Текст книги "Канон Смерти (СИ)"

Автор книги: Александра Плотникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 9 Зима

Крепость Ареи-Калэн Мортан

Месяц спустя

Рей сидел на перилах балкона своих покоев спиной к пропасти внизу и опасно раскачивался, подставив лицо солнцу. Ему нравилось заигрывать с пустотой, удерживаясь на самой кромке падения. Иногда посещала шальная мысль все-таки разжать руки и отклониться чуть-чуть больше. Казалось, что бездна поддержит, не даст упасть – стоит только захотеть. Но, скорее всего, внизу потом и косточек не соберут.

Поэтому он просто щурился на солнце. Белая кожа легко принимала загар, потихоньку становясь золотисто-смуглой, глаза обрели прежнюю яркость, а тело быстро наращивало мясо на костях. Болезнь, свалившаяся на него из-за непривычных холодов, наконец отступила, и он был рад подышать свежим воздухом только-только пришедшей зимы, напоенным непривычными запахами. Меховая опушка теплой куртки щекотала лицо, и, будь его воля, он бы сбросил мешающий капюшон, но ведь узнают – раскудахтаются. Строго говоря, ему вообще запретили высовывать нос на улицу дольше, чем на пять минут. Инайя-эрхан узнает – сдаст Талиане, главному медику и алхимику Легиона, а та опять заставит глотать противные снадобья…

Но немножко свободы-то можно? Все это время дарри спал, ел, много читал, иногда выбирался побродить по безлюдным коридорам, выясняя, как и чем живет огромная твердыня.

Оказалось – все просто. Чуть больше двух тысяч разумных, в основном, те, кого Кот вытащил и кому помог в разное время, или те, кто помогал ему, собрались в брошенной прежними хозяевами и введенной в стазис крепости. Кем-то двигала благодарность, кто-то, однажды столкнувшись с ним «в поле», проникся пониманием и сочувствием, кто-то, как горгульи, был нанят, а кое-кто присягнул на верность. Каждый пытался хоть как-то поддержать дело воина-одиночки, с которым свела судьба. Ну хотя бы пытаться сохранять порядок на землях Колонн и стараться не допускать в заповедный край непрошенных чужаков.

А быт был прост. Недавно сложившийся отряд, назвавшийся Легионом для пущей солидности, еще не успел нарастить тот громадный шлейф поддержки, который тянется за любым войском и часто превосходит его числом. Потому заботы о хозяйстве – добыча мяса и шкур, закупки фуража и прочее подобное – часто ложились на самих бойцов, да и помощь повару тоже. Парни из тех, кто не был занят постоянными разъездами, поочередно дежурили на кухне. Имелась и своего рода прислуга – маги с достаточно редким даром обращения с вещами. Они могли без изнурительной стирки почистить белье и одежду, шили и штопали так, что вещь потом выглядела чуть ли не лучше новой. Их уважали и старались не перегружать работой. Имелись и девушки-горничные, которыми на правах матери хозяина дома командовала Инвйя-эрхан, но во многом каким-то чудом Ареи-Калэн присматривала за собой сама. Под сводами никогда не скапливалась пыль, комнаты оставались чисто прибранными, крепость даже отзывалась на вежливые просьбы о чем-либо. Рей обнаружил сию особенность совершенно случайно, просто-напросто заблудившись. Отчаянно взмолившись в пустоту, он как-то вдруг обнаружил нужную дверь и короткий проход в знакомую часть замка, хотя еще пять минут назад никакого прохода не было.

С тех пор он старался быть вежлив с Ареи-Калэн.

Есть дарри всегда спускался в общий зал. Неуемное любопытство требовало все новых знаний о мире, и он с интересом слушал рассказы и треп воинов. Впервые войдя в трапезную, он застыл под десятками взглядов, сходу готовясь обороняться, но, ощутив лишь обыденный интерес, успокоился. Какой-то кхаэль освободил ему крайнее место за одним из длинных столов и даже сходил за приборами.

– Садись, малой, тут все свои.

Бойцы утвердительно загудели. Слышались даже женские голоса – воительницы в отряде тоже имелись и владели оружием не хуже мужчин.

На первых порах настороженный дарри чутко вслкшивался, ловя каждое намерение вокруг себя, но потом пообтерся, привык, перестал ждать алчных взглядов. Его не трогали.

