Текст книги "Канон Равновесия (СИ)"
Автор книги: Александра Плотникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
16. Шаг навстречу Смерти
На следующее утро я проснулась с больной головой. Лежа на самом краю собственной постели под боком у Ваэрдена. Тот, в свою очередь, старательно отодвигался от расползшегося по постели перепончатого крыла. А поперек обладателя оного крыла безмятежно спал братец-водяник, при этом наполовину сидя на полу. Видать, когда я ушла, Рею стало плохо, и младший брат то ли не сумел, то ли не захотел дотащить его до княжеских покоев. Пришлось мне по возвращении ютиться с краю, под лапой у Волка. Но отнюдь не его сиплое свистящее дыхание не дало мне проспать те полчаса, что оставались до окончательного рассвета. В голове беспрестанно скакали мысли, играли в чехарду, негодные. И веяло от них жутью.
Только заново переживая в уме весь разговор с отцом, я поняла, насколько ему было больно и страшно. Да, он великолепно владел собой. Но кто бы не испугался на его месте? Он бросил вызов Великому Вещему – единой и многоликой сути Колеса. И если проиграет – заплатит развоплощением… Эти там его просто-напросто сожрут, растащив душу по кусочкам.
Он не все сказал мне, совсем не все. Даже полсловом не обмолвился о том, например, что собирается взвалить на нас с Волком. И как избавиться от того будущего, которое явилось мне в видениях – тоже не сказал.
Неужели именно поэтому, предвидя возможность такого исхода, он всегда старался научить нас обходиться без него, всегда стремился исчезнуть, быть понезаметнее? Чтобы не привязывались излишне, не чувствовали боли?
Глупец.
Мы ведь знали, на что он готов ради нас. Ради Рея он пренебрег долгом Хранителя, и пошел бы и дальше на любые жертвы, но, кажется, упорно не понимал, что нужен нам не потому, что раз за разом брал на себя наши беды.
А потому, что он просто есть. Потому что можно примоститься подле его ног и просто вместе помолчать, греясь общим теплом. И этим набраться сил для того, чтобы любые беды отвести самим. Любые горы сдвинуть. Нет ничего невозможного, когда чуешь за собой любящее сердце Отца.
Мы были ему нужны как воздух. Мы были его силой, а он сам себя отгораживал от нас, страшась причинить боль своей гибелью. Глупец. Мы не дали бы ему погибнуть. Ни один из нас. Даже Ваэрден, случись что, наизнанку вывернулся бы, костьми лег, но не дал случиться непоправимому. А я, чем больше думала, тем яснее понимала, что до конца жизни буду преданна ему не только как дочь, но и как единомышленник.
Хранителей считают безумцами. Мы печемся о вещах, часто непонятных и странных даже для зрелых, обученных магов, что уж говорить обо всех остальных людях и нелюдях. Равновесие Стихий, Свет и Тьма, вращение Колеса… Все это не нужно никому кроме нас. Всего девять душ отвечают за бессчетное число больших и малых жизней Матери-Хэйвы и пять – половина полного Круга! – тащат на себе задыхающийся Динтар.
И никому, ровным счетом никому нет до этого дела!
То, что больше не может меняться – умерло. А значит, должно обратиться в прах. Галактика все натужнее поворачивалась на своей Оси. Хранители были скованы десятками старых, отживших свое обычаев, ревностно охраняемых волей Вещего да совсем уж древними даэйрскими старцами вроде Брендомара Агата. Тот, кто пытался что-то изменить – получал незавидную судьбу, сплошь несчастья и неудачи… Знала я об этом очень смутно, только из старых-престарых хроник, но память все-таки ворочалась в усталой голове, настораживала предупреждениями.
Почему Духи не могут выбрать полный Круг стороны Тьмы? Огонь, Вода, Земля, Воздух – Стихии явного мира, и среди них не хватает пламени. Жизнь, Смерть, Дух и Время – Стихии, скрепляющие реальность воедино. И среди них лишь магистр Малефор полон сил. Динтарскую Хранительницу Духа я никогда не видела. Скромная и тихая ифенхи, супруга Разэнтьера, редко появлялась на людях. Жизнь и Смерть… ну что ж, их не было.
Ваэрден не мог собрать Круг для полагающегося ритуала. И тащил все восемь Стихий на себе в одиночку, валясь с ног после каждой пляски.
Почему Хранители не рождаются?
Почему они вообще стали нужны?
Я перестала гонять в голове неповоротливые усталые мысли. Все равно не найду ответа. Вместо этого приподнялась на локте, с трудом вывернувшись из-под расслабленной руки ифенху, и заглянула ему в лицо. Вернулась привычная зеленоватость, Даэннэ отогрелся, и умиротворенная улыбка чуть тронула сухие губы, но дыхание мне не нравилось. Наклонившись ближе, я набралась наглости и чуть дотронулась до них поцелуем.
Мой. Надо встать и распорядиться насчет свежей крови и завтрака. А то проснутся три голодные мужские физиономии и, пожалуй, съедят меня.
Я поднялась, смиряясь с непроходящей усталостью, и пока одевалась, растолкала Рахи.
– Тайро Рамарэн ест все и спит везде? С добрым утром, братик, это моя спальня. А вас тут слишком много.
Рыбка приподнял всклокоченную голову и сонно заморгал, трепеща жабрами на шее.
– Сестричка? А я что, я ничего. Я так, тут, вот… просто задремал. Должен же кто-то за ними присматривать, пока тебя нет!
– Сходи хотя бы умойся, – вздохнула я. – И пошли за завтраком.
Он с готовностью закивал и вымелся вон из комнаты. Я осталась расхаживать из угла в угол и думать, думать… Как восхитился бы рыжий Меф – «Ух ты, оказывается, ты еще и думать умеешь!»
Послений шаг. Посвящение. Это значило – смерть. Смерть для всего мира, кроме тех немногих, кто знал, что душа покинула тело не навсегда. Это могло затянуться на годы, и нередко, возвращаясь, Хранитель не находил среди живущих ни родных, ни друзей. Но такое ведь случается только с людьми, верно? В животе сжался и подкатил к горлу комок страха.
Ведь я же не останусь одна, правда?
Вздор, глупости. Иначе отец не планировал бы мою свадьбу.
Свадьба… И Посвящение. Я вдруг отчетливо поняла, что женой мне не быть. По крайней мере, еще долгие годы. Мы просто не успеем сделать все как должно. Союз высокородных это не только само венчание, но и месяцы подготовки, множество формальностей, которые необходимо соблюсти перед обществом. А на это нет времени…
– Не мечись, – раздался у меня над ухом спокойный голос Рея. – Все будет как надо. Остановись и успокойся, тропинку в полу протопчешь.
Я обернулась и напоролась на его взгляд, как на иглу, острую и безжалостную. Этот невозможный золотой взгляд Смертоносца, буравящий холодом душу и одновременно бесконечно усталый. Рей стоял, пошатываясь от слабости и кутаясь в длиннополый разрезной халат, прижимал крылья к спине и бокам. Жутко белела седина на висках, лицо в обрамлении смолянисто-черных волос казалось мертвенным.
– Ты знаешь? – севшим голосом спросила я.
– Знаю. Более того, я буду одним из тех, кто поведет тебя из Храма Душ на ту сторону и буду с тобой во время всего испытания. Ничего не бойся, все пройдет как должно.
Он искренне пытался меня успокоить, и я честно старалась почувствовать облегчение. Но выходило плохо. Стояла пред ним, дрожмя дрожала и пыталась не бояться. А толку-то? Смерть всегда страшит, даже если знаешь, что она неопасна.
– А Ваэрден знает? – поежившись, я покосилась на постель. Ифенху крепко спал, завернувшись в одеяло с головой, наружу торчали только кончики рогов.
– Пока нет. Не буди, ему лучше отдохнуть подольше.
По тону брата я поняла – глубокий сон он навел нарочно. Наверное, для того чтобы спокойно поговорить. Но мне было так муторно, что хотелось не разговоров, а глухого одиночества. Дать мыслям уйти, раствориться в свисте зимнего ветра и хрусте снега под звериными лапами, в быстром беге сквозь утреннюю лазурь, подсвеченную розовым солнцем. Восторг и усталость тела смыли бы тревогу и подарили ясное спокойствие. Но кто выпустит меня из города одну в такое время? Город и окрестные деревни разрушены, по ним все еще бродят стаи нежити. Люди напуганы и вполне способны убить любого кхаэля, что попадется им на глаза в одиночестве. Долго нам еще будет аукаться безумие черного даэйра…
Брат опустился в кресло, оперся подбородком на сцепленные пальцы и уставился мне в глаза. Что-то с ним все еще было не так, в зрачках то и дело вспыхивали серебристые отблески. Он заговорил, медленно подбирая слова, тщательно выискивая и взвешивая каждое перед тем, как оно слетит с уст.
– Там, за Гранью, ты попадешь в место, которое можно назвать миром, а можно – сном о мире. Этот сон одновременно и есть, и нет. Это одно из отражений мира настоящего. Он станет для тебя жизнью до тех пор, пока ты не усвоишь все уроки, которые он преподнесет, не пройдешь все испытания на своем пути. Только после этого ты сможешь проснуться, вспомнить себя и вернуться домой.
– Но зачем это? Научиться контролировать Силу можно и здесь. Ведь отец не…
– Только находясь там, вовне, ты сможешь видеть все Колесо. Сможешь помочь отцу снаружи, пока он будет воевать внутри. Сможешь понять, что не так с системой и, возможно, исправить ее. Ведь ты уже создала новую Хэйву своими силами.
Мне захотелось съежиться в маленький жалкий комочек и запищать, словно новорожденный котенок. Но я осталась стоять, где стояла и, кажется, даже не переменилась в лице.
– Ты…
– Молчи.
– Я забуду вас?
– Да. Это закон перерождения. Но у тебя останется часть твоих сил. Совсем малая часть, чтобы не потеряться во сне. Но этго должно хватить.
Не знаю, как выдержка мне не изменила. Я забуду? Все? Совсем? Другая жизнь?..
Без Волка?..
Без обоих даэйров?..
Рей перехватил мой метнувшийся к постели взгляд и вздохнул. Но не посмел потянуться утешить даже мысленно. Меня затрясло, глаза горели от слез, которым я не давала пролиться. Тщетно я старалась сохранить на лице спокойную маску, подобающую княжне. Брат не двинулся с места – как бы ему ни хотелось, он не позволит себе меня жалеть.
– У всех бывает по-разному, – сказал он. – Мир выбирает испытание сообразно личности и шлифует ее, словно каменных дел мастер. Кто-то заканчивает свой путь быстро, кому-то требуется целая жизнь, чтобы достичь нужного осознания. И далеко не все обретают память даже в конце. Стремятся всю жизнь к чему-то неясному, неизвестному, тянутся, маются душой, а понять, что их зовет, не могут. Но в нашем случае это не только дань традиции. От того, как ты покажешь себя там, будут зависеть наши жизни.
Жестокие слова. Каждое оглушало меня, как удар плети. Но брат обязан был мне это рассказать. Неважно, от кого я услышу, что меня ждет – от него ли, отца, кого-то из других Хранителей. В конце концов, по ту сторону и без памяти мне будет все равно.
– А бывали те, кто… не возвращался? – стараясь держать себя в руках, я подошла к туалетному столику за гребнем и принялась расчесывать волосы, чтобы сплести косу. Под одеялом закашлялся и тревожно заворочался Волк.
– Таких мало, в записях у Тиреля я наткнулся всего на несколько имен. Они сломались, позволили сну взять над собой верх. Ты не должна этого допускать даже если не будешь ни о чем помнить. Сон будет стараться затянуть тебя, доказать, что он-то и есть единственная реальность. Не поддавайся, – только в последних словах промелькнул намек на привычную теплоту.
Я шмыгнула носом, кляня себя за несдержанность. Оставить привычную жизнь, бросить всех, кого я люблю ради непонятных целей и призраков сна за Гранью? А ведь придется, потому что отступить, значит, не только смалодушничать, но и подвести всю Хэйву. Какой бы ни была моя неприязнь к людям, многочисленным князьям, королям, императорам, я должна буду нести ответственность за их благополучие и процветание. Даже если они об этом никогда не узнают и ничего не поймут.
Но треклятые слезы все равно выкатились из глаз, как я ни жмурилась.
– Ты справишься, – черное с прозолотью крыло с шелестом распахнулось и легло мне на плечо, как теплая дружеская рука. – Честное слово, я в тебя верю.
– Спасибо, – кое-как ответила я, борясь с желанием разреветься у него на плече. – Что я должна буду делать, чтобы помочь?
– Знал бы, сказал. Но действовать тебе придется по обстоятельствам, опираясь только на те знания, что ты получишь там, и интуицию.
Страшно до желания забиться в угол и зарычать, съежившись. Как будто стоишь на краю глубокой пропасти с острыми скалами на дне, а тебя сзади подталкивают стражники с копьями – спрыгни, приговоренная! Молча я смотрела, как брат выходит вон из спальни и затворяет за собой дверь крылом. А потом не выдержала и разревелась в голос, ничком упав на то кресло, где только что сидел казавшийся оплотом надежности Рей.
Теперь и он оставил меня в одиночестве. Отступил в сторону, предоставив право самой прыгнуть в пропасть. Я не хочу ничего забывать! Не хочу! И не буду!..
Как ни старалась, остановиться я не могла. Слезы текли и текли, разболелась голова. Больно было так, будто живьем резали. Сама того не замечая, я когтила обивку кресла. Хотелось исчезнуть, перестать быть, сжаться в комок и ничего, совсем ничего не чувствовать. Совсем.
Родные руки обхватили меня поперек туловища и с усилием оторвали от несчастной мебели. Я оказалась притиснута лицом к обнаженной груди, привычный теплый запах с отголоском мяты заглушил все остальные. Ваэрден запустил лапу мне в волосы. Его тоже пошатывало от слабости, но он делал вид, что ничего подобного не замечает.
– Тише, маленькая, – хрипло зашептал он мне в ухо. – Тише, успокойся. Что тут успело случиться? Рассказывай.
Я всхлипнула и отстранилась, взглянув на него снизу вверх. Впервые так близко и без единой нитки на теле. С могучих плеч складками странного плаща свисало одеяло, под шершавой зеленовато-серой кожей, кое-где рассеченной следами старых шрамов, перекатывались узлы мышц. Мерцающе-медовые глаза излучали тревогу. И в то же время заставили успокоиться, перестать судорожно всхлипывать и впиваться когтями в собственные ладони. Но меня все еще трясло.
Как же я буду жить, забыв эти глаза?!
– Я ночью говорила с отцом, – усилием воли мне удалось заставить голос звучать ровно. Почти. – Он велел готовиться к Посвящению.
Ден вздрогнул и крепче стиснул объятия. У меня чуть не затрещали ребра. На его наготу было плевать.
– Когда? – спросил он, садясь на постель и притягивая меня к себе. Я услышала короткий выстрел мысленного рявка, а затем шорох и приглушенную ругань за дверью – Волк прогнал прочь Рахи вместе с завтраком.
– Я не знаю… Просто сказал, что нужно готовиться, и все.
– Значит, не так уж и скоро, – пробормотал ифенху прыгнувшим до низкого рыка голосом. – И мы успеем сделать все, что нужно до того, как ты отправишься в путешествие.
– Что нужно? – я сидела у него на коленях, прислонив голову к плечу и не хотела ни о чем думать.
– Ты можешь… задержаться. Поэтому я хочу, чтобы до своего ухода ты стала моей женой. Законной женой.
У меня внутри все оборвалось. Нет, я ждала, ждала этих слов. Но не теперь. Не так! До чего нелепо… И не потому, что жених нагишом сидит, а я заревана так, что лицо опухло и в носу хлюпает, нет! А потому что это – последний отчаянный рывок обреченных. Нам осталась малость, малость. Малость! Всего лишь крохотная толика времени. Сумеем ли мы им распорядиться? Нет, не просто так, а правильно? Оба мы задыхались, отражая и усиливая бурю чувств, рвавших в клочья воздух в комнате, тяжелый и потрескивающий от разлитой в нем боли. Ваэрдена то и дело сотрясал кашель, но я не могла, вот провалиться мне на месте, не могла себя заставить разжать пальцы и отправить его обратно под одеяло!
Зачем мы тянули…
Воистину, Великий Вещий любит пошутить. Чтоб ему там на Колесе долго и муторно икалось.
И тут хлопнула дверь.
– Это еще что такое? А ну живо под одеяло! Оба!
Я пискнула и попыталась спрятаться за широкую спину жениха. Потому что на пороге стоял отец. И лицо у него было ровно такое, с каким берутся за ремень, чтобы неслухов малолетних отходить по тому месту, на котором обычно сиживают. От его низкого рявка жалобно тенькнул лирофанит в окнах. Тут же нам обоим захотелось перекинуться мышами и затаиться под веником в кухне. Нет, настоящий тяжелый боевой гнев Владыки Света – это не страшно. Но вот гнев отцовский… Так что мы не прекословили – шустро повиновались, шарахнувшись от налетевшего на нас белого урагана. А он стремительно припечатал Волка одной лапой к постели, держа во второй дымящуюся кружку, исходящую умопомрачительным мясным парком. Ее содержимое не пролилось ни капли. Я ощутила от его руки поток Силы, разлившийся по телу ифенху от макушки до пят, тот аж задохнулся.
– Интересно, – голос отца сделался донельзя ехидным, а на лицо заползла одна из его самых гаденьких усмешек. – Чем ты думал, когда плюхался пузом на снег спать, да еще в горах? Лечить твое нутро не буду, так и знай! Из-под одеяла ты у меня не вылезешь до тех пор, пока я не скажу. Понял? А ты, – папенька зыркнул на меня не менее свирепо, – будешь следить. Чтоб не простудился еще больше, ясно?
Честное слово, я чуть не закопалась под одеяло с головой, а Ден вжался в подушку. Поневоле съежишься, когда заставляют почувствовать себя несмышленым дитем. Я крепче прижалась к дрожащему от озноба Волку, пока отец чуть ли не силой заставил его выпить мясной взвар, немилосердно обжигавший глотку и наверняка чем-то накачанный. От батюшки, если он того не хочет, вывернуться невозможно. Даэннэ ничего не оставалось кроме как подчиниться.
В этот момент дверь распахнулась, и в комнату с грохотом ворвался тот, кого уж точно тут оказаться не должно было – Разъэнтьер собственной персоной. Я дар речи потеряла от возмущения – риану там или нет, что он себе позволяет? Это моя спальня, а не проходной двор! За спиной у Воладара прошмыгнула Альнейрис, а за ней в попытке соблюсти хоть какие-то приличия с виноватым лицом просунулся стражник и объявил:
– К вам Первый Кланмастер Раз-эр-Энтьер Воладар и Альнейрис Айвариан тон Манвин, ваша Светлость.
На физиономии провинившегося даррей было крупно написано, мол, он и рад бы попытаться задержать незваных гостей, но кто ж остановит первого Волчьего птенца, если речь идет о жизни его повелителя? Лицо у Воладара выглядело не выразительнее кирпича в стене, а вот в зрачках плясало бешеное пламя ярости.
– Ты, твою алденову мать, кусок меха безмозглый, что с собой творишь?! – рявкнул Кланмастер. Альнейрис прикинулась, что ее тут нет и только прислушивалась к происходящему. Оба явились как были, в дорожных полушубках и плащах, припорошенные снегом, морозные – бр-р-р.
Ваэрден с выражением умиротворенной невозмутимости на лице молча допивал взвар. а я, приподнявшись и не выпуская его из объятий, смерила взбешенного Разэнтьера взглядом и осведомилась:
– Эр Воладар, что вы себе позволяете? Как смеете врываться в княжескую спальню без доклада или, на худой конец, без стука?
Отец тем временем изо всех сил старался не ржать, и потому молчал. А в глазах его явственно скакали демонята.
– Прошу прощения, моя Элья, – прервался этот поганец. И продолжил: – Какого бешеного алден тут происходит, я тебя спрашиваю, волчья твоя морда? Сначала я чую, что ты тут едва концы не отдал, после несусь к сукиному сыну Малефору – а эта мелюзга, – он махнул рукой в сторону притихшей ифенхи, – за мной. Старый интриган оказался единственным, кто знает, как сюда попасть кроме алденова идиота тебя! Мне пришлось полдня слушать как он мне вещал про долг перед Колесом и прочие высокие, мать твою, материи, когда меня связь дергает что ты уже где-то подыхаешь! А я должен слушать и кланяться, потому что больше сюда добраться – никак!
Отец послушал-послушал и, наконец, решил вмешаться в происходящее. На губах у него играла одна из самых загадочных и вместе с тем понимающих кошачьих улыбок.
– Эр Воладар, ваша речь безусловно заслуживает того, чтоб ее сохранили для потомков, да и современники оценят ее несомненную прочувствованность. Так что, возможно, вы все же повторите ее в присутствии ценителей столь высокого слога?
Поперхнувшись, Даэнну взорвался хохотом, Разэнтьер покраснел, а бедняжка Альнейрис чуть было не провалилась сквозь пол. Увы, я тоже не удержалась от смешка.
Воистину, трагифарс какой-то… Но мне стало легче дышать.
– Альнейрис, – наконец отсмеявшись, строго вопросил Волк, – что ты здесь делаешь? – сохранять строгость, когда тебя с рук поят, а под боком невеста лежит, и сам ты больше похож на растрепанного пса…
Я бы так нипочем не сумела.
Облегчение на лице девушки сменилось смущением и замешательством. Внятного ответа у нее явно не имелось, хотя, судя по тому, что не побоялась рвануть за разъяренным Воладаром – причина была серьезной.
– Я… мне… – она медленно выдохнула и уже твердым голосом продолжила, – Я не знала, будет ли кому за вами ухаживать, если Вы так нездоровы, как я почувствовала. Поэтому посчитала своим долгом убедиться в этом лично.
Врала. Как есть врала. Лицо ее с головой выдавало. Это всего лишь повод, сочиненная на ходу отговорка. А настоящая причина – в ином. Но сказать она не могла, краснела только. И вся ее выправка, Клановая форма, звание Тени, прочие регалии – тьфу, фарс. Девчонка еще совсем. Да вдобавок, насильно брошенная во взрослую жизнь. Нет, она очень старалась выплыть – я по глазам видела. Во всей ее фигуре читалась натянутость, словно у тетивы огромного боевого лука, бьющего за пятьсот шагов. Не дай Стихии, порвется – удар будет страшным.
Никто из нас не стал убеждать ее в том, что на кхаэльской земле за Эль-Тару всяко бы присмотрели. Скотинами мы были бы после такого последними.
– Ничего слишком страшного не случилось, – успокоил ее отец. – Твой государь просто не рассчитал свои силы на большой охоте и простудился с непривычки к нашим горным морозам.
– Благодарю, – и Альнейрис склонилась в по-военному четком поклоне. – Мой Эль-Тару, Эль-Тари, приказывайте. Если таково будет Ваше слово – сегодня же отправлюсь обратно. Но если мне будет позволено высказать пожелание, я бы хотела остаться и помочь, чем смогу.
Ее слова прозвучали, как удар под дых. Безупречно ровный голос, выверенный поклон, прямой взгляд и лицо – фарфоровая маска. Нет, нет, так нельзя, так неправильно, не должно быть в первую сотню лет от роду! Ей по нашему исчислений не больше пятидесяти! У Ваэрдена неслышно заклокотало в глотке. Отголосок его ярости задел и меня, заставил внутренне ощериться. Ей положено расстроиться, расплакаться. проявить истинную себя, в конце концов! А она тысячелетним ветераном себя оказывает!
Что же с ней делали, когда воспитывали Тенью? Разве можно ломать – так?
– Зачем нам тебе приказывать? – Ваэрден ухитрился придать голосу бархатную мягкость, наплевав на обожженное сорванное горло. – Ты вольна остаться столько. сколько пожелаешь. Да и хозяева дома – не мы. Не нам тебя и гнать.
Альнейрис кивнула еще раз и сделала шаг назад, будто передавая разговор обратно в руки Воладару. Нет, с этим надо что-то делать.
– Вы бы шли отсюда по гостевым комнатам, – снова вмешался батюшка. – Вашим владыкам надо бы отдохнуть после тяжелой ночи, да и вам тоже. Стража вас проводит.
– Прошу прощения за вторжение, моя Элья, – и Воладар чеканя шаг, с застывшим лицом вышел из спальни. Альнейрис двинулась за ним, прямая, как палка. Да что же это такое-то?..
– Стой, дитя, – окликнул ее отец. Вроде и мягко, но голос его и мысли не оставлял о непослушании. Я с интересом наблюдала, что будет дальше. Волк тем временем задремал у меня на плече и отяжелел. Я и ворохнуться не смела – боялась разбудить.
Девушка остановилась в дверях и обернулась, вопросительно глядя на Владыку.
– Подойди, – отец протянул страшенную для непривычных глаз лапищу с крючьями когтей и поманил девушку к себе. Другая на ее месте отшатнулась бы, пусть и невольно. А она подошла. Остановившись в двух шагах от ложа, а невысказанный вопрос стал почти осязаем. Лапа протянулась и погладила ее по волосам. В глазах ифенхи отразилось желание отпрянуть, но усилием воли Альнейрис сдержалась.
– Сколько тебе лет, дитя? – спросил отец, незаметно касаясь ее мозга тоненьким лучиком Силы. Что он задумал?
– Двести сорок два.
– В пересчете на наше счичление тридцать. И ты уже служишь Тенью?
– Для этого я была рождена, – все нарастающее недоумение уже стало почти осязаемым. – До сего момента нареканий от моего Тэину не было.
– Глупости какие! – фыркнул отец и картинно всплеснул руками. – В твоем возрасте положено исключительно искать приключений себе на… голову! Совсем динтарцы от рук отбились…
– Таковым было решение моего отца. Причин с ним не согласиться я не вижу.
У меня мурашки по спине ползли от этого насквозь официального тона. Девочка, так нельзя! Ты же живая, в конце концов!
– Выпорю, – пообещал папенька самым серьезным тоном. – Всенепременно выпорю. Нашел, чем баловаться, старый змей – детей на службу отправлять.
Я давилась смехом. Это был один из излюбленных отцовских приемов по взлому ментальных щитов – разбить абсолютно все привычные скорлупки в клочья, чтобы собеседник и не заметил, когда наружу начнет вытекать та муть, что могла копиться в голове годами и отравлять разум и душу. Я не я буду, если он тебя за пару дней не раскроет, девочка!
– Вам ли не знать, что возраст зависит не от прожитых лет, а от приобретенного опыта? – в голосе молодой ифенхи слышалось удивление. Мол, как же это – старший, а таких простых вещей не знает! – А меня с рождения готовили быть тем, кто я есть.
– Ну совершеннейшая глупость, – он хлопнул ладонями по коленям и покачал головой. – Всякое существо и без подготовки само знает, кто оно есть. Вот ты знаешь?
– Тем не менее чтобы стать искусным воином – нужно посвятить этому столетия. Я пока только в начале пути.
Ох и трудно было ее выбить с привычной колеи! И ведь на Динтаре казалась взрослой, действительно осознанно выбравшей службу женщиной. А оно вон как, оказывается…
– О мастерстве я не говорил, дитя. Я говорил о знании.
– То есть? – юная ифенхи явно не понимала, чего от нее хотят и о чем идет речь.
– Чем ты любишь заниматься, когда на тебя никто не смотрит? – тон отца оставался столь же ласковым, но теперь он приобрел очень хорошо мне знакомые направляющие нотки, в которых звенела даже не сталь… нечто более жуткое. И незаметное. Она, сама того не заметив, попалась в мягкие кошачьи лапы, и, если попытается вырваться – в нее тут же вопьются когти.
– Занимаюсь с оружием.
– А если совсем для себя? – еще более вкрадчивый, мурлыкающий тон.
– Оружие, читаю, кажется, все, – недоумение в голосе она уже перестала даже пытаться скрыть. – Изучаю историю, возможности своих клинков, тренируюсь.
Кошмар. И из этого состоит жизнь молодой симпатичной девушки? Да я в ее годы по лесам носилась. как оголтелая, воздушных змеев мастерила, даэйров за хвосты дергала!
Интересно, кому надо голову и руки оторвать за такое воспитание? Не Старейшине ли Тореайдру Манвину?
– А сказки любишь? – как ни в чем не бывало спросил отец, даже ухом не выдав своего возмущения тем же самым.
– Сказки? Когда-то любила. Когда была маленькой. Сейчас больше историю или математику. У отца интересные вещи иногда нахожу по математике пространства.
– Когда-то? Дитя! «Когда-то» могу заявить я, пень старый! Но уж никак не ты. Пойдем-ка, – он приобнял ее за плечо, лишая возможности сбежать, встал и повлек к двери. – Позавтракаем. Заодно расскажу тебе парочку, таких ты точно не слышала.
Пространственная математика. Вот как… Одна из дисциплин высшей магии Времени. Отец сделал вид, что пропустил это мимо ушей. А на самом деле – запомнил, уж я-то его знаю. Крепко запомнил.
Девушка, честно скрывая полное непонимание происходящего, последовала за отцом. А мы остались. Даэннэ к тому времени вовсе сполз куда-то мне под бок и попытался свернуться там в клубок, так что почти спихнул меня на пол. Я прижалась к нему и закрыла глаза. Страх постепенно выпустил меня из своих цепких лап – за это стоило благодарить разозленного Воладара и растерянную Альнейрис. Но вот усталость никуда не делась, под веки будто песка насыпали. Как я теперь понимаю – то была сдерживающая сеть. А действие ее усиливалось бессонной ночью. Так что я, напрочь лишившись способности ясно мыслить, провалилась в глухую черноту сна.
Альнейрис бродила по коридорам крепости, не зная, чем себя занять. Все вокруг казалось странным и непонятным. Незнакомые Светлые нелюди вели себя так, что порой хотелось поджать уши и спрятаться где-нибудь на потолке – авось там не достанут. Привычные рамки гвардейской службы исчезли. Были здесь бессмысленны и бесполезны. На ее звание попросту никто не желал обращать внимание, вести себя как положено не получалось. А как можно иначе – ифенхи попросту не знала. Происходящее никак не желало укладываться в голове. Например, с какой это радости Эль-Тару позволил ей остаться? Почему кхаэльский Владыка вздумал ей сказки за завтраком рассказывать?
Спору нет, она в самом деле никогда таких не слышала. Это были легенды о сотворении миров, о даэйрах и духах, о хитромудрых Ирлерр и холодных Алден. Или просто прибаутки, вроде истории про светлячка и Солнце.
Заслушалась ифенхи так, что забыла и про чай, и про булочку, на которую за полчаса до того желудок жадно взвыл. Владыка рассказывал, его жена с улыбкой сидела рядом, то и дело подливая ему чай – он-то про булочки не забывал! Под напевное журчание мурлыкающего баса Альнейрис задремала. Да так крепко, что проснулась – вот же позорище! – только следующим вечером.
Делать было решительно нечего, не лезть же назойливо к Тэину и его невесте! Поэтому, здраво поразмыслив, ифенхи решила, что компания ашигхи придется в самый раз. Выспросив у стражников дорогу, она отправилась проведать свою Птицу.
Было на что посмотреть в конюшнях Даэйрова Логова. Самые дорогие кони, каких только можно было найти, стояли по денникам. Лошадки – и так животные очень редкие, а здесь были собраны лучшие из лучших, длинноногие, статные, с широкими грудями и мощными крупами, с круто выгнутыми шеями и горбоносыми мордами. И возле одного из этих красавцев, огромного вороного, тоже кто-то был, наверное, хозяин.
Как ни твердила себе Альнейрис, что разглядывать тайком незнакомого мужчину неприлично, взгляд сам собой раз за разом уползал в сторону высоченной крылатой фигуры. Девушка никогда в жизни не видела таких огромных крыльев-парусов, наверняка способных поднять хозяина в воздух…
И тут он повернулся и пригвоздил ее взглядом, как иглой. Оценил до самого дна души, взвесил, разобрал по косточкам и собрал обратно.
– Хорошая у тебя ашигха. Крепкая.
Его голос содрал с ифенхи шкуру на мурашки, но она не подала виду.
«Бояться? Мне? Тени Эль-Тару Ваэрдена? Да ни за что!»
Внутри все всколыхнулось и задрожало от внезапного чувства схожести, сродства, странного резонанса. Кто же он?
– Спасибо, – смущенно потупилась ифенхи. – А это твои красавцы?
