Текст книги "Канон Смерти (СИ)"

Автор книги: Александра Плотникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава 10 В доме вождя

Кхайнэ вернулся тихо. Так, чтобы родня этого даже не заметила и не успела подловить. И теперь лежал на роскошной широкой постели за запертыми дверями собственных покоев, уткнувшись лицом в подушку. Как дошел, так и рухнул – не раздеваясь, по диагонали. Сил едва хватило на то, чтобы правильно выйти из оборота, не попортив окончательно одежду и вещи и не застряв где-нибудь посередине. Сон не пришел – разум просто выключился, перестав воспринимать окружающее. Он даже не заметил, как возле правой руки сам собой проявился Ловец Душ и беззвучно опустился рядом на покрывало.

Рваная рана на ноге уже не кровила так сильно – организм со скрипом, но запустил регенерацию, и сосуды закупорились. С подранной аурой дело обстояло куда хуже, кое-где она отсутствовала целыми кусками.

Знобило, тошнило и хотелось пить. Но Кхайнэ этого не чувствовал.

Будь проклят Даэрасаш с его наймом, и катился бы в Бездну этот Домен!

Впрочем, он и так катится…

Кот мечтал сдохнуть раньше, чтоб его еще и в этом не обвинили. Яркий свет заливал широкое ложе, разметавшиеся волосы, липкие и переставшие быть белыми, броню со следами когтей – здешним лучше не знать, что за твари имеют такие когти. Узорчатое покрывало набрякло кровью, и запах, наверное, стоял тяжелый.

Плевать…

Кто там поскребся в дверь?

– Вон! – рявкнул кхаэль, пьяно приподнявшись. Но дверная ручка тихо щелкнула, а защитные чары не подняли тревогу и не испепелили вошедшего на месте.

– Какого демонского хвоста… – проскрипел Кхайнэ в подушку, сдерживая подкатившую тошноту.

– Тебя сдал Айфир, – тихо сказал незваный гость. – Это, в конце концов, его обязанность – звать меня, если тебе плохо.

– Янос, твою мать…

Гость проигнорировал это неоконченное заявление, подошел к постели и, рывком подняв массивного кхаэля, почти взвалил его на себя. Невысокий хрупкий с виду ирлерр в дорогих одеждах аристократа удерживал полубезвольное тяжелое тело с легкостью опытного, хорошо тренированного бойца.

– Не пойду, – буркнул Кот, но не сделал даже малейшей попытки вывернуться из железной хватки друга – все равно бесполезно. Свежий грозовой запах, источаемый черными перьями, немного отрезвил, дурнота отступила, но колени все равно подламывались. Он крепче стиснул челюсти, чтобы не стучать зубами и тряхнул головой, отгоняя наваливавшуюся темноту.

– Я тебя и спрашивать не буду, – в тихом голосе лязгнула сталь. – И здесь валяться не брошу.

– Ну оставьте вы меня все в покое, а…

– Jarrach te![1] – коротко каркнул Янос и шагнул в развернувшееся перед ним сияние портала.

По ту сторону оказалась ванная комната его личных покоев. И Янос, аккуратно сгрузив друга на кушетку, привычно и оттого даже зло взялся за дело. Далеко не в первый, и увы, не в последний раз ему придется исполнять роль личного целителя для этого дурного кошака, который никогда не думает о том, что его жизнь может быть важна для кого-то еще не только потому, что он Хранитель.

Невзирая на грязь и кровь и матерясь не хуже солдатни, ирлерр быстро раздевал друга. Скоро грязная одежда и вещи неопрятной кучей валялись на выложенном блестящей плиткой полу, а птиц разразился очередной порцией площадной брани – и от количества новых, еще не виденных им шрамов и недолеченных рубцов, и от результатов, выданных отработавшим диагностическим заклинанием.

– Значит так, – наконец, ирлерр выдохся и перешел снова на общий язык и культурную речь. – Ты остаешься у меня до тех пор, пока я не залечу все, что ты в себя натащил за то время, что мы не виделись. И я не хочу слышать никаких возражений.

Кхайнэ молча моргнул.

– Заодно ты мне все расскажешь, – уже спокойнее добавил Янос.