И все бы ничего, вот только сны каждую ночь приходили беспокойные, серые, наполненные шепотом и тенями. Наутро они стирались из памяти, но неприятный осадок все же оставался. Страха не было, лишь неуютные холодные мурашки. Иногда казалось, что и мир становится уныло-серым, но Рей отмахивался от этого чувства: что теперь, все время страдать что ли из-за паршивого начала жизни? Да не дождутся! Да и сны ерундовые пройдут.

Солнце скрылось за тучами и стало намного теплее, повалил снег. Рей стянул перчатку и поймал на кончик когтя большую пушистую снежинку. В первый раз увидев замерзшую воду, он долго с любопытством разглядывал ее, даже понюхал и лизнул. А потом Равьен выдал ему увесистую книжку под названием «Основы взаимодействия материи, общий курс», где ясным и понятным языком было написано не только про то, откуда берется снег и лед. В книге рассказывалось, что такое планета, что происходит на ее поверхности и в недрах, как зарождаются ветра и прорываются вулканы, и еще много о чем. Рей на дюжину дней потерялся для внешнего мира, полностью утонув в книге – в библиотеке Тоурена таких не водилось. Равьен пообещал дать еще одну, не менее интересную, как только Рей обдумает прочитанное. И следующей стала книга про «межмировое пространство» – космос иначе. Описанное в ней поразило дарри еще больше, заставило жадное воображение беспрерывно подкидывать все новые образы и вопросы.

Неужто и вправду расстояния между населенными мирами так огромны, что без сложных кораблей и хитрых порталов не доберешься и за сотню лет? Неужели могут существовать немыслимые планеты, состоящие из одного только газа? Или такие, где на расплавленную почву падает стеклянный дождь, а ураганные ветра достигают такой мощи, что снесли бы крепость, как песчинку?

И спросить не у кого.

Каждый вечер появлялся Айфир, считавший своим долгом шумно и весело вваливаться к сородичу и часами трепаться обо всем сразу, попутно объясняя что-нибудь из жизни даэйров. Ради этих полезных лекций Рей его терпел. Но, откровенно говоря, частенько хотелось спровадить пятнистого куда подальше – он умудрялся шуметь даже в мыслях! А Рей ценил ментальную тишину.

Скоро явится… Надо вернуться в тепло, а то спина вдруг заныла. Если узнают – лекарств не миновать.

Рей соскочил с перил и с сожалением вернулся в комнату. Переодевшись и сунув ноги в пушистые тапочки, он устроился в кресле с книгой и стал в который раз разглядывать рисунки и схемы – они давали куда больше, чем пояснительный текст. Особенно ему нравилась цветная гравюра с изображением звезды и планет вокруг нее. Если долго вглядываться, то начинало казаться, что планеты вращаются по своим орбитам, а звезда гудит и выстреливает огненными сполохами.

Но сейчас рисунок не занимал – ныла спина.

«Я опять простудился, что ли? Не хочу-у…»

Что-то невидимое тянуло мышцы, словно примеривалось – отодрать их от спины или нет? Нарастало беспокойство, но не только за себя. Кота, единственного, кто вселял уверенность и к кому можно было обратиться с откровенными вопросами, не было уже месяц. Любой мысленный зов проваливался в глухой бездонный омут.

Айфир на все вопросы только пожимал плечами и прятал взгляд, безуспешно скрывая такое же беспокойство.

А вот и он. Как всегда, оглушителен и в прямом и в переносном смысле. Сначала в комнату ворвались его мысли, а потом и сам даэйр, излучая непрошибаемую жизнерадостность. Рей не удержался и зыркнул на него исподлобья.

– Привет! Как дела? Я смотрю, ты осваиваешься, книжками увлекся, – гость плюхнулся в соседнее кресло и тут же потянулся в карман туники за конфетой. Что-что, а сладкое у него всегда водилось. – Эт хорошо. Будешь?

– Нет, – Рей отрицательно покачал головой. – Вот, Равьен-эрхе дал почитать, только я половины слов не понимаю.

Айфир привстал, взглянул на страницу и фыркнул:

– Так это ж магический перевод с ирлеррского, еще б ты понимал! Чары на книге поизносились, вот настоящий текст и проступает.

– А их можно починить?

– Проще ихний язык выучить, – даэйр махнул рукой. – Если ты цвиркать и свистеть хорошо умеешь. Но, наверное, Равьен это может, раз книга его, и он тебе дал. Сходи к нему, он, наверное, забыл подновить.

– Ага. А расскажи про предков?

