Текст книги "Возвращение в Чарлстон"

Автор книги: Александра Рипли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 48 страниц)

КНИГА ПЯТАЯ
1923–1931

50

После окончания свадебного торжества лимузин привез молодую чету к пристани в конце Ист-Бэй-стрит. Когда Гарден увидела, куда они едут, то от волнения ей стало трудно усидеть на месте.

– Скай, какой прекрасный сюрприз! Мне всегда хотелось сесть на корабль и отправиться в Нью-Йорк. Когда у нас были открыты окна, я слушала пароходные свистки и гудки и все старалась себе представить, как это – путешествовать по морю.

Скай ответил ей поцелуем.

– Ты мой ангел, – выдохнул он.

Он помог ей подняться на палубу по сходням с веревочными перилами. Вахтенный протрубил в боцманскую дудку, а человек в морской форме слегка поклонился и встал по стойке смирно.

– Рад вас приветствовать на борту, сэр.

– Благодарю, капитан. Мы с миссис Харрис радуемся предстоящему путешествию.

Гарден так взволновали слова «миссис Харрис», что внутри у нее все затрепетало. Она стиснула ладонь Ская.

Он чуточку повернул ей кисть, выпрямил руку и сжал между своей рукой и бедром, словно обнимая Гарден незаметно для окружающих.

– Сюда, дорогая, – сказал он. И вдруг поднял ее на руки. – Что тот порог, что этот. – Он внес ее в громадную каюту и с размаха уселся в кресло, так что Гарден оказалась у него на коленях.

– Скай, нас могут увидеть.

– Пускай смотрят. Я хочу поцеловать свою молодую жену. На свадьбах это принято.

Гарден обняла его за шею и закрыла глаза.

А открыв, виновато оглянулась по сторонам. Они находились в комнате, похожей на гостиную, с диванами, стульями, пепельницами, с лампами и коробками для сигарет на столах, с занавесками на окнах и маленькими персидскими ковриками на полу. В комнате, кроме них, никого не было.

– Скай, а где остальные пассажиры?

– Здесь нет остальных пассажиров. Это не океанский лайнер, это яхта.

Гарден заметно удивилась:

– А выглядит как пароход.

– Не совсем, заинька. Но для двоих места тут более чем достаточно. И для команды, разумеется, тоже. Не хочешь ли сходить на экскурсию?

Гарден с энтузиазмом затрясла головой. А потом прикрыла глаза ладонью. Из окна в лицо ей ударил ослепительно яркий свет.

Скай вскочил так резко, что она чуть не упала.

– Мерзавец! – рявкнул он.

На палубе послышались крики и топот бегущих ног. Скай выскочил наружу.

Вернувшись, он закрыл дверь на задвижку и задернул занавески на всех окнах.

– Скай, что случилось?

– Фотограф, черт бы его побрал. Я думал, когда мы улизнули с черного хода, что нам удалось от них отвязаться. Но все в порядке. Аппарат мы ему разбили, и сейчас отплываем… Прости, дорогая. К тому времени, как мы окажемся в Нью-Йорке, мы успеем им всем надоесть и они оставят нас в покое. Так как насчет того, чтобы осмотреть яхту?

Гарден поднялась. Она была рада, что никому не удалось сфотографировать, как она сидит на коленях у Ская, но сочувствовала фотографу, которому так не повезло с аппаратом. К тому же ей было немного жаль, что они так скоро наскучат газетчикам: толпы народу и взволнованная суета у церкви Святого Михаила ей очень даже понравились, она чувствовала себя почти кинозвездой.

На главной палубе находились гостиная, про которую Скай сказал, что она называется салоном, столовая, буфетная, две гостевые каюты с ванными комнатами и спальня для хозяев, с гардеробной и ванной. Спальня эта более всего походила на комнату во французском загородном доме. Стены здесь были обиты тонкой тканью с бело-голубым рисунком, такими же бело-голубыми были резные кресла, шторы на окнах и кровать с балдахином. Подобной кровати Гарден никогда в жизни не видела: четыре столбика резного дерева доходили до потолка, верх тоже был весь резной, обитый изнутри материей, и с него спускался полог из вуали. Постельное покрывало было аккуратно сложено на полочке, а уголки одеял столь же аккуратно отогнуты.