Кхайнэ моргнул еще раз.

Вздохнув, крылатый присел перед ним на корточки и, едва касаясь воспаленной кожи тонкими пальцами, начал накладывать исцеляющие плетения – сперва обезболивающие, потом обеззараживающие и заживляющие. Кое-где приходилось подправлять, невесомо касаясь силовыми щупами, чтобы ткани срастались ровно.

– Когда ты себя беречь научишься, дурак, – ворчал под нос пернатый. – Или ты это специально делаешь, чтобы у меня смысл жизни не терялся?

Кхайнэ приподнял голову, выныривая из полуобморочного тумана, но ничего не ответил. Реальность плыла, смазывалась. Захотелось клубком забиться под черное крыло и просить о защите от этого кошмара, но он не мог себе позволить взвалить на плечи друга детства еще и это. Пусть тот злится, но будет лучше, если большая часть работы Хранителя останется для него неизвестной, не то он найдет повод записать происходящее себе в вину и станет еще больше похож на призрака, чем сейчас.

Сделав над собой усилие, кхаэль поднялся на ноги и, пьяно шатаясь, попытался дойти до бассейна. Янос тут же поддержал, помог спуститься. Туника из тонкого шелка теперь годилась только на выброс, но ирлерр никогда не обращал внимания на подобные мелочи, если дело касалось Кхайнэ. И убеждать его, что правителю не подобает самому спрыгивать в воду и браться отмывать грязь и вычесывать колтуны из волос – тоже бесполезно.

Затяжная война и почти полное истребление вида меняют приоритеты и ценности. Птицы еще пытались «сохранить лицо», еще цеплялись за старые традиции и привычный образ жизни, но сам Янос Джанрейв сурр Аэрон давно смирился с тем, что он – последний в череде владетелей Небесного Престола. Ирлерр вместе с детьми осталось меньше тысячи, о каком соблюдении статуса может идти речь? Торжественно отстояв коронацию, он тут же снял парадное облачение, в нарушение всех правил обрезал волосы по самый затылок и велел навсегда запереть тяжелый венец предков в сокровищнице.

Кхайнэ не смел сопротивляться его заботе только потому, что это действительно превратилось для пернатого почти в смысл жизни…

– Извини, я тебя не ждал, и ужина нет, – предупредил он, доведя Кхайнэ до гостевых покоев, которые тот всегда занимал, оставаясь в птичьем дворце надолго. Это были довольно небольшие комнаты, обставленные проще, чем принято у ирлерр и куда более массивной мебелью. Светильники были притушены, а низкий лежак в спальне завален подушками и пледами.

– Мне кусок в горло не полезет, – слабо отмахнулся Кот, забившись в дальний угол под несколько пледов разом. – Дай отоспаться, раз уж вытащил.

– Сколько захочешь, – крылатый склонил побитую ранней сединой голову. – Я займусь твоим лечением, пока ты будешь спать.

В ответ кхаэль пробурчал что-то невнятное и почти тут же уснул. Крылатый со вздохом ушел переодеваться и наводить порядок. Как раз за это время сон станет достаточно глубоким, и пациент не будет мешать работе, а ее там на несколько часов, не меньше.

Мунейро-ви-Иллесс, Последний Приют, спал. Все, от еще не оперившихся, «не обретших лица» птенцов до подростков-слетков и взрослых смотрели уже второй-третий сон. Ментал затих. Благословенное время, когда вождь мог вздохнуть свободно, избавиться от всеобщего внимания и почтения, даже какого-то порой противоестественного обожания, которое стало ощущаться постоянно, едва завершился изнурительный ритуал в Зале Вождей. Вся без малого тысяча его сородичей, исключая, может быть, совсем маленьких детей, повела себя, как слепые детеныши, к которым внезапно вернулась отлучившаяся надолго мать. Даже хуже. Они преклонялись перед Великим Вождем, хотя до этого многие, особенно старшее поколение, не воспринимали его всерьез. Они обожали. Они жаждали. Они тыкались в его разум, мечтая не просто прикоснуться – слиться с ним. Вынужденный олицетворять собой живое воплощенное величие, Янос едва не валился с ног от усталости и резкой головной боли. Помочь и поддержать было некому – верный друг диким зверем сидел в лесной глуши и сам нуждался в помощи, а старший брат Реортан Джанрейв не посмел оспорить ни выбор их отца, ни пойти против уже завершившегося ритуала… Почему?