Дарри решил не давать собеседнику скатываться в пустую болтовню – успел понять, что тот горазд часами трепать языком просто так, и спрашивать о деле лучше сразу. Пользы будет больше. То ли старший даэйр настолько вошел в образ добродушного лысого толстячка, которым перекидывался, то ли и впрямь был таким – многословным простоватым шумным увальнем? Рей понятия не имел. Но подобное поведение несказанно раздражало.

– Вот так сразу? – удивился Айфир. – Ну ты даешь, малой. Серьезный стал, прям от взрослых почти не отличить…

– Мне не с чего веселиться.

«Думает, если я мелкий, так обязан скакать с мячиком! И без того приходится притворяться наивным детенышем».

Рей всерьез опасался, что от него начнут шарахаться, если увидят, что детская шкурка давно сползла. Другие-то дети в два года едва-едва разговаривать начинают, оставаясь маленькими и слабыми. Он никогда не видел ни одного человеческого ребенка, только образы, но эта явная беспомощность ему решительно не понравилась. Все-таки лучше быть условно взрослым, с небольшой уступкой восприятию окружающих.

Больше книг на сайте – Knigoed.net

– Про предков, говоришь… – не стал заострять внимание Айфир, задумчиво почесав когтем нос. – Дай подумать, с чего начать.

– Все, что знаешь. Я хочу понять все о своем народе.

Взгляд Айфира на доли мгновения помрачнел, в эмоциях пробежала рябь недовольства, тут же насильно заглушенная. Странно, что ему не понравилось, неужели просьба? Или рассказывать придется всякую мерзость?

Ко второму Рей был готов – куда больше его удивил бы рассказ о добром, великом и могучем народе, несущем справедливость, процветание, счастье и так далее. Народ, бросающий своих детей в беде, процветать не может. И уж тем более – быть великим.

– Понять-то я сам их не понимаю, – вздохнул даэйр. – Сидят на острове, ни до чего дела нет, а вокруг хоть трава не расти… Так-то я мало что знаю. Из древней истории – только то, что когда-то у нас было свое государство, мы строили красивые просторные города и могли жить по всей планете, там, где захотим.

Ну да, Сны тоже, помнится, на это намекали. На попытки заселить всю Хэйву и получить полное господство над ней. Только вот незадача – другие расы были против.

– А потом? – Рей с любопытством приподнял одно ухо. – Куда все делось?

– Потом… – Айфир слегка замялся, подбирая слова, – два других народа, ирлерр и алден начали большую войну между собой. Даэйры пытались не вмешиваться, но общая каша нас… их все равно втянула. И все, что было создано предками, перестало существовать.

Рей удивленно вскинул бровь. Про алден он знал только из звучавших в борделе присловий – их именем ругались, к ним посылали, как к демонам, далеко и надолго. Из сознания людей считывался давно укоренившийся привычный образ-страшилка, рисующий вооруженных до зубов чешуйчатых чудовищ, которые то воруют детей, то вырезают целые города, то творят еще что-нибудь непередаваемо ужасное, на что воображения рассказчиков уже не хватало. Но никто никогда и не задумывался, что это может быть некий древний народ, имеющий свою культуру, свои ценности, амбиции и притязания. И если их до сих пор боятся, значит, на то есть причины, и эти существа чем-то заслужили свою репутацию,

– То есть, ты хочешь сказать, что даэйры пытались просто увильнуть от войны? И даже ничего не сделали, чтобы ее остановить? По твоим словам, выходит, что предки были трусами.

– Что ты, нет! – старший растерянно заморгал и попытался пояснить: – Они просто пытались избежать лишнего кровопролития! Мы не сторонники больших войн…

Рей внутренне поморщился, сохраняя на лице выражение спокойного любопытства. Тоурен хорошо научил его играть масками, объяснил, как и когда кому улыбаться, как держать себя с представителями разных сословий, когда можно проявлять искренность, а когда не стоит. Айфир видеть истинное отношение и поведение не должен был. Не сейчас. Он перестанет так свободно болтать, если поймет, что перед ним далеко не просто любопытный ребенок. И он что, действительно такой наивный? Странно. Не может быть. Ему почти шесть веков. В таком возрасте, вроде бы, пора перестать верить в чушь.

– Разве лишней крови можно избежать, сбегая от врага? – почти искренне удивился Рей. – Я думал, это делается при помощи дипломатии. А если не получается, ты все равно идешь защищать свой дом и семью. Или заранее делаешь так, чтобы на тебя никто не мог напасть.