Скай обнял Гарден за талию.

– Хочешь чего-нибудь поесть, перед тем как погасим свет? На приеме ты ничего не ела. – Голос его чуть дрожал.

Гарден подняла на него глаза:

– Нет. Я хочу, чтобы мы с тобой сейчас любили друг друга. Я уже давно этого хочу.

Скай несколько мгновений глядел на нее в полном недоумении, губы его начали подергиваться. Затем он крепко прижал ее к груди и, смеясь, зарылся лицом в ее волосы.

– Гарден, ты не перестаешь меня удивлять! Никогда заранее не угадаешь, что ты скажешь или сделаешь.

Гарден ждала, пока он не перестал смеяться.

– Я не хотела тебя смешить, – проговорила она и отступила, чтобы посмотреть ему в глаза. – Я люблю тебя, Скай, и хочу любить тебя и душой, и телом, и… по-всякому. Разве так не должно быть?

– Да, именно так и должно быть, – с той же глубокой серьезностью ответил Скай. Он подвел ее к креслу. – Я хотел бы, чтобы мы были вместе сейчас, сию же минуту, любимая моя, но мы пока подождем. Садись, а я открою шампанское, выпьем по бокалу и поговорим. Полагаю, мне следует тебе кое о чем рассказать.

Гарден смотрела, как он достал бутылку из серебряного ведерка со льдом и умелым движением развернул проволочку на крышке.

– Я знаю все то, что ты собираешься мне сказать, – ответила она. – Пегги мне уже рассказала. Она нарисовала картинки, и показала мне меня самое в зеркале, и сказала, что сначала это больно, но вообще-то замечательно.

Пробка ударилась в стену, и шампанское струей полилось на ковер.

– Я не боюсь боли, если именно это тебя тревожит, Скай. Я не буду плакать.

Он обнял Гарден, покачивая, как ребенка, одновременно готовый расхохотаться над ее ребяческой гордостью по поводу полученных знаний и растроганный ее доверием и мужеством.

– Я вас обожаю, Гарден Харрис.

Она улыбнулась, уткнувшись лицом ему в грудь:

– Мне это нравится. Скажи-ка еще раз – я впервые слышу свое новое имя.

– Гарден Харрис. Любимая молодая жена Скайлера Харриса, счастливейшего человека на земле. – Пол у них под ногами задрожал – яхта уже плыла. – Наше свадебное путешествие началось, миссис Харрис. – Он подхватил ее на руки и уложил на постель.

Он начал бережно раздевать Гарден и удивился при виде ее белья: оно было с оборками, вышивками и кружевом, как крестильная рубашка младенца. Сняв с нее все, он стал одну за другой вынимать шпильки слоновой кости у нее из волос так бережно, что золотистый узел на голове у Гарден оставался в порядке, пока он не вынул последнюю. И тут освобожденные волосы тяжелым потоком полились на подушку, вспыхнули до сих пор скрытые в них язычки пламени. Скай уже едва держал себя в руках, настолько она теперь была похожа на ту запредельно прекрасную язычницу, что плясала дикарский танец в Эшли Барони. Скай погладил ее волосы, почти удивляясь тому, что огненные пряди не жгут ему пальцы, затем осыпал ими ее белую шею, плечи и грудь. Гарден негромко застонала. Тело ее затрепетало, глаза потемнели от удивления.

Поцелуями он закрыл ей глаза и не отрывал от них губ, осторожно дотрагиваясь пальцами до ее прикрытой пушистыми волосами груди, лаская живот и плавный изгиб талии. Дыхание ее стало быстрым, на горле забилась жилка, и Скай, скидывая одежду, считал удары пульса, ощущая толчки кончиком языка.