Янос очень хотел бы это знать. Право, из брата получился бы гораздо лучший правитель. Можно было бы сдать ему управление, а самому заняться тем, к чему тяготела душа, оставаясь формальным главой народа, но вскоре после коронации Реортан пропал. Просто исчез, не оставив никаких следов. Его супруга, не перенеся потери мужа, скончалась меньше, чем через дюжину дней. На попечении Яноса остался их тринадцатилетний сын Илле, уже почти сменивший детский пух на перья. Талантливый, добрый и бойкий мальчик. Как бы хотелось, чтобы у него было хорошее будущее. Чтобы оно вообще было.

Казалось, из обитателей Последнего Приюта он один воспринимает дядю, как обычное живое существо, которое может заболеть, устать, имеет право быть печальным, растерянным или злым. Все остальные непременно ждали от Великого Вождя решений, указаний, опеки, защиты… Иногда Янос начинал думать, что они скоро будут не в состоянии справить естественную нужду без его подсказки.

Что сделало их такими? Неужели война с алден так надломила волю народа? Неужели грозящее вымирание заставило их сложить крылья? Ведь можно же бороться и дальше! Но они предпочитали умирать. Угасали, когда теряли супругов, когда по какой-то причине ломали крылья. Безвозвратно канули в прошлое большие семьи, многие пары просто не могли иметь детей по непонятным причинам. Целители разводили руками, да и сам Янос не мог выявить этих причин. Все, чего он хотел – это покой. И спокойная жизнь для единственного оставшегося в живых родного существа. Но… ни того, ни другого.

А значит, он должен постараться сделать хотя бы так, чтобы Кхайнэ мог получить помощь, поддержку и совет, когда нужно. Или скорее, когда получается.

Тихо войдя в спальню, Янос присел на край кровати, положив одно крыло на ноги спящему. Темнота никак не мешала, даже наоборот. Проникавшего в высокое окно лунного света было вполне достаточно.

Янос глубоко вздохнул и медленно выдохнул, освобождая разум от лишних мыслей и мешавших сейчас эмоций, настраиваясь на долгую кропотливую работу. Все необходимые действия отточены веками практики, заучены до состояния рефлексов. Проснулось и налилось жаром магическое ядро в солнечном сплетении, силовой поток хлынул по рукам. Пальцы целителя пробежались по лицу, шее, груди, плечам, животу, ногам спящего, оставляя за собой тонкую, слабо светящуюся сложную сеть. Крайние силовые нити плетения подключались ко всем жизненно важным центрам и начинали подкачивать энергию в истощенный кокон ауры. Какое-то время она будет попросту вытекать обратно во все дыры, но подпитка сейчас необходима, иначе не миновать сбоев в работе организма. Когда сеть полностью замкнулась и начала активно считывать состояние пациента, Янос взялся латать дыры в ауре. И не просто дыры… Кто-то пытался добраться до глубинных слоев, словно выдирая и выгрызая целые куски и пласты оболочек души. Как хищник, рвущий еще живую жертву в стремлении добраться до лакомой печени или сердца. И, судя по размерам ран, хищник был не один.

Видимо, Кхайнэ начал терять контроль над собственным телом, и тогда твари смогли жрать его физически…

«В каких же клоаках ты пропадаешь?»

С какой радостью Янос бросил бы все и оказался рядом с другом Там. Ему пригодился бы хороший боец-напарник. Но Кхайнэ всегда стремился прикрыть близких своей широкой спиной – он никогда и никому не позволял и не позволит рисковать ради себя. А самого Яноса удерживают слишком крепкие узы и долг, не столько перед народом, сколько перед племянником.

