Текст книги "Канон Равновесия (СИ)"
Автор книги: Александра Плотникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)
– Вот, княжна, – пробасил один из них. – Под деревом на одной из главных аллей лежал. Уже замерзать начал…
Я не знала, что и думать. Насмехается Вещий надо мной, что ли? Сначала брат в ходячий скелет превратился, по Цитадели бродит, исключительно держась за стены, теперь почти уже муж сам себя в ледышку заморозил по дурости. Вздохнув, я присела перед ним на колени и принялась распутывать завязки плащей. Тепла под тканью не задержалось ни крохи.
– Подбросьте дров в камин, – велела я, гладя покрытую белым инеем шерсть. – И помогите мне перенести его на постель.
Парни расторопно повиновались – один кинулся раздувать еще жаркие угли, второй взялся за углы сложенных плащей. Надо было дождаться, пока у Даэннэ в голове хоть немного прояснится, и он сможет сменить облик. А иначе простыни пропитаются водой.
– Дурак, – сказала я волчьему уху. Ухо слабо дернулось. – По каким буеракам тебя носило, а главное, зачем? Сделайте милость, – повернулась я к топтавшимся у дверей парням, – бегом на кухню и разбудите старшего повара. Пусть согреет воды и гоячего питья.
Они кивнули и исчезли удивительно бесшумно для своего сложения. Я бездумно запахнула халат поплотнее и плюхнулась на край постели – ноги не держали. Надо было хоть чем-то занять руки, и я принялась выбирать из мерзлой жесткой шерсти льдинки. Кидала их Фирхэ, а тот радостно скакал по полу и ловил «камешки», недовольно морща мордочку, когда от них оставался легкий пшик.
– Дурак, – повторила я, взявшись разбирать шерсть на морде, слипшуюся в грязные мокрые сосульки. – Ну вот кому и что ты этим доказал? Только переживай теперь за тебя.
Он в ответ слабо тыкнулся мне в ладонь сухим горячим носом, вильнул хвостом туда-сюда и заскулил. Ох, дурень…
– Давай, Волчик, надо перекинуться, – я потеребила его, приподняла морду. – Ты мокрый, замерз, надо согреться. Давай.
По звериному телу прошла бесплодная судорога, шерсть начала было клубиться туманом, но дальше дело не двинулось. Плащи хоть и плотные, все равно скоро промокнут, роскошная волчья шуба начинает оттаивать и ощутимо отдавать псиной… Ну и что мне с этим делать? Отца звать?..
За дверью раздались негромкие торопливые шаги, мне в сознание плеснуло беспокойством. Щелкнула дверная ручка, и в открывшуюся щель просунулась голова Рахи.
– Что у тебя стряслось? – спросил он, стрельнув темно-янтарными глазами по сторонам. – Ого, да никак пропажа нашлась!
Водяник просунулся весь и деловито прошлепал босыми ногами по холодному каменному полу. Из одежды на нем, как обычно, красовались жилетка и штаны на голое тело. Бр-р-р, смотреть холодно.
Сдунув с лица длинную челку, Рахийяр присел перед Волком.
– Вот же умудрился. Ну ничего, сейчас поможем. У меня рыбки тоже, попервах бывает, как наплаваются – после даже плавником шевельнуть не могут, не то, что обернуться. Эй, ваша мохнатость, для купаний не сезон!
Он приподнял тяжелую Волкову голову и, просунув руку под шею, устроил у себя на плече. Мокрая шерсть липла к пальцам, туша была безвольной и неподъемной. Водяник погладил зверя по морде, не преминув дернуть за усы – ох и бегать ему от Ваэрдена потом! – и запел что-то на тягучий лад Мелорских островов. Даже меня пробрало тем знойным потоком солнечного света, что чуть ли не осязаемо искрился в гортанном голосе братца. Свежесть летнего морского мелководья, слепящие блики на воде, прогретый полуденным солнцем воздух с запахом водорослей и соли. Горячий белый песок под босыми ногами…
Волчья шерсть, наконец, завихрилась туманными клочьями, очертания тела поплыли. Судороги волнами прокатывались по нему, но тощий с виду Рахи держал крепко, не давая напрасно биться. Когда пение смолкло, на постели лежал ифенху – без одежды, нехорошего синеватого вместо привычной зелени цвета. И холодный как ледышка. Братец присвистнул.