Потом он обнял ее и долго лежал рядом, прижимая к себе ее трепещущее тело, привыкая к нему, давая ей привыкнуть к телу мужчины. Гарден коснулась сильных плеч и рук, провела ладонью по мускулам спины, погладила своими нежными, легче лебяжьего пуха, пальчиками лицо и шею.

– Сейчас, любимая? – шепнул он.

– Да, да.

Оба вскрикнули: она – от боли, он – от того, что причинил ей эту боль; затем они крепко сжали друг друга в объятиях, слившись в таинстве взаимного наслаждения.

Скай бережно отстранился и поцеловал ее в губы – они были солоны от слез; коснулся ее мокрых ресниц, и Гарден поймала его руку, поцеловала соленые пальцы.

– Я обещала не плакать, но я не могу. Я так счастлива. Я никогда не думала… откуда мне было знать…

– Ш-ш… Я знаю, знаю, любовь моя, я чувствую то же самое. Видишь, я тоже плачу.

51

Скай проснулся, когда Гарден еще спала. Приподнявшись на локте, он долго смотрел на нее, ошеломленный силой собственной любви. Он знал многих женщин, наслаждался ими, некоторых из них недолго любил – и все же не был подготовлен к тому сложному наплыву чувств, который сейчас испытывал. Он хотел найти новое слово, какое еще никто никогда не произносил, чтобы выразить происходившее в его душе. Слово «любовь» для этого не годилось, однако другого он не нашел.

– Я люблю тебя, – сказал он, когда Гарден открыла глаза.

Она огорчилась, увидев на простынях кровь.

– Я застираю их и постелю обратно, – сказала она.

– Не надо, стюарды все равно меняют белье каждый день, – остановил ее Скай, а про себя подумал, что Вики, возможно, ожидает отчета от кого-нибудь из команды.

Завтракать им пришлось в каюте – холодный ветер срывал с гребней волн белую пену и обрушивал брызги на палубу. Увидев, что низкие бортики стола не позволяют посуде соскользнуть во время качки, Гарден воскликнула:

– Какая хорошая мысль! Это ты сам придумал? Скай ответил, что, по его мнению, такие бортики существовали еще во времена викингов, если не раньше.

Гарден, придерживая тарелку левой рукой, дочиста съела весь завтрак – яичницу с ветчиной и тосты, Скай же ограничился чашкой кофе. Он хорошо переносил качку, однако до аппетита Гарден ему было далеко.

– Как все здорово, – сказала она. – Ты много плаваешь на своей яхте?

– Она не моя, а Вики. Я не люблю связывать себя, владея такими вещами.

– Всегда так странно слышать, что ты зовешь мать по имени. А князя ты тоже зовешь просто по имени?

– Князя? – не понял Скай, затем коротко рассмеялся: – А, его-то! Нет, милейший Джорджио давным-давно исчез со сцены. Вики с ним развелась много лет назад.

Гарден не подала виду, как поразили ее эти слова. Скай так легко говорит о разводе… Но она постаралась выбросить их из головы и сосредоточиться на самом существенном.

– Да, о твоей матери… Как мне к ней обращаться?

– Я полагаю, Вики.

– Это так неуважительно. Может быть, мне следует говорить «мисс Вики»?

– Нет, мой ангел, это звучит слишком по-южному. Вики невысокого мнения о южанах.

Гарден кивнула:

– Я это почувствовала. Думаю, поэтому-то я ей и не нравлюсь.

Скай накрыл ее руку своей:

– Ты ошибаешься, Гарден. Почему ты решила, будто ей не нравишься?

– Просто у меня было такое ощущение. Мне показалось, что на свадьбе у нее был не очень счастливый вид.

Скай усмехнулся:

– И только-то? Просто ей страшно хотелось ехать дальше. Англичане нашли могилу фараона, и Вики не терпелось отправиться в Египет посмотреть.

– В Египет? Это же так далеко!

– Не для Вики. Ей нравится быть там, где что-то происходит, неважно, где именно. Ее решимости и энергии хватило бы на десяток нормальных людей.

– Ты о ней очень высокого мнения, так ведь?