Он осторожно приподнял исполосованную шрамами руку, обхватил широкую ладонь – потеплела. Это хорошо. Значит, отданная энергия все же усваивается хотя бы отчасти. Черные крючья когтей опасно блеснули в лунном свете. Сколько за всю жизнь они рвали плоти, и в этот раз наверняка тоже…

А возле печени совсем большая дыра. Еще чуть, и она бы отказала. Тут фигурным шитьем по ауре не обойдешься… Янос усилил поток энергии в поврежденную область, заполняя ею разрыв и закрывая рану. На висках выступила легкая испарина, но это еще ничего не означает, вполне можно продолжать работать. И он, прикрыв глаза, чтобы физическое зрение вообще не отвлекало, заполнял пробои, шил и штопал или сращивал прямо так – там, где раны были мелкими и при небольшой подпитке затягивались сами.

Вдох-выдох.

Сводка диагностики удручающая. Организм тратит силы на регенерацию чуть ли не постоянно. Много старых переломов. Много колотых, резаных, кусаных, огнестрельных ран, некоторые зажили плохо или еще не до конца. Незначительные, но грозящие со временем накопиться сбои в работе внутренних органов, еще пока никак не давшие о себе знаь. Следы многократных отравлений, которые организм переборол сам, переохлаждений или наоборот тепловых ударов, громадных энергетических перегрузок.

Еще не сказавшаяся на общем здоровье, но уже внятная для целителя картина нарастающей катастрофы.

И обо всем этом Янос просто не знал. У кхаэлей стальное здоровье и огромная выносливость. Но организм Кхайнэ опасно приближался к своему пределу.

Что, Бездна забери этого лича, там за работа?!

Нет, не время опускать руки, складывать крылья и страдать над собой. Нужно всеми силами помогать другу и побратиму держаться. Если жив Кхайнэ – Янос знал это совершенно четко – то у них у всех есть один маленький, призрачный, но все-таки шанс выкарабкаться.

Он снова медленно, неторопливо выдохнул и собрал энергию в кончиках пальцев. Положил руку кхаэлю на лоб и пустил в организм каскадное исцеление, волнами исправлявшее все накопившееся – изношенность, истощение, кое-как залеченные травмы. Нет, это вовсе не значило, что завтра Кот снова радостно полезет в самое дерьмо. Он-то, конечно, полезет, если будет надо, но тогда весь труд пойдет насмарку. Так что Янос твердо вознамерился вмешаться в эти бесконечные походы и отлучки, благо, нужный повод, кажется, уже случился, если он опять не потерялся во времени и не перепутал даты…

И только одного Янос не мог исправить своими силами и даже не знал, как это сделать. Того, что виделось, как уродливая, обожженная, кровоточащая трещина на теле разума, проходящая по самым глубоким слоям сознания и краем задевшая ядро личности, самое «Я» Кхайнэ. Не ощущаясь в повседневной спокойной жизни, она, тем не менее, год за годом медленно отравляла его, подтачивала и ломала волю. И это Янос считал главной своей ошибкой, самой тяжкой виной.

Он повел себя малодушно и пошел на поводу у других. Сдался там, где нужно было спорить до победного, не вмешался тогда, когда нужно было предпринять решительные действия… Позволил себя убедить в правильности принятого другими решения. И вот результат – друг оказался на лабораторном столе алден, был перемолот и переделан, его личность в этом кошмаре необратимо пострадала. Химеролог Харш-а-Хин принимала заказ на фактическое убийство при сохранении живой дышащей оболочки. Единственное, что успел тогда Янос – сделать так, чтобы обо всем вовремя узнал приемный отец Кхайнэ.

Уж он-то сумел вмешаться… Равьена Каариса, занимавшего тогда пост Верховного мага, побаивался даже отец, хоть и не показывал этого. Потому и услал на «срочные» переговоры с даэйрами.

По сей день Янос клял себя, что не явился в ту лабораторию сам, что Харш-а-Хин узнала все подробности и остановила свою руку слишком поздно. Кхайнэ не стал покорным овощем, слава Стихиям, но и вернуть его прежнего так и не удалось. Тихий, посветлевший, с блаженным восторгом взирающий на мир вокруг и безоговорочно верящий всему, что ему говорят, но при этом сохранивший свою природную мощь, кхаэль превратился в удобную мишень и желанный инструмент для многих. Равьен и Янос приняли решение спрятать его от всего мира до тех пор, пока не сформируется новая, способная защищаться от чужого влияния личность. Айфира попросили присматривать за недееспособным Хранителем…

И вот теперь Янос вынужден наблюдать, как кто-то вновь использует Кхайнэ в качестве пешки и делать лишь малость – лечить бесконечные раны, переломы, срывы. Да, с одной стороны, они оба исполняют свой долг, с другой, сколько еще выдержит Белый Кот, прежде чем сломается?

