Текст книги "Канон Равновесия (СИ)"
Автор книги: Александра Плотникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)
4. Огненный Канон
Примерно 20 лет спустя .
«Илленн, будь добра, оденься прилично и спустись сегодня к ужину. У нас гость».
«Гость?» – я фыркнула. «Здесь, в Ареи-Калэн – и я ничего о нем не знаю? Не может быть!»
Здесь, в Белой Крепости, гости появлялись редко. Слишком далеко на север пришлось бы забраться, чтобы попасть сюда. Дальше только рудники Шайнар-Мерит. Сказать честно, посторонних гостей здесь просто не бывало. Но даже мысленный тон отца был таков, что ничего иного, кроме немедленного повиновения, мне не оставалось. Я со вздохом расстегнула надетый было пояс с ножом. Собиралась пройтись с парнями из Клана Даррей по окрестностям, проверить, не проросли ли где кристаллы, которые можно собрать, не влипла ли, наконец, местная банда, доставшая всех окрестных жителей, в раскинутую ловчую сеть. Небось висят там в силовых полях, голубчики, орут благим матом, только звук никуда не долетает. Что ж, придется ребятам идти без меня, а мне изображать светскую даму. Интересно, перед кем, очередной посол от людей, что ли?..
Одеться прилично – это значит… как учил… брат, «в платье», а не как обычно. А в платье даже по Ареи-Калэн ходить не очень удобно, не то, что по окрестным горам. Но отец редко изволяет мне приказывать, как сейчас, зачем же нарываться на упреки?
Я не юблю его расстраивать.
По комнате, треща и плюясь искрами, скакал Фирхэ, дух Колонны Огня. Просил внимания и поиграть.
– Нет, огонек, авантюра на сегодня отменяется, – сказала ему я, взявшись за ритуал «приличного одевания». – Надо уважить гостя.
А у самой сердце екнуло предчувствием. Тот ли гость, о котором думаю? Или тот, о котором запретила себе думать?
С моей золотисто-рыжей гривой и глазами, которым то и дело взбредала охота менять цвет с изумрудно-зеленого на желтый и обратно, подобрать тон платья было, мягко говоря, нелегко. Чаще всего для приемов я выбирала переливчатый красно-огненный шелк или черный с глубинными отливами зеленого и золотого атлас. Сегодня же меня прельстил глубокий синий. И крой – простой, прямой, почти без изысков, с высоким строгим воротником, длинными рукавами и юбкой до полу. Возиться с рядом крючков на спине не пришлось – на это есть проворные лапки Фирхэ. Он (или она? Честно говоря, я до сих пор не знаю, как определяет себя мой Огонь) ловко застегнул платье и улегся на плечах этакой мантильей. Ему тоже было интересно посмотреть, кто к нам пожаловал и, растекаясь по мне, он возбужденно стрекотал. Я затянула на щиколотках ремешки открытых кожаных туфель, позволявших демонстрировать когти, собрала волосы несколькими опаловыми заколками, плюнула на ухищрения с пудрой и помадой – обойдутся! – и почти выбежала из комнаты.
Все в Ареи-Калэн было белым – белые стены, покрытые тонкой затейливой резьбой, белые стрельчатые своды, белый гладкий пол. Пропитанный древними чарами камень надежно хранил тепло, пыль и паутина не скапливались по углам, а голубые и желтые кристаллические светильники давали ровный и яркий смешанный свет, всегда заливавший просторные залы и коридоры. Спуститься из башни вниз можно было двумя путями: по длинной винтовой лестнице с резными перилами или ступив на круглый каменный диск с кристаллом-антигравитатором с нижней стороны. Чтобы не запыхаться, я выбрала второй путь – не хотелось появиться перед неизвестным гостем, что называется, вывесив язык через плечо. Слегка притопнув по светящемуся голубоватым огоньком сенсору, я вдруг словно вывалилась из тела на краткий миг и увидела себя со стороны – почему-то стремглав бегущей по лестнице. Из прически вылетает заколка и брякается на ступеньки, я не замечаю… Сердце заходится радостью – я бегу к тому, кто никогда не переступит порог этой твердыни…
Картинка мигнула и пропала. Мимо меня проплывали лестничные витки, я стояла посреди диска, мрачно глядя в узор. Нельзя сейчас думать о нем, иначе меня выбросит отсюда. Он будет рад, отец – не очень. Придется объясняться, куда и почему пропала. А я не хочу подставлять своего мужчину.