– О ней все высокого мнения. Она действительно необыкновенная.

Гарден решила, что ей глупо бояться матери Ская. Однако она боялась – пока его следующие слова все ей не объяснили.

– Не огорчайся, дорогая, если Вики покажется тебе резкой. Это потому, что она всегда спешит, и еще потому, что она не привыкла общаться с девушками. Я ее единственный ребенок, а я всегда был сам по себе и делал все по-своему. Она сто раз мне говорила, что хотела бы иметь вместо меня дочку, тогда, дескать, она могла бы почувствовать себя матерью.

Две недели молодожены провели у побережья Флориды и шесть – у Багамских островов. Они держались вдали от оживленных портов, обычно становились на якорь у пустынных пляжей и добирались до них либо в шлюпке, либо вплавь – как правило, при лунном свете, чтобы Гарден не обгорела на солнце. Им было ничего не нужно – они были переполнены друг другом. Подлинная страстная натура Гарден, до сих пор неизвестная ей самой, постепенно раскрывалась, и наконец Гарден стала такой, какой ее увидел Скай во время того незабываемого танца. Отбросив все условности и ограничения, она научилась с языческой свободой дарить и принимать любовь. Однако в обращении с капитаном, стюардами и даже корабельной горничной она осталась сдержанной и застенчивой. Было словно две Гарден: одна – только для Ская, другая – для всего остального мира.

Они очень полюбили играть словами. У обоих голова шла кругом от счастья, и поэтому они казались себе чрезвычайно остроумными. В Нью-Йорке их автомобиль остановился, пережидая парад. Скай и Гарден не знали, что за праздник в городе, и решили, что парад устроен в их честь. От этого им было легче дожидаться, когда же наконец их машина сможет пересечь Пятую авеню, и такое объяснение звучало вполне разумно: духовые оркестры и развевающиеся флаги вполне подходили, чтобы прославить чудо их любви.

52

– Шофер, прямо по Восемьдесят второй улице, – сказал Скай.

Гарден не знала, куда смотреть, она очень боялась пропустить что-нибудь и вертела головой во все стороны. Когда яхта встала на якорь в устье Гудзона, Гарден поразили огромные здания на Риверсайд-драйв. Скай сказал, что это многоквартирные дома и что в них – точь-в-точь как в универмаге Керрисона – есть лифты. Молодожены долго ехали вдоль мрачных коричневых домов, потом через Центральный парк, где им пришлось остановиться и переждать парад. Наконец они оказались на Пятой авеню и проехали по ней два квартала, причем Гарден показалось, что навстречу им попалось больше машин, чем было во всем Чарлстоне. Машины были разных марок. Черные «форды» модели «Т» почти не попадались.

Такси свернуло на полукруглую подъездную дорожку, и Гарден наклонила голову, чтобы лучше видеть все из окна машины. Дом, к которому они приблизились, был огромный, но все же не такой высокий, как здания на Риверсайд-драйв. Гарден надеялась, что княгиня живет на верхнем этаже и в доме есть лифт.

Машина остановилась у ворот, к ней по широким ступеням спустился человек в униформе и открыл дверцу. Едва Гарден поставила ногу на землю, как из Центрального парка через улицу к их машине ринулись трое мужчин.

– Черт побери, – пробормотал Скай. Он схватил Гарден под руку и почти потащил ее вверх по ступеням. – Репортеры, – объяснил он. – Не оглядывайся, у них могут быть фотоаппараты.

Когда они достигли пятой – последней – ступени, громадные двойные двери открылись, они вбежали внутрь и оказались в обширном вестибюле. Пол его был выложен зеленым мрамором и почти полностью застлан золотым ковром с вытканными на нем зелеными драконами. В центре вестибюля стоял большой круглый стол, похожий на тот, что Пегги добыла в антикварном магазине, но у этого столешница покоилась не на одной ноге, а на четырех вырезанных из дерева драконах.