Ответа не было.

Янос свел поток энергии на нет, ослабил узловые точки плетения и оставил его развеиваться. Поправил пледы, покосившись на объявившийся под рукой хозяина меч – он всегда является следом за Котом, где бы тот ни находился. И, пожалуй, это был единственный удачный ход тогда – выковать это оружие, заплатив за его создание и призыв Жнеца двадцатью годами жизни. Вспоминать подробности той работы не хотелось, прикасаться к мечу – тоже. И ведь смотрит, следит…

Янос встал, пошатнулся, коротко взмахнул крыльями, чтобы не упасть. От резкого движения голова закружилась, а ноги стали ватными. Пол находился где-то очень далеко, сознание затапливала обманчивая легкость.

Энергорезерв был почти пуст. Надо идти спать, чтобы восстановиться к утру и проверить состояние спящего. А в том, что Кхайнэ проспит не меньше суток, Янос не сомневался. Придерживаясь крыльями за стены, он побрел к себе. Уединение – вот, что сейчас нужно больше всего.

Взгляд пустых глазниц внимательно буравил ему спину.

Кхайнэ прекрасно помнил, где заснул накануне. Поэтому, открыв глаза, он позволил себе тут же закрыть их, зарыться в одеяла и даже не задремать, просто расслабленно замереть, ни о чем не думая, в тепле и покое. Не так уж часто выпадала такая возможность.

Тишина и мирное чириканье птах, обитавших в саду за окном, убаюкивали и заставляли то вновь погружаться в сон, то выныривать в раздумьях – вставать или нет? Так продолжалось до тех пор, пока в сознании не родилось короткое послание от Яноса:

«Вставай и выходи на балкон, если будешь завтракать».

«Буду», – откликнулся кхаэль и, с рыком потянувшись, сел. Выглядел он, как разбуженная днем рогатая сова, взьерошенно хлопающая желтыми глазами. Запустив пальцы в волосы, он посидел так еще с минуту, потом все же встал и отправился приводить себя в порядок. Эти комнаты в апартаментах Яноса вот уже много лет принадлежали лично ему, имелся запас одежды и нужных вещей. Пришедшее в негодность друг вчера наверняка выбросил, но пояс вместе с сумкой и прочим личным барахлом лежал на столе в гостиной. Ловец Душ продолжал возлежать на кровати.

Уже доплетая косу, Кхайнэ бесшумно вышел на общий балкон, даже скорее, обсаженную зеленью террасу. Янос уже ждал его в легком плетеном кресле возле накрытого стола. Выглядел, как всегда, безупречно: черные побитые сединой волосы зачесаны назад, перья в полном порядке, взгляд красно-оранжевых птичьих глаз спокоен и немного расфокусирован. Опять смотрит «в себя», не иначе.

Кхаэль неторопливо прошел к столу и сел напротив в более широкое и тяжелое кресло. Ирлерр моргнул, всплывая в реальность, и приветственно кивнул.

– Рассказывай, почему я тебя полтора дня назад чуть ли не по кускам собирал, – сказал он, неспешно оторвав с грозди на блюде крупную налитую виноградину. – Еще немного, и собирать пришлось бы не только ауру.

– Я не планировал нарываться на демонов, – дернул ухом Кхайнэ, наливая чай и намазывая маслом ломоть свежевыпеченного хлеба. – Я возвращался после взрыва на Неросе – фон зашкаливал, порталы сбоили, пришлось идти на своих по глуши. Ну и меня застал вызов Даэрасаша. Будь я в Цитадели – успел бы подготовить хотя бы небольшой отряд сопровождения, а так я почти без ничего оказался. Даэрасаш настаивал на срочности.

– И что такого срочного от тебя потребовалось? – Янос сцепил тонкие пальцы в замок и положил на них подбородок. Его тон и лицо оставались спокойны, перья лежали гладко, но глаза начали приобретать кроваво-алый оттенок. Это позднее утро переставало быть добрым.