Явно чувствовалось, что Айфир не знает ответов и даже толком никогда не задумывался над столь давним прошлым, которое успело превратиться просто в не подлежащую критике легенду. Или это прошлое не столь отдаленно? Сколько времени прошло с окончания той войны?

Рей напряг память, вспоминая человеческие хроники. Сейчас триста второй год по общему исчислению. От какой даты? От окончания войны.

Значит, Айфир недоговаривает. Очень много недоговаривает. Щадит, что ли? Забавно. Зачем? Даже если он сам и не воевал, то должен хотя бы знать, что тогда происходило.

Но ловить его на недосказанности пока еще рано. Да и спешить некуда.

– Наверняка кто-то что-то пытался сделать, – вздохнул даэйр. – Но теперь уже почти никто ничего не помнит. Разумеется, были и дипломаты, и главы родов, которым небезразлична судьба народа.

«Угу, значит, были и те, кому наплевать».

– Не помнит? – уже искренне изумился дарри. – А история? Разве никто ничего не записывал? А очевидцы? Мы же очень долго живем!

Что-то во всем этом было очень крепко не так. От проступающей со слов Обсидиана картинки несло гнильцой и старой, разжиревшей ложью. Копаться во внутренностях этого чудища пока не хотелось, и дарри спрашивал лишь то, о чем невозможно было промолчать.

За время жизни в борделе он успел начитаться книг по истории человеческих государств. Люди имели склонность довольно скрупулёзно записывать все свои войны, коронации правителей и прочие подобные события, так почему бы даэйрам не делать так же? Или хроники есть, но лживые?

– Это не принято, – Айфир снова начал мрачнеть, уже понимая, что каждый следующий вопрос будет еще неудобнее предыдущего. – Знания о прошлом передаются изустно и в виде памяти от старших к младшим. Зачем что-то писать, когда ты можешь получить все напрямую? А очевидцы… Погибли тогда очень многие. Почти все.

– Чтобы этими знаниями могли воспользоваться все, кто хочет, – Рей приподнял с колен тяжелый фолиант. – Как здесь. Да и неудобно это – напрямую. Кто-то может ошибиться, неправильно истолковать слова и видения, кто-то приврет при пересказе или приукрасит события, кто-то забудет что-нибудь важное – и представление получится уже неверное.

– При написании твоих книжек тоже кто-нибудь что-нибудь приврет или забудет, – резонно буркнул Айфир.

– Ну и что? – тут же возразил Рей. – Можно сравнивать разные варианты. Где сойдется – там и правда.

На это старший сородич не нашелся, что ответить и замолчал, выудив очередную конфету.

– Зачем ты за них оправдываешься? – спросил у него Рей. – Разве ты лично в чем-то виноват?

– Да нет, я просто хотел, чтоб ты…

– Думал о них лучше, чем они есть? Нет, извини, я им не верю. Я хочу понять, почему они такие. Выходит, что им всегда ни до чего нет дела, даже до своей же безопасности. Растут, как цветы на грядке.

– Слушай… – Айфир помолчал, загоняя какие-то всколыхнувшиеся мрачные мысли подальше. – Чего мы тут сидим? Пошли, я тебе окрестности покажу, ты ж ничего снаружи еще не видел толком. Там вечером и ночью красиво.

– Так меня не пустят, – Рей мотнул головой. – Опять потом лечиться заставят.

«Сбегаешь от разговора… Ладно, я у Кхайнэ спрошу потом».

– Ниче, оденешься потеплее и свалишь все на меня, – отмахнулся Айфир. – Я тебе такие места покажу – закачаешься.

Предложение звучало заманчиво.

– Ну пошли, – согласился дарри. Хотя, постоянно ноющая спина высказывалась резко против.

Открытое небо больше не пугало его своей необъятностью, разве что немного давило. Абсолютная тишина, лишенная даже постоянного «шума» ментала, оглушила в первые минуты и подняла дыбом чешуйки на спине и руках. Но, привыкнув, Рей понял, что она ему нравится. Нравятся синие снежные сумерки, пришедшие с гор на западе, нравится колючая россыпь звезд-бриллиантов над головой и свежий морозный тонкий запах. Нравится, как играет свет голубой и персиковой лун на снегу, покрывавшем все от горизонта до горизонта. Интересно, почему голубая никогда не меняет своего положения на небе? И днем, и ночью смотрит пристальным глазом из зенита. Вторая же всходит и заходит, как ей положено.

Спрашивать идущего рядом Обсидиана не хотелось даже мысленно – казалось кощунством нарушать первозданную тишь. Они медленно брели от замкового моста по тропе, и Рей глазел по сторонам – на одетые белой кипенью деревья и камни, на игру теней и призрачного света, странного, живущего словно бы повсюду и наделенного собственной особой белизной. Однажды, проснувшись утром, дарри не узнал свою спальню – этот дымчатый нежный свет поселился в ней и залил даже потолок, сделав комнату еще белее. Рей долго лежал, созерцая сияние.

Впереди, в прозрачной для даэйрских глаз темноте вошедшей в свои права ночи проступал заснеженный еловый лес, полный тайной непонятной жизни. Рей отчетливо слышал, как она копошится под пологом тяжелых ветвей, знал, насколько она огромна в своей массе. Откуда – он не смог бы объяснить. Но там в глубине, несмотря на кажущийся покой и тишину, все время что-то происходило. Дичь убегала от охотников, кипела суета в норах и берлогах, и совсем иначе выглядели их разумы, лишенные внятных понятий, зато полные образов…

Что это там движется точно в их сторону? Вспышка присутствия яркого разума на несколько мгновений перебила весь прочий фон своим появлением, а потом стала приближаться, ясно отличимая от зверья, но в то же время странно сходная с ним.

– Айфир, там…

– Где? Что? – даэйр встрепенулся, прислушался. – А, не бойся. Это Кхайнэ вернулся.

«С чего ты взял, что я боюсь», – про себя фыркнул младший, с облегчением и внезапным волнением вглядываясь в ночь. Хранитель оставался для него одной сплошной загадкой, не человеком и не зверем. Увидеть вблизи один из его обликов, когда он идет, не прячась – на шаг приблизиться к пониманию существа, милостиво давшего бордельному выкормышу приют и защиту, пусть и из каких-то своих соображений. А понять – значит, знать, когда и как проявить благодарность, чем отплатить за подаренную жизнь.

Благодарным Рей быть умел.

Не колыхнулась ни одна ветка, не упал ни один ком снега, когда белая тень с горящими желтыми глазами беззвучно появилась на опушке, замерла на несколько мгновений, а потом двинулась навстречу стелющейся, но тяжелой походкой усталого хищника. В нос ударил запах крови. Айфир подавил тихий и какой-то обреченный вздох.

Сколько Кхайнэ шел? И почему за ним тянется кровавый след? Убил кого-то или сам попал в неприятности? И неужели какие-нибудь бандиты могут одолеть такого как Кхайнэ?

Усталость в нем ощущалась… старая. Подспудная. Не та, которая проходит после хорошего отдыха. Та, которая лишь затаивается на время, всплывая черной тоской. Дохнуло раздражением и какой-то обреченной задерганностью. Будто огромная гора давила на плечи. И внезапно захотелось обнять его массивную голову, погладить густой мех, сказать что-то ободряющее. Рей не знал, что. И не решился переступить эту тонкую грань, за которой начинается личное пространство.

– Какого рожна горячего вы тут делаете? – раздался в голове его раздраженный голос. – Айфир, ты бы хоть соображал, что мальчишка с юга!

– Надо же ему хоть немного смотреть на мир, – возразил тот. – Да мы и недолго.

– Со мной все в порядке, – вступился за него Рей. В конце концов, он сам согласился на эту вылазку. Не захотел бы – не пошел. – Это я попросил.

– Живо домой, – раздражение кхаэля улеглось, притаилось, сменившись умело удерживаемым спокойствием. – Тебе к местному климату постепенно привыкать нужно.

Он наградил Айфира долгим немигающим взглядом, тот молча кивнул в ответ, и Кот прошел мимо них в сторону Цитадели, прихрамывая на правую заднюю лапу и пятная снег кровью. Все-таки на кого-то нарвался.

– Пойдем что ли, – тихо сказал Обсидиан. – Лучше ему щас не возражать.

– Где он был? – так же тихо поинтересовался дарри.

– Внезапная работа.

Рею стало не по себе от этого ответа. За ним маячило нечто такое, чему он не мог подобрать названия и с чем не хотел бы столкнуться. Чешуйки на хребте невольно поднялись дыбом.

Назад в крепость он возвращался еще более задумчивым.