Текст книги "Канон Равновесия (СИ)"
Автор книги: Александра Плотникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
14. Охота на даэйра
Три дня спустя
Жить в доме детства оказалось неимоверно тягостно. Каждый боялся лишнее слово сказать, ходили, опасливо косясь друг на друга и опуская глаза. Мужчины мрачно посматривали на сложенное по углам оружие, раздумывая, пригодится или нет. Мама на всякое сказанное поперек слово срывалась на крик и гоняла провинившихся мокрой тряпкой, веником, а то и поленом. Отец хмуро расхаживал туда-сюда по дому, царапая когтями половицы и стены. Даэннэ отсиживался в темном углу с мрачным видом и наглаживал промасленной тряпицей волнистое лезвие своего Ловца Душ или крепления доспехов правил. Отцов фламберг покоился на стойке в гостиной и хищно ждал своего часа. А мне…
Мне делалось жутко при одной мысли, что любой из этих мечей может в один прекрасный момент пробить Рея насквозь и выпить до дна, словно вино.
Нет, как любил меня Рей, сестер точно не любят. Он относился ко мне с трепетной нежностью, никогда не переступая грани дозволенного брату. Но и не смотрел на меня как брат. Наверное жалел, что я не могла быть его. И никогда я не видела с ним рядом ни одной женщины, кроме ша-амиран Райны Тэони. А она за любые сплетни о том, что между ней и князем что-то есть готова была выцарапать болтуну глаза.
Так тоже кидаются в драку, только если любят больше жизни и боятся себе в этом признаться.
Да, мой брат – суровый монах. Дал ли он такой обет, или женщины были ему просто неинтересны, я тогда не знала. Если б знала настоящую причину – наверное, у меня волосы встали бы дыбом от ужаса. Но слушки упорно ползли. Например, о том, что сорвался он из-за меня, из-за грядущей свадьбы с Волком. Я старалась не замечать шепотки, так же, как научилась не замечать быстро стареющих лиц людей вокруг. Но держать спину прямо становилось все труднее.
Я была уверена, как бы Рей не относился ко мне, причина не в этом. Кто-то довел его. Обидел или оскорбил, покусился на что-то ценное, замучил, играя на нервах и голоде… мало ли. Я и не надеялась узнать, но честное имя брата намерена была отстаивать до конца.
В тот вечер, когда в доме, наконец, собралась все семья и восемь Хранителей, отец созвал в большой гостиной подобие военного совета.
За окнами в темноте плачущим голосом Юдара завывала вьюга, а в комнате, освещенной по старинке огнем камина и парой кристаллов, было тесно и шумно от гудения голосов и мыслей.
Спорили. В основном о том, что сделать с братом после поимки. Мы с Рахи сидели вдвоем на одной спинке кресла возле стены – и как поместились только? – и хмуро взирали на это сборище. Харийяр был воспитан Реем с самого первого дня, как попал в семью еще подростком. Он безнадежно любил брата, и нынешние речи заставляли его темно-янтарные глаза нехорошо щуриться, а тонкий маленький метательный нож – нервно мелькать в пальцах.
«Еще одно слово – и я этой облезлой птице всажу его в глаз» – мысленно шепнул он мне, кивая на Яноса-эрхе, сидевшего прямо на полу с поджатыми по-птичьи ногами.
«Из этого ничего хорошего не выйдет, – ответила я. – Кроме еще больших проблем».
«Да ты послушай, что он несет!»
«Я слышу».
– Усмирить его было бы для вас самым лучшим выходом, – вещал ирлерр с мягкой грустной полуулыбкой на синекожем лице. – Лишите силы, отрежьте от Колонн – и потерь не будет. Вы его поймаете почти голыми руками.
– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? – елейно поинтересовался магистр Мобиус Малефор, исполнявший обязанности Хранителя Времени на Динтаре. Даэйрский старейшина Брендомар Агат был уже слишком стар, чтобы лично летать с далекой Сантеки по каким-либо иным поводам кроме очень крупных ритуалов и потому не явился сюда. – Ты так уверен в вероятности?
– Мой дар меня еще ни разу не подводил, – спокойно ответил крылатый, взъерошив перья. – Неужели ты не видишь, если сила останется при нем, разрушительная ветка разрастется через месяц до четырех пятых всего поля событий!
– А я слышал, что предвидение вполне может врать, – промурлыкал Мобиус, глядясь этаким благообразным седым старцем в черной с золотом мантии. – Особенно, если за работу с узором судьбы возьмется Хранитель. Лишить силы нежить, для которой эта сила естественна, как воздух… Оригинально.
В воздухе будто беззвучно зазвенела сталь, когда два взгляда – водянисто-голубой магистерский и красный птичий, – скрестились, как клинки. Перья на крыльях Яноса лязгнули и заострились, но он умудрился сохранить на лице безмятежную маску.
– И ты взялся бы? – вопросил ирлерр, вскинув бровь.
– А отчего нет? Несложно сделать так, чтобы он не успел никого убить… Я имею в виду, никого из ловцов.
– Даже сейчас промедление может быть опасно! Пока ты будешь возиться, он может понять твои планы и помешать. Я настаиваю на том, чтобы сперва обезвредить его.
Мобиус продолжал улыбаться, легонько поглаживая сухощавой рукой темное древко своего посоха с вырезанной вдоль него змеей.
– А тебя не смущает, что Смертоносец у двух миров один? – спросил он. – И что Первый князь у вас тоже один?
Голос старого мага прямо-таки сочился медом под зловещее молчание кхаэлей и ленивое Волково «вжик-вжик» когтем по лезвию кинжала. Ифенху следил за действом, полуприкрыв глаза, и демонстративно точил когти. Изара Анес ан'Арсинаи, наша Хранительница Духа, тихонько сидела в уголке, вертя на руке филигранный серебряный браслет. То и дело от него отделялся прозрачный камешек на тонкой, почти невидимой силовой нити и начинал метаться из стороны в сторону, вертеться и жужжать – Изара искала Рея.
– Меня это смущало всегда. И если сделаешь одолжение и вспомнишь, то я был так же против, чтобы хэйвийский Хранитель служил и на Динтаре, – Янос оставался невозмутим как скала, только перья-ножи цвета вороненой стали выдавали его гнев. Лицо оставалось спокойно-жестким, руки неподвижно лежали на коленях поверх складок длинной узорной туники.
– Скажи это Духу. А отсечение убьет Даррея еще вернее, хоть это и займет больше времени.
– Вы посмели назвать его выродком, магистр? – вкрадчиво осведомился Рахийяр, и тонкое лезвие снова сверкнуло молнией. Повисла тишина. Даже Ваэрден замер.
С каждым брошенным словом мне все больше хотелось подпалить одному перья, второму мантию. Но вместо этого я крепко держала за запястье руку Рахи с зажатым в пальцах ножом.
– Одна потеря ничто по сравнению с потерями по обоим мирам, – отрезал Джанрейв. – Можно подумать, без него вся ваша жизнь оборвется. О Стихии, да когда же вы, наконец, начнете меня слушать?! Неужели не видите, насколько огромна вероятность всеобщей смерти?
Обоих спорщиков прервал дружный утробный рык собравшихся кхаэлей и одного выведенного из себя ифенху – не слишком громкий, но настолько мощный, что в комнате задрожал воздух. На пернатом скрестились желто-янтарные звериные взгляды. Рыжий Меф крайне нехорошо улыбался, щеря длинные и тонкие, как у гадюки, клыки. Ваэрден потянулся в кресле всем телом и выпустил крылья. Блеснули антрацитово-черные перья с редкими фиолетовыми проблесками. Темный был разъярен.
Хранитель Воздуха впервые вышел из себя. Он зло зашипел и напряг крылья, готовясь ударить. Волк не двинулся с места, зато оскалился во всю пасть – сверкнули четыре пары клыков и острые звериные зубы.
– Хотите войны и бедствий из-за него? Как угодно. Но не говорите потом, что я вас не предупреждал, – фыркнул пернатый.
– Войны и бедствий не будет, – громыхнул со своего места Отец. Ему явственно надоела перепалка, зрачки налились тяжелым нутряным багрянцем. – Охота закончится в ближайшие пару недель, а уж после я с собственным сыном справлюсь, мне думается.
– Очень надеюсь, Кхайнэ… Очень надеюсь.
Тяжелый отцов взгляд сначала припечатал ирлерр к полу, а потом прошелся по всем собравшимся. Я поежилась – в глубине зрачков в красноватом пламени билась готовность убивать. Его широкие лапы стиснули резные подлокотники кресла так, что дерево затрещало, прося пощады.
– Если среди вас еще есть непонятливые, – глухо прорычал Владыка Света, еле сдерживая белый огонь Силы вокруг себя, – то я объясню. Рейнан эль Шиар-ад'Дин Даррей – мой сын. Мой старший сын. И если хоть один волос упадет с его головы, если сковырнете хоть одну чешуйку с тела – я не посмотрю ни на звания, ни на возраст. Я сдам вас алденским химерологам в качестве расходного материала. Ясно?
Повисла гробовая тишина. Жалобно мигали и потрескивали перегруженные энергией кристаллы, пламя в камине гудело и словно подтверждало жестокие слова. Он сказал их не только чужакам. Не только не-членам семьи, но и собственным детям, и близким друзьям.
Я сама за Рейю готова была разорвать кого угодно.
Как подобрать нужные слова? Как правильно высказать все то, что жило и живет в душе? Как донести до чужих?
Рейнан всегда был Опорой. Не только по званию, но по самому духу своему. Как сказочный горный великан держит на плечах небо, так Рей держал единой нашу семью. Он всегда бывал в нужную минуту рядом. Всегда откликался на зов, как бы далеко ни забрасывали дела. Всегда приходил на помощь, стоило только попросить. Отец и мать для него были святы. За меня и братьев он, не раздумывая, мог разорвать любого. Но все это слова, слова… Как, как рассказать?! Как донести, чтобы поняли? Словом, воспоминанием?..
Усталые опоры трескаются, ломаются. Какую бы поддержку мы не старались ему дать, он по возможности отказывался, увиливал, стремился быть один.
…Однажды я решила научиться летать.
Духовное родство у кхаэлей иногда бывает сильнее плотского, и я, малявка, настолько привязалась к брату, что позвоночник между лопаток стал прорезаться коротким гребешком. Взрослые даэйры шутливо звали меня даррысью и грозились причислить к Клану. Рей умилялся, а небесные наставники, обучавшие молодых полету, стали разрешать мне сидеть в уголке во время занятий.
Глядя, как парни и девушки задорно прыгают в пустоту с высоких террас, а потом медленно но упорно поднимаются в воздух, изо всех сил хлопая не до конца отросшими крыльями, я наивно думала, что сама смогу не хуже. Когда мне доводилось видеть, как распахиваются могучие черно-серебряные паруса княжеских крыл, как тремя яростными ударами бросают его тело в небесную лазурь, я дышать забывала от восторга.
Малявка. Пигалица не больше пятилетней человечки. Дуреха ушастая. Я вздумала отрастить себе крылья. А что? Смогу непременно, ведь магия точно так же бежит в моей крови, как и у взрослых. В один прекрасный день, дождавшись, пока с тренировочной площадки все уйдут, я выбралась из ветвей развесистого самсара, росшего на краю утеса и улеглась животом прямо на прогретые солнцем камни. День начинал клониться к вечеру, косые лучи светила уже не обжигали, а ласково гладили. Я уперлась подбородком в скрещенные руки и закрыла глаза.
Чтобы вырастить крылья нужно сначала их себе представить. До мельчайшей косточки, до волоконца мускула, до последней чешуйки. Я старательно воображала, как сила, бегущая по моим жилам, разгоняется и вырастает из спины, как уплотняется в кости, мышцы, сухожилия. Пусть будут такие же, как у брата, крепкие плечи и предплечья, широкие ладони с длинными пальцами, между которыми натягивается рыжеватая перепонка, кое-где усыпанная мелкими блестящими чешуйками…
Когда у меня все-таки получилось задуманное, я ничуть не удивилась – разве могло быть иначе? Встав на нетвердые ноги, я отряхнула платье и помахала непривычными конечностями, а потом радостно и уверенно шагнула в пустоту с края террасы, как это делали взрослые.
В первый миг показалось даже, что я никуда не падаю, просто повисла. Меня обхватил жгучими ладонями ледяной ветер, забрался под платье, осыпал мурашками кожу. Потом я увидела, как мимо, смазываясь и сливаясь, несутся черно-серые камни утеса, а снизу приближается склон горы, крыши зданий и острый пик каменного клыка, пробившего собой зеленый покров чьего-то сада. Сердце екнуло от восторга пополам со страхом, замерло и снова заколотилось о ребра. Я отчаянно замахала руками и крыльями – вверх, вверх! Даже стала подниматься. Я хотела летать! Но ветер вовсе не был мне другом. Холодный порыв ударил меня сверху, закружил, понес. Силенок не хватало, чтобы ему противостоять. Меня несло, как щепку в бурной реке, едва не ударило о скалы. Крылья выворачивало, спина, руки, ноги, шея – все болело от напряжения. Вот сейчас разобьюсь!
Он вынырнул мягко, гибко, как истинный змей. Гребень на спине стоял торчком, прорвав тонкую ткань рубашки, волосы разметались от ветра. Стрелой слетел вниз, хлопком распахнул крылья. Завис недалеко от меня, удерживаясь мерными округлыми взмахами.
– Держи крылья ровнее, и не вздумай решить, что разобьешься!
Когда Рей так приказывает, подчиняются все. И я не стала исключением – тело будто само знало, как правильнее исполнить требование. Я закусила губу и старательно забила уставшими крыльями. Падение прекратилось. Ветер коварно менялся, бил то в лицо, то в спину, то с боков. Я то проваливалась в яму, то подскакивала на воздушных «кочках». Рей не висел на месте, он кружил, пролетал подо мной, нависал сверху, выписывал замысловатые петли.
– Полет это прежде всего, желание и вера, запомни! Разуверишься, расхочешь летать, разлюбишь небо – и тебе в него не подняться никогда, будь ты хоть трижды птица. Держи крылья! И ляг на воздух, как на ладонь, доверься ему.
Зря Рей это сказал. От его слов я тут же вспомнила, что крылья ненастоящие – и они начали тускнеть и просвечивать.
– Держи, кому говорю! – рявкнул брат, в очередной раз пролетая снизу. – Упадешь!
Я изо всех сил постаралась думать о крыльях. О том, какие они сильные и плотные. Меня болтало из стороны в сторону, мышцы сводило судорогой от холода и боли. Но брат не собирался меня ловить. Хочешь не хочешь – надо лететь. Хотя бы не упасть. Приземлиться сама я тоже не смогу. По щекам бежали слезы, их тут же срывало ветром. Хотелось умереть.
– Не махай беспорядочно, – порыв ветра от его мощных крыльев сбил на сторону мои и без того спутанные волосы. – Расслабь плечи. Все четыре. Держись крыльями за воздух. Лети со мной и за мной.
У меня темнело в глазах, я мысленно проклинала собственную глупость. Но подчинилась, повторяя все движения брата. Мы не улетели далеко от горы, внизу все еще простирался ее западный зеленый склон, почти самое подножие. Домики размером с коробок для благовоний, люди и кхаэли величиной с муравья. Следовать за Реем и впрямь оказалось намного легче, как будто по проложенному коридору. Но я так устала…
Ни руки, ни ноги меня уже не слушались. Дыхание застряло в горле острым растопырившимся ежом. Крылья последний раз слабо дернулись и начали пропадать. Я камнем полетела к земле.
Брат только того и ждал. Поднырнул снизу, подхватил на руки – и ринулся к замку. Лишь ветер жалобно засвистел ему вслед. Я уже того бешеного полета не помнила.
Потом взволнованные родители долго отчитывали нас обоих. Меня – за то, что посмела подвергать себя глупой опасности, Рея – за то, что не сгреб да не притащил домой сразу. Брат на это невозмутимо отвечал:
– Один раз попробовала, больше не станет. Научится рассчитывать силы и поймет, что на любое хотение нужно сначала умения набраться. Я бы и за шиворот телекинезом поймал, если надо.
Надо сказать, урок пошел впрок. Три дня после злополучного полета я не могла с кровати даже сползти, не то что встать. Кусок в горло не лез вовсе. Любимый братик, заходя ко мне в спальню сразу после отца с матерью, вместо вечерних сказок начинал скучным и нудным голосом читать одну и ту же нотацию о том, как вредны бывают сиюминутные желания и как хорошо было бы, если б я научилась соизмерять их с умениями.
Сейчас я была бы рада тем нотациям. Гребень сгладился, крыльями с тех пор я больше не баловалась. Но детское чувство родства душ никуда не ушло.
Возможно ли убить собственную душу?..
– Рысь! Рыся! – это Рахи тряхнул меня за плечо, вытаскивая из воспоминаний.
– А? Что?.. – я помотала головой, не сразу сообразив, чего он от меня хочет. – Куда?
– Чего-чего, – водяник больно дернул меня за ухо, чтобы окончательно перестала считать ворон. – Ты с нами идешь? За братом?
Я фыркнула, стараясь не обращать внимания на еле слышное Даэнново ворчание из угла.
– И ты еще спрашиваешь? Конечно иду!
Как-то слишком тяжело вздохнула мать. Но я и это пропустила мимо ушей, скатившись со спинки кресла на пол. Совершенно не по-княжески кувыркнувшись, я оказалась подле ног Волка и замерла там, пытаясь грозно сверкать на всех глазами. Получалось плохо, потому что на старших мои сверкания впечатления не производили. Лица у всех были каменно-непроницаемые и злые. Ваэрден уронил мне на плечо тяжелую лапу и стиснул так, что я ойкнула.
«Одну не пущу», – мысленно пригрозил он.
Я вздохнула и промолчала. Ну не перечить же ему?
***
Я распласталась по спине грельвицы, стиснув упряжной ремень так, что побелели костяшки пальцев. За спиной хлопал на ветру меховой плащ, пытался улететь с плеч. Впереди меня и по бокам так же прижимались к спинам своих животных старшие Хранители. Грельвы неслись по раскисшей зимней дороге, разбрасывая из-под лап комья смешанной со снегом грязи. Зима в последние дни сделалась вовсе отвратительной, мокрой, слякотной и совсем не морозной. Чтобы мертвякам сподручнее бродить было что ли? Низкое серое небо равнодушно роняло мокрую морось, не то снег, не то дождь. Где-то над головами со скорбными завываниями носился вокруг Яноса-эрхе невидимый Юдар, ему с моего плеча тоненьким писком вторил Фирхэ. Ульнара, Дух Воды, длинной водянистой змеей стелился рядом с грельвом Рахи. Хэйя, Земля, с гулкими перекатами двигалась где-то под нами, следуя за дядькой Димом. Впереди, подле отца и Волка, скакала Изара. Маленькая хрупкая кхаэлья с почти черной гривой спутанных от скачки волос направляла своего зверя туда, куда указывал кристалл с браслета. Камень злобно горел багрянцем.
Мы приближались к городку, в котором обосновался Рей. С нами не было только мамы и магистра Малефора – не сподручно да и несолидно Старцу-Времени и степенной владычице на спине бешено скачущей зверюги пластаться. Они поджидали нас на месте. Мы добирались своими ногами, опасаясь спугнуть «добычу» слишком сильным выбросом Силы от крупного портала.
Его последнее логово и без амулета Духа узнавалось легко – по смраду и трупам. Городишко был маленький, больше походил на деревню. Почему-то напрочь отсутствовали стены – хотя, в нынешние неспокойные времена даже самая захудалая деревенька пряталась за частоколом. Уже виднелись первые дома, больше похожие на пустые скорлупки раковин, чем на людское жилище. Выбитые окна, сорванные кровли, торчащие балки…
– Нежить! – гаркнул Димхольд.
Грельвы тут же согласно замедлили бег, подчиняясь общей команде, потом вовсе остановились. Я выпрямилась в седле и покрепче утвердилась в стременах, велев Духу держаться наготове.
Они шли молча. Деревянно, как куклы-марионетки, переставляли негнущиеся ноги. Не моргая, смотрели в пустоту запорошенными снегом стекляшками глаз, нерасклеванных воронами – птицы тоже валялись тут и там черно-серыми кляксами, иногда молчаливо, без карканья, вздергиваясь в небо. Мелкую живность убивало одно присутствие Хранителя Смерти. Людей он выпивал, оставляя от них пустые, одержимые потусторонним голодом оболочки. И эти пустышки без единого звука, вскрика или стона двигались на нас. Все до единого жители городка – мужчины, женщины, старики, дети…
– В пепел их! – скомандовал отец. – Рей нас встречает…
И тут же два силовых шара, темно-фиолетовый и пылающе-белый, сорвались с ладоней Хранителей Равновесия и ударили в ближние ряды мертвых. Взрыв разнес с десяток тел в клочья. Мне было до тошноты противно, но я заставила себя не видеть в шевелящихся мерзлых тушах даже бывших людей. Мою ладонь ожгло пламенем гнева – и я тут же швырнула осколок костра в ближайший труп. Получился вполне приличный факел…
Слева от меня Рахийяр взялся за свой артефакт Силы – изузоренное древними письменами кнутовище из кости морского змея. Первый взмах поднял с земли тонкий хлыст мокрого снега, второй превратил его в воду, с третьего Рахи пошел полосовать нежить, стараясь не задеть никого из нас. Вода резала плоть не хуже ножа.
«Это ни в коем случае не люди. Никогда они не были людьми, – думала я. – Это просто разделка мясной туши при помощи магии. А мама с магистром там!»
Мысль придала мне ярости. Да сколько же можно?! Он что, натравил на нас весь город?!
По всему выходило, что так. Он выматывал нас в надежде, что мы отступимся и оставим его в покое. Если, конечно, у него остались еще осмысленные надежды…
«Зачем ты это делаешь, Рейю? Неужели для тебя не осталось ничего важнее мертвых тел? Отзовись, братик! Куда ты пропал?»
Мне показалось, или в самом деле откуда-то пришел слабый отклик?
– Так мы не пройдем, – проворчал впереди Волк. Даже со спины было заметно, что он брезгливо морщится. – Надо пробивать толпу, иначе только зря время потратим.
– Они же нас сожрут!
– Они херово подняты, даже не ползают, если разрубить! Это спонтанные всплески, он не стремится никого поднимать намеренно!
Ваэрден знал, что говорил – как-никак, уроженец мира, где нежить привычна и понятна обитателям, как доставучие соседи…
Молчаливое согласие повисло в воздухе, и звери, подчиняясь общему приказу двинулись вперед сначала шагом, потом перешли на рысь, дальше в галоп. Я прижалась к толстой мохнатой шее. Грельвы дружно заревели и нагнули морды, украшенные сабельными клыками. Сто шагов, пятьдесят, десять… Два шага. Впереди прозрачным дрожанием мелькает Юдар, превратившийся в подобие подушки между нами и толпой мертвяков. Грельвы врезаются в гущу окостеневших тел.
Как я это выдержала – сама не знаю. Всего полминуты скачки через толпу – а мне показалось, что прошло не меньше часа. Вонь мертвечины, утробный рев разогнавшихся зверей, тела, тела, тела. Руки, ноги, головы, тупые лица. Цепляют за плащ, норовят сдернуть, не пустить. Впереди плеснуло по воздуху радужной лужицей странного света, последние трупы вокруг начали ссыпаться мелкой пылью, а я вдруг показалась себе ужасно, до неприличия медленной. Медленно бросила своему Дымку приказ остановиться, медленно выпрямилась, огляделась.
Навстречу нам шел магистр Малефор, размашисто вколачивая окованное железом острие хранительского посоха в землю. Черный шар в навершии отсвечивал тускловатыми радужными бликами, фигура мага мерцала.
– Ну, наконец-то, добрались, – проворчал Мобиус. – Я уж думал, мы вас не дождемся.
Его, казалось, вовсе не волновал холод, поверх повседневных черных одежд не было даже плаща. Промозглый ветер трепал тонкие пряди седых волос. Когда-то этот человек с лицом без возраста был злейшим врагом ифенху, ярым противником всех не-людей. Теперь судьба сделала его нашим союзником. Надолго ли? Никто не знает, сколько тысяч лет он живет на свете и сколько еще намерен прожить. Старец-Время, так его зовут за глаза. И, в отличие от Брендомара, он не гнушается путешествиями, особенно налегке, с одним посохом. Но я бы все равно предпочла не верить этому человеку, чьи помыслы оставались тайной за семью печатами.
– Где он? – спросил отец, спрыгивая с седла своего белого. Грельв хрюкнул и ткнулся мордой в плечо хозяина.
– В храме. Госпожа Велирия пробует с ним поговорить.
– Успешно? – разум отца ощутимо вздрогнул от волнения, но лицо осталось каменно-спокойным.
– По крайней мере, сожрать ее он не пытается, – честно ответил маг.
Поднялся тихий ропот. Мужчины готовы были прямо сейчас ринуться защищать государыню Лиру.
– Молчать! – прикрикнул отец. – Вы всего лишь загонщики, приближаться к нему буду только я, понятно?
– Куда уж понятнее, – пробурчал дядька Дим. Но возражать не стал.
Мужчины опять заспорили, решая, как лучше подобраться к храму, чей обгорелый шпиль торчал над крышами домов, как сломанный палец. Я не прислушивалась к препирательствам. Пахнущий гарью и мертвечиной воздух доносил какой-то тихий шепот, шелест. Грельв, ловя мои мысли, переминался с лапы на лапу, беспокойно хрюкал. Похлопывая зверя по толстой мохнатой шее, я постепенно заставляла его бочком отступать в дальний переулок. Голос и шелест не давали мне покоя. Брат зовет? Если так, то я должна идти. Грельв маленькими шажками отступал за угол дома.
Ко мне внезапно обернулся магистр. Я застыла, мгновенно явив на лице маску живейшей заинтересованности происходящим. А я тут ни при чем, я вовсе никуда не собираюсь, послушно жду, когда старшие договорятся…
Мобиус мне подмигнул. «Иди», – прошептал он не то одними губами, не то вовсе мысленно. Только тут я с удивлением заметила, что все застыли. Кто в полоборота, намереваясь развернуть грельва и отправиться на оговоренное место, кто оживленно махал руками, кто мрачно хмурился.
– Иди, – уже вслух повторил старик, поводя посохом. – Ты прекрасно знаешь, что можешь сделать это только сама.
Я кивнула. Знала. Если брат кого-то и услышит – то только меня. Почему так сложилось, одному Вещему ведомо. И не воспользоваться этим было бы глупо. Я бросила Дымку приказ, он коротко хрюкнул, и мы скрылись в переулке между домами.
Петляли порядочно – зверь никак не хотел приближаться к опасному месту, пока не огрела его промеж ушей. Обиженный грельв заревел и перепрыгнул через кучу щебня, едва не вышвырнув меня из седла. Ругнувшись, я выпрямилась и огляделась.
Храмовая площадь была разнесена так, будто на ней резвился бешеный даэйр в полном обороте. Впрочем, не «будто», а резвился. Сыплющая с неба мелкая снежная крупа припорошила разорванные в клочья останки, стены ближних домов были разбиты ударами хвоста, на камнях отчетливо виднелись следы огромных когтей. На растрескавшихся ступеньках перед входом в оскверненное святилище сидела, сгорбившись, мать. Она зябко куталась в плащ и, не мигая, смотрела в одну точку. Кажется, не заметила даже меня.
Я соскользнула со звериной спины и подбежала к ней. Рухнула рядом на колени, обняла за плечи.
– Мама! Он ничего тебе не сделал?!
Памятуя, какими бывают даэйры, когда они не в себе – запросто мог. Я вглядывалась в осунувшееся постаревшее лицо великой чародейки, силясь найти следы обиды.
– Нет… – бесцветным голосом ответила она. – Нет, дочка, ничего. Он там…
В витражное окно со звоном бьющегося стекла вылетел детский труп. Деревянно раскидав заиндевевшие руки-ноги, он с влажным чавком ударился головой о вывороченный булыжник и застыл, не пытаясь подняться. Волосы у меня на загривке встали дыбом, холодом продрало до самого хребта. Но я запретила себе бояться. Страх взбесившийся хищник учует сразу же, и кто знает, что там щелкнет в его голове. Останется от меня в таком случае мокрое место.
– Не ходи, Рыся, – попросила мама, цепляясь за мои руки холодными пальцами. – Пусть лучше отец.
– Отца он не станет слушать, – дернула ухом я, осторожно высвобождаясь из ее рук. – Боится его. А меня нет!
Она вздохнула и выпустила мои руки. Знала, что я все равно вывернусь и поступлю по-своему.
– Иди, дочка, – она поднялась на ноги, поежилась, бросив взгляд на детское тело, и отошла в сторонку. Оставила мне право решать самой. Я глубоко вздохнула, набралась храбрости и поднялась по разбитым ступеням.
Резные храмовые двери были выбиты – одна створка лежала на полу, вторая болталась на одной петле. Я осторожно выглянула из-за нее, готовясь в любой момент шарахнуться от «кольца смерти» или еще чего похуже. В нос ударила сладкая вонь разложения. Я едва не задохнулась, но заставила себя войти внутрь.
Зрелище, открывшееся моим глазам, показалось творением кисти сумасшедшего художника.
Под высокими гулкими сводами царил почти полный мрак. Обломки разбитых кристаллов, валявшиеся на полу, лишь слегка рассеивали его, заставляли густые гротескные тени ежиться в нишах позади статуй и прятаться по углам. Иногда казалось, что среди них таятся Жнецы в ожидании нового приказа хозяина. Каменные изваяния, изображавшие природных духов, Хранителей и святых, с укором взирали на то, что творилось возле их ног. Я и сама в ту минуту походила на изумленную статую. Хотелось думать, что я сплю, и все это – не более, чем кошмарный сон.
В луче света, падавшем из неровной дыры, пробитой в крыше, сидел мой брат, нервно взмахивал руками и негромко пел на разные голоса, будто сам себе разыгрывал какую-то пьесу. А вокруг него жуткими закостеневшими марионетками танцевали тела горожан. Шорох и топот мертвых ног служили музыкой страшному танцу.
От разлитой в неподвижном воздухе Смерти хотелось взвыть зверем.
– Рейю, – шепотом, не смея повысить голос и тем нарушить завораживающую жуть происходящего, позвала я. – Ты меня слышишь?
Пение оборвалось. Он обернулся и посмотрел на меня. Искоса, стеклянным взглядом налитых кровью глаз с булавочными зрачками наглотавшегося дурмана безумца. В нем с трудом можно было признать сиятельного князя Даррея: оборванный, грязный, немилосердно обросший, на голове колтун, чешуя на руках и крыльях дыбом. Не человек, не даэйр, он рвано елозил по полу отросшим хвостом и кренился то на один бок, то на другой. И запах…
Рея внутри этой оболочки как будто не было. Совсем.
На меня смотрел Маар. И кто-то другой, еще более страшный.
Я рискнула подойти на пару шагов. Под ногами захрустел щебень и осколки шаргофанита. Мертвые замерли и все как один уставились на меня. Волосы на загривке начали подниматься дыбом.
«Маму надо было слушать» – прозвенела в опустевшей голове запоздалая умная мысль.
– Рейю, – еще один маленький, почти незаметный шажок в сторону настороженного чудовища. – Ты звал меня? Я пришла.
И еще полшага.
Взгляд уперся в меня и намертво пришпилил к месту, точно бабочку. На мертвецов вокруг я старалась не обращать внимания. Смотрела только в глаза завладевшему телом духу, стараясь показать, что я его не боюсь. Страх придет потом, после, когда все закончится. Если закончится.
– Поговори со мной, Маар. Почему ты не хочешь, чтобы ответил твой Хранитель? Зачем ты мучаешь его?
Я еще не понимала, что и зачем говорю, но чутье подсказывало, что так – правильно. Раздалось тихое шипение, лохматая голова ломано дернулась.
– А зачем он мучил меня?
Я опешила. То есть как? Рейю мучил собственного духа? Быть того не может. Потому что просто не может быть, и точка.
– Ты что-то путаешь, дух. – уверенно покачала головой я. – Он не мог так поступать.
– Он делал, делал! – обиженно взвился Маар, запрокинув рееву голову так, что вот-вот готовы были хрустнуть шейные позвонки. – Он меня бил, он с-злой!
– Прекрати сейчас же! – рявкнула я, испугавшись за жизнь брата. – Ты же убьешь его!
Свет Изначальный, где была моя голова?! Приказывать духу Смерти, не имея на это права! Я подобралась еще на полшага, держа перед собой открытые ладони с убранными когтями. Еще немного, и меня начнет трясти от напряжения.
