку гермоза-твора и нырнул вниз, потянув за собой крышку. Люк бесшумно лег на резиновые уплотнители, я повернул ручку замка. Тихий щелчок – ив туннеле зажглось тусклое освещение.