Раньше я частенько представляла себя в разных небывших приключениях и переделках – то пираткой на бриге, то ирлеррской волшебницей, то мысленно гуляла по узким ячеистым коридорам обители Алден, где по словам отца всегда светят только кристаллы и не бывает ни холодно, ни жарко… Воображала то, чего никогда не могло быть. Например, Рея, который не стал нежитью, Рея, которого нежизнь не загоняла в угол. И так довоображалась, что однажды вывалилась ему под ноги, даже не поняв, кто передо мной.
Потому что он ждал меня. Знал меня.
Я дернула ушами, отмахиваясь от неуместных воспоминаний. Диск уже скрежетнул по камню своего ложа. Можно было спуститься еще на десяток шагов и войти как все, через дверь, но я решила появиться эффектнее и вошла на галерею вдоль стены.
Важные гости по обычаю принимаемы были в Каминном зале Ареи-Калэн Мортан – Белой Крепости. Под высоченными узорными сводами всегда, невзирая на погоду, днем и ночью пылали три огромных очага. Дабы не переводить зря деревья, пламя в них магическое, иллюзорное, но разницы от этого почти никакой, разве что греет чуть меньше. Светлый камень стен тоже всегда хранит тепло рук, которые любовно возводили их.
Я медленно спускалась по широкой лестнице, стараясь разглядеть того, кто сидел напротив отца спиной ко мне. Вроде бы кхаэль, но было в нем что-то странно знакомое. Я видела только длинную гриву седых волос, небрежно стянутую ремешком где-то посередине, да венчающие голову наподобие короны рога на висках, длинные, загнутые назад. Широкие плечи, массивная фигура, затянутая в черный, расшитый алым шелком и серебром бархат… Отец прервался на полуфразе и чему-то загадочно улыбнулся.
– Ваэрден, позволь заново представить тебе – Илленн эль Шиар-ад'Дин, моя дочь.
Он обернулся.
Я застыла как вкопанная.
Время почтительно замерло подле нас.
Он изменился. Навстречу мне медленно и потрясенно поднимался матерый ифенху. Сердце мое заколотилось где-то в горле.
Он стал еще выше и шире в плечах, чем был. Кожа отливала благородной зеленью – признак зрелого могущества у Темных – и обнимавшие голову рога только усиливали ореол царственной власти. Взгляд желтых волчьих глаз стал другим – в них теперь жила спокойная мудрая хитрость, сейчас спрятавшаяся за неподдельным изумлением. Я залюбовалась руками – широкими, мощными, с глянцево-черными лезвиями когтей.
– Очень рад вас… – хрипло начал он и осекся. А голос остался прежним! – Очень рад видеть вас снова, эрхан.
Я? Эрхан?! Так позволительно обращаться только к старшим, вроде моей тети, отцовой названной сестры, но не ко мне!
– Взаимно… рада, – я чуть не навернулась с лестницы, но все-таки поклонилась.
– Я вас оставлю, – папа с милейшей клыкастой улыбкой сделал вид, что ужасно занят. – Пойду распоряжусь насчет ужина.
И удалился, оставив нас одних. Конечно – он-то был доволен шуткой.
У нас, в отличие от людей и ифенху, не принято кормить нахлебников, то есть, толпу придворных. Даже слуги нам нужны только там, где совсем уж не хватает рук. А Клановые приближенные всегда знают, когда надо слиться со стенами подальше и не отсвечивать, не лезть даже в мыслях. Так что мы на самом деле остались одни.
Первым моим порывом было броситься с визгом ему на шею. И я уже дернулась так и поступить, но холодное и гордое слово «княжна» – человеческий титул, данный мне для удобства представления – словно затянуло на моей шее удавку. Разве подобает особе царской крови напрыгивать на другого монарха? Даже если это старый друг, жених? Даже если сия особа не обременена этикетом? Мы ведь не в лесном поместье, где кроме отца с матерью никто не видит, да и детство давно прошло. Скажут – вот мол, княжна ведет себя, как детеныш несмышленый. Слухи-то все равно пойдут, каким бы явным ни было наше уединение.
