Текст книги "Канон Равновесия (СИ)"
Автор книги: Александра Плотникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
– Катись отсюда! У тебя сыновей – двое. А у этой падали нет имени. Пшел вон!
Княжна с усилием вскинула меч на плечо, развернулась и, четким шагом спустившись с холма, направилась к ближайшему перелеску. Перед ней расступались, не смея сказать и полслова.
И только метнувшийся следом спустя несколько минут Рейнан видел, как ее колотило и выворачивало наизнанку, как она выла раненым зверем и заливалась слезами, выплескивая накопившиеся усталость, страх и боль. Она впервые в жизни убила не честно загнанную на охоте дичь, а разумное, пусть и дряное существо.
– Отпусти ее, – тихо шепнул Смертоносец мечу. – Ты отомстил сполна. Отпусти.
Я долго не мог стряхнуть с себя поток видений общей кхаэльской памяти, вызванный рассказом Кхайнэ. Через что же ей пришлось пройти тогда, под влияние взбесившегося меча, даже мне, прожженному цинику, представить боязно.
Не знаю, кого я ожидал увидеть после таких новостей. Зверя с холодными глазами, бойца, убийцу. Но когда на лестнице показалась молодая женщина с безупречным вкусом, четко знающая цену своей красоте, умеющая и показать, и применить власть хищница… Сказать, что я потерял дар речи – значит, ничего не сказать. Она смотрела на меня глазами все того же котенка, но в изумрудной с золотистыми искорками глубине таился отголосок недавней войны.
Вот тут на меня, наконец, снизошло понимание планов Кота. Воедино сходилось все: и чувства, и дипломатия, и цели высшего мага, которому важно было соблюсти общий баланс Колеса. Он прихлопнул даже не двух, как говорят люди, а нескольких зайцев разом. Мне остается только снять перед ним несуществующую шляпу.
Смеяться будете – я не знал, как с ней следует заговорить, как себя повести. Это вам не ребенок, которому любая прибаутка-сказка в радость. Она наверняка знала не один десяток поклонников, еще один среди многих ей будет попросту скучен. Нужен ли ей самой этот союз или, став взрослой, она думать забыла обо мне? Да и я настолько отвык давать волю чувствам, что просто-напросто забыл, как это делается. А Запечатление сработало в полной мере, и я по-настоящему любил ее.
Но Илленн ринулась в бой первой. Да так, что от моей защиты не оставила камня на камне. После ее танца я сдался. Дошло – без этой рыжей особы не жить мне. Вот только с Зиеррой они не сойдутся. И появление при дворе этой красавицы повлечет за собой серьезные неприятности, покушения, сплетни, подставы и прочие радости придворной жизни. Придется серьезно напрячь Фица с обеспечением ее безопасности.
Я из последних сил соблюдал приличия, говоря себе, что не имею права, будучи принятым в семью, позорить единственную дочку наставника… А кхаэли опять перевернули все с ног на голову! Явившись с такими подарками, моя рыжая открыто и нагло заявила: «никакой я не посол, а самая, что ни на есть настоящая твоя невеста!»
В тот же вечер весь дворец от сплетен встал на уши.
Время летело. Дни проносились, как часы. Повседневная государственная рутина – страшная вещь. У монарха времени на себя не остается. Даже так называемые «развлечения» – балы, охоты, выезды и прочая канитель – затеваются ради политических выгод, договоров, светской показухи и так далее. Ни радости, ни удовольствия от них никакого, одна нервотрепка. Но теперь я мог не замечать этой насквозь прилюдной части своей жизни. А точнее, находить в ней хоть что-то приятное.
Илленн честно старалась вникнуть в тонкости дворцовой жизни и своих обязанностей. Ей было сложно. Ее народ не привычен к постоянному притворству. Повседневная жизнь кхаэлей проста и естественна, как течение реки, они почти не обременяют себя условностями. Но ее положение обязывало ко многому. И приходилось играть роль светской львицы, невзирая на собственное отношение к подобному времяпровождению. Незаметно смотревшие за ней ребята Фица ограждали от нежелательного и чрезмерного внимания, играли роль галантных кавалеров и хоть как-то скрашивали для нее салонные вечера.
Гораздо более по вкусу ей приходилась учеба. Любимым местом ее пребывания стало кресло в моем кабинете. Илленн устраивалась там с ворохом бумаг – и воцарялась благостная тишина, лишь изредка нарушаемая слетавшими с уст замечаниями. Настоящее понимание рождалось в молчании, в потоке мыслей, текущем в одну и ту же сторону у обоих. Не было нужды ни ей, ни мне зубами и когтями доказывать свое превосходство. Ей нравилось быть слабее меня – ровно настолько, чтобы она могла подчиняться, но я не мог раздавить ее. Не было надобности и в поединке воли, между нами царила полная гармония чувств и мыслей.
Раз в год, изгоняя из своего круга смертных, мы устраивали большие охоты для себя. Я собирал среди Кланов самых ближних ифенху, мастеров, брал за загривок сына – и мы отправлялись по дальним угодьям, гонять дичь в звериных ипостасях, на неделю, а то и на месяц. Илленн всегда присоединялась к этим выездам. За двумя ошалевшими от свободы оборотнями никто и не пытался угнаться, а смертные по окрестным деревням со вздохами заявляли: «Опять рыси с волками в салочки играют…»
В тот раз мы выбрались на волю осенью, в пору первых сильных заморозков. Птичьи стаи потянулись на юг, с полей уже сняли урожай. Деревья сбрасывали листву и засыпали, мелкие духи тоже прятались и умолкали до весны. В деревнях начиналась пора свадеб, в городах – новый сезон для высшего света, ярмарка невест. От очередного «парада красавиц» меня и вынудил сбежать Бастаен, которому до смерти не хотелось расшаркиваться с десятком-другим кандидаток в его нареченные. Люди почему-то из года в год упорно надеются, что кто-то из нас обратит на одну из их драгоценных дочек внимание и одарит поцелуем, принимая в свои ряды, а заодно породнившись со знатным Домом. И невдомек им, что насчет адептов у нас имеется свое строжайшее мнение и свод неукоснительно соблюдаемых правил.
Итак, сын предложил отправиться в восточные леса, кишмя кишащие мелкой птицей и зверьем вроде кроликов и снежных лисичек. Угодье сие дальнее, настырные придворные туда не полезут, потому как не любят оставаться в глухомани без нарядов, горячей воды, паланкинов и карет дольше одного-трех дней. И мы, хищники, могли пропадать в густых ельниках сколько душе угодно.
День выдался пасмурный, но не предвещавший дождя. Тучи стелились по небу сплошным белым ковром, кое-где разбавленным набрякшей серостью, холодный воздух таял на языке мятой. Наш отряд шел рысью через убранные поля, лапы ашигхов выбивали приглушенную дробь по схваченной морозцем земле, над головами шлейфом клубился пар. На горизонте уже виднелась поредевшая стена лиственного леса.
Илленн выделялась среди нас единственным ярким пятном – верхом на резвой белой ашигхе и в накидке из рысьего меха, наброшенной поверх мужского кафтана. От скачки лента, которой она собрала волосы, сбилась и почти слетела, ветер трепал пряди как рыжее пламя. Она со смешками отмахивалась от галантных заигрываний Фицгерна и Бастаена, благосклонно отвечала Разэнтьеру и изредка пыталась расшевелить задумчивого Мелкаэна Таймара – насколько я слышал из его мыслей, наш титулованный медик опять пребывал где-то в горних высях, не иначе, в лаборатории, изобретая какую-то вакцину.
Быть единственной дамой среди множества мужчин Илленн явно привыкла и держалась непринужденно, как кисейная барышня на паркете бального зала. Я ехал позади, дабы иметь возможность ненавязчиво любоваться ею.
– Отчего же ваш отец не сосватал вас за меня, сударыня? – соловьем заливался Бастаен, то и дело сдувая с лица непокорные белые пряди. – Я молод, горяч, хорош собой – и тоже выгодная партия.
Прекрасно же роль играет, паршивец!
Илленн всем своим видом изобразила скромную невинную девицу и медовым голоском ответила:
– Вы уж простите меня великодушно, мессир Бастаен, но я выполняю волю моего Светлейшего батюшки. Как он скажет, так и будет.
– Бедный я несчастный, – притворно поник мой сын. – Я не смогу без вас жить, прекрасная Элья, вы разбиваете мне сердце!
– Я не вольна ничем вам помочь, друг мой…
– Я украду вас, ибо дни мои меркнут без вашего света!
Он лучезарнейше улыбнулся, довольный результатом. А я в который раз подавил вздох – сам виноват, что не мог себя заставить проводить с ним больше времени. При мальчишке слишком яркими становились воспоминания о покойной Рейн, да возродится ее душа в сильном воплощении. А теперь вот я гадаю, не смея сунуться к нему в сознание, сколь сильна его ко мне неприязнь и как с этим быть…
Лагерь мы разбили не так далеко от опушки сероствольного леса, за которым далеко вглубь материка простирались еловые чащи. Под ногами шуршало опавшее листвяное золото, в поредевших древесных кронах еще подавали голоса местные пернатые обитатели. Мелкие хищники сновали мимо нас так, чтобы не попадаться на глаза, но в случае чего, успеть подобрать остатки добычи. Самые смелые крутились чуть ли не под ногами у ашигхов. Более крупные, вроде волков и тхаргов, предпочли уступить нам угодье и убраться подальше.
И ни тени человека вокруг. Люди сюда никогда не ходили, считая эти места прибежищем духов и всяческой нечисти, пригодным только для игр ифенху. Так что кусты ломились от ягод, под слоем листвы прятались целые семейки грибов – и все это богатство доставалось зверью из года в год.
Веселье следовало начинать после заката, а до тех пор мы отвели ашигхов в сторону и устроились возле костра. Гвардия наперебой старалась ублажить единственную даму, одновременно подначивая меня. Мелкаэн, наконец, оторвался от своих размышлений ради прихваченной кем-то фляжки с даэйрским вином – и откуда только взяли? Напиток пошел по кругу и быстро развязал языки, подарив голове приятную звенящую легкость. Над лесом разлетелись песни и шуточки.
А стоило свету дня сделаться из белого густо-синим, как компания наша начала редеть, спутники мои по одному, по двое поднимались, прыжком перекидывались и, падая на четыре лапы, скрывались во мраке за деревьями. Я не двигался с места, лишь изредка подбрасывал в огонь ветки до тех пор, пока мы с Илленн не остались одни.
Она придвинулась ко мне и положила голову на плечо. Стихии свидетели, как меня не ударило от того жеста молнией – не знаю. Ее маленькие аккуратные ушки слегка подрагивали, ловя доносившиеся из ночной темноты звуки охоты: кто-то кого-то уже догонял, кто-то – поймал и теперь с аппетитом ел. Взрывы смеха с подвыванием слышались то там, то здесь.
– Красота, – вздохнула Рысь. – Всю жизнь бы так, и никаких тебе дворцов…
– Одичаем, – фыркнул я. – И в шкурах ходить начнем.
– А почему бы и не походить… – голос кхаэльи стал низким и мурлыкающим, она выпрямилась и поймала мой взгляд своими зеленущими глазами. Без единого слова вскочила, стала отступать, кутаясь в рыжий мех накидки, прыгнула куда-то вбок – и вот уже мелькнуло только белое пятнышко коротенького рысьего хвоста.
Чувство изменения невозможно описать. Сначала поднимает голову твой внутренний зверь. Вглядывается в ночь твоими глазами, принюхивается к запахам, ловит звуки. Потом на него накатывает желание действия. Неважно какого, будь то бешеный бег сквозь лунную ночь, дружеская потасовка или убийство врага. Твой зверь устремляется к цели, движимый страстью, одержимостью – и вот ты уже летишь на мягко пружинящих лапах сквозь лес, взметая ворохи опавшей листвы на поворотах, перемахивая кусты и коряги. Сотни запахов, еще более богатых оттенками, чем прежде, окружают тебя. Сотни звуков вливаются в уши и начинают звучать ярче, несмотря на то, что и до этого ты не был глухим. Мягкая земля и подушка из прошлогодних листьев и слежавшейся хвои сама подталкивает тебя вперед, к цели. Желанной, манящей, зовущей. Луны прячутся за тучами, и идти ты можешь, лишь следуя инстинкту хищника и запаху, который заставляет шерсть вставать дыбом от восхищения. Каждая клеточка тела полна стремлением, сердце стучит быстро и ровно, лапы бросают тебя сквозь лес мощными прыжками. Все препятствия на пути кажутся смешными.
Вот уже слышно чужое дыхание, вот мелькает в свете проглянувших в промоину облаков лун рыжая шубка. Еще прыжок, еще!
Рысь взлетает на дерево и насмешливо дразнится оттуда, а ты кружишь по земле и скулишь от невозможности добраться до желанной – увы, волки по деревьям не лазают… Она прыгает сверху, не выпуская когтей. И вы вместе с рыком и визгом валитесь наземь, кувырком, цепляя на шерсть колючки, скатываетесь в лощину. И там, придавленная весом твоей туши, она вдруг улыбнется незвериным своим взглядом и лизнет тебя в нос.
А потом вы будете сидеть у костра рядом и под смешки приближенных выбирать друг у друга из волос и одежды репьи. Так-то…
И я был счастлив в такие минуты. Безоговорочно и безоглядно.
Грани мы не переступали. Все заканчивалось либо потасовкой в траве с летящей клочьями серой и рыжей шерстью, либо совместным поеданием свежепойманного (и даже не зажаренного, видели бы люди!) зайца. Уступить желанию сейчас значило неудачно сыграть партию, одержать неизящную победу. Мы могли себе позволить не спешить, растягивая удовольствие от заигрывания с двором и друг другом на несколько лет.
Но время игр закончилось внезапно и резко, как бы я ни ждал очередного подвоха, как бы ни готовился.
Все началось с покушения на убийство.
[1] Песчаное Гнездо
[2] Элью – старший сын, коронованный наследник.
[3] Ктэш (алденск.) – Кот
11. Враг Империи
Первый ход в новой партии сделала знать.
Зиерра все еще появлялась иногда при дворе, но правительницей ее давно никто не считал – титуловали по привычке, а чаще и вовсе для того, чтоб уязвить. Само собой, ей это не нравилось, но просту уехать, удалившись от двора и освободив место для новой госпожи, она не могла. Слишком много врагов, готовых, а главное, способных радостно разорвать ее. Решено было сделать иначе. Вот только… Мы не ожидали накладок и сбоев в работе Фицевой сети.
Был промозглый осенний вечер. Я возвращался в свой город из очередной поездки по провинциям: раз в несколько лет положение обязывает меня показываться народу, живущему в пределах официальных границ империи (неофициально мне принадлежит весь Динтар, но об этом знают только те, кому знать положено. Кому не положено – могут продолжать заблуждаться дальше). Дескать, жив-здоров, благополучно тиранствую, попиваю кровь невинных подданных. И естественно, требовалось время от времени напоминать местячковой власти, кто хозяин, заодно принимая жалобы от населения. Поездка выдалась ничем не примечательная. Возгласов «Долой тирана!» и «Государь-батюшка, помоги-рассуди!» мои уши слышали примерно равное число, от человеческих мыслей и чаяний голова гудела, как колокол на ратуше. Ашигхи резво разбрызгивали осеннюю грязь по тракту, накрапывал противный мелкий дождик. Со мной ехали опытные сильные вояки Тайрелиона Тагара из Клана Хранящих Покой, все не младше пятисот лет, но и они предпочли спрятаться от мороси под плотными плащами. В мыслях у всех давным-давно царствовали горящий камин, еда и бокал хорошего вина с пряностями, я тихо мечтал о том, как в каком-нибудь из коридоров переброшусь парой приветственных слов со своей рыжей Рысью, и ее улыбка хоть как-то поднимет настроение. Тишина в той части сознания, где обычно гнездилась ее связка меня не настораживала – ну спит женщина, глубоко за полночь уже. Проезжая по тихому Тореадриму, я подумал, что завтра, то есть, уже сегодня утром, как обычно до света поднимусь, чтобы потанцевать с мечом в одном из укромных двориков, а она будет легкой тенью стоять под аркой и наблюдать…
Лучше бы вероятности на завтра проверил, придурок. Да отряд развернул сразу же вон из города.
Когда, войдя в собственные покои, я обнаружил там Зиерру, откуда-то из желудка поднялось мерзкое предчувствие.
Как-то рановато начался спектакль. Но спрашивать и отменять было поздно.
Она сидела на диване в темной гостиной, призывная до тошноты, до отвращения похожая на ифенхи – искусный макияж делал ее лицо полностью отличным от реального. Устроилась так, чтобы свет обеих лун выгодно обрисовывал ее фигуру, падал на бледные щеки, темные провалы глаз и и казавшиеся черными губы. Люди, если в вас есть хоть капля гордости и здравого смысла, никогда не пытайтесь изображать из себя нас – это выглядит омерзительно, как очень плохая пародия. В исполнении средней силы некромантки это выглядело еще и насмешкой. Меня проморозило до самого хребта при одном воспоминании о старых байках, приравнивавших нас к вампирам.
– Что тебе нужно? – спросил я. От такого тона даже ифенху счел бы за лучшее быстренько извиниться и исчезнуть, мгновенно освоив телепортацию. Человек рухнул бы в обморок. А она осталась сидеть, как ни в чем не бывало и нагло улыбнулась мне в ответ.
– Ты уже не рад меня видеть, мой дражайший повелитель? Я столько веков была верна тебе, а ты вот так просто взял и выбросил меня, как ненужную вещь.
Я поморщился, не сдержавшись. Сейчас начнет фальшиво причитать: «Я потратила на тебя лучшие годы жизни, неблагодарный!» и все от первого до последнего слова будет ложью. На душе сразу стало тоскливо. Стихии свидетели, я терпеть не могу подобных тягостных сцен, от которых жизнь превращается в бездарно сыгранный плохо загримированными актерами спектакль. Но деваться некуда.
– Зиерра, уволь меня от своего притворства и выметайся отсюда, если тебе нечего сказать. Я устал, и хочу оставшиеся до утра часы посвятить сну, а не тебе.
– Как скажешь, – она снова улыбнулась и, поднявшись, скользнула ко мне. Я с коротким предупреждающим рыком отшагнул в сторону. – Раньше ты свои ночные часы посвящал мне.
– Ты забываешься, женщина, – в голове все сильнее звенел колокольчик тревоги, что-то было не так. – Я могу напомнить, кто и зачем подложил тебя мне под бок, и когда в этом отпала надобность. Мне было лень гнать тебя только потому, что ты толково исполняла обязанности управляющего. Сейчас и в этом от тебя толку мало.
– Ты жесток, – Зиерра продолжала кротко улыбаться, склонив набок голову. Темнота ей не мешала. Хоть и человек, а видела она не хуже кошки. – Я понимаю, политика, выгодный союз с сильным миром… Мне будет жаль бедняжку кхаэлью, когда ты в угоду очередной политической игре обойдешься с ней так же.
Она ходила по лезвию ножа и знала это. Мы кружили по комнате, как два готовых броситься в драку зверя, воздух становился густым и с трудом затекал в легкие. Я мог вышибить из нее дух одним ударом когтей. В силе она тоже мне не ровня. Что происходит?
«Разэнтьер! На всякий случай будь готов».
Я разбудил его, но он отозвался звенящей пружиной сразу же, будто и не спал. Знал, что просто так посреди ночи я с постели не подниму.
– Думай хорошенько, женщина, прежде чем говорить.
– Ну что ты. Я все понимаю, – фальшь, насквозь фальшь! Ненавижу. Она прошла к столу, шурша разрезанными до бедра юбками, и вскрыла стоявшую там бутылку черного в лунном свете вина столетней давности. Раньше ее там не было, я вино пью редко. – Выпей со мной на прощание за все, что было. И я уйду.
Тревога била в голове набатом. Сердце сжалось от мерзкого страха. Но Зиерра этого не увидит, как не видела моих чувств вообще никогда.
«Разэнтьер, где сейчас моя Тень?»
«Должна была недавно вернуться из рейда».
«Извести ее, пусть ждет приказа явиться».
«Сию секунду, Аль-хэйнэ».
Некромантка тем временем наполнила два бокала и приблизилась, с улыбкой протягивая один мне. Я не верил ни единому слову, ни единому жесту. Тишина там, где должна была ощущаться Илленн вдруг стала угрожающей.
– Выпей за все, что было между нами. За все эти годы, – она играла голосом, как заправская актриса. Печаль, сожаление, смирение, кроткая преданность – что только не прозвучало в двух коротких фразах! Да только я и сам могу так играть, искренность для бессмертного – роскошь, позволительная лишь в кругу самых близких.
– Сбавь пафос. Он тебе не идет.
От мерзости происходящего хотелось рычать и скалиться на волчий манер. Улыбнувшись, я пригубил вино. Конечно, ты совсем не пытаешься меня отравить, вот только пахнет оно почему-то не так, как полагается красному фалерскому столетней выдержки.
Она опустошила бокал до дна и ожидала того же от меня. Сама она наверняка ничего не почувствует, инквизиторские яды людям не опасны. Я улыбнулся шире, показывая все восемь клыков, кивнул и оправдал ее ожидание с видом триумфатора. Улыбайтесь противнику нагло и ехидно – его это взбесит. Пустая стекляшка плавно пролетела с моей ладони на стол, звякнула ножкой по лакированному дереву.
– Неплохо для инквизиторского яда, женщина. А теперь прощай.
Я в один шаг одолел разделявшее нас расстояние. Зиерра охнула и выронила бокал на ковер. Шарахнуться от меня ей помешало кресло. Моя лапа сжалась на тонкой шее. Стихии, как отвратительно…
– Ты выпьешь меня? – от непритворного страха ее трясло и по вискам катилась испарина, но голос остался невозмутимо ровным. – У тебя пятнадцать минут до того, как ты умрешь.
– Даже подыхая с голоду, не подумаю, – я сорвался на рык. – Где Илленн?
– Не успеешь.
Я впился в ее губы, больше стремясь укусить, чем поцеловать. Солоноватый привкус крови вопреки обыкновению, не распалил меня, наоборот, всколыхнул волну отвращения. Она забилась, пытаясь вырваться, но накладные когти только царапали вышивку на камзоле. Мерзость.
«Она в смертельной опасности, поспеши, если хочешь успеть!»
– Это тебе от меня на прощание, – пришлось отпустить ее шею, она задыхалась. Закашлялась, хватая ртом воздух и глядя на меня широко распахнутыми глазами. Даже не пискнула, когда ее ухо оказалось в моих когтях и пришлось поспевать за мной следом. – А теперь вон отсюда и беги, пока можешь. Если сумеешь убежать от Фицгерна, конечно.
«Ты переигрываешь, ма танэ! Спеши!»
Фицгерн Айвар, Кланмастер Несущих Мир, по сию пору возглавляет канцелярию Тайных дел. В его обязанности входит разведка и отлов врагов короны, и обязанности сии он исполняет отменно, прячась под маской записного шута и идиота. У Зиерры не было иного выхода, кроме как еще немного оттянуть бесславный конец, а дальше отправиться на эшафот.
– А с вас, – я толкнул скулящую женщину в руки замершим у двери в коридор гвардейцам, – я еще спрошу за то, что вы ее пропустили. В камеру ее!
Перед глазами, как назло, начинало двоиться, голова кружилась. Тело наказывало слабостью за опрометчиво выпитую отраву. Сумев добраться обратно до гостиной, я плюхнулся на диван, где еще недавно красовалась Зиерра, и кое-как дозвался Разэнтьера.
…Очнулся от его оплеухи. И когда успел скатиться в обморок?
– Это как понимать?! – мой риану выглядел испуганным, в темноте его глаза светились как два зеленоватых фонаря. – Ты что, в старческий маразм ударился, специально травиться?!
– Как покушение на двух особ августейшей крови, – прохрипел я. – Сейчас же вызови Альнейрис и помоги мне вывести яд. И пусть седлают зверей.
Он вздохнул, не стал спорить. Стянул с плеч в спешке наброшенный поверх крыльев кланмастерский китель и принялся расстегивать рубашку. Меня опять «повело», сознание угнездилось где-то над головой. Слегка со стороны я наблюдал, как Разэнтьер срывает с моего воротника дорогую золотую брошь с темно-кровавым камнем, как игла застежки в его руках со щелчком встает вертикально и превращается в подобие гвоздя, как он с каменным лицом всаживает этот гвоздь себе напротив сердца на всю длину, и самоцвет вспыхивает алым…
Меня как будто кто-то вывернул наизнанку, встряхнул, как пыльный коврик и со всего размаху вколотил обратно в тело. Жуткое украшение на груди Воладара пульсировало в ритме моего сердца, жизненная сила текла от него потоком, разжигая в крови жар и заставляя ее быстрее бежать по жилам. Камень Души, как всегда, сработал четко. Определенно, Разэнтьер – святой. Добровольно согласиться на такое на всю оставшуюся вечность…
Это считается его первейшей священной обязанностью – спасать мою жизнь всякий раз, когда она готова прерваться.
– Что случилось? – поинтересовался он, как ни в чем не бывало застегивая пуговицы и сохраняя внешнюю невозмутимость.
– Где Илленн? – я уцепился за его плечо и кое-как выпрямился, наплевав на бунтарский протест собственного тела. Конечно, я бы на его месте тоже решил, что хозяин сошел с ума и недостоин того, чтобы подчиняться его изуверским приказам вроде намеренного самоотравления.
– Герцогиня Вильская нынче поутру пригласила княжну в гости в свое здешнее имение, та не отказала. Ты думаешь… – у Воладара отчетливо вздрогнули крылья, но он тут же плотно прижал их к спине – старался не выдать волнения.
– Та-ак… Я не думаю, я знаю!
«Альнейрис!» – мысленно рявкнул я.
Она образовалась сразу же, как демон из коробочки. Будто нарочно стояла где-то за шторой в ожидании вызова при парадной форме. Хотя, почему нарочно? Вполне могла и ждать, это в ее характере. Миловидная и юная, но уже крылатая ифенхи в гвардейской форме Клана Айвариан, с волосами, собранными в неизменный высокий хвост, лихо прищелкнула каблуками и отдала мне поклон – только черные блестящие пряди мазнули по щекам да желто-карие глаза сверкнули готовностью хоть сейчас нестись куда угодно зачем прикажу.
– Вы звали, Эль-Тару? – голос тоже выдавал пружинистую собранность.
– Глупый вопрос. Ты знаешь в лицо княжну Илленн эль Шиар-ад'Дин?
Девушка покраснела и замялась, но тут же взяла себя в руки и сделала вид, что оплошности не было.
– Да, государь.
– Быстро найти сможешь?
– Разумеется, – ответы ее падали с губ по-военному четко, она не раздумывала и не колебалась, как и положено Тени Эль-Тару. Она с рождения была воспитана так – преданно служить, не спрашивая, почему, идти впереди и наносить удар там, где это несподручно монарху. Если надо – без раздумий положить жизнь за меня. И при этом у девочки не было выбора, к такой судьбе ее готовили еще в утробе. Плод договора Старейшины Тореайдра и призванной суккубы. Ее растили в Клане Змея, а едва исполнилось пятнадцать, преполнесли мне в дар – нерассуждающую, преданную (кому?), порывистую юную особу, воспитанную Змеем, которому я не верил ни на волос. Взглянув на этот «подарок», Фицгерн без колебаний определил ее под присмотр четверых агентов, которые в этот перид были свободны от заданий и вполне могли сыграть роль «старших братьев» для взрывоопасного отпрыска ненасытной до плотских утех демоницы и старого Темного с туманными мотивами.
Но сейчас я был уверен, что она все сделает, как надо.
– В таком случае, одна нога здесь, другая – там. Оба, живо!
Их как ветром сдуло. А мне, как бы ни хотелось рвануться за ними следом, надо остаться во дворце – довыжечь из крови яд и отвести глаза придворным. Выспаться мне сегодня не придется.
Это были самые страшные часы в моей жизни. Неизвестность выкручивала жилы и ломала кости, в голову лезли мысли одна кошмарнее другой. Я метался по комнатам, гоняя беззвучных призраков небудущего. Нельзя, ни в коем случае нельзя допускать даже тени сомнения в том, что она жива, иначе моя сила может запустить эту вероятность, уже грозившую черной пастью. В конце концов, за то, что не уберег рыжую, с меня ее родители и братья шкуру спустят, а потом четвертуют. И правы будут. А самое страшное – взбесится черный даэйр.
Где моя юность? Куда ушло время, когда я мог ради важной для себя цели послать к демонам всех окружающих вместе с их мнением? Будь я прежним Волком-бродягой, Волком-завоевателем – уже мчался бы, сломя голову, следом за Альнейрис и Разэнтьером, рыскал по всем закоулкам, искал по запаху, как брошенный верный пес. А теперь меня держали два слова: «не положено». Правителю не по чину лично гоняться за женщиной, которая для всего высшего света даже не пропала. Правителю не по чину, едва вернувшись в столицу, снова срываться куда-то посреди ночи. Правитель обязан мерить шагами роскошные покои и делать вид, что он отдыхает.
Алден их всех побери!
Часы ползли медленнее садовых улиток, небо за окнами постепенно серело. Я не переставал звать Илленн, пытался достучаться до нее – бесполезно.
Тишина.
«Хорошо, что я уже успел поседеть, – мелькнула отстраненная мысль. – Сейчас не придется».
Тишина была столь плотной и объемной, что хотелось завыть – лишь бы она не забивала уши патокой.
В углу гостиной негромко хлопнул воздух на месте телепортации. Ко мне шагнула запыхавшаяся Альнейрис. Волосы растрепались от быстрой скачки или бега, к сапогам пристали травинки. За спиной дрожало марево крыльев, то пытаясь проявиться и стать плотным, то исчезая.
– Ну? – спросил я севшим голосом. Последние остатки самообладания вот-вот готовы были меня покинуть.
– Нашли, государь, – кивнула она. – Эр Воладар уже отправился с ее Светлостью в ваш охотничий домик. Я и вам… советую поторопиться.
Она ни в коем случае не стала бы советовать, не случись чего-то серьезного. Но бедняжка испугалась моего гнева и умолкла, как воды в рот набрала.
– Говори, не тяни, – надо же, мне еще как-то удается отвечать ровным тоном!
– Она… долго не проживет, Эль-Тару.
Внутри меня стало пусто. И холодно. И до такой степени спокойно, что хоть блаженным ори. В противовес холоду откуда-то снизу, из глубины существа, начала подниматься ярость такая, что, выплесни я ее на треклятую герцогиню, та сдохла бы на месте.
– Пойдем, – сипло каркнул я. – Поможешь отвлечь людское внимание. По дороге расскажешь.
Альнейрис кивнула и послушно оправила сбившийся китель, заново стянула волосы в хвост. Я с самой светской и галантной из арсенала своих улыбок (дай Стихии, чтобы это не походило на оскал!) взял ее под локоть. И мы, флиртуя и хихикая, двинулись через весь дворец в сторону зверинца, где содержались ашигхи. При этом я старался попасться на глаза как можно большему числу придворных дармоедов.
А на самом деле моя Тень отчитывалась о поездке.
До столичного поместья герцогини Вильской Альнейрис добралась за два часа, ибо пришлось верхом – для телепортации нужно точно знать, куда именно хочешь попасть, а Тень моя там никогда не бывала. Особняк прятался в глубине небольшого ухоженного парка, плавно переходящего в дикий лес, сторожили его с полдюжины угрюмых бойцовых псов. Которым, ясное дело, вовсе не хотелось связываться с разозленной ифенхи, выпустившей крылья. Ни один из кобелей даже не гавкнул, когда она подскакала к крыльцу, спешилась и трижды решительно постучала в дверь.
– Именем Эль-Тару! Дорогу Тени у престола Владыки!
В доме началось беспокойство, зажегся свет. Альнейрис слышала, как заволновались слуги и заметались хозяева, усмехнулась нехорошо, и аккуратно, чтобы не испортить одежду, проявила крылья, сделавшись еще грознее. Когда перепуганный сонный лакей отворил дверь, ифенхи решительно отстранила его с дороги.