В дальнем конце вестибюля вверх уходила, изгибаясь полукругом, широкая лестница с очень изящными коваными перилами и белыми мраморными ступенями, покрытыми зеленым ковром. Гарден услышала плеск воды и, вытянув шею, увидела, что лестница огибает фонтан: под ней стоял дракон, который вместо пламени извергал из пасти воду. Все было очень красиво и изысканно, но Гарден пожалела, что здесь только эта лестница и нет лифта.

Скай взял со стола пакет с накопившейся корреспонденцией. Потом отломил ветку белых цветов от букета в центре стола.

– Вот, мой ангел, понюхай. И в самом деле весна. Аромат цветов наполнял вестибюль, но Гарден все равно понюхала – сладкий запах вблизи оказался таким крепким, что ей на мгновение стало нехорошо.

– Чудесные. Как они называются?

Скай обнял ее за плечи:

– Ты моя южная магнолия, а это сирень. Цветы янки. Ну, пошли. Хочешь поехать на лифте?

– Да! А где он? Я его не увидела.

– Надо знать, где смотреть. – Скай повернул ее влево, и она увидела человека в элегантном черном фраке, который придерживал открытую дверь. Интересно, подумала она, живет ли он здесь в одной из квартир, или это какой-нибудь управляющий. Скай ей ничего не объяснил и ее не представил. Гарден слегка улыбнулась человеку во фраке, проходя мимо, в ответ он чуть наклонил голову.

Лифт был меньше, чем у Керрисона, и гораздо красивее. Внутри он был обит тисненой зеленой кожей, на одной стене красовались бронзовые лампы с плафонами из белого рифленого стекла, а между ними была закреплена хрустальная ваза с сиренью.

Лифт затрясся и остановился.

– Его должны были отрегулировать, – сказал Скай. – Ты не волнуйся – это совершенно безопасно.

Гарден не волновалась; ей было чуть грустно, что они не поднялись выше.

Скай открыл дверь, и Гарден шагнула из лифта в коридор. Ей на голову и плечи посыпался дождь рисовых зерен, ликующие голоса закричали:

– Сюрприз!

– Черт меня побери, – проговорил Скай. – Наклони голову, дорогая. – Он схватил ее за руку и потащил за собой, сквозь дождь белых зерен, в большую комнату, битком набитую какими-то людьми.

Новобрачных окружили: женщины целовали Ская, мужчины хлопали его по спине, Гарден пожимали руку или на мгновение касались щекой ее щеки. Ей казалось, что присутствующие говорят очень громко и все хором, она улыбалась и каждому отвечала «спасибо», полагая, что их или поздравляют, или приветствуют, или то и другое. Она чувствовала себя совершенно ошарашенной и потерянной. Некоторые лица показались ей знакомыми; вероятно, она видела этих людей у себя на свадьбе, но тогда гостей Ская было человек двести и познакомиться с кем-то из них покороче было невозможно. Скай же явно знал всех присутствующих и был, несомненно, рад их видеть; про Гарден он словно вообще позабыл.

Но нет. Когда закончилась сумятица приветствий, Скай жестом попросил гостей расступиться.

– Дайте вздохнуть, иначе праздник превратится в поминки по молодым супругам Харрис, умершим от удушья. – Он обнял Гарден. – Давай, милая, сними шляпу и посиди немного. Сейчас я найду тебе стул.

Он усадил ее в углу дивана, сам сел рядом, закинув руку за спинку и слегка касаясь ее плеча. Гарден положила сумочку на ближайший столик и сверху на нее – перчатки. Затем сняла шляпу и положила туда же.

– Ну вот! – раздался женский голос. – Я же вам говорила! Она наполовину рыжая. – Гарден узнала Мицци, гостью Ская в Барони. Она огляделась, нашла Марка, потом Банни, и от того, что она хоть кого-то знает, ей стало легче. Но упоминание о волосах ее огорчило. Она знала, что ее рыжие пряди безобразны: мать твердила ей об этом годами. И они были отлично видны: горничная на яхте, куда менее умелая, чем мистер Анджело, утром просто заплела Гарден косы и уложила их короной вокруг головы.

Гарден неуверенно улыбнулась Мицци.