Потому я всего лишь улыбнулась, постаравшись вложить в эту улыбку все, что накопилось в душе за прошедшие годы. Все. Я так ждала тебя… Столь многое хотелось рассказать. Или может, показать? Скоро ночь Лунных Песен. Я смогу танцевать Огненный Канон, и, если Ваэрден останется на это время… Фирхэ отозвался на мои мысли, поднял головку, предвкушающе зачирикал.
Я вздрогнула – моя рука оказалась в теплых пальцах ифенху, темные губы коснулись запястья вежливым поцелуем. Щеки мои запылали под его взглядом, колени едва не подломились. Очаровывает. Ой, мамочки… что ж ты смотришь на меня таким взглядом, будто прямо сейчас съесть готов?
– Вы так внезапно и тихо пробрались в наш дом… – я опустилась на место отца, в кресло возле одного из каминов, чувствуя, как меня начинает обволакивать природное охотничье очарование ифенху. Они даже не задумываются, когда начинают очаровывать собеседника. Для них это и еще один способ охоты, и дипломатическое оружие. Не напустить ли собственного? – Обычно я заранее знаю обо всех гостях Ареи-Калэн.
Слова отскакивали от высоких стен и сводов чертога, как мячики, рождали легкое эхо. Нас озаряли только отблески ревущего в очагах пламени да мягкий зимний полусвет, льющийся из высоких окон.
– Увольте, не люблю пышных церемоний, – усмехнулся Волк, совсем чуть-чуть показав клыки. – Мне их и дома хватает с избытком. Если и здесь начнется то же самое, я умру со скуки.
– И что же привело вас к нам на сей раз? – я скользнула взглядом по его фигуре и улыбнулась, распуская ответные чары. Да, он куда более опытный хищник, чем я, но надо же на ком-то навыки оттачивать?
Я чую в его жилах кровь отца. Он заставил свой Дар изменить тело. Зачем? Если чутье не обманывает, это полуоборотная форма
– Политика, Илленн-эрхан, – вздохнул Волк. – Нам с вашим отцом необходимо договориться о военно-дипломатическом союзе. Поэтому и запущены древние порталы по всей Хэйве, чтобы наладить постоянное сообщение между нашими мирами.
– Вы не представляете, насколько это радостная новость, – снова лучезарная улыбка, снова схлестнувшиеся чары. Ифенху намного сильнее меня, и я готова сдаться, но вместо этого сама иду в атаку.
Великий Вещий, зачем этот официоз, зачем эти никому не нужные общие фразы? Я просто соскучилась!
– До ужина есть еще час, – неожиданно проговорил он. – Вы могли бы показать мне крепость.
Чистая уловка – он здесь бывал. Но это, несомненно, прекрасный повод побыть вдвоем.
И через пять минут он сводил меня под руку с заснеженного дворцового крыльца. Поверх одежды на нас только плащи, подбитые мехом – что холод нынешней мягкой зимы нашим сильным телам? Фирхэ по-прежнему сидел у меня на плече, но я грелась Волчьим теплом. Снующие туда-сюда соплеменники как-то слишком старательно не смотрели в нашу сторону. С неба сыпал снежок.
– Он вас не беспокоит? – спросила я встревоженно, памятуя о его водной уязвимости.
– Благодарю, ничуть, – улыбка не сходила с его лица, под маской вежливости он прямо-таки лучился довольством. – Время способствовало.
Невыразимо приятно было идти рядом, держа его под руку, и чувствовать себя не меньше, чем Эль-Тари. Белое безмолвие зимы глушило все звуки, набрасывало пушистые узоры на деревья и постройки. Белая крепость в белом снегу… Над нашими головами в вечном полете застыли дуги висячих мостов, соединявших вершину дворца с вершинами восьми крепостных башен. Ваэрден старательно восхищался архитектурой, я старательно поддакивала, то и дело косясь на гвардейцев и слуг. И оба мы не смели даже в мыслях вести настоящий разговор. Не из опасения быть подслушанными, кто посмеет лезть в головы к нам! Тем более что про динтарского Эль-Тару ходили упорные слухи, будто он абсолютный телепат.
Нет… Нам обоим просто не хватало духу переступить через звания и титулы и вернуться к дружбе. Но, видит вещий, очень этого хотелось. Мы молча прошли сквозь тишину и снег к башне Арсинаи, где на дверях красовалась птица сиф, знак мудрости и тайных знаний. Стража почтительно расступилась, давая нам дорогу. Мы поднялись по узкой крутой лестнице на внешнюю крепостную стену. Вид оттуда открывался потрясающий.
Ареи-Калэн Мортан вольно лежал на широком плато у восточных отрогов кряжа Нар-Эйри. Под ним раскинулась широкой чашей долина, где жили люди, над ним бриллиантово-снежными громадами возносились к небесам пики гор, за которыми по легендам обитали последние Ирлерр. В крепость можно было попасть лишь одной дорогой. Она порогами поднималась по склону прямо к мосту через ущелье, а через каждые сорок шагов по обе стороны от нее скалили клыки каменные головы снежных котов с магическим пламенем в огромных пастях.
Сама крепость, выстроенная из белого в золотистых прожилках камня, напоминала редкой красоты венец, лежащий на горной ладони. Силовые кристаллы на вершинах дворцовых и крепостных башен лишь усиливали это сходство, украшая ее подобно драгоценным камням. Летом, когда оживали водопад и бегущая по дну ущелья речка, их яростные косматые воды дарили каменной ладони вуаль из водяного тумана. Сейчас, в середине зимы поток застыл широкой белой стеной, ущелье умолкло и все облеклось в двухцветный строгий наряд. Ветер, закручиваясь спиралью, беспрерывно тянул одну и ту же ноту.
У подножия Ареи-Калэн Мортан раскинулся город, в котором бок о бок жили люди и кхаэли. Он террасами спускался по заснеженным склонам в долину, по вечерам расцвечиваясь огнями шаргофанитовых фонарей – синих, желтых, оранжевых, розовых, даже зеленоватых. Горожане считали крепость храмом, а Отца Отцов – почти богом, и если обращались за советом или помощью, то всегда почтительно. Здесь, рядом с нашим домом зараза страха людей не коснулась.
Сейчас город, как и крепость, был укутан вечерним снежным безмолвием. Должно быть, снежинки порхали в разноцветном сиянии, как диковинные бабочки, а редкие прохожие кутались в теплые плащи…
– Всегда думал, что Свет слишком ярок для меня, – задумчиво произнес Ваэрден, опершись рукой о резной зубец стены. – А теперь понимаю, что соскучился по нему.
Я украдкой взглянула на царственный профиль. В вечернем полумраке морщинки вокруг глаз сгладились, исчезли, он стал выглядеть моложе – почти таким, как я его помнила. Какие заботы отпечатались на твоем лице возрастом? Что заставило стать старше не только разумом, но и телом?
– Сколько лет прошло на Динтаре? – спросила я.
– Три с небольшим столетия. По человеческим меркам – вечность. Пока нет постоянной связи между мирами, поток времени несколько… неравномерен.
«Вечность ожидания».
Его это была мысль или моя? Не знаю. Но в тот момент я поняла, что другом детства он мне больше никогда не будет. Будет кем-то другим, гораздо более непонятным и незнакомым, но оттого не менее близким, безраздельно властвующим надо мной. Просто выкладывать ему все и сразу, как раньше, не выйдет. От этого сделалось грустно, но вместе с тем в животе как будто затрепетали крылышками десятки бабочек, и я ощутила себя чем-то вроде воздушного шарика, готового вот-вот взлететь. Куда понесет меня ветер? И где опустит?
– Скажи. – внезапно заговорил он резким и жестким тоном. – Каким образом ты ухитрилась развязать войну?
Я вздрогнула от неожиданности и вскинула на него глаза. Откуда узнал? Этого еще не хватало! Отец, наверное, рассказал… Вспоминать об этом больно и неприятно, но объяснить, все-таки стоит.
– Я уже лет пять помогаю отцу по дипломатической части, езжу с посольствами в соседние страны, помогаю вести переговоры… Ну, знаешь, где надо красивым лицом поторговать. Несколько лет назад король Аллар II, наш восточный сосед, потребовал себе часть плодородных земель Рамарэнов – роскошнейшие заливные луга… Меня послали помочь братцу Рахи, а этот… достойный человек… стал уговаривать меня выйти за него замуж. Отец ведь никому не объявил о том, что я уже просватана.
– Почему? – удивился Волк. От него повеяло настороженностью.
– Не знаю, – я пожала плечами. – В его замыслах, как говорит дядька Дим, «без полбочки не разберешься». В общем, я этому корольку отказала, разумеется. А он повел себя еще и нагло… В ответ стал угрожать, дескать, соглашайся по-хорошему, пока я тебя, нелюдя, беру. А то хуже будет. Мы даже представить себе не могли, что настолько хуже. Тебе отец рассказал, да?
Ваэрден мрачно кивнул. Очарование вечера пропало, тут же сделалось зябко и как-то слишком темно для прогулок. Не хотела я, чтобы он узнал, как мне приходилось убивать, да куда теперь денешься.
Обратно во дворец мы шли в молчании. Меня не оставляло чувство полета, стремительного движения в неизвестность по натянутой нити Судьбы. В пропасть.
Невероятное ощущение, от которого захватывает дух. Меня пробирал мурашками еще и страх. Как бы не пришлось снова вспоминать все пережитое, пересказывая недавние события, которые до сих пор аукаются мне кошмарами…
Вернулись мы как раз к ужину. Кроме нас и родителей за столом присутствовал Рейю, как всегда, строгий и суровый до мрачности, в цветах своего Клана – белом и черном с золотом. Разговор вился вокруг заключения союза: обговаривались условия подписания договоров, сроки, детали, нужные и ненужные формальности. Я молчала, не вмешиваясь, хотя кое-что в этом деле понимала. Не следовало мне вмешиваться, пока старшие не спрашивали. Лучше повнимательнее послушать и крепко усвоить то, о чем говорят, чтобы потом не сесть в лужу. Я жалась к брату, незаметно ластилась к его сознанию, упрашивая посодействовать и задержать гостя подольше самую малость. Рей отмалчивался и косился на Волка, а тот, замечая взгляд, плотоядно улыбался самым краешком губ. У них между собой явно имелись какие-то свои дела.
– Простите, Кхайнериар-эрхе, но, думается мне, что лучшей кандидатуры, чем ее Светлость Илленн-эрхан, не найти. Она прекрасно справится с обязанностями хэйвийского посла при моем дворе.
Словно очнувшись от этих слов, я чуть не выронила вилку, но, сохранив самообладание, польщено улыбнулась.
– Это несомненно, честь для меня, Эль-Тару, – дерзко ответила я. – Но я смею просить вас об одном условии, при котором соглашусь на ваше предложение.
– Вот как? – Ваэрден удивленно откинулся на спинку стула. Его забавляла игра с котенком, мои первые для него попытки быть взрослой противницей в этой взаимной охоте. – И каком же?
– Останьтесь на ночь Лунных Песен.
По залу прокатилось долгое понимающее «о-о-о!». Служившие нам за трапезой отроки, свои же подростки-кхаэли, тут же сделали вид, что они ни при чем и испарились. Я услышала мысленный смешок отца. Папа все обо мне знал лучше меня самой и прекрасно обставил нашу сегодняшнюю встречу.
– Я был бы невежей, если бы отговорился делами, – витиевато ответил Волк. – Поэтому с удовольствием приму ваше приглашение, Илленн-эрхан. Тем более что это позволит мне видеть вас у себя.
Рей при этих словах помрачнел еще больше, но от очередной Волковой улыбки дернул ушами и смутился, пряча взгляд. Мама с интересом наблюдала, папа сидел с каменным лицом, но я чуть ли не ушами слышала его довольный смех.
Под волосами не очень видно, но уши у брата, кажется, были малиновые.
А я крепко задумалась. Чего я про своего нареченного не знаю?
На ту дюжину дней, что оставалась до желанного праздника, нас оставили в покое. Мы бродили, где вздумается, занимались, чем хочется, и, наконец, решились завести этот бесконечный разговор – «а помнишь?» Так я узнала, что для своих подданных он «официально женат». Зиерра Кэллод – фаворитка, администратор, правая рука, не носящая титула Императрицы. Я сделала вид, что для меня это не имеет значения, что сейчас это не важно, но стало страшновато. Что ж, по неписанному правилу царственные семьи заключают только династические браки, мне следовало об этом помнить. Как и о том, что семьи и у нас, и у Темных часто бывают непарные. Но я упрямо решила, что Огненный Канон все равно станцую. И пусть видит. Соглашаться выйти замуж только потому, что родители так решили, я не собиралась.
А танцевать я буду и для Рейнара Даэррэха тоже.
***
Ночь Лунных Песен наступает раз в несколько лет, когда и неподвижный Акрей и обе хэйвийских луны сияют в полную силу одновременно. Тогда приходит время Кланам собираться вместе, чтобы сливаться душами в единое целое и петь до рассвета. Тогда мы чувствуем себя по-настоящему близкими, зная рядом плечи и руки родичей, слыша их голоса и мысли, видя свет глаз. Не все, конечно, сходятся в одном месте, наше число слишком велико, а земли слишком обширны. И песни в эту ночь звучат везде, где только есть наши родичи.
В бело-золотые стены Ареи-Калэн Мортан съехались мои братья со свитой и многочисленными женами и кхаэли со всех ближайших селений. Спешили вернуться те, кто был в рейде и на северных рудниках. Приехал даже дядька Димхольд, огромный полуседой великан ростом как полтора Рея, с могучими руками кузнеца и воина. Суров он, и с языка частенько срывается крепкая брань, но сложно найти кого-то столь же доброго и теплого, как Хранитель Земли – уж я-то знала, что Димхольд Каменное Сердце на самом деле переживает за всех нас больше, чем мы сами за себя. Я визжала от счастья, когда он подбросил меня высоко в воздух, а потом поймал и подбросил еще раз, как в детстве.
Заветная ночь приближалась, и волнение все больше захлестывало меня. Я сама себе казалась перетянутой струной, что должна вот-вот лопнуть. Ничем не выдавать себя было сложно – чуткий Фирхэ, как магическое зеркало, отражал мои чувства, но, в отличие от меня, не умел их скрывать. В результате надо мной посмеивался даже мой учитель Слова, молчаливый хромой Тирель дин Хашериф, у которого я спасалась от колючек насмешника Рахи. Сухощавый и болезненно худой, с волосами пепельно-мышиного цвета, мой наставник, как поговаривали, жил только благодаря Камню Искры в груди. Отец нашел его последним из предсказанных шестерых амиранов, когда страшная гниль уже догрызала кости несчастному. Камень остановил болезнь и даже немного оттолкнул ее, но сильным быстрым хищником, как все кхаэли, Тирель стать так и не смог. Его пожизненными друзьями оставались книги, а Клан Арсинаи, главой которого он формально назывался, едва ли насчитывал больше двух дюжин душ. В его библиотеке можно было отыскать книги по любой науке, от изящной словесности до алхимии, химерологии и высшей магической физики. Чтобы хоть как-то отвлечь себя, я часами просиживала, зарывшись в старые страницы и отгородившись даже от Волка.
Но вот, она, наконец, настала – та самая ночь.
В крепости погасили почти все огни, оставив лишь пламя в очагах. Затушили факелы и свечи, накрыли специальными колпачками световые кристаллы. Всюду теперь царствовал только и единственно лунный свет. Снег искрился в перемешанном персиково-голубом сиянии алмазной россыпью, деревья будто оделись в серебро и золото. Наши маги уговорили ветра не дуть, морозы – не крепчать. Костры разжигать не полагалось, чтобы не мешать светить ни равнодушному голубому Акрею, ни доброй Силетле, ни ее младшей сестре Нарике. Разве что потом, когда к исходу ночи голоса охрипнут и позамерзнут ноги-руки.
А пока все обитатели и гости Ареи-Калэн Мортан собрались на дворцовой площади, вернее сказать, на внутреннем дворе. Весело пересмеивались, обнимались, мурлыкали, ласково дотрагивались разумами. В гул разговоров уже вплетались первые поющие голоса. Кто-то садился прямо на снег, кто-то сажал на колени детей, родичей, девушек. Некоторые догадывались бросить плащи, чтобы не так мерзнуть или не застудиться. Брались за руки, грелись теплом друг друга. Плотным кольцом окружали, обнимали за плечи отца, мать, братьев, даже Волка, которого Владыка усадил подле себя. Тот, удивленный таким вниманием, поначалу смущался и пытался «держать лицо», но потом попросту плюнул на это – и правильно сделал.
Первую песнь повел отец. Но его внезапно прервал другой голос – не такой низкий и чуть хрипловатый, незнакомый. Или нет… Знакомый, конечно. Но я никак не ожидала, что он запоет.
Села бабочка на цветок
В золотом сиянии дня.
Как же путь мой явный далек,
Если нет любви у меня.
Где-то ждет та, что всех верней,
Все глядит у дороги в ночь…
В череде опостылых дней
Свечку теплит Времени дочь
Для того, кто один в пути,
Кто увяз на распутье дорог.
Как смогу я туда дойти
И шагнуть за заветный порог,
Если руки по локти в крови,
Если морок застит глаза?
Если мне мешает идти
Ненасытная злая гроза?
Я дойду. Только верь своим снам
И моей волчьей верности – верь.
И Заветное встретится нам,
Если ты мне откроешь дверь.
Его сильный звучный голос мягко плыл в звенящей тишине низкими переливами. И столько было в нем тоскливой нежности, что хотелось выть, плакать и в отчаянии когтить пушистый снег. И в то же время задыхаться от ответной нежности, рвущей грудь и горло. Я стояла под теплым крылом Рея в ожидании своего часа и судорожно стискивала пальцами меховую опушку накинутого на плечи плаща, кусая губы, чтобы в самом деле не заплакать. Темный мерзавец, сам того не зная, вынимал мне душу. Стихии, как же я разорвусь между вами всеми?! Между всеми, кого люблю, по-рахному, иногда не понимая, иногда боясь за вас, иногда совершая ошибки, но все равно зная – если нужно, я отдам все родным. Как?!
Мне придется делать выбор, не сейчас, так потом.
Я боялась поднять на Волка взгляд и только теснее прижималась к брату. А тот гладил меня по волосам жесткой воинской рукой. Иногда он сдерживал тяжелый кашель, и на мой мысленный тревожный вопрос ответил, что просто наглотался холодного воздуха, пока встречал братьев, и не стоит о нем беспокоиться в такой день. Я хмыкнула, но промолчала.
Песнь смолкла, началась еще одна. К могучему басу отца сначала робко и почтительно, а потом все увереннее и звонче, присоединились другие голоса – от густого гудящего баса Димхольда до высокого, чуть резковатого альта какого-то мальчишки. Грусть, навеянная первой песнью, постепенно уступала место горячившим кровь напевам. И когда кто-то начал отбивать ладонями ритм, я сбросила с плеч плащ и шагнула на свободное место.
Одежды на мне не было ни лоскутка.
Я глядела прямо в глаза Эль-Тару.
Смотри на меня!
Резкий всплеск рук, хлопок – с ладоней с ревом срываются вниз два языка пламени, текучего рыжего пламени, что не обжигает меня, но ласково греет. Первый шаг. Первый взмах. Пламя топит снег на камнях, обвивается вокруг моего тела, подчиняясь движению рук. А я подчиняюсь песне. Вьется и пляшет огонь, укрывает меня, летящую, то плащом, то платьем из длинных языков своих, то узкой лентой. Мои руки что братовы крылья, вьюсь я змеей и кошкой, шипастым даэйром и огненной птицей. Я не вижу лиц, но два взгляда, неотрывных и острых держат меня, как стержень, не давая упасть, не давая устать. Все быстрее звучит мелодия, все быстрее руки бьют ритм. Я лечу, и пламя со мной. Я и есть это пламя, что плавит даже камень. Два ли?..
Три!
Никто не видел тень даэйра на мосту, закогтившуюся за резную ажурную арку.
Что принесло его сюда?
Как?
Не важно!
Я жар, что не даст вам покоя. Я бред, наваждение и безумие, которое навеки опутает вас вязью свадебных уз. Я приму в себя ваш огонь и вдесятеро преумножу его, чтобы вернуть продолжением вашего Рода.
Я стану частью вас.
Мой ифенху. Мой даэйр.
И мне поевать на правила и «так нельзя».
А ты, Смерть моя, что сейчас чувствуешь ты?.. Я же вижу, как горят твои глаза. Я буду отдавать тебе столько, сколько смогу, так долго, как хватит сил, чтобы ты жил.
Силы все-таки кончились, я едва не упала. Но волна чужого телекинеза поддержала меня доброй рукой. Я обернулась и поймала блаженную улыбку. Волк сидел, привалившись головой к плечу отца, обмякший и настоящий. От тепла общего единения, в которое его приняли безоговорочно, как своего, он только что не урчал. Не умеют волки урчать, к сожалению. Два Хранителя Равновесия были в этот миг так похожи меж собой. Оба белоголовые, золотоглазые, родные. Снежная белизна силы и серебряная седина боли…
Я улыбнулась ему, словно ничего необычного не случилось, кивнула, снова закуталась в плащ и пошла одеваться, собираясь вернуться попозже. Приходилось с трудом протискиваться сквозь плотную толпу. Вслед мне летели восторженные возгласы, хлопки и курлыканье. Жар танца спадал, и морозец начал потихоньку кусать меня за босые пятки. Подхлестываемая гулом новых песен и веселья, я резво взбежала по широким ступеням крыльца и прошмыгнула в незапертую дверцу возле главных ворот. Попадаешь все равно туда же, а тяжелые окованные створки открывать не надо.
В главном холле было пусто и почти темно. Только Клановые знамена чуть колыхались от легкого сквозняка да пламя в массивной каменной Чаше Совета посередине еще выбивалось тонкими слабыми язычками изо рдеющих углей. Гул праздника доносился как морской прибой, то накатывая волнами, то отступая. В высокие окна и бойницы под крышей затекал лунный свет, ложился на пол широкими полосами. Я устало вздохнула и кликнула Фирхэ, прося его раздуть огонь и посветить – готовясь к танцу, я оставила одежду здесь, на одной из скамей, стоявших возле стен за колоннадами. Гулкое эхо шепталось по углам само с собой, меня охватывала сладкая истома.
Существовало только загадочное «здесь и сейчас», в котором умещались мой танец и их взгляды. И та блаженная улыбка, что посмела тронуть губы Ваэрдена.
Пока я возилась с сорочкой, туфлями, нижними юбками и платьем, в зал вошел брат. Не обращая на меня внимания, он странной неровной походкой приблизился к огню и, как подрезанный, рухнул подле него на колени. Дрожащие крылья безвольными тряпками расползлись по узорчатому мраморному полу.
– Рей! – кое-как, проклиная все на свете, я застегнула последние крючки платья на корсаже трясущимися пальцами и бросилась к нему. – Что с тобой? Тебе плохо?!
– Нет… – ответил он. – Просто холодно…
Его «просто холодно» обычно заканчивалось отварами, мазями, порошками, горячим питьем и теплым одеялом. Или и того хуже – всплесками Смерти вокруг. Так что я без лишних разговоров поднырнула ему под руку, обхватила за пояс и, почти взвалив на себя, повела к его покоям.
– Горе мое, – ворчала я по дороге. – Ну спрашивала же, помочь ли чем! Нет, уперся, как сагал винторогий, а я тащи тебя теперь!
Рей в ответ только вздыхал и заходился тяжелым кашлем.
Увы, у почти всемогущего Хранителя Смерти, искусного воина и политика, было слабое по нашим меркам здоровье. Он легко подхватывал то простуду, то бронхит или воспаление легких (особенно если перестужал крылья), то какое-нибудь отравление. Сила никогда не дается даром, а Смерть всегда взимает особенно большую плату. Это была его цена за силу нежити, за возможность ходть по Грани между миром живых и мертвых и постоянно видеть ее. Как он утолял Голод, постоянно грызущий его разум и душу, я не имела представления и не решалась спрашивать, догадываясь, что, наверное, время от времени где-то кто-то умирает совсем не своей смертью.