– Случился локальный прорыв в одном из периферийных миров, – ответил на это Кот. На ослабленном, плохо защищенном Источнике. Зверье слетелось довольно крупное и много. Нужно было закрыть пробой и перебить все, что представляло угрозу.

– Тебе повезло, что там не появился никто… разумный, – проговорил Янос отстраненным тоном, продолжая отщипывать виноград.

– Я знаю, – ломоть слегка поджаренного мяса с кровью перекочевал с блюда на тарелку.

Кхайнэ зябко повел плечами. И нет, не прохладное дыхание Юдара стало тому причиной. Мунейро-ви-Иллес был прекрасно защищен климатическим силовым куполом.

То, что мир донельзя религиозный, и нелюдей в нем считали корнем всех несчастий, это полбеды. Затаиться, натянуть на себя хороший морок, который далеко не каждый распознает, или войти в полуоборот до человека, как это было полвека назад – и можно спокойно путешествовать, не привлекая к себе лишнего внимания. Гораздо хуже то, что население свято уверовало в проповеди жрецов, и Источники, места Силы остались брошены без всякой защиты, а вера постепенно порождала и питала новое божество, такое же нетерпимое, как и его последователи. Эту проблему еще придется решать… Потом.

Хранительство давало видеть многое. И у Кхайнэ до сих пор стояло перед глазами то небольшое круглое озерцо в глубине векового леса, где когда-то обитал веселый дух, даривший цветы и орехи пришедшим за грибами детям.

Духа разорвала на куски клубящаяся черная стая. Хвосты, плавники, щупальца, когти, пасти и зубы всевозможных форм и размеров – потусторонние твари Нереальности роились над озером, как голодная мошкара, иногда пожирая друг друга. Многолапые, многоглазые, часто вовсе бесформенные, они присасывались к потоку, как пиявки и, нажравшись, отваливались от него, уползая под деревья. Они не были материальны. Приди в это место обычный смертный или даже маг, он увидел бы лишь помрачневший лес и ощутил давящую тяжесть тишины без пения птиц и шороха мелкой живности по кустам.

А Кхайнэ видел их. Они растекались черными полупрозрачными кляксами по воздуху, стелились по земле и воде, готовые жрать все, что подвернется.

Сколько их? Сотня? Две? Три? Не сосчитать. И в пробоину реальности, привлеченные дармовой энергией, будут стекаться новые твари, куда больше и сильнее этих. А там, глядишь, явятся их разумные хозяева.

А против этого роя – только он, меч и несколько артефактов, выданных личем.

«Подай-принеси-сделай… Сам бы побегал».

Пока еще твари не замечали его, считали недостойным внимания. Но когда кормушка иссякнет, а произойдет это скоро, они и не подумают вернуться туда откуда пришли. Они начнут расползаться по безопасному для них миру, размножаться и жрать дальше. У населения начнутся проблемы, в которых жрецы обвинят «язычников» и нелюдей. Грянет война, теоретически способная докатиться до других материков и народов в виде завоевательных походов во имя веры. Но даже если войны каким-то чудом прекратятся, мир все равно рано или поздно будет высосан и заражен.

Кхайнэ достал небольшой розоватый камень в оправе из черненого серебра, сжал его в руке и влил немного силы. Вложенное в камень плетение Сферы Отрицания развернулось мгновенно и беззвучно, накрыв часть леса во всех слоях реальности. Теперь твари не разбегутся и не придется тратить время на беготню за ними.

Запоздало мелькнула мысль, что обычная броня не выдержит, и надо было призвать браслеты, но рой уже почуял угрозу и начал стягиваться. Первые бесформенные твари ринулись в атаку.