– Да, господа, у Гарден дикарские волосы, и она танцует необузданные дикарские танцы. Спляши нам по-чарлстонски, Гарден. – Это заговорил Марк.

– Да, да, Гарден, давай. Я тоже хочу научиться, – добавила Банни.

– Нет, нет, что вы, я не могу.

– Еще как можешь. Давай, Гарден. Кто-нибудь, поставьте музыку, – распорядился Марк. – Что-нибудь зажигательное.

Присоединились и другие голоса, настаивая, упрашивая. Гарден посмотрела на Ская: они его друзья, пусть он их остановит.

Он улыбался, и в глазах его читались гордость и удовольствие.

– Станцуй, дорогая, поставь янки на место.

– Скай, я не могу. Я не знаю этих людей.

– Это все друзья, мой ангел, наши друзья. К тому же мне приятно похвастать своей молодой женой.

Гарден встала, у нее дрожали колени. Все зааплодировали, а она бросила отчаянный взгляд на Ская. Он кивнул, стараясь ее подбодрить:

– Ну, умница, девочка моя. Я буду тобой гордиться.

В углу взревел граммофон – джазовый оркестр наяривал «Скандал на Двадцатой улице». Гарден шевельнула одной ногой, другой, затем раскинула руки и начала танцевать. Но она не могла отдаться завораживающему ритму музыки, движения у нее оставались скованными: Гарден боялась, что выглядит глупо и над ней будут смеяться. Но с места встал какой-то мужчина, затем девушка, затем еще один и еще – все они пытались ей подражать. Они не насмехались, а действительно пытались научиться. Им в самом деле нравится, подумала Гарден, улыбнулась гостям и начала утрировать движения ног и рук, чтобы их было легче воспроизвести.

– Здорово… отлично… шикарно… сногсшибательно… и я тоже… дайте-ка и я попробую…

Вскоре безучастных почти не было, большинство людей в комнате пытались плясать, как Гарден.

Когда пластинка кончилась, раздались крики: «Поставьте ее снова!», «Скатайте этот чертов ковер!», «Научи меня», «Давай еще раз, Гарден!». «Я им нравлюсь», – подумала она, и вся ее нервозность исчезла. Все хорошо, она в центре внимания, Скай может ею гордиться. Гарден поискала его глазами. Оказывается, он тоже встал с места.

– Первый урок дается мне, – сказал он. – Я как-никак муж учительницы.

Гарден танцевала, пока у нее не онемели ноги. Когда все освоили основной шаг на четыре счета, она показала, как делать повороты и вскидывать ноги. Пластинку заводили снова и снова, общее воодушевление и восхищение не утихало. Гарден расслабилась, ее опасливая, застенчивая сдержанность исчезла, и она вся отдалась музыке, танцу и радостному возбуждению, порожденному ритмичными движениями ее гибкого тела…

– Довольно! – крикнул Скай.

Гарден остановилась. Она почувствовала, как у нее колотится сердце. Она коснулась своих пламенеющих щек, влажных висков. Косы ее упали на плечи и начали расплетаться.

– Боже мой, – проговорила она задыхаясь, – в каком я виде!

– Нет, нет, станцуйте еще, – раздался рядом с ней голос какой-то девушки, чьи туфельки по-прежнему отбивали такт.

– Дайте Гарден перевести дух, – сказал Скай, причем в голосе его послышались почти гневные ноты. – Садись, дорогая, я принесу тебе что-нибудь прохладительное. – Он подвел Гарден к дивану, она благодарно улыбнулась ему и с наслаждением утонула в мягких подушках. Только сейчас она почувствовала, как сильно устала.

– Спасибо, Скай.

– Вот, возьми. – Он подал ей носовой платок и горсть шпилек, которые подобрал с пола. – Что ты хочешь? Шампанского? Или молока?

– Молока, пожалуйста. Скай поцеловал ее в макушку.

– Сейчас будет.

Он сам сбежал вниз по лестнице, чтобы принести молоко для Гарден, ему хотелось уйти от шума и толчеи в гостиной. Когда Гарден танцевала, с ним произошло нечто странное. Он гордился ею, был доволен тем, какое впечатление она произвела на его друзей, был рад и счастлив, что все видят, на какой потрясающей девушке он женился.

Но только пока у нее не начали расплетаться косы. И тогда он почувствовал себя так, будто все присутствующие вторглись в самый интимный уголок его жизни, в его брак, в его любовь к Гарден. Ни один мужчина, кроме него, не должен был видеть ее распущенных, длинных, огненно-золотых дикарских волос. Перед тем как заняться любовью, Гарден расплетала косы или распускала тяжелый узел на затылке, и от одного вида разноцветных прядей, стекающих по бледной, матовой, светящейся изнутри коже, у него перехватывало дыхание. Та потаенная Гарден принадлежала только ему одному, и он не желал не то что с кем-то ее делить, даже кому-то ее показывать.

Он прибежал обратно со стаканом молока, а толпа его друзей уже собралась вокруг нового центра притяжения: пока Скай бегал на кухню, успела появиться Вики.

– Дорогие мои, – говорила она, – Египет просто великолепен. Гостиницы кишат мрачными смуглыми бородатыми мужчинами в белых одеждах, они прячутся за пальмами в кадках и громким шепотом окликают вас оттуда. Все они уверяют, что у них есть похищенные из могил украшения и что они готовы продать их по смехотворно низкой цене, так как у каждого умирает бабушка. Или верблюд.

– Вы купили что-нибудь, княгиня?

– Боже избави! Все это были кошмарные подделки. Нет, впервые в жизни я не поддалась искушению. По крайней мере, в вестибюле гостиницы. Я попросила посла представить меня надежному антиквару, разумеется, тот тоже оказался грабителем, но по крайней мере, вещи у него были подлинные.

Вики стала рыться в привезенной из поездки сумке – такие сумки приторачивают в Египте к седлу верблюда.

– А, вот они. Дорогие мои, это скарабеи. – Она развязала кожаный мешочек и высыпала на стол разноцветную кучку редких камней. – Навозные жуки. Ну разве не прелесть? На самом деле, конечно, они из кварца, фаянса и разных кабошонов. Но могу дать гарантию, что все они древние и священные. Думаю, из них выйдут чудесные летние украшения. – Она снова стала шарить в египетской сумке. – Мне попалась единственная действительно красивая вещь, вот она. Я купила ее для своей новой дочери. Скайлер, надень-ка ее на Гарден.

Это было широкое и длинное ожерелье из золотых и лазуритовых бусин, нанизанных на тонкие золотые нити.

– Как красиво, – сказала Гарден. – Не знаю, как вас благодарить… Вики.

– Дорогая, брось, какие благодарности? Я была уверена, что твои глаза точь-в-точь цвета лазурита, и так оно и есть. Обожаю, когда оказываюсь права. Так приятно, что у меня наконец появилась дочка. Можешь представить себе Ская в таком ожерелье?

Скай под хохот и свист покорно его примерил.

Вики пригласила гостей остаться на коктейль и обед, и человек двадцать остались. Засиделись допоздна; Гарден присматривалась, прислушивалась и многое узнавала.

Дом этот, оказывается, целиком принадлежал Вики. И не только этот, еще и другие – в Лондоне, Париже, на Палм-Бич и в Саутхемптоне. И разумеется, ей принадлежало Эшли Барони.

Скай приглашал своих друзей во все эти дома, все они были там своими людьми и, кажется, знали друг друга целую вечность. Гарден же все время мучилась вопросом, запомнит ли когда-нибудь, кого здесь как зовут, кто состоит в браке, а кто нет и кто кому приходится мужем или женой.

Она устала, у нее разболелась голова. Однако все было хорошо; Скай был рядом, не оставлял ее одну ни на минуту и, разговаривая с друзьями, все время держал за руку.

– Не волнуйся, дорогая, – шепнул он мимоходом, – очень скоро ты освоишься и почувствуешь себя как дома.