– Ух ты! Ну прям как я после какой-нибудь заварушки. Рыся, давай его определим под одеяло.
Я молча взялась помогать брату. Вдвоем мы кое-как вытянули из-под Волка промокшие плащи, укутали в прогретый у огня шерстяной плед, а сверху накрыли одеялом. Он отзывался на все только слабым скулежом. Заглянувшая с требуемыми питьем и водой служанка была удостоена беглого «молодецдавайсюда», а после Рахи подорвался как ужаленный.
– Ты вот что, Рыся, напои-обсуши его, а я ща мигом туда и оттуда, идет?
Не успела я рта раскрыть, как его и след простыл – только дверь грохнула. Вот же, три шипа звездоцветки в заднице торчит, не меньше…
Села на постель, покосилась на воду и бульон. Едва теплые – пока это их от кухонь сюда донесли… Это ничего, чуток Силы в руки влить, подержать – и согреются. Надо ободранные лапы промыть, надо проверить, не застудил ли по дурости легкие, надо…
Ифенху не болеют. Это просто невозможно. Их тела сами выжигают любую заразу, а чтобы простудить Темного, нужно запихать его в ледяную пещеру высоко в горах на дюжину дней без еды. Закопав при этом в снег в мокрой одежде.
Волк хрипел. Хорошо еще, жара не было.
Что происходит вокруг меня? Чувство искаженности, неправильности усилилось, подкрепленное распирающим меня изнутри… Светом? Я взялась за дело, пытаясь отвлечься от странного беспокойства, да не тут-то было. Оно зудело, как надоедливая муха, вилось и уворачивалось, не давая себя прихлопнуть. Внезапно накрыло пониманием, что отец сейчас не появится, как не зови. Хотя, наверняка не спит и прекрасно знает, что случилось. Он опять не вмешивается в своей излюбленной манере. Хорошо, если поутру придет, и то – ни лечить, ни помогать не станет. Только улыбаться будет из угла по-кошачьи загадочно. Я закусила губу и занялась Волковыми лапами, пока он не то спит, не то в забытьи. Непривычно, странно. Но – долг жены воина и правителя в том и состоит, чтобы дожидаться своего Sierru[1] из боя, а после выхаживать, чтобы снова ждать. Что ж. Видит Вещий – для меня это в первый, но далеко не в последний раз…
Как я ни старалась смывать грязь и кровь осторожно, вода все-таки причиняла боль. Даэннэ дернулся и перехватил мою руку.
– Рыся… Как? Что я здесь делаю?.. – мать моя ведьма, он еще и голос сорвал начисто!
– Лежишь, что еще, – отозвалась я. – Сейчас попить дам, и спать. А вздумаешь отпираться – дам еще и поленом в лоб.
Вот теперь я сполна понимала маму, когда она грозилась пресловутым поленом отцу засветить! Такое частенько бывало, когда он возвращался из дебрей особо потрепанным или слишком усердствовал с потоками, а потом его приходилось отпаивать травами.
– Разве можно так? – вопросила я, не надеясь на ответ. – Ты меня чуть вдовой до свадьбы не оставил! А если бы эти ребята мимо тебя так и не прошли?!
Я в сердцах чуть не залепила Волку мокрым полотенцем по уху. А он смущенно улыбнулся и хихикнул. Чуть ли не с того света вытащили, а он веселится! Правда, вид все равно несчастный.
– Пей, – велела я, одной рукой приподнимая суженого за плечи, а второй поднося к побелевшим губам заново разогретую кружку. Как странно видеть Даэннэ слабым… Подчинился он безропотно.
Ощущение обнаженной кожи под ладонью тоже было новым, и от него по телу побежали мурашки, сладко напряглось что-то внутри… Ой. Снова то самое чувство «первого лета», забытое и страшное своей неудержимостью. Запрещенное желание, которому я не давала ход даже во время салочек в динтарских чащобах. Ой.
«А ну-ка, живо взяла себя в лапы!»
Как ни в чем не бывало – главное, не делать слишком каменное лицо! – я помогла Даэннэ улечься обратно. Глаза и у него, и у меня закрывались сами собой.
– А ты? – просипел он, явно борясь с желанием немедленно свернуться в клубок и заснуть.
– Ну, я надеюсь, ты подвинешься и не будешь против моего присутствия под боком?
– Это же твоя спальня, – протянул Волк, словно сомневался. – Как я могу быть против.
«Куда там запропастился Рахи? Ну и демоны с ним, мы все-таки спать хотим!»
Я уже собралась было лечь и даже скинула халат, как дверь… нет, не грохнула, потому как ее придержал Рейю. А тот, которого я послала коротать время в обществе демонов, пролетел по комнате ураганом и плюхнулся прямо на пол.
– Мы пришли! – объявил он.
– Не горлань, – поморщился Рей. И посмотрел на Даэннэ.
Лет этак пять назад я бы похихикала над его грозно-укоризненным взглядом и растрепанным, совершенно домашним видом – уж Рахи-то умел подымать с постели, за ним даже мертвый погонится, не то что старший брат! – но сейчас веселья не было ни капли. Под этим взглядом Волк невольно вжимался в подушки.
Рейнан глядел молча и устало. Похудевший и бледный как мертвец, он казался до срока состарившимся. Да еще на висках паутинчато пробилась внезапная седина.
– Ну и зачем?
Вопрос повис в воздухе. Я набрала воздуха в грудь, собираясь возмутиться. Ночь на дворе, обоим следует лежать да сил набираться. Одного шатает, как полевую былинку под ветром, вон, Рахи уже изготовился ловить, второй головы поднять не может! Посмотрела на брата и возмущаться передумала. Этим взглядом можно было заколачивать гвозди.
– Зачем-зачем… – вздохнул Даэннэ. – От нервов.
Рей выразительно посмотрел на потолок. Дескать, послал же Вещий наказание!
– Кто-то, помнится, на чем свет стоит, костерил Воладара и меня, – съехидничал он. – А теперь решил попробовать себя в нашей шкуре, что ли?
Рахи как-то подозрительно быстро исчез из спальни, я даже не заметила когда. Вот только что на полу сидел – и вот его уже нету. И за каким гобеленом растворился? Мне и самой хотелось стать невидимкой. Опять они, как много лет назад, зацепились взглядами, и кто кого переглядит, одним Стихиям ведомо. Коты мартовские, даром, что болезные оба и мерзкими голосами не орут. Стукнуть бы обоих…
Опять разлившееся в пространстве напряжение прошибло меня с ног до головы. Свет Изначальный, да когда ж это кончится?! Резко закружилась голова и стало нечем дышать. Пришлось изо всех сил сделать вид, что все в порядке, и я намереваюсь выйти вон просто потому, что желаю оставить мужчин наедине.
В коридоре полегчало, но ненамного. От вечного в этих стенах сквозняка мысли прояснились, а от гулкого эха собственных шагов наоборот, хотелось бежать, как будто за мной гналась шайка наемных убийц. И не хочу я никому ничего рассказывать, оставьте меня в покое! Я как могла отмахивалась от тревожных мысленных вопросов родни. Хотелось куда-то бежать, что-то немедленно делать, что-то менять в этом внезапно опостылевшем порядке вещей! Но как? И зачем?
Ткнулась лбом в цветные пластинки витражного окна, в которое сочился лунный свет, перечеркнула своей тенью причудливое отражение оконного переплета на полу. Нет, так нельзя. Это просто-напросто усталость, нужно взять себя в руки. Выспаться, наконец. А то уже начала шорохи и шелесты спящей крепости за привидения принимать.
Лунный свет стал вести себя странно. Его лучи вместо того, чтобы падать так, как им полагается, принялись изгибаться и плясать, складываться в странные, туманные видения. Жуткие видения.
Из черноты космоса вырываются корабли. Их много, нездешних стальных птиц; в клювах и под крыльями прячется смерть. Они летят прямиком к Динтару, готовясь изрыгнуть ее на головы ни в чем неповинных обитателей…
…Даэннэ. Сияющие Тьмой, ревущие от натужного потока Силы Колонны. Круг, собранный из наших и динтарских Хранителей. Черно-фиолетовая сфера планетарного щита, в которую ушло все до капли. Даэннэ, захлебывающийся собственной кровью, хлынувшей горлом… Но щит выдерживает первые плевки летучей смерти.
…Поле боя. Тысячи и тысячи воинов, все народы Оси без исключения. Ирлеррские смертоносные дротики, причудливые машины алден, ярость наших и ифенховских оборотней, безрассудная людская храбрость против… кого? Как ни старалась, я не могла разглядеть ни лиц, ни фигур – только хищные корабли чужаков. И угрозу…
…Волк, пробитый навылет снарядом. Мой собственный отчаянный крик. Отец и его всепожирающий Свет. Стаи Жнецов над головами своих и чужих…
Пылающий лик Войны. Безликая маска Смерти.
Черный даэйр, поднимающий павших в бой. Снова. И снова. И снова…
И тут я поняла, что тихо подвываю от ужаса, впившись когтями отцу в грудь и уткнувшись лицом в его одежду, знакомо и успокаивающе пахнущую медом и сушеными травами.
– Тише, чадо, тише, – мурлыкнул он. – Все не так страшно как кажется.
Я подняла на него глаза и вцепилась еще крепче. Родной до каждой черточки, до каждой морщинки, до каждого шрама. Глянцевые изгибы коротких рожек, смешно торчащих из белой гривы, ласковые глаза, доброте которых не всем и не всегда следует доверять, большие сильные руки, покрытые сетью тонких шрамов. Голос, басовитый и слегка рыкающий. И тепло, жар его огромного сердца, которым он охотно делится с близкими. И с миром, которому предан беззаветно.
– Пойдем-ка, дочка, – он обнял меня за плечи и увлек за собой, накрывая мягкой, но непререкаемой волей. – Поговорим, чаю выпьешь, успокоишься.
Возражать я даже не пыталась. Стал бы он слушать. Да и не беседовали по душам мы слишком давно. С ним я, по крайней мере, смогу прийти в себя.
Родительские покои находились всего лишь этажом выше. Потому мы обошли диск подъемника и двинулись по широкой лестнице – чай не оттопчем ножки. В этот глухой ночной час на пути попались только сонные стражи-даррей, да и те всего лишь почтительно склонили головы. На лицах отчетливо читалось нетерпеливое ожидание смены караула. Еще бы, весь Клан вымотался хуже некуда за последние месяцы.
Оказавшись в родительской гостиной, я с наслаждением вдохнула терпкий травяной запах. Он дразняще разливался из чайника, подвешенного в почти прогоревшем камине. Отец, шурша полами длинного домашнего халата, поспешил снять напиток с огня и разлить по чашкам тонкого золотистого фарфора. Как изящны и точны его движения. Как спокоен взгляд. Незыблем и вечен – невольно думалось мне. Вот только у этой незыблемости больное, измотанное долгим и непосильным больше служением сердце и разбитая душа…
«Клянусь, я найду способ это исправить!»
Дымящаяся чашка сама подлетела ко мне. Красноватый, на ягодах и травах, взвар в ней даже не дрогнул. Я улыбнулась и кивнула отцу. Долго вдыхала ароматный парок, прежде чем пригубить. Чайные сборы отец всегда составлял сам, не доверяя даже маме, и получались они отменными. Я молча смотрела, как он опускается в кресло возле чайного столика и жестом приглашает меня сесть напротив. Совершенный. Уютный. И всегда грозный – даже когда с виду похож на лениво дремлющего сытого кота.
Я забралась в кресло с ногами, сдерживая желание зябко поежиться – кроме тонкой сорочки под ночным халатом ничего не было. К тому же, меня все еще била дрожь от увиденного. Отец выждал, пока я устроюсь поудобнее, сделаю первый глоток. И только потом заговорил.
– Знаю, тебе в последнее время приходится тяжело. Но это, к сожалению, неизбежно, как бы мне ни хотелось тебя от этого оградить…
Желтый кристалл на столе подсвечивал его лицо снизу, рельефно обрисовывая скулы. Мягкое сияние камня отражалось в глазах, делая их похожими на полированное золото.
Ночная тишина выглядела почти торжественно. Частью разума я слышала сонный шелест мыслей обитателей крепости – кто-то нес караул, кто-то засиделся допоздна над книгами и бумагами, кто-то седьмой сон досматривал. Мать дремала за стеной, дожидаясь, пока мы наговоримся. Почему я не могу себе позволить, как в детстве спрятаться в ее объятиях? Я откинулась на спинку кресла, ожидая, пока отец нарушит затянувшееся молчание. Наверное, он подбирал слова.
– Никогда прежде женщина не становилась Опорой Равновесия, – проговорил он. – Никогда с тех самых пор как были посажены Семена. Так говорит Колесо.
– Почему?
Усталость. Стихии, как же она давит на плечи. Как будто кто-то набросил на спину полупустой мешок с нарочно вшитыми внутрь свинцовыми болванками.
– Потому что считают, будто женщина не подходит на роль Хранителя. Будто она способна отказаться от служения ради страсти к мужчине или ребенку. Но десятки тысяч лет до меня считалось, что Хранитель не должен иметь вообще никаких привязанностей, даже к семье, в которой родился.
Я фыркнула в чашку.
– Похоже на бред.
– Традиция, – он сделал глоток, легонько клацнув черными глянцевыми когтями по фарфору. – Нет ничего страшнее традиций. Возможно, изначально она имела смысл. Однако, я доказал ее ненужность самим собой. Ты шагнешь на следующую ступень.
Его тон не оставлял места сомнениям – мне придется это сделать, хочу я того или нет. Я не с отцом сейчас говорила, а с Владыкой Света. Который неизвестно почему решился бросить вызов Колесу и самому Вещему.
– Почему я?
– Так сложилась Судьба, сплелись вероятности. Признаюсь, не без моего вмешательства еще до твоего рождения.
Ему было больно говорить мне такое, я знала. Чуяла. Он ждал понимания и одновременно чувствовал себя виноватым.
– Понимаешь, вы, женщины, мыслите иначе, чем мы. Всякое бывало за время существования Колонн, но никогда еще чаши весов не перекашивались так сильно. То, что больше не может меняться – умирает и рассыпается в прах. Прости, что я собираюсь изменить Колесо тобой, дочка. Но разум Галактики слишком закоснел, погряз в ненужных традициях.
Я невольно прижала уши. Сердце испуганно заколотилось о ребра и я сильнее, чем следовало, стиснула чашку в пальцах. Тонкий фарфор жалобно хрустнул, пришлось допить чай одним глотком и поспешно поставить распадающиеся в руке половинки на блюдце.
– Это же прямое неповиновение воле Колеса… – прошептала я. – Оно тебя уничтожит!
– Да, – спокойно ответил отец. – Может. Но не оно само, а те, кто его себе присвоил и вохомнил, что распоряжается им. А может, и подавятся. Но оставить все как есть я, в любом случае, не могу. Это грозит бедой всем обитаемым мирам, в особенности тем, которые даже не подозревают о нашем существовании и наблюдении. Культ Вещего возник довольно недавно по меркам Колеса и набирает силу быстро.
– Кто это – Вещий?
– Считается, что это все множесивр личностей предыдущих Хранителей и возвысившихся магов, отринувших мирское бытие во благо всего Колеса. Никто уже не помнит, так это или нет.
Он умолк, давая мне время подумать, понять и принять услышанное. Справиться со страхом за него. Обыденная, каждодневная часть меня, привыкшая за последние годы учиться более политическим тонкостям, нежели делам недосягаемых высших сфер, скулила от страха. Вторая, которой в скором времени предстояло сделаться главой Круга Девяти, понимала, что должна научиться мыслить так же, как всемогущий Кхайнэриар эль Шиар-ад'Дин, чтобы занять его место. А он готов был пожертвовать собой и отказаться от всего ради восстановления Равновесия. Ради… Жизни Колеса.
Я смутно понимала, чем ему грозит этот вызов. И что не так с этим «высшим разумом», который подменил собой истинный разум реальности, я тоже не понимала. Но четко сознавала, что отец кладет голову на плаху, что эта сила сотрет его в порошок, если он промахнется хоть в малом.
Я одним движением стекла с кресла и опустилась на колени возле отцовых ног, прильнула к нему, забившись под руку. Возможно, даже его собственные соратники – Дим, Янос, Рей, Рахи и прочие, – назовут его безумцем. Он должен знать, что не одинок.
– Вы с Волком нужны мне, Илленн. Ваше чувство, ваш союз, ваша сила, ваше обоюдное желание делать все поперек мнений старших. Объединение начал было невозможно, пока Изначальные Силы находились только в мужских руках. А теперь ни одна сторона не будет больше подавлять другую. Ты поймешь.
…И ради Равновесия он будет выстраивать чужие жизни так, как необходимо ему.
Я пойму. Вот только устала очень.
– А как же мама? Ведь если она узнает…
Если величайшая из Хранительниц Жизни узнает, что ее муж, ее сердце, задумал такое, она сойдет с ума от горя.
– Для нее все должно остаться в порядке вещей, – вздохнул отец, через силу выталкивая слова. – Для нее я просто взойду на Колесо, чтобы стать следующим Вещим, а это немалая честь.
Свет свидетель, они любили друг друга так же безумно, как я и Даэннэ. Или еще сильнее. Они не могли друг без друга жить. И чего отцу стоило решиться на такое…
– У вас еще должны быть дети, – внезапно для себя заявила я с пугающей уверенностью. – Двое. Мальчик и девочка.
– Откуда знаешь? – прищурился отец.
– Да уж, знаю, – буркнула я. – Не хочешь, не верь.
– Отчего же, – усмехнулся он, чуть показав верхние передние клыки. – В тебе проснулся дар Равновесия, ты видишь вероятности, хоть пока и не понимаешь, как именно. Придет время, я всему научу тебя. А пока тебе надо готовиться к последнему шагу – без него ты не сможешь совладать с мощью Колонн. До этого мы будем сдерживать твою силу. В диком виде она, скорее, способна принести вред, чем пользу.
Я устало вздохнула и посмотрела в окно. За ним начинал заниматься рассвет, небо из черного сделалось темно-синим. Оно было рассечено на две равных половины стержнями Колонн. Мерцающих, зовущих ласково и нежно.
Отец поднялся, и я вместе с ним. Колени от долгого сидения на холодном полу зверски болели.
– Иди, тебя парни заждались поди. Проводить?
– Не нужно, сама дойду, – я притянула его к себе и чмокнула в рассеченную нитяным шрамом щеку. Гулкий рокот был мне ответом. – Ты тоже иди отдыхать, а я… подумаю по дороге.
На том и расстались.
[1]Sierru – муж-повелитель, супруг и одновременно мужчина, имеющий право распорядиться судьбой женщины как ее сюзерен. Одновременно слово несет почтительно-интимный подтекст, означая степень близости доверия между супругами.