Это была странная пляска. Стоило нескольким демонам напороться на утробно гудящий черный клинок, как они тут же перестали нападать и закружились поодаль – никому не хотелось стать его пищей. Приходилось нападать самому, провоцировать, кидаться в пустоту на прозрачные, кое-где светящиеся тела. Но как только твари поняли, что их продолжают безнаказанно убивать, а бежать им некуда, на кхаэля обрушилась вся звериная ярость. Они набрасывались скопом, перестав бояться Ловца Душ и сыпавшихся с пальцев раскаленных игл чистого Света, рвали куски ауры, тут же пожирали клочья прозрачной плоти, оставшейся от убитых сородичей, и становились только злее. Тишину заповедного леса нарушал лишь звук шагов, низкое гудение меча и хриплое дыхание Кхайнэ. Зато ментал разрывался от шипения, рева и визга. Отбиваясь и убивая, Кот чувствовал, как немеют руки-ноги, как с каждым новым укусом притупляется реакция и тяжелеет голова. А ведь еще пробой заделывать… Уже не он держал в руках меч, уже сам Ловец руководил его движениями, выцеливая новую жертву. Будь это возможно, Кхайнэ давно отпустил бы оружие развлекаться, а сам рухнул на землю. Самая крупная обнаглевшая тварь умудрилась вцепиться в ногу, видимо, пытаясь перекусить ее пополам…

…Не став тратить время на словесный пересказ, Кхайнэ собрал воспоминания в единый сжатый образ вместе с эмоциями и размышлениями. На пару минут взгляд Яноса остекленел, а рука с очередной ягодой замерла в воздухе. На мгновение перья отвердели и заострились, словно собрались осыпаться жалящим дождем, потом вновь улеглись.

– Как дыру латал – не помню, – завершил Кот, когда ирлерр, наконец, осмыслил увиденное. – Как добрался домой – тоже не очень.

– В ближайшие месяцы, – после короткого молчания проговорил Янос, – я запрещаю тебе следовать его… указаниям.

Смягчил. А ведь хотел сказать «приказам». И возражать, как-то спорить – бесполезно. Поэтому Кхайнэ лишь вздохнул.

– Я знаю, что ты найдешь тысячу и одно оправдание, чтобы опять полезть в какую-нибудь гадость, – пояснил крылатый, – но тогда моя работа окажется бесполезной. Ты же не хочешь в конце концов слечь и оказаться вообще неспособным работать?

– Я не умею сидеть на одном месте, – буркнул Кот в чашку. Тонкий фарфор иногда позванивал в когтях, и казалось, был готов разлететься на осколки от любого неосторожного движения.

– У тебя есть повод. Ведь ты уже нашел мальчика, если сейчас тот год…

– Триста второй от окончания войны, – подсказал Кхайнэ. Друг иногда путался во времени, событиях и датах – последствия дара Предвидения. Видения настигали внезапно, сопровождались тяжелыми приступами судорог и обмороками. Большая часть стиралась из памяти, но и того, что оставалось, было достаточно, чтобы Янос иногда забывал, где и когда он находится. – Да, нашел…

– Займись им. Он нужен тебе, а ты – ему. Он принесет тебе много радости, но и скорби тоже. Я не понимаю…

Кот насторожился. Голос ирлерр с каждым словом становился все тише, слова он произносил все медленнее, а взгляд остекленел.

– Что такое? Янос, не молчи пожалуйста!

– Я не понимаю, почему… Его будут называть ночным кошмаром, за ним будут следовать миллионы… Он… нет, не понимаю!

Крылатый заморгал и устало потер пальцами седые виски. Темно-голубая кожа посерела, крылья слегка обвисли. Он замолк и уставился в затянутое перистыми облаками небо. В ближайшие несколько часов можно даже не пытаться его разговорить – настроение мгновенно портится после каждого всплеска дара.

Дальше завтракали молча. Кхайнэ смотрел на окруженную горами узкую долину, где под силовыми куполами зеленели птичьи фруктовые сады, смотрел на крепость, приютившуюся на склоне, на изредка пролетавших в небе ирлерр и понимал, что пора уходить. Эта прекрасная обитель смирения с неизбежным концом, зеленым островком затерявшаяся среди вечных снегов огромного кряжа, нагоняла на него тоску. И, как всегда, было страшно оставлять друга в одиночестве. Вдруг, однажды вернувшись сюда, он его больше не найдет?..

Обратно в Белую Крепость Кхайнэ ушел бесшумно и не прощаясь, просто забрав личные вещи и меч. Все-таки, пустых советов Янос не дает. Стоит, наконец, уделить внимание Рею.

[1] В переводе приблизительно означает «Заткнись